Реферат: Внешняя политика СССР в Хиджазе в 20-ые гг. ХХ века
Реферат: Внешняя политика СССР в Хиджазе в 20-ые гг. ХХ века
Сразу после Октябрьской революции большевистское правительство России включило южное, «мусульманское» направление в число основных приоритетов своей формирующейся внешней политики, на первых порах находившейся под сильным влиянием идеологических установок. В п ервые годы существования Сов етской России, подвергш ейся интервенции и гражданской войне, ее деятельност ь на В остоке в основном не выходила за рамки агитационных призывов и спорадических контактов, прежде всего с деятелями освободительных движений. Агитация «эксплуатируемых масс Востока» за революцию против колониального и социального гнета и распространение среди них революционно-освободительных идей были гла вным и це лями внешнеполитической деяте льности России на этом направлении. Это, в частности, ярко п роявилось в обращении "К о все м трудящимся мусульманам России и Востока" от 20 декабря 1917 г., подп исанном В.И. Лениным и И.В. Сталиным, в реш ениях Коминтерна по колониальному вопросу.
В 1921 г. Советской России удалось заключить договоры об основах равноправных отношений с Ираном (26 февраля), о дружбе — с Афганистаном (28 февраля), о дружбе и братстве — с Турцией (16 марта), что было ее крупными д ип ломатическими победами.
Россия ставила цель расширить свои международные контакты на Востоке, выйдя в арабский мир, население которого после поражения Турции в первой мировой войне переживало подъем национальных чувст в.
В ходе проведения Лозаннской конференции в 1922- 1923 гг. российская делегация установила контакты с некоторыми арабскими представителями, в т.ч. с делегацией Хиджаза. П о поручению короля Хиджаза, шерифа из хашимитской династии Хусейна его представитель Наджи аль–Асыль поставил п еред народным комиссаром по иностранным делам России Г.В. Чичериным в опрос об установлении дипломатических отношений между двумя странами. В свою очередь, Чичерин по поручению НКИД изучил консульские доклады из Джидды за 1890-1914 гг. и другие материалы, на основ ании которых заяви л, что знает о существовании в Аравии и других прав ителей, таких как аль–Идриси и Ибн Сауд, не только не признающ их власть Хусейна, но и считающих его своим врагом. Одновременно Чичерин предложил Хусейну обменяться представителями, открыв российское консульство в Джидде.
18 декабря 1923 г. Чичерин писал секретарю ЦК РК П И.В. Сталину: «Еще в бытность мою в Лозанне Политбюро приняло решение о желательности восстановления сношений с Хиджазом для того, чтобы наше представительство, хотя бы консульское, находилось около Мекки, являющейся идейным сосредоточием мусульманского мира. Начатые тов. Боровским переговоры оборвались с его вторичным отъездом в Лозанну. Теперь тов. Иор данский говорил об этом с представителем Хиджаза в Риме, принцем Хабибом Лутфалла. Хиджазский король сильно желает установления с нами сношений. Но так как он слишком боится Англии, он не рискует называть нашего представителя полпредом и предлагает нам иметь в Хиджазе консула (так и предполагалось у нас с самого начала)». И далее: «Нам Хиджаз предлагает принять п осланника. Колле гия НКИД вначале нашла это отсутствие взаимности неподходящим и указала на это тов. Иорданскому. Теперь тов. Иорданский объясняет, что к нам сильно хочет ехать в качестве посланника сам принц Хабиб Лутфалла».
Негативно отозвавшись о личных качеств ах этого эмира («Я достаточно долго говорил с ним, чтобы убедиться, что он непроходимо глуп»), Чичерин подводи т к мысли о принятии этой кандидатуры. «Проникновение в Мекку имеет для нас несомненно серьезней шее значение. Если бы тов. Ибрагимов подыскал нам соответствующего п олпреда-мусульманина, который будет называться консулом, но будет фактически полпредом, это чре звычайно усилило бы наш удельный вес не в одной только Аравии».
