Реферат: Жизнь Карла Густава Юнга

Карл Густав Юнг был психотерапевтом-практиком, он 60 лет лечил людей. Повоспоминаниям детей Юнга, рабочий день его был таков: с 8 до 10 утра онзнакомился с корреспонденцией, писал сам или диктовал письма; затем три часа дообеда и три после шел прием пациентов. Чтение научной литературы и написаниесобственных трудов протекали в основном уже вечером, после основной медицинскойдеятельности. Лишь в самые последние годы жизни число пациентов пришлосьсократить, но до конца своей жизни он занимался врачеванием. Основные положенияего учения связаны с наблюдениями практикующего врача, они не вымышленысклонным к спекулятивному мышлению теоретиком. Но главным источником знаний очеловеческой душе для Юнга являлся его собственный опыт. Его автобиография незря называется “Воспоминания, сновидения, размышления”. Сновидения являются темподступом к тайникам коллективного бессознательного, без которого невозможнаюнговская психотерапия. В автобиографии очень мало воспоминаний именно в смыслеэтого слова. Это история диалога сознания с глубинами психики, начиная сдетских снов. О внешней стороне жизни читателю приходиться догадываться.

Каждый мыслитель в той или иной мере зависим от социально-экономических иполитических институтов, исторических событий своего времени, духовнойатмосферы. Платон мог неприязненно относиться к афинской демократии, но онникогда не стал бы великим философом в Спарте.

Юнг является европейским мыслителем, но Европа велика, в ней десяткикультурных наций, различные религиозные и научные традиции. Он родился в 1875г. в Швейцарии, прожил в ней, исключая время многочисленных поездок по миру,всю жизнь. То, что в Швейцарии медицинская психология связана в XX в. сразнообразными философскими учениями, пожалуй, не случайно. В конце прошлоговека здесь работал Т.Флурнуа, а в наш век — такие сторонники соединенияпсихоанализа с философией М. Хайдеггера, как Л.Бинсвангер и М.Босс; сугубонаучная психология Ж. Пиаже далека от крайностей бихевиоризма и не исключаетфилософского умозрения. Доныне психологическое образование в Цюрихскомуниверситете предполагает весьма основательный курс философской антропологии:односторонность современной естественнонаучной ориентации восполняется трудамивеликих европейских мыслителей. Чтобы лечить души других людей, нужно знатьсвою собственную, а подобное сознание неизбежно ставит “последние” вопросы,имеющие философский или религиозный характер.

Швейцария — это страна, где с давних пор уживаются протестантские икатолические кантоны, где встречаются друг с другом немецкая, французская иитальянская культуры (есть и еще один, ретороманский, язык, восходящий кнародной латыни). Швейцария, отметившая в 1991 г. семь столетий своего существования,по крайней мере четыре из них не знала феодализма (да и ранее средневековыегородские общины обрели здесь свои основные свободы). Федерализм и демократия —это синонимы для швейцарца. Он принадлежит прежде всего коммуне, обладающейогромной автономией, — хотя бы потому, что половина уплачиваемых им налоговостается в общине. Ей швейцарец принадлежит, как и его дети, даже если онпереехал в другой город. Так, Юнг оставался всю свою жизнь гражданином Базеля:хотя родился он в местечке Кессвил (кантон Тургау), но отец его был базельцем,и он получил это гражданство по наследству. Почетным гражданином небольшогогородка Кюснахт он стал на склоне лет, и это огромная честь для швейцарца,редкое исключение из правила. Швейцарец принадлежит сначала общине, затемкантону (их 25 в этой небольшой стране), а уж потом Швейцарскому Союзу.Понятно, что имеются общие проблемы, будь они экономическими, политическими илиэкологическими. Каждый взрослый мужчина ежегодно отправляется на 2-3-недельныевоенные сборы. Приходилось исполнять эту гражданскую обязанность и Юнгу — отрядового он дорос до “капитана запаса”, если употребить отечественнуютерминологию.

Швейцарцы почитают свою связь собщиной, самоуправляющимся кантоном — этоважная часть их жизни. Они верны традициям, локальнымдиалектам и обычаям,которые сильно различаются от кантона к кантону. Эта привязанность к прошлому,к традиции предполагает и знание своей родословной. Генеалогическое древо напротяжении столетий может быть здесь известно не только потомку какого-тоаристократического рода (дворянство большой роли в Швейцарии никогда неиграло), но и любому бюргеру — такому знанию способствуют тщательные записикакв церковном, так и в гражданском общинном регистре. Этот традиционализм,крепкая связь настоящего с прошлым в какой-то мере отразились и в учении Юнга.Конечно, ему было и тесно в Швейцарии — не зря основную его аудиторию с давнихпор составляли англосаксы, — но, будучи “гражданином мира”, он никогда непревращался в оторванного от всяких корней “призрака” (как он называлобитателей огромных мегаполисов), не помнящего родства, лишенного национальнойкультуры, духовного преемства.

Политика нередко вторгалась в XX в. в святая святых метафизической мысли,литературного творчества. Поддерживать идеи о гармонии противоположностей, иньи ян, света и тьмы в мировом процессе и в душе каждого легче, живя в стране,которую обошли стороной войны и разрушения XX столетия. Однако в центревнимания Юнга не зря находился вопрос: откуда мировое зло? Вопрос отнюдь не толькобогословский. Войны, диктаторские режимы также были предметом пристальноговнимания Юнга. Писал он и по самому широкому кругу актуальных вопросов дня,идет ли речь о массовом обществе, колониальной политике, “женском вопросе” илиидеологиях, апокалиптических чаяниях и т.д.

Подробные сведения о Юнгах относятся к первой половине XVII в.: доктормедицины и доктор юриспруденции Карл Юнг, ректор Майнцского университета,является первым заметным лицом в этом роду Правда, архивы и церковные книгиМайнца сгорели в 1688 г, во время осады города французскими войсками. ПрадедЮнга, врач Франц Игнац Юнг (1759-1831), перебрался из Майнца в Мангейм Во времянаполеоновских походов он руководил полевым лазаретом. Его брат, Сигизмунд фонЮнг (1745-1824), был баварским канцлером и был женат на дочери Шлейермахера(“фон” появился потому, что канцлер был произведен в дворянское звание).

