Реферат: Литература Киевской Руси

<img src="/cache/referats/23224/image001.gif" v:shapes="_x0000_s1027"><img src="/cache/referats/23224/image002.gif" v:shapes="_x0000_s1026">                                                                                                      Еремеева Н.г. Волгорград2006Литература Киевской Руси (XI-XII вв.)

     Осваивая общеславянскуюлитературу-посредницу, занимаясь переводами с греческого, древнерусскиекнижники одновременно обращаются к созданию оригинальных произведений различныхжанров. Мы не можем с точностью указать, когда появились первые записиисторических преданий, когда они стали объединяться в связное историческоеповествование, но несомненно, что уже в середине XI в., если не ранее, составляютсяпервые русские летописи.

     В это же время киевский священник Иларион (будущий митрополит) пишет «Слово о законе иблагодати» — богословский трактат, в котором, однако, из догматическихрассуждений о превосходстве «благодати» (Нового завета) над «законом» (Ветхимзаветом) вырастает отчетливо выраженная церковно-политическая и патриотическаятема: принявшая христианство Русь — страна не менее авторитетная и достойнаяуважения, чем сама Византия. Русские князья Игорь и Святослав прославились своимипобедами и «крепостью»; Владимир, крестивший Русь, по значительности своегопоступка достоин сравнения с апостолами, а киевский князь Ярослав Владимирович(при котором и писал свое «Слово» Иларион) не«рушит», а «утверждает» начинания отца. Он создал храм святой Софии (Софийскийсобор в Киеве), подобного которому нет в «округних»странах, украсив его «всякой красотой, златом и среброми камением драгим», какпишет Иларион. Д. С. Лихачев пояснил, почему такважно было подчеркнуть именно строительство этого храма: «строя храм Софии вКиеве, Ярослав «строил» русскую митрополию, русскую самостоятельную церковь.Называя вновь строящийся храм тем же именем, что и главный храм греческойцеркви, Ярослав претендовал на равенство русской церкви с греческой». Именно вэтом осознании равенства Руси и Византии заключалась основная идея «Слова» Илариона. Эти же патриотические идеи легли и в основудревнейшего русского летописания.

     Русские книжники выступают и в агиографическомжанре: в XI — начале XII в. были написаны жития Антония Печерского (оно несохранилось), Феодосия Печерского, два варианта жития Бориса и Глеба. В этихжитиях русские авторы, несомненно знакомые с агиографическим каноном и случшими образцами византийской агиографии, проявляют, как мы увидим далее,завидную самостоятельность и обнаруживают высокое литературное мастерство.

     В начале XII в. (видимо, около <st1:metricconverter ProductID=«1117 г» w:st=«on»>1117 г</st1:metricconverter>.) киевский князьВладимир Мономах пишет «Поучение», обращенное к сыновьям, но одновременно и ктем русским князьям, которые пожелали бы прислушаться к его советам. «Поучение»удивительно и тем, что совершенно выпадает из строгой системы жанров, не имеясебе аналога в древнерусской литературе, и тем, что Мономах обнаруживает в немне только государственный кругозор и богатый жизненный опыт, но также высокуюлитературную образованность и безусловный писательский талант. И «Поучение», исохранившееся письмо Мономаха к Олегу Святославичу нетолько литературные памятники, но и важные памятники общественной мысли: одиниз наиболее авторитетных киевских князей пытается убедить современников впагубности феодальных раздоров — ослабленная усобицами Русь не сможет активнопротивостоять внешним врагам. Этой основной идеей произведения Мономахаперекликаются со «Словом о полку Игореве».

     Десятилетием ранее, чем было написано «Поучение»Мономаха, игумен одного из русских монастырей — Даниил посетил Иерусалимскоекоролевство (основанное крестоносцами в отвоеванной у арабов Палестине) исоставил подробный рассказ о своем путешествии, который известен под названием«Хожение Даниила Русской земли игумена».Путешественник подробно описывает увиденные достопримечательности, пересказываяпри этом связанные с ними библейские сюжеты и апокрифические легенды. Даниилвыступает как патриот родной земли, не забывающий в дальних странах о ееинтересах, заботящийся о ее престиже.

