Реферат: Дьяволиада в творчестве Булгакова

Список литературы

«Михаил Булгаков. Чаша жизни» Б.В. Соколов. М., 1989, изд.«Советская Россия»

«Три жизни Михаила Булгакова» Б.В. Соколов. М., 1997, изд.«Эллис Лак»

«Евангелие Михаила Булгакова» А. Зеркалов. М., 2003, изд.«Текст»

«Творчество Михаила Булгакова» В.Я. Греченев, А.И. Михайлов.СПб, 1994, изд. «Институт русской литературы (Пушкинский дом) РАН»

«Отец Мастера» И. Лабезник.1987 журнал «Альманаха Библиофила»

М.,изд. «Книголюб»

«

Демонология» Л. Паршин<span Monotype Corsiva";mso-fareast-font-family:«Times New Roman»; mso-bidi-font-family:Arial;letter-spacing:-.5pt;mso-font-kerning:16.0pt; mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU;mso-bidi-language:AR-SA">
Оглавление

TOC o «1-1» h z u Списоклитературы… PAGEREF _Toc163914906 h 1

Оглавление. PAGEREF _Toc163914907 h 2

Введение. PAGEREF _Toc163914908 h 3

Истоки сверхъестественного. PAGEREF _Toc163914909 h 4

Дьяволиада в «Дьяволиаде». PAGEREF _Toc163914910 h 6

Роман, окутанный тайной. PAGEREF _Toc163914911 h 8

Заключение. PAGEREF _Toc163914912 h 21

<span Monotype Corsiva";mso-fareast-font-family:«Times New Roman»; mso-bidi-font-family:Arial;letter-spacing:-.5pt;mso-font-kerning:16.0pt; mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU;mso-bidi-language:AR-SA">
Введение

Михаил Афанасьевич Булгаков один из самых достойныхпредставителей писателей XXвека. Его талант дал литературе замечательные произведения, ставшие отражениемне только современной ему эпохи, но и настоящей энциклопедией человеческой души.Произведения создавались Булгаковым годами тяжкой, отчаянной борьбы художниказа свое место в русской литературе.

Разумеется, талант был у Булгакова, что называется, от Бога.А уж то, какое этот талант получал выражение, во многом определялось иобстоятельствами окружающей жизни, и тем, как складывалась судьба писателя. Булгаков,надо думать, рано почувствовал это роковое «местоположение» в отечестве.Несколько растерявшись перед силой таланта писателя, перед независимостью этоготаланта, критика лихорадочно искала путей к художнику, которые бы позволили ейвзять власть над ним. Шумные полхвалы сменялись безудержными ниспровержениями,непристойными разносами его пьес. В 1930 году Булгаков так определил характерсвоих драматических взаимоотношений с обществом: «Я представляю собою сложную (ятак полагаю) машину, продукция которой в СССР не нужна».[1]

Булгаков подарил миру новый взгляд не только на окружающую нас жизнь, но и на религию.Писатель высвечивает проблему существования дьявола в повседневной жизниобщества. Многие авторы обращались к этому вопросу, но именно Булгакову удалосьсоздать поистине красочный, многогранный и, как не странно, реалистичный образдьявола.

Разумеется, в его творчестве есть отклики других знаменитыхлюдей, таких как Мольер. «Я читаю, перечитываю и люблю Мольера с детских лет.Он имел большое влияние на мое формирование как писателя. Меня привлекалаличность учителя многих поколений драматургов – комедианта на сцене,неудачника, меланхолика и трагического человека в личной жизни.»[2]

Стиль, в котором написаны его произведения, не толькоотличается от стилей других писателей, он необыкновенен по своей сути, ведьязык кажется простым и доступным любому читателю, но чтобы постичь смысл, надонаучиться читать между строк, полностью окунуться в мир, скрытый за словами,строками, абзацами, в потустороннее существование мира.

Прежде, чем переходить к рассмотрению сверхъестественного впроизведениях Булгакова, стоит разобраться откуда у писателя столь широкиепознания в этой теме.

