Реферат: Образное воплощение творческого поиска Н.Гумилева

Образное воплощениетворческого поиска

В творчестве многихпоэтов начала ХХ в. есть некий собирательный образ, так или иначе связанный сразными руслами  их  поисков. Идеал Н. Гумилёва  символически выражен  в облике фантастической  героини поэмы«Открытие Америки» – Музы Дальних Странствий. Неостановимые странствияхудожника были  изменчивыми,неоднородными, но именно они определили его  жизнь, искусство,романтическое  мироощущение. Движение кманящим далям было, однако, насильственно прервано. Огульно обвиненного вантисоветском заговоре Гумилёва расстреляли в 1921г. Лишь спустя шесть с лишнимдесятилетий стало  возможным открытопризнать это преступление.

Родился Гумилёв в семье корабельного врача в   Кронштадте. Учился в гимназии Царского села.Затем ненадолго (1900-1903) уезжал (новое назначение отца) в Грузию.Вернувшись, в 1906 г. окончил Николаевскую Царскосельскую гимназию. Однакоуже  пребывание в ней  не было обычным. Естественные для юношиинтересы и занятия сразу оттеснила напряженная внутренняя жизнь. Все определило рано проснувшееся, волнующее призваниепоэта. Ещё в 1902-м «Тифлисский листок» опубликовал первое стихотворениеГумилёва – «Я в лес бежал из городов…».

  События ифакты биографии Гумилёва живо свидетельствуют о редком его мужестве и жаждепознания мира. Окончив гимназию, он поехал в Париж для изучения французскойлитературы, но скоро покинул Сорбонну, отправившись, несмотря на запрет отца, вАфрику.  Мечта увидеть загадочные,нецивилизованные земли завладела поэтом. В первую поездку Гумилёв посетил лишьгорода: Стамбул, Измир, Порт-Саид, Каир. Но пережитое оставило в душенеизгладимый след. На этой таинственной для европейца земле он перенес  много лишений и добровольных рискованных,иногда смертельных испытаний, а в результате привез ценные материалы дляПетербургского Музея этнографии. В первую мировую войну ушел добровольцем нафронт, где не счел нужным оберегать себя, и участвовал в самых трудныхманеврах. В мае 1917 г. уехал по собственному желанию на Салоникскую (Греция)операцию Антанты, с надеждой (неосуществившейся) вновь оказаться в Африке.Возвращение из Европы в полуразрушенный, голодный и холодный Петроград 1918 г.тоже было  необходимым для Гумилёваэтапом постижения себя и жизни.

Жадное стремление к путешествиям и опасностям было все-таки вторичным,вытекающим из всепроникающей страсти  клитературному творчеству. В письме В.Брюсову Гумилёв так объяснил цель поездкив Абиссинею: «в новой обстановке найти новые слова». О зрелости поэтическоговидения и мастерства он думал постоянно и плодотворно.

 Художественныйталант Гумилёва точнее всего, представляют можно определить как смелое освоениевсегда загадочной, безбрежной, чудесной страны русской словесности.Разнообразие проложенных здесь путей поражает. Гумилёв-автор сборников лирики,поэм, драм, очерков, рассказов, эссе, литературно-критических ипублицистический статей, работ по теории стиха, рецензий о явлениях зарубежногоискусства… А развитие самой родной Гумилёву стихии самовыражения – поэзии –отмечено небывалой интенсивностью. Одна за другой (начиная еще с гимназическойпоры) выходят его книги: 1905 – «Путь конквистадоров»; 1908 – «Романтическиецветы»; 1910 – «Жемчуга»; 1912 – «Чужое небо»; 1916 – «Колчан»; 1918 –«Костер», «Фарфоровый павильон» и поэма «Мик»; 1921 – «Шатер» и «Огненныйстолб».

И весь этот массив творческих свершений «уложен» вкакие-то полтора десятка лет.

В. Брюсов увидел в первом юношеском сборнике Гумилёва«новую школу» стиха, но упрекнул его в подражательности символистам. Воспетыеавтором ценности любви, красоты напоминали идеалы старших современников, ноотстаивались «и громом и мечом». Мужественные интонации, волевое начало былиновы, а почерпнутые их легенды новые образы Прекрасного обращены к  земным запросам человека. Образ конквистадоровстановится лишь символом завоевания красоты и любви.

