Реферат: Языковые особенности дилогии П.И. Мельникова "В лесах" и "На горах"
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">ПЕНЗЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. В.Г. БЕЛИНСКОГО
<img src="/cache/referats/6942/image001.gif" v:shapes="_x0000_s1026"> <span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">Факультет русского языка и литературы
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">Кафедра русского языка и методики его преподавания
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext">ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">Языковые особенности дилогии
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах»
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">Выполнила :
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">студентка
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext; mso-ansi-language:EN-US">VI<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext"> курса заочного отделения<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">факультетарусского языка и литературы
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»; color:windowtext"><span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">Научныйруководитель :
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">Старшийпреподаватель кафедры русского языка и методики его преподавания
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">
<span Arial",«sans-serif»;color:windowtext">Пенза 2002
<span Arial",«sans-serif»;mso-fareast-font-family:«Times New Roman»; mso-font-width:106%;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU;mso-bidi-language: AR-SA">Содержание :
Введение………………………………………………………………….
4
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Дилогия П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах» — в золотом фонде русской национальной культуры………….
6
§1. Очерк жизни и творчества П.И. Мельникова…………………
6
§2. История создания дилогии……………………………………..
35
§3. Основные герои романов «В лесах» и «На горах» П.И. Мельникова…………………………………………………………
41
§4. Дилогия П.И. Мельникова в контексте русской литературы второй половины XIXвека………………………………………...
55
§5. П.И. Мельников в оценке русской критики…………………..
61
ГЛАВА ВТОРАЯ. Языковые особенности дилогии П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах»…………………………………..
78
§1. Выразительные средства языка………………………………..
78
§2. Фольклорные мотивы в дилогии………………………………
90
2.1. Истоки фольклорности в творчестве П.И. Мельникова…
90
2.2. Фольклорность языка дилогии…………………………….
107
§3. Лексические особенности дилогии……………………………
129
Заключение………………………………………………………………
136
ПРИЛОЖЕНИЯ…………………………………………………………
138
Приложение 1. Таблица……………………………………………
139
Приложение 2. Петров день в Заволжье (инсценировка старинного обряда по роману П.И. Мельникова «В лесах»)……
195
Приложение 3. Кроссворд по дилогии П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах»………………………………………………..
203
Список использованной литературы………………………………..…
205
<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">Раскольниковскиты заповедные,
Патриархальностьмирных их семей,
Обряды их;вдоль Волги вековые
Леса и ширьсинеющих степей,
Затворницюных песни хоровые
И их любовьв тиши монастырей…
А.Измайлов.
<span Arial",«sans-serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA"><span Arial",«sans-serif»">Введение
Вклад П.И. Мельникова (А. Печерского) в русскуюлитературу значителен. Не много найдется писателей, которые до конца днейсвоих сохраняли такую тесную связь спровинцией и служили делу изучения народной жизни и народного языка. Созданные им произведения сыграли важнуюроль в литературе XIXвека и до настоящего времени сохраняют как литературную, так и историческуюзначимость.
П.И.Мельников являлся представителем этнографической школы, что, несомненно,сказывалось на языковой личности писателя. Талантливое использование всехбогатств родного языка, а также творческое обогащение и расширение его за счетиспользования элементов народной речи, создание ярких и выразительных образов,имеющих, как правило, фольклорную основу, — все это характерно для творческойманеры писателя.
Ксожалению, произведениям П.И. Мельникова не уделяется должного внимания ни вшкольных, ни в вузовских курсах литератур. Их особенности в области языканедостаточно определены и изучены, хотя эта проблема не раз привлекала вниманиеисследователей. Работы А. Зморовича, П. Усова, А. Скабичевского, С. Венгерова,А. Богдановича, А. Измайлова, Л. Аннинского и других литературоведовспособствовали более глубокому изучению языковой личности писателя.
Цельюданной работы является характеристика языковых особенностейдилогии П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах».
Актуальностьдипломной работы определяется стремлениемсовременного общества к возрождению русской национальной культуры, что невозможнобез тщательного изучения творчества таких писателей, как П.И. Мельников. Неслучайно его дилогия «В лесах» и «Нагорах» – в золотом фонде русской национальной культуры.
Вкачестве источников работы использовались: текст дилогии, биографическиеочерки писателя, фрагменты переписки автора, литературоведческие работы.
Основным методомработы является описательно-аналитический,предполагающий наблюдение над языковыми факторами их описание.