Большое влияние на творчество Михаила Афанасьевича оказал АфанасийИванович Булгаков. Отец будущего писателя родился 17 апреля 1859 года в семьесельского священника Орловской губернии Ивана Авраамьевича Булгакова. АфанасийБулгаков окончил в 1881 году Орловскую духовную семинарию и был официально «предназначен»для поступления в Киевскую духовную академию, которую он закончил в 1885 году.Два года преподавал греческий в Новочеркасском духовном училище. В 1886 годуопубликовал в Киеве «Очерки истории методизма» и в следующем году был удостоенза это сочинение степени магистра богословия, определен в Академию доцентом покафедре общей гражданской истории, а с начала 1889 года переведен на кафедруистории и разбора западных исповеданий.

Из под его пера вышли статьи: «Старокатолическое ихристиано-католическое богослужение и его отношение к римско-католическомубогослужению и вероучению» (Киев, 1901), «О законности и действительностиангликанской иерархии с точки зрения православной церкви» (Киев, 1906),

«Церковьи её отношение к прогрессу», «Предположение о принятии еще одного догмата в римско-католическуюдогматику», «Современное франкмасонство в его отношении к церкви и государству», «Французскоедуховенство в конце XVIII в.» (Киев, 1905).

Для характеристики А. И. Булгакова интересны, на мой взгляд,следующие отрывки из его отзывов на сочинения студентов IV курса Академии(сочинения были представлены на соискание степени кандидата богословия). «История,как и всякая наука, должна быть объективна. Но это – идеал, и как идеалявляется для исследователей недостижимым потому, что историк не обладает однимиз главнейших средств для объективного исследования и изложения приобретенногоматериала: он не может непосредственно наблюдать его и не может производитьопытных исследований; он имеет дело с материалом, добытым другими и прошедшиминогда через очень многие руки. Таким образом, при самом искреннем желании бытьобъективным автор-историк не имеет в своем распоряжении данных для этого». «Современныеинтеллигенты хотят, чтобы Церковь выступила вместе с ними насоциально-политическую борьбу, направленную к развитию так называемых свободныхучреждений, – на борьбу под знаменем, накотором написаны подмененные Западом девизы: «равенство, братство и свобода».Они прекрасно понимают, что это противно духу церкви и что её представители немогут это сделать. Вот где причина разлада и разрыва с Церковию современнойинтеллигенции». «Желательно было бы, чтобы автор более ясно выразил и обосновалмысль о том, что социализм есть порождение римского католицизма, ввидувозможного возражения, что социализм и его теории осуждены главамиримско-католического мира, как не имеющие под собою христианской основы… Неявляется ли социализм — как и протестантизм – реакциею против социальныхвоззрений римского католицизма...».[3]

Профессор А.И. Булгаков имел незаурядные способности иобладал редким трудолюбием. Кроме большого количества статей и отдельныхброшюр, написанных им на религиозные темы, Афанасий Иванович перевел слатинского языка на русский многие произведения так называемых «отцов церкви» — блаженного Августина, Иеронима и других, принимал активное участие в работеКиевского религиозно-просветительного общества, читал лекции в различныхсобраниях, исполнял обязанности присяжного заседателя в окружном суде. Вхранящихся в Российской государственной библиотеке сборниках «Извлечение изжурналов Совета Киевской Духовной Академии» за 1903-1908 годы имя А. И. Булгаковаупоминается многократно. Здесь отражены и его работа в различных комиссияхсовета академии, и отзывы А. И. Булгакова на сочинения его коллег и студентовакадемии, и отзывы на работы самого Афанасия Ивановича, и многие другие граниего педагогической и научной деятельности.

На мой взгляд, особо повлияла на становление М. А. Булгаковастатья «Современное франкмасонство», в которой указывалось, что «франкмасонствои до настоящего времени остается по существу неизвестной историческойвеличиной, определение которой может быть сделано только приблизительно,поскольку в нем так же, как и в ордене иезуитов, есть такая сторона, знание окоторой доступно только самому ограниченному числу вполне посвященных членов».

В булгаковских произведениях сатира очень теснопереплетается с какими-то сверхъестественными силами, часто переходящими даже вфантасмагорию. Наглядным тому подтверждением служит рассказ «Дьяволиада».Содержание «Дьяволиады» – судьба маленького человека, рядового винтикабюрократической машины, который в какой-то момент выпал из своего гнезда,потерялся среди ее шестеренок и приводов и метался среди них, пытаясь вновьзацепиться за общий ход, пока не сошел с ума. В сущности даже не этот маленькийчиновник, хоть он и центральная фигура, а сама машина, ничего не производящая итолько энергично жующая свою бумажную жвачку, и есть главное действующее лицоповести. Ее кипучая утробная жизнь, смысл которой не поддается разгадке, словнов ускоренных кадрах какого-то сумасшедшего фильма проносится перед глазамичитателя.

