Реферат: Дореформенная и пореформенная Россия в изображении А.И.Гончарова

                                         Содержание

Введение

Глава 1. Отображение русскойдействительности в произведениях И.А. Гончарова

1.1.Старая и новая Россия втворчестве И.А. Гончарова

Глава 2. Уклад  жизни дореформеннойРоссии

2.1.Дворянская усадьба как символ патриархальной  России

2.2.Народ в изображении И.А.Гончарова

Глава 3 Пореформенная Россия  вромане И.А.Гончарова «Обрыв»

3.1.Отношение И.А. Гончарова кпореформенной России

       3.2.Новая Россия на страницах романа И.А.Гончарова«Обрыв»

Заключение

Литература


Введение

«… Напрасно было бы отыскивать вмоих лицах и событиях то или иное происшествие, то или другое лицо, к чемучитатели бывают наклонны вообще, и при этом редко попада­ют на правду. Всегдабольше ошибаются», — писал автор «Обломова». Однако же и чита­тели, иисследователи упорно продолжают поиск прообразов тех или иных героев. Дело втом, что ни один писатель так тесно не был связан реально с родной почвой, какГонча­ров. И сам он достаточно четко и часто это подчеркивал: «То, что невыросло и не созре­ло во мне самом, чего я не видел, не наблю­дал, чем не жил,— то недоступно моему пе­ру! У меня есть (или была) своя нива, свой грунт, какесть своя родина, свой родной воз­дух, друзья и недруги, свой мир наблюдений,впечатлений, воспоминаний, и я писал только то, что переживал, что мыслил, чтолюбил, что близко видел и знал...» — пишет он в ста­тье «Лучше поздно, чемникогда»[3,67].

Познакомившись с произведениями  И.А.Гончарова,мы с полной уверенностью можем сказать, что познакомились с жизненным  укладом дореформеннойи пореформенной России. Именно в произведениях «Обыкновенная история»,«Обломов», «Обрыв» отображена реальная действительность России.

Так Симбиряне часто узнавали впроизведе­ниях Гончарова тех или иных своих знакомых и родных. Иногда самписатель указывал, с кого он срисовывал своего героя, и объяснял, как он творитиз жизненных реалий художест­венный мир. В предисловии к статье «На ро­дине»Гончаров описывает особенность сво­его «магического кристалла»: «Кто-то вернозаметил, что археолог по каким-нибудь уце­левшим от здания воротам, обломку колонныдорисовывает и самое здание, в стиле этих ворот или колонны. И у меня тоже, поодной какой-нибудь выдающейся черте в характере той или другой личности илисобытия, фантазия старается угадывать и дорисовывает ос­тальное...»[7,89] Вэтом, возможно, причина того, что иногда несколько жителей Симбирскапретендовало на одного и того же героя. Но вернее всего в том, что, как писалД.С.Ме­режковский, „каждый из характеров, создан­ных Гончаровым —идеальное обобщение че­ловеческой природы..»[6,107].

Гончаров желал, чтобы в его героях«иска­ли не голой правды, а правдоподобия“: «Меня кто-то в печати укорял впривычке обобщать мои лица: это, помнится, было замечено с не­которой иронией,а между тем выходит как будто комплимент. Ведь обобщение ведет к типичности, аобобщение у меня — не привыч­ка, а натура...»[9,183]Гончаров слишком скромен,его образы гораздо выше типов. Мережковским было за­мечено, что он создает ихна уровне символов.

Так, например, обломовщина — символсостояния души человека, потерявшего цель­ность и пытающегося ее вернуть,обрести всевозможными способами, или даже сконст­руировать. Этот символ своимрождением прежде всего обязан Симбирску. Он связан с жизнью крестного отцаписателя Николая Ни­колаевича Трегубова. Трегубов — помещик Симбирской иВладимирской губерний, ари­стократ по рождению, но главное — по духу;капитан-лейтенант в отставке, определенный на службу к Ф.Ф.Ушакову Потемкиным:участ­ник сражений на Черном море конца XVIII ве­ка и вдобавок ко всему еще имасон.

Гончаров в воспоминаниях рассказываето помещиках, приятелях крестного, которые приезжали в губернский город навыборы с одной целью, чтоб их не выбрали: «Когда оба старика приезжали в городна выборы, они обыкновенно жили у Якубова… (в городской усадьбе Гончаровых).С утра, бывало, они все трое лежат в постелях, куда им подавали чай или кофе. Вполдень они завтракали, После снова забирались в постели. Так их заставалигости. Редко, только в дни выборов, они натя­гивали на себя допотопные фракиили екате­рининских времен мундиры и панталоны, спрятанные в высокие сапоги скисточками, надевали парики, чтобы ехать в дворянское собрание на выборы. Какиесмешные были все трое! Они хохотали, оглядывая друг друга, а мы, дети, глядя наних… Мне кажется, у ме­ня, очень зоркого, впечатлительного мальчика, ужетогда, при виде всех этих фигур, этого беззаботного житья-бытья, безделья илежа­нья, и зародилось неясное представление об обломовщине...» — пишетГончаров[3,184].

Из черновика текста воспоминанийстано­вится ясно, почему Трегубов вынужден был проводить свое время на диване:»Отзывы его (Трегубова — о способах обогащения чинов­ников) проникнутыбыли брезгливостью… У своих сослуживцев он был как бельмо на глазу… Отэтого он бросил свою гражданскую губернскую службу...»[3,78] Поэтому в нашемисследовании мы хотим увидеть  ту русскую действительность, которую видел автори отобразил в своих произведениях.

Точно в “маленьком зеркале”, вроманах  И. А. Гончарова нашла свое отражение “историческая ломка” — переход отфеодального общества с его патриархально-семейным бытом и соответствующимиидеалами к буржуазному укладу. Крепостная деревня, барское поместье рисуютсякак идеальное в своей неподвижности, раз навсегда отлившееся воплощениефеодальных отношений. Петербург — как образ нового, европеизированного, но посвоим формам характерного для русской государственности буржуазного общества.Три романа И.А.Гончарова  как метко выразился сам писатель — «одноогромное здание, одно зеркало, где в миниатюре отразились три эпохи — старойжизни, сна и пробуждения».

Теоретической базой нашей работыявились использовались  работы Рыбасова А., который в течение многих летзанимался изучением наследия романиста. В своих работах исследователь,анализируя творчество писателя, показал, как мастерски свои наблюдения наддействительностью И.А.Гончаров  переносил на страницы произведений.

Так же при исследовании были изученылекции П.А.Кропоткина, напечатанные в книге «Идеал и действительность». Князьявлялся знатоком русской литературы, а материал по литературе очень интересен иувлекателен.

В. Туниманов в своих работах отворчестве Гончарова И.А.  отмечает, что его романная «трилогия», «писана одними тем же умом, воображением и пером».