3 апреля 1924 г. Чичерин уже пишет полп реду Советской России в Риме Константину Юреневу: «Решение о вступлении в дипломатические сношения с Хиджазом было принято авторитетнейшим учреждением еще в бытность мою в Лозанне, п ричем т.Воровскому поручено было оформить это с имеющим на это мандат представителем Хиджазского правительств а. Так как в тот момент п редставитель Хиджаза не находился в Риме, выполнение этого решения задержалось. В результате кончины т. Воровского оно задержалось еще более. Э то постано вление было вып олнено уже т. Иорданским, который сговорился с представителем Хиджаза Хабибом Лутфаллахом, что в Хиджазе СССР также, как все другие государства, будет иметь генерального консула, а Хиджаз будет иметь в Москве посланника. Вслед за тем т. Иорданский кому-то, не знаю кому, сообщил уже о назначении нами на пост генерального консула в Хиджазе т.Хакимова» .
Народный комиссар по иностранным делам, называя короля Хиджаза «наиболее крупным и влиятельным из независимых арабских владетельных князей», говорит о том, что шериф является врагом Турции, но «наши отношения с Турцией отнюдь не обязывают нас избегать отношений с враждебными ей государствами», В то же время ясно, что, развивая отношения с Хиджазом, сов етские лидеры не хотели п ортить отношения и с Турцией.
Другим фа ктором, влияющ им на характер в заимоотношений России с Хиджазом, было отношение шерифа к Англии, которое Чичерин назвал двойственным: «Он отчасти в ней нуждается и сосет ее, но пытается, гд е это возможно, без неприятных последствий, проводить независимую лолитик у». В то же время нарком оговаривает, что вступление в сношения с королем Хусейном «вовсе не означает готовности признать его халифом». Дело в том, что проталкиваемая англичанами в расчете на то, чтобы не допустить реализации концепции пан-арабского государства, идея халифата виделась советскому руководству как враждебная интересам России и ее потенциальных союзников на Востоке. «Наше правительство не имеет отнош ения к церковным организ ациям, и игнорирует существование таких институтов, как халифат, — писал Чичерин. — Что же касается мусульманс кой церкви на территории СССР, она, по всей вероятности, будет стоять на точке зрения полного упразднения института халифата, и будет в этом смысле пытаться влиять на мусульман других стран. Это действительно есть для нас самое лучш ее» .
По инициативе Вацлава Воров ского на пост генерального консула в Хиджазе был назначен бывший красный командир, «национал» из мусульманской народности Керим Хакимов, который, как писал Юреневу Чичерин, «уже привык к нашей политике, так как много лет занимал у нас посты».
В июле 1924 г. Хакимов выехал в Рим для вступления в контакт с хиджазскими представителями. Информируя Хакимова о п оложении в Хиджазе, Лутфалла сообщил ему, что «по соглашению арабов с англичанами, состоявшемуся в 1915 г., должно было образоваться Арабское государство, обнимающее всю Аравию, включая Сирию-Месопотамию. В конечном результате получилось Хиджазское государств о, ограниченное Медино-Меккским районом. Арабы таким образом оказались обманутыми в своих надеждах.
Тем не менее, Хиджаз, по словам Лутфаллы, имеет теперь очень большое значение. Туда стекаются большие силы мусульманского политического мира: индусы, п ерсы и турки. Хиджаз воз главляется Хусейном, являющимся, якобы, идеологом самого широкого арабского движе ния. Собравшиеся вокруг него представители мусульманского политического мира делятся на две груп пы: панисламистов и панарабистов, почему вокруг Хусейна царит чрезвычайно сильная интрига-борьба группировок. Это обстоятельство усугубляется еще политикой англичан, подкупающих разных лиц и чиновников Хусейна. Часть последних составляет старо-турецкое чиновничество. Лутфаллах, между прочим, назвал английским шпионом Мининдела Хусейна-Фуада аль-Хатыба».