Из всех предков Юнга самым заметным лицом был его дед Карл Густав-старший(1794-1864), перебравшийся в Швейцарию. Его сопровождала легенда, будто онвнебрачный сын Гёте, — основанием для этого служило несомненное внешнеесходство. Ни доказать, ни опровергнуть такого рода легенды невозможно покрайней мере в год, предшествовавший рождению Карла Густава-старшего, Гёте небывал в Мангейме, где безвыездно жило семейство Юнгов. Карл Густав-младшийсчитал легенду “дурного вкуса”. Хоть он безмерно восторгался Гёте с детскихлет, но считал, что род врачей и богословов Юнгов сам по себе достоин уважения.

Дед был личностью замечательной не только по своим научным заслугам. Онизучал в Гейдельберге естественные науки и медицину, уже в 24 года ставдоктором summa cum laude, был и хирургом-практиком и доцентом, преподавателемхимии в Берлине. Здесь он входит в круг романтиков, близко знакомится с братьямиШлегель, Л.Тиком и Ф.Шлейерма-хером (под влиянием последнего он перешел изкатоличества в протестантство). Кое-какие поэтические его опыты былиопубликованы в журналах.

Однако в Берлине Карл Густав-старший прожил недолго, поскольку принималактивное участие в политике — его идеалом была свободная и единая ГерманияКогда же его приятель, студент теологии Карл Занд, заколол Августа Коцебу(1819) и последовали репрессии прусского правительства против “демагогов”, тоЮнг был арестован, да еще с тем отягчающим обстоятельством, что у него нашлиподаренный Зандом молоток для минералогических работ (в полицейских донесенияхименуемый исключительно “топором”). Через год с лишним пребывания за решеткойего 6eз суда и приговора выпустили — с запретом жить в прусских владениях. Сполитической репутацией революционера-“демагога” получить место в любомнемецком княжестве было невозможно, и в 1821 г. Карл Густав оказывается вПариже. Здесь происходит случайная встреча с Александром фон Гумбольдтом,которая и привела к переселению в Швейцарию.

Политические эмигранты и в XIX, и в XX в. часто жили в Швейцарии, достаточноупомянуть русских — Герцена, Бакунина, Ленина (а позже и Солженицына). Мало ктоиз этих эмигрантов оказывал какое-то влияние на швейцарскую жизнь — Кальвин являетсяисключением. Из немецких эмигрантов-ученых К. Фогт и К. Г. Юнг-старший были,наверное, самыми заметными фигурами. Гумбольдт искал человека, который мог быреорганизовать медицинский факультет Базельского университета, пришедшего вполный упадок в годы наполеоновских войн. Неустанная деятельность КарлаГустава-старшего сделала его знаменитым, и его внук, обучаясь на медицинскомфакультете почти через полвека после кончины деда, постоянно ощущал духовноеприсутствие знаменитого предка. Нонконформизм, способность к неожиданным дляокружающих поступкам его дед проявлял всю жизнь, но куда любопытнее тот факт,что этот хирург, анатом и химик проявлял значительный интерес к психиатрии. Вчастности, он основал лечебницу для слабоумных детей, подчеркивая при этомзначимость научных наблюдений и психологических методов лечения душевныхболезней. Кстати, отец Карла Густава-младшего, Пауль Юнг (1842-1896) долгоевремя был пастором, обслуживающим и психиатрическую клинику. Этот младший изтринадцати детей знаменитого хирурга и декана был протестантским священником,не лишенным, однако, интереса к науке. Доктором он был не теологии, а филологии(восточные языки) и, судя по “Воспоминаниям, сновидениям, размышлениям”,испытывал сомнения по поводу христианской веры, но бежал от сомнений сподлинным “жертвоприношением интеллекта”. Проблема соотношения знания и верысделается центральной в поздних трудах его сына, который выберет путь знания,гнозиса, а никак не предписываемой лютеранством веры. Первые возражениявозникли еще в юности. “Мне вспоминается подготовка к конфирмации, которуюпроводил мой собственный отец. Катехизис был невыразимо скучен. Я перелисталкак-то эту книжечку, чтобы найти хоть что-то интересное, и мой взгляд упал напараграфы о троичности. Это заинтересовало меня, и я с нетерпением сталдожидаться, когда мы дойдем на уроках до данного раздела. Когда же пришел этотдолгожданный час, мой отец сказал: «Данный раздел мы пропустим, я тут самничего не понимаю». Так была похоронена моя последняя надежда Хотя яудивился честности моего отца, это не помешало мне с той поры смертельноскучать слушая все толки о религии”. Со студенческих лет Юнг просто не заходилв протестантские церкви; этот мир обедненного, “оголенного”, как он писал,христианства был ему духовно чужд. Конфликты с отцом имели, однако, вовсе не“эдиповский” смысл. Позже ему было нелегко принять учение Фрейда об Эдиповомкомплексе уже по той причине, что мягкий и слабохарактерный отец, находившийся“под башмаком” авторитарной жены, болезненный, мучимый сомнениями, никак невызывал ревностного соперничества сына. Трудно сказать, что унаследовал от негосын — разве что способность к языкам, тем более что с 5 лет отец занимался сним латынью. Позже отменное ее знание помогло в работе с колоссальным количествомалхимических трактатов XV-XVII вв. Английским Юнг овладел позже в совершенстве,французский знал, как и положено швейцарцу, но, судя по тексту французских егописем, несколько хуже.

