Реферат: Любовь - инструмент эволюции
Истоки можно проследить у Дарвина...
«Любовь — инструмент эволюции»; под этим экстравагантнымназванием скрывается весьма серьезная и основательно документированная статья.В самом деле, существен ли для прогрессивного развития организмов в эволюцииполовой подбор, или, говоря точнее, избирательность по принципу взаимногодополнения партнеров?
Идея эта имеет надежныенаучные основания, и вместе с тем она нетривиальна и вполне свежа. Ее истокиможно проследить у Дарвина, который придавал половому отбору большое значение,однако не рассматривал его с позиций попарногосоответствия, если хотите, взаимного влечения. Такой механизм способен резкоускорить совершенствование живого, но существует ли он в действительности?
До недавнего времени ответ мог быть толькоумозрительным. Лишь в последние годы получены четкие экспериментальныедоказательства: животные способны определять тонкие детали генотипа по фенотипу— по запаху или по каким-то другим, не известным пока признакам. И, возможно,—составлять родительские пары, наиболее целесообразные для эволюции. Этиэксперименты позволяют принять всерьез основной и, пожалуй, самый дискуссионныйпостулат авторов. Не берусь предугадывать, как сложится судьба гипотезы, ноуверен совершенно, что «Химия и жизнь» поступит правильно, напечатав еепопулярное изложение.
АкадемикЕ. Н. МИШУСТИН
Гипотезы
Любовь — инструмент эволюцииПредположим, что сравнительно недавно, полмиллиарда леттому назад, среди населявших тогдашнюю землю трилобитов, довольно сложных потем временам существ, у которых голова уже почти обозначилась, один из этихнаших древних предков оказался палеонтологом и футурологом. Выяснив, что матери-природепотребовалось не менее трех. миллиардов лет, чтобы довести первые архейские,еще не дифференцированные белковые комочки до первых многоклеточных, затем допервых кишечно-полостных и наконец до появления его самого, членистоногоготрилобита, он мог бы выдать научно обоснованный прогноз
на будущее. Конечно, труднее всего ему было быпредположить, что он, трилобит, не есть венец творения и конечная цельэволюции. Но если — допустим — на это его хватило бы, то уже элементарнаялогика подсказывала, что на дальнейшее развитие, скажем, до хрящевых рыбдолжно уйти никак не меньше времени. И, пожалуй, столько же, а то и дважды, итрижды столько — на создание высших позвоночных и птиц, а тем болеемлекопитающих с их тепло-•кровностью, живорождением, иммунной системой,развитым мозгом.
Все это — по трезвым прогнозамнашего ученого трилобита. Наверное, он удивился бы, узнав, что жизнь не посчиталасьс его трилобитовой линейной логикой и на создание рыб отпустила всего 250миллионов лет; потом еще каких-нибудь 150 миллионов на то, чтобы птицы имлекопитающие освоили нашу землю; на высших животных и приматов ей потребовалосьтолько 20 миллионов лет и, наконец, чтобы преодолеть принципиальный рубежмежду обезьяной и человеком,— лишь полтора-два миллиона.
Да, примитивный трилобит далсяэволюции труднее, чем все ее последующие творения, несравненно более сложные.Процесс совершенствования живого шел с огромным ускорением.
НЕСОВЕРШЕННЫЙ МЕХАНИЗМ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ
После Чарльза Дарвина в биологической науке принятосчитать, что эволюция живого происходит путем «естественного отбора», то естьпредпочтительного выживания наиболее приспособленных особей, случайнополучивших выгодные наследуемые свойства. Действительно, этот фундаментальныйпринцип позволяет объяснить, как из одного вида животных возникает несколько,как и почему развитие тех или иных видов шло именно в данном направлении.Однако, когда речь заходит о формировании классов и типов животных. наделенныхпринципиально новыми качествами и системами, а тем более о невероятномускорении этого процесса, рождается еретическая мысль, что естественный отборкак единственный инструмент эволюции живого недостаточен.
