Реферат: Изображение русского национального характера в произведениях Н.С. Лескова и И.А. Гончарова

МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ -

СРЕДНЯЯОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА № 3

г. ПетровскаСаратовской области

<img src="/cache/referats/20857/image001.gif" " " v:shapes="_x0000_s1026">

Реферат по литературе ученика 11«А» классаЖучкова Андрея

Учитель Фокина Г.В.

г. Петровск

2004 г.

<span Times New Roman",«serif»;mso-fareast-font-family: «Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU;mso-bidi-language: AR-SA">

Содержание

 TOC o «1-3» h z

Вступление. PAGEREF _Toc72160073 h 3

Обломовщина. PAGEREF _Toc72160074 h 3

1)<span Times New Roman"">   

ХарактерОбломова.

2)<span Times New Roman"">   

АндрейШтольц как антипод Обломова.

3)<span Times New Roman"">   

Н. А.Добролюбов и А. В. Дружинин о романе.

Тульский мастер. PAGEREF _Toc72160075 h 9

Пути-дороги «очарованногостранника». PAGEREF _Toc72160076 h 12

<span Arial",«sans-serif»;mso-fareast-font-family: «Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU;mso-bidi-language: AR-SA">
Вступление<span Times New Roman",«serif»;font-weight:normal;font-style: normal">Характер русского человека многогранен. Многие столетия отшлифовывалисьлучшие черты нашего народа. Терпение и несгибаемая воля, которые проявились и всамые тяжелые годы войны, и на рубеже становления Великой Руси, когда наш народнаходился под гнетом татаро-монгольского ига. Щедростью и добротой знаменит нашчеловек. Безграничной самоотверженностью и трудолюбием, проявившимся навсесоюзных стройках страны и на восстановлении разрушенного войною хозяйства. Ксожалению, наряду с лучшими качествами, в русском человеке могут уживаться инелицеприятные черты, такие как лень ибезответственность. Не поэтому ли для приезжающего к нам иностранца русскаядуша – загадка?

Небывалый интерес к русскому характеру вдохновилмногих писателей создать лучшие произведения нашей классики: Л. Толстой «Войнаи мир», Н. Лесков «Левша», «Очарованный странник», И. Гончаров «Обломов»,«Фрегат«Паллада». Герои этих произведений явились примером для  подражания и источником нравственногостановления многих поколений читателей.

Обломовщина

С 1847 года обдумывалГончаров горизонты нового романа: это ощущается и в очерках «Фрегат «Паллада»,где он сталкивает тип делового и практичного англичанина с русским помещиком, живущим в патриархальной Обломовке. Да и в«Обыкновенной истории»такое столкновение двигало сюжет. Не случайно Гончаров однажды признался, что в «Обыкновенной истории», «Обломове» и «Обрыве»видит он не три романа, аодин. Работу над «Обломовым» писатель завершил в 1858 году и опубликовал в первых четырех номерах журнала «Отечественныезаписки» за 1859 год.

<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«MS Mincho»">По-видимому, не обширную сферу избралГончаров для своих изображений. История о том, как лежит и спит добряк-ленивецОбломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, — не богвесть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстаетперед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадноюстрогостью и правильностью, в ней сказалось новое слово нашего общественногоразвития, произнесенное ясно и твердо, без отчаяния и без ребяческих надежд, нос полным сознанием истины. Слово это — обломовщина; оно служит ключом кразгадке многих явлений русской жизни, и оно придает роману Гончарова гораздоболее общественного значения, нежели сколько имеют его все наши обличительныеповести. В типе Обломова и во всей этой обломовщине мы видим нечто более,нежели просто удачное создание сильного таланта; мы находим в нем произведениерусской жизни, знамение времени.

<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«MS Mincho»">Обломов есть лицо не совсем новое в нашейлитературе; но прежде оно не выставлялось пред нами так просто и естественно,как в романе Гончарова. Чтобы не заходить слишком далеко в старину, скажем, чтородовые черты обломовского типа мы находим еще в Онегине и затем несколько развстречаем их повторение в лучших наших литературных произведениях. Дело в том,что это коренной, народный наш тип, от которого не мог отделаться ни один изнаших серьезных художников. Но с течением времени, по мере сознательногоразвития общества, тип этот изменял свои формы, становился в другие отношения кжизни, получал новое значение.