«Дьяволиада» не была в полной мере оценена ни друзьями, нинедругами Булгакова. Ее заметил и, в общем, похвалил один из крупнейшихмастеров литературы Е. Замятин. Но в целом она показалась ему неглубокой и «оченькакой-то бездумной». Вопреки мнению Е. Замятина, меня завораживает рассказ«Дьяволиада». Есть в нем нечто такое, чего уж нынешний-то читатель не может неоценить по самому высокому счету. Во-первых, история героя, «нежного тихогоблондина» Короткова позволяет увидеть и едва ли не физически ощутитьбеззащитность и бессилие обыкновенного человека перед могуществомсамородящегося и самонастраивающегося бюрократического аппарата. Во-вторых, онаприводит к очень важной и, безусловно, верной мысли, что опасно для общества нестолько существование этого аппарата, сколько то, что люди привыкают к системеотношений, которые им насаждаются, и начинают считать их естественными, какиебы фантастически уродливые формы они ни принимали.

В наши дни отношения к «Дьяволиаде» сильно изменилось.Принято считать, что «Записки на манжетах» – биографическая вещь. Хотя еслиприсмотреться, вчитаться и внимательно обдумать, то, что там написано,становится ясно, что в этом произведении Булгаков смотрит на события и насвоего героя как бы со стороны. Из автобиографии рождается повесть, вхудожественных образах которой воплощена с таким трудом обретенная авторомистина.

И уж никто не ищет черты Булгакова в тихом блондинеКороткове из повести «Дьяволиада». А ведь это произведение продолжает тему «Записокна манжетах», в нем применен тот же способ переосмысления и неожиданногосоединения знакомых лиц и авторских наблюдений и впечатлений. Здесь тоже многобиографических черт, и, тем не менее, все это создания творческой фантазииписателя, о которых Е. Замятин сказал: «Фауна и флора письменного стола гораздобогаче, чем думают, она еще мало изучена»[4]

В «Дьяволиаде» много молодого увлечения литературой,самозабвенной игры в фантастику, экспериментов со словом и сюжетом, следованияза гоголевскими «Записками сумасшедшего», откуда взята сама тема безумиямаленького чиновника, смятого колесами бюрократического механизма. И здесь жеесть неповторимый стиль, точно найденные подробности (вроде слетевшей шляпыизвозчика, из-под которой разлетаются припрятанные денежные бумажки),предвещающие роман «Мастер и Маргарита» фразы типа: «Черная крылатка соткаласьиз воздуха»; появляется черный кот с фосфорическими глазами, в которогопревращается Кальсонер. В «Дьяволиаде уже виден самобытный прозаик с даромзамечательного рассказчика-сатирика, и не случайно Булгакова заметили послеэтой повести. Отсюда начинается путь писателя к роману «Белая гвардия» иповестям «Роковые яйца» и «Собачье сердце»[5]

Надо также сказать несколько слов о языке «Дьяволиады».

Замятин справедливо хвалил «Дьяволиаду» за «быстрое» кинематографичноеповествование и точные короткие остроумные фразы. Да, здесь я полностьюсогласна с критиком, Булгаковсознательно стремился к «быстрой» прозе и вместе с тем понимал, что ритм новогоповествования на одних коротких фразах не построишь. Еще тогда споря вмосковской редакции газеты «Гудок» с писателем Юрием Олешей и другимилюбителями краткости, он прочел им длинную фразу из «Шинели» и пояснил: «Гоголевскаяфраза в двести слов — это тоже идеал, причем идеал бесспорный, только с другогополюса» «. Поэтому фразы из «гоголевских пленительных фантасмагорий» мывстречаем уже в «Не обыкновенных приключениях доктора», «Похождениях Чичикова»и «Записках на манжетах» и уж конечно в «Дьяволиаде». Тогда-то и формируетсятот булгаковский язык, который мы встречаем на страницах его более позднихпроизведениях.

Демонология — раздел средневековой христианской теологии(западных ветвей христианства), рассматривающий вопрос о демонах и их сношенияхс людьми. Демонология происходит от древнегреческих слов daimon, демон, злойдух (в античной Греции это слово еще не имело негативной окраски) и logos,слово, понятие. В буквальном переводе «демонология» значит«наука о демонах».