Исследователь пишет, что в«Обыкновенной истории» и «Обломове» «замысел» со знаком известныхидейно-эстетических предпочтений 40-х годов, заявленный в начале, постепеннопреодолевался и, как доказывалось, уходил, в конце концов, на второй план,оставляя все пространство «сверхзамыслу» (перепады внутри повествования ощущаются,но не до такой степени, чтобы подорвать цельность). В 60-е годы, в обстановкеусиленной политизации русской жизни и острого размежевания в средеинтеллигенции, давление общества на писателя (с исконными интересами иорганическими пристрастиями) оказывается беспрецедентным. В. Туниманов обращаетвнимание на то, с какими трудностями Гончаров столкнулся еще раньше, вводя вмир русской литературы с ее антибуржуазным (антимещанским) духом Штольца —«образ положительного героя на новых и, если можно так выразиться,буржуазно-европейских путях». Эти пути в равной мере противоречили «радикальными почвенническим интенциям» (естественно, что герой был не принят критикамисамых разных лагерей). «Инерция общественного мнения — сила могущественная икосная, а иногда и разрушительная. Это консерватизм или радикализм (всеравно)… Думаю, что в какой-то степени общественно-психологическая иэстетическая инерция не могла не оказать влияния и на Гончарова»[6,183][

Интересны наблюдения Л. С. Гейро. Ее незначительные казалось бы пометкиочень любопытны. Так она  показала, что «история включения в роман «Обрыв»перевода из Гейне принципиально важна для понимания и оценки не только образаРайского, но и анализа всего «сложного механизма жизни» (слова Гончаровав«Обрыве»). По первоначальному замыслу (1858) стихотворение Гейне в оригиналедолжно было стать эпиграфом к роману самого Гончарова. Но когда первый лист ужебыл набран, Гончаров обратился с просьбой к Стасюлевичу поместить эти стихи в«уста Райского». Гончаров отверг перевод Ап. Григорьева, в котором «были резкоподчеркнуты романтические настроения героя и отчетливо прозвучала авторскаяирония» (еще более сильная, чем в оригинале), поскольку опасался обнаруженияпараллели с его собственным отношением к герою — Райскому. Отверг романист иподчеркнуто бесстрастный перевод Ап. Майкова. «В стихотворении Гейне Гончаровувидел нечто большее, чем критику романтического миросозерцания: он обнаружилтам то близкое ему самому ощущение внутреннего трагизма человеческого бытия, которымпронизаны заключительные части «Обрыва». Соответствие этой мысли Гончаров нашелв переводе, специально сделанном по его просьбе А. К. Толстым».

В ходе исследования мы обращались ктрудам, книгам, монографиям таких исследователей  творчества И.А.Гончарова, какПиксанов Н.К., Переверзев В.Ф. др.

Пиксанов Н.К. в своих исследованияхставит своей задачей отбор и анализ неко­торых существенных особенностей втворчестве писателя и осмысление их социально-исторических закономерностей. Приэтом первоочеред­ным являлось осмысление и уточнение состава участниковсоциальной борьбы на том этапе русской истории, когда зарожда­лись, росли изавершались произведения Гончарова. Для исследователя представляласьнеприемлемой обычная литературоведческая кон­цепция, когда литературный процесспонимается и излагается как «битва идей», как «парламент мнений», мненийличных, при­надлежащих отдельным писателям. Не отрицая большей или меньшей доли«личной собственности», он выдвигает примат социального сотворчества. Порою этосотворчество весьма явст­венно, как, к примеру, круг Белинского и«натуралистов» в соро­ковых годах или как группа Тургенева, Анненкова, Боткинав шестидесятых. Иногда такое единение группы и отдельного писа­теля определитьтруднее, как например у Гончарова, однако оно раскрывается при внимательномизучении.

Также исследователь отмечает, что в60-е годы социально-политические позиции Гончарова меня­лись, сдвигалисьвправо, и это ясно отражалось в идеологи­ческой перестройке творчества, которыепоказывает в трудах ученый. Автор  стремится воссоздать с доступной  четкостьюэти борения, социальные и идейные, и их отражение в  произведениях писателя.«Обрыве».

Он стремился определить социальныйсубстрат литературно-художественного произведения. Для этого необходимо былоохарактеризовать, по возможности точнее, тот период социальной истории России,когда роман создавались произведения писателя, и те социальные клас­совыегруппы, в борьбу которых включался сам.Гончаров И.А..

Книга  Пиксанова Н.К.  « РоманГончарова «Обрыв» в свете социальной истории «является частью целостноймонографии о романе «Обрыв», а монография эта в свою очередь составляет частьсерии-трилогии о романах Гончарова, которая призвана согласно ее специальномузаданию — охарактеризовать и оценить роман  в свете социальной истории.

Здесь по тесной связи с Гончаровым вкниге затрагиваются многие выдающиеся его современники-писатели: Тургенев,Некрасов, В. Слепцов, Салтыков, Л. Толстой, Достоевский.

В ходе изложения  даются  точныессылки на многие исследова­ния по литературному процессу и по социальнойистории.

Автор трилогии о творчествеИ.А.Гончарова Переверзев В.Ф. пишет, что выступление воинствующего разночинствав политической жизни отобразилось и в литературе возникновением особогопериода. Все шестидесятые годы, а за ними и семидесятые полны изображением,защитой или обличением разночинцев, быстро получивших остроенаименование—«нигилисты». В этой обиль­ной литературе, под тем или иным угломзрения, трактовался целостный комплекс общетеоретических, философских, эстетиче­ских,моральных, политических, социальных проблем.

Литература эта возникла раньше, чемобычно думают, — еще с конца 50-х годов, со времени возникновения революционнойситуации. Революционная ситуация локализируется между 1859 и 1861 годами. Ноэто только в области политической борьбы. Не прекращается, а даже усиливаетсяборьба социально-идеологи­ческая.

В течение 60-х годов Гончаров,вышедший из «натуральной школы» времен Белинского, правеет. Это проявляется вего сближении с умеренными либералами круга «Вестника Европы» Стасюлевича. И тоже сказывается в творческой истории «Обрыва» — в обличении нигилиста Волохова,в переосмысле­нии образа Веры, в возвышении образа Бабушки, в выдвижениипомещика-предпринимателя Тушина, в появлении религиозного мотива.

Переверзев В. Ф.в своих трудах пытается дать общую формулу творчества писателя.

Цельнашего исследования:показать  дореформенную и пореформенную Россию в изображении А.И.Гончарова.

Задачи:

— выявить в произведениях характерныечерты российской действительности;

— описать уклад жизни дворянскойусадьбы;

— показать бытовую сторону русскогонарода;

— проанализировать черты новойпореформенной России на страницах трилогии И.А.Гончарова.

Работа состоит из введения, трех  глав,заключения, литературы.


Глава 1. Отображение русскойдействительности в произведениях И.А. Гончарова

1.1.Старая и новая Россия втворчестве И.А. Гончарова

И. А. Гончаров, на наш взгляд,является писателем, который быстрее других понял изменения русской жизни, связанныес проникновением в старый патриархальный уклад западных буржуазных веяний.Писатель много путешествовал, а потому очень хорошо узнавал приметыкапиталистического общества, которые появлялись в современной ему России. Авторсознавал, что разрушение феодального уклада является закономерным следствиемвсего послепетровского периода развития русской истории, что деловитость,предприимчивость отозвались в России, с одной стороны, развитием промышленностии торговли, науки и рационализма, с другой — гипертрофией бюрократическойадминистрации, тенденцией к “выравниванию” личностей, к маскировке ихединообразием мундиров.