Характер Обломова.Первая часть романа посвящена обычному днюжизни Ильи Ильича. Жизнь эта ограничена пределами одной комнаты, вкоторой лежити спит Обломов. Внешне здесь происходит оченьмало событий. Но картина полна движения. Во-первых,беспрестанно изменяется душевное состояние героя, комическоесливается с трагическим, беспечность с внутренним мучением и борьбой,сон и апатия с пробуждением и игрою чувств. Во-вторых,Гончаров  с  пластической виртуозностью  угадывает  в предметах домашнегобыта, окружающих Обломова, характер их хозяина. Тут он идет постопам Гоголя. Автор подробно  описывает кабинетОбломова.   На всех вещах — заброшенность, следы запустения: валяется прошлогодняя газета, на зеркалах слой пыли, если бы кто-нибудь решился обмакнуть перо в чернильницу —  оттуда вылетела бымуха.  Характер Ильи Ильича угадан даже через его туфли, длинные, мягкие и широкие. Когда хозяин не глядя опускал с постели ноги на пол, он непременно в них попадал. Когда во второй части романа Андрей Штольц пытается пробудить героя кдеятельной жизни, в душе Обломова царит смятение и автор передаетэто через разлад его с привычными вещами. «Теперь илиникогда!», «Быть или не быть!», «Обломов приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю и сел опять».

Символичен также образ халата в романе и целаяистория отношений к нему Ильи Ильича. Халат у Обломова особенный, восточный, «без малейшего намека на Европу». Он как послушный раб повинуется малейшему движению тела его хозяина. Когда любовьк Ольге Ильинскойпробуждает героя на время к деятельной жизни,его решимость связывается с халатом:«Это значит, — думает Обломов, — вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума...» Но в момент заката любви, подобнозловещему предзнаменованию, мелькает в романе угрожающий образ халата. Агафья Матвеевна Пшеницынасообщает, что она достала халат из чулана и собирается помыть его и почистить.

Связь внутренних переживаний Обломова спринадлежащими ему вещами создает в романе комический эффект. Не что-либо значительное, а туфли и халат характеризуютего внутреннюю борьбу. Обнаруживаетсязастарелая привычка героя к покойной обломовской жизни, его привязанность к бытовым вещам и зависимость от них. Но здесь Гончаров неоригинален. Он подхватывает и развивает известный нам по «Мертвым душам»гоголевский прием овеществлениячеловека. Вспомним, например, описаниякабинетов Манилова и Собакевича.

Особенность гончаровского героя заключается втом, что егохарактер этим никак не исчерпывается ине ограничивается.Наряду с бытовым окружением вдействие романа включаются гораздоболее широкиесвязи, оказывающие воздействие на Илью Ильича. Само понятие среды, формирующей человеческий характер, у Гончаровабезмерно расширяется. Уже в первой частиромана Обломов не только комический герой:за юмористическими эпизодами проскальзывают иные, глубоко драматические начала.Гончаров использует внутренниемонологи героя, из которых мы узнаем, что Обломов — живой и сложный человек.Он погружается в юношеские воспоминания, в немшевелятся упреки за бездарно прожитую жизнь. Обломов стыдится собственного барства, как личность, возвышается надним. Перед героем встает мучительный вопрос:«Отчего я такой?» Ответ на него содержитсяв знаменитом «Сне Обломова». Здесь раскрытыобстоятельства, оказавшие влияние на характер Ильи Ильича в детстве и юности. Живая, поэтическая картина Обломовки — часть души самого героя. В нее входит российское барство, хотя барствомОбломовка далеко не исчерпывается. В понятие «обломовщина» входит целый патриархальный уклад русской жизни не только с отрицательными, но и с глубоко поэтическими его сторонами.