     Вторая половина XII в. отмечена бурным развитиемлетописания. Об этом нам позволяет судить южнорусский свод начала XV в. (Ипатьевская летопись), в составе которого сохранились фрагментыиз летописных сводов более раннею времени.

     В конце XII в. создавал свои произведения епископгорода Турова — Кирилл, один из самых блестящихдревнерусских писателей. Особо значительное место в его творчестве занимаютслова на церковные праздники, рассчитанные на произнесение в церкви во времяторжественного богослужения. Продуманность композиции, богатство языка,смелость и яркость метафор и сравнений, мастерство в построении фраз и периодовсо всеми ухищрениями риторического искусства (синтаксический параллелизм,обращения, выразительные антитезы и т. д.) — все эти достоинства произведенийКирилла ставят его на один уровень с прославленными византийскими писателями.

     Венчает литературное развитие этой эпохи «Слово ополку Игореве».

     Краткость перечня памятников оригинальной русскойлитературы XI-XII вв. — а здесь названы почти все наиболее значительныепроизведения — заставляет нас задуматься над тем, сколь неполны, видимо, нашисведения о литературе Киевской Руси. Мы знаем лишь какую-то небольшую долю изчисла созданных тогда произведений, лишь те из них, которым посчастливилосьпережить страшные годы монголо-татарского нашествия.

     Невольно напрашивается такое сравнение. Художникиэпохи классицизма любили изображать романтический пейзаж: среди полей, поросшихкустарниками, где пасутся стада овец и наигрывают на свирелях красочно одетыепастушки, высятся руины прекрасного и величественного храма, который, казалосьбы, должен стоять не здесь, в сельской глуши, а на площади оживленногоантичного города…

     Нечто подобное представляет для нас литератураКиевской Руси: несколько шедевров, которые составили бы славу любой богатойпамятниками литературе, — «Повесть временных лет», «Житие Бориса и Глеба»,«Житие Феодосия Печерского», «Слово о полку Игореве», творения Кирилла Туровского… Но где связывающие их звенья, то окружение, вкотором создавались эти шедевры? Именно такие чувства владели когда-то А. С.Пушкиным, с горечью писавшим: «К сожалению, старинной словесности у нас несуществует. За нами темная степь — и на ней возвышается единственный памятник —«Песнь о полку Иг[ореве]».В те годы древнерусская литература была еще не «открыта», русские исследователипознакомятся с ней глубже двумя-тремя десятилетиями позже. Но то же ощущение«одинокости» шедевров не покидает нас до сих пор. В чем же причина этогостранного явления?

     Разумеется, эти дошедшие до нас памятники были неодиноки, они просто не могли быть одинокими, поскольку свидетельствуют осуществовании литературных школ, о высоком уровне и литературного мастерства, исамой породившей их литературы.

     Прежде чем подойти к ответу на наш недоуменныйвопрос, приведем один достаточно яркий пример. В Ипатьевскойлетописи мы читаем в статье <st1:metricconverter ProductID=«1147 г» w:st=«on»>1147 г</st1:metricconverter>. о митрополите Клименте Смолятиче (то есть происходившем из Смоленской земли) — «бысть книжник и философ так, якожев Руской земли не бяшеть».Но что нам известно о творчестве этого «книжника и философа», равного которому,по словам летописца, не было в Русской земле? Мы знаем лишь начало его«Послания Фоме прозвитеру». Это и очень мало, но ивесьма много: дело в том, что из письма мы узнаем о чрезвычайно интересном изнаменательном факте литературного быта Киевской Руси: Климентотстаивает перед своим оппонентом правомерность «приточного» толкованияСвященного писания, то есть толкования с помощью аллегорических рассказов —притч. Итак, с одной стороны, и летопись, и известный нам повод, вызвавший спорКлимента с Фомой, говорят об одном и том же — Климент Смолятич был писателемнесомненно образованным и начитанным (Фома даже упрекал его в том, что он пишет«от Омира [Гомера], и от Аристоля[Аристотеля], и от Платона») и, вероятно, достаточно плодовитым, еслипользовался такой славой и авторитетом. С другой стороны, если бы не случайноуцелевшее в единственном списке XV в. «Послание», мы бы совершенно ничего неузнали о Клименте, за исключением приведенной вышехарактеристики в летописи. Еще один пример. В XII в, в Киевской Русисуществовало несколько летописных центров, при княжеских дворах составлялись«родовые» летописцы. И эти летописцы и местные летописи утрачены, и если бы неюжнорусский свод конца XII в., включивший в свой состав фрагменты из этихисточников, и не Ипатьевская летопись начала XV в.,сохранившая этот свод, мы бы ничего не знали ни о летописном деле на Руси XIIв., ни о самих событиях этого времени — в других летописях события в Южной Русиупоминаются крайне скупо.

