Реферат: "Более лучше, более веселее"
«Более лучше, более веселее»
Ю. Л. Воротников
О грамматическом статусе аналитических форм сравнительной степени
В русском языке, как известно, есть два способа образования сравнительной степени: с помощью суффиксов -ее, -ей (холоднее, веселей) и путем прибавления к форме положительной степени слова более (более холодный, более веселый). В отношении синтетической простой формы сравнительной степени типа веселее у языковедов споров не возникает — она признается морфологической (если, конечно, вообще категория степеней сравнения причисляется к морфологическим категориям). По поводу же образований типа более холодный в специальной литературе существуют две противоположные точки зрения.
В. В. Виноградов, например, писал: «Итак, в сочетании: более + качественное прилагательное следует видеть одну составную форму. Неосновательно традиционное мнение об этой аналитической форме, будто она „выходит за обычные рамки морфологических образований, представляя синтаксическое сочетание двух неоднородных слов“.
Иначе решается этот вопрос в академической „Русской грамматике“. Здесь читаем: „К формам сравнительной степени не относится описательное выражение сравнения с помощью форм более или менее: более веселый, более интересный, менее веселый, менее интересный. Слова более или менее в этих сочетаниях сохраняют свое лексическое значение, и это препятствует их превращению в показатели морфологического значения и, следовательно, превращению сочетаний типа более грустный, менее веселый в аналитические формы сравнительной степени“. Вопрос о грамматическом статусе аналитической (сложной) сравнительной степени до сих пор остается открытым: что же это все-таки — морфологическая форма или синтаксическая конструкция? Попытаемся сформулировать свое мнение на этот счет, для чего обратимся к так называемому „отрицательному языковому материалу“, об уникальном значении которого для успешного лингвистического анализа говорит Ю. Д. Апресян, ссылаясь при этом на таких лингвистов, как Ш. Балли, А. М. Пешковский, А. Фрей, Л. В. Щерба. Об этом же, как всегда образно, пишет и Н. Д. Арутюнова: „Известно, сколь неоценимую услугу оказывают языковедам отрицательные факты… Лингвистические работы последних десятилетий пестрят звездочками. Примеры семантических и прагматических аномалий, иногда очень изощренные, теснят корректные примеры“.
Неправильное употребление аналитических форм сравнительной степени достаточно широко распространено, и что любопытно отметить, выражения типа более лучше не так уж редко приходилось автору слышать даже в стенах академического Института русского языка из уст весьма и весьма почтенных языковедов-русистов. Но в этом случае речь идет не о неграмотности или об ошибках, а о своего рода игре с языком. Это, конечно, не та игра в культурологическом смысле, о которой писал И. Хёйзенга, и не та „языковая игра“, о которой говорил Л. Витгенштейн. Но в то же время это и не просто ёрничество, стёб в том смысле, как об этом пишет Е. А. Земская. Перед нами — типичный пример лингвистического эксперимента, ставшего в последние годы одним из важнейших инструментов науки о языке. Н. Д. Арутюнова по этому поводу пишет: „Экспериментами над языком занимаются все: поэты, писатели, остряки и лингвисты“.
Эксперимент лингвиста имеет сугубо научную цель: лингвист как бы пробует на зуб те или иные языковые факты, „выворачивает их наизнанку“ для того, чтобы понять их суть. Это — разновидность лингвистической интроспекции в понимании А. Вежбицкой.
Но и самые тривиальные ошибки, так сказать, ошибки „без задней мысли“ в употреблении аналитической формы сравнительной степени не редкость. В связи с этим вспоминается такой кадр из фильма С. А. Герасимова „Журналист“: редактор провинциальной газеты листает рукопись местного автора, при этом с тоской повторяя: „Более лучше, более веселее...“. Вот несколько примеров подобного рода: (1) „По-моему, кооперативные банки работают более гибче“ (Из телепередачи. Речь интервьюируемого директора банка). (2) „Пора уже отвыкать от консерватизма и одеваться более помоднее“ (Устная речь продавца). (3) „Но Ладога расположена куда более южнее“ (Из телепередачи. Речь ведущего). (4) „Не пора ли еще энергичней, куда более энергичней преодолевать наш страх?“ (Из радиопередачи. Речь ведущего). (5) „Нужно как можно более глубже провести интеграцию города и села“ (Речь радиодиктора).