Лутфалла посоветовал Хакимову «прибыть к Хусейну правоверным, но просвещенным мусульманином. Непременно должен установить личную связь с Хусейном и таким образом избежать каких бы то ни было посредников (включая Мининдела)», о панарабском движении «говорить только с самим Хусейном» (видимо, это у российского дипломата, действительно, было самой важной темой) и особенно «проводить летний жаркий сезон в Таифе, являющемся летней резиденцией короля, и где необходимо установить связи между моей семьей и семьей Хусейна».
Хакимов делает первые выводы:
1. «Наличие среди хиджазских арабов двух политических группировок: 1) группа халифатистов, доб ивающихся Хусейну звания халифа, и 2) группа пан-арабистов, стремящихся к созданию независимого арабского государства.
II. Возможность выбора Мекки моей резиденцией в случае, если в настоящей обстановке удастся наладить нормальные связи с Хусейном».
2 октября 1924 г. в Москву прибыл Лутфалла. Прием, оказанный эмиру, свидетельствовал о серьезности намерений советского руководства по развитию отношений с хиджазским шерифом. Эмир был принят председателем ЦИКа Михаилом Калининым. Его поместили в отеле «Савой» в центре Москвы. Ссылаясь на гостеп риимство, оказанное в Хиджазе российской миссии, Лутфалла не только не платил за проживание в отеле, но и задерживал оплату ресторанных счетов. Было принято решение не требовать оплаты проживания посланника Хиджаза.
В беседах с официальными представителями в Москве Лутфалла предложил свою теорию политического треугольника. По его мнению, миров ая политика должна была ориентироваться на три опорных пункта: Москва, Пекин, Багдад. Если эти три пункта удастся объединить, Москва стала бы неуязвимой в борьбе с мировым империализмом.
Сотрудничество России с арабами Лутфалла, по отзыву зав. подотделом Ближнего востока НКИД Сергея Пастухова, представлял «в самых фантастических формах вплоть до создания единой государственной с нами организации или нашей военной поддержки армии добровольцев, которую Лутфалла хочет организовать на Кавказе и с которой он намерен освободить от иностранного ига не то Сирию, не то Месопотамию». Кроме того, Лутфалла пытался убедить советских собеседников взять в свои руки халифатское движение и максимально использовать в советской политике на Востоке религиозный фактор.
Пастухов пояснил эмиру, что, в соответствии со своими принципами, Москва не могла использ овать в политике религиозные факторы, а ее политика на Востоке «основана на сочувствии к национально-освободительным движениям, на поддержке этих движений теми средствами, которыми на этот предмет располагаем».
«В Аравии мы заинтересованы в национальном объединении арабов, — писал Пастухов, — в создании единого и сильного арабского государства».
Представители НКИД соглашались с мнением Лутфаллы, что основным очагом арабского движения явится не Хиджаз, а «более северные и культурные местности вроде Сирии и Палестины».
В 1924 г. шериф Хусейн провозгласил себя главой исл амского халифата., ликвидированного в Турции, послав письмо Чичерину для уведомления правительства Советской Росии. Как полагает саудовский исследователь Фахд ас-Самари, Москва вследствие этого установила дипломатические отношения с Хиджазом, использовав ухудшившиеся отношения Хиджаза с Англией.
В числе сотрудников советского генерального консульства в Джидде были первый секретарь Моисей Аксельрод, позднее также работавший на советскую разведку, а также второй секретарь Наум Белкин.
Позиция шерифа Хусейна, видимо, объяснялась его обидой на англичан и стремлением показать Лондону, что он может найти и других союзников, способных угрожать британским интересам. Учитывая негативное отношение Хусейна к Октябрьской революции, вряд ли можно предположить, что он планировал союз с Москвой всерьез и надолго.
