Реферат: Книга Г.О. Винокура "О языке художественной литературы"

Московский  государственный   лингвистический    университет.

Кафедрарусского языка.

Реферат по книге Г.О. Винокура

“О языке художественной литературы”

студента 1 курса 101кор.-англ. учебной группы

Акимова Ильи.

Москва1996 год.
 ПЛАН

Введение.

Основная часть.НововведенияМаяковского в литературный язык.

1 Слово и классы слов.

2 Слово внутри класса слов.

3 Слово во фразе.

4 Слово в предложении.

 Заключение.

 

Известный языковед и литературовед советского периода профессор МГУс 1942 года Григорий Осипович Винокур (1896-1947) на протяжении своейтворческой жизни занимался вопросами истории русского литературного языка,текстологии, культуры речи. Основные труды его посвящены изучению языка итваорчества А.С.Пушкина, А.С.Грибоедова и В.В.Маяковского.

КнигаГригория Осиповича Винокура“О языке художественной литературы” в разделе“Анализ” даёт представление о возможностях языка на примере творчествавыдающегося поэта “серебряного века”                      В.В. Маяковского, широкоиспользовавшего различные языковые средства.

Прежде всего нужно сказать, что свои новаторства  Маяковский не считал годными для употребленияв повседневной жизни.Но все его нововведения представляют большую ценность иматериал для исследования с филологической точки зрения, что и находитотражение в книге Г.О. Винокура.

1

 Слово и классы слов.

Слова, как известно, делятся на изменяемые и неизменяемые, часть изкоторых выполняют такую же синтаксическую функцию, как и изменяемые.Маяковскийизменяет правилам современного языка, делая из несклоняемых склоняемыесуществительные (чаще всего это — фамилии и иностранные слова).Интереспредставляет то, по каким принципам он склоняет то или иное слово так, а неиначе. В основном Маяковский руководствуется звуковой формой слова: если словозаканчивается на твердый согласный то оно относится к мужскому роду, если нагласный — к женскому, если на “о”, то к среднему(хотя здесь попадаютсяисключения, например: “Ромеов”, “в бюре”).Этот стилистический прием придает тексту яркую фамильярнуюэкспрессивность.Интересно, что Маяковский превращает в существительныетранскрипцию иностранных слов даже не являющихся существительными — “каторза”(от фр. cators-14), “лимитеды”(от англ. limited-ограниченный).

Любопытны случаи образования существительных от наречий, происшедшихкогда-то от существительных.Синтаксически любое слово может выступать в ролисуществительного, но здесь происходит морфологическая переделка:”мир обложенсплошным долоем”,”сиял в <...>нагише”(воскрешение слова“нагиш”, зарегестрированного у Даля как “бедный, голый человек”), “сыпалодребезгою звоночной” и т.д.

А так же случаи образования от прилагательных :

 Идитеголодненькие,

 потненькие ,

 покорненькие,

закисшие

                                     в блохастом грязненьке (новаторствоподчеркнуто суффиксом “еньк”). Или только синтаксически:”смотрела, кривясь, вмое ежедневное “.

Применяетсяи способ субстантивизации, например от местоимения “всяк”:

Ведь глазами

 видел

                                         каждый всяк, где новаторство подчеркивается определением перед “всяк”.

Встречаются и случаи субстантивизации и целых выражений:”… развебылая массовость “отченаша” оправдывала его право на существование...”(изстатьи “Вас не понимают рабочие и крестьяне”), где часть выражения переходит изодного морфологического класса в другой (нашего-наша), что соответствуетпросторечному: “ в дом отдыхе “. Этот же прием был использован еще доМаяковского — в “Братьях Карамазовых”; при включении в русский текстиностранных выражений:”… чувство сельского pater familias’а”(Герцен “Былое и думы”)

Следующим значительным явлением в творчестве Маяковского  является словообразование и словотворчество, когда к основе одного класса он добавляет различные аффиксы.Эти процессы могутпротекать как внутри одного класса так и между разными классами слов.Сначаларассмотрим второй вариант: образование существительных от глаголов-”рыд”,“фырком”, “ор”-безприставочным (непродуктивным в современном языке, но частоупотребимом в старинном народном языке) способом. То же видим у Пушкина в“Евгении Онегине “-”топ, хлоп, шип”.Маяковский образует существительные отлюбых частей и частиц речи, например, от глагольных междометий “звяк”,”теньк”;от действия добавлением суффикса “ло”-”заткните<...>орло”;существительные, обозначающие результат действия,-суффиксом “ево”:

 Бродвей сдурел.