На широкий и мягкий характер Ильи Ильича оказала влияние среднерусская природа с мягкими очертаниями отлогих холмов, с медленным, неторопливым течением равнинных рек, которые то разливаются в широкие пруды, тостремятся быстрой нитью, то чуть-чуть ползут по камушкам, будтозадумавшись. Эта природа, чуждающаяся «дикого и грандиозного», сулит человеку покойную и долговременную жизнь и незаметную, сну подобную смерть. Природа здесь, как ласковая мать, заботится о тишине, размеренном спокойствии всей жизни человека. И с нею заодно особый «лад»крестьянской жизни с ритмичной чередой будней и праздников. И даже грозы не страшны, а благотворны там: они «бывают постоянно в одно и то же установленное время, не забывая почти никогда Ильина дня, как будто для того, чтоб поддержатьизвестное предание в народе». Ни страшныхбурь, ни разрушений не бывает в том краю. Печать неторопливой сдержанности лежит и на характерах людей, взращенныхрусской матерью-природой.

Под стать природе и создания поэтическойфантазии народа. «Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к, няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют все добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать».

В состав обломовщины входит у Гончарова безграничная любовь и ласка, которыми с детства окружен и взлелеян Илья Ильич. «Мать осыпала его страстными поцелуями»,смотрела «жадными, заботливыми глазами, немутны ли глазки, не болит ли что-нибудь,покойно ли он спал, не просыпался ли ночью,не метался ли во сне, не было ли у него жару».

Сюда же входит и поэзиядеревенского уединения, икартины щедрого русского хлебосольствас исполинским пирогом, и гомерическоевеселье, и красота крестьянскихпраздников под звуки балалайки… Отнюдьне только рабство да барство формируют характер Ильи Ильича. Есть в немчто-то от сказочного Иванушки, мудроголенивца, с недоверием относящегося ковсему расчетливому, активному и наступательному. Пусть суетятся, строятпланы, снуют и толкутся, начальствуют илакействуют другие. А он живетспокойно и несуетно, подобно былинному героюИлье Муромцу, сиднем сидит тридцать лет и три года.

Вот являются к нему всовременном петербургскомобличье «каликиперехожие», зовут его в странствиепо морю житейскому. И тут мы вдруг невольно чувствуем, что симпатии наши на стороне «ленивого» Ильи Ильича. Чем соблазняет Обломова петербургская жизнь, куда зовут его приятели? Столичный франт Волков сулит ему светский успех, чиновник Судьбинский — бюрократическуюкарьеру, литераторПенкин — пошлоелитературное обличительство.

«Увяз, любезный друг, поуши увяз, — сетует Обломов на судьбу чиновника Судьбинского. —И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чиновнахватает… А как мало тутчеловека-то нужно: ума его, воли,чувства, — зачем это?»

«Где же тут человек? Начто он раздробляется и рассыпается? — обличает Обломов пустотусветской суеты Волкова. —… Да в десять меств один день — несчастный!» —заключает он,  «перевертываясь на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческоедостоинство и свои по­кой».

В жизни деловых людейОбломов не видит попри­ща, отвечающего высшему назначению человека. Так нелучше ли оставаться обломовцем, но сохранить в себе человечность и добротусердца, чем быть сует­ным карьеристом, деятельным Обломовым, черствым ибессердечным? Вот приятель Обломова Андрей Штольц поднял-таки лежебоку сдивана, и Обломов какое-то время предается той жизни, в которую с го­ловойуходит Штольц.

«Однажды, возвратясьоткуда-то поздно, он осо­бенно восстал против этой суеты. — «Целые дни, —ворчал Обломов, надевая халат, — не снимаешь са­пог: ноги так и зудят! Ненравится мне эта ваша пе­тербургская жизнь!» — продолжал он, ложась на ди­ван».

Обломов лежит на диване нетолько потому, что как барин может ничего не делать, но и потому, что какчеловек он не желает жить в ущерб своему нрав­ственному достоинству. Его«ничегонеделание» вос­принимается в романе еще и как отрицание бюрокра­тизма,светской суеты и буржуазного делячества. Лень и бездеятельность Обломовавызваны резко от­рицательным и справедливо скептическим отноше­нием его к жизнии интересам современных практи­чески-деятельных людей.