В одном из писем, написанном уже в глубокой старости, Юнг заметил, что унего комплекс скорее “материнский”, нежели “отцовский”. Замечание подобногорода есть и в его “Воспоминаниях...”, где о матери говорится как о раздвоеннойличности, с выраженными парапсихологическими способностями, унаследованными отсобственной матери. Ее отец, дед Юнга, Самуэль Прайсверк (1799-1871) был тоженаделен своеобразными способностями. Этот доктор богословия, составительобразцовой грамматики древнееврейского языка (ему он предавался всей душою,считая, что на небесах говорят именно на этом наречии) был духовидцем. Еслианекдоты о деде с отцовской стороны имеют самый земной характер, то одеде-пасторе, лице духовном, осталось воспоминание в связи с его общением сдухами усопших. В его кабинете, например, всегда стоял стул для духа его первойжены, с коим он раз в неделю обстоятельно беседовал. Мать Юнга рассказываласыну, что в детстве ей часто приходилось стоять в кабинете за спиной пишущегопроповедь деда. Она отгоняла духов, имевших скверную привычку мешать работе.Позднейший интерес Юнга к всякого рода духовидению, “двойному зрению”,раздвоенности личности — все это рождалось и из семейной атмосеры.“Духи”(Poltergeist) часто навещали эту семью. До сих пор в ней хранится стальной нож,который неожиданно с грохотом раскололся в шкафу на 4 куска, словно прямо полезвию его кто-то разрезал. Сохранилось воспоминание Юнга о том, как реагировалгостивший унего Фрейд на явление “полтергейста” (довольно скептически). Словом,оккультные интересы Юнга возникли не случайно.

И отец и мать Юнга происходили из семей, в которых многие поколения предковзанимались умственным трудом, причем оба деда достигли в своих областяхзаметных успехов. Но младшим детям в огромных семьях не досталось в наследствоматериального благополучия. Интеллигенция — если это слово применимо запределами своего исторического возникновения (Россия, Польша) — всегда жиласвоим трудом, лишь изредка выбиваясь на верхние этажи социальной иерархии. Впротестантских странах многие выдающиеся деятели науки и культуры былисыновьями священников — достаточно вспомнить философов и литераторов концаXVIII-начала XIX в. В своем семинаре по произведению Ницше “Так говорилЗаратустра” Юнг делает ряд интересных замечаний об “антихристианстве” Ницше,которое хотя и в форме отрицательной, все же связано с протестантскимблагочестием, немецкой “культурнабожностью”. Это относится и к самому Юнгу. Онс юношеских лет находилсяв конфликте с верой отцов, только бунт его принялиные, чем у Ницше, формы. В семьях священников общий для европейской культуры разрывпо линии вера-знание приобретал личностный характер. В отличие от Ницше Юнг неотрицал христианскую традицию в целом, но искал по-прежнему живые глубинные еекорни.

Итак, Карл Густав Юнг родился 26 июля 1875 г. в Кессвиле, в кантоне Тургау;через полгода семья переехала в Лауфен, а в 1879 г. — в Кляйн-Хюниген, сегодняиндустриальный пригород Базеля, а тогда патриархальную деревню. Здесь он ходилвместе с крестьянскими детьми в начальную школу. Семья занимала старый дом,принадлежавший когда-то рсиу знатных базельских патрициев (но принадлежал онобщине, которая предоставила его своему священнику). Материальное положениесемьи было нелегким. С 11 лет Карл Густав начал учиться в базельской гимназииЭто было трудное для него время. Не столько с точки зрения учебы — лишьматематика вызывала серьезные трудности8. Во-первых, он попал измира патриархальной деревенской школы с крестьянскими детьми в лучшуюбазельскую гимназию, где учились дети местных патрициев. Эти дети с прекраснымиманерами и карманными деньгами, с поездками зимой в Альпы, а летом на мореказались ему поначалу чуть ли не “существами издругого мира”: “Тогда я долженбыл узнать, что мы бедны, что мой отец — бедный сельский священник, а сам я —еще более бедный пасторский сынок с дырявыми башмаками и промокшими носками,сидящий по шесть часов в школе”

Карл Густав был малообщительным, замкнутым подростком. К внешней среде онприспосабливался с немалым трудом, предпочитая общению мир собственных мыслей ифантазий. Словом, представлял собой классический случай того. что сам онназывал впоследствии “интроверсией”. Сновидения и тогда играли огромную роль вего жизни. Чудовищные, страшные образы являлись в снах, происходила, как писалон вспоминая, “инициация в царство тьмы”. В 12-летнем возрасте он “узнал, чтотакое невроз” — полгода он не ходил в школу, пока усилием воли не заставил себяпреодолевать припадки дурноты, возникавшие, как он полагал, в силу “бегства отдействительности”.

В сновидениях той поры важен еще один мотив. Явлен был образ наделенногомагической силой старца, который был как бы его alter Ego. В мелкихповседневных заботах жил замкнутый и робкий подросток, личность №1, а в снахзаявляла о себе другая ипостась, личность №2, обладающая даже своим именем(Филемон). Прочитав под конец обучения гимназии книгу “Так говорил Заратустра”Ф.Ницше, он испугался: у Ницше тоже была личность No 2 по имени Заратустра; онавытеснила личность философа — отсюда безумие Ницше (так считал Юнг ивпоследствии вопреки известному медицинскому диагнозу). Страх перед подобнымипоследствиями “сновидчества” способствовал решительному повороту к реальности.Да и нужда заставляла повернуться к внешнему миру, а не бежать от него

Вскоре после завершения учебы в гимназии и поступления в университет умираетего отец, успев выхлопотать бесплатное место сыну на медицинском факультетеТогда таких мест было мало, их предоставляли исключительно бедным, а бедность истала реальностью после смерти отца. Семья переезжает в маленький дом в деревнюБистнинген, залезает в долги к родственникам Юнгу приходится и подрабатывать ванатомическом театре и лаборатории и напряженно учиться. Уже то, что онзакончил медицинский факультет за 5 лет, было редкостью по тем временам, обычноучились на пару лет дольше

Однако он находил время для участия в студенческой деятельности — не стольков развлечениях, сколько в философских дискуссиях. Уже тематика докладов,сделанных им в студенческом обществе “Zofingia”, говорит о круге его интересов— о границах естественнонаучного познания, об оккультизме К удивлению своихдрузей-студентов, он читает в свободное время прежде всего философов, наряду сдревними философами это прежде всего Шопенгауэр, Кант, Ницше, Э. фон Гартман.Но вместе с тем в круг чтения входят Сведенборг, Юнг-Штиллинг, Месмер и прочие “оккультисты”Начало оккультным штудиям Юнга положило его знакомство с медиумическимисеансами. Его кузина, Елена Прайсверк, неожиданно проявила незаурядныемедицинские способности, заговорила языками различных “духов”. Два года Юнгпосещает этот кружок и ведет наблюдения, которые впоследствии послужатматериалом для его докторской диссертации.

