Реферат: "Мысль народная" и "мысль семейная" в романе Л.Н.Толстого "Война и мир"
«Мысль народная» и «мысльсемейная» в романе Л.Н.Толстого «Война и мир». Проблема ролинарода и личности в истории.
Своим гигантским объемом«Война и мир» может произвести впечатление хаотичности, разбросанности инеслаженности множества персонажей, сюжетных линий, всего разнообразногосодержания. Но гениальность Толстого-художника в том и проявилась,что все это огромное содержание проникнуто единой мыслью,концепцией жизни людского сообщества, которую легко углядеть привдумчивом, внимательном чтении.
Жанр «Войны и мира» определяется какроман-эпопея. В чем смысл этого определения? Через бесконечное множество судебмножества людей, взятых в различных обстоятельствах жизни: в военное и мирное время, вмолодости и в старости, в довольстве и в горести, в частной и общей, роевойжизни — и сплетенных в единое художественное целое, проходитглавная художественно освоенная антитеза книги: естественное, простое иусловное, искусственное в жизни людей; простые и вечные моменты человеческого бытия:рождение, любовь, смерть — и условленность света, сословность общества,имущественные различия. Автора «Войны и мира» упрекали вфаталистическом понимании истории и жизни вообще, но в его книгехарактерное для древнего, классического эпоса понятие судьбы, роказаменено понятием жизни в ее стихийном течении и разливе, в вечном обновлении.Недаром в романе так много метафор, связанных с вечно меняющейсяводной стихией.
Есть в «Войне и мире» и главный, ключевойсловесно-художественный «образ». Под впечатлением общения с ПлатономКаратаевым, воплощением всего вечного и круглого, Пьер видит сон.«И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый кроткийстаричок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию.
»Постой",-сказал старичок. И он показалПьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Всяповерхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. Икапли эти все двигались, перемещались, и то сливались из несколькихв одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремиласьразлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремяськ тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
- Вот жизнь, — сказал старичок учитель. «Как этопросто и ясно, — подумал Пьер. — Какя мог не знать этого прежде… Вотон, Каратаев, вот разлился и исчез». Такое понимание жизни естьоптимистический пантеизм, философия, отождествляющая Бога с природой.Бог автора «Войны и мира» — это вся жизнь, все бытие.Такая философия определяет моральные оценки героев: цель и счастьечеловека — достигнуть круглости капли и разлиться, слиться совсеми, приобщиться ко всему и всем. Ближе всех к этому идеалу находится ПлатонКаратаев, недаром ему дано имя великого древнегреческого мудреца,стоявшего у истоков мировой философской мысли. Многие представителидворянско-аристократического света, особенно придворного круга, изображенныев романе, не способны на это.
Главные же герои «Войны и мира приходят именно кэтому, они преодолевают наполеоновский эгоизм, становящийся вописанное в романе время знаменем эпохи и окончательно ставший имво время писания романа. Кстати, тогда же писал „Преступление инаказание“ и Достоевский. Главные герои преодолевают сословнуюзамкнутость и гордую единичность. Причем в центр романа Толстойставит такие персонажи, движение которых по этому пути протекаетособенно драматично и разительно. Это Андрей Болконский, Пьер и Наташа.
Для них этот исполненный драматизма путь — дорогаприобретений, обогащения их личности, глубоких душевных открытий ипрозрений. Чуть дальше от центра романа стоят персонажи второгоплана, которые на этом пути больше теряют. Это Николай Ростов, княжнаМарья, Петя. Периферию же „Войны и мира“ заполняют многочисленные фигуры, по темили иным причинам не способные встать на этот путь.