Андрей Штольц как антиподОбломова.Обло­мову противопоставлен в романе Андрей Штольц. Первоначально он мыслилсяГончаровым как поло­жительный герой, достойный антипод Обломову. Ав­тор мечтал,что со временем много «Штольцев явится под русскими именами». Он пыталсясоединить в Штольце немецкое трудолюбие, расчетливость и пунктуальность срусской мечтательностью и мягко­стью, с философическими раздумьями о высокомпредназначении человека. Отец у Штольца — делови­тый бюргер, а мать — русскаядворянка. Но синтеза немецкой практичности и русской душевной широты уГончарова не получилось. Положительные качества, идущие от матери, в Штольцетолько декларированы:   в  плоть художественного  образа  они так и не вошли. В Штольце ум преобладает над сердцем. Это   натура  рациональная,   подчиняющая   логическому контролю даже самые интимныечувства и с недоверием относящаяся к поэзии свободных чувств и страстей. Вотличие от Обломова Штольц — энергичный, деятельный человек. Но каково же содер­жаниеего деятельности? Какие идеалы вдохновляют Штольца на упорный,  постоянный труд? По мере развития романачитатель убеждается, что никаких широких идеалов у героя нет, что практика егона­правлена на личное преуспевание и мещанский ком­форт.

Н. А. Добролюбов и А. В. Дружинин о романе.«Обломов» встретилединодушное признание, но мне­ния о смысле романа резко разделились. Н. А. До­бролюбовв статье «Что такое обломовщина?» уви­дел в «Обломове» кризис и распад старойкрепостни­ческой Руси. Илья Ильич Обломов — «коренной народный наш тип»,символизирующий лень, бездей­ствие и застой всей крепостнической системы отно­шений.Он — последний в ряду «лишних людей» — Онегиных, Печориных, Бельтовых иРудиных. По­добно своим старшим предшественникам, Обломов заражен кореннымпротиворечием между словом и делом, мечтательностью и практической никчемно­стью.Но в Обломове типичный комплекс «лишнего человека» доведен до парадокса, дологического кон­ца, за которым — распад и гибель человека. Гонча­ров, по мнениюДобролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовскогобездействия.

В романе обнажается сложнаявзаимосвязь рабства и барства. «Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура,— пишет Добролюбов. — Но гнусная привычка  получать  удовлетворение  своих желаний  не  от собственных усилий, а от других, — развилав нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственногорабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно про­никаютдруг в друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшейвозможности провести между ними какую-то границу… Он раб своего крепостногоЗахара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. Покрайней мере — чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить егосделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и баринпокорится...»

Но потому и слуга Захар визвестном смысле «ба­рин» над своим господином: полная зависимость от негоОбломова дает возможность и Захару спокойно спать на своей лежанке. Идеалсуществования Ильи Ильича — «праздность и покой» — является в такой же меревожделенной мечтою и Захара. Оба они, господин и слуга, — дети Обломовки.

«Как одна изба попала наобрыв оврага, так и висит там с незапамятных времен, стоя одной половиной навоздухе и подпираясь тремя жердями. Три-четыре поколения тихо и счастливопрожили в ней». У господского дома тоже с незапамятных времен обвалиласьгалерея, и крыльцо давно собирались почи­нить, но до сих пор не починили.

«Нет, Обломовка есть нашапрямая родина, ее владельцы — наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовык нашим услугам, — заключает Добролюбов. — В каждом из нас сидит значительнаячасть Об­ломова, и еще рано писать нам надгробное слово».

«Если я вижу теперьпомещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности,— я уже с первых слов его знаю, что это Обломов.

Если встречаю чиновника,жалующегося на запу­танность и обременительность делопроизводства, он —Обломов. Если слышу от офицера жалобы на утомитель­ность парадов и смелыерассуждения о бесполезности тихого шага и т. п., я не сомневаюсь, что он — Обло­мов.

Когда я читаю в журналахлиберальные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделаното, чего мы давно надеялись и желали, — я думаю, что это все пишут изОбломовки.

Когда я нахожусь в кружкеобразованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в тече­ниемногих лет с неуменьшающимся жаром расска­зывающих все те же самые (а иногда иновые) анекдо­ты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, — яневольно чувствую, что я перене­сен в старую Обломовку», — пишет Добролюбов.