Деловой и деятельныйадминистративно-промышленный Петербург в романе “Обыкновенная история”противостоит застывшей в феодальной неподвижности деревне. В деревне времяпомещиков отмечается завтраком, обедом и ужином, сезоны — полевыми работами,благосостояние — запасами продовольствия. В Петербурге весь день размечен почасам, и каждому часу соответствуют свои труды: занятия на службе, на фабрикеили вечерние “обязательные” развлечения: театр, визиты, игра в карты. И. А.Гончаров сумел понять, что Петербург и провинция, а в особенности деревня, —это две социально-культурные системы, два органически целостных мира и в то жевремя две исторические стадии состояния общества. Переезжая из деревни в город,Александр Адуев переходит из одной социальной ситуации в другую, и самозначение его личности в новой системе отношений оказывается неожиданно иразительно новым для него. В своем имении, в своих деревнях Адуев — помещик,“молодой барин” — независимо от своих личных качеств фигура не только значимая,выдающаяся, но уникальная, единственная. Жизнь в этой сфере внушает красивому,образованному, способному юному дворянину мысль, что он “первый в мире”,избранник. Присущие молодости и неопытности романтическое самосознание,преувеличенное чувство личности, веру в свою избранность Гончаров связал сфеодальным укладом, с русским крепостническим провинциальным бытом. Именноразоблачение романтизма особенно высоко ценил в “Обыкновенной истории”Белинский: “А какую пользу принесет она обществу! Какой она страшный ударромантизму, мечтательности, сентиментальности, провинциализму!”

И. А. Гончарову очень важно былонарисовать в образе Петра Адуева подобное, хоть еще тогда и редкое, совмещениечиновничьей карьеры и капиталистического предпринимательства. В этом он виделвозможность лаконично и выразительно передать суть Петербурга, его историческоезначение в социальном и политическом прогрессе. И. А. Гончаров не был склонен кидеализации современного пути развития русского общества, а тем самым и героя,представляющего это развитие. Авторская симпатия в романе заменена другим:исторической и социальной закономерностью, необходимостью позиции героя.Называя свой роман “Обыкновенной историей”, И. А. Гончаров с иронией,сочувствием и грустью констатировал, что приобщение человека, претендовавшего вначале своей жизни на исключительность, к современному стереотипу исторически исоциально предопределено. Приобщившийся к требованиям “века” Адуев-дядяобъясняет провинциальному племяннику “условия игры”, без соблюдения которыхневозможен жизненный успех. Бурно сопротивляясь советам и требованиям дяди,Александр вынужден в конечном счете следовать им,  так как в мнениях дяди нетничего индивидуального — это веления времени. Подвергая каждый поступок, каждоежелание и каждую декларацию племянника суду логики, проверке житейскойпрактикой и критерием пользы, Адуев-старший проявляет нетерпимость к фразе ипостоянно рассматривает слова и поступки Александра на фоне опыта других людей.Он приравнивает его ко всем и как бы приглашает принять участие в соревнованиимежду множеством ему подобных жителей Петербурга. Даже от искусства он требуетвысокой профессиональности и не понимает дилетантизма, занятий литературой,музыкой, сочинения стихов в порядке самовыражения. Александр Адуев потрясентребованиями дяди, он усматривает в них обесценивание личности.

Итак, И. А. Гончаров отмечаетпрогрессивные черты новой культуры, он указал и на потери, возникающие приподчинении ее законам всех сфер жизни. Тупик, к которому приходит Петр ИвановичАдуев, как и у современных деятельных и одаренных людей в буржуазном обществе,возникает отчасти потому, что все личные отношения, в том числе и семейные,оказываются только придатком к “делу” — службе, карьере, предпринимательству иденежным интересам.

Адуеву-младшему предначертан путь, вовсех деталях повторяющий дорогу, пройденную дядей. Рок, который толкает его наэтот путь (казалось бы, Александр не честолюбец, не алчен, не жаждет денег иможет спокойно без особых усилий иметь все жизненные удобства в своемнаследственном имении), — историческая необходимость. В неосознанном, нонепреодолимом стремлении Александра уехать из деревни в неведомый и страшныйПетербург и в его втором возвращении в столицу после бегства в деревню, где онхотел укрыться от ударов и разочарований петербургской жизни, отраженаисторическая неотвратимость изменения жизни. Матери Александра —“старосветской” помещице — во сне сын является добровольной жертвой, человеком,бросающимся в омут. Так аллегорически изображается неизбежность, которая должнаподвигнуть Россию на вхождение в новые, непривычные и несвойственные ейотношения.

Однако и деревня (дворянскоепоместье) и столица у Гончарова сразу же перерас­тают свои социально-бытовыеграницы: уклад первой мать Алек­сандра называет «благодатью»; вторая манитгероя как библей­ская «обетованная земля». Усадьба Грачи и Петербург предстаютв романе как два полярно противоположных способа, «образа жизни», в такой жемере свойственных России, как и всему чело­вечеству. Первый из них сулит героюединство с издавна привыч­ной природой, «ласки матери, благоговение няньки ивсей дворни, мягкую постель, вкусные яства», а также «нежную и розовую любовь»соседки — девушки «без затей», готовой во всем слу­шаться мужа («да и как можнобыть умнее мужа? это грех»), и «полдюжину детей». Это патриархальная идиллия,отличительны­ми чертами которой являются физиологические (еда, сон, про­должениерода, выхаживание детей и т. п.), а не духовные по­требности, повторяемость(цикличность) жизненного круга, све­денного к родинам, свадьбам, похоронам,привязанность людей к одному месту, неподвижность, замкнутость и отгороженностьот остального мира. Развернутую картину идиллического сущест­вования Гончаровдает в знаменитом «Сне Обломова»

Совершенно иной способ житьолицетворяет собой Петербург. Если мать героя страшится Петербурга как «омута»и «чужой стороны», то для Александра это — выход в «не ограниченный теснымдеревенским горизонтом» огромный мир, где он, приоб­щившийся в университете ковсемирной культуре, надеется осу­ществить свои «мечты о благородном труде, овысоких стремле­ниях», «о славе». Впрочем, реальное человеческое содержаниеэтого современного неидиллического бытия герою Гончарова пока только предстоитпостигать.

Переезд Александра Адуева вПетербург, завязывающий дей­ствие романа, таким образом, не просто смена жизнисельской на городскую, провинциальной на столичную. По мысли Гончаро­ва, егогерой тем самым совершает передвижение в историческом времени — меняеттрадиционный жизненный строй (или «воз­раст» человечества) на строй грядущий,уже несравненно более привлекательный для ищущего приложения своих сил молодогочеловека.

В первом романе Гончарова показаноперерождение мечтательного романтика в трезвого дельца под влияниембуржуазно-коммерческих   отношений,   проникавших в русскую жизнь 40-х годовXIX в.