«Романтические цветы» исполнены грустных ощущений:непрочности высоких порывов, призрачности счастья. Однако и здесь побеждаетсила стремлений – преобразить сущее по воле автора. «Сам мечту свою создал» –сказал поэт. И создал ее, соотнося жизненные явления, но заглянув за черту ихвозможного существования (исток романтической образности). Экстатичность грез ивлечений как нельзя более соответствует названию сборника.

Третья, зрелая книга «Жемчуга» во многом прояснилопозицию художника. Именно здесь окончательно выявился мотив поиска – «чувствапути», обращенного теперь не к субъективным глубинам, а вовне. Однако подобная« объективизация» весьма условна, поскольку обретается «страна» духовногобытия. Поэтому совершенно как будто конкретная тема путешествия (здесь онавпервые зримо выражена) символизирует дорогу эстетических исканий. Сам образжемчугов почерпнут от небывало прекрасной земли: «Куда не ступала людская нога,| Где в солнечных рощах живут великаны!|И светят в прозрачной воде жемчуга». Открытиеневедомых доселе ценностей одухотворяет и оправдывает жизнь.

В такой атмосфере возникает необходимость понять иутвердить личность, способную к могучим свершениям. В пути  покоритель вершин не знает отступлений:«Лучше слепое Ничто, | Чем золотое вчера».Полет черного орла влечет глаз головокружительной высотой, и авторское воображение дорисовывает этуперспективу – «не зная тленья, он летел вперед»:

Он умер, да! Но он не мог упасть,

      Войдя вкруги планетного движения,

                               Бездоннаявнизу зияла пасть,

                               Нобыли слабы силы притяженья.

Смело проявлено подлинно гумилевское – поиск Света зачертой бытия. Даже Мертвый, отданный костру, способен на дерзкое желание: «Яеще один раз отпылаю |Упоительнойжизнью огня». Творчество провозглашается видом самосожжения: «На, владейволшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ|И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача»(«Волшебная скрипка»).

Образный строй соткан из знакомых реалий. Тем не менееони, разноисходные, контрастные, так соотнесены друг с другом, а главное, таксвободно домыслены их свойства и функции, что возникает фантастический мир,передающий  «сверхземные» по силе ихарактеру идеалу. «Я» субъекта редко проявлено открыто, но любому извоплощенных «лиц» сообщены его предельные эмоции и устремленность. Всепреображено волей поэта.

В небольшом цикле «Капитаны» есть бытовой колорит,скажем, в береговой жизни мореплавателей. Возникают здесь фигуры прославленныхпутешественников: Гонзальво и Кука, Лаперуза и Васко да Гама. С редкиммастерством воссоздается облик каждого героя через красочные детали одеяния(«розоватые манжеты», «золото кружев»). Но все это только внешний, тематическийпласт цикла, позволяющий сочно, зримо выразить внутренний. Он в воспеванииподвига: «Ни один пред грозой не трепещет, |Ни один не свернет паруса». И в прославлениинесгибаемой силы духа всех, «кто дерзает, кто хочет, кто ищет». Даже воправдании их суровости (ранее грубо социологически истолкованной):

Или, бунт на борту обнаружив,

                                 Из-запояса рвет пистолет,

     Так чтосыплется золото с кружев,

     С розоватыхбрабандских манжет.

Весь сборникпроникнут волевой интонацией и самоиспепеляющей жаждой открыть неизвестныепотенции в себе, человеке, жизни. Отсюда вовсе не следует, что Гумилёв предан бодряческим настроением. Испытания на избранном пути несовместимы с ними. Трагические мотивы рождены столкновением с «чудовищнымгорем», неведомыми врагами. Мучительна скучная, застойная реальность. Ее ядыпроникают в сердце лирического героя. Некогда расцвеченный романтическимикрасками «всегда узорный сад души» превращается в висящий, мрачный, куда низко,страшно наклоняется лик ночного светила – луны. Но тем с большей страстью отстаивается мужество поиска.