 Бегня и гулево.                                                                                             

“Стальнойизливаются леевой”-“леева”(сущ.ж.р. от “лить”).

Любопытенспособ образования притяжательных прилагательных: к основе присоединяетсянепродуктивный суффикс-”слонячий”, лаечный, квартирошный, трамвайский, легкомыслой головенке”,
             или : 

   Вот и вечер

  в ночную жуть

  ушел до окон

  хмурый

  декабрый (качественноеприлагательное).

Также в поэзии Маяковского наблюдаются неклассифицированные, но, безусловно, любимые им новообразования:”серпастый молоткастый паспорт”,“штыкастый еж”.Или даже то чего в русском языке быть не может: “кафейные двери”, “поцелуйная сладость”, “мелочинным роем”, “слух ухатый”...

Притяжательные притяжательные прилагательные имеют особоеположение, способствуют персонификации: “ущелья кремлевы “”не дослушалскрипкиной речи” “губы вещины” “бумажкин вид”.В современном языке от этихсуществительных можно образовать только относительные прилагательные, но никакне притяжательные.У Маяковского рядом стоят выражения “ущелья кремлевы” и“вышки кремлевские”, следовательно, употребление той или иной формы зависит отстилистической задачи- притяжательная форма употреблена для уничтожения разницымежду лицом и вещью (“что характерно для современного языка” Потебня).С другойстороны Маяковский воскрешает древнерусскую традицию типа “сын Владимиров”,“зуб зверин”.Притяжательное прилагательное обусловливает употреблениесуществительного в значении особи, чего и пытался достичь Маяковский.Поэтому втворчестве поэта встречается множество притяжательных прилагательных на“ий”,”ов”,”ин”, определяющих не вещи, а людей и животных:”веселостьюпесьей”,”человечьего мяса”,”в лошажьи животы”,”в компании ангельей”,”томашекспирьи”; и даже два суффикса притяжательности “на собачьевой площадке”.Замечателен факт образования притяжательных прилагательных от существительных иместоимений, когда-то произошедших от прилагательных:

Еслиж                           он

        старший                     усвоит

                 сменит мнение            мненье старшино.

 Под пером Маяковскогоначинают изменяться и неизменяемые иноязычные слова: “с настойчивостью Леонардода-Винчевю”(хотя в данномслучае -тв.пад., ед.ч., ж.р.-формы на “-ин” и на “-чный”совпадают Винокур склонен считать, что употреблена притяжательнаяформа(“-ин”).В разговорном языке  чстазамена притяжательной формы качественной( “соль бертолетовая” вместо“бертолетова “).

Небезынтересна работа Маяковского над сравнительной степеньюприлагательных, особенно произошедших от существительных.Например:”романнее”,“чем дальше — тем ночнее”; а когда указано исходное существительное примерстановится нагляднее:

    Взлетел,

            простерся орел самодержца

                                    черней, чемраньше,

                                                           злей,

                             орлинее.                                                 Образуются уМаяковского прилагательные и от наречий: “ гимн еще почтее “.Или: “Ну, а меня к тебе и подавней-я же люблю- тянети клонит”.Интересно, что современная морфология не соотносят слова “давний” и“подавно”.

Ну и конечно, поэт не мог обойти своим вниманием глагол — образуетего и от наречий, и от междометий, и от звукоподражаний:”расчересчурясь”,“размерсился”, “сердце изоханное”, “дундудеть”.Образование таких слов можнонаблюдать в городской обиходной речи, хотя ей явно присуща форма на “-кать”(не“мерсить”, а “мерсикать”).Интересен случай со словом “дундудеть”, гдесовременное звукоподражание наслаивается на древнее.