Знания, почерпнутые из Демонологии, Булгаков широкоиспользовал в романе «Мастери Маргарита». Источниками сведений по Демонологии для Булгаковапослужили посвященные этой теме статьи Энциклопедического словаря Брокгауза иЭфрона, книга М. А. Орлова «История сношений человека с дьяволом»(1904) и книга писателя Александра Валентиновича Амфитеатрова (1862-1938)«Дьявол в быте, легенде и в литературе средних веков».

Тема высшей силы и даже дьявольской силы очень часто встречаетсяна страницах булгаковских творений. Но я считаю, что своего апофеоза онадостигает в итоговом произведении Булгакова «Мастер и Маргарита».

Начало работы над романом Булгаков датировал то 1928-м, то1929 годом. В рукописи 1931 года даты работы над романом проставлены так: 1929 –1931. В рукописи 1937-го: 1928 – 1937.

События в «Мастере и Маргарите» начинаются «однажды весной,в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах».

В столице появляются Сатана и его свита. Но кто же он этот сатана?

Об этом исследователями творчества Булгакова разных страннаписано очень много. Критик А. И. Михайлов, трактовавший книгу, склоненпрочитывать ее как зашифрованный политический трактат: в фигуре Воланда онпытался угадать Сталина и даже его свиту расписывал согласно конкретнымполитическим ролям. Но я вижу книгу в другом свете. Мне трудно представить себечто-либо более плоское, одномерное, далекое от природы искусства, чем такаятрактовка булгаковского романа.

А. Зеркалов увидел в нем «любование мрачной силой,какое-то особое, едва ли не болезненное пристрастие автора к темным стихиямбытия. При этом атеизм автора, его нетвердость в догматах православия,позволившую ему сочинить сомнительное «Евангелие от Воланда»[6]

Другие же, вполне атеистически настроенные, наоборот,упрекали писателя в «черной романтике» поражения, капитуляции перед миром зла.

Но я уверена, что все эти объяснения слишком отражают лишьмаленькую часть того – кто же на самом деле этот Воланд.

У булгаковского Воланда как литературного героя родословнаяогромна. Образ сатаны привлекал великих художников. «Вырастал до огромныхфилософских обобщений в сочинениях Мильтона, Гёте, Байрона, был наполненнеистовой лирической силой в поэме Лермонтова «Демон», стал толчком дляпрекрасных произведений М. Мусоргского, Ш. Гуно, А. Бойто, Г. Берлиоза,Ф. Листа, воплотился в великих созданиях живописи и скульптуры. Демон,дьявол, сатана, Вельзевул, Люцифер, Асмодей, Мефистофель...»[7]

На мой взгляд, более всего Воланд М. Булгакова связан сМефистофелем из «Фауста» Гёте. Связан осознанно, подчеркнуто и полемично. Связьэта закреплена эпиграфом к роману «Мастер и Маргарита», сначала выписаннымпо-немецки: «Ein Teil fцn jener Kraft, Die stets das Bцse will und stets dasGute schafft», потом переведенным на русский: «… так, кто ж ты, наконец? – Ячасть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает добро». Источник эпиграфаБулгаков указал: Гёте, «Фауст».

Но вначале – первым толчком для этого необыкновенногозамысла – был все-таки не Гёте. Вначале была музыка, источник простой ипоэтичный – опера Шарля Гуно «Фауст», написанная на сюжет «Фауста» Гёте ипоразившая Булгакова в детстве – на всю жизнь.

«Эта опера – чудо мелодичности, простоты, праздничностичувств и жизнеутверждения – была очень популярна в начале века. В Киеве ееставили постоянно. Семейная традиция утверждает, что в детские и юношеские годыБулгаков слушал эту оперу пятьдесят раз».[8]

Но еще большее место в воображении Булгакова занималМефистофель. Главная героиня этой оперы – Маргарита, хотя опера называется «Фауст»,что в некоторых странах, в Германии, например, она даже шла под названием «Маргарита».Но для Булгакова главным героем этой оперы был Мефистофель.