     Если бы не сохранилась Лаврентьевская летопись <st1:metricconverter ProductID=«1377 г» w:st=«on»>1377 г</st1:metricconverter>., мы бы отдалились отвремени создания «Повести временных лет» на три века, ибо следующие постаршинству списки «Повести» относятся уже к XV в.

     Словом, мы очень мало знаем о литературе икнижности Киевской Руси. Монголо-татарское нашествие привело не только к гибелидесятков или сотен тысяч людей, не только к запустению городов, в том числекрупнейших центров письменности, оно самым жестоким образом истребило и самудревнерусскую книжность. Лишь те произведения, спискам которых удалось уцелетьи привлечь к себе внимание книжников XIV или XV в., стали известныисследователям нового времени. Так, путешествие игумена Даниила состоялось вначале XII в., тогда же он и написал свое «Хожение»,однако старшие списки памятника относятся лишь к XV в.

     Древнейший список «Истории Иудейской войны»,переведенной в XII в., относится к концу XV в. При этом, как полагает Н. А.Мещерский, списки древнего перевода были на Руси утрачены. Но в <st1:metricconverter ProductID=«1399 г» w:st=«on»>1399 г</st1:metricconverter>. в Константинополерусский писец Иоанн переписал находившийся там русский список; от этой рукописиИоанна, вернувшейся снова на Русь, и возродилась рукописная традиция памятника.

     Итак, сохранившиеся до нового временилитературные памятники XI-XII вв. — это лишь по счастливому стечениюобстоятельств уцелевшие остатки литературы, находившейся в канунмонголо-татарского нашествия в поре расцвета. О высоком уровне этой литературысвидетельствуют, в частности, и те произведения, к анализу которых мы сейчасобратимся.

«Повесть временных лет»
      Каждый народ помнит и знает свою историю. Впреданиях, легендах, песнях сохранялись и передавались из поколения в поколениесведения и воспоминания о прошлом. Летопись — систематическая, из года в годведущаяся хроника — выросла в значительной мере на основе устного историческогоэпоса.

     Летопись как литературный жанр (а не историческиезаписи вообще!) возникает, видимо, в середине XI в. Однако древнейшие спискилетописей относятся к более позднему времени: XIII и XIV вв. датируетсяСинодальный список Новгородской первой летописи.

     Лаврентьевский список относится к <st1:metricconverter ProductID=«1377 г» w:st=«on»>1377 г</st1:metricconverter>., Ипатьевский список Ипатьевской летописи — к первой четверти XV в. Остальныесписки летописей более позднего времени. Поэтому историю древнейшего периодаразвития русского летописания ученым приходится восстанавливать, опираясь натексты упомянутых выше списков, отделенных от времени составления самихлетописей значительным промежутком времени.

     Изучение летописания осложняется еще и следующимобстоятельством. Почти каждая летопись представляет собой свод. Это значит, чтолетописец, как правило, не только фиксировал современные ему события, нодополнял своими записями текст более ранней летописи, повествовавшей опредшествующем периоде. Поэтому оказывается, что почти в каждой летописиистория Руси излагается «с самого начала» — приводится полностью или всокращении, иногда очень значительном, текст «Повести временных лет»,рассказывающей, «откуда есть пошла Русская земля». Составляя новый летописныйсвод, летописец не относился к своим источникам формально, механически «складывая»их: он редактировал текст своего предшественника, сокращал его или дополнял подругим источникам, а иногда в соответствии со своими историографическимивзглядами изменял оценку событий или по-новому интерпретировал отдельные факты.Все эти особенности работы древнерусских историографов значительно осложняютизучение летописей. Однако наука выработала достаточно совершенную методикуисследования летописных текстов: путем их сопоставления устанавливаютсясходства или различия фрагментов, повествующих об одних и тех же событиях,выясняются источники изучаемого свода, степень и характер их переработки в нем,предполагаемое время его составления.

