Реферат: Возвращение к проблеме нового мирового порядка

ПревращениеРоссии в неотъемлемую часть международной системы — ключевая задачанарождающегося международного порядка. Здесь есть два компонента, которые нужноподдерживать в равновесии: оказание поддержки позитивным российскимвнешнеполитическим стимулам и ограничение российских эгоистических расчетов.Щедрое экономическое содействие и технические консультации необходимы дляоблегчения тягот переходного периода, и Россию должны охотно принимать в составинститутов, способствующих экономическому, культурному и политическомусотрудничеству, — таких, как Организация по безопасности и сотрудничеству вЕвропе (ОВСЕ). Но российским реформам поставят преграду, а не окажут помощь,если без внимания будет оставлено возрождение российских исторических имперскихпретензий. Независимость новых республик, в конце концов признанных ООН, недолжна молчаливо принижаться согласием с действиями военного характера,производимыми Россией на их земле.

Американскаяполитика по отношению к России должна отвечать интересам постоянного характера,а не подстраиваться под колебания российского внутреннего курса. Еслиамериканская внешняя политика сделает своим главным приоритетом российскуювнутреннюю политику, то она станет жертвой сил, по сути дела ей неподконтрольных, и лишится всех объективных критериев суждения. Должна ливнешняя политика подгоняться под любое мельчайшее движение революционного посути процесса? Отвернется ли Америка от России, если там произойдут какие-либовнутренние перемены, которых она не одобрит? Могут ли Соединенные Штатыпозволить себе попытаться одновременно отмежевать Россию от Китая и воссоздатьво имя внутриполитических предпочтений китайско-советский альянс? Менееназойливая политика по отношению к России в нынешнее время позволит позднеепроводить более постоянный по содержанию долгосрочный курс.

Государственныйдеятель всегда может уйти от стоящей перед ним дилеммы, делая наиболее благоприятныепредположения на будущее; одним из испытаний для него является способностьзащитить себя от неблагоприятных, и даже непредвиденных, обстоятельств. Новоероссийское руководство вправе рассчитывать на понимание трудности преодоленияпоследствий 70-летнего негодного коммунистического правления. Но оно не вправерассчитывать, что ему позволят прибрать к рукам сферу влияния, созданную за 300лет царями и комиссарами вокруг обширных границ России. Если Россия хочет статьсерьезным партнером в строительстве нового мирового порядка, она должна бытьготова к дисциплинирующим требованиям по сохранению стабильности, а также кполучению выгод от их соблюдения.

Ближевсего подошла к принятию общепризнанного определения жизненно важных интересовамериканская политика в отношении своих союзников в районе Атлантики. ХотяОрганизация Североатлантического договора (НАТО) обычно описывалась при помощивильсонианской терминологии как инструмент коллективной безопасности, а несоюз, и тем оправдывалось ее существование, на самом деле она представляласобой институт, где в наибольшей степени соблюдалась гармония междуамериканскими моральными и геополитическими целями (см. гл. 16). Поскольку еецелью было предотвращение советского господства над Европой, она отвечала геополитическойзадаче — не допустить, чтобы силовые центры Европы и Азии попали под властьвраждебной страны, независимо от юридического этому оправдания.

СоздателиСевероатлантического союза не поверили бы своим ушам, если бы им заявили, чтопобеда в холодной войне пробудит сомнения относительно будущего этого ихтворения. Они считали само собой разумеющимся, что наградой за победу явитсянерушимое атлантическое партнерство. Во имя этой цели затевались и выигрывалисьмногие из решающих политических сражений холодной войны. В процессе этогоАмерика оказалась привязанной к Европе при помощи постоянных консультативныхинститутов и системы объединенного военного командования — структуры, по объемуи продолжительности существования уникальной в истории коалиций.

То,что стало называться «атлантическим сообществом», — ностальгический термин,ставший гораздо менее модным по окончании холодной войны, — превращалось внечто, не отвечающее духу времени после крушения коммунизма. Понижать уровеньотношений с Европой явилось признаком хорошего тона. Упор на расширениераспространения демократии — неважно где — привел к тому, что Америка, похоже,стала обращать меньше внимания на общества, имеющие сходные с ней институты, скоторыми она разделяет общность подхода к правам человека и прочимфундаментальным ценностями, чем на другие регионы мира. Основателиатлантической общности — Трумэн, Ачесон, Маршалл и Эйзенхауэр — разделялипредубеждения многих американцев относительно европейского стиля дипломатии. Ноони понимали, что без связей с атлантическими странами США окажутся в миренаций, с которыми — за исключением Западного полушария — у них почти не будетморальной общности. При данных обстоятельствах она будет вынуждена проводить«realpo-litik» в чистом виде, что по сути несовместимо с американскойтрадицией.