Советские дипломаты, исходя из масштабов развернутой Ибн Саудом против хашимитов войны, отдавали себе отчет о непрочности положения шерифа Хусейна и уже тогда думали о резервных ходах. Но Пастухов информирует генконсула о необходимости сохранять дружеские отношения с Лутфаллой, памятуя о том, что «если даже перестанет существовать государство Хиджаза и прекратится миссия Лутфаллы, он нам может быть полезен в Хиджазе как человек, связанный с арабским национальным движением». Москва также сделала вывод о скрыто враждебном отношении эмира к туркам.
Кроме того, советская дипломатия совершенно очевидно боялась оказаться в позиции сторонника проигрывающей стороны и начала готовиться к возможной смене декораций.
Летом 1924 г. Ибн Сауд объявил джихад против Хиджаза, с энтузиазмом встреченный ихванами. Напуганный успехами Ибн Сауда, шериф Хусейн в октябре 1924 г. был вынужден передать трон своему сыну Али, однако это не остановило войну между Хиджазом и Недждом. Теперь уже, как можно видеть из письма Чичерина, Москва считала движение Ибн Сауда вполне антибританским, хотя еще недавно рассчитывала на антибританский потенциал Хусейна. Прямым диссонансом этому письму был тезис, содержащийся в письме Чичерина Хакимову от 1 ноября 1924 г.: «Нападение Ибн Сауда на Хиджаз было спровоцировано Англией, которая этим путем хотела поставить на колени Хусейна, начавшего выходить из повиновения и пытавшегося добиться от Англии выполнения ею обещаний 1915 г. В связи с продолжающимся антианглийским движением в Египте перспектива образования в Палестине арабского правительства, к тому же зависимого от Хиджаза, стала пугать Англию. Крушение сионизма в Палестине в конечном счете привело бы к тому, что арабские националисты Египта и Палестины подали бы друг другу руку. Этот политический мост через Суэцкий канал мог поставить Англию в чрезвычайно затруднительное положение».
Складывается впечатление, что НКИДовцы либо плохо представляли себе, кто именно из аравийских владык невзлюбил англичан, либо их не столь сильно заботила степень антибританизма возможных партнеров, а вывод об антианглийских чувствах того или иного политика был нужен прежде всего для того, чтобы убедить Кремль в обоснованности ориентаций, выработанных на основе гораздо более прагматических оценок. Кроме того, за всем стояла уверенность кремлевских дипломатов в неизбежности падения колониальной системы.
Нельзя не видеть, что в переписке Чичерина вообще отсутствуют какие-либо идеологические установки, увязки с разжиганием революции в Палестине и Египте, над чем напряженно работал Коминтерн. Своего рода дуализм внешней политики СССР, в рамках которой прагматические государственные задачи соседствовали с чисто идеологическими императивами большевистского движения, закладывался уже в те годы. Было ясно, что советское руководство не имело иллюзий по поводу возможности разгорания революции в Аравии, однако оно хорошо понимало выгодность курса на поддержку арабского интеграционистского движения, способного ослабить господство Англии на Ближнем Востоке. Противодействие Англии было одним из главных определяющих факторов внешнеполитического курса Москвы в Аравии.
Прагматизм был особенно характерен для подхода Г.Чичерина. Однако и он не был свободен от романтических представлений о потенциале мусульманской интеграции. «Наши интересы в арабском вопросе, пишет наркоминдел, — сводятся к объединению арабских земель в единое целое». Чичерин также говорит о возможности турецко-ваххабитского сближения «в некое мусульманское движение, направленное против западного империализма». «Итак, временное равновесие, созданное Англией на Аравийском полуострове, поколеблено, — делает вывод нарком. — Идея панарабизма начинает как-будто возрождаться в новом центре-Неджде. Это создает для англичан новые затруднения, которые осложняются неурегулированным еще вопросом о Мосуле. Такое положение соответствует не только нашим, но и турецким интересам. Наша политика в Аравии должна по-прежнему основываться на национальном моменте, на стремлении арабов к объединению в единое государство».