Необходимость неизбежность какого-то дополнительногоприродного механизма чувствовал и Дарвин, и другие исследователи. Не приводяссылок и доказательств (об ускорении эволюции написаны сотни работ), заметимтолько, что неоднократно проводившиеся математические расчеты показываютчрезвычайно малую вероятность столь разнообразного и стремительного развитияживотного мира только на основе случайных мутаций. Получается, что у прогрессивнойэволюции и у обезьяны, играющей рассыпанными деталями телевизора, примерноравные шансы случайно сотворить обезьяну и собрать работающий аппарат. И тогдаприходится допустить, что живая природа помимо естественного отбора располагаетеще какими-то, столь же естественными инструментами.
Вынесенный в заголовок тезис олюбви, которая есть инструмент эволюции, порождает вопросы. И первый из них —что понимать под любовью? Если исключить из рассмотрения известные художественные,риторически-вопросительные и эмоционально-восклицательныеопределения, то понятие любви можно свести к избирательности, небезразличию при подборе брачного партнера. В той или иноймере это наблюдается у животных, и человек давно признал такого родаселективность — нет, разумеется, не достаточным, но необходимым признакомлюбви. Вопрос только, для кого эта избирательность более характерна: длячеловека — или?..
Новейшая биология и еепредшественница, именовавшаяся «естественной историей», накопили множествосвидетельств тому, что половая селективность не только присуща животному —миру, но является правилом — можно сказать, законом, управляющим разнымисферами жизни отдельной особи и всего вида. Примеры? Ч. Дарвин заполнил ими тысячестраничныйтом, и число примеров растет по мере того, как зоологи, зоопсихологи, этологи предпринимают все новые исследования. У птицдействие этого правила весьма наглядно: большинство пернатых создают парныесемьи, часто пожизненные, располагая при этом обширным выбором в пределахбольшой стаи. Даже у кур с их полигамией можно определить, «любимую» пеструшкув стае, ей принадлежит «право первого клевка».
Избирательность при подборепары демонстрируют и млекопитающие. К примеру, семейство собачьих: волки,шакалы, койоты и другие дикоживущие собаки —высокоорганизованные и к тому же социально организованные животные: жизньюпопуляции управляют весьма строгие законы. Наблюдается жесткая иерархия.Волк-вожак и самцы «высшей страты» имеют власть над прочими членами стаи,которые в знак почтения ложатся перед высшими на брюхо или даже вверх лапами.Точно так же стратифицирована и женская часть популяции: высшей волчицевыражают почтение все члены стаи, в том числе и самцы, что ниже ее наиерархической лестнице. И вся эта выстроенная миллионами лет эволюции системавдруг разваливается, едва вступают в силу причуды любви, или половойизбирательности, или как ни назови, на начистую самка высокой социальнойстраты, которая могла бы выбрать себе такого же знатного самца, почему-товступает в мезальянс с самым последним в стае, и уже никто, даже сам вожак, невправе оспорить ее выбор.
·<span Times New Roman"">
Употребляя здесь и впоследствии слово «закон», мыотдаем себе отчет в известной полемичности этого термина применительно кявлениям биологии. Действительно, если в физике или математике какому-тоутверждению присваивается ранг закона, то оно не допускает альтернативныхтолкований. В биологии же приходится оперировать по большей частисреднестатистическими закономерностями, правилами, допускающими исключения, ит. п. Впрочем, Ч. Дарвин употреблял понятие «биологический закон» в сходномзначении и контексте.ОТБОР ПО ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ
У тех животных, которым свойственна моногамная (хотя бывременная, на один сезон) семья, брачного партнера выбирает, как правило, самка.Она принимает на себя ответственность: не только зачать, выносить и вскормитьпотомство, но прежде подобрать для него отца, единственного из всей стаи. Идаже у тех животных, для которых характерен «гарем», права самки отнюдь ненулевые.
Способностьпленять самку порою важнее, чем способность побеждать других самцов в битве,—делится своими наблюдениями Ч. Дарвин.— В очень многих случаях самцы,побеждавшие своих соперников, не достигают обладания самками, если последниеих не выберут».