Структура работы: введение, две главы («Дилогия П.И. Мельникова«В лесах» и «На горах» — в золотом фонде русской национальной культуры»,«Языковые особенности дилогии П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах»),заключение и приложение.
<span Times New Roman",«serif»;mso-fareast-font-family:«Times New Roman»; color:black;mso-font-width:106%;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU; mso-bidi-language:AR-SA"><span Arial",«sans-serif»">ГЛАВА ПЕРВАЯ<span Arial",«sans-serif»">Дилогия П.И. Мельникова «Влесах» и «На горах» — в золотом фонде русской национальной культуры§1. Очерк жизни и творчества
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда небывают скоропреходящими: рассказ, повесть, роман, поэма, лирическоестихотворение — словом, все, что написано настоящим художником, поначалуприковывает наше внимание своей жизненной непосредственностью: вымышленныегерои живут в нашем воображении, мы судим об их поступках и мыслях, грустим ирадуемся, сочувствуем и негодуем. Но вот перевернута последняя страница книги,мы возвращаемся к повседневным нашим делам и заботам; но люди и события, окоторых мы узнали при чтении, не перестают волновать нас. Вспоминать ополюбившихся образах — это едва ли не самое прекрасное в нашем общении с миромлитературы. И не только потому, что тут мы заново переживаем первыевпечатления; с этими воспоминаниями наступает черед неторопливых раздумий обовсем, что образует коренные основы нашего бытия в мире — о смысле и тайнахчеловеческих отношений, о бесконечном многообразии жизни, о вечном ееобновлении, о силе зла, о неисчерпаемости и нетленности прекрасного наземле… При этом рано или поздно, так или иначе, но неизбежно возникает мысльо писателе, который своим искусством возвысил наши чувства и обогатил нашразум.
Естественнеевсего, конечно, искать его черты в том, что он создал, то есть в егопроизведениях. Ведь в конце концов, как и о всяком человеке, о писателе судятпо его делам, а слова поэта, говорил Пушкин,— это и есть его дело. Однакоочень часто личность писателя по разным причинам запечатлевается в еготворчестве в таких сложных, а иногда, кажется, даже в преднамеренно завуалированныхформах, что бывает чрезвычайно трудно более или менее отчетливо представитьсебе ее конкретные очертания. И в этих случаях просто необходимо заглянуть застраницы книги и узнать, какова была жизнь писателя, потому что только в нейможно найти источники всех тех качеств, которые удивляют, радуют, озадачивают,а порою и огорчают нас в его произведениях.
Открывая первые страницы какого-либо издания Павла Ивановича Мельникова,мы видим репродукцию его портрета, который был написан художником И.Н. Крамскимпо заказу Третьякова. На нас смотрит «человек с чисто-русскими, широкими,крупными чертами лица, лишенный красоты в прямом ее понимании, ноодухотворенный красотой умных, прекрасных глаз, внимательно всматривающихся из- под слегка взброшенных бровей, как бывает у «бывалых», «ce6е на уме» купцов. Русская борода широко опушила все лицо и,скрывая черты рта и подбородка, как бы оттенила большой и благородный лоб. И навсем этом — на складках губ, на этом высоком лбе,— природа положила печатьвысокой интеллигентности и в то же время чего-то типично-русского, какого-тодобродушного юмора, живой и беззлобной усмешки, которая вот-вот слегка поведетгубу под густым усом и пробежит мгновенным огоньком в этих умных, чутких, хотьи немолодых глазах...» [Измайлов, 1909, с. 2].
Читаяпроизведения Мельникова, мы не можем не удивляться широте познаний писателя,глубине его понимания жизни. Он представляется нам человеком незаурядного умаи богатейшего жизненного опыта. И не удивительно, что в наших глазах самписатель становится героем в подлинном смысле этого слова. Потому-то мы ихотели бы знать о нем как можно больше.
ПавелИванович Мельников родился 25 октября 1818 года (старого стиля) в НижнемНовгороде в семье офицера местного гарнизона Ивана Ивановича Мельникова(1788-1837). Отец писателя принадлежал к старинному, но обедневшему дворянскомуроду. Род Мельникова возник, по преданию, на Дону; Мельников гордился «чисто русской кровью» и знал предков «довремен запорожской вольницы» [Шешунова, 1994, c. 578].