Многочисленныи продуктивны случаи наращения приставки на обычную форму слова:”испешеходить”, “замашинив”, “вытелю”.Здесь возможны два варианта: либо от беприставочногоглагола, либо, наращивая приставку на неглагол получаем приставочныйглагол.Винокур подмечает, что и в общеупотребительном языке  от есть случаи образования глаголов от именнаращением приставки “оформить” “укрупнить”, но этот способ не очень популяренв современном языке. У Маяковского этим способом производятся необычныеобразы:”обезночел”, “разбандитят”.
 Подводя краткий итог, Винокур говорит оботсутствии семантической разницы для Маяковского от какой части речиобразовывать глагол.Если образуется от имени, то обозначает деятельный признак,и все равно, абстрактные, конкретные или какие-либо другие существительныеберутся за основу:”развеерился”, “иззахолустничается” “головастить”,“сгитарьте” ,”зарождествели”. Винокур отмечает образование  глаголов от имен собственных:фамилий-”чемберлениться”, “муссолинит”, “убиганятся губы”(от парфюмернойфирмы houbigant); от географических названий- “миссисипиться”. Автор статьисчитает недостаточно разработанной тему анализа связи семантики и морфологииэтих новообразований.По его мнению в некоторых случаях промежуточные звеньясловообразования пропущены:”озноенный”, “раскитаенные фамилии”.


2

Слово внутри класса слов.

Как только у слова появляется род, слово вступает в морфологическиеотношения с другими словами. Категория рода определяется по двум признакам — семантическому и морфологическому.Винокур замечает, что Маяковский обычносохраняет существительным род, присущий им в общеупотребительном языке, хотяиногда, меняя суффиксы, влияет на категорию рода.Например:”пироженьюрвотной”.Но так как Маяковский — новатор в рамках (хотя бы сколько-нибудь)употребительного языка, а языку это явление не свойственно, такие нововведенияредки в творчестве поэта.Однако можно найти такие примеры: иностранные словатипа рояль -“фильм — фильма”,”зал — зала — зало”; употребление явно подчиненорифме “муча перчатки замш”(далее идёт “замуж”); больший интерес с точки зренияВинокура представляет употребление таких вариантов с сатирической задачей(например, присвоение мужчине женского свойства):”взревел усатый нянь”(из поэмы“Хорошо” о Милюкове в иммитации сцены разговора Татьяны и няни из “ЕвгенияОнегина”):

Её

    утешает

              усатая няня,

видавшаявиды,

                     Пэ Эн Милюков.
Другая мотивация изменения категории рода дляМаяковского — иммитация детскогоязыка:

Обезьян.

          Смешнее нет.

                           Что сидеть, какстатуя?1

Человеческийпортрет,

                             даром, чтохвостатая.

Варианты нововведений в категории числа в поэзии Маяковскиогонамного богаче — зачастую поэт, заменяя единственное число множественным  создаёт образы никак не ассоциирующиеся вобыденной жизни с множественностью.Если имя собственное употребляется вомножественном числе этим выражается обобщённость, подчёркивается риторичностьи, конечно, свидетельствует об эмоциональности.

Этотруднее, чем взять

                               тысячу тысячБастилий 1

Еслиударами ядр

                        Тысячи Реймсов разбитьудалось бы...

…сдохнут Парижи,

                          Берлины,

                                       Вены1
Здесь, по мнению Винокура, ярко просматривается связь с гиперболизмом (особеннораннего ) Маяковского: “армиями Ромео и Джульетт”, “Ллоид Джоржи ревели сосвоих постов”.

Любопытно употребление абстрактных понятий во множественном числе.Этим автор подаёт это понятие в виде конкретизированного образа, олицетворения,овеществления. Употреблением названия вещества во множественном числеМаяковский добивается опрелмечиваемости, так как перед читателем сразу встаютсорта(обычное употребление мн.ч. с сущ. веществ).Также употреблениемножественного числа в этих случаях придаёт тексту экспрессию фамильярной речи.