Процитирую воспоминания художника М. В. Нестерова: «Шаляпинчаще и чаще стал бывать в Киеве… Вскоре состоялся бенефис артиста. Я был нанем. Шел «Фауст»… Шаляпин был исключительно прекрасен. Никогда не забудусцены, когда Мефистофель является на площади перед церковью, куда вошлаМаргарита. Это появление, истинно трагическое, проведено было так ново, такнеожиданно, гениально. Мефистофель, одетый в черное, в черный, дивно облегающийгибкую фигуру плащ на оранжевой, огненной подкладке...». В романе «Мастер иМаргарита» буфетчику из Варьете Воланд виден так: «Черный маг раскинулся накаком-то необъятном диване… Как показалось буфетчику, на артисте было толькочерное белье и черные же востроносые туфли».

Мефистофель, «одетый в черное»… Шаляпинское черное трико,позволяющее плащу «дивно облегать» гибкую фигуру. Шаляпинские «востроносые»,одного цвета с чулками, туфли. И главное – плащ Шаляпина: «Буфетчик не знал,куда девать глаза… Вся большая и полутемная передняя была загроможденанеобычными предметами и одеянием. Так, на спинку стула наброшен был траурныйплащ, подбитый огненной материей…».

Есть и другие реминисценции оперы «Фауст» в романе «Мастер иМаргарита». (Ну хотя бы эта: «Без страха пей, в ней яда уж нет!» – с этимисловами оперный Мефистофель протягивает Фаусту чашу, в которую только что налитяд. В романе «Мастер и Маргарита»: Воланд «быстро приблизился к Маргарите»,поднес ей чашу, в которой алела кровь, и «повелительно сказал: – Пей!

У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чашаоказалась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи – она не разобрала, шепнули в обауха: – Не бойтесь, королева… Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю.И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья». Но связь романа, ипрежде всего фигуры Воланда в нем, с трагедией Гёте «Фауст» еще очевидней.Булгаков не скрывает, Булгаков подчеркивает ее.

Едва не вспыхивает в тексте самое имя Мефистофель: «Вы – немец?»– спрашивает Иван Бездомный, впервые столкнувшись с загадочным иностранцем.

«Я-то?.. – после некоторого раздумья отвечает Воланд. – Да,пожалуй, немец...» Как не вспомнить: «Затем, что Мефистофель был родом немец...»– в стихотворении Лермонтова «Пир Асмодея».

Теперь я бы хотела бы обратиться к внешним параллелям:Мефистофель Гёте появляется перед Фаустом в средневековой одежде. Сначала – странствующимстудентом: «Вот, значит, чем был пудель начинен! Скрывала школяра в себесобака?» Потом – щеголем: «Смотри, как расфрантился я пестро. Из кармазина сзолотою ниткой камзол в обтяжку, на плечах накидка, на шляпе петушиное перо. Асбоку шпага с выгнутым эфесом».

Шпага – атрибут Воланда. В первой части романа возникающиймельком (то «в лунном, всегда обманчивом свете», то перед глазами ошеломленногобуфетчика: «на подзеркальном столике лежала длинная шпага с поблескивающейзолотой рукоятью»). Во второй части шпага при Воланде всегда.

Но одет он иначе. Современный серый костюм (правда, дорогойкостюм, даже щегольский, серый берет, перчатки, трость) – при его появлении наПатриарших. Такой же костюм, но черный – на следующее утро, в квартиредиректора Варьете Степы Лиходеева. «Дивного покроя» фрак и черная полумаскавечером – на сцене театра Варьете.… Да ведь по-другому и не может быть!

У Гёте действие происходит в средние века, и Мефистофельодет как современник Фауста. Ведьма, к которой он является вместе с Фаустом, неузнав его, восклицает: «Слепа, простите за прием! Но что ж не вижу я копыта?Где вороны из вашей свиты?» На что Мефистофель отвечает: «Все в мире изменилпрогресс. Как быть? Меняется и бес… Скопытом вышел бы скандал, когда б по форме современной я от подъема до коленасебе гамаш не заказал».

Воланд тоже одет «по форме современной». В этом несходстве –сходство.

Самое имя Воланд также восходит к Гёте. Оно возникает в «Фаусте»один-единственный раз: так называет себя Мефистофель в сцене «Вальпургиева ночь»,прокладывая себе и Фаусту дорогу на Броккен среди мчащейся туда нечисти.