В то время и Коминтерн, исходя из якобы антианглийской, антиколониальной направленности движения ваххабитов, с энтузиазмом воспринимал военные успехи Ибн Сауда. На одном из заседаний Исполкома Коминтерна в 1924 г. обсуждалось положение в Аравии. Участники заседания назвали короля Абдель Азиза вождем крупного национального движения, победа которого в Хиджазе даст возможность поднять мусульман на революционную борьбу против английского колониализма. Коминтерн поддержал как короля Абдель Азиза, так и имама Яхью, назвав их вождями, стремящимися к противодействию английскому влиянию, которым надо помочь«12а.
В сентябре 1924 г. ихваны и регулярное войско Абдель Азиза Ибн Сауда овладели Таифом, затем вошли в Мекку.
Опасаясь за будущее советско-хиджазских отношений, руководство НКИД стремилось не только установить контакты с Ибн Саудом и заручиться его поддержкой на случай, если он захватит Джидду, но и продолжать нейтралитет, а на определенном этапе выступить с посреднической миссией. Кроме того, также обеспечить „привязку“ России к Хиджазу путем декларирования стремления защищать интересы российских (советских) граждан, как постоянно проживающих в Хиджазе, так и посещающих его во время паломничества. Несмотря на интриги английских представителей, пугавших местные власти тем, что путем регистрации своих граждан в Хиджазе российские представители развернут здесь подрывную работу, регистрацию все же удалось провести.
В письме Чичерину от 5 ноября 1924 г. Хакимов дает весьма негативную оценку итогам правления Хусейна в Аравии. Показательно, что автор письма как бы исходит из того, что задача формирования „арабского объединительного движения“ является для советской дипломатии наиболее приоритетной: „Нищенская бедность страны, ничего не могущей обещать и в будущем, политическая и культурная отсталость; все это не покрывается одним нахождением святых городов и их хранителей-потомков пророка для того, чтобы Хиджаз мог успешно возглавлять арабо-объединительное движение“. На основании этой оценки генконсул делает обескураживающий вывод: „Таким образом наша основная тактика — арабо-объединительное движение как задача, связанная с нашим пребыванием в Хиджазе, мне кажется, теряет или потеряет свое значение“.
Шерифу отводится довольно незавидное место, он может быть „использован нами или кем угодно другим в одном отношении и непременно при одном условии.
Или можно пользоваться для временных и дешевых эффектов вроде создания противо–английского или итальянского конфликта, или даже вроде похода против Асира, подзащитного Англии, оплатив, конечно, его труды должным образом. И при условии оставления безо какого либо внимания его внутреннего положения. И то и другое опять-таки не связали бы наше пребывание в Хиджазе с основной нашей политикой в Аравии“. Но, судя по письму, генконсул пока еще не уверен в том, что Хусейн может быть побежден Ибн Саудом.
Убедившись в том, что Ибн Сауд имеет большие шансы на победу, Чичерин поручает Хакимову установить связь с ваххабитами. В письме от 4 ноября 1924 г. Хакимов пишет: „Этот вопрос стоял передо мной еще в те дни, когда ваххабиты только что заняли Таиф и когда неизвестно было, что име ют ли они серьезные намерения к дальнейшему продвижению и имеют ли на это достаточные ресурсы. Я полагал, что вопрос нашей с ними связи может стоять независимо от их победы или поражения...“
Связь в тех условиях могла быть только письменная, и контакт удалось установить не сразу, сообщает генконсул: »… мне удалось отправить к Халиду, командующему ваххабитс-кими войсками, письмо, копию коего прилагаю, лишь после занятия им Мекки".