Леглона город ргомадное горе

исотни маленьких горь.
“Чтоб природами хилыми не сквернили скверы...”.А вот с веществами:”Есть линаших золот небесней?”, или “товары, питья, еды...”. Категория числа в русскомязыке менее формальна, чем категория рода, хотя формально любое существительноеможет стоять во множественном числе. Это и использует Маяковский: “… в мягкихмебелях”.       ( Любопытно, что вовремена Пушкина форма “мебелях” была вполне употребительной.)Категория числадаёт Маяковскому богатую пищу для словотворчества:

Тащусьмеж канавищ

                             канав,

                                      канавок.

Хлеба!

    Хлебушка!

           Хлебца!
А в стихотворении “Евпатория” поэт выстраивает целый ряд необычных форм отслова евпатория-”евпаторийскую — евпаторийцами — евпаторийки — евпаторьяки — евпаторьяне — евпаторёнки — евпаторьячьи — евпаторство”, и что интересно, ккаждому из этих слов Маяковский находит рифму.Обилие подобных форм можно видетьи в других его стихах, например, в “Военно-морской любви”. Пристрастие к словуопределяет частое употребление несвязанных морфем:
кто в глав,

  кто в ком,

         кто в полит,

                  кто в просвет,

                             расходился народ в учреждения.
Или: “на заседании А-БЕ-ВЕ-ДЕ-ЖЕ-ЗЕкома”.И ещё:”-идите и обрящете- иди и “рящь”её-”.Этот приём используется с разными стилистическими целями: для иммитациикрика толпы, его истолкования; насмешки или сатиры; стилизации деской речи; и,по мнению Винокура, просто ради творчества (особенно в ранних футуристическихработах)”как бы устраивая смотр словообразовательным средствам языка”.На этойпочве филолог сравнивает Маяковского с Хлебниковым и, выявляя различия впринципах употребления нововведений, всё-таки признаёт, что Хлебников повлиялна оформление стиля молодого Маяковского.

Винокуртакже говорит о смещении обычных отношений слов с абстрактными и конкретнымизначениями.При этом слова отвлечённые превращаются в вещи или живыеорганизмы.Морфологически это достигается присоединением суффиксов, характерныхдругому семантическому классу.Здесь возможно несколько вариантов: во-первыхприсоединение увеличительных суффиксов к отвлечённым существительным(“духотище”, ”красотищи”,”войнищи”).Здесь наблюдается иммитация явленийфамильярной речи типа “силища”, ”хвостище”.Это и обусловливает понятность иэкспрессивность подобных конструкций.Во-вторых — присоединение уменьшительныхсуффиксов (задача и принцип те же):”плачики”,”нэпчик”,”любовишки”,”смертишек”.
К этому же типу относятся случаи приращения увеличительных суффиксов ксуществительным материалов:”лучище”,”водища”, “народина”… Есть и третийслучай, когда увеличительные или уменьшительные суффиксы присоединяются кименам собственным:”Бродвеище”,”декабрик”,”поцелуишко”, ”потерийка”(любопытно, чтоздесь вычленяется новый суффикс “-ийк”, не существующий в языке).Все эти приёмыслужат для материализации понятий.

Есть впроизведениях Маяковского и работа обратная этой- созданиеобобщённых, отвлечённых, собирательных понятий от конкретных существительных:”бароньё”,“стоэтажие”,”рыхлотелье”,”мещанья”,”доисторичье”.        

Любопытнообразование нового типа слов, женского рода, заканчивающихся на мягкийсогласный:”рабкорь”,”склянь”. Зачастую Маяковский берёт за основу действие илипризнак, вытесняет привычные суффиксы и получаются:”нищь и голь”,“лёгочь”,”ясь”,”ёжью кожи”,”в жадности и в алчи”.Автор стихов не ограничиваетсяэтим:”трелёр”(тот, кто издаёт трели),”читаки”,”красавка”,”калекша”,-все этислова имеют значение действующего лица, ведь в рамках будничной речи емутесно.Именно поэтому также создаются сложные слова.Винокур останавливается начетырёх классах таких новообразований:1)с суффиксом “-ье”: тупорылье, рыхлотелье,визголосие(интересно- не “визгоголосие”, как по правиламязыка).2)слова, основанные на принципе теле-, радио-:“радиосплетни”,”звездомедведья”,”молодолес”(прилаг.).
 3)сложением основ, или, точнее говоря,сложением слов: “людогусь”,”пролетариатоводец”,”дрыгоножество”…4)сложносокращённые слова (типа современного “хозрасчёт”): “млечпуть”,”самокритик-совдурак”.