В последнем семестре нужно было сдавать психиатрию. Юнг готовился статьспециалисгом по внутренним болезням и патанатомии, и, хотя он уже прослушалкурс психиатрии, она не вызвала у него какого-либо интереса. Большойпопулярностью в медицинском мире психиатрия не пользовалась, врачи знали о ней,как правило, так же мало, как и все прочие. Взяв в руки учебник Крафт-Эбинга,Юнг прочитал, что психозы — “заболевания личности”. “Мое сердце неожиданнорезко забилось. Я должен был встать и глубоко вздохнуть. Возбуждение былонеобычным, потому что мне, как во вспышке просветления, стало ясно, что дляменя нет иной цели, кроме психиатрии. Только в ней сливались воедино два потокамоих интересов. Здесь было общее для духовных и биологических фактовэмпирическое поле, которое я повсюду искал и нигде не находил. Здесь жестолкновение природы и духа было реальностью”.

После заключительного экзамена Юнг позволил себе “роскошь” сходить в театр(“до того мои финансы не разрешали мне таких экстравагантностей”) В декабре1900 г он занимает место ассистента в Цюрихской клинике Бургхёльцли,руководимой видным психиатром Э.Блейлером.

Базель и Цюрих имели для Юнга символическое значение Культурная атмосфераэтих городов как бы несла на себе отпечаток двух противоположных тенденцийевропейского духа. Базель — живая память европейской культуры. В университетене забывали о преподававшем в нем Эразме и учившемся Гольбейне, нафилологическом факультете еще были профессора, знавшие Ницше, на улицах городаон встречал Я.Буркхардта, внучатый племянник коего Альберт Ори был ближайшимдругом Юнга. Труды другого базельского профессора, Бахофена, о “материнскомправе” уводили в глубь веков вплоть до гипотетического “матриархата” ИнтересЮнга к философии и теологии вызвал недоумение у его приятелей-медиков, нометафизика все же считалась в Базеле необходимой стороной духовной жизни ВЦюрихе же она относилась скорее к непрактичным “излишествам” Кому нужны все этиветхие книжные знания? Наука тут рассматривалась как полезное орудие, цениласьпо своим приложениям, эффективному применению в индустрии, строительстве,медицине Базель уходил корнями в далекое прошлое, Цюрих устремлялся в столь жедалекое будущее

Незадолго до того перестроенный архитектором А.Рютли Цюрих почти без узкихсредневековых улочек, зато с густой сетью трамвайных линий (век назад это былоновшеством!) был городом индустрии и финансов, был нацелен на богатство ивласть. В двух этих городах Юнг видел “раскол” европейской души, новаяпозитивистски-рассудочная“асфальтовая Цивилизация” предает забвению свои корни.И это закономерный исход, ибо душа ее окостенела в догматическом богословии, наместо которого приходит плоский эмпиризм науки. Наука и религия вступили впротиворечие именно потому, что религия оторвалась от жизненного опыта, а наукаведет к тому, что “мы стали богатыми в познаниях, но бедными в мудрости”, какон напишет вскоре. В научной картине мира человек сделался Механизмом среди прочихмеханизмов, его жизнь теряет всякий смысл.

Необходимо найти ту область, где наука и религия не опровергают друг друга,а, наоборот, сливаются в поисках первоистока всех смыслов. Все коренится вчеловеческой душе, и психология как опытная наука должна не толькоустанавливать факты — она должна помочь современному человеку в поискахцелостного мировоззрения, смысла жизни.

Клиника Бургхёльцли, расположенная на дальней окраине тогдашнего Цюриха(примерно в двух часах пешего хода от центра), представляла собой нечто вродемонастыря. Блейлер требовал от ассистентов не только высочайшегопрофессионализма, но и отдачи почти всего свободного времени лечению пациентов.Ежедневно ассистенты должны были докладывать о состоянии больных, 2-3 раза внеделю обсуждались истории болезни новых пациентов; вечерний обход завершался в7 часов вечера, а после этого ассистенты должны были писать истории болезни.Ворота клиники закрывались в 10 вечера, у ассистентов не было ключей. Одним изтребований Блейлера был “сухой закон” — Юнг нарушит его лишь через 9 лет, да ито под настойчивые уговоры Фрейда (впоследствии он не будет себе отказывать встакане вина раз-другой в неделю).

Первые полгода Юнг вообще провел в клинике затворником. Все свободное времяон тратит на 50-годичные тома журнала Allgemeine Zeit-schrift furPsychiatric, знакомится тем самым с публикациями за полвека с началасовременной клинической психиатрии. В автобиографии он подвергает психиатриютого времени самой резкой критике. Во многом эта критика является обоснованной.Для понимания человеческой личности, будь она здоровой или больной, мало формулестествознания, не говоря уж о того сорта психиатрии, которая наклеивает ярлыктого или иного “синдрома” на пациента. Никто не признает хирурга в том, ктовызубрил учебники, но не умеет оперировать; психиатры же нередко ограничивалисьпостановкой диагноза, описанием симптомов в наукообразных терминах. Лечитьсложные психические расстройства они и не думали, да и средств их лечения небыло. Но если брать клинику Бургхёльцли времен Блейлера, то она дала Юнгу оченьмногое. Блейлер ориентировал молодых психиатров на новые методы лечения, он,пусть с оговорками, принял впоследствии психоанализ (не применимый, правда, кбольшей части его пациентов-психотиков). Именно Блейлер обратил внимание Юнгана только что вышедшую книгу Фрейда “Толкование сновидений” — Юнг сделал поэтой книге доклад на одном из заседаний в Бургхёльцли еще в 1901 г.

Работа Юнга в клинике шла во всех отношениях успешно В 1902 г. он защищаетдокторскую диссертацию, быстро идетпо иерархической лестнице и в 1905 гзанимает место старшего врача — второе, после Блейлера, место в Бургхёльцли. Онзаведует амбулаторией, где занимается психотерапевтической пракгикой, руководитлабораторией, в которой разрабатывает психологические тесты В это же время онполучает звание приват-доцента и преподает на медицинскомом факультете местногоуниверситета. В автобиографии упоминается тот факт, что в 1902-1903 гг онполгода стажировался во Франции у П.Жане. В феврале 1903 г он женился на ЭммеРаушенбах, дочери фабриканта. С 1908 г. семья обосновывается в Кюснахте, гдеЮнг возводит по собственному проекту большой дом на берегу Цюрихского озера — здесь он будет жить до самой смерти.