Изстатской службы Иван Иванович перешел в земское войско, а оттуда в 1813 году —в действующую армию (офицер Великолуцкого полка), в составе которой участвовалв заграничном походе 1813—1814 годов. После окончания войны он был переведен внижегородский гарнизон. Женившись и получив за женой небольшое именье, ИванИванович вскоре после рождения первенца (будущего писателя) вышел в отставку иопределился служить по дворянским выборам — сперва в небольшом городкеНижегородской губернии Лукоянове, а позднее — в Семенове—одном из уездныхгородов, того самого нижегородского Заволжья, где происходит действиекрупнейших произведений Мельникова-Печерского — «В лесах» и «На горах».
Мать,Анна Павловна (1790-1835) – дочь надворного советника П.П. Сергеева (в честьнего был назван Мельников), избиравшегося 36 лет подряд исправником НижнегоНовгорода, но, вопреки обычаю, ничего не нажившего на этом посту; « образовалсебя чтением» и собрал большую библиотеку. Умирая, Сергеев завещал внукамчитать «Деяния Петра Великого» и чтить его, что побудило Мельникова с раннихлет полюбить историю [Шешунова, 1994, c. 578].
Вдоме Мельниковых была обстановка, характерная для малосостоятельных дворянскихсемей. Тут не было ни гувернеров, ни учителей, получающих большое содержание.Будущий писатель рос в окружении людей из народа, с самого раннего детстванезаметно привыкая к народной речи, узнавая народные обычаи и нравы.Воспитанием и первоначальным обучением детей занималась мать писателя — АннаПавловна. В молодости она получила скудное образование, но потом много и сувлечением читала и эту свою страсть передала старшему сыну. Павел Иванович былпервенцем, имел двух братьев (оба офицеры; Николай в 1844 году убит на Кавказе,Федор дослужился до полковника и умер в 60-х годах в Брянске) и двух сестер(Надежда и Анна).
Детскиегоды провел в «лесном городке» Семенове, окруженном старообрядческими скитами,и «с ранних лет напитался впечатлениями той природы и того быта, которыевпоследствии изобразил». По мнению сына-биографа, Мельников рос в атмосфере«доверчивого патриотизма» [Мещеряков, 1977, с. 4]. Однако сам Мельников находилсвое воспитание «чисто французским»: «мой гувернер … давал мне такие уроки, чтоэто ужас. Когда я был 14 лет, я с жаром читал Вольтера, его sermonde cinguantesзнал наизусть, песни Беранже былиу меня в памяти; презрение ко всему русскому считал я обязанностью» [Мещеряков, 1977, с. 5].
В 1829 году Мельников был определен в нижегородскую мужскуюгимназию. Он учился в одну из самых мрачных эпох в жизни русского общества.После восстания декабристов правящие круги России всеми средствами стремилисьподавить подлинное просвещение, которое коноводы реакции считали источникомвсякой крамолы. С неуемной жестокостью правительство Николая I преследоваловсе, что заключало в себе хотя бы малейшие признаки живой мысли. Вгимназическом преподавании насаждался схоластический шаблон и бессмысленная,отупляющая зубрежка; розга и карцер были главными средствами «воспитательного»воздействия. Нижегородская гимназия в этом смысле не составляла исключения.Учителя были «люты», редко обходились без розог и площадных ругательств»[Еремин, 1976, с. 7]. Мельников в своих воспоминаниях рассказал весьмахарактерный для обстановки тех лет эпизод. Вместе с одноклассниками он решилустроить свой театр. С увлечением разучивали они и декламировали популярныепьесы тогдашнего репертуара. Но об этих невинных занятиях учеников узналоучебное начальство. Наказание последовало немедленно. Драматическую труппу подприсмотром солдат отправили к директору...
С ними расправились по тогдашнему обычаю довольно круто… Изребяческой шалости сумели раздуть страшную историю. В городе рассказывали,будто одиннадцати- и двенадцатилетние мальчики, составили опасный заговор дляниспровержения существующего порядка.
ДляМельникова увлечение театром имело еще и особое значение: тут впервыеобнаружилась его художественная одаренность. В драматической труппе он был нетолько актером, но и автором.
Мельниковвспоминал добрым словом только одного гимназического учителя — словесникаАлександра Васильевича Савельева, пришедшего на смену учителю-рутинеру. Вотношениях Савельева с гимназистами-старшеклассниками не было той отпугивающейказенной непроницаемости, которая была свойственна большинству тогдашнихпреподавателей. В классе он читал Пушкина, Дельвига, Баратынского, давал своимученикам произведения этих поэтов на дом [Еремин, 1976, с. 8].