Отчастиподобное ослабление внимания объясняется тем, что, будучи наиболее жизненноважной частью американской политики, НАТО стала само собой разумеющейся частьюмеждународной обстановки. Но, возможно, гораздо более важным фактором являетсятот, что поколение американских руководителей, обретшее известность запоследние полтора десятилетия, происходит в основном с Юга или Запада, где улюдей меньше эмоциональных и личных связей с Европой, чем у жителей старогоСеверо-Востока. Более того, американские либералы — знаменосцы вильсонианства — часто чувствовали, что над ними берут верх их демократические союзники, которыескорее следуют принципам национальных интересов, чем придерживаются понятия«коллективная безопасность» или полагаются на международное право:они ссылаются на Боснию и Ближний Восток как на примеры невозможностидоговориться, несмотря на наличие общности ценностей. В то же времяизоляционистское крыло американского консерватизма — еще одно обличьеприизоляционистское крыло американского консерватизма — еще одно обличьеприверженцев принципа исключительности — подвергается искушениям повернутьсяспиной к тому, что их раздражает, т.е. к европейскому макиавеллистскомурелятивизму и эгоцентризму.

Разногласияс Европой похожи на домашние неурядицы. Однако со стороны Европы реальноесодействие в решении ключевых вопросов всегда много значительнее, чем состороны любого другого района земного шара. Честно говоря, следует припомнить,что в Боснии на поле боя находились французские и английские войска, аамериканских не было, хотя публичная болтовня создавала совершеннопротивоположное впечатление. А во время войны в Персидском заливе наиболеезначительными неамериканскими контингентами были опять-таки британский и французский.Дважды на памяти одного поколения общие ценности и интересы приводилиамериканские войска в Европу. В мире по окончании холодной войны Европа,возможно, уже не способна сплотиться вокруг новой атлантической политики, ноСША в долгу сами перед собой и не имеют права отказаться от политики трехпоколений в час победы. Задача заключается в том, чтобы приспособить дваосновополагающих института, формирующих атлантические отношения, а именно НАТОи Европейский Союз (бывшее Европейское экономическое сообщество), к реалияммира по окончании холодной войны.

НАТОпродолжает оставаться главным организационно-связующим звеном между Америкой иЕвропой. Когда формировалась организация, советские войска стояли на Эльбе вразделенной Германии. Способная, как полагали все, при помощи сил обычного типапройти через всю Западную Европу советская военная машина вскоре заполучила ибыстро растущий ядерный арсенал. На протяжении всего периода холодной войныбезопасность Западной Европы зависела от Соединенных Штатов, и институты НАТОпо окончании холодной войны все еще отражают подобное состояние дел.Соединенные Штаты контролируют объединенное командование, которое возглавляетсяамериканским генералом, и выступают против попыток Франции придать оборонечеткий европейский облик.

Движениев направлении европейской интеграции имеет под собою две предпосылки: если быЕвропа не перестала говорить и действовать в разнобой, она постепенно сползлабы на обочину мировой политики; разделенную Германию нельзя ставить в такоеположение, при котором она будет испытывать искушение лавировать между двумяблоками и играть на противостоящих силах холодной войны, натравливая их друг надруга. На момент написания этой книги Европейский Союз, первоначальносостоявший из шести стран, вырос до 12 и находится в процессе расширения,будучи готов принять в свой состав скандинавские страны, Австрию и в концеконцов часть бывших советских сателлитов.

Основания,на которых покоились оба эти института, оказались поколеблены крахом СоветскогоСоюза и объединением Германии. Советская армия более не существует, ароссийская армия теперь отошла на сотни миль к востоку. В ближайшем будущемвнутренние российские потрясения делают нападение на Западную Европуневероятным. В то же время российские тенденции восстановить прежнюю империюпробудили исторические опасения по отношению к русскому экспансионизму,особенно в бывших государствах-сателлитах в Восточной Европе. Ни один изруководителей стран, находящихся в непосредственной близости от России, неразделяет американской веры в то, что обращение России на путь истинныйявляется ключом к безопасности этой страны. Все предпочитают президента БорисаЕльцина его оппонентам, но лишь как меньшее из двух потенциальных зол, а не какдеятеля, который может покончить с их исторической неуверенностью в собственнойбезопасности.