Последователи, Фрейда до сих пор нередко повторяют обвинения, раздававшиесяеще в начале века из среды венских фрейдистов: Юнг, мол, “обокрал” своегоучителя Фрейда и из украденных кусочков сложил собственную систему. Обвиненияэти просто несерьезны. Юнг был очень многим обязан Фрейду, причем и в старостион повторял, что Фрейд был самой крупной личностью, с которой ему доводилосьвстречаться. Однако к моменту их встречи-в 1907 г. основные идеи Юнга ужесформировались, он, кроме опубликованной диссертации (“К психологии и патологиитак называемых оккультных феноменов”, 1902), выпустил две монографии, имевшиеширокий резонанс среди психологов и психиатров. Одна из них была посвященасловесно-ассоциативному тесту, другая — “Психология Dementia Ргаесох” (1907),хотя писалась уже под известным влиянием идей Фрейда, и по своему клиническомуматериалу, и по подходу не была простым повторением психоаналитических идей.Переписка Юнга с Фрейдом показывает, что поначалу он с большими сомнениями иоговорками соглашается лишь с отдельными положениями Фрейда, затем, с 1908 г. ипримерно по конец 1911 г., сомнения отступают, чгобы с новой силойвозобновиться при работе над первой доктринальной книгой Юнга “Трансформации исимволы либидо”.

В феврале 1907 г Юнг приезжает в Вену, беседует с Фрейдом тринадцать часовбез передышки — с этого начинается активная деятельность Юнга в зарождающемсяпсихоаналитическом движении. Фрейд был необычайно заинтересован в помощи Юнга иведомых им “швейцарцев” Как он писал в то время своему последовате1ю Абрахаму,без этой поддержки психоанализ может оказаться в гетто, как “еврейская наука”,со стороны Юнга с его воспитанием, его научной и культурной средой требуетсянемалое мужество, когда он отстаивает психоанализ. Фрейд возлагает на Юнгаогромные надежды, провозглашает его “кронпринцем”, наделяет всяческимиполномочиями. Юнгу приходится заниматься колоссальной организационной работой — он является президентом только что возникшей международной психоаналитическойассоциации, главным редактором ее журнала — и это помимо напряженной врачебной,научной и педагогической деягельности Так что Фрейд не из лести писал Юнгу, что“другого и лучшего продолжателя и завершителя моего дела я бы себе не желал”, апотом озаглавливал письма: “Дорогой друг и наследник” Понятен был и интересЮнга к Фрейду — мыслителю крупному, смелому, сделавшему к тому времени водиночку открытия, перевернувшие пред ставления о психологии и психотерапии.

Но различия в позициях по, целому ряду вопросов хорошо видны и по перепискев период 1908-1911 гг., когда Юнг полностью поддерживал Фрейда. Остаютсяоткрытыми вопросы об этиологии неврозов — сексуальную теорию Фрейда он так доконца и не принял. Расхождения касаются и мировоззренческих вопросов. ДляФрейда и тогда религия была иллюзией, чуть ли не навязчивым неврозом человечества,на место которой должнаприйти наука. Юнг отвечал, что “религия может бытьзаменена только религией”. Фрейд призывал Юнга принять учение о сексуальностикак “укрепление против черной грязной ямы оккультизма”, а для Юнга фрейдовскоепреклонение перед Эросом было не чем иным, как религией, слепой верой.

В личных отношениях этих двух выдающихся ученых слишком многое зависело,однако, вовсе не от научных или философских расхождений. Психоанализосваивается не просто как совокупность научных знаний; врачующий должен сначалаисцелиться сам, пройти курс анализа с учителем. Кстати, именно по инициативеЮнга в подготовку психоаналитиков был введен обязательный (и довольнодлительный) курс “учебного анализа”. Но в те годы техника психоанализа тольковырабатывалась, “подопытными” были сами аналитики, а потому на теоретическиеспоры накладывались эффекты “переноса”, эмоциональные конфликты и отношенияокрашивались в цвета семейной драмы. Отсюда истерические припадки у терявшегосознание Фрейда, видевшего в стремлении Юнга к самостоятельности нечто вродепотаенного желания “отцеубийства”. Сколько бы Юнг ни писал потом о своей полнойдуховной суверенности в тот период, и переписка с Фрейдом, и тяжелыйпсихический кризис после разрыва говорят, что “семейная” привязанность была и унего. Ситуация становилась совершенно непереносимой и из-за открытогонедоброжелательства к Юнгу венского окружения Фрейда — “придворные” интригипоявляются повсюду, где возникает хоть какой-то “двор”. Именно это окружениесоздало впоследствии миф об антисемитизме Юнга. Вполне возможно, что явноеохлаждение во взаимоотношениях произошло “с подачи” этого окружения Фрейда.Теоретические разногласия стали очевидными после выхода второго тома“Трансформации и символы либидо”, но тон писем Фрейда резко меняется не послепрочтения книги, а после поездки Юнга в США. Доброжелатели, как водится, довелидо сведения Фрейда именно те месталекций, где Юнг развивал собственные идеи, ане исполненные благодарности Фрейду похвалы психоанализу в целом.

Этой поездке Юнга в США предшествовала другая, вместе с Фрейдом в сентябре1909 г., когда оба они стали докторами honoris causa и были необычайно теплоприняты американцами. С этого начинается и история психоанализа в США, огромнаяего популярность в стране, которую Фрейд называл “большой ошибкой”. Следуетотметить юнгианство всегда находило больше всего учеников и последователей ванглоговорящих странах.