В переводах «Фауста» на русский язык это имя обыкновенноопускается, заменяется именем нарицательным. Б. Пастернак переводит это местотак: «Эй, рвань, с дороги свороти и дайте дьяволу пройти!» А. Фет: «Прочь!Видишь, сам идет». В известном в конце XIX века переводе Н. Голованова: «Дорогу,чернь! Дорогу сатане» Н. Холодковский,чей перевод до сих пор считается самым точным стихотворным переводом «Фауста»,Также заменил имя: «Дорогу! Черт идет!» – но в примечании отметил: «Вподлиннике: Junker Voland kommt. Voland –одно из имен дьявола в. немецком языке».

Паршин считал: «И в «евангельских», и в «демонологических»линиях романа «Мастер и Маргарита» Булгаков предпочитает не придумывать, аподбирать имена, порою лишь обновляя их звучание (Иешуа Га-ноцри, Азазелло). «ИмяВоланд оказалось такой удачей, что изменять его не пришлось. Почти не связанноев читательском восприятии ни с одним из образов большой литературы и вместе стем традиционное (точнее, скрыто традиционное) благодаря Гёте, оно чрезвычайнобогато звуковыми ассоциациями: В нем слышны имя Вотана, и средневековые именадьявола – Ваал, Велиал, и даже русское «дьявол»… Единственно, что сделалБулгаков, – заменил в этом имени букву «V» на букву «W»[9]

Я считаю, что в романе Булгакова это имя становитсяединственным именем сатаны, как бы не литературным, а подлинным. Под этимименем его знает Мастер. Именно так он называет сатану сразу. «Конечно, Воландможет запорошить глаза и человеку похитрее», – говорит он Ивану, впервые слушаяо загадочном происшествии на Патриарших. «Как? – вскрикивает Иван и вдругдогадывается: «Понимаю, понимаю. У него буква «В» была на визитной карточке...»В этой веренице совпадений с великими образцами нельзя видеть ни подражания, нивлияния. Скорее это игра в сходство, как всегда у Булгакова, осознанная ипродуманная. И поэтому в ранних редакциях, расположенных, казалось бы, вовремени ближе к «образцам», совпадений меньше.

Если сравнить «в ранней черновой тетради «романа о дьяволе»описание визита буфетчика к магу, можно заметить что в этом маге намного большедьявольщины и зла (глаза «необыкновенно злые») и намного меньше музыкальности,чем в Воланде. В нем также отсутствуют детали «оперного» «шаляпинскогореквизита»[10]

,о которых упоминалось ранее.

Зачем Булгаков так тщательно работает над этим сходствомВоланда с его предшественниками в искусстве? Затем, надо думать, прежде всего,чтобы Воланд был читателями узнан непосредственно и сразу. Сошлюсь навоспоминания В. Я. Виленкина, например (в конце 30-х годов Виленкинбыл завлитом Художественного театра), из которых видно, что Булгакова оченьволновало, насколько хорошо узнается этот его герой.

«Слушал булгаковские чтения романа «Мастер и Маргарита»весной 1939 года. Присутствовали тогда П. А. Марков, драматург А. М. Файкос женой (соседи Булгакова) и, как всегда, Елена Сергеевна. Прочитав три главы,Булгаков спросил: «А кто такой Воланд, как, по-вашему?» Никто не решилсявысказать свое мнение вслух. Тогда, по предложению Елены Сергеевны, обменялисьзаписочками. Елена Сергеевна написала: «Дьявол», я угадал: «Сатана». Взаписочке Файко, увы, значилось: «Я не знаю». Михаил Афанасьевич, подошел комне сзади, пока я выводил своего «Сатану», и, заглянув в записку, погладил поголове. Он был этим очень доволен».

Я думаю, дело в том, что в романе Воланда, как правило, неузнают сатирические персонажи. Это один из источников комедийного в романе – тобуффонно-комедийного, то горько-комедийного, почти всегда – сатирически-комедийного.Разумеется, Воланда не узнает буфетчик, несмотря на весь этот нагроможденный впередней оперный реквизит. Не узнает конферансье Жорж Бенгальский, не узнаетАркадий Аполлонович Семплеяров и весь восторженный зал театра Варьете. Неузнает директор театра Варьете – проснувшийся с похмелья Степа Лиходеев, инасмешливо произнесенная Воландом оперная фраза: «Вот и я!» – не помогаетСтепе.

(«Незнакомец дружелюбно усмехнулся, вынул большие золотыечасы с алмазным треугольником на крышке, прозвонил одиннадцать раз и сказал: – Одиннадцать!И ровно час, как я дожидаюсь вашего пробуждения, ибо вы назначили мне быть увас в десять. Вот и я!