 Будничной прозой закончилосьзнакомство с Тафаевой. Александр в отчаянии. «Прошлое погибло, будущееуничтожено, счастья нет: все химера — а живи!»— восклицает он. Однако страданиягероя-романтика, возникшие, как по­казывает Гончаров, на почве столкновенияложной мечты с действительностью, не были глубокими. Покинув Пе­тербург в минутугорестных переживаний, он вскоре воз­вращается в столицу, но уже с другиминамерениями. Александр отрекается от «возвышенных чувств», прими­ряется спрозаической действительностью (хочет «дело делать»). «Нельзя же погибнутьздесь!—говорит он о Грачах.— Все вышли в люди… я только один отстал». Вэпилоге мы видим Адуева преуспевающим человеком. Он исправно служит, готовитсяк женитьбе на невесте с полумиллионным приданым. Этим переменам соответ­ствуюти внешние приметы: Александр пополнел, чуть-чуть оплешивел и уже имеет орден нашее. Произошла, следовательно, «обыкновенная история», практицизм взял верх надюношескими мечтаниями. Родственница Адуева-младшего Лизавета Александровнажалеет об утрате им былых идеалов. Но сам Александр Адуев думает иначе:

«Что делать… век такой. Я идунаравне с веком: нельзя же отставать!» В этих словах можно увидеть скрытую ав­торскуюиронию: осудив пустоту дворянского мечтатель­ного романтизма, поэзию, как онсам говорил, «напускных чувств» и «праздности», писатель не принял и сухогопрактицизма, делячества, убивающего в человеке прояв­ление поэзии.

Ярче всего эта позиция обнаружилась вобрисовке Петра Адуева, дяди Александра. Петр Адуев — крупный чиновник ифабрикант-предприниматель, знающий толк в людях, в коммерческих делах. Онобразован, умен, чи­тает на двух языках, ходит в театр, разбирается в искус­стве.Словом, это человек в духе своего времени — ценит труд, а не фразы. Вотрезвлении Адуева-младшего он сыграл немалую роль. «Твоя глупая восторженностьни­куда не годится: забудь эти священные да небесные чув­ства, да приглядывайсяк делу»,— говорит он племяннику. В спорах с Александром он убедительнопоказывает оши­бочность романтических экзальтации и приобщает пле­мянника кнастоящей жизни. Петр Адуев — представи­тель новой, европейски образованнойчиновно-буржуазной прослойки. Автор на стороне этого делового, энергичногочеловека. Вместе с тем Гончаров понимал, что развитие новых коммерческихотношений может привести не только к разрушению «дворянских гнезд», но и к затуханиюжи­вых человеческих эмоций. Плох Александр Адуев с его слезливойчувствительностью, неумеренными восторгами, но и Адуев-старший не без прорехи вхарактере. Он слишком прозаичен при всем своем уме, сух и расчетлив. Бытьможет, это не вина человека: он целиком поглощен своими «делами». Но «дело»его, как выясняется, лишено поэзии, красок. Это сказалось и на семейныхотношениях. Лизавета Александровна, жена Петра Адуева, живя в комфорте, угасалас каждым днем, хотя физически была вполне здорова. Причина угасания в том, чтоженщина ощущала отсутствие одухотворенного труда, возвышенной цели. Изобразивпобеду деловитости над поэзией и кра­сотой, автор тем самым скептически оценилновые буржуазные отношения, которые с самого Начала были дале­ки от совершенства.

 В следующем романе «Обломов»Гончаров обратился к герою, который во многом на­поминает Адуева-младшего. Каки Адуев, Обломов вос­питывался в привольной барской усадьбе, потом учился впансионе, закончил университет. В Петербурге он стол­кнулся с «черствостью»столичной жизни, с городской сутолкой, где нет места «поэзии». Но дальше линииперсо­нажей расходятся. Обломов спасовал перед трудностями жизни. Он не смогвлиться ни в один из ее потоков. Убе­дившись в бессилии своего героя, Гончаровпропел над­гробную песнь человеку, которого ничто не может воскре­сить: нилюбовь, ни призывы трудиться, ни остатки собст­венных благородных помыслов.Угасание личности, ее духовная и физическая смерть вследствие непригодности кпрактическому делу — центральная коллизия романа, она составила основукомпозиции.

Начинается роман с описания того, какОбломов, по­мещик лет тридцати двух-тридцати трех, лежит у себя в комнате наГороховой улице в Петербурге, и, хотя уже полдень и к нему вереницей идутзнакомые, он не может встать и одеться. Мотив «лежания» проходит через весьроман, символизируя духовное бессилие Обломова.

Когда-то Обломову доступны быливысокие помыслы, он мечтал о труде, «хоть безвестном, темном, но непре­рывном».Да и сейчас он не лишен благородных порывов. «Человека, человека давайте мне!..любите его»,— говорит он Пенкину, жалуясь на скудость современной массовойлитературы. Но все его попытки обратиться к делу кончи­лись крахом. Вдепартаменте он не выдержал и двух лет, тяготясь однотонностью канцелярскойработы. На другие, более удовлетворяющие душу занятия не хватило ни тер­пения,ни умений. Жизнь с ее радостями, борьбой и тре­вогами проходила мимо, иОбломов, в сущности, прими­рился со своим мертвящим покоем. Большую часть вре­менион проводит на диване. Его не привлекает даже чте­ние, а необходимость написатьписьмо старосте вызывает в нем нервическое беспокойство.

Последняя попытка Обломова вернутьсяк жизни и труду связана с историей его любви к Ольге. Этому по­священы вторая итретья части романа. Но именно во взаимоотношениях с Ольгой со всейочевидностью обна­ружилась непреодолимая сила обломовщины, т. е. боязнь жизни,неспособность к решительным действиям.

В действительности же отказ Обломоваот Ольги продиктован не забо­тами о ее судьбе, а победой обломовщины. И неудиви­тельно, что в конце концов герой перебирается с Горохо­вой улицы ещедальше на окраину, в домик мещанки Пшеницыной, где обретает искомый уют илюбовь без «месяца во лбу», т. е. без порывов и внутреннего трепета.

Есть что-то мрачно-символическое втом, как описано сближение Обломова с Пшеницыной. Сначала ему по­нравился в еедоме покой, потом ее работа, затем полные локти. И вот она стоит под егопоцелуем «прямо и непод­вижно, как лошадь, на которую надевают хомут». Удоб­ная,без волнений «любовь», вполне соответствовавшая идеалу обломовскогосуществования!

Следует сказать, что не Пшеницына,женщина скром­ная, трудолюбивая, хотя и с неразвитым сознанием, про­изводиттягостное впечатление в конце романа, а сам «барин» Илья Ильич Обломов. Это онрастерял связи с живым миром и перенес в дом Пшеницыной колорит липкого,застойного существования. Тем самым автор за­острил свою мысль о тлетворномвлиянии обломовщины как разновидности помещичьего паразитизма.