     «Повесть временных лет», о которой речь пойдетдалее, создана в начале XII в. Составителем ее первой редакции традиционносчитается Нестор, хотя вопрос о возможности отождествления Нестора-летописца и Нестора-агиографа, автора «Жития Бориса и Глеба» и «ЖитияФеодосия Печерского», по сей день остается дискуссионным. В богатой летописнойтрадиции Древней Руси «Повесть временных лет» занимает совершенно особое место.По словам Д. С. Лихачева, она явилась «не просто собранием фактов русскойистории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным снасущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной,литературно изложенной историей Руси.

     — Можно смело утверждать, — продолжает ученый, —что никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысльне поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения».

     Древнейшая редакция «Повести временных лет» донас не дошла, но сохранилась вторая редакция «Повести» в составе Лаврентьевскойи Радзивиловской летописей, видимо лишь внезначительной степени изменившая ее первоначальный текст.

     «Повесть временных лет», как и большинстволетописей, — свод, произведение, основанное на предшествующих летописныхсочинениях, включившее в свой состав фрагменты из различных источников,литературных, публицистических, фольклорных и т. д. Отвлечемся здесь от вопросао происхождении компонентов «Повести временных лет» и, в частности, овзаимоотношениях ее с предшествующим летописным сводом конца XI в. (ученыеименуют его Начальным сводом) и взглянем на нее как на цельный памятник.

     «Се повести времяньныхлет, откуду есть пошла Рускаяземля, кто в Киеве нача первеекняжити, и откуду Руская земля стала есть» — с этих слов начинается летопись,и эти первые слова стали традиционным ее названием — «Повесть временных лет».

     Для памятников средневековой историографии,посвященных проблемам всеобщей истории, то есть для хроник, было характерноначинать изложение «с самого начала», с сотворения мира, а генеалогическиелинии правящих династий возводить к мифическим героям или даже богам.

     «Повесть временных лет» не осталась в стороне отэтой тенденции- Нестор начинает свое повествование также с некоего исходногомомента. Согласно библейской легенде, бог, разгневавшись на людской род,погрязший во всевозможных, грехах, решил уничтожить его, наслав на землю всемирныйпотоп. Все «допотопное» человечество погибло, и лишь Ною, его жене, тремсыновьям и невесткам удалось спастись. От сыновей Ноя — Сима, Хама и Иафета — и произошли люди, населяющие ныне землю. Такговорилось в Библии.

     Нестор и начинает поэтому «Повесть временных лет»с рассказа о разделении земли между сыновьями Ноя, подробно вслед завизантийскими хрониками перечисляя земли, доставшиеся каждому из них. В этиххрониках Русь, разумеется, не упоминалась, и летописец искусно вводитславянские народы в контекст мировой истории: в названном перечне послеупоминания Илюрика (Иллирии— восточного побережья Адриатического моря или народа, там обитавшего) ондобавляет слово «славяне». Затем, в описании земель, доставшихся потомкам Иафета, в летописи появляются упоминания русских рек —Днепра, Десны, Припяти, Двины, Волхова, Волги. В «части» Иафета,сообщает летописец, и живут «русь, чюдь и вси языци:меря, мурома, весь...» И далее следует перечень племен, населяющихВосточно-Европейскую равнину.

     После этого летописец переходит уже к историиславян, рассказывает, как они расселялись по земле и как прозывались взависимости от того места, где оставались жить: те, кто сели по реке Мораве,назвались марава, кто осел на берегах реки Полоть, —«прозвашася полочане», а словени, поселившиеся на берегах озера Ильмень, «прозвашася своим именем». Летописец повествует об основанииНовгорода и Киева, об обычаях полян, которые, в отличие от древлян, вятичей исеверян, были «мужи мудри и смыслени» и хранилиобычай отцов своих «кроток и тих». Эта вводная историографическая часть«Повести временных лет» завершается сюжетным эпизодом. Хазары потребовали отполян (племени, жившего в Киеве и окрест его) дани, те же выплатили им даньмечами. И сказали хазарские старцы своему владыке: «Не добра дань, княже!… Си имуть имати [будут собирать] дань на нас и на инехстранах». «Се же сбысться [сбылось] все», — сгордостью заключает летописец.