Так сложилась и окрепла однаточка зрения на роман Гончарова «Обломов»,  на истоки характера главногогероя. Но уже среди первых критических откликов появилась иная, противоположнаяоценка романа.   Она   принадлежит  либеральному  критику А. В.Дружинину,  написавшему статью  «Обломов», роман Гончарова».

Дружинин тоже полагает, что характер Ильи Ильичаотражает существенные стороны русской жизни, что «Обломова» изучил и узналцелый народ, по преимуществу богатый обломовщиною». Но, по мнению Дружинина,«напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаютсяпрезирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героемпоказывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезенвсем и стоит беспредельной любви».

«Германский писатель Рильсказал где-то: горе тому политическому обществу, где нет и не может бытьчестных консерваторов; подражая этому афоризму, мы скажем: нехорошо той земле,где нет добрых и неспособных на зло чудаков вроде Обломова». В чем же видитДружинин преимущества Обломова и обломовщины? «Обломовщина гадка, ежели онапроисходит от гнилости, безнадежности, растления и злого упорства, но ежеликорень ее таится просто в незрелости общества и скептическом колебании чистыхдушою людей перед практической безурядицей, что бывает во всех молодых странах,то злиться на нее значит то же, что злиться на ребенка, у которого слипаютсяглазки посреди вечерней крикливой беседы людей взрослых...»

Дружининский подход космыслению Обломова и обломовщины не стал популярным в XIXвеке. С энтузиазмомбольшинством была принята добролюбовская трактовка романа. Однако, по мере тогокак восприятие «Обломова» углублялось, открывая читателю новые и новые гранисвоего содержания, дру­жининская статья стала привлекать внимание.

Тульскиймастер

Для Лескова, как и для многих егосовременников, изучение фольклора было своеобразным ключом к пониманию«народной души»; изучение сказок, былин и других жанров устного народного творчества приобретало отнюдь не академический смысл, астановилось ответом на животрепещущие вопросы современной жизни России. Справедливо писала об этом Н.Г. Михайлова: «Во второй половине XIXвекаэтические проблемы, как и вопрос о русском народномхарактере, занимают важное место и в общественноймысли, и в художественной литературе, и часто рассматриваются в самойнепосредственной связи. Для Лескова, как и для многих его современников, обликрусского человека, его идеал определяются не столько социальными, сколькоэтическими моментами, которые занимают важное место в мировосприятии самого писателя и во многом определяют его подход к изображаемой действительности».Под пером Лесковапредставали не исторические события как таковые, а ихспецифическое преломление в народном сознании, ихосмысление этим сознанием, то есть возникал своеобразный «эпос современности», который и следует рассматривать по законам народных эпических жанров, причём в первую очередь — эпоса героического. Об этом недвусмысленно свидетельствуют слова самого автора в заключительной, двадцатой главе произведения: «Теперь всё это уже«дела минувших дней» и «преданья старины»,хотя и не глубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, несмотря на баснословный склад легенды иэпический характер её главного героя.

Таких мастеров, как баснословный левша теперь, разумеется, уже нет в Туле; машинысравняли неравенство талантов и дарований.Благоприятствуя возвышению заработка, машины не благоприятствуют артистической удали, которая иногдапревосходила меру, вдохновляя народную фантазиюк сочинению подобных нынешней баснословных легенд.

Важноеместо в произведении Лескова занимает образ донского казака Платова. Следуеттакже отметить,что фигурахраброго атамана присутствуетв русском устном народном творчестве, а именно в исторических песнях, что уже отмечали исследователи, но в них он предстаётпросто лихим казаком, образ которого лишён монументальности, характерной для былинныхбогатырей.

В лесковской же повести образ Платова, как он выглядит в сознании рассказчика, соотнесён не с соответствующим героем исторических песен, а с образами персонажей именногероического эпоса. И в этой связи Платов оказывается носителем ещёряда образных характеристик и сюжетных функций,связанных с образами былинных богатырей, только самиэти функции выглядят в рассказе лесковского оружейникакак бы несколько „обытовлёнными“ и в силу этого —непреднамеренно со стороны рассказчика — сниженными: ведь это именно современныйэпос. К числу таких образных характеристик,сопровождающих былинных богатырей, следует отнести изображениенеобыкновенной скорости их передвижения.