Появлениеобъединенной Германии усугубляет эти страхи. Зная, что два континентальныхгиганта либо исторически подминают под себя своих соседей, либо сражаются на ихтерритории, страны, расположенные между ними, опасаются возникающего вакуумабезопасности; отсюда их столь интенсивное желание получить защиту США,оформляемую членством в НАТО.

ЕслиНАТО испытывает необходимость адаптации к краху советского могущества, передлицом Европейского Союза встает новая реальность в виде объединенной Германии,существование которой ставит под угрозу молчаливую договоренность, являющуюсястержнем европейской интеграции: признание ФРГ французского политическоголидерства в ЕС в обмен на решающий голос в экономических вопросах. ФРГ, такимобразом, связана с Западом посредством американского лидерства в стратегическихвопросах внутри НАТО и французского лидерства в политических вопросах внутриЕвропейского Союза.

Впоследующие годы изменятся все традиционные атлантические отношения. Европа небудет, как прежде, ощущать необходимость в американской защите и станетотстаивать собственные экономические интересы гораздо более агрессивно; Американе захочет идти на значительные жертвы ради европейской безопасности, и перед неюпоявится искушение изоляционизма в различных обличьях; по ходу дела Германияначнет настаивать на обретении политического влияния, на что ей даст право еевоенно-экономическая мощь, и не будет столь эмоционально зависима отамериканской военной и французской политической поддержки.

Этитенденции останутся не до конца выявленными, пока у власти будет оставатьсяГельмут Коль, наследник аденауэровской традиции (см. гл.20). И все же он — последний лидер подобного типа. Выходящее на авансцену поколение не имеетличных воспоминаний о войне и о роли Америки в возрождении опустошеннойпослевоенной Германии. У него нет эмоциональных причин полагаться нанаднациональные институты или подчинять собственную точку зрения США илиФранции.

Величайшимдостижением послевоенного поколения американских и европейских руководителейявляется признание ими того, что если Америка не будет органично связана сЕвропой, первой придется пойти на вовлеченность в дела второй позднее и пригораздо менее благоприятных обстоятельствах для обеих сторон. Сегодня этосправедливо как никогда. Германия стала настолько сильной, что существующиеевропейские институты не способны сами по себе обеспечить равновесие междуГерманией и ее европейскими партнерами. Не может и Европа, даже включая Германию,справиться в одиночку как с возрождением, так и с развалом России, причем и то,и другое — наиболее угрожающие результаты постсоветских потрясений.

Нев интересах ни одной из стран, чтобы Германия и Россия сконцентрировались другна друге либо как на главном партнере, либо как на главном оппоненте. Если оничересчур сблизятся, то создадут страх перед кондоминиумом; если будутссориться, то вовлекут Европу в эскалацию кризисов. У США и Европы существуетвзаимная заинтересованность не допустить, чтобы национальная германская ироссийская политика бесконтрольно сталкивались в самом центре континента. БезСША Великобритания и Франция не смогут поддерживать политическое равновесие вЦентральной Европе; Германию начнет искушать национализм; России будет нехва-татьсобеседника глобального масштаба. А в отрыве от Европы Америка можетпревратиться не только психологически, но географически и геополитически востров у берегов Евразии.

Порядок,возникший после окончания холодной войны, ставит перед Североатлантическимсоюзом три ряда проблем: отношения внутри традиционной структуры союза;отношения атлантических наций с бывшими сателлитами Советского Союза вВосточной Европе; наконец, отношения государств — преемников Советского Союза,особенно Российской Федерации, с североатлантическими нациями и ВосточнойЕвропой.

Регулированиевнутренних противоречий внутри НАТО проходит под знаком вечной войны междуамериканской и французской точками зрения на атлантические отношения. СШАосуществляют верховенство в союзе под знаменами интеграции. Франция, выступаяза европейскую независимость, формирует облик Европейского Союза. Результатомэтих разногласий является то, что американская роль в военной области чересчурдоминирует, чтобы способствовать европейской политической солидарности, в товремя как роль Франции в деле европейской политической автономии слишкомназойлива, чтобы обеспечить внутреннее единство НАТО.

