Реферат: Условия и этапы социализации мифа
Михаил Дымшиц
Любой миф начинает свое существование как индивидуальный. Миф ли это о себе, миф ли это о грозе и дожде, миф ли это о предметах вокруг нас или отношениях между нами (далее по тексту «объект» мнения): возникают они как мнение у конкретного человека о своем отношении к чему-то (отношение — интерес, страх и т.д. — возникают при встрече с предметом и являются причиной формирования мнения).
Это мнение исчерпывающе, понятно и самодостаточно для автора и на этом этапе не является собственно «мифом». Но человеку свойственно делится своим мнением с окружающими (части человечества свойственно рефлексировать свое мнение и рефлексия является случаем интроспективной «социализации», что при определенной интенсивности может породить известную убежденность "… но это-то знают все") и в процессе попытки поделиться может выяснится, что:
неинтересен объект мнения (как предельный случай: просто не известен)
мнение не понятно (строго говоря, мнение не понятно тогда, когда нет согласия по критериям описания и допустимым операциям с этими критериями)
мнение не исчерпывающе (использованы не все возможные критерии)
мнение не самодостаточно (требуется дополнительный источник информации для обсуждения мнения)
В случае индивидуального общения можно и рассказать об объекте, и согласовать критерии и операции, и ограничить круг используемых критериев и остаться настолько довольными друг другом в результате обсуждения, что дополнительные источники информации не потребуются.
В случае ли многочисленности субъектов обсуждения (будь ли это семинар из трех или более человек или ситуация массовой, в миллионы человек, коммуникации) возникает необходимость в формировании интереса к объекту (пункт 1), возможность однозначной интерпретации всеми участниками обсуждения высказанных критериев падает практически до нуля (пункт 2), количество привлекаемых для оценки критериев возрастает многократно (пункт 3) и предлагаются эти критерии многочисленными источниками (пункт4).
В этой ситуации (т.е. необходимости или желания поделиться своим мнением с как можно более многочисленной аудиторией) для того, чтобы рассказать «о чем-то», необходимо «этому» дать ИМЯ, то есть ограничить описание объекта. Последующее согласование критериев и операций описания и возникающая необходимость сократить число используемых критериев (прежде всего, для уменьшения времени трансляции, т.к. внимание обратно пропорционально времени коммуникации) приводит к еще большему ограничению описания объекта. На определенном этапе это сокращение описания оказывается элементарно информационно недостаточным для описания объекта и не позволяет его дифференцировать от других аналогичных объектов.
В результате в «сухом остатке» после многочисленных актов коммуникации остается только рассказчик (1), имя объекта (2) и то, что у инициатора коммуникации было «отношением к объекту», а у остальных формируется как «переживания от называния имени объекта» (3). Вот эта троица — рассказчик, имя объекта и переживания о имени — и составляет, собственно говоря, «миф».
Хотелось бы обратить внимание, что:
сам объект мифотворчества может быть к этому моменту уже утерян и предельный случай мифотворчества — религия — демонстрирует это в переходе от тотемизма к теизму, пример того же ряда — мифологизация вождя после его смерти, или, «обратный» эффект, приобретение объекта мифотворчества — упаковку товара — после нескольких встреч с рекламой этой торговой марки (устойчивость «обратного» эффекта гораздо меньше, чем «прямого»: несколько недель по сравнению со столетиями).
«переживания от называния имени объекта» хотя и описываются через слова (так называемая «ключевая лексика» — молитвы, например, — и «модели описания»), к ним не сводятся и ими не описывается.
В современных условиях, как правило, нет столетий для самостоятельной «кристаллизации» мифа (как, например, было это время у религиозных конфессий), он требуется или сейчас (в организационном консультировании), или должен выполнять определенную задачу в ближайшем — до нескольких лет — будущем (в маркетинговом или политическом консультировании). Соответственно, эти три составные части разрабатываются консультантами в соответствии со своим пониманием поставленных задач при соблюдении условий, соответствие которым необходимо для успешной социализации мифа.
Условия успешной социализации мифа делятся на содержательные и количественные.
Первым и основным, содержательным, условием является совпадение кодов рассказчика и реципиентов: описание должно проводиться с использованием только той лексики, которая используется реципиентами для описания соответствующих объектов, и только с использованием тех операций, которые используются реципиентами.
Проблема «совпадения кодов» была осознана в рамках европейской традиции около 15 столетий назад и выразилась в запрете перевода Библии на национальные языки, а в восточной традиции была осознана гораздо раньше и признана, по сути, не решаемой. Такое решение выразилось в формировании процесса обучения через «личное созерцание», а не через коммуникацию, как в европейской традиции.
Проблема спецификации кода очень интересна сама по себе и имеет огромное практическое значение, особенно для системы образования и массовой коммуникации в условиях глобализации информационного пространства. На сегодняшний день считается, что прямому переводу на все языки подлежат всего около 60 понятий (например «истина», но не «правда», которое является культурно-специфическим для русского семантического кода, не во всех языках есть отдельные слова для противопоставление «право — лево», но всегда есть понятие «сторона», подробнее см. Wierzbicka A., Semantics: Primes and Universals, 1996). Остальные слова любого конкретного языка (т.е., как минимум, на порядок, а в развитых языках в сотню раз, больше «переводимых») всегда содержат определенные специфические смыслы, теряемые при переводе на тот или иной язык.