В начале 1925 г. началась ваххабитская осада Джидды, которая продолжалась почти целый год. «События в Аравии вступают в очень интересную стадию, — инструктировал Хакимова Чичерин. — Вам нужно во что бы то ни стало оставаться в Джидде, нужно установить дружественные отношения с Ибн Саудом, надо также внимательно наблюдать пути развития англо-французского и англо-итальянского антагонизма в Ара-вии».
Хакимов продолжает развивать контакты с ваххабитами. В письме Хакимову уже 18 июня 1925 г. Георгий Чичерин положительно оценил завязавшиеся у генконсула сношения с Ибн Саудом. В этой директиве содержится важный тезис о диверсификации связей советских дипломатом в Аравии. «Так как мы не делаем ставку на того или другого из враждующих арабских князей, — писал нарком, — а стремимся лишь к тому, чтобы в лице существующих центров арабской жизни развивать с последней наши связи, то нам необходимо иметь одновременный параллельный контакт как с Хиджазом, так и с Недждом». Чичерин считает важным и контакт с халифатским комитетом не потому, что Москва симпатизирует идее халифата, но потому что халифатское движение играет важную роль «в борьбе мусульманских народов за полное освобождение». И далее: «Если бы один из мусульманских князей оказался достаточно сильным, чтобы сыграть роль собирателя Аравии, мы, конечно, считали бы очень большим шагом вперед объединение все арабских племен в одно государство. Но этого нет, и мы можем лишь крайне отрицательно относиться к нескончаемым распрям, поддерживаемым Англией между арабскими князьями».
Руководствуясь этими соображениями, Чичерин одобряет идею Хакимова об участии в примирении враждующих сторон, но только, а случае благоприятного отношения к этому самого Али.
Чичерин инструктирует Хакимова, чтобы он был осторожен в высказываниях об Англии в беседах с Ибн Саудом, поскольку предполагается, что тот может оказаться английским ставленником: «Действительно, никаких конкретных деталей этих эвентуальных переговоров сейчас предрешать нельзя, ибо конкретные обстоятельства этих переговоров нам неизвестны. Но в общих чертах можно сказать, что с одной стороны надо всячески подчеркнуть нашу общую дружбу с народами Востока и лежащий в основе нашей п олитики принцип самоопределения народов, а с другой стороны надо быть крайне осторожным по отношению к Англии. Не надо давать пищи для какого-либо нового английского ультиматума. Ибн Сауд состоит на жаловании Англии и если сегодня он с нею в ссоре, то нет гарантии, что завтра он с нею не помирится и не сделается просто английским агентом. При таких условиях излишняя откровенность недопустима. Можно говорить в самом общем виде о том, что наше сочувствие самоопределяющимся и борющимся за независимость народностями означает, что мы против всяких нашествий, вторжений, завоеваний и угнетений менее сильных народов великими державами. Но не следует заострять эти разговоры специально против Англии, чтобы не получился у нас дипломатический скандал. Следует иллюстрировать тезис наших дружественных отношений с народами Востока, рассказывая о нашей дружбе с Турцией, Персией, Афганистаном и т.д., но при этом надо чрезвычайно осторожно относиться к Англии. Всякое стремление восточных народов к независимости может рассчитывать на наше сочувствие. Вступив в отношения с Хиджазом, мы хотели установить контакт с народами арабского полуострова и этот контакт мы хотим сохранить и впредь. Военные победы Ибн Сауда не означают, что он уже добился независимости — нет, ему же предстоит трудная борьба с государствами, которые хотели бы видеть в Аравии не сильное, независимое государство, объединяющие арабов в борьбе с иностранными домогательствами, а европейскую колонию или же много мелких князьков, враждующих между собой».
Инструкции Наркома не оставляли сомнений у генконсула, в каком направлении ему надлежало действовать. «Имеется в виду, — писал Хакимову Чичерин, — что главный враг арабов в прошлом — оттоманская Турция — больше не существует. Теперь же главный враг арабов — Англия».