Винтеллектуальном смысле этот спор отражает конфликт между концепциями Ришелье иидеями Вильсона — между пониманием сущности внешней политики как средствадостижения равновесия между различными интересами и пониманием смысладипломатии как способа утверждения изначальной гармонии. Для США объединенноекомандование НАТО представляет собой выражение союзнического единства; дляФранции оно выглядит как предупреждающий об опасности красный флажок.Американские руководители с огромным трудом пытаются понять, как эта странаможет отстаивать право на независимые действия, если США вовсе не собираютсяиметь в своем распоряжении такой вариант, как оставление союзника в беде.Франция же видит в неохотном восприятии Вашингтоном независимой в военномотношении роли Европы скрытую попытку гегемонизма.

Насамом деле каждый из партнеров следует концепции международных отношений, усвоеннойиз собственного исторического опыта. Франция — наследница европейского стилядипломатии, основоположником которого более трехсот лет назад она же сама иявилась. В то время как Великобритания вынуждена была отказаться от роли стражаравновесия сил, Франция, хорошо это или плохо, продолжает отстаивать интересыгосударства (raison d'etat) и стоит за четкий расчет этих интересов, а не застремление достичь абстрактной гармонии. Точно так же убежденно, хотя и втечение более короткого периода, США претворяли в жизнь вильсонианство.Уверенные в существовании изначальной гармонии они настаивали на том, что,поскольку задачи, стоящие перед ними и Европой идентичны, европейская автономиялибо не нужна, либо опасна.

Сдвумя величайшими европейскими испытаниями современного периода — интеграциейобъединенной Германии в систему Запада и отношением НАТО к новой России — нельзя справиться путем буквального применения государственной политики Ришельеили Вильсона. Подход Ришелье поощряет национализм отдельных европейских стран иведет к фрагментарной Европе. Вильсонианство в чистом виде ослабило быевропейское чувство общности. Попытка построить европейские институты на базеоппозиции Соединенным Штатам в итоге разрушит как европейское единство, так иатлантическую общность. С другой стороны, Соединенным Штатам не следует боятьсяподчеркнутого европейского единения внутри НАТО, поскольку трудно себепредставить автономные европейские военные действия какого бы то ни быломасштаба где бы то ни было без американской политической и материальнойподдержки. В конце концов, не объединенное командование обеспечивает единство,а ощущение взаимно разделяемых политических и оборонных интересов.

Противоречиямежду США и Францией, между идеалами Вильсона и Ришелье, оказались в хвостесобытий. Как НАТО, так и ЕС являются неотъемлемой составной частью зданиянового и стабильного мирового порядка. НАТО — наилучшая защита от военногошантажа, откуда бы он не исходил; Европейский Союз представляет собойсущественно важный механизм обеспечения стабильности в Центральной и ВосточнойЕвропе. Оба института необходимы, чтобы приспособить бывших сателлитовСоветского Союза и государства-правопреемники к мирному международному порядку.

Будущеестран Восточной Европы и государств, возникших на территории Советского Союза,не одна и та же проблема. Восточная Европа была оккупирована Красной Армией.Восточчая Европа идентифицирует себя, политически и культурно, сзападноевропейской традицией. Особенно это относится к странам Вышеградскойгруппы — Польше, Чехии, Венгрии и Словакии. Не обладая связями с ЗападнойЕвропой и атлантическими институтами, эти страны могут стать «ничейной землей»между Германией и Россией. А чтобы эти связи имели осмысленный характер, даннаякатегория стран должна принадлежать как к ЕС, так и к НАТО. Чтобы бытьэкономически и политически жизнеспособными, они нуждаются в Европейском Союзе;чтобы обеспечить себе безопасность, они обращают взор к Североатлантическомусоюзу. Причем на деле членство в одном из институтов предполагает членство и вдругом. Поскольку большинство членов НАТО состоят также в ЕС и посколькуневозможно, чтобы они с пренебрежением отнеслись к нападению на одного из нихпосле достижения определенной степени европейской интеграции, членство в ЕС темили иным способом приводит к распространению де-факто гарантии со стороны НАТО.

Покачто от этих вопросов уходят, поскольку членство восточноевропейских стран вобоих этих институтах заблокировано. Однако доводы, подкрепляющие оба отказа,столь же различны, сколь велика разница между европейской и американскойполитическими традициями. Европа приняла решение расширить Европейский Союз навосток исходя из основополагающих тезисов «реалполитик»: она признала принцип ипредложила ассоциированное членство восточноевропейским странам при условииреформирования экономик стран Восточной Европы (и по ходу дела ограждаяэкономику стран Западной Европы от конкуренции на какой-то болеепродолжительный срок). Это сделает полноправное членство техническим вопросом,который будет решен по прошествии времени.