В статье «Жизньстиха» Гумилёв указал на необходимость особой «расстановки слов, повторагласных и согласных звуков, ускорений и замедлений ритма», чтобы читатель«испытывал то же, что сам поэт». В «Жемчугах» подобное мастерство достиглоблеска.

«Тягучие» анапесты вчасти «Волшебной скрипки» доносят охватившую музыканта усталость. Ямбы первогостихотворения «Капитанов» электризуют энергической интонацией. Сгущениеоднотипных или контрастных признаков воссоздает конкретную атмосферу разныхэпох и стран в «Старом конквистадоре», «Варварах», «Рыцаре с цепью»,«Путешествии в Китае». С другой стороны, автор постоянно расширяетсодержание  каждого произведения средствамиассоциаций. Иногда со своими прежними образами («сад души», конквистадор,полет, огонь, пр.). Нередко  систорико-культурными  явлениями.Бальзаковский акцент  возникает супоминанием «шагреневых переплетов». Творчество и личностькомпозиторов-романтиков (скорее всего, Шумана) немало подсказывает в «Мэстро». Капитан с лицом Каина углубляет тему Летучегоголландца. Совершенно удивительны гумилёвские  аллитерации: страх падения передает «з-з-з» – «бездонная внизу зияла», певучесть скрипкисочетание «вл» – «владей волшебной». Найденное здесьпоэт многообразно разовьет в последующем своем творчестве.

Весной 1909 г.Гумилёв  сказал о своем заветном желании:«Мир стал больше человека. <span Times New Roman";mso-hansi-font-family:«Times New Roman»; mso-char-type:symbol;mso-symbol-font-family:Symbol"><

<span Times New Roman";mso-hansi-font-family: «Times New Roman»;mso-char-type:symbol;mso-symbol-font-family:Symbol">¼<span Times New Roman"; mso-hansi-font-family:«Times New Roman»;mso-char-type:symbol;mso-symbol-font-family: Symbol">>Взрослый человек (много ли их?) рад борьбе. Он гибок,он силен, он верит в свое право найти землю, где можно было бы жить». Радостьборьбы проявилась в активной литературно-организаторской деятельности. В 1910г. Гумилёв создает «Цех поэтов», объединяющий большую группу егоединомышленников, для разрешения профессиональных вопросов. В 1913 г. вместе с С. Городецким формирует объединение акмеистов. Поиск«земли» в его обощенном смысле определил новый этаппоэзии Гумилёва, ясно ощутимый в книге «Чужое небо».

Здесь появилось«Открытие Америки». Рядом с Колумбом встала Муза Дальних Странствий. Но она непросто увлекает путешествиями, под ее легкими крылами Колумб находитнеизвестную ранее, прекрасную землю:

                                Чудо он духовным видит оком,

    Целый мир,неведомый пророкам,

                                Чтозалег в пучинах голубых,

        Там, гдезапад сходится с востоком.

Таинственная частьсвета открыта. Однако ее дары не освоены: Колумб возвращается в Старый Свет. Ичувство глубокого неудовлетворения охватывает вчерашнего победителя:

Раковина я, но без жемчужин,

   Я поток,который был запружен,

      Спущенный,теперь уже не нужен.                                                                         

«Как любовник, для игры другой |Он покинут Музой Странствий». Аналогия сразочарованиями художника безусловна и грустна. «Жемчужина», которая светит внутреннему взору, нет, ветреная Музапокинула того, кто потерал свою «драгоценность». Оцели поиска задумывается поэт.

Гумилёв стремился понять феномен жизни. Она предстаетв необычном и емком образе – «с иронической усмешкой царь-ребенок на шкурельва, забывающий игрушки между белых усталых рук». Естественна и сильна, сложнаи противоречива жизнь. Но сущность ее ускользает. Отвергнув обманчивой блеск«жемчужин», лирический герой все-таки обретает свою «землю». Она воистинунеисчерпаемо богата, главное, всегда нуждается в человеке, дающем ей новоедыхание. Так в подтексте (прямо не названное) возникает священное понятие –служение культуре, гармонизация ее современного для автора состояния. Идеаломизбран давно ушедший в прошлое античный мир:

       Мы идемсквозь туманные годы,

Смутно чувствуя веянье роз,

           Увеков, у пространств, у природы

                                   Отвоеватьдревний Родос.