В1834 году Мельников поступил на словесный факультет Казанского университета.Мельников был студентом в ту пору, когда над университетами тяготел строжайшийжандармский надзор, когда самые дикие расправы над студентами, заподозреннымив склонности к вольнодумству, были будничным явлением. Казанский университет вто время переживал своеобразную полосу своей истории. Ректором тогда былвеликий математик Н. И. Лобачевский. Не жалея сил, стремился он укрепитьнаучный авторитет университета.
Сблагоговением готовился Мельников переступить университетский порог. Однако впервый же день занятий его постигло глубокое разочарование: профессор читалсвою лекцию, рассчитанную на зубрежку. Но с детства приобретенная страсть кчтению еще в гимназии помогала ему хоть немного отдыхать от зубрежки иприучала к самодеятельности. Так для него творчество Пушкина было той школой, вкоторой начали вырабатываться художественные вкусы Мельникова; в этой школеначалось и его гражданское самоопределение.
Вуниверситете Мельников, как его пожизненные друзья В.П. Васильев, А.И. Артемьеви К.О. Александров-Дольник (впоследствии все трое востоковеды, Артемьев такжестатистик), увлекся Востоком: учил персидский, арабский и монгольский языки. В 1835 году переведен по бедности на казенныйкошт.
Мельниковбыл одним из лучших студентов своего курса. В 1837 году Мельников окончилуниверситет со степенью кандидата; после стажировки за границей ему прочилиместо на кафедре славянских наречий. Произошло нечто такое, о чем и самМельников говорил неохотно и его биографы обыкновенно ограничивались неясныминамеками. Известно только, что на одной из студенческих вечеринок Мельников велсебя, по мнению университетского начальства, получившего соответствующий донос,весьма предосудительно. О характере «преступления» можно судить по тому, какоепоследовало наказание: заграничная поездка была отменена, а «преступник» всопровождении солдата отправлен в захолустный Шадринск. Правда, по дороге кместу своего назначения он получил новое «милостивое» распоряжение, согласнокоторому он назначался старшим учителем в пермской гимназии. Но Мельниковпревосходно понимал, что и эта «милость» была все-таки ссылкой. [Шешунова,1994, с. 578].
Весной1839 года ему удалось выхлопотать разрешение переехать в родной НижнийНовгород. Здесь он был назначен на должность старшего учителя гимназии.Учительствовал Мельников сравнительно недолго (1839-1846). На первых порах онс юношеским увлечением стремился ввести в преподавание подлинную научность; всвоих отношениях с учащимися он хотел следовать наиболее прогрессивнымпедагогическим идеям того времени и увлекал тех немногих, кто сам стремился кзнаниям (в их числе – К.Н. Бестужев-Рюмин, с которым Мельников всю жизньсохранял добрые отношения). Но в этих своих стремлениях он оказался одиноким.Тогдашние гимназические преподаватели большей частью были людьмималообразованными и равнодушными. «В гимназии, — вспоминал позднее Мельников,- то есть в обществе учителей, я былпочти лишним человеком. В это время директор, инспектор и многие учителя былииз семинаристов старого покроя, несносные в классе, дравшие и бившие учениковнещадно (каждую субботу была «недельная расправа», и много розог изводилось) инизкопоклонничавшие не только перед высшими чинами губернской администрации,но и перед советниками», — то есть перед мелкой чиновничьей сошкой. Но взаимнаянеприязнь между Мельниковым и его сослуживцами обусловливалась не толькоразличием в педагогических взглядах и приемах. Большинство преподавателейгимназии в своих литературных вкусах и политических убеждениях было крайнереакционно. «Пушкин, по их мнению,— писал Мельников,— пустомеля, не имеющийизящного вкуса, и притом вольнодумец, Лермонтов — мальчишка, которомунеобходимы розги. Гоголь — сальный марака, а Белинский — сумасшедший человек,который сам не знает, что пишет» [Еремин, 1976, с. 7-8].