Что же сгубило Обломова, привело егокогда-то живую душу в состояние полной апатии и инертности? Наиболее полныйответ на эти вопросы мы находим в главе «Сон Обломова». Здесь рисуется детствоОбломова, та усадеб­ная барская среда, которая взрастила его лень и «гнус­ную»,как писал Добролюбов, привычку «получать удов­летворение своих желаний не отсобственных усилий, а от других...» [2. 117]. С редкой наглядностью воспроизводитГончаров патриархальный быт Обломовки, жизнь без ум­ственных интересов и труда,жизнь за счет трехсот «За­харов». Черты крепостнической психологии глубоко за­леглив сознании Обломова, определив в конечном счете его отношение к окружающемумиру. «… Я барин и де­лать ничего не умею!»— говорит о себе Обломов. В раз­венчаниикрепостнической психологии, паразитического бытия помещичьего класса заключеносновной пафос романа.

Тип Обломова интересовал Гончарова нетолько не­достатками. Осуждая Обломова за лень и бездеятельность, автор далпонять читателю, что пропадает, в сущ­ности, неплохой от рождения человек. Унего доброе сер­дце, «голубиная» душа; он осуждает стяжательство, карьеризм,чем заражены деловые чиновно-дворянские круги Петербурга. Подспудно в Обломоветеплилась меч­та об истинно прекрасной, т. е. лишенной обмана и услов­ностей,жизни. «Обломовцем» он стал еще и потому, что не принял черствости,меркантильности окружающей действительности. Однако беда героя в том, что,подобно многим русским людям дворянского воспитания, он лишь осуждал зло, неумея и не желая с ним бороться, Это привело Обломова к потере интереса к жизни.Элегия об­ломовского угасания волнует автора, патриота своей от­чизны, и егогероиню Ольгу Ильинскую.

Гончаров пытался воспроизвестипередовые силы вре­мени и в образе Штольца, обрусевшего немца, дельца но­вой,капиталистической формации. В известной мере в романе можно увидеть схему такназываемого «прус­ского» пути развития капитализма в России, указание на потерюдворянством своих привилегий. Однако образ Штольца,  по мнению князя ПетраКропоткина, выписан Гончаровым неубедительно. Штольц умен, энергичен, труд длянего —«образ, содержание, стихия и цель жизни». Но в чем и как проявляется егоде­ятельность, каким образом он сумел нажить «тысяч триста капиталу», оставшисьпри этом честным и благородным человеком, читатель не знает[6,147]. Добролюбовговорил, что Штольц не дорос «до идеала общественного русского де­ятеля» [2,138]. Вместе с тем нужно учесть, что в компо­зиции романа Штольцу принадлежитважная роль: он оттеняет  безволие,   неприспособленность   Обломова к жизни.Штольц—антипод Обломова. Не случайно к Штольцу постепенно переходит почти все,чем распола­гал Обломов. Он женится на Ольге, берет под опеку име­ние Обломова,после смерти Ильи становится воспитате­лем его сына.

Роман «Обломов»— классическоепроизведение кри­тического реализма. Его достоинства получили глубокоеистолкование в статье Добролюбова «Что такое обломов­щина?». По мнению критика,значение романа состоит в том, что Гончарову удалось с беспощадной строгостьюотчеканить «современный русский тип», высказать «новое слово нашегообщественного развития...».; [2, 113]. Слово это —«обломовщина». Оно «служитключом к разгадке многих явлений русской жизни» и «придает роману Гон­чаровагораздо более общественного значения, нежели… все наши обличительные повести»[2, 113],

Основные черты обломовского типапорождены кре­постничеством и проявляются в беспробудной лени,неприспособленности личности к жизни и труду. Родовые признаки обломовщиныможно найти, как считает Доб­ролюбов, в Онегине, Печорине, Рудине и в других«вари­антах» «лишнего человека». При всей неожиданности та­кая аналогия вернапо существу, потому что перечислен­ных героев роднит «бесплодное стремление кдеятель­ности, сознание, что из них многое могло бы выйти, но не выйдетничего...» [2, 127]. Обломов уступает своим со­братьям по уму и темпераменту. Ноименно в нем со всей определенностью выражена мысль об исторической ис­черпанности«лишних людей» как деятелей дворянского периода. В лице Обломова, заключаеткритик, они све­дены «с красивого пьедестала на мягкий диван...» [2, 131].

Это наиболее популярный  из романовГончарова. «Обломов»— глубоко на­циональный роман, настолько национальный, чтолишь русский может вполне оценить его. Обломов — русский помещик среднегодостатка — владе­лец шести или семи сот крепостных душ, и время действия романаотносится к пятидесятым годам девятнадцатого века. Все раннее детство Обломовавело лишь к уничтожению в нем всякого зачатка инициативы, личного почина.Вообрази­те себе обширное, хорошо устроенное помещичье имение в центре России,где-нибудь на живописном берегу Волги, при­чем действие происходит в такоевремя, когда в этой местно­сти еще нет железных дорог, разрушающих мирнуюпатриар­хальную жизнь, и не возникает никаких «вопросов», могущих обеспокоитьумы обитателей этого уголка. Как для владель­цев имения, так и для десятков ихслуг и всякого рода прижи­валок жизнь в имении была своего рода «царствомдоволь­ства». Няньки, слуги, сенные девушки, казачки окружают ре­бенка с самогораннего возраста, причем все их помыслы направлены на то, как его получшенакормить, заставить ра­сти, укрепить и в то же время не обременять егоучением, а в особенности избавить его от какого бы то ни было труда. «Я ни разуне натянул сам себе чулок на ногу, как живу, слава Богу», — говорит Обломов.Утром весь дом занимается воп­росом о том, что будет на обед, а вслед заобедом, который бывает сравнительно рано, наступает царство сна — сна, дос­тигающегоэпических размеров и повергающего в полное заб­вение всех обитателей барскогодома; глубокий сон охватыва­ет на несколько часов всех, начиная со спальнипомещика и кончая отдаленнейшими уголками девичьей и лакейской.

В такой обстановке проходит детство июность Обломова. Позднее он поступает в университет, но за ним в столицуследуют его верные слуги, и ленивая сонная атмосфера род­ной Обломовки держитего даже там в своих заколдованных объятиях. Какая-нибудь лекция вуниверситете, разговор воз­вышенного характера с молодым другом, какие-тонеясные порывы к идеалу иногда волнуют сердце юноши, и пред его глазаминачинают носиться волшебные видения — Обломов  не мог совершенно избежать этихвпечатлений университетс­кой жизни, но убаюкивающее снотворное влияние Обломов­ки,навеваемые ею покой и лень, чувство вполне обеспечен­ного, ничем не тревожимогосуществования умерщвляют даже эти слабые впечатления университетских годов.Другие сту­денты горячатся в спорах, вступают в кружки, — Обломов смотритспокойно вокруг себя и задает себе вопрос: «Зачем все это?» А когда поокончании университета он возвращает­ся домой, его охватывает та же знакомаяатмосфера. «Зачем думать и беспокоить себя тем или иным вопросом?» Подоб­ноебеспокойство можно предоставить «другим». Разве нет старой няньки, непрестаннодумающей о комфорте барина?