Путь,проложенный во времени, соединяет минувшее и грядущее подвигом творящей красотуличности.

При такой величественнойцели  обретение свежих впечатлений, форм,слов становится остро необходимым. Гумилёв отражает «бессмертные черты»увиденного, пережитого. В том числе и в Африке. В сборник вошли основанные наместном фольклоре абиссинские песни («Военная», «Пять быков», «Невольничья», «Занзибарские девушки» и др.).Здесьвоспроизведен природный, социальный, бытовой колорит. Экзотика, однако,  дает не просто неожиданные образы, детали, апонимание близких для автора духовных особенностей: сильных, естественныхчувств, слияния с природой, образного мышления. Живые соки примитивной культурывпитал художник.

Подлинной же«страной» своего «обитания» Гумилёв почитал искусство; кумиром на этой«обетованной земле»  назвал французскогопоэта Теофиля Готье. Встатье, посвященной ему, выделил свойственные им обоим творческие устремления:избегать «как случайного, конкретного, так и туманного, отвлеченного»; познать«величественный идеал жизни в искусстве и для искусства». Неуловимая в обыденномсуществовании красота постигается лишь художником и только для дальнейшегоразвития творчества, обогащения духовной культуры. В «Чужое небо» включенаподборка лирики Готье в переводе Гумилёва. Среди них – строки восхищения человеческим даромсозидания Прекрасного:

                                 Все прах. – Одно, ликуя,

                                  Искусство неумрет,

                                  Статуя

                                  Переживетнарод.

Проблемахудожественного мастерства приобрела поэтому принципиальный характер. С однойстороны, Гумилёв покланяется остроте зрения, обращенного к многообразию сущего:«У поэтов должно быть плюшкинское хозяйство. Иверевочка пригодится».  С другой –считал: «стихи – одно, а жизнь – другое». Понятие мастерства традиционно связывалосьс достижением совершенных форм, с глобальным вопросом о преображении реалий вдостойную для искусства ценность. В переводах Готьеэто вылилось в афористическое утверждение:

Создание тем прекрасней,

                                    Чем взятый материал

                                      Бесстрастней.

Смыслбытия-творчества был найден. Гумилёв захотел выстраданную им истину развить всодружестве с единомышленниками. Так возникла идея их объединения под знаменемакмеизма.

Соотношение жизни иискусства в поэзии Гумилёва явственно проступает в книге «Колчан». Здесь былиотражены его наблюдения и переживания в период первой мировой войны. На фронтеГумилёв сражался, по свидетельству очевидцев, с завидным спокойныммужеством,  за что был награжден двумяГеоргиевскими крестами. А за патриотизм поэта долгие годы обвиняли в шовинизме.Особое негодование вызывала строка из стихотворения «Пятистопные ямбы»:  «В немолчном зове боевой трубы |Я вдруг услышал песнь своей судьбы…» Тогда как этобыло искреннее и нравственное признание. Испытания Гумилёв по-прежнему  считал необходимой школой роста, теперьнужного не только  ему – всей стране. Вслиянии с ней открывал новые горизонты осмысления мира и человека. Лирика «Колчана» позволяет увидеть, какпроходил такой процесс.

Россия пробуждала больныевопросы. Считая себя «не героем трагическим» – «ироничнее и суше», поэтпостигал лишь свое отношение к родине:

  О, Русь,волшебница суровая,

Повсюду ты свое возьмешь.

      Бежать? Норазве любишь новое

Иль без тебя да проживешь?

В «логовище огня» появляется единение с  «волшебницей суровой»:

Золотое сердце России

           Мернобъется в груди моей…

Вот почему: «…смерть ясна и проста: | Здесь товарищ надпавшим тужит |И целует его в уста». Горькая година дарит вооистину простое и великое чувство взаимопонимание. Таковжитейский, кстати, чуть намеченный в стихах, смысл пережитого. Есть и глубокий,философский, соответствующий запросам жизни.