Как видим, все эти высказывания принадлежат или представителям класса так называемых „новых русских“, или работникам электронных средств массовой информации. О языковой культуре первых ходят анекдоты, да и вторая категория, увы, изысканностью слога нас в последние годы не балует. Однако встречается нечто подобное и в речи людей вполне интеллигентных и высокообразованных, например: (6) „Они делают песню более емкой, более глубокой, более… ну как бы вам сказать… содержательнее“ (Из радиопередачи. Речь композитора М. Фрадкина). Марк Фрадкин, как мы видим, правильно употребил форму аналитической сравнительной степени два раза, но на третий, увы, сбился.
Проникают ошибки, подобные вышеописанным, и на страницы печатных изданий, причем весьма солидных, например: (7) „Но открытия, которые сделал для себя Василий, куда более значительнее выводов Глеба Вольнова из “Завтрашних забот», решившего делать дело и ни о чем не думать" (А. Урбан. Из предисловия к книге В. Конецкого «Завтрашние заботы»).
Говоря о типах языковых неправильностей или языковых аномалий, Ю. Д. Апресян различает неправильность относительную и абсолютную. Абсолютная неправильность характеризуется, в частности, тем, что «языковые единицы неправильно скомбинированы (хотя каждая из них в отдельности и может иметь нужный смысл)». Очевидно, что «более лучше», так же как и «он пришла», «мы говорю», «будет читает», — это случаи именно абсолютной языковой аномалии, однако если ошибки последних трех типов в речи всех категорий говорящих на русском языке как на родном практически исключены, то ошибки первого типа весьма частотны. В чем тут дело?
Для каждого из приведенных выше примеров есть своя отдельная и одна общая причина неправильного употребления сложной формы сравнительной степени. Начнем с примера (7), в котором встречается ошибочное с точки зрения литературной нормы словосочетание куда более значительнее. Но если выражение более значительнее явно «режет слух», то о словосочетании со словом куда можно, пожалуй, говорить как об относительно более приемлемом (или, точнее, относительно менее неприемлемом). Дело в том, что усилительная частица куда требует употребления после себя простой формы сравнительной степени (куда лучше), а форма более — положительной. Их же совместное употребление создает своеобразную «синтаксическую конкуренцию» и, следовательно, некоторую свободу выбора формы прилагательного. Возможно также, что слово более как бы попадает в поле притяжения частицы куда, «притягивается» к нему и отрывается от прилагательного. В результате образуется цельная единица куда более, близкая по значению к усилительной частице куда как, после которой употребление формы простой степени сравнения вполне нормально. Можно думать, что именно эти причины, действовавшие, конечно, на бессознательном уровне, и позволили автору допустить такую форму выражения, а корректору не воспринять ее как неправильную.
Есть своя причина и для примера (6) из устной речи композитора Марка Фрадкина: в третьем употреблении форма аналитической сравнительной степени оказалась разорванной поиском наиболее подходящего прилагательного для точного выражения мысли. И пока этот поиск шел, синтаксическое влияние слова более успело «погаснуть», перестать действовать. Однако выскажем предположение, что в случае выбора рода прилагательного М. Фрадкин и в такой ситуации вряд ли допустил бы ошибку и сказал: «Он… как бы точнее выразиться… не просто умна, а гениальна».
О примерах (5) и (3) можно сказать то же, что и о примере (7): в высказываниях возникают эфемерные новообразования как можно более и куда более. В примере (4) та же ситуация, усугубленная предшествующим употреблением словосочетания еще энергичнее. Возникает градационный ряд еще энергичнее, куда более энергичнее, в котором новообразованная форма куда более воспринимается как экспрессивный синоним интенсифицирующего наречия еще.