«Домашние не дают пожелать чего-нибудь,— говорит Гон­чаров в своей краткой автобиографии, из которой можно усмотретьего близость к изображаемому им герою, — все давно готово, предусмотрено. Кромесемьи, старые слуги, с нянь­кой во главе, смотрят в глаза, припоминают моивкусы, при­вычки: где стоял мой письменный стол, на каком кресле я всегдасидел, как постлать мне постель. Повар припоминает мои любимые блюда — и все ненаглядятся на меня»[5,67].

Такова была юность Обломова и таковойже, в значитель­ной степени, была юность самого Гончарова, — что не могло неотразиться на его характере.

Обломов — хорошо образованный ивоспитанный чело­век, обладающий утонченным вкусом, благодаря которому онявляется хорошим судьей в вопросах искусства. Он никогда не совершитбесчестного поступка, потому что он органичес­ки на то не способен. Он всецелоразделяет самые благород­ные и высокие чаяния своих современников. Подобно мно­гим«идеалистам» того времени, он стыдится быть рабовла­дельцем, и в голове егосложился смутный план насчет его крестьян, который он все собирается изложитьписьменно; план этот, когда он будет приведен в исполнение, должен улуч­шитьположение его крепостных и в конце концов способ­ствовать их полномуосвобождению.

«Ему доступны были наслаждениявысоких помыслов, — говорит Гончаров об Обломове, — он не чужд был всеобщихчеловеческих скорбей. Он горько, в глубине души, плакал в иную пору надбедствиями человечества, испытывал безвест­ные, безымянные страдания, и тоску,и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его,бывало, Штольц. «Сладкие слезы потекут по щекам его...»[5,172]

Таким образом, Гончаров описывает тосостояние бездей­ствия, в которое впал Обломов в тридцатилетнем возрасте. Этовысшая поэзия лени — лени, созданной целой жизнью старого крепостничества.

Впечатление, которое этот роман присвоем появлении (1859) произвел в России, не поддается описанию. Это было болеекрупное литературное событие, чем появление новой повести Тургенева. Всяобразованная Россия читала «Обломова» и обсуждала «обломовщину». Каждыйчитатель нахо­дил нечто родственное в типе Обломова, чувствуя себя в боль­шейили меньшей степени пораженным той же болезнью. Обломовы не исчезли до сих пор,изменилась лишь обстановка[6,154].

Во время появления романа слово«обломовщина» упот­реблялось всеми для характеристики положения России. Всярусская жизнь, вся русская история носят на себе следы этой болезни — тойлености ума и сердца, лености, почти возве­денной в добродетель, тогоконсерватизма и инерции, того презрения к энергичной деятельности, которыехарактеризу­ют Обломова и которые так усиленно культивировались во временакрепостного права, даже среди лучших людей Рос­сии, даже среди тогдашних«недовольных». «Печальное след­ствие рабства», — говорили. Но по мере того какэпоха крепостного права уходит все далее в область истории, мы начинаемсознавать, что Обломовы продолжают жить и в на­шей среде: крепостное право небыло, стало быть, единствен­ным фактором, создавшим этот тип людей; и мыприходим к заключению, что сами условия жизни обеспеченных классов, рутинацивилизованной жизни содействуют развитию и под­держанию этого типа.

Другие говорят по поводу Обломова:«расовые черты, харак­терные для русской расы», — и в этом они в значительнойсте­пени правы. Отсутствие любви к борьбе — «моя хата с краю» — в отношении кобщественным вопросам; отсутствие «агрессив­ных» добродетелей; непротивление ипассивное подчинение — все эти черты характера в значительной степени присущирус­ской расе. Может быть, благодаря этому русскому писателю и удалось с такойяркостью очертить этот тип. Обломов — кон­сервативный тип; консервативный не вполитическом смысле этого слова, но в смысле консерватизма благосостояния. Чело­век,достигший известной степени обеспеченности или унасле­довавший более или менеекрупное состояние, избегает пред­принимать что-либо новое, потому что это«новое» может вне­сти нечто неприятное и беспокойное в его спокойноебеспечальное существование; он предпочитает коснеть, ведя жизнь, лишеннуюистинных импульсов действительной жизни, из боязни, как бы подобные импульсы ненарушили спокой­ствие его чисто растительного существования.

Обломов знает истинную цену искусстваи его импульсов; он знает высший энтузиазм поэтической любви; он знаком с этимиощущениями по опыту. Но — «Зачем?» — спрашивает он снова и снова. Зачем все это«беспокойство»? Зачем выхо­дить и сталкиваться с людьми? Он вовсе не Диоген,отрешив­шийся от всех потребностей, — совсем напротив: если жар­кое, поданноеему, пересохло или дичь пережарена, он очень близко принимает это к сердцу.«Беспокойством» он считает лишь высшие интересы жизни, думая, что они не стоят«хло­пот». В молодости Обломов мечтал освободить своих крепос­тных крестьян, нотаким образом, чтобы это освобождение не принесло значительного ущерба егодоходам. Постепенно он забыл об этих юношеских планах и теперь заботится лишь отом, чтобы управление имением приносило ему возможно меньше «хлопот». По словамсамого Обломова, он «не знает, что такое — барщина, что такое сельский труд,что значит бедный мужик, что богатый; не знает, что значит четверть ржи илиовса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают».Когда Обломов мечтает о жизни в деревне в собственном имении, жизнь этапредставляется ему как ряд пикников и идиллических прогулок в сообществедобродушной, покорной и дородной жены, которая с обожа­нием глядит ему в глаза.Вопрос о том, каким образом доста­ется ему вся эта обеспеченность, чего радилюди должны ра­ботать на него, никогда не приходит ему в голову. Но разве малонайдется разбросанных по всему миру владельцев фаб­рик, хлебных полей икаменноугольных шахт или акционеров

различных предприятий, которыесмотрят на свою собствен­ность точно так же, как Обломов смотрел на своеимение, т.е. идиллически наслаждаясь работой других и не принимая са­мим нималейшего участия в этой работе?

На место выросшего в деревне Обломоваможно поста­вить Обломова городского — сущность типа от этого не изме­нится.Всякий внимательный наблюдатель найдет значитель­ное количество представителейобломовского типа в интел­лектуальной, социальной и даже личной жизни. Всякаяновизна и интеллектуальной сфере причиняет Обломовым бес­покойство; они хотелибы, чтобы все люди обладали одина­ковыми идеями. Они относятся подозрительно ксоциальным реформам, так как даже намек на какую-либо перемену пуга­ет их.Обломов любим Ольгой и любит ее, но такой реши­тельный поступок, как брак,пугает его. Ольга чересчур бес­покойна для него. Она заставляет его идтисмотреть картины, читать и обсуждать прочитанное, спорить, — словом, она втя­гиваетего в вихрь жизни. Она любит его настолько горячо, что готова следовать за ним,даже не венчаясь. Но самая сила ее любви, самая напряженная жизненность Ольгипугают Обломова.

Он пытается найти всевозможные предлоги,чтобы оградить свое растительное существование от этого притока жизни; оннастолько высоко ценит мелкие материальные удобства своей жизни, что неосмеливается любить — боится любви со всеми ее последствиями, «ее слезами, ееимпульсами, ее жизнью» — и вскоре снова впадает в удобную «обломовщину».