В прозаических «Записках кавалериста» Гумилев раскрылвсе тяготы войны, ужас смерти, муки тыла. Тем не менее не это знание легло воснову «Колчана». Видя народные беды, Гумилев пришел к широкому выводу: «Дух <span Times New Roman"; mso-hansi-font-family:«Times New Roman»;mso-char-type:symbol;mso-symbol-font-family: Symbol"><

<span Times New Roman"; mso-hansi-font-family:«Times New Roman»;mso-char-type:symbol;mso-symbol-font-family: Symbol">¼<span Times New Roman"; mso-hansi-font-family:«Times New Roman»;mso-char-type:symbol;mso-symbol-font-family: Symbol">>также реален, как наше тело, только бесконечносильнее его». Мысль эта получила художественное развитие.

В страданиях растет мудрая требовательность человека ксебе: «как могли мы прежде жить в покое...». Отсюда вырастает подлинно гумилевская тема души и тела. Пока противоборства междуними нет:

        Расцветает дух, как роза мая,

          Какогонь, он разрывает тьму,

     Тело,ничего не понимает,

Слепо повинуется ему.

В «Колчане»многогранно выражена духовная сила: «все идет душа, горит своим уделом…», «всев себе вмещает человек, который любит мир»; «солнце духа, ах, беззакатно, не земле его побороть».

Муза Дальних Странствий теперь пробуждается не зовом простанств и времен, а самоуглублениемличности, ее «огнедышашей беседой», «усмирениемусталой плоти». Но такое «путешествие», может быть еще труднее и ответственнее.Сурово развенчивается якобы присущая всем прежде близорукость: «Мы никогда не понимали|Того, что стоило понять»; «И былое темное бремя |Продолжает жить в настоящем». Гумилёв обращается кмифологии, творчеству ушедших из жизни мастеров. Но лишь затем, чтобы выверитьв чужом опыте свой поиск Прекрасного в человеческой душе. Оно соотнесено сискусством. Художнику адресована высокая цель – слагать «окрыленные стихи,расковывая сон стихий» (аллитерация, подчеркивающая контраст). Среди глухих, непрозревших:

И символ горнего величья,

    Какнекий благостный завет,

                                     Высокое косноязычье

                                     Тебедаруется, поэт.

Противоположные состояния в конечном счете оказываютсяплодами одного «сада души». Мучительных борений, раздвоенности здесь нет. Нонесогласные между собой начала разделены резкой гранью на свет и тьму.Диссонансы воплощены с проникновением в реальный, зримый мир и средствамибезудержной фантазии. Ясно чувствуется обычные запахи: «смол, и пыли, и травы»,«пахнет тлением заманчиво земля»; видятся: «ослепительная высота», «дикаяпрелесть степных раздолий», «таинство лесной глуши». А рядом удивительное –«зыбкие дали зеркал»,  «сатана внестерпимом блеске», человечные в страданиях, «когда-то страшные» глазамифической Медузы. И всюду: «Краски, краски – ярки и чисты». Разноисходноеорганизовано авторской  чеканноймыслью.  «Теперь мой голос медлен иразмерен» – признание самого поэта. Строго, взыскательно постигаются высшиезапросы в переломное время.

Раздумья о «солнце духа» и человеческих внутреннихконтрастах привели Гумилёва к подведению личных жизненных итогов. Они быливыражены в стихах «Костра», куда вошла лирика парижского и лондонскогоальбомов, созданных в столицах  Франции иАнглии, когда Гумилёв участвовал в операции Антанты.

Автор исходил будто из самых «малых» наблюдений – задеревьями, «оранжево-красным небом», «медом пахнущим лучом», «больной» вледоходе рекой. Неповторима здесь выразительность пейзажа. Но привлекалаГумилёва не только природа. Он открывал тайное яркой зарисовки, объясняющее егомироощущение. Поэт по-прежнему тяготел к идее преображения сущего, в чем можноне сомневаться, услышав его страстный призыв к скудной земле, почтизаклинание:   «И  стань, как ты и есть, звездою, |Огнем пронизанной насквозь!» Всюду он искалвозможность «умчаться вдогонку свету». Будто юной мечтательный герой Гумилёвавернулся на страницы новой книги. Нет, этого непроизошло. Зрелое и грустное постижение своего места  в мире – эпицентр «Костра».