Проблема несовпадения кодов различных социальных и политических групп в рамках одной культуры или одного государства имеет еще более «горячее» значение, т.к. в предельных случаях приводит к использованию оружия для навязывания своего варианта кода соседям. В последующем единство понимания описания возможно поддерживать только в условиях информационной изолированности, что хорошо продемонстрировала советская и все остальные авторитарные системы (как в Европе, так и в Азии), разваливающиеся при возрастании свободы поступления или даже внутреннего обмена информации.
В более «мирном» приложении задача выявления особенностей кода решается при рекламировании. Спецификация рекламных текстов по лексике и грамматике для конкретной потребительской группы повышает эффективность коммуникации (измеряемой как необходимое количество контактов с рекламой для запоминания сообщения) в 1,5-4 раза. Ошибка же даже в одном слове может приводить к потере всех затрат на коммуникацию.
Вторым, также содержательным, условием является соответствие рассказчика образу «тот, кому я могу доверять». В современных условиях технически это часто и «не человек вовсе» (газета, журнал, телепередача и т.д.), также должны оцениваться как «имеющие доверие в данных вопросах» для использования в качестве рассказчика. Учитывая, что все виды носителей и персонифицируются реципиентами через конкретных людей и в обыденной жизни антропологизируются («Комсомолка» написала..."), то практическое сведение критерия к антропоморфному вполне допустимо.
Степень доверия к информации в зависимости от еЁ источника осознается даже на уровне обыденного сознания (вопрос «откуда ты это знаешь?» в ответ на неожиданное сообщение является стандартным). В условиях опосредованной коммуникации значение имеет газета или телепередача, первая сообщившая о событии или факте, издательство, в котором вышла книга, посвященная той или иной проблеме, и т.д.
Третьим, количественным, условием является необходимый уровень интенсивности воздействия, обеспечивающий удержание внимания реципиентов и не позволяющий занять внимание конкурирующим сообщениям.
Необходимая интенсивность и длительность воздействия определяется характером распространяемой информации и, вопреки распространенному мнению, практически не зависит от наличия конкурирующей информации по данной теме. В случае равной интенсивности воздействия конкурирующей информации по конкретной теме общество выбирает ту, которая больше соответствует указанным выше критериям — соответствие по коду и по «рассказчику». Сама зависимость эффективности от интенсивности воздействия описывается S-образной кривой.
Если указаpные условия соблюдаются, то социализация мифа состоит из четырех последовательных этапов:
1. Этап «вывода имени»: уровень знания имени от 2.5% (типичный уровень «фантома» по знанию брендов, событий и т.д.) до 30%-35% интересующей социальной группы. В это время понимание имени характеризуется исключительно «предвосхищением» людей, формируемым звучанием имени, восприятием упаковки и т.д., а источник информации («рассказчик») о имени не атрибутирован.
2. При превышении уровня знания в 30-35% начинается этап «формирование понимания»: начинается этап активного присвоения характеристик объекту и атрибутирования источников информации. Крайне опасный этап: разнообразие мнений о характеристиках объекта и наиболее достоверных источников о нем, может привести к конфликту между ними и отказу общества от дальнейшей «работы» с именем. Может сформироваться группа активных последователей «имени», смещения мифа в маргинальные социальные группы, но массовым данный миф уже не станет никогда.
3. При превышении уровня знания в 70% происходит «мифологизация»: потеря незначимых, с точки зрения реципиентов, характеристик, уменьшения их числа, что облегчает продвижение в широкие массы. Также происходит «потеря» источников информации, что также облегчает принятие мифа всЁ большим количеством людей и формирование «самодостаточности» мифа, когда его приверженцы начинают адаптировать миф к изменяющимся условиям внешней среды без активного участия «источников» или без осознания таких источников («рассказчиков»).
4. Этап «демифологизации» наступает в случае «обрастания» объекта мифа дополнительными характеристиками, атрибуции источника мифа и т.д. В этом случае при сохранении высокого знания начинает падать приверженность мифу и он «умирает».
Cуществует несколько «контрольных» областей, в которых можно проверить ту или иную гипотезу о мифе на валидность и операционность. И хотя по сути эти области различаются только временными перспективами, из-за принципиально разных коннотаций, которые вызывает обсуждение этих сфер, используется проверка по всем ним. Этими контрольными областями является конфессиональность (не религиозность как таковая!), идеологическая работа и брендинг (раздел маркетинга, описывающий формирование предпочтения той или иной торговой марки, т.е. товара под определенным названием и/или упаковкой). Предлагаемая гипотеза подобную проверку проходит, но привлечение данных по брендингу дает объяснение на давний вопрос: почему распространение и сохранение конфессиональных и идеологических мифов как доминирующих всегда связано с насилием? По данным брендинга, доля приверженцев лидирующей торговой марки конкретной товарной группы никогда не превышает 40-45% всех потребителей этой группы, а чаще всего и того меньше (отчасти это зависит от количество конкурирующих марок в товарной группе, но не только от этого). Нет никаких оснований считать, что относительно возможности поддержки той или иной формы идеологических взглядов будут действовать другие закономерности, чем в брендинге. Соответственно, увеличение доли приверженцев определенных взглядов в определенной группе более 45% может быть реализовано только насилием, примерами которого заполнены исторические хроники. Правда, это приводило к довольно интересному результату: часть приверженцев «победившей» точки зрения через небольшой промежуток времени опять формировали «альтернативное» мнение (не обязательно в рамках первичной темы, в средневековой Европе обычно шло чередование религиозных и династических споров, в коммунистическом движение чередовались экономические и философские ревизии и т.д.) и цикл борьбы за победы «единственно верного учения» повторялся.