Помимо «обломовщины», столь ярко обри­сованнойГончаровым, имеется помещичья «обломовщина», чиновничья «обломовщина» —откладывать в долгий ящик, научная «обломовщина», которой все мы охотно платимщед­рую дань.

Вывод к первой главе

Итак, из выше изложенного мы можемсделать небольшое обобщение о том, что особенность показа старой и новой Россииу Гончарова И.А. состоит в преодолении романтического идеала, приобщении ксуровой деловой жизни. История его  героев  оказывается отражением историческинеобходимых изменений общества.

Рационализм, утилитаризм, уважение ктруду, стремление к успеху, чувство долга по отношению к делу, избранному вкачестве профессии, самодисциплина и организованность, подчинение рассудку, амысли — конкретным и ближайшим целям, чаще всего интересам службы или другойтрудовой деятельности, — таков идейный, нравственный и бытовой комплекс,характеризующий типическую личность петербургского периода, а также уклад жизнии нравы Петербурга, наиболее “современного” и европеизированного города Россиисередины XIX в.

Потеря героями трилогии многихнеоценимых душевных качеств — простодушия, искренности, свежести чувства —сопровождается их ростом, прогрессом, перемещением в высшие слои общества и непросто карьерным, но и умственным усовершенствованием, закалкой воли,расширением опыта, подлинным, а не мнимым повышением его социальной ценности.Это, по- мнению  автора, несет в себе Новая Россия. Этого -  то и хочетизбежать писатель и показать, чем грозит для нее потеря истинно русскихнациональных традиций и душевных качеств.


Глава 2. Уклад  жизни дореформеннойРоссии

2.1.Дворянская усадьба как символ  патриархальной России

Казалось бы, Гончаров простомастерски описал дворянскую усадьбу, одну из тысяч подобных в дореформеннойРоссии. В об­стоятельных очерках воспроизведены природа этого «уголка-нравы ипонятия обитателей, круговорот их обычного дня и все жизни в целом. Все ивсякие проявления обломовского житья-бытья (повседневный обычай, воспитание иобразование, верова­ния и «идеалы»), однако, интегрируются писателем в «один-образ»посредством проникающего всю картину «главного мотива» [8, 105] тишины инеподвижности, или сна, под «обаятельно властью» которого пребывают в Обломовкеи баре, и крепостные мужики, и слуги, и, наконец, сама здешняя природа. «Как всетихо… сонно в деревеньках, составляющих этот участок»,— заме чает Гончаров вначале главы, повторяя затем: «Та же глубокая тишина и мир лежат и наполях...»; «… Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах людей втом краю» [_4, 106]. Своей кульминации этот мотив достигает в сценепослеобеденного «всепоглощающего, ничем непобедимого сна, истинного подобиясмерти» [4, 114]

В итоге разные грани изображенного«чудного края» не только объединяются, но и обобщаются, обретая сверхбытовойсмысл одного из устойчивых — национальных и всемирных — типа, жизни. Именножизни патриархально-идиллической, уже знакомой нам по «Обыкновенной истории»(вспомним «благодать» Грачей), но обрисованной намного обстоятельнее и шире.Впрочем, ее главными приметами и в «Обломове» остаются физиологические (еда,сон, продолжение рода и т. п.), а не духовные потребности, цикличностьжизненного круга в его основных биологических проявлениях «родин, свадеб, похорон»[4, 125], при­вязанность людей к одному месту, замкнутость и равнодушие костальному миру. Идиллическим обломовцам вместе с тем прису­щи мягкость,сердечность и благодаря этому человечность.

Не лишена гончаровская «обломовщина»и своих социально-бытовых примет (крепостная зависимость крестьян от помещи­ков).Однако у Гончарова они не то что приглушены, но подчи­неныбытийно-типологическому содержанию понятия. Настой­чивое стремление и умениеакцентировать в «местных» и «част­ных» обстоятельствах и типах какие-то«коренные» [8, 319]  для всего человечества мотивы и характеры — вообще отличи­тельнаяособенность гончаровского искусства типизации.

В Обломовке буквально все находится взапустении. Лень и жадность—отличительные черты ее оби­тателей. «Не для всякогозажгут и свечи: свечка поку­палась в городе на деньги и береглась, как всепокуп­ные вещи, под ключом самой хозяйки. Огарки бережно считались и прятались.… Диван в гостиной… весь в пятнах,… и кожаное кресло Ильи Ивановичатолько называется кожаным, а в самом-то деле оно—не то мочальное, не товеревочное». Обломовцы берегли тепло, поэтому в комнатах «угар случалсячастенько».

В Обломовке ведется натуральноехозяйство — каждая копейка на счету. Как говорит автор, они знали лишь«единственное употребление капиталов— держать их в сундуке».

Гончаров показывает жизнь обломовцев,текущую, «как покойная река». Внешне картина их жизни вы­глядит идиллической.Но за этим внешним благополучием писатель сумел показать надвигающуюся гибельтакого крепостнического хозяйства.

Описанием Обломовки Гончаров, как иТургенев, сказал надгробное слово «дворянским гнездам» (ро­маны появились впечати почти одновременно). В обоих имениях господствуют патриархальныепорядки, накла­дывающие неизгладимую печать на их обитателей. Много общего угероев романа — Обломова и Лаврецкого. Им свойственны мягкость, добродушие,простота. Но есть и существенное различие: Лаврецкий, в жилах которого теклакрестьянская кровь, осуждающе отно­сится к крепостническим порядкам, он болееобразован, умен.

Имение Лаврецких существенноотличается от Об­ломовки. В нем все поэтично, там все свидетельствова­ло овысокой культуре. Ничего этого нет в Обломовке.

В описании быта Обломовки, детстваИлюши, в об­рисовке дальнейшей жизни Ильи Ильича Гончаров не­тороплив иобстоятелен. От его внимательного взгляда не ускользают и мелкие детали,используемые им для более полной обрисовки образа. «В этом уменье охва­титьполный образ предмета, отчеканить, изваять его—заключается сильнейшая сторонаталанта Гон­чарова»,—так определил своеобразие писателя До­бролюбов. «У негоесть изумительная способность— во всякий данный момент остановить летучееявление жизни, во всей его полноте и свежести, и держать его перед собою до техпор, пока оно не сделается полной принадлежностью художника»[12,7].

Добролюбов отмечал далее, что на всеявления -жизни писатель обращал внимание. «Он (Гончаров) ничем не увлекаетсяисключительно, или увле­кается всем одинаково. Он не поражается одной стороноюпредмета, одним моментом события, а вертит предмет со всех сторон, выжидаетсовершения всех моментов явления, и тогда уже приступает к их худо­жественнойпереработке»[12,9].

В Обломовке господствовала полнаянеподвижность мысли. «Норма жизни была готова и преподана им ро­дителями, а те принялиее, тоже готовую, от дедушки, а дедушка от прадедушки, с заветом блюсти ее це­лостьи неприкосновенность, как огонь Весты. Как что делалось при дедах и отцах, такделалось при отце Ильи Ильича, так, может быть, делается еще и теперь вОбломовке» [4, 126].