Авторфилологического труда также отмечает большое количество сложных прилагательных.Причиной этого он видит ритмические особенности стиха а также “тяготение к“грандиозным” образам” (что характерно для классицизма):”быстролётный”, “мордоймногохамной”, “стодомым содомом”, “тысяче-миллионо-крыший волжских селенийгроб”. Принцип образования этих неологизмов — книжный, необычность и новизна — семантические. Занятны конструкции, часть основы которых составляетопределение: “крикогубый”, “быкомордая орава”, “кудроголовым волхвам”, причёмотношения в этих прилагательных сходны с отношениями существительного иприложения в предложении.Маяковский имеет в виду “с губами — криком”,”мордой — быком” и т.д. Такое истолкование Винокуром этих конструкций является новым кним подходом.
Также филолог отмечает, что поэт не избегал и обычного способа образованияслов, например, “красноязыкий”,”звонконогие”, “лазоревосинесквозные”. Иногдасложные прилагательные создают комический эффект: “эскадры верблюдокорабледраконьи”.
Не обошёл своим вниманием Винокур и способа образования слов присоединениемприставки “-раз”, которая усиливает признак.“Разужасная”,”разувлекательный”,”распробабкиной”, “время… распроститучье” идаже от united — разЬюнайтед. А когда эта приставка присоединяется кпревосходной степени прилагательного получается как бы превосходная степень вквадрате, что характерно не только для творчества Маяковского, но и дляразговорной речи: “пресволочнейшая штуковина”,”распронаиглавнейший”. То жевидим и с существительными: “рассоциализм”,”архиразиерархия”...

Довольномного у поэта новообразований в приставочных глаголах. Подробно Винокур неописывает этот приём (всвязи с освещённостью его в филологии), а останавливаетсяна двух частных случаях:       1)”вторичное наращение приставок на глаголы, уже снабжённые ими”[1].Языковед выделяет здесь два случая: принцип — “испозолочено” (как вдревнерусском “изурезались”,”порастыкали”), где наращение возможно из-за потерипервой приставкой свойств этой части слова:”изъиздеваюсь”. Маяковский тем самымвоскрешает сложное слово, превратившееся в современном языке в простое.
2)отсечение дополнительных морфем (приставок и суффиксов) от глагола. Этим поэтобновляет восприятие слова: “ложите”, ”взвидишь”,”Ну и сон приснит вамполночь-негодяйка”. Винокур отмечает, что анализ его, разумеется, не полный, но“общие тенденции намечены в некоторых существенных отношениях”.


3.
 Слово во фразе

Якобсон говорит, что поэзия Маяковского — это поэзия выделенных словпо преимуществу.Винокур в своей работе пишет о том, что с точки зренияверсификационного анализа позиция Якобсона верна, но нужны синтаксическиеобоснования.Их он приводит в главе “Слово во фразе”.
Дело в том, что стиль Маяковского — это разобщённые отрывки, связанныесемантически, а не синтаксически.Поэтому при устранении синтаксическойзависимости речь превращается из связанного потока в обрывки, которыепревращаются в строй независимых синтаксических единиц, дополняющих друг другасвоими семантическими значениями без опоры на форму слов. В то время как вязыке приняты конструкции “уехал вчера”,”очень умён”, у Маяковского чащевстречается не “примыкание”, а “обособление”[2]. Дляпоэта нет разграничений между “вы, с вашей добротой...” и “вы с вашейсупругой...” т.е. обособление доходит до крайних пределов( слова, семантическисоставляющие одно целое, синтаксически разобщены и превратились в несколькосинтаксических целых.
Для того, чтобы понять детали нужен более тщательный рвзбор.