Вгоды учительства Мельников был библиотекарем гимназии, правителем делНижегородского статистического комитета, членом тюремного комитета, преподавалисторию в училище для детей канцелярии. Первая публикация – «Дорожные запискина пути из Тамбовской губернии в Сибирь», девять очерков по истории и экономикекрая от Саратовской пустыни до Перми. ВНижнем Новгороде Павел Иванович сблизился с В.И. Далем и архиепископом Иаковом– знатоком раскола. Занимался по преимуществу методическим изучением истории,статистики и археологии, разбором архивов, которых до него никто не касался;начал ряд исторических трудов, ни один из них не закончил: «ИсторияВладимиро-Суздальского княжества» (отрывок — «Отечественные записки», 1840, №7), «Империя и варвары» (отрывок, «Литературная газета», 1840, № 61), «Персияпри Сасанидах» (отрывок, «Литературная газета», 1840, № 103); переводилКраледворскую рукопись и чешскую грамматику. В 1839 на славянофильской почвеподружился с графом Д. Н. Толстым (в то время директором Нижегородскойярмарки), который разделял интерес Мельникова к расколу и учил его польскомуязыку (Мельников перевел стихотворение А. Мицкевича «Великий художник» —«Литературная газета», 1840, 10 июля) [Шешунова, 1994, с. 578].
В1839 году в Петербурге начал выходить обновленный журнал «Отечественныезаписки», издатели которого — А. А. Краевский и В. Ф. Одоевский — не уставалинапоминать о своей былой близости к Пушкину и о своей решимости боротьсяпротив Булгарина и его союзников — Н. И. Греча, состоявшего так же, как иБулгарин, в связи с тайной полицией, и О. И. Сенковского — ловкого, нобеспринципного журналиста и критика, редактировавшего тогда самыйраспространенный журнал — «Библиотека для чтения». Именно в «Отечественныхзаписках» Мельников и напечатал в 1839 году свое первое произведение —«Дорожные записки». Он сотрудничал в «Отечественных записках» вплоть до 1844года, то есть как раз в те годы, когда этот журнал под руководством Белинскогостал трибуной революционной мысли.
Литературныевзгляды Мельникова формировались в переходный период от романтизма к реализму. Это оказало определенное влияние на замыселпервого крупного беллетристического произведения Мельникова — его романа«Торин», который состоял из пяти очерков и рассказов: «Звезда Троеславля»,«Новый исправник», «Ивановская красавица», «Заочная любовь» и «Он ли это?». Вэтих рассказах описана провинциальная жизнь в губернских городах, а в эпилоге— жизнь в деревне. Все рассказы рисуютсатирическуюкартину нравов и выдают «невыносимое» подражание Н. В. Гоголю [Аннинский,1988, с. 198]. Вскоре Павел Ивановичписалбрату: «Никогда не прощу себе,чтоя напечатал такую гадость» [Шешунова, 1994, с. 579], однако в1858 использовал некоторые сюжетные элементы этой публикации врассказе «Именинный пирог» («Русский вестник»,№ 2).
Работая над «Ториным», писательбоялся«первым опытом сделать промах» и,убедившись в неудаче, на 12 летоставилбеллетристику, сосредоточившись на служебной карьере [Шешунова, 1994, с.580].
С 1841 Мельников — корреспондент Археологическойкомиссии; в 1843 произвел изыскания о потомстве К. Минина и впервыеобнаружил его полное имя. С 1846 член Русского географического общества, с 1847 член-корреспондент Общества сельского хозяйства. В 1845Мельников по приглашению Нижегородского губернатора князя М. А.Урусова принял редакцию неофициальной части «Нижегородских губернскихведомостей, где проработал до 1850 года. Среди сотрудников были: М. В. Авдеев и В. А. Соллогуб,однако, по признанию писателя первые девятьмесяцев — от «первого слова до последнего», а далее «две третигазеты были им писаны...». В основном это были исторические и этнографическиеочерки краеведческого характера, которыеМельников не подписывал (о Нижнем Новгороде в «смутное время», о Нижегородской ярмарке и тому подобное)[Шешунова, 1994, с. 580].
Под статьей «Концерты на Нижегородском театре» (1850, № 17) впервые появилсяпридуманный В. И. Далем псевдоним «Печерский», так как Павел Иванович жилна Печерской улице.
В 1847 М. с успехом читал бесплатные лекции по истории. По воспоминаниямсовременников, умел «сильнодействовать наслушателей»(от предводителядворянства до семинаристов) и возбудить в них «сочувствие кистории края», которое старался сделать достоянием общественного сознания [Мещеряков, 1977, с.8].