Американскиеаргументы против членства в НАТО этой категории стран носят принципиальныйхарактер. Возвращаясь к историческим возражениям Вильсона против альянсов, ибоони базируются на ожидании конфронтации, президент Клинтон воспользовалсявстречей глав государств — членов НАТО в январе 1994 г., чтобы предложитьальтернативное воззрение на предмет. Поясняя, почему США не поощряют прием вНАТО Польши, Венгрии, Чехии и Словакии, он в качестве обоснования заявил, чтосоюз не может позволить себе «провести новую разграничительную линию междуВостоком и Западом, которая сама по себе стала бы предвестником новыхконфронтаций… Я говорю всем тем в Европе и Соединенных Штатах, кто простовынуждает нас провести новую разграничительную линию в Европе поближе квостоку, что мы вовсе не должны исключать возможности наилучшего будущего дляЕвропы, в которой демократия и рыночнаяяэкономика будет присутствоватьповсеместно, как и люди будут сотрудничать везде во имя взаимной безопасности».

Вдухе этого президент Клинтон выдвинул схему того, что он назвал «Партнерствомво имя мира». Он призвал все государства — бывшие республики СССР и всех бывшихвосточноевропейских сателлитов Москвы присоединиться к будущей схемеколлективной безопасности. Будучи сплавом вильсонианства и критики со стороныУоллеса, теории «сдерживания», описанной в главе 16, она — воплощение принциповколлективной безопасности и уравнивает жертвы советского и российскогоимпериализма с теми, кто довлел над ними, дает одинаковый статуссреднеазиатским республикам, граничащим с Афганистаном, и Польше — жертвечетырех разделов, в которых участвовала и Россия. «Партнерство во имя мира» непромежуточная остановка на пути в НАТО, как часто утверждается, искажая сутьдела, а альтернатива членству в нем, точно так же как Локарнский договор явилсяальтернативой союзу Англии с Францией, которого Париж жаждал в 20-е годы. И всеже Локарно показал, что не существует промежуточного пространства между союзом,основанным на единстве целей, и многосторонним институтом, базирующимся не наобщности восприятия угрозы, но на выполнении конкретных условий, относящихся ксистеме внутреннего управления. «Партнерство во имя мира» несет в себе рисксоздания в Европе двух типов границ: таких, которые защищены гарантиямибезопасности, и таких, которым в таких гарантиях отказано, — причем такоесостояние дел наверняка явится искушением для потенциальных агрессоров идеморализует потенциальные жертвы. Следует поэтому позаботиться о том, чтобы воимя предотвращения конфронтации не была в стратегическом и концептуальном планесоздана «ничейная земля» в Восточной и Центральной Европе — источник множестваевропейских конфликтов.

Врамках международного сообщества окажется невозможным решить как часть однойпроблемы двойную проблему безопасности в Восточной Европе и интегрированиеРоссии в мировое сообщество. Если «Партнерство во имя мира» становитсяякак бычастью НАТО, то оно вполне способно подорвать этот союз путем вовлечения его впобочную деятельность, не относящуюся к его миссии в области практическогообеспечения безопасности, увеличить ощущение незащищенности в Восточной Европеи в то же времяя будучи в значительной степени двусмысленным по сути, не сможетумиротворить Россию. И действительно, «Партнерство» рискует быть воспринятопотенциальными жертвами агрессии как ненужное, а то и опасное, а в Азии ономожет быть истолковано как этнический клуб, направленный в первую очередьпротив Китая и Японии.

Вто же время важно соотнести Россию с атлантическими странами. И потомусуществует место для института, называющего себя «Партнерством во имя мира»,при условии, что он берет на себя миссии, которые все его члены истолковывают восновном одинаково. Такого рода общность задач существует в областиэкономического развития, образования и культуры. ОВСЕ могут быть приданы в этихцелях расширенные функции, тогда ее и следует переименовать в «Партнерство воимя мира».