     Эта вводная часть «Повести временных лет» имеетнемаловажное историографическое значение. В ней утверждалось, что славяне, иРусь в числе славянских народов, как равные среди равных упоминаются средидругих народов — потомков самого достойнейшего из сыновей Ноя — Иафета. Славяне, словно бы осуществляя какие-топредначертания свыше, заселяют отведенные им земли, а поляне, на земле которыхнаходилась будущая столица Руси — Киев, издавна выделялись мудростью и высокойнравственностью среди прочих племен. И наконец сбылось предсказание мудрыххазарских старцев — Русь ныне никому не подчиняется, она сама собирает дань сокрестных народов. Так определено Нестором место славян и Руси во всемирнойистории. Не менее важной задачей было обоснование прав киевских князей навладение всей Русской землей. Легенда о призвании варягов появилась еще вНачальном своде, у Нестора она получила окончательное завершение. Согласно этойлегенде, среди славянских племен начались распри, «встарод на род», и было решено пригласить из-за моря чужих князей, чтобы те пришлиустановить порядок, «княжить и володеть» ими. НаРусь, рассказывается в летописи, пришли три брата — Рюрик,Синеус и Трувор. Двое из них умерли, а Рюрик стал княжить в Новгороде. После смерти Рюрика князем стал его родственник Олег, так как сын Рюрика — Игорь был еще «детеск велми». Олег вместе с младенцем Игорем отправился изНовгорода на юг, хитростью (и в то же время законно, ибо он действовал «отимени» сына Рюрика) захватил Киев и стал там княжить.После смерти Олега киевским князем стал Игорь, тот Игорь, потомки которого иныне (в годы создания «Повести временных лет») княжат в Киеве и в других уделахРусской земли.

     Исследователи без особого труда вскрылилегендарность истории о призвании варягов. Достаточно упомянуть, что древнейшиерусские памятники возводят династию киевских князей к Игорю, а не к Рюрику; странно и то, что «регентство» Олега продолжалосьпри «малолетнем» Игоре ни много ни мало 33 года, и то, что в Начальном сводеОлег именуетсяне князем, а воеводой… Но эта легендаявилась одним из краеугольных камней древнейшей русской историографии. Онаотвечала прежде всего средневековой историографической традиции, где правящийрод часто возводился к иноземцу: этим устранялась возможность соперничестваместных родов. «В происхождение французских королей от троянверили даже в XVI в. Многие из своих династий немцы выводили из Рима, швейцарцы— от скандинавов, итальянцы — от германцев», — иллюстрирует эту мысль Д. С.Лихачев.

     Во-вторых, утверждение, что династия Рюриковичейуходит своими корнями в глубокую древность, должно было, по мнению летописца,поднять престиж кровного родства князей Рюриковичей, укрепить их сознаниебратских уз, предотвратить междоусобицу. Однако феодальная практика оказаласьна деле сильнее самых убедительных историографических концепций.

     Вводная часть «Повести временных лет» не имеетдат. Первая дата в летописи — 6360 (852) г. С этого времени, утверждаетлетописец, «нача ся прозывати Руска земля».Основанием для этого ему послужил рассказ византийской «Хроники Георгия Амартола» о походе Руси на Константинополь, который уже самлетописец отождествил с походом киевских князей Аскольда и Дира(убитых впоследствии Олегом). В той же статье <st1:metricconverter ProductID=«852 г» w:st=«on»>852 г</st1:metricconverter>. содержитсятрадиционный для византийской хронографии расчет лет,прошедших от одного знаменательного события всемирной истории до другого. Онначинается, как обычно, подсчетом лет, прошедших от Адама до потопа, от потопадо Авраама и т. д., но, упомянув византийского императора Михаила III(842-867), летописец переходит к событиям русской истории: «А от первого летаМихайлова до первого лета Олгова, рускагокнязя, лет 29...» И в этом случае история Руси под пером летописца естественносливается со всемирной историей, продолжая ее.