С 1841 по 1848 годы был женат на дочери арзамасскогопомещика Лидии Николаевне Белокопытовой. Все 7 детей отэтого брака умерли во младенчестве, затем последовала и смерть болезненной жены, годами не покидавшей комнаты. В годы вдовства Мельников «считалсяблестящим кавалером», но с репутацией «не вполне безукоризненной» из-за «клубных похождений» [Шешунова, 1994, с. 580]. Поэтому, когда Павел Иванович на маскараде, в костюме восточного мага, посватался к шестнадцатилетней красавице Елене Андреевне Рубинской (сироте, воспитанной прадедом-немцем в лютеранском духе), в городе поднялась «целая буря». Невесту отправили в монастырь, гдеподвергли длительным увещаниям, не поколебавшим, однако, еерешимости выйти за Мельникова. В 1852 писательписал ей: «Я честолюбив, но брошу в грязь всевозможнуюпочесть и славу; я горд, но готов поклонитьсянегодяю, если б от этого зависело наше соединение» [Шешунова, 1994, с. 580]. В 1853 отецН. А. Добролюбова обвенчал Рубинскую с Мельниковым в ее нижегородском имении Ляхово. Шаферами были, со слов Елены Андреевны, «граф Соллогуб… иАксаков» [Шешунова, 1994, с. 580].От этого брака было три сына: старший,Андрей — археолог, этнограф, биографМельникова и три дочери. Мать внушала детям «безграничное благоговение к отцу и его делу», которое испытывала сама, и была «невидимым рычагом» и нравственной опорой писателя. Он так же горячо любил жену и делилсяс ней всеми мыслями [Шешунова, 1994, с. 580].
Известно,что склонность к художественному творчеству у Мельниковаобнаружилась довольно рано. Однако с детских лет с нейсоперничал глубокий его интерес к истории. Будучи учителем нижегородскойгимназии, Мельников начал изучение истории своего родного города. Он многоработал в местных архивах, и это вскоре принесло ему известность в ученыхкругах Петербурга и Москвы. Эти историко-краеведческие занятия и возбудили егоинтерес к «расколу», поскольку в Нижегородской губернии старообрядцысоставляли тогда весьма значительную и в известной степени влиятельную частьнаселения.
Первые шаги в изучении «раскола», как оченьважного и своеобразного явления русской жизни, в значительной степениоблегчались для Мельникова тем, что он многое в нравах и обычаях старообрядцевзнал еще с детских лет. Но по мере овладения материалом он все больше и большеубеждался, что одного знания быта явно недостаточно. Больше того, сам этот бытне мог быть осмыслен без знания истории возникновения и развития «раскола», безпонимания того, какое место в общественной и политической жизни России занимаетстарообрядчество в целом. Все эти вопросы в то время были еще мало освещены, ато и преднамеренно затемнены и фальсифицированы официальными историкамиправославной церкви.
Мельников принялся штудировать официальнуюцерковную и старообрядческую догматику, историю возникновения и развития«раскола», знакомился с многочисленными правительственными мерами «пресечения»его. Он разыскивал почитаемые старообрядцами старопечатные и рукописные книги,записывал и запоминал многочисленные старообрядческие предания и легенды… Кконцу сороковых годов он был уже одним из самых известных знатоковстарообрядчества. И эта его известность оказала на всю дальнейшую жизньМельникова огромное влияние.
Дело в том, что его обширнойосведомленностью в старообрядческой жизни заинтересовались прежде всеговласти. В 1847 году Мельников стал чиновником особых поручений принижегородском генерал-губернаторе. Занимался он почти исключительностарообрядческими делами: выявлял и подсчитывал тайных «раскольников»,разыскивал беглых старообрядческих попов, «зорил» скиты, вел с начетчикамистарообрядчества догматические диспуты и т. п. Эта энергичная деятельностьнижегородского чиновника вскоре была замечена и в Петербурге, по протекции ДаляМельников начинает выполнять не толькопоручения местного начальства, но и задания министра внутренних дел и даже«высочайшие» повеления [Еремин, 1976, с. 7-8].
Всудьбе Мельникова произошел значительный по своим последствиям поворот: надолгие годы вступил он в круг царских чиновников. Если внимательноприсмотреться к чиновничьей деятельности Мельникова, то нельзя не заметить вней какой-то наивности, чего-то такого, что можно было бы назвать административнымдонкихотством. Он действовал не как исполнитель, которому приказали, а скаким-то особым рвением, инициативно. Однако этим своим необыкновеннымусердием он достигал результатов на первый взгляд весьма неожиданных: лишьочень немногие из высших начальников одобрительно относились к его служебнымподвигам.