Тема патриотизма, верности своему являетсялейтмотивомобраза Платова в «Левше», возникая буквальнов самом начале произведения: „Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разныхгосударствах чудес посмотреть.Объездил он все страны и везде черезсвою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, ивсе его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нём был донской казак Платов, которыйэтого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, всё государя домой манил. И чуть если Платов заметит,что государь чем-нибудь иностраннымочень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет:так и так, и у нас дома своё не хуже есть, —и чем-нибудь отведёт. Любопытно, чтоантиподом Платова в этом отношениистановится сам император Александр, причём антитеза эта принимает врассказе старого оружейника парадоксальныйоблик: так, Александр при осмотрекунсткамер оставляет без внимания английское “Мортимерово ружьё»,поскольку, как сказано, «у неготакие в Царском Селе есть», затовосхищается «пистолей» «неизвестного, неподражаемогомастера», выдернутой из-за пояса у разбойничьего атамана английским адмиралом:

«Государь взглянул на пистолю инаглядеться не может.

Взахался ужасно.

— Ах, ах, ах, — говорит, — как это так… как это даже можно так тонко сделать! — И к Платову по-русски оборачивается и говорит: — Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.

А Платов на эти слова в ту же минуту опустилправую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейнуюотвёртку. Англичане говорят: «Это не отворяется»,а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два — замок и вынулся. Платов показываетгосударю собачку, а там на самом сугибесделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле»».

К слову заметим, что эта «канделабрийская пистоля», сделанная Иваном Москвиным, выглядит родной сестрой«турецкого кинжала», изготовленного мастером Савелием Сибиряковым, который Ноздрёв показывает Чичикову. И далее этот патриотический мотив, сопровождающий образПлатова, достигнет апогея как раз в связи со стальной блохой. По дороге в Россию Платов убеждал Александра, уверенного, что «англичанам нет равных в искусстве», в том, «что и наши на что взглянут — всё могут сделать, но только им полезного ученья нет».

Политичного Александра сменяет на престоле патриотический Николай, который, подобно Платову,«в своих русских людях был очень уверенный и никакому иностранцу уступатьне любил». Именно это обстоятельство и становится завязкой всей сюжетной линии,связанной непосредственно с левшой. Вспомним,что мифический оружейник, рассказывающий эту историю, «очень чествовалгосударя Николая Павловича». События рассказа приближаются к событию рассказывания, не теряя своей эпической сути, ив повествование входит ещё один эпический герой, тот, чьим условным именем названо произведение. И дело не в вымышленности этого персонажа, а в том, что ион наделён образными атрибутамибылинного богатыря. При этом левше отданы более важные по сравнению с Платовым функции эпических героев.

Характерно, что тема патриотизма осложненаздесь попытками англичан переманить к себе тульского мастера. Это можно увидетьв девятнадцатой главе «Левши», когда левша, несмотря ни на какие мытарства, стремится довести до сведения государя главное открытие, сделанное им в Англии. Примечательно, что рассказчик завершает повествование о мытарствах Левши и исключительной силе его патриотизма выразительным заключением:

«Но только когда Мартын-Сольский приехал, левша уже кончался, потому что у него затылок о парат раскололся, и он одно только мог внятно выговорить:

— Скажите государю, что уангличан ружья кирпичом не чистят:пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог войны, они стрелять не годятся.

И с этою верностью левша перекрестился ипомер».

Сюжетным аналогом мотива испытанияпатриотизма героя в былине является в «Левше» эпизод соблазнения героя англичанами и уговоров остаться в Англии, на которые левша отвечает столь же решительным отказом, как и ИльяМуромец, храня патриотическое чувство:

«А англичане сказывают ему:

— Оставайтесь у нас, мы вамбольшую образованность передадим, и извас удивительный мастер выйдет.

Но на это левша не согласился.

— У меня, — говорит, — домародители есть. Англичане назвались,чтобы его родителям деньги посылать, но левша не взял.