     Широта исторического кругозора, отличающаявводную часть «Повести временных лет», присуща и ее дальнейшему изложению. Так,рассказывая о «выборе вер» Владимиром, летописец приводит пространную речь,будто бы произнесенную перед князем греческим миссионером, в которой краткопересказывается вся священная история (от «сотворения мира» до распятияХриста), комментируются решения семи вселенских церковных соборов, на которыхрешались спорные догматические вопросы христианского вероучения, обличаются «латине», то есть сторонники католического вероисповедания,открыто противопоставившего себя греческой церкви после <st1:metricconverter ProductID=«1054 г» w:st=«on»>1054 г</st1:metricconverter>. Мы видим, чтолетопись и в этих случаях выходит за рамки собственно русской истории,поднимает проблемы мировоззренческого и церковно-догматического характера.

     Но особенно глубоко анализирует и осмысляетлетописец, разумеется, события на Руси. Он оценивает значение еехристианизации, деятельность русских переводчиков и книгописцевпри Ярославе Мудром; рассказывая о возникновении Киево-Печерскогомонастыря, настойчиво подчеркивает связь русских монастырей с прославленнымимонастырями Византии.

     Летописцы не просто излагают события, а пытаются,разумеется в традициях средневековой христианской историографии, осмыслить их иобъяснить. Поражение русских князей в войне <st1:metricconverter ProductID=«1068 г» w:st=«on»>1068 г</st1:metricconverter>. с половцамилетописец осмысляет как следствие «божьего гнева» и даже находит конкретныйповод для проявления божественного возмездия: на Руси, по его словам, еще многохристиан, лишь на словах являющихся такими, они суеверны, дьявол всякимисоблазнами отвлекает их от бога, «трубами и скоморохы,гусльми и русальи[праздниками поминовения умерших]». На игрищах, сокрушается летописец, «людеймного множество», «а церкви стоять, егда же бываетгод молитвы [час богослужения], мало их обретается в церкви».

     Снова возвращается летопись к теме «казнейбожьих» в статье 10S2 г., рассказывая о поражении русских князей в битве споловцами уТреполя (южнее Киева). После обильнопересыпанных библейскими цитатами рассуждений о причинах, навлекшихбожественную кару, летописец рисует драматическую картину: половцы уводятзахваченных русских пленников, и те, голодные, страдающие от жажды, раздетые ибосые, «ногы имуще сбодены терньем [раненные о колючие травы], со слезами отвещаваху друг к другу, глаголюще:«Аз бех сего города», и други:«Яз сея вси [деревни, селения]»; такс съупрашаются [расспрашивают] со слезами, род свой поведающе и въздышюче, очи возводяще на небо к вышнему, сведущему тайная». Нетруднопонять чувства людей того времени и сложность задачи книжников и церковныхпроповедников: приняв новую религию, русские люди, казалось бы, отдали себя подпокровительство могущественного и справедливого бога. Так почему же этот богдарует победу поганым (язычникам) половцам и обрекает на страдания своихблаговерных христиан? Так возникает постоянная для средневековой литературытема божественного возмездия за грехи.

     К этой же теме обращается летопись и в статье <st1:metricconverter ProductID=«1096 г» w:st=«on»>1096 г</st1:metricconverter>., повествующей оновом набеге половцев, во время которого пострадал и Киево-Печерскиймонастырь. Летописцу не остается ничего другого, как обещать, что страдающие наземле христиане удостоятся за свои муки царства небесного. Но мысль омогуществе «поганых» не оставляет летописца, и он приводит обширную выписку изапокрифического слова Мефодия Патарского,«объясняющего» происхождение различных кочевых народов и упоминающего, вчастности, о легендарных «нечистых народах», которые были загнаны АлександромМакедонским на север, заточены в горах, но которые «изидут»оттуда «к кончине века» — в канун гибели мира. Опасности приходили на Русскуюземлю не только извне: страну терзали междоусобные войны князей. Летописцыстрастно выступают против братоубийственных усобиц. Не случайно, видимо,приводится безымянная (и быть может, сформулированная самим летописцем) речькнязей на снеме (съезде) в Любече:«Почто губим Русьскую землю, сами на ся котору деюще?А половци нашю землю несуть розно, и ради суть, оже межю нами рати. Да ноне отселе имемсяв едино сердце и блюдем Рускые земли».