Каковы теоретические итоги этого первого периода научной деятельности Юнга?Можно считать этот период временем формирования, созревания его собственногоучения. Уже в диссертации он связывает помраченные состояния сознания умедиумов с бессознательно протекающими процессами. Не “духи”, а бессознательнооформившиеся другие “Я”, вытеснившие “Я” медиума (или пророка, основателясекты, поэта, вероучителя), говорят из темных глубин. Малообразованнаядевушка-медиум сама бы не придумала систему мироздания, которую изложил один из“духов”, — систему, которая многими чертами напоминала представления о мирегностиков — валентиниан. Чуть позже один из пациентов Бургхёльцли вгаллюцинации наблюдал малопонятные образы. Они не были ясны и самому Юнгу, покачерез какое-то время не был открыт и переведен один древний текст, где тот жефаллический образ употребляется при характеристике Митры. Ясно, что работавшиймелким клерком пациент представления не имел о митраизме, да и текст был открытнесколько лет спустя. Юнг постепенно подходит к центральному пункту своегоучения, которое позже он назовет учением об архетипах коллективного бессознательного:за порогом сознания лежат вечные праформы, проявляющиеся в разные времена всамых различных культурах. Они как бы хранятся в бессознательном и передаютсяпо наследству от поколения к поколению. Бессознательные процессы автономны, онивыходят на поверхность в трансах, видениях, в образах, создаваемых поэтами ихудожниками. Именно Юнг ввел в психоанализ метод проведения параллелей междусновидениями, фантазиями и религиозно-мифологическими символами (эту егозаслугу Фрейд признавал и после разрыва отношениий между ними).

Понятие “комплекс” было также введено в психоанализ Юнгом по ходу работы надсловесно-ассоциативным тестом. Он послужил отправной точкой для целого рядапроективных тестов и даже созданного впоследствии “детектора лжи”. Тестсодержал обычно сотни слов. Испытуемый должен был тотчас реагировать на каждоеиз них первым пришедшим ему на ум словом. Время реакции замечалосьсекундомером. Затем операция повторялась, а испытуемый должен былвоспроизводить свои прежние ответы. Часто время подбора слова-реакцииудлинялось, испытуемые отвечали не одним словом, а целой тирадой, ошибались привоспроизведении своего ответа, заикались, замолкали, полностью уходя в себя Приэтом они не ощущали, например, того, что ответ на одно слово-стимул занималу нихв несколько раз больше времени, чем на другое.

Юнг полагал, что такого рода ошибки связаны с тем, что слово-стимул задевалотот или иной “комплекс” — пучок ассоциаций, окрашенный одним эмоциональнымтоном. Эти неосознаваемые аффектные состояния, заряженные психической энергией,обладали каким-то ядром — им могло быть и вытесненное в бессознательноепредставление; но они могли образовывать и “маленькую собственную личность”,свое автономное Ego. Если “затронуть” этот комплекс (напомнить словом о вытесненном),то появляются следы легкого эмоционального расстройства вплоть дорегистрируемых физиологических реакций. Так, реакция одного из испытуемых наслова “нож”, “порт” и ряд других была настолько заметной, что Юнг суверенностью сказал испытуемомупосле сеанса, что тот кого-то убил в порту.Изумленный таким всезнанием психолога, тот рассказал, что был матросом идействительно в драке в одном из портовых кабаков убил ножом человека, но вотуже несколько лет живет добропорядочным бюргером и не вспоминает о прежнейматросской жизни. Подавленные воспоминания, однако, продолжали жить вбессознательном. Первоначально Юнг полагал, что этот тест может совершитьнастоящий переворот в криминалистике, но впоследствии признавал, что применениеего имеет свои границы — “комплекс” может не иметь ничего общего сдействительными событиями, но возникнуть в связи с бессознательными фантазиями,подавленными стремлениями, установками. Для разработки теории Юнга этот тестимел то значение, что при проведении эксперимента выявлялись фрагментарные“личности”, которые у нормального человека находятся в тени его сознательного“Я”, но у шизофреника с выраженной диссоциацией личности эти Ego выходят напервый план. И появление “духов” в сознании медиума, и распад личностишизофреника, и “одержимость бесами” получают свое объяснение — весь легион этих“бесов” уже имеется в нашей душе, а наше сознательное “Я” является лишь однимиз элементов психики, у которой есть более глубокие и древние слои.Впоследствии Юнг стал относить комплексы к личному бессознательному, тогда какхарактеристики особых “личностей” сохранились за архетипами коллективногобессознательного.

Ни одна новая теория не возникает на пустом месте, из ничего — у Юнга быломного предшественников, в 1910-1912 гг. он находит время для чтения огромнойлитературы по мифологии, этнографии, религиоведе-нию, астрологии и прочим“тайным наукам”. Книга “Трансформации и символы либидо” была первой попыткойсинтеза, еще весьма несовершенной, но в ней уже очевидно присутствуют далекиеот фрейдовских идеи. Фрейд в это время работал над “Тотемом и табу”, одной изважнейших для психоанализа книг. Для обоих онтогенез повторяет филогенез, обапроводят параллели между мифами, сновидениями, детским и первобытным мышлением.Однако если Фрейд и другие психоаналитики, писавшие в то время о мифах (Ранк,Абрахам), склонны были сводить мифы к индивидуальным детским фантазиям, к“принципу удовольствия”, то Юнг считает мифологию выражениемуниверсально-человеческого, коллективного бессознательного. Отличие отфрейдизма связано как со значительно меньшим интересом к детской психологии,так и с несравнимо более высокой оценкой фантазии. То, что для Фрейда былоиллюзией, для Юнга оказывается родом интуиции. Помимо логическогомышления, ориентированного на приспособление к внешнему миру, имеется иной тип —обращенное вовнутрь “интровертированное мышление”.