По такому же принципу изображены многочисленныеженские персонажи „Войны и мира“. Ответ на этот вопрос будет носить конкретныйхарактер, т.е. надо просто знать и пересказать текст, содержаниеромана, искать здесь какую-то особенную идейную концепцию не приходится. Толстойсоздавал образы Наташи и Сони, княжны Марьи и „Бурьенки“, красавицы Элен истаренькой Анны Павловны в эпоху 60-х годов, одновременно с романомЧернышевского »Что делать?", в котором наиболее полно ипоследовательно выражены идеи женской свободы и равноправия с мужчинами. Всеэто Толстой, естественно, отвергал, на женщину смотрел впатриархальном духе.
Свои идеалы женской любви, семейного, родительскогосчастья он воплотил не только в характере и судьбе Наташи,наиболее ярко из всех персонажей (в том числе и мужских) выражающей егопредставление о «настоящей жизни», но и реальности,женившись в 1862 году на молоденькой Софье Андреевне Берс. И надо с сожалениемпризнать, что «нас возвышающий обман» образа Наташи оказался гораздо симпатичней иприглядней «темы низких истин» семейной драмы Толстого.Несмотря ни на то, что Толстой целенаправленно воспитывал молодую жену вдухе своих идеалов, тех самых, что так убеждают нас при чтении«Войны и мира», жена великого писателя, а затем подросшиемногочисленные дети сделали последние тридцать лет жизни Толстогоневыносимыми. А сколько раз он принимал решение уйти от них!
Можно сказать, что«настоящая жизнь» с ее «причудливостью, неожиданностями, внезапнымикапризами и прихотями — то, что заключает в себя любая женскаянатура, — оказалась даже более „настоящей“, чем предполагалТолстой. И неважно, о ком идет речь — о безропотно-кроткой княжне Марье или одерзкотребовательной, победительно уверенной в своей силе Элен. Очень скоро посленаписания „Войны и мира“ жизнь показала ее автору, что крайностиженских характеров, так уверенно разведенные им по шкале нравственныхоценок (Наташе- „отлично“, княжне Марье — »посредственно",Элен -«неуд») в реальности могут сойтись в лице одного, самогоблизкого, самого любимого человека — жены, матери троих детей.Таким образом, при всей ее глубине и всеохватности жизненнаяфилософия автора «Войны и мира» достаточно схематична, «живаяжизнь», «настоящая жизнь» сложнее, богаче, с ней не расправишьсяросчерком пера по своему усмотрению, по требованию художественногоединства, как поступил Толстой, по-быстрому «умертвив» ставшую ненужной для егоидейно-нравственной постройки такую притягательную и непобедимую в своейбезнравственности Элен. Идея «настоящей жизни» пронизывает иизображение исторических персонажей. Дух войска, который чувствует Кутузов икоторый диктует ему стратегические решения, по сути, есть тоже формаприобщения, слияния с вечно разливающихся жизнью. Его антагонисты- Наполеон, Александр, ученые немецкие генералы — к этомунеспособны. Простые, рядовые герои войны — Тушин, Тимохин, Тихон Щербатый,Васька Денисов — не стремятся осчастливить все человечество, потому что лишены чувстваотдельности отчего, они уже слиты с этим миром.
Раскрытая выше идея-антитеза, пронизывающая весьогромный роман, выражена уже в его названии, очень емком имногозначном. Второе слово названия романа обозначает сообщество людей,весь народ, жизнь всем миром, в миру, с людьми в противоположность монашескомууединению. Поэтому неверно думать, что название романа указывает на чередованиевоенных и мирных, невоенных эпизодов. Указанный выше смысл слова мир меняет,расширяет значение и первого заглавного слова: война — не только как проявление милитарности,но и вообще борьба людей, жизненная битва разъединенного, разведенного на атомарные капличеловечества.