     Однако Любечский снем не положил конец «которам»;напротив, сразу же после его окончания свершилось новое злодеяние: былоклеветан и ослеплен князь Василько Теребовльский. И летописец вставляет в текст летописиотдельный подробный рассказ о событиях этого времени, страстную «повесть окняжеских преступлениях» (слова Д. С. Лихачева), которая должна убедить нетолько ум, но и сердце читателей в настоятельной необходимости искреннего идействительного братолюбия среди Рюриковичей. Только их союз и совместныедействия могут оградить страну от разорительных набегов половцев, предостеречьот внутренних усобиц.

     «Повесть временных лет», как памятникисториографии, пронизана единой патриотической идеей: летописцы стремятсяпредставить свой народ как равный среди других христианских народов, сгордостью вспоминают о славном прошлом своей страны — о доблестикнязей-язычников, благочестии и мудрости князей-христиан. Летописцы говорят отлица всей Руси, поднимаясь над мелочными феодальными спорами, решительноосуждая распри и «которы», с болью и тревогойописывая бедствия, приносимые набегами кочевников. Словом, «Повесть временныхлет» — это не просто описание первых веков существования Руси, это рассказ овеликих началах: начале русской государственности, начале русской культуры, оначалах, которые, по убеждению летописцев, сулят в грядущем могущество и славуих родине.

     Но «Повесть временных лет» не только памятникисториографии, она и выдающийся памятник литературы. В летописном тексте можноразличить как бы два типа повествования, существеннейшим образом отличающихсядруг от друга. Один тип — это погодные записи, то есть краткие информации опроисшедших событиях. Так, статью <st1:metricconverter ProductID=«1020 г» w:st=«on»>1020 г</st1:metricconverter>. составляет одно сообщение: «Родися у Ярослава сын, и наречеимя ему Володимер». Это фиксация исторического факта,не более того. Иногда в летописную статью входит ряд таких фиксаций, переченьразличных фактов, иногда даже достаточно подробно сообщается о сложном по своейструктуре событии: например, сообщается, кто принимал участие в какой-либовоенной акции, где собрались войска, куда они двинулись, чем закончилась та илииная битва, какими посланиями обменялись князья-враги или князья-союзники.Особенно много таких подробных (порой многостраничных) погодных записей вКиевской летописи XII в. Но дело не в краткости или подробности повествования,а в самом его принципе: информирует ли летописец о происшедших событиях и лирассказывает о них, создавая сюжетное повествование. Для «Повести временныхлет» характерно наличие именно таких сюжетных рассказов. Приведем одиннаглядный пример небольшого летописного рассказа.

     В статье <st1:metricconverter ProductID=«968 г» w:st=«on»>968 г</st1:metricconverter>. рассказывается об осаде Киевапеченегами. Князь Святослав находится далеко от своей столицы: он воюет вБолгарии. В осажденном Киеве осталась его мать, престарелая княгиня Ольга, иего сыновья. Люди «изнемогаху… гладом и водою [отнехватки воды]». На противоположном берегу Днепра находится с дружиной русскийвоевода Претич. Летопись рассказывает, как былопередано воеводе послание княгини Ольги из осажденного города. Приведем этотлетописный фрагмент в переводе Д. С. Лихачева: «И стали тужить люди в городе исказали: «Нет ли кого, кто бы смог пробраться на ту сторону и сказать им: еслине подступите утром к городу, — сдадимся печенегам». И сказал один отрок: «Япройду», и ответили ему: «Иди». Он же вышел из города, держа уздечку, и побежалчерез стоянку печенегов, спрашивая их: «Не видел ли кто-нибудь коня?» Ибо зналон по-печенежски, и его принимали за своего. И когдаприблизился он к реке, то, скинув одежду, бросился в Днепр и поплыл. Увидевэто, печенеги кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ему ничегосделать. На том берегу заметили его, подъехали к нему в ладье, взяли его владью и привезли к дружине. И сказал им отрок: «Если не подойдете завтра кгороду, то люди сдадутся печенегам».