Учение о двух типах мышления многими чертами напоминает модные в товремятеории “философии жизни” (Юнг прямо ссылается на Бергсона, писавшего обинтеллекте и интуиции). Влияние на Юнга немецкого романтизма и “философиижизни”, витализма в биологии не вызывает сомнений. Шопенгауэра и Ницше он читалеще студентом, многотомное исследование романтика начала XIX в. фон Шуберта онизучал в 1910-1911 гг. Но очевидны их отличия, связанныё с психологическимподходом Юнга. Так, он часто ссылается на Леви-Брюля, писавшего о первобытноммышлении как мире “коллективных представлений и “мистического соучастия”. Но уЛеви-Брюля подход определяется скорее социологизмом дюркгеймовской школы, тогдакак у Юнга мифологическое первобытное мышление принадлежит не только давнемупрошлому — это биопсихологическая константа, важнейшее измерение человеческогобытия. Человек первобытного племени лишь в незначительной мере отрывается от“матери-природы”, у него еще нет субъект-объектной пропасти, созданной развитымсознанием. Помимо приспособления к внешнему миру, необходимо сохранять гармониюс внутренним, с унаследованными бессознательными детерминантами поведения имышления. Дикарь сохраняет гармонию с помощью мифов, магии, ритуалов: он еще незнает дифференциации внешнего и внутреннего, физического и психического,субъекта и объекта. Отрыв сознания от бессознательного в мифологии частоописывается как“грехопадение”, но столь же часто в мифах содержится и другаяоценка — мифы о героях, поражающих хтонические чудовища, также говорят об этомразрыве с материнской почвой. Даже в Библии в связи с грехопадением говорится“станете как боги” (“знание добра изла”). В первобытном обществе мифы и ритуалы,инициации помогали индивиду в приспособлении к внутреннему миру. Современноечеловечество, сделавшее ставку на покорение внешнего мира силами разума,оказалось в опасном отрыве от жизненной. почвы. Для логического мышленияхарактерна направленность на внешнюю реальность. Такое мышление протекает всуждениях, оно словесно, требует усилия воли, оно утомляет. Требуютсяобразование, воспитание такой направленности — логическое мышление естьинструмент и порождение культуры. Связанные с ним наука, техника, индустриясуть орудия контроля над реальностью. В традиционных обществах логическоемышление было развито значительно слабее, там еще отсутствовала потребность вусиленной “тренировке” интеллекта. Юнг высказывает гипотезу, что средневековаясхоластика была такого рода тренировкой для европейской науки нового времени. Вотличие от античной философии, понятия которой еще не оторвались отклассических образов мифологии, схоластика была чисто понятийной игрой,подготавливая тем самым современную науку. Логическое мышление экстравертивно,т.е. поток психической энергии направлен преимущественно вовне, к внешнемумиру. Западная цивилизация является предельным случаем экстравертивности:знание в ней однозначно связывается с силой, властью над природой, могуществом,рациональным контролем.

Ненаправленное интуитивное мышление представляет собой поток образов, а непонятий. Оно нас не утомляет. Стоит нам расслабиться, и мы теряем нитьлогического размышления, переходя к естественной для человека игре воображения.Такое мышление непродуктивно для приспособления к внешнему миру, зато ононеобходимо для художественного творчества, мифологии, религии, внутреннейгармонии. “Все те творческие силы, которые современный человек вкладывает внауку и технику, человек древности посвящал своим мифами. В сновиденияхконтроль логического мышления ослабевает и у современного человека, он сновавступает в утраченное им царство мифологии. Но современное человечество,совершившее горделивый отказ от “предрассудков”, насчитывает лишь с десятокпоколений. В коллективном бессознательном осели праформы, которые находят своевыражение именно в мифах. Даже если бы все религиозно-мифологические традициибыли одним ударом уничтожены, то вся мифология возродилась бы уже в следующемпоколении, поскольку символы религии и мифологии укоренены в психике каждогоиндивида, они унаследованы нами от тысяч поколений. Массы всегда живут мифами,от них в переходные эпохи могут избавиться лишь небольшие группы людей, да иони крушат старые мифы, освобождая место для новых; но это “новое” вдействительности есть лишь забытое старое.

Эти идеи мы найдем во всех последующих трудах Юнга. Другим важным и решающимдля разрыва с Фрейдом — было положение о несексуальной природе либидо. Фрейдсвязывал в то время психическую энергию с сексуальным влечением (впоследствииим был введен и “инстинкт смерти”). Для Юнга либидо есть психическая энергиявообще, она лишь в отдельных невротических случаях выступает каксексуальноевлечение. Фрейд рассматривал душевные процессы с помощью физикалистской модели,в которой определяющую роль играл жесткий детерминизм. Для Юнга психическиепроцессы наделены целесообразностью; можно сказать, что фрейдовское пониманиепричинности является демокритовским. а юнговское — аристотелевским. Психика являетсядля Юнга саморегулирующейся системой, в которой происходит постоянный обменэнергией между ее элементами. Энергия рождается из борьбы противоположностей.Основополагающей для Юнга является идея “единения”, “сбегания друг к другу”противоположностей. Обособление какой-либо части психики ведет к утратеэнергетического равновесия. Когда сознание отрывается от бессознательного, аименно это происходит у современного человека, бессознательное стремится“компенсировать” этот разрыв. В неожиданных ситуациях, когда возникаютзатруднения, с которыми не в силах справиться сознание, бессознательноепроявляет свою компенсаторную функцию, подключается энергия всей психики. Нужнотолько уметь “слушать”, что говорит бессознательное, прежде всего всновидениях. Давление бессознательного, “вторжения” его содержаний в сознаниемогут вести не только к индивидуальным психозам. но и к коллективному безумию.Светильник разума тогда захлестывают темные воды бессознательного, разного рода“вожди” делаются медиумами до- или сверхчеловеческих сил. Массовые движения,политические события нашего века Юнг объяснял именно такого рода “вторжениями”- основанием для этого служил его личный опыт конфронтациис коллективнымбессознательным.