Любопытно, что критикиДарвина, оспаривая это положение, и по сей день приводят в качестве примера главнымобразом стадных, притом домашних птиц и животных, кур и копытных. А ведьочевидно, что именно их стадность — многоженство, сулящее повышеннуюпродуктивность, и неразборчивость самки, позволяющая человеку проводить селекциюне в интересах вида, а в своих собственных,— как раз сделали этих птиц иживотных удобными для одомашнивания. Притом искусственная селекция изпоколения в поколение снижала половую избирательность: покладистые скотинкиимели больше шансов воспроизвести себя в потомстве. И вот эти-то свойствачеловек экстраполировал на весь животный мир и на себя заодно...
Итак, «закон любви».Разумеется, сформулировать его мог только человек. И он же присвоил себе этовсеобщее свойство: объявил его исключительно человеческим. Но по праву ли?Стоит задуматься, для кого этот «человеческий» закон более непреложен, ктолишь признает его, а кто действительно ему следует — человек или животное?
К этому мы еще вернемся, апока вновь обратимся к Ч. Дарвину, который кроме естественного отбора подробнорассмотрел и половой отбор, притом особо выделил «второй тип» половое отбора —благодаря большей привлекательности особи для противоположного пола.
Отбор по признакупривлекательности! Отсюда всего один шаг до искомого механизмасовершенствования, до ускорителя/эволюции: достаточно вместо слова «отбор» употребить «выбор», или«разборчивость», или «предпочтение», или «пристрастие», или… Или — «любовь».
Заметим, что взятые в кавычкитермины — сплошь цитаты из Дарвина. Правда, он оговаривался, что все эти«индивидуальные антипатии и предпочтения» определяются наличием у того илииного животного конкретных признаков, «но какие именно это признаки, мы редкоили никогда не можем с уверенностью решить». Однако теперь, спустя столетиепосле выхода в свет его труда «Происхождение человека и половой отбор», ужеможно предположить, «какие именно это признаки».
ОБМАНЧИВА ЛИ ВНЕШНОСТЬ?
Мы подходим к одному из главных положений. Сформулируемего как можно яснее.
Чтобы получить гармоничное вданных условиях среды, высокоэнергетическое, с развитой и восприимчивой нервнойсистемой потомство, требующееся для прогрессивной эволюции живого, особенно напоследних ступенях, необходим природный механизм, который должен включать такие«узлы»:
1) выбор брачных партнеров —не случайный, но в силу определенного предпочтения;
2) предпочтение — его смыслсостоит в подборе такой родительской пары, которая дала бы наиболее жизнеспособноеи гармоничное потомство;
3) способность животных повнешним, фенотипическим признакам партнера угадывать и оценивать определенныесвойства его генотипа — опять же ради интересов будущего потомства.
Логично, однако, предположить,что волчица, занимающая в своей стае высокое положение, которое соответствует,очевидно, ее особой жизнестойкости, до-бычливости,чутью, а может быть, экстерьеру, должна и могла бы выбрать себе супругомстоль же выдающегося волка, не так ли? Потомство этой элиты закрепило бы ипередало дальше свои достоинства и стати… Но это логика животноводов. Вприроде все не так: партнера выбирают не по тому, какое положение он занимает виерархии стаи.
Следует сказать честно, чтобольшинство исследователей не отдают любви существенной роли в эволюции, дажекогда рассуждают о предках человека. «В самом деле, о каком половом предпочтенииможно говорить по отношению к таким признакам, как совершенная кисть (руки),или большой объем мозга, или подобным? — пишет академик В. П. Алексеев.— Этипризнаки не фиксировались визуально и, следовательно, не могли служить основойполовых предпочтений, но, как мы знаем, именно они пережили бурноеэволюционное развитие в процессе антропогенеза». То есть, если животные или пралюди все же проявляли какую-то разборчивость, выбираясебе пару, то разве только в личных интересах, ради комфортного общения — чтоеще может быть на таком «визуальном» уровне? Словом, внешность обманчива,ничего эволюционно-значимого она не отражает и не выражает.