Этивзгляды предопределили и его отношение к «расколу», который, как он совершенноискренне думал, был плодом крайнего невежества и самой несусветной дикости.Догматика и традиции «раскола» отгородили большие массы народа не только отэлементарных завоеваний цивилизации (старообрядцы избегали обращаться к помощиврачей, даже в первой половине XIX века они считали картошку чертовым яблоком,им запрещено было пить чай и т. п.), но и от всего, в чем выражалась поэзиянародной жизни: «мирские» песни, хороводы и пляски почитались в старообрядческойсреде за великий грех. Старообрядчество как общественное явление — этовоплощенный застой — таков был для Мельникова главный итог его исследований иразысканий.
Однакоблагодаря стараниям старообрядцев сохранились для истории многие древние рукописи,книги, замечательные по своей художественности иконы, утварь и т.п. Мельниковэто превосходно понимал, но его чисто просветительская ненависть к темной, суровойдогматике «раскола» была так сильна, что только из-за присутствия ее элементовон, прирожденный художник, не сумел оценить такого исключительного по своейхудожественной силе памятника старообрядческой старины, как «Житие протопопаАввакума, им самим написанное» [Еремин, 1976, с. 14-15].
Своивзгляды на «раскол» Мельников изложил в монументальном «Отчете о современномсостоянии раскола в Нижегородской губернии», написанном по заданию министравнутренних дел (1855 г.). В этом документе рельефно выразилась двойственностьположения Мельникова — ученого чиновника и просветителя. Почти десятилетняяслужба не могла не повлиять на него. «Отчет» представляет собою типическийобразец чиновничьей «дипломатии», главным оружием которой быливерноподданнические заверения. Сообразуясь с официальной политикой, Мельниковписал в этом документе, что старообрядчество представляет силу, препятствующую«благодетельным видам» правительства, что в случае международных конфликтов«раскольники» могут оказать поддержку тому иноземному государству, котороепообещает им свободу вероисповедания. Правда, сколько-нибудь убедительныхдоказательств, подтверждающих эти положения, он, в сущности, не привел.
Ноглавное в «Отчете» не в обосновании правительственного взгляда на «раскол».Сквозь официальную фразеологию этого документа явственно проступает мысльМельникова-просветителя о том, что «раскол» — это одно из тяжких зол народнойжизни. Развивая эту мысль, он смело нельзя забывать, что «Отчет» составлялся впоследние годы царствования Николая I высказал соображения и выводы большойобличительной силы. По мнению Мельникова, на отношении к «расколу» ярче всегопроявлялись противоречия внутриполитической жизни России. В сущности,полулегальный гражданский быт старообрядцев создавал благодатную почву длявсякого рода злоупотреблений. Чиновничество беззастенчиво грабилостарообрядцев именно на том основании, что их верования были вне закона.Православный поп вымогал с них обильную дань только за то, что не доносил начальствуоб их приверженности к «расколу». Многие помещики «покровительствовали»старообрядцам лишь потому, что те отплачивали «благодетелю» «примерным» оброком.Богатые старообрядцы поддерживали традиции «раскола», чтобы сподручнее былообделывать свои торговые и промышленные дела, как правило, отнюдь не безгрешные[Еремин, 1976, с. 15].
Таким образом, главные правящие силы России на деле былизаинтересованы в существовании «раскола», но именно полулегальномсуществовании. В николаевские времена нечего было и думать о полной легализации«раскола» — Мельников это хорошо понимал. Он искренне был убежден, что длятого, чтобы защитить подлинные человеческие интересы массы старообрядцев,необходимо было подавить «раскол» силами правительства и православной церкви.
Послепредставления «Отчета» служебная карьера Мельникова, по существу, окончилась.Правда, он состоял при министерстве еще около десяти лет, но важные дела емутеперь поручали редко, чинами явно обходили. Мельников не мог не пониматьпричин такой «немилости» [Еремин, 1976, с. 16]. Утопическая вера впросветительную миссию самодержавного правительства получила сильный удар. Нобогатый опыт чиновничьей службы не пропал даром. Именно в эти годы родилсясамобытный писатель Андрей Печерский.
В. И. Даль, которого Мельников считал «первостепеннымзнатоком русского быта», по-прежнему неоставлял писателя поддержкой и советами.
Рассказом«Красильниковы» Мельников как бы заново начинал свой т