Реферат: Воцарение династии Романовых

В

сем известно о печальном завершенииправления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших встране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает озарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II.  Мнехотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этойработе, надеюсь вас это тоже заинтерисует.

          Михаил Федорович Романов не толькородоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменивситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошелрасцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формированиевсероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялосьсельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизньпростого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. МихаилФедорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохиРоссийской империи.

Впервые родРомановых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грознымженился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа ЮрьевичаЗахарьина, внука Кошкина, предок которого «знатный человек» при великом князеИване Даниловиче Калите въехал в Москву из «Прусская земли», как гласитродословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сынаего Феодора Кошки пошел «Кошкин род», представители которого блистали примосковском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованнаябоярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших вМоскву с половины XV в… Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских — Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.

Существуетпредание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом Ро­манаЮрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей РоманаЮрье­вича — сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию — предсказал ейцарственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный,любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которыетерпела она от дворцовых дрязг и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал вписьмах князя Курб­ского: «Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меняне отняли юницы моей, кроновых жертв (т. е. казней боярских) не было бы». Другойже современ­ник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти ца­рицы Анастасии,замечает: «а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покойего доб­рого сердца».

Сын РоманаЮрьевича Захарьина — Ни­кита, родной брат царицы Анастасии — един­ственныймосковский боярин, который оставил о себе добрую память в на­роде: его имязапомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозномблагодушным по­средником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сы­новейНикиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любозна­тельностью.Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих «записках» говорит, что Федорнепременно хотел вы­учиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил длянего латинскую грамматику, написав в ней латин­ские слова русскими буквами.Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов былпередать свой престол, который занял Бо­рис Годунов. Последний же, ограждаясебя от козней бояр, заключил в темницу Александра НикитичаРоманова-Юрьева-Захарьина, на ко­торого, казначей его, «холоп землевладелец» попрозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя,сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разнымизельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был посланМихаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках сденьгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разнымитравами и кореньями. Эти веще­ственные доказательства отправили в ПатриаршийДвор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие,что все травы и коренья «волшебные», приготовлены для того, чтобы отравитьцаря,  и поэтомуРомановых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, нои их родственников в покушении на жизнь Бориса.

Делотянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорилаизменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.

АлександраНикитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белоеморе, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с при­ставом МихаиломТушинским, «заточили» в Великую Пермь, в Ныробскую во­лость. Его привезли зимою1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныробаудобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Малотого, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду.Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и про­били отверстие длясвета.

Добрыежители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, маслои прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие своиприпасы; но хитрость эта скоро была раскрыта и шесть Ныробцев сильнопострадали. Отосланных приставом в Москву, как зло­умышленников, их пытали, итолько двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину,другие же окончили жизнь на пытках.

МихаилНикитич жил в землянке до­вольно долго и предание говорит, будто он был уморенголодом сторожами, соскучив­шимися смотреть за узником.

Вцарствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб былинаграждены обильною грамотою.

БояринаИвана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым,отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату,в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прико­ванные цепями к разным углам. В1602 г., 15-го января,  по царскомууказу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скон­чалсяна руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом)и не владел рукою и ногою.

ФедорНикитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, вАнтониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозногопреподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска,вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность былапокрыта лесами, озерами и болотами.

Монастырьбыл построен на небольшом низменном острове озера Большое Михайлово, былобнесен оградою и только с одной стороны имел сообщение с берегом, так чтоиздали казался плавающим; свое название Сийского он получил от реки Сии,протекающей близ него. По указу царя Бориса, в монастырь запрещено было пускатьбогомольцев, во избежание сношений с ссыльным изменником. Там Федора Никитичаневолею постригли в монахи и назвали Филаретом. Ему отвели для жилья отдельнуюот других небольшую келью, под церковью Благовещения Богоро­дицы, рядом спогребами, а для