Однако мы видели, что брачнаяселективность как бы отключает множество прочих законов, управляющих жизньюпопуляции и вида, притом законов логичных, разумных с точки зрения сохранениявида. Странно… Так не естественней ли предположить, что закон выбора, законлюбви потому и оказывается могущественнее иных биологических законов, что онвпрямую работает на интересы вида? Что подбор родительской пары существен неТолько для самой этой пары? Для кого же еще?
КОМУ БОЛЬШЕ ВСЕХ НУЖНО Потомку, вот кому. Он и есть тотглавный, который выбирает себе родителей, заставляет свою будущую матьогрызаться на всех волков стаи, кроме единственного, ее избранника. Ему, еще нерожденному, не знающему законов стаи, плевать, что волк из высших домогалсяего матери,— он, нерожденный, отверг его. Он пренебрег и привилегиями матери,которая могла сделать выгодную партию. Нет, он пожелал себе в отцы последнеговолчка, который ползал на брюхе — буквально ползал — перед матронами и почтиперед каждым волком ложился на спину в знак покорности.
И вот он, нерожденный, свел ихи приказал им: вы — пара, только вы, и никто, кроме вас. А когда выбор определен,вся стая (в том числе и отвергнутые претенденты!) становится стеной вокруг этой пары, чтобыохранять их, пока они… что? Любят? Назовем как угодно, важнее другое: выборна уровне экстерьера — это для животновода, но не для животного. Зверю,по-видимому, доступен какой-то иной уровень, где выбор не случаен, а закономерен.
Это пункт третий в нашейгипотезе/ важнейший и, как мы понимаем, наиболее спорный: выбор на уровне генотипа.Неужели животные способны по каким-' то внешним признакам партнера угадыватьглубинные свойства его наследственной конституции? Неужели могут оценивать«соответствие» собственному генотипу и на этой основе совершать выбор?
Допущение, на первый взгляд,более чем сомнительное. Хотя бы потому, что в геноме живого существа множествогенов представлено рецессивными аллелями, которые у данной особи внешне никакне проявляются, но проявятся в полной мере у потомков, если дополнятся такимиже аллелями другого родителя. Наверное, самый известный пример такого рода —с геном гемофилии, который принцессы габсбургского дома, пребывая в добромздравии, исправно передавали своим цесаревичам. И еще: огромное число генов игораздо большее число их возможных сочетаний в половых клетках ставит передживотным вроде бы непосильную вычислительную задачу. Но могут же и человек, иживотное отличить известную им особь среди сотен подобных, притом почтимгновенно. И такую задачу — опознание сложного и переменчивого образа — труднобыло бы решить, опираясь только на метопы математической логики.
Словом, существует возможностьтого, что наше предположение не находится в прямом противоречии с научнымзнанием. И не более того. Для дальнейшего требуются прямые факты. НА ПОМОЩЬПРИХОДЯТ МЫШИ У всякой мыши в 17-й паре хромосом заложены геныгистосовместимости. Они кодируют белки на поверхности клеток и определяют, вчастности, возможна ли пересадка тканей от одного животного другому. Если обаживотных идентичны по этому набору генов, то пересадка удается, если нет —трансплантат отторгается. Повышенная изменчивость и большое число вариацийэтих генов делают практически каждую особь индивидуальной по признаку гистосовместимости.К слову сказать, все высшие животные, включая человека, наделены этимсвойством; отсюда главные трудности при пересадках тканей и органов.
Много лет назад американскийученый Л. Томас высказал предположение, что собаки способны по запаху различатьлюдей, у которых разный набор генов гистосовместимости. Иными словами, каждыйвариант этого генного комплекса имеет, с точки зрения собаки, свой особыйзапах. А отсюда недалеко до мысли, что и животные/ одного вида, к примеру мыши,могут различать друг у друга наборы генов гистосовместимости и определять,соответствуют ли они их собственным.