Здесь Винокур выделяет несколько случаев: употребление изолированных именительных падежей (чаще поэтупотребляет их несколько подряд, с опредедениями и без них, но обязательно безглаголов). Функции таких конструкций различны: а)картинное изображение места иобстановки действия, обрисовка аксессуаров сюжета:

         Ночь.

              Надеваете лучшее платье.
Или: Бульвар

          Машина.

                   Сунь пятак,- 

                                  что-топовертится,

                                                      пошипит гадко.
Или такой яркий пример из стихотворения “Про это”:
           Лубянский презд.

             Водопьяный

                         вид
            вот.                            
                вот                               

              фон.

    В постели она.

                 Она лежит.

    Он.

       На столе телефон.


б)достижение “кинематографического эффекта”:

Мотоцикл.

           Толпа.

                  Сыщик.

                         Свисток.
в)именительный падеж как исходный пункт для рассуждения.
г)употребление для лаконизма (например в автобиографии “Я сам”): “Беллетристикине признавал совершенно. Философия. Гегель. Естествознание. Но главным образоммарксизм.”
Как мы видим функции разные, но смысл один — разобщённость именительныхпадежей, которые превращаются в независимые синтаксические целые, связанныесемантически. Это явление выделяется и в общеупотребительной речи, что отмечаютШахматов и Пешковский.Но они склонны толковать разобщённые именитльные падежикак сказуемые, а, следовательно, как педложения. Винокур считает иначе: всинтаксических целых (которыми являются разобщённые именитльные падежи) нетнаклонения и времени, поэтоу они не предложения. Хотя филолог отмечаетаналогичную с предложениями функцию этих конструкций, но только с оговоркой,что это достигается различными средствами.
Другие именительные тоже не сказуемые.
Отличие от существительных синтаксических единств состоит в том, что ониразобщены с текстом, что придаёт новую художественную ценность слову. Например,числительные обычно не употребляются без существительных, но:

Четыре.

Тяжёлые, какудар.

“Кесарево Кесарю — Богу богово”.Где именительный отделён от другихопределений. Наиболее ярко разобщение видно на примере конструкции“именительное ФРАЗА глагол”(Винокур склонен считать, что такая конструкцияпредложением не является).

Морган.

         Жена.

                В корсетах.

                              Не двинется.
Или: Москва.

           Вокзал.

                   Народу сонм.                                                  

  Набит,что в бочке сельди.
Изолированные именительные аналогичны по функции в тексте — т.к. любыесинтаксические связи с текстом отсутствуют, то они несут лишь смысловуюнагрузку, которая и позволяет относить их к тексту.

Майстоял.

Позапрошлоелето.

Вещи.

      Всем по пять кило.
Лингвист говорит нам о сходных конструкциях, которые также встречаются в стихахМаяковского. Если бы у данного слова не было тире, его можно было бы принять запрямое дополнение. Кто-то предлагал- сквозь Землю

                       до Вашингтона кабель. Здесь нет вопроса в винительномили именительном падеже кабель, да это и не важно т.к. конструкциясинтаксического смысла не имеет.
 Или например: Обалдело дивились:

                              выкрутас монограмма,

                              дивились сиявшему серебром

                             полированным... 
Монограмма синтаксически равнасиявшему !!!
Атак же: Картина третья.

                          Бытовая.

       Развёртывается у трамвая.- ТРИ отдельные синтаксические целые,которые в обычном языке были бы подлежащим, дополнением и сказуемым ОДНОГОпредложения.

Разобщённые именительные  — частный случай “преодоления синтаксиса”(поэтому и короткая строка в творчествепоэта и разброс слов, обычно связанных).
Скушно Пушкину.

                Чугунномуропщется.

Были времена — прошли былинные. — здесь одно существительное употреблено в двухместах — сначала без определения, а затем определением.Поэтомуповышается вес прилагательного, появляется возможность его субстантивизации.Воти ещё пример своеобразия языка Маяковского.
Другое словесное разобщение достигается вытеснением зависимой формынезависимой.

                                                Пелагея,

                                                             что такое?