— Мы, — говорит, — к своей родине привержены, итятенька мой уже старичок, а родительница — старушка и привыкши в свой приход в церковь ходить, да и мне тут в одиночестве очень скучно будет,потому что я ещё в холостомзвании».

Любопытно,что образу левши сообщен и мотив обильного питья, причём первоначально он передаётсяему именно от Платова, который снабжает левшу перед отбытием в Англию «водкой-кисляркой» . из собственных запасов и напутствует словами:«Не пей мало, не пей много, апей средственно». Следовательно, в этой «богатырской доблести»левша тягаться с Платовым не может и обречён на неуспех в состязании с английским «полшкипером». Но зато унего преимущество в главных доблестях: патриотизме, храбрости, верности. Николай называет Платова«мужественным стариком», туляки, успокаивая Платова и прося доверитьсяим, предлагают ему гулять «себе по Дону» и заживлять «раны, которые приял за отечество». Но вопределённый момент храбрость и мужество оставляют Платова, а именно, когда онприбывает в Петербург с подкованной блохой, не зная ещё, что сделали туляки: «Платов боялся к государю на глазапоказаться, потому что Николай Павлович был ужасно какой замечательный ипамятный — ничего не забывал. Платов знал, что он непременно его о блохеспросит. И вот он хоть никакого в светенеприятеля не пугался, а тут струсил:вошёл во дворец со шкатулочкою да потихонечку её в зале за печкой ипоставил». Дискредитированным такимобразом оказывается и патриотическоечувство Платова, проявлявшееся главнымобразом в его вере в превосходство всего нашего перед иностранным, так как он усомнился в том, что туляки превзошли англичан в своём искусстве, причём, что чрезвычайно важно, дискредитированным не для рассказчика, а в глазах читателей. Длярассказчика Платов остаётся объектомвосхищения. Вот эта смысловаядвойственность, эта, по определению Д.С. Лихачева, «ложнаяэтическая оценка» и послужила главнойпричиной недоразумений в отношении критики к произведению Лескова.Критики-современники не почувствовали«точку зрения автора» и приняли за неё точку зрения рассказчика, и вслед за этим посыпались резкие отзывы поповоду изображенного в произведении русского народа.

Но, по словам самого автора, под «тульским мастером»действительно подразумевается русский народ. Однако в произведении левша сметлив, переимчив, даже искусен, но «он расчёт силы не знает, потому что в науках не зашёлся и вместо четырёх правил сложения из арифметики всё бредёт ещё попсалтырю да по полусоннику. Он видит, как в Англии тому, кто трудится, — все абсолютные обстоятельства в жизни лучше открыты, но сам всё-таки стремитсяк родине и всё хочет два слова сказать государю о том, что не так делается, как надо, но это левше не удаётся, потомучто его на парат роняют». В этом всё дело.

Художественная задача, которую решалписатель, представляла собой исследованиетого же феномена, который привлекал и Толстого в «Войне и мире» и что он сам сформулировал в одном из черновых набросков предисловия к роману: «Кто не испытывал того скрытого, но неприятного чувства застенчивости и недоверияпри чтении патриотических сочинений о12-м годе. Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в сущности характера русского народа и войска, тот характер этот должен был выразиться ещё ярче в эпоху неудач и поражений». Итак, «сущность характера русского народа» — вот истинный предмет художественногоисследования Лескова, причём проявляетсяэта сущность в «Левше» ненепосредственно, но в своей«эпической» реакции на события далёкой и близкой истории. Стоит, наверное, заметить, чтодаже временные рамки обоихпроизведений близки: у Лескова 12-йгод — фактически отправная точка, начало повествования, у Толстого — кульминация; у Толстого 50-е годы — гипотетический финал, у Лескова — подлинный. Так у двух разных художников обнаруживается общность подхода к изучению исторической судьбыРоссии и сходство художественныхинтересов.

Пути-дороги «Очарованного странника»

По яркости и этическойшироте повествования «Очарованный странник» относится к лучшимповестям Лескова.

Рассматривая повесть в контексте предшествовавших ей произведений,нетрудно найти в них те зерна, из которых и п