Десять лет экспериментовпотребовалось Г. Бичэму, К. Ямадзакии Э. Бой-зу, чтобы доказать, что мыши практическибезошибочно справляются с этой задачей — по запаху сородичей определяют гены17-й пары хромосом (подробности —в № 9 журнала «В мире науки» за 1985 г.).Более того, наблюдая брачное поведение в популяциях, которые состояли изразных линий, отличавшихся по одному какому-либо гену гистосовместимости, те жеавторы установили, что мыши явно предпочитают особей противоположного пола снабором генов, отличным от их собственного.
Главный постулат нашейгипотезы подтверждается экспериментально: животные способны определять важныесвойства генотипа другой особи с точностью до отдельного гена. Этой способностьюони руководствуются при выборе брачного партнера. Дальний смысл такогомеханизма не вызывает сомнений — супруг, который отличается по тому или иномугенному комплексу, способствует обогащению генофонда популяции, препятствуетблизкородственному скрещиванию и вырождению.
РАЗМЫШЛЕНИЯ АВТОРОВ В СВЯЗИ С СОБСТВЕННОЙ ГИПОТЕЗОЙ
Вернемся, однако, от мышей к человеку. Он-то на какомуровне совершает свой выбор, чем руководствуется, вступая в брак и творяпотомство?
Человек всегда проявлял заботуо совершенствовании живой материи и об «улучшении породы», в том числе собственной.Сегодня за это дело взялись конструктивно: искусственное оплодотворение иконструирование семенного материала позволяют получать потомство от спортивнойзнаменитости или нобелевского лауреата — в США уже действует широкоразрекламированный фонд Р. Грэма, дающий такую возможность желающим. (Мы,признаться, уверены, что проект Р. Грэма отнюдь не повысит процент «гениев»,—напротив, среди «сделанных» таким образом детей окажется значительно меньшеодаренных и здоровых, они могут появиться разве что вопреки такой методе, ибосама идея «банка гениев» противоречит первому и главному механизму совершенствования,тому самому закону любви, взаимного тяготения всего живого.)
Если закон любви способенотменять другие законы природы, то при определенных условиях он и сам подверженотмене. Неизвестно, проявляют ли брачную селективность насекомые, рептилии,рыбы (хотя у некоторых наблюдается парный брак), но у высших животных закон любви открыто заявляет о себе. Умлекопитающих он вступает в полную силу, у приматов достигает пика...— и,кажется, предела. Человек и здесь стал исключением. Сколько премудростей ипредрассудков, сколько житейских правил и законодательных актов он придумал,чтобы ослабить действие всеобщего закона, свести свободу выбора к минимуму!
Классическая ситуация: юноша идевушка увидели и полюбили друг друга, разумеется, с первого взгляда, потомучто выбор-то сделан на уровне генотипа и пристальное рассмотрение деталейфенотипа уже ничего не изменит. Словом, Ромео и Джульетта. Но, увы, онипринадлежат к враждующим фамилиям. А если они еще из разных племен или
наций, если у них разный цвет кожи, если они исповедуютразные религии...
Закон любви, как всякийбиологический закон, работал на сохранение и развитие вида. Но он женеизбежно и ограничивал — мешал вступать в брачный союз и производитьпотомство не по любви. А такая потребность возникла, и диктовалась она тожефундаментальными законами, только не биологическими, а социальными.
Уже на ранних стадиях развитиячеловеку понадобилось установить не просто баланс личного и стадного, как удругих животных,— нет, понадобился суровый диктат коллектива над отдельнымиего членами. И позднее, в эпохи становления государственности, великихпереселений и экспансий, выживали лишь те племена и народы, которые умелиподчинить себя общей задаче, пренебрегая личным, подавляя и презирая всяческиеего проявления. Выборность, включая брачную, постарались изгнать из обихода.Закрепился (и кое-где сохранился до наших дней) суровый ритуал, согласнокоторому жених и невеста даже не видели друг друга до свадьбы. Брачные союзы заключалиих родители, руководствуясь прежде всего некоей общностью — племени, рода — икак бы благородными требованиями равенства: сословного, социального,имущественного. Да и в нынешние времена, в новейших обществах молодым людямвсерьез рекомендуют выбирать друга (подругу) жизни, сообразуясь с целойсистемой ценностей — таких, как духовная, интеллектуальная и другие подобныеблизости, общность культурных запросов, родство вкусов. Даже электронные свахизапрограммированы прежде всего на оптимальное сопряжение супружеской пары:чтобы ровно и стабильно тянули супружеский воз — основную ячейку общества! — подолгой дороге жизни.