                                                где ещё кусок

             жаркое?
Вместо двупланоаой конструкции “кусок жаркого”, этим и обусловлено такоеразделение на строки.
А вот ещё способ освобождения слова от синтаксических связей: слово,принудительно требующее дополнения, употребляется без него. “Я не могу наулицах!”.

Независимое употребление разных звеньев предложения приводит котсутствию глагола там, где по норме он нужен.Но т.к. основанием высказывания, как правило, является независимый член речи, нет надобности в глаголе.Здесьнет предикации, а есть нерасчленённый способ выражения, которым обладает каждоеслово.
“Доглагольное” синтаксическое построение делится на несколькослучаев.1)восклицания:

Нагнали каких-то.

Блестящие!

В касках!

Нельзя сапожища!

Скажитепожарным...
2)Условные конструкции после если

Если б рот один, без глаз, без затылка-

сразумогла б поместиться в рот

целаяфаршированная тыква.
3) Целевые конструкциипосле чтобы:

Глупыеречь заводят:

чтобдед пришёл,

чтоб игрушек ворох.

Однообдумывает

                     мозг лобастого,

чтобывернее,

                 короче,

                         сжатее.
4) Иллюзия недоговорённости:

Икогда говорят мне, что труд, и ещё, и ещё,

будтохрен натирают на заржавленной тёрке… (первоначально — “говорят про труд”).

Дальнейшимследствием этого принципа является отсутствие союзов: Замечали вы —

                    качается

                    в каменных аллеях

                    полосатое лицо повешеннойскуки...

                    Иззахолустничается.

                    Станет — Чита.
Иногда у Маяковского независимость получает грамматическое выражение:

Глазау судьи — пара жестянок

мерцаетв помойной яме...
Сказуемое тяготеет к сравнению (что можно наблюдать в древнерусской литературе:“… а князь их — фота на голове...”): красная

          — клюквы воз — щека.

Любопытно, что между членами нет отношений подчинения, есть присоединениенезависимых членов.Синтаксическая самостоятельность уравнивает все слова иуничтожает иерархию: Маленькая,

                       но семья.

         Хорошо

                  и целоваться,

                                  и вино.
Тот же смысл и при преобразовании других, менее свободных категорий: “Мы знаем,кого мети!”, “Поэзия — это сиди инад розой ной...”

Зачастуювидим  изменение ранга слова, например,превращение предлога в наречие (занимательно, что в древности эти предлогискорее всего и были наречиями):

И за,

и над,

и под,

и пред

домовдредноуты...
Иногда поэт производит инверсию и без перемены функции, например: Возрадуйтесь,

                        найден выход

                                         из

        положенья этого...
Нередко он опускает предлоги, тем самым замедляя онаречивание существительногос предлогом:“По Красному морю плывут каторжане, трудом выгребая галеру”.Или: “Склонилась руке...”, где обозначение предмета, к которому обращенодействие опять же подвержено древнерусской традиции (“… избивая гуси и лебедизавтроку и обеду и ужине.”).

Винокур отмечает, что Маяковский не любит подчинения, а предпочитаетсвободные присоединительные конструкции: Оскольких

                          можно

                                 упразднить,

                                             заменя

              добросовестным “телевоксом”.

Испуститчих -

держусьна месте еле я...


Таким образом, особенностью языка Маяковского является ослаблениесинтаксической связи за счёт семантической; слово может быть синтаксическимцелым без иерархических отношений с другими словами. Также в языке литературыэтого неординарного поэта нет различия между словом и предложением (что, какотмечает Винокур, было присуще прародителю всего земного языка т.е.существовала одна единица общения — предложение-слово-звук-крик ). О чём этоговорит? Нет, совсем не об архаизации или стилизации — Маяковского труднопредставить человеком, берущим что-либо из прошлого, он жил самым современным;это говорит о сохранении некоторых черт праязыка, которые интуитивно оживил ипустил в литературу Маяковский.


    4

Слово в выражении.

 

 Фразеология Маяковскогопредставляет соединение слов как носителей материальных значений.Выражение длянего — фразеологический аналог синтаксического целого(т.е. предложения).