Теперь можно по-новому понять, почему дальняя дорогазвала поэта, в чем состояла ее опасность. Стихотворение «Прапамять»заключает в себе антиномию:

И вот всяжизнь! Круженье, пенье,                Ивот опять восторг и горе,

Моря, пустыни,города,                                  Опять, как прежде, как всегда,

Мелькающееотраженье                                  Седою гривой машетморе,

Потерянногонавсегда.                                    Встают пустыни, города.

Маяк поиска путиникогда не гаснет, так как обещает вернуть «потерянное навсегда». Поэтомулирический герой называет себя «хмурым странником», который «снова долженехать, должен видеть». Под этим знаком предстают встречи со Швейцарией,Норвежскими горами, Северным морем, садом в Каире.  И складываются на этой вещественной основеемкие, обобщающие образы  печального  странничества: блуждание, «как по русламвысохших рек», «слепые переходы пространств и времен».

В любовные лирике читаются сходные мотивы.Возлюбленная ведет «сердце к высоте», «рассыпая звезды и цветы». Нигде, какздесь, не звучал  такой сладостныйвосторг перед женщиной. Но счастье – лишь во сне, бреду. А реально – томлениепо непостижимому:

     Вот стоюперед дверью твоею,

                                    Недано мне иного пути,

Хоть я знаю, что не посмею

Никогда в эту дверь войти.

Неизмеримо глубже, многограннее и бесстрашнеевоплощены духовные коллизии в произведениях «Огненного столпа». Каждое из них –жемчужина. Вполне можно сказать, что это давно искомое сокровище поэт создалсвоим словом. Что не противоречит общей концепции сборника, где творчеству отводитсяроль священнодействия. Разрыва между желаемым и свершенным для художника несуществует.

Стихотворения рождены вечными проблемами – смыслажизни и счастья, противоречий души и тела, идеала и действительности. Обращениек ним сообщает поэзии величавую строгость, мудрость притчи, афористичностьзвучания. Но все окрашено теплой человеческой интонацией, исповедальнойискренностью. Воедино сливаются индивидуальное и общее, строгая мысль о мире итрепетные личные признания.

Чтение «Огненного столпа» вызывают ощущениевосхождения на большую высоту. Невозможно определить, какой из динамических«поворотов» больше волнует в «Памяти», «Лесе», «Душе и теле», «Шестом чувстве».Каждый раз открывается новый «слой бытия».

Вступительная строфа «Памяти» тревожит горькимнаблюдением-предостережением:

     

      Толькозмеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

     Мы, увы, созмеями не схожи,

                                    Мы меняем души, не тела.

Затем читателейпокоряет исповедь поэта о своем прошлом. Но одновременно и мучительная дума онесовершенстве, шаткости людских судеб. Эти девять проникновенных четверостишийнеожиданно подводят к преобразующему тему суровому аккорду:

       Я – угрюмый и упрямый зодчий

    Храма,восстающего во тьме.

   Я возревновало славе Отчей,

Как на небесах, и на земле.

А от него – к трепетной мечте о расцветеземли, страны. Однако  и здесь нет еезавершения. Заключительные строки, частично повторяющие начальные, несут новоегрустное ощущение временной ограниченности человеческой жизни. Симфонизмомразвития обладает стихотворение, как многие другие сборники.

Редкойвыразительности Гумилёв достигает соединением несоединимых элементов. Лес водноименном лирическом создании неповторимо причудлив. В нем, о котором «незагрезишь и во сне», живут великаны, карлики, львы, появляются «женщины скошачьей головой» и… обычные рыбаки, кюре. Кажется, что поэт вернулся к раннимсвоим фантасмагориям. Но здесь фантастическое легкоснято: «Может быть, тот лес – душа моя…»

Для воплощениясложных, запутанных, порой непонятных внутренних порывов и предприняты стольсмелые образные сопоставления. В «Слоненке» с заглавным образом связаны трудно с ним ассоциирующиесяпереживания любви. Но такое соотнесение оказывается необходимым для раскрытиядвух ипостасей этого чувства: заточенного «в тесную клетку» и сильного,сметающего все преграды, подобно тому слону, «что когда то нес к трепетномуРиму Ганнибала». Многозначность каждого явления запечатлена и углублена вконкретном, вещном облике.