Степа нащупал на стуле рядом с кроватью брюки, шепнул: – Извините…– надел их и хрипло спросил: – Скажите, пожалуйста, вашу фамилию?..

– Как? Вы и фамилию мою забыли? – тутнеизвестный улыбнулся».

И в улыбке этой, согласитесь, присутствует некаядвусмысленность.

«Как? Вы и фамилию мою забыли?» – спрашивает тот, чей «низкий,тяжелый голос» только что произнес: «Вот и Я!») Воланда не узнаетобразованнейший Берлиоз, председатель МАССОЛИТа.

«И, право, я удивляюсь Берлиозу!.. – скажет Мастер. – Ончеловек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я долженсказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее».

Воланда в романе узнают только двое – Мастер и Маргарита.Без предъявления инфернального треугольника и других атрибутов власти, еще дотого, как видят его. Узнают независимо друг от друга и так согласно друг с другом– должно быть, по тому отблеску фантастики и чуда, которые реют вокруг Воландаи которых так жаждут они оба. («Лишь только вы начали его описывать… я ужестал догадываться…» – говорит Мастер; «Но к делу, к делу, Маргарита Николаевна,– произносит Коровьев. – Вы женщина весьма умная и, конечно, уже догадались отом, кто наш хозяин». Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой».) Этаих способность к приятию чуда, так противопоставляющая их Берлиозу, который «кнеобыкновенным явлениям не привык», сродни их причастности к чуду – к подвигу самоотречения, чуду творчества, чудулюбви.

Воланда должен узнать читатель, союзник автора. «РоманБулгакова – не аллегория и не детектив. Здесь ничего не нужно разгадывать ирасшифровывать. Догадка поражает читателя в тот самый момент, когда Воландпоявляется на Патриарших, и уже к концу первой главы сменяется уверенностью.Когда Мастер объясняет Ивану (в главе 13-й): «Вчера на Патриарших вывстретились с сатаной», – читатель уже давно все знает. Читатель в этом романестоит рядом с автором, очень близко к Мастеру и Маргарите; его взгляд набудничный, заземленный и бездуховный мир – мир Берлиоза и Степы Лиходеева,Варенухи, Поплавского, Босого, Рюхина, мир стяжательства и себялюбия, – взглядсверху. Эта выверенная точка обзора – сверху – очень важна в сатирическойструктуре романа. Ибо «Мастер и Маргарита» – прежде всего сатирический роман»[11]

И другая особенность фигуры Воланда, на мой взгляд, связанас этой игрой – поистине игрой света и теней, то проявляющей, то скрывающей егосходство с образами великого искусства. По замыслу автора, фантастический образВоланда в романе «Мастер и Маргарита» должен восприниматься как реальность.

Правда, критики В. И. Лосев и Е. А. Земскаявысказывали мнение, что Воланда надо рассматривать все-таки как аллегорию (даже«аллегорию авторской совести и мудрости»), как символ, иначе можно «поверить вБулгакова как мистика и теософа».

Но я не согласна с таким мнением. Булгаков не мистик и нетеософ. Булгаков – художник, светлый, бесстрашный при всем трагизме многих егостраниц. Фигура Воланда не символ и не аллегория. Читатель знает: можно бытьтысячу раз атеистом и не верить ни в бога, ни в черта, но когда входишь в мирромана «Мастер и Маргарита», Воланд существует – могущественный, бездонный исовершенно реальный.

Образы Мефистофеля Иоганна Вольфганга Гёте, МефистофеляШарля Гуно, Мефистофеля Шаляпина играют в романе служебную роль: они проступаюткак бы ликами, в которых Воланд уже являлся искусству; мгновениями его существованияв прошлом; свидетельствами свиданий с ним. Свидетельствами, впрочем,несовершенными и, в интерпретации Булгакова, неточными. Ибо фактически ни накого из своих литературных предшественников булгаковский Воланд не похож.

Конечно, есть и различия между булгаковским Воландом иМефистофелем Гёте. У Гёте Мефистофель выступает то, как сатана, то всего лишькак один из могущественных духов тьмы. В ранних редакциях «Фауста» были встречиМефистофеля с сатаной, потом Гёте их убрал, но ощущение, что Мефистофель всеголишь один из духов зла, в трагедии осталось.