“Фразеологическими сращениями называются такие лексическо неделимыеобороты, обобщённо-целостное значение которых не определяется значениемсоставляющих его компонентов.”[3] УМаяковского наблюдаем борьбу с омертвением отдельного слова в фразеологическомсращении. Слова восстанавливают свои отдельные значения, т.е. происходитпроцесс, аналогичный тому, что прослеживался в синтаксисе. Поэт создаёт такиеусловия, что слово во фразеологизме должно ожить, чтобы фраза была понятна.
1) употребление слова в его буквальном и примитивном значении, что зачастуюслышим в разговоре детей .(После того, как одна дама сказала, что в каком-тоделе она собаку съела, мальчик перед её появлением стал прятать своего щенка.)Совершенно так же Маяковский пишет:

Она(буржуазия)-

измухи делает слона

ипосле

прдаётслоновую кость.
Налицо разложение идеоматики: Если зуб на кого —

                                       отпилимзуб...

Кто извас,

            из сёл,

                из кожи вон,

                              из штолен

нешагнёт вперёд?!
Буквальность из кожи вонподчёркивается параллельными конструкциями: изсёл, из штолен...
И, конечно, разложение более слабых конструкций:
“Как трактир мне страшен ваш страшный суд”,
“Розданные Луначарским венки лавровыесложим в общий товарищеский суп.”
Или: Сегодня с денщиком:

                          ору ему

                                   — Эй,

  наваксь

          штиблетину,

                       чтоб видеть рыло в ней!-

  и конешно —

              к матушке,

                          а он меня

                                     к моей,

кматушке,

            к свет

                  к ЕлизаветеКирилловне!
Такое употребление обусловливает двойное восприятие — и целого, и частей.Стаким подходом поэт получает возможность подбирать слова в выражения не боясьомонимии с фразеологизмами. “Сплошной ливень вспенил белый океан, сшил белыминитками небо и воду.” В данном случае наличие фразеологического сращения “шитобелыми нитками” просто игнорируется.
Это я

попал пальцем в небо,
 доказал:
он — вор!
Приципы Маяковского дают богатый материал для каламбуров: На земле

                    огней — до неба...

          В синем небе

                         звёзд —

                               до чорта.

Метафора — это подмена одного значения слова другим[4]; вобщеупотребительном языке есть разграничение сочетаемости слов вообще и метафорв частности. Поэтому мы говорим: “духовные искания” но “поиски работы”.
А у Маяковского: Я

                ногой, распухшей от исканий

              обошёл...
Тут оживает первоначальное значение (которое не зависело от контекста).

всердце таком

слованичего не тронут :

трогаютих революций штыком.
Это четверостишье напоминает полемику о слове трогать в эпоху Карамзина.

Дорогадо Ялты

                    будто роман:

всёвремя

          надо крутить. (от просторечного “крутитьлюбовь”).
Зачастую каламбур рождается при использовании чистого омонима: Чтобы сушепяткам -

                                пол

                                   стелется,

        извиняюсь за выражение,

                                     прбковымматом.

Ещёодно нововведение — подмена части фразеологизма:

     В этой теме,

                  и личной,

                             и мелкой,
           перепетой не раз

                         и не пять...
Или: Если кто кого ругает

 особенно пообщеизвестной матери...

Та жеприрода в “Окнах роста” — пословицы: “нашла коза на камень”,”Колчак — не воробей, вылетит, не поймаешь”...”Этонаписано 50 лет тому вперёд”, ”Мыаж на тракторах пахали”(от мы пахали), “Облако в штанах” (по аналогии с “философв юбке”).

Всеэти нововведения не просто для эксперимента, цель поэта — максимально полноиспользовать экспрессивность языка вообще и разговорного языка в частности.Толькотакое слово могло всколыхнуть массы, сагитировать, убедить.

Какпишет сам Винокур, это не полный анализ творчества Маяковского, но он является полным, довольноинтересным, освещающим те стороны творчества поэта, о которых не было сказаноранее.Филолог высказывает мысли, теперь ставшие основополагающими висследовании языка Маяковского.

СПИСОК

ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Г.О. Винокур “О языке художественной литературы” (глава “Анализ”)

  

 


 

    

  

еще рефераты
Еще работы по литературе, лингвистике