Никаких идейных запросов, никакойпищи уму, никаких забот даже о материальной стороне сущест­вования — вот чтохарактеризовало быт обломовцев. А это в свою очередь приводило к отсутствиювсякого желания трудиться. Безделье и скука — этими слова­ми можноохарактеризовать быт обломовцев-господ.

В детстве Илюша был живым,наблюдательным мальчиком, любившим порезвиться, поиграть. Он уходит ккрестьянским домам, к оврагу, взбирается на крышу, на шаткую галерею, чтобывзглянуть оттуда а речку. В пытливом уме мальчика возникают раз­ные вопросы.«Отчего это, няня, тут темно, а там свет­ло, а ужо будет и тамсветло?»—спрашивает он, глядя на длинные тени от голубятни и деревьев. Но ответполучает неожиданный: «Оттого, батюшка, что солнце {идет навстречу месяцу и невидит его, так и хмурится; а ужо, как завидит издали, так и просветлеет» [4,113].   И других случаях няня и мать Илюши вместо того, чтобы дать правильныеответы, рисовали маль­чику фантастические картины.

Впечатлительный ум ребенка впитывал всебя все отрицательное, что окружало его.

Если бы Илюша, живой ивпечатлительный, был по­ставлен в другие условия жизни, если бы ему дали другоевоспитание, из него вышел бы полноценный человек, его душевные силы получили бывысокое развитие и он мог бы сделать в жизни очень многое.

 2.2.Народ в изображенииИ.А.Гончарова

В смелости и остроте суждений окрестьянстве в русской бел­летристике и поэзии 60-х годов роман Гончарова«Обрыв», ко­нечно, не может стать в один уровень с лучшими произведениямидемократической литературы того времени. Многого Гончаров недодумывал и нехотел додумывать, хотя часто и знал то, что было напечатано до «Обрыва», атакже одновременно с ним или вскоре после его выхода. (Так, роман Слепцова«Трудное время» был напечатан четырьмя годами раньше «Обрыва»—в 1865 г.). Ипередовая публицистика ставила эту недоговоренность в вину Гончарову истремилась обесценить социальное содержание его романа. Но историческаясправедливость требует указать, что в круге крестьянского вопроса в «Обрыве»находим ценные, про­грессивныесуждения.                                         /

 По своему художественному методуГончаров — романист-психолог. Высочайшим достижением психологическоготворчества у Гончарова является образ Обломова. Но сквозь психологию здесь явственнопроступала социология. Она позволяла Добро­любову и литературоведам делать изтекста «Обломова» сущест­венные социально-исторические выводы. (Особенностьталанта Гончарова сказалась и в «Обрыве». Так, например, сквозь слож­ную,противоречивую, путаную психику Райского начинает четко_ проступать характернаясоциальность образа)

В«Обрыве» социальная темараскрывается часто через бытопись. Здесь вольно или невольно проявляется тот«стихийный реализм», который присущ Гончарову. Сказывается и тот гума­низм,который был свойствен лично Гончарову и воспитывался в нем влияниями Белинскогои «натуральной школы».

Мы проследим социальную тематику, какона сказалась в бытописи крепостной усадьбы Малиновки.

Гончарова в критике упрекали взамалчивании крестьянской темы. И сам он готов был согласиться с этим. Впредисловии к очеркам «Слуги старого века» (1888) Гончаров писал: «Мне нередкоделали и доселе делают нечто вроде упрека или вопроса, зачем я, выводя в своихсочинениях лиц из всех сословий, ни­когда не касаюсь крестьян, не стараюсьизображать их в худо­жественных типах пли не вникаю в их быт, экономическиеусло­вия и т. п. Можно вывести из этого заключение, может быть, и выводят, чтоя умышленно устраняюсь от „народа", не люблю, то есть „не жалею" его,не сочувствую его судьбе, его трудам, нуждам, горестям, словом — не болею занего. Это, де, брезгли­вость, барство, эпикуреизм, любовь к комфорту; этимнекоторые пробовали объяснить мое мнимое равнодушие к пароду». Гонча­ровотвечал: «… я не знаю быта, нравов крестьян, я не знаю сельской жизни,сельского хозяйства, подробностей и условий крестьянского существования...»[5,67].Но тут же Гончаров замечает, что он многократно изображал дворовых, дворню,крепостных слуг. Не говорю об очерках «Слуги старого века»: в этих очеркахГончаров пишет о слугах «вольных» или, хотя из крепостных, но живущих вусловиях городского быта (и именно у самого Гонча­рова). «Слуги, дворовые люди,особенно прежние крепостные— тоже „народ"»,—говорил он. Мы можем сейчас жек этому доба­вить, что обобщающее, типизирующее творчество Гончарова дей­ствительнораскрывало в усадебной дворне характерные и существенные черты народного быта.

Следует еще сказать, что Гончаровпреуменьшал свои позна­ния в жизни крестьян. Он сам сообщает и своих воспоминаниях,что в отрочестве прожил два года в заволжском имении княгини Хованской(обучаясь в школе местного священника вместе с со­седними дворянскими детьми),а мальчик он был наблюдатель­ный и впечатлительный. Его мать управлялакрепостными отстав­ного моряка Трегубова, жительствовавшего в доме Гончаровых вСимбирске и воспитывавшего молодого Гончарова; в усадьбе Гончаровой, конечно,толпились постоянно трегубовские кре­стьяне. В студенческие годы в поездках вМоскву и из Москвы — на каникулы в Симбирск, при медлительных и долгихпереездах на лошадях по земледельческим краям России, Гончаров не мог ненаблюдать крестьянского быта и труда. Позднее, став чинов­ником особыхпоручений при симбирском губернаторе и разъез­жая со своим начальником погубернии, Гончаров опять сталки­вается с крестьянской жизнью.

На упреки критики в холодности вотношении к крестьянству Гончаров с достоинством возражал: «Сознаниечеловеческого долга к ближнему, без сомнения, живет в сердце каждого разви­тогочеловека, — ив моем также, — тем более долга в отношении „меньшой братии".Я не только не отрекаюсь от этого сознания, но питаю его в себе и — то сгрустью, то с радостью, смотря по обстоятельствам, — наблюдаю благоприятный илинеблагоприят­ный ход народной жизни»[9,162].

Исследователь Гончарова обязануказать, что судьбы кре­стьянства занимали мысль писателя с первых страницповести «Счастливая ошибка» (1839), напеча­танной только посмертно, Гончаровпомещает диалог между мо­лодым богатым барином и стариком-управляющим. Барин, раз­драженныйсвоей любовной неудачей, без всяких оснований при­казывает сдать в солдаты двухпарней, а невесту одного из них — на крепостную фабрику; в ответ на донесениесельского старосты о бедственном состоянии мужиков (по случаю неурожая) даетраспоряжение: «Вздор! чтобы нынешний же год все до копейки было взыскано, а нето… понимаешь?». В таком резком очерке крепостничество не изображалось ни в«Обыкновенной истории», ни в «Обломове».

еще рефераты
Еще работы по литературе: зарубежной