Теперь советский консул в Джидде попытался сыграть роль примирителя враждующих сторон, что было, вероятно, в первую очередь рассчитано на повышение репутации его страны и его лично, улучшение контактов с каждой из сторон и демонстрацию нейтралитета. Это могло принести дивиденды при любом исходе борьбы. Вряд ли советские дипломаты всерьез думали, что им удастся добиться примирения ихванов с хашимитами. По данным, приводимым саудовскими исследователями, Хакимов связался лично с Ибн Саудом, попросив разрешения для себя и консулов ряда мусульманских государств, аккредитованных в Джидде, посетить Мекку и совершить умру без вмешательства в политические дела враждующих сторон.
В месяц рамадан 1343 г. (в апреле 1925, отчет о поездке направлен в Центр только 17 июня 1925 г.), во время осады Д.жидды Хакимов совершил умру вместе с вице-консулами Голландии и Ирана. Это позволило ему ознакомиться с военной ситуацией за границами Джидды. Хакимов всгретился с Абдель Азизом Ибн Саудом и договорился о том, что министру иностранных дел Хиджаза Фуаду аль-Хатыбу будет позволено прибыть в Мекку и провести переговоры с Абдель Азизом. 26 рамадана аль-Хатыб направил письмо Абдель Азизу с просьбой разрешить ему приехать. В результате посреднической миссии Хакимова между королем Абдель Азизом и Фуадом аль-Хатыбом завязалась переписка, приведшая к встрече между ними, состоявшейся в последний день рамадана.
Во время беседы в Мекке Хакимов очень умело использовал заинтересованность Ибн Сауда в паломничестве советских мусульман к святыням ислама. Генконсул, в частности, заявил мекканскому наместнику Ибн Сауда, что «массовое и организованное участие наших мусульман было бы возможно лишь в случае установления между СССР и Недждом таких отношений, при которых официальные лица СССР могли бы нести функции по защите интересов наших граждан».
По сообщению ас-Самари, после публикации в мекканской газете «Умм аль-Кура» о посредничестве Хакимова последний направил письмо Абдель Азизу с требованием опровергнуть это сообщение. В ответном послании король выразил удивление по поводу требования Хакимова, подтвердив опубликованное сообщение и отказавшись опровергнуть его. Король писал: «Я не думал, что посланники правительств говорят, а потом отрицают то, что они говорили, хотя я не вижу в происшедшем ничего особенного, от меня не требовалось сокрыть этот факт и я сообщил о нем».
Как считает ас-Самари, Хакимов опасался того, что известие вызовет нежелательную реакцию со стороны тех иностранных представителей в Хиджазе, которые договорились вместе с ним соблюдать нейтралитет в отношении конфликта. Действительно, британский представитель в Джидде Джордан сообщал позднее министру иностранных дел Чемберлену 29 декабря 1925 г. будто Хакимов в контактах с Абдель Азизом обещал последнему предоставление советской помощи взамен за разрыв с англичанами. Ас-Самари уверен в том, что этого не было, тем более что король уже не нуждался ни в какой помощи: Джидда вот-вот должна была пасть. Нет такой информации и в российских архивах.
Заметим, что уже в то время в советской дипломатии закладывались фактически основы подхода к конфликтным ситуациям в странах пребывания, формировалась линия на диверсификацию отношений с враждующими сторонами и тайное посредничество, впоследствии получившая развитие и продолжившаяся во внешнеполитических действиях СССР в данном регионе.