Иная причина для примера (2). Сочетание более помоднее возникло в результате столкновения семантики с прагматикой. Говорящий стремился выразиться «повежливее», поэтому и использовал «смягчительную» форму сравнительной степени. В данном случае приставка по- функционально аналогична частице -с в ее «лакейски-вежливом» употреблении: «Чего изволите-с?».
И, наконец, в примере (1) говорящий мог просто воспринимать слово более как синоним наречий высокой степени типа гораздо. Как подтверждение такого восприятия формы более еще в 50-х годах можно рассматривать и тот зафиксированный И. К. Калининой факт, что при аналитической форме сравнительной степени тогда невозможным было употребление наречий типа чуть-чуть или несколько. Впрочем, в наше время запрет на такого рода сочетания по меньшей мере поколеблен.
Понятно, что все подобные объяснения появления в речи ошибок типа более лучше сами становятся возможными по одной, общей для всех этих случаев причине: в сознании носителей русского языка недостаточно закреплена «слитность» конструкции более + позитив. Она еще явно не дотягивает до морфологического уровня.
Однако есть факты, которые свидетельствуют все же о некоторой если не «слитности», то по меньшей мере целостности конструкции более + позитив. Известно, что формы синтетической сравнительной степени не от всех прилагательных обладают свойством, которое лингвисты называют «презумпцией существования качества». Чтобы пояснить это выражение, процитируем следующее высказывание Т. М. Николаевой: "… по фразам Элен красивее Мэри, Том лучше Боба, Джек умнее Билла мы не можем сказать определенно, что Мэри красива. Боб хорош, а Билл умен". То же относится к большому количеству других синтетических компаративов, в первую очередь от так называемых параметрических прилагательных: выше-ниже; шире-уже и т. п. (см. Ю. Д. Апресян).
Для аналитической формы круг подобного рода ситуаций уже. Высказывание Он более умный, чем ты мы поймем так, что и он, и ты умные. Но выражение А более высокий, чем В, так же как Л выше В можно отнести и к двум высоким, и к двум низким предметам. Однако ситуация изменяется, если мы поменяем местами составные части конструкции более + позитив. Выражение Он высок более, чем ты мы можем понять только однозначно, то есть в том смысле, что и он, и ты высокие. Конструкция позитив + более во всех случаях характеризуется «презумпцией существования качества». Невозможность свободного перемещения отдельных элементов в конструкции более + позитив без некоторой деформации значения свидетельствует о том, что в роли сказуемого эта конструкция выступает как цельное образование, однако степень этой цельности, как мы убедились раньше, еще достаточно далека от цельности морфологических форм.
Таким образом, можно сделать вывод, что в языковом сознании действуют две разнонаправленные тенденции: одна стремится расчленить аналитическую форму сравнительной степени, другая же, наоборот, слить ее в нерасторжимое целое с единым значением. О том, как отражены обе эти тенденции в грамматических исследованиях, уже говорилось. Как известно, для В. В. Виноградова возникновение описательной, аналитической формы сравнительной степени было одним из доказательств общей тенденции развития русского языка — его устремленности к аналитическому строю. Аналитические формы, значение которых «во второй половине XIX в. усилилось», выступают в дальнейшем как форпост аналитизма, его морфологический плацдарм: они «подготовляют возможность аналитического употребления степеней сравнения от имен существительных с качественным значением и от обстоятельственных наречий». Однако по крайней мере на данном участке «грамматического фронта» аналитизм еще далеко не наступил.
Список литературы
Виноградов В. В. Русский язык. М., 1972. С. 200-204
Русская грамматика. Т. I. М., 1980. С. 562
Апресян Ю. Д. Избранные труды. М., 1995.
Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988. С. 303
ХёйзенгаИ. Homo Ludens. М., 1992. С. 8
Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. М., 1994. С. 83
Земская Е.А. Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М., 1996. С. 23
Wierzbicka А. Semantics, culture and cognition. M. Y.; Oxford. 1992
Калинина И. К. Степени сравнения имен прилагательных, их употребление в современном русском языке и связанные с ними лексико-фразеологические обороты. Автореферат канд. дис. М., 1952. С. 11
Николаева Т. М. Качественные прилагательные и отражение «картины мира» // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии. Л., 1983. С. 238, 239