Гумилёв создалрожденные его фантазией, емкие символы — на века. «Заблудившийся трамвай»символизирует безумное и роковое движение истории в никуда. И обставлено оноустрашающими деталями мертвого царства. С ним больно сцепленычувственно-изменчивые (страх, страдания, нежность к любимой) душевные состояния.Донесена трагедия человечества и личности, что, как нельзя ярче, выражена иистолкована в странном образе «заблудившегося трамвая».

Поэт как бы постояннораздвигал границы текста. Особую роль играли неожиданные концовки. Триптих«Душа и тело» будто продолжал знакомую тему «Колчана», хотя в новом повороте(спор между душой и телом за власть над человеком). А в финале вдруг возникаетнепредвиденное: все побуждения людей оказываются «слабым отблеском» высшегосознания. «Шестое чувство» сразу увлекает контрастом между скудными утехами иподлинной красотой, любовью, поэзией. Эффект будто достигнут. Как вдруг впоследней строфе мысль вырывается к иным рубежам – к мечте о преображениичеловеческой природы: 

      Так век завеком – скоро ли, Господь? –

   Под скальпелемприроды и искусства

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

Сложнейшие, трудновоплощаемые явления проступают в построчных образах, где совмещены обычныепредметные детали с обобщенными, порой абстрактными понятиями. Каждый из такихобразов приобрел самостоятельное значение: «скальпель природы и искусства»,«билет в Индию Духа», «сад ослепительных планет…».

Тайн поэтического «колдовства»  в «Огненном столпе» не счесть. Но ононеобходимо на избранном пути: открыть сущность и перспективы духовного бытия встрогих, «чистых» художественных формах. При мужественном подъеме  к этим высотам Гумилёв был очень далек отсамоуспокоенности. Болезненное ощущение непреодолимого окружающегонесовершенства было мучительным. Катаклизмы революционного времени предельноусиливали трагические предчувствия. Они и вылились в «Заблудшемсятрамвае»:

                 Мчался он бурей, темной, крылатой,

             Онзаблудился в бездне времен…

     Остановите,вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон.

«Огненный столб»таял, однако, в своей глубине поклонение свету и красоте. Искусство поэтапозволило утвердить эти начала без малейшего оттенка умозрительности илиидеализации. В «Канцоне второй» читаем:

                Там,где все сверканье, все движенье,

          Пенье все, мы там с тобой живем;

         Здесь же только наше отраженье.

Положил гниющий водоем.

Гумилёв учил и, думается, научил своих читателейпомнить и любить «Всю жестокую, милую жизнь! | Всюродную, страшную землю…”. И жизнь, и землю он виделбескрайними, манящими далями, что помогло“прогнозировать” нерожденныйеще человечеством опыт, следую своему“невыразимому прозванью”. Романтическая исключительность раскрытых душевных движений и метаморфоз дала такую возможность.Именно таким бесконечно дорого нам поэтическое наследие Н. Гумилёва.

 

Муниципальноеобщеобразовательное учреждение –гимназия №56

кафедра гуманитарныхдисциплин

Творчество Н. Гумилёва

исследовательский реферат

ВыполнилаЕгорова А.,

                                                         ученица 11 Б класса.

Томск, 2001Список литературы

1.<span Times New Roman"">    

Гумилёв Н. Наследие  символизма и акмеизма //Русская литература ХХв. Дооктябрьский период/ Сост. Н.А.Трифонов.- М.,1960.

2.<span Times New Roman"">    

Русская литература: ХХ в.:Справ. Материалы: Кн. Для учащихся ст. классов/ Сост. Л.А.Смирнова.– М.: Просвещение, 1995.

3.<span Times New Roman"">    

ЛукницкаяВ. К. Николай Гумилёв:Жизнь поэта по материалам домашних архивов семьи Лукницких.– Л., 1990.

   

 

   

еще рефераты
Еще работы по литературе, лингвистике