Вслучае осуществления такого рода замысла НАТО будет обеспечивать политическуюобщность и всеобщую безопасность; Европейский Союз ускорит членство в нембывших восточноевропейских сателлитов; а Совет североатлантическогосотрудничества и ОВСЕ, возможно, переименованная в «Партнерство во имя мира»,соотнесут республики бывшего Советского Союза, и особенно Российскую Федерацию,с атлантическими структурами. Зонтик безопасности будет раскрыт и над новымидемократияяи Восточной Европы. А если Россия останется в пределах своих границ,то со временем упор с безопасности переместится на партнерство. Общие экономическиеи политические проекты будут во все большей и большей степени характеризоватьотношения между Востоком и Западом.

БудущееСевероатлантического союза не ограничится одними только отношениями междуВостоком и Западом: он сможет стать важнейшим помощником США в нахождении своейроли в XXI в. В момент написания этой книги невозможно предсказать, какие изпредположительно поднимающихся сил — Россия, Китай или фун-даменталистскийислам — будут наиболее преобладающими или наиболее угрожающими и в каких сочетаниях.Но способность США справиться с любым из этих феноменов эволюции будетподкрепляться сотрудничеством со стороны североатланти-ческих наций. Такимобразом, то, что обычно называлось «проблемами, не относящимися к сфередеятельности союза», станет сердцевиной североатлантических взаимоотношений, асам союз следует с учетом этого реорганизовать.

Растетамериканская заинтересованность в Азии, символом чего стало предложение осоздании тихоокеанского сообщества, сделанное Клинтоном на встрече с главамиправительств стран Азии в 1993 г. Но термин «сообщество» применим к Азии лишь ввесьма ограниченном смысле, ибо отношения в районе Тихого океана фундаментальноотличаются от отношений в районе Атлантики. В то время как страны Европыобъединены общими институтами, страны Азии рассматривают себя как отличные другот Друга и состязающиеся Друг с другом. Взаимоотношения основных азиатскихстран обладают множеством атрибутов европейской системы равновесия сил XIX в.Любое значительное усиление одной из них почти наверняка порождает ответныйманевр со стороны других.

Непредсказуемойостается реакция Соединенных Штатов, которые обладают способностью — но необязательно убежденностью — действовать в значительной степени точно так же,как действовала Великобритания, поддерживая европейское равновесие сил вплотьдо двух мировых войн XX в. Стабильность Азиатско-тихоокеанского региона,наличие прочного фундамента под столь явственным его процветанием не законприроды, но следствие равновесия сил, на которое необходимо будет обращать всеболее пристальное и целенаправленное внимание.

Вильсонианствоимеет мало последователей в Азии, где отсутствуют претензии на создание системыколлективной безопасности или построение сотрудничества на фундаменте общностивнутриполитических ценностей даже со стороны немногих имеющихся тамдемократических стран. Упор делается на поддержание равновесия сил иобеспечение национальных интересов. Во всех крупных азиатских странах растутвоенные расходы. Китай уже находится на пути к статусу сверхдержавы. При темпахроста в 8%, что ниже фактического в 80-е годы, показатель ВВП в Китаеприблизится к американскому к концу второго десяяилетия XXI в. Задолго до этоговоенно-политическая тень Китая падет на всю Азию и повлияет на расчеты другихдержав, какой бы сдержанной ни оказалась на деле китайская политика. Прочиеазиатские страны, похоже, будут искать противовес все более могущественномуКитаю, как они уже это делают применительно к Японии. Хотяястраны Юго-ВосточнойАзии обязательно это заявление дезавуируют, но они уже включают до тогонаводивший на них ужас Вьетнам в свою группировку (АСЕАН) в основном для того,чтобы уравновесить могущество Китая и Японии. И именно поэтому АСЕАН стремитсясохранять вовлеченность США в дела этого региона.

Япониянепременно приспособится к этим меняющимся обстоятельствам, хотя, следуянациональному стилю, японские руководители произведут перемены посредствомцепочки почти неприметных нюансов. Во время холодной войны Япония, отказавшисьот исторически свойственной для нее опоры на самое себя, наслаждалась миром подзащитой США. Преисполненный решимости конкурент в экономическом плане, онаоплачивала свободу маневра в этой области подчинением своей внешней политики имероприятий в области безопасности Вашингтону. Пока СССР мог восприниматься какглавная угроза безопасности обеих стран, имело смысл рассматривать американскиеи японские национальные интересы как идентичные.

Такогорода подход вряд ли останется правомерным. В обстановке, когда Корея и Китайнабирают военную силу, а наименее ослабленный контингент советских вооруженныхсил находится в Сибири, японские специалисты по долгосрочному планированию небудут до бесконечности целиком и полностью априорно отождествлять американскиеи японские интересы. Каждая новая американская администрация начинает сроксвоего пребывания у власти заявлением о пересмотре существующей политики (или,по крайней мере, намеком на предстоящие перемены в этой области). Конфронтацияпо экономическим вопросам становитсяяскорее правилом, чем исключением. В этихусловиях трудно утверждать, что американская и японская внешняя политика ни вчем никогда не расходятся. В любом случае перспективы Японии по отношению кматериковой Азии отличаются от американских в силу географиччской близости иисторического опыта. Поэтому японский оборонный бюджет ползет вверх и в итогестал третьим в мире по размерам, а с учетом внутренних проблем России — вторымпо эффективности.

Когдав 1992 г. тогдашний японский премьер-министр Киичи Миядзава отвечал на вопрос,согласится ли Япония с наличием у Северной Кореи ядерных возможностей, он свесьма неяпонской прямотой прибег к одному-единственному слову «нет». Означалоли это, что Япония будет развивать собственные яяерные возможности? Или что онабудет стремиться подавить северокорейские? Сам факт, что подобные вопросызадаются, наводит на мысль о том, что Япония, возможно, в какой-то мереосвободится от опоры на американскую систему безопасности и внешнюю политику.

Гораздоболее целенаправленный анализ положения в других крупных державах показал бы,до какой степени переменчивым и даже зыбким может стать соотношение сил в Азии.Политика Соединенных Штатов должна быть достаточно гибкой, чтобы оказыватьвлияние на все имеющиеся азиатские форумы. В какой-то степени это и сейчаспроисходит. Вспомогательная роль в АСЕАН (по Юго-Восточной Азии) икрупномасштабное участие в Организации Азиатско-тихоокеанского экономическогосотрудничества (АТЭС) уже обеспечены.

Нои границы американского влияния на эти многосторонние институты тоже очевидны.Предложение Клинтона о большей институциализации тихоокеанского сообщества поевропейской модели было воспринято с вежливой остраненностью, в основномпотому, что страны Азии не рассматривают себя как сообщество. Они не желаютсоздания институционных рамок, которые предоставили бы потенциальным азиатскимсверхдержавам — или даже Соединенным Штатам — решающий голос в их делах. СтраныАзии открыты обмену идеями с США; они также приветствуют сохранениезначительной степени их вовлеченности в свои дела, с тем чтобы в экстренныхслучаях Америка помогла бы ликвидировать угрозу их независимости. Но онислишком подозрительно относятся к могущественным соседям и в какой-то мере ксамим Соединенным Штатам, чтобы приветствовать создание официальных, охватывающихвсю тихоокеанскую зону институтов.

СпособностьСША формировать события будет, следовательно, в итоге в первую очередь зависетьот двухсторонних отношений с крупнейшими странами Азии. Вот почему американскаяполитика по отношению и к Японии, и Китаю, на момент написания этой книгисильно погрязшая в противоречиях, приобретает столь критически важное значение.С одной стороны, США играют ключевую роль в помощи Японии и Китаю(^существовать, несмотря на взаимные подозрения^ В недалеком будущем Япония, котораястолкнется с проблемой постаренияянаселения и стагнацией экономики, возможно,решит при помощи нажима утвердить свое технологическое и стратегическоепревосходство, прежде чем Китай станет сверхдержавой, а Россия восстановитсилы. Позднее она может обратиться к великому уравнителю — ядерной технологии.

Применительнок каждой из этих возможностей тесныы японо-американские отношения яяились быжизненно важным вкладом в направлении сдержанности со стороны Японии исущественно важным фактором успокоения для других стран Азии. Японская военнаямощь, привязанная к американской, беспокоит Китай и прочие азиатские страныгораздо меньше, чем чисто национальные японские военные возможности. А Япониярешит, что ей требуется меньшая военная мощь, пока существует американскаязащитная сеть, пусть даже более редкая, чем раньше. Потребуется значительноеамериканское военное присутствие в Северо-Восточной Азии (Япония и Корея). Вего отсутствие обязательства США играть постоянную роль в Азии лишатся опоры, аЯпония и Китай подвергнутся все большим искушенияя следовать национальномуполитическому курсу, который в итоге может столкнуть не только их, но инаходящиеся между ними буферные государства.

Список литературы

Г.Киссенджер. Возвращение к проблеме нового мирового порядка

еще рефераты
Еще работы по политологии