     На этом рассказ не заканчивается: повествуется отом, как воевода Претич хитростью заключил мир спеченегами и как Святослав избавил свою столицу от врагов. Однако вернемся крассмотренному эпизоду. Перед нами не просто информация, что некий отрок,добравшись к Претичу, передал ему просьбу княгини, апопытка описать, как именно отроку удалось осуществить свой дерзкий замысел.Отрок бежит через стан врагов с уздечкой в руке, расспрашивая на их родномязыке о будто бы пропавшем коне, — все эти детали делают рассказ зримым иубедительным; это художественно организованный сюжет, а не сухая информация опроисшедшем. Итак, помимо собственно погодных записей, летопись знает исюжетные рассказы, и именно они ставят летописный жанр в ряд других жанровдревнерусской литературы.

     В «Повести временных лет» особое место занимаютрассказы, восходящие к устным историческим преданиям и легендам. Именно таковырассказы о первых русских князьях: Олеге, Игоре, княгине Ольге, о Святославе, овремени Владимира. В этих рассказах особенно проявился тот стиль летописногоповествования, который Д. С. Лихачев назвал эпическим стилем.

     Здесь необходимо подчеркнуть, что стиль вдревнерусской литературе — это не узкоязыковоеявление, не только слог и собственно языковые средства. Стиль — это особоевидение мира, особый подход к его изображению, а также, разумеется, и суммаприемов (в том числе языковых), с помощью которых этот подход реализуется.

     Так, для повествования в эпическом стилехарактерно, что герой — это человек богатырского подвига, отличающийсякаким-либо необыкновенным качеством — хитростью, умом, храбростью, силой; такой«герой тесно связан с одним или несколькими подвигами, характеристика егоедина, неизменна, прикреплена к герою».

     Рассказ о подобном герое — это обычно рассказ оего подвиге, отсюда непременной чертой такого повествования является наличиеострого, занимательного сюжета. Очень часто формирующей силой сюжетной коллизииявляется хитрость героя. Перехитрил печенегов киевский отрок, о котором речь шлавыше. Хитростью отличается в народных преданиях и княгиня Ольга: успех всех ее«местей» древлянам за убийство мужа определенковарной мудростью княгини, хитроумно обманывающей простодушных и чванливыхдревлян. Проследим, как построены эти летописные рассказы о мести Ольги.

     В статье <st1:metricconverter ProductID=«945 г» w:st=«on»>945 г</st1:metricconverter>. повествуется, что после убийства Игорядревляне посылают к его вдове послов с предложением выйти замуж за их князяМала. Древлянские послы, приплыв на ладьях к Киеву,пристали под Боричевом. И тут любопытное уточнение: «бе бо тогда вода текущи въздоле [у подножья] горы Киевския и на подольи не седяху людье, но на горе», далееобъясняется, где именно располагался тогда Киев, где стоял терем княгини и т.д. Зачем эти подробности, на первый взгляд лишь замедляющие течение рассказа?Видимо, это след устного повествования, когда рассказчик, обращаясь кслушателям, стремился добиться их зрительного или, лучше сказать,пространственного сопереживания: теперь, когда границы Киева стали иными,слушателям необходимо пояснить, каким был город тогда, в далекие временакняжения Игоря и Ольги.

     «И поведаша Ользе, яко древляне придоша...» —продолжает рассказ летописец. Далее следует диалог Ольги с древлянскимипослами. Живой, непринужденный диалог — непременный элемент рассказа, он частобывает психологически бесстрастен, для него характерна иллюстративная речь,важно, не как говорится, а лишь то, что именно говорится, так как в этом «что»и заключается зерно сюжета. Итак, Ольга предлагает древлянскимпослам отправиться на ночь в свои ладьи, а наутро потребовать у киевлян: «не едемна ко-нех, ни пеши идем, но понесете ны в лодьи». Это благоволениеОльги к послам убийцы своего мужа неожиданно, и благодаря этому сюжетприобретает определенную напряженность, занимательность. Однако автор тут жеперестает интриговать слушателя, сообщая, что Ольга «повелеископати яму велику и глубоку на дворе <spa

еще рефераты
Еще работы по истории