В 1805 году, которым открывается толстовская эпопея,людское сообщество пребывает разобщенным, раздробленным на сословия, дворянский светотчужден от народного целого. Кульминация этого состояния — Тильзитский мир,непрочный, чреватый новой войной. Антитезой этому состоянию является 1812 год, когда«всем народом навалиться хотят» на Бородинском поле. И дальшеот 3 к 4 тому герои романа оказываются на грани войны и мира, то и делосовершая переходы туда и обратно. Они сталкиваются с настоящей, полной жизнью, свойной и миром. Кутузов говорит: «Да, немало упрекали меня… и завойну и за мир… а все пришло вовремя», — и эти понятия связываются вего устах в единый заглавный образ жизни. В эпилоге первоначальноесостояние возвращается, опять разобщенность в высшем сословии и высшегосословия с простым народом. Пьера возмущает «шагистика, поселения — мучат народ,просвещение душат», он хочет «независимости и деятельности».Николай Ростов скоро будет «рубить и душить все с плеча». В итоге«все слишком натянуто и непременно лопнет». Кстати, Платон Каратаев неодобрил бы настроений двух оставшихся в живых героев, а АндрейВолконский одобрил бы. И вот его сын Николенька, рожденный в 1807году, читает высоко ценимого декабристами Плутарха. Его дальнейшаясудьба понятна. Эпилог романа полон многоголосьем различных мнений. Единение,приобщенность остаются желанным идеалом, но эпилогом Толстойпоказывает, как труден путь к нему.
По свидетельству Софьи Андреевны, Толстой говорил, чтолюбит в «Войне и мире» «мысль народную», а в «АннеКаренине» — «мысль семейную». Понять суть обеих толстовских формулнельзя без сопоставления этих романов. Подобно Гоголю, Гончарову, Достоевскому,Лескову Толстой считал свой век временем, когда в мире людей, средилюдей торжествует разобщение, распад общего целого. И две его«мысли», и два романа -о том, как вернуть утраченную целостность. Впервом романе, как это ни парадоксально звучит, мир соединяетвойна, единый патриотический порыв против общего врага, именно противнего отдельные личности соединяются в целое народа. В «АннеКарениной» разобщению противостоит ячейка общества — семья,первичная форма человеческого объединения и приобщения. Но романпоказывает, что в эпоху, когда «все смешалось», «все переворотилось»,семья своим кратковременным, непрочным слиянием лишь усиливает сложности на путик желанному идеалу человеческого единения. Таким образом, раскрытие «мыслинародной» в «Войне и мире» тесно связана и во многом определяетсятолстовским ответом на главный вопрос — «что же такое настоящаяжизнь?»
Что касается роли народа и личности в истории, торешение этого вопроса особенно сильно засорено марксистко-ленинским литературоведением.Толстого, как уже говорилось, часто обвиняли в историческом фатализме (взгляд,согласно которому исход исторических событий заранее предрешен). Но этонесправедливо Толстой настаивал лишь на том, что законы историискрыты от индивидуального человеческого разума. Его взгляд на эту проблему очень точно выражаетизвестное четверостишие Тютчева (1866 — опять время работы над «Войной имиром»):
«Умом Россию не понять,
Аршином общим неизмерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно тольковерить».
Для марксизма не решающее значение народных масс какдвигателя истории и неспособность личности повлиять на историю иначе, кроме какпристроившись в хвосте этих масс, было непреложным законом. Однакоиллюстрировать этот «закон» материалом военных эпизодов «Войны имира» затруднительно. В своей эпопее Толстой подхватывает эстафетуисторических взглядов Карамзина и Пушкина. Оба они чрезвычайноубедительно показали в своих произведениях (Карамзин в «Историигосударства Российского»), что, выражаясь словами Пушкина, случай — мощноеорудие Провиденья, т.е. судьбы. Именно через случайное действуют закономерноеи необходимое, да и таковыми они признаются лишь задним числом, после своего действия.И носителем случайности оказывается личность: Наполеон,перевернувший судьбы всей Европы, Тушин, повернувший ход Шенграбенскогосражения. То есть, перефразируя известную поговорку, можно сказать,что если бы Наполеона не было, его стоило бы выдумать, примернотак же, как «выдумал» своего Тушина Толстой./>