После разрыва с Фрейдом Юнг оказывается в полном одиночестве. Он уходит совсех постов в Психоаналитической ассоциации, покидает и университет. Отношенияс швейцарскими медиками были давно испорчены (Юнг ушел из Бургхёльцли еще в1909 г.), он сталкивается с полным непониманием во врачебной среде, порываютсяотношения почти со всеми прежними друзьями и знакомыми. Начался критическийпериод, который сам Юнг называл временем “внутренней неуверенности, дажедезориентации”. Этот период длился примерно б лет, до 1918 г., причем начальнаяего стадия была чрезвычайно болезненной, почти психотической. Юнг снимает всезапруды с пути бессознательных образов, отдается их потоку, и они заполняютсознание. Эти образы приобрели особенно чудовищный характер весной и летом 1914г.: вся Европа утопает в крови, в ней плавают обрубки человеческих тел, рекикрови подступают к Альпам. Эти фантазии неожиданно прекратились, когдагаллюцинации стали реальностью первой мировой войны. По воспоминаниям Юнга,войны он никак не ожидал, полагая ее невозможной, и видел в своих виденияхскорее предчувствие социальной революции в какой-нибудь из европейских стран.“Прорыв” бессознательного в его сознание он считал частным случаем того, чтопроисходило с меньшей очевидностью в душах всех европейцев — войны рождаются впсихике индивидов, делающихся игрушками сил, превозмогающих благие сознательныенамерения. Из этого личного опыта конфронтации с бессознательным рождается ився система психотерапии Юнга онпреодолел близкое к психотическому состояниесам, теперь он знал, как лечить других. Итогом шести лет непрерывной медитациибыли составленные в то время (и до сих пор в силу их личного характеранеопубликованные) “красная” книга с записями и рисунками сновидений, а такжеSeptem Sermonesad Mortuos, опубликованная небольшим тиражом — от имени гностикаВасилида Александрийского — книга, в которой нашли отражение и видения тойпоры, сопоставимые с гностицизмом

“Психологические типы” являются первой зрелой работой Юнга, в которой ужереализован синтез его психиатрического и психотерапевтического опыта, научныхнаблюдений, религиозно-философских, культурологических и этнографических идей.Ранее сформулированные идеи об экстравертивном и интровертивном мышленииполучили окончательный вид, проводится детальный анализ психологических типов ифункций. К тому времени круг идей Юнга уже окончательно сформирован, вдальнейшем будет происходить приращение материала и углубление теории, ноосновные контуры последней уже отчетливо видны.

Из книг, оказавших определенное влияние на Юнга в период, непосредственнопредшествующий этой зрелости мысли, следует отметить вышедшую в 1917 г книгунемецкого теолога Р. Отто “Священное” В ней проводится феноменологическоеописание опыта “нуминозного”, божественного как величественного, дающегополноту бытия, но в то же время ужасающего, переполняющего страхом и трепетомНо если у Отто речь идет о восприятии сверхъестественного в духеиудео-христианской традиции, да еще «в специфически лютеранском еепрочтении, то Юнг употребляет термин “нуминозное” в более широком смысле Передтрансцендентным иудео-христианским Богом человек чувствует, что он лишь “прах ипепел”, “персть земная”, тогда как у Юнга нуминозное связывается с опытомархетипов коллективного бессознательного

В мифах, сказках, религиях, тайных учениях и произведениях искусстваспутанные, воспринимаемые как нечто страшное, чуждое нам образы превращаются всимволы, становящиеся все более совершенными по своей форме и все более общимипо своему содержанию. Постепенно формируются мировые религии, которые “содержатизначально тайное сокровенное знание и выражают тайны души с помощьювеличественных образов. Их храмы и священные писания возвещают в образе и словеосвященные древностью учения, сочетающие в себе одновременно религиозноечувство, созерцание и мысль”. Чем прекраснее, грандиознее такой образ, темдальше он от индивидуального опыта, тем больше опасность превращения живойрелигии в окостеневшую догматику. Когда-то античные божества умерли, и на ихместо пришло христианство, которое, впрочем, в своих ритуалах и мистерияхунаследовало очень многое от эллинистических религий. Католицизм был тойформой, которая пронизывала и организовывала все стороны средневековойзападноевропейской жизни. Как и все другие религии, христианство располагалотогда “магической защитной стеной” против жуткой жизненности, таящейся вглубинах души Такой стеной являются символы и догматы, способствующиеассимиляции колоссальной психической энергии архетипических образов.

Историю протестантизма Юнг назвал “хроникой штурма” этих священных символическихстен. Протестанты обескровили церковь, лишили ее языческих обрядов и ритуалов,подорвали авторитет духовенства, избавили прихожан от исповеди, вменив им вобязанность читать Библию и слепо верить. Результатом являются утрата церковнойжизни, омертвелость догматов, развитие историко-филологической критики Библии.Символы утратили свой наглядно-образный характер, стали формулами, совершеннобессмысленными для быстро развивавшегося научного мировоззрения. В традиционномобществе символы, произрастающие из глубин психики, проецируются вовне, образуяупорядоченный космос. В таком мире человеку легко жить, все стоит на своихместах, имеет цель и смысл И дикарь, и человек традиционной культуры каждымсвоим действием воспроизводил мифологический праобраз; он чувствовал себяреальным лишь в той мере, в какой он был причастен божественному порядку,мировым космическим циклам. В иудео-христианском монотеизме эти циклы былиразорваны, мировое время стало линейным, необратимым, но христианство все жепреодолевало, по словам М. Элиаде, “ужас истории”, поскольку обещалоокончательное преодоление времени, победу над тьмой и хаосом, страданием исамой смертью Кроме того, в средневековом христианстве оставалось очень многоязыческого — именно ему объявил войну протестантизм.

С разрушением стены символов “огромное количество энергии тем самымосвободилось и двинулось по старым каналам любознательности иприобретательства, из-за чего Европа стала матерью драконов, которые пожралибольшую часть Земли” За Реформацией последовало Просвещение, стали развиватьсянаука, техника, индустрия. Разложенный на формулы символический космос оказалсячуждым человеку; “расколдование мира” привело к духовной опустошенности,конфликтам, войнам, абсурдным политическим и социальным идеям и, конечно же, кколоссальному росту числа психических заболеваний

Когда символических стен более нет, то энергия архетипов не усваивается, онивторгаются в сознание в виде психотического образа мистических видений,политических пророчеств “вождей”. Понятно, что по своему содержанию последниеостаются мифологическими — Юнг видел в национал-социализме выход на поверхностьгерманского язычества, тогда как в коммунистической идеологии для него былоочевидным присутствие мифа.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:

1. “Воспоминания, сновидения, размышления”, К.Г.Юнг, Киев,1994 Г.

2. “Аналитическая психология, прошлое и настоящее”, К.Г.Юнг, Москва, 1995 г.

3. “Душа и миф, шесть архетипов”, К.Г.Юнг, Киев—Москва, 1997 г.

еще рефераты
Еще работы по психологие