В «Прологе на небе» Господь говорит Мефистофелю: «Таким, какты, я никогда не враг. Из духов отрицанья ты всех мене бывал мне в тягость,плут и весельчак». У Булгакова Воланд – сам великий сатана, и сильнее его влунном, ночном, оборотном мире, в принадлежащем ему мире жестокойсправедливости и жестокого возмездия нет никого.

Я считаю, что Мефистофель – дух сомнения и неверия. Егопафос – в развенчании всего, что представляется высоким. Может быть, поэтому онвправе сказать о себе: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечносовершает благо». Он Дух отрицания, и нет на свете ничего, что вызвало бы егосимпатии и уважение, что, казалось бы, ему ценностью нетленной: «Я дух, всегдапривыкший отрицать. И с основаньем: ничего не надо. Нет в мире вещи, стоящейпощады, творенье не годится никуда. Итак, я то, что ваша мысль связала спонятьем разрушенья, зла, вреда. Вот прирожденное мое начало, моя среда».

А Воланд? Все, на что обращает свой взгляд Воланд, предстаетвсего лишь в своем истинном свете. Воланд не сеет зла, не внушает зла. Он всеголишь вскрывает зло, разоблачая, снижая, уничижая то, что действительноничтожно.

Поняв, кто же есть Воланд давайте разберемся, наконец, зачемже он появился, за чем оказался в Москве, зачем Булгаков вообще вводит Воландав роман???

Как уже стало понятно, дьяволиада, один из самых любимыхавторских мотивов, здесь, в «Мастере и Маргарите» приобретает настолькореалистичные формы, что может служить блистательным примеромгротескно-сатирического обнажения противоречий живой действительности,окружающей персонажей романа.

Вражда, недоверие к инакомыслящим, зависть царствуют в мире,который окружает Мастера и других персонажей романа. Не случайно там появляетсяВоланд. «Воланд – это художественно переосмысленный авторомобраз Сатаны. Сатана и его помощники обнажают сущность явлений, высвечивают,усиливают, выставляют на всеобщее обозрение всякое зло»[12]

Я согласна с Паршным, ведь фокусы в Варьете, проделки сподписывающим бумаги пустым костюмом, таинственное превращение советских денегв доллары и прочая чертовщина – это обнажение скрытых пороков человека. Становитсяпонятным смысл фокусов в Варьете. Здесь происходит испытание москвичей наалчность и милосердие. В конце представления Воланд приходит к выводу: «Ну чтоже… они – люди как люди. Любят деньги, из чего бы те ни были сделаны – изкожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну легкомысленны… ну, что ж… имилосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем,напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их....» Но Воланд и егосвита совершали в романе небезобидные и часто мстительные чудеса, наподобиезлых волшебников в доброй сказке. Одной из главных мишеней Воланда становитсясамодовольство рассудка, в особенности его атеистичность, сметающая с путизаодно с верой в бога всю область загадочного и таинственного. С наслаждением,отдаваясь вольной фантазии, расписывая фокусы, шутки и перелеты Азазелло,Коровьева и Бегемота, любуясь мрачным могуществом Воланда, автор посмеиваетсянад непоколебимой уверенностью, что все формы жизни можно расчислить испланировать, а процветание и счастье людей ничего не стоит устроить – стоиттолько захотеть. «М. А. Булгаков сомневается в возможности штурмомобеспечить равномерный и однонаправленный прогресс. Его мистика обнажаеттрещину в рационализме. Он осмеивает самодовольную кичливость рассудка,уверенного в том, что, освободившись от суеверий, можно создать точный чертежбудущего, рациональное устройство всех человеческих отношений и гармонию в душесамого человека»[13]

Здравомыслящие литературные сановники вр

еще рефераты

Еще работы по литературе, лингвистике

Реферат по литературе, лингвистике

Человек на войне по произведениям В. Некрасова "В окопах Сталинграда" и В. Богомолова "В августе сорок четвёртого"

29 Августа 2013

Реферат по литературе, лингвистике

Сюжет и композиция комедии Н. В. Гоголя «Ревизор»

29 Августа 2013

Реферат по литературе, лингвистике

Вся жизнь – один чудесный миг…(А.С. Пушкин)

29 Августа 2013

Реферат по литературе, лингвистике

Идеал семьи в романе Л.Н.Толстого "Война и Мир"

29 Августа 2013