Конечно, будущему потомку желательнорасти в тепле и сытости, иметь полный комплект родителей; возможно, он даже непротив, чтобы папа и мама любили его больше, чем друг друга. Но это — когда онуже появился на свет, а до того ему совершенно неважно, одной ли они масти ипороды, гармонируют ли их эстетические, гастрономические и политическиепристрастия. Лишь бы все начиналось с любви — для него, будущего, это главное.Но пока, похоже, перед любовью, с ее вечным стремлением к «неровне», с еепервейшим требованием «отличаться, а не быть похожим», то и дело воздвигаетсябарьер социального подбора: «он (она) ему (ей) пара (не пара)». Победы ипоражения в этой борьбе налицо. Не в силах отменить закон всеобщей исобственной природы, человек все, ке сумел ослабить, приостановить егодействие, хотя бы временно. И временем этим он вполне воспользовался — сталцарем природы, ничто живое ему не грозит и нет предела его могуществу...
Есть предел. Как и любаяпобеда над природой, эта тоже не прошла безнаказанно. Биологическое развитиечеловека / приостановилось, а можетбыть, и прекратилось. У животных — эволюция, у человека — история.
НА ОШИБКАХ УЧАТСЯ
О замедлении эволюционного процесса пишут давно, атеперь М. Гудмен (США), анализируя скорость эволюцииживотных белков, определил, что на этапестановления человека эта скорость 1 снизилась семикратно. Принято 1 считать,что за последние 40—100 тысяч лет человек не меняется — чего, кстати, нельзясказать о его ближайших сородичах. «Не исключено,— пишет советский ученый Э.П. Фридман,— что те биологические отличия, которые отделяют нас от шимпанзе игориллы, следует отнести на счет эволюции именно антропоидов, а не человека,как бы затормозившего многомиллионный путь развития живой природы».
Причины? Их указывалимножество. Рискнем назвать еще одну: перестал действовать тот самый закон, чтона протяжении миллионов лет почему-то сводил неслучайные пары, зачем-то вырабатывалв наших прапредках небезразличиедруг к другу, избирательность, ту самую привередливость, которая, известноедело, не облегчает союзы. И потому человек постарался от нее избавиться. Себена пользу? Да. Себе во вред?
Однако эволюция все же есть.Например, в вопросе о личном и общественном. Люди начинают осознавать, чтосегодня, даже удесятерив число рук, построивших в свое время великие пирамиды,не построить и самой малой ракеты. И не создать полноценный коллектив из обесцененныхличностей. А отсюда и новый интерес ко всем аспектам личного человеческогообщения, включая общение
любви. По данным одного из американских университетов,еще три десятилетия назад большинство мужчин и подавляющее большинство женщинне { называли любовь в числе решающих условий для вступления в брак; теперь жеи те и другие (более 80 % ) считают это условие обязательным...
Не хотелось бы заканчивать проповедью — мол, уважаемыеоснователи семей и династий, принцы и принцессы фертильного возраста, если выхоть чуть-чуть помышляете о будущем человечества и его совершенствовании, еслидействительно хотите, чтобы наши дети были лучше нас, то внемлите их зову, они 1 сами наведут вас на правильныйвыбор, подскажут, кого хотят себе в родители. Но тогда уже не слушайтесь никогокроме, отрекитесь от всех соображений — расовых, кастовых, престижных, материальных.Любовь — вот единственно надежный компас...
А может быть, она и не нужна,эта проповедь?
Воформлении статьи использованы работы Пабло Пикассо:картина «Жизнь» (1903), рисунок «Женский силуэт» (1952), а также рисунки изциклов «Человеческая комедия» (1953— 1954) и «Вариации на тему картины Э. Манэ «Завтрак на траве» (1961).