К осени 1925 г. окончательная победа ваххабитов уже представляется неотвратимой. Советские дипломаты ищут пути дальнейшего укрепления отношений с Ибн Саудом. Западные средства массовой информации сообщали об актах вандализма, которые войска Ибн Сауда совершали в Мекке и Медине после их захвата. Решив помочь Ибн Сауду, чтобы продемонстрировать дружественное отношение к нему Москвы, Чичерин пишет советскому послу в Тегеране: «Одним из средств давления на Ибн Сауда является руководимая ныне Англией в мусульманских странах кампания против ваххабитов за якобы произведенные ими разрушения в Мекке и Медине. Стремясь изолировать Ибн Сауда от всякой поддержки его в Индии, Египте в подмандатных территориях, английские агенты раздувают фанатизм мусульманских масс против ваххабитов для того, чтобы ослабить Ибн Сауда и заставить его пойти на соглашение с Хиджазом и на английские предложения».
В декабре 1925 года Джидда пала, и Ибн Сауд был провозглашен королем Хиджаза и султаном Неджда и зависимых территорий. 16 февраля 1926 года Керим Хакимов уже направляет королю послание, содержавшее полное признание саудовского государства: «По поручению моего правительства честь имею уведомить Ваше Величество, что правительство Союза Советских Социалистических Республик, исходя из принципа самоопределения народов и глубоко уважаемая волю хиджазского народа, выразившуюся в избрании Вас своим королем, признает Ваше Величество королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей.
В силу этого Советское правительство считает себя в состоянии нормальных дипломатических отношений с правительством Вашего Величества.
Таким образом, будущее Королевство Саудовская Аравия стало первым арабским государством, с которым установил отношение СССР.
Как показывают документы из российских дипломатических архивов, весьма прагматическая политика СССР в Аравии контрастировала с гораздо более идеологизированным подходом большевистского руководства к Египту и Палестине, а также другим странам Машрика, где лидеры партии большевиков видели возможную базу для пролетарского революционного движения и поэтому ориентировались на создание там коммунистических партий. Как уже говорилось выше, „линия Коминтерна“ в Аравии практически не просматривалась, что было связано не только с неготовностью аравийского общества к появлению этого движения и поддержке его идей, но и с тем, что в движении аравийских эмиров для Советской России был важнее антианглийский, освободительный потенциал. Противоречие между прагматической ориентацией на государственные интересы при проведении внешнеполитического курса и идеологически мотивированным подходом сохранялось практически на протяжении всего существования СССР и находило свое выражение в дальнейшем даже в теоретических построениях, вроде теорий национально-демократической революции или некапиталистического развития, позволявших игнорировать фактор местных коммунистов или подчинить его сугубо прагматической поддержке зачастую даже антикоммунистически настроенных „национальных демократов“, но зато выступавших против Запада.
В отношениях СССР и Саудовского королевства впереди еще было много драматических страниц, взлетов и падений, но истоки будущих, хотя и временных, успехов и поражений советской дипломатии лежали в том периоде первого прорыва Москвы в Аравию.
Список источников и литературы
аравия внешний политика советский
1) Чичерин — Сталину, 18 декабря 1923 г. — АВП РФ (Архив внешней политики Российской Федерации), фонд 0127, опись 1, папка 1, досье 2, листы 6-7.
2) Чичерин — Юреневу, 4 апреля 1924 г. — АВП РФ, Ф. 0127, оп. 1, п. 1, д. 5, л. 6.
3) Хакимов — Чичерину, 15 июля 1924 г. — АВП РФ, ф. 0127, оп. 1, п. 1, д. 5, л. 2.
4) Пастухов — Хакимову, 1 ноября 1924 г. — АВП РФ, ф. 0127, oп. I, п. l, д. 5, л. 37.
5) Д-р Фахд ас-Самари. Ал-илакат ас-саудийа ар-русийа фи-ахд ал-малик Абд ал-Азиз (Саудовско-российские отношения в эпоху короля Абдель Азиза). Б.г., б. д., с. 32.
6) Пастухов — Хакимову, 1 ноября 1924 г., л. 38.
7) Документы внешней политики СССР. Т.8. Москва 1963, с.548.
8) СССР и арабский ст раны. 1917-1960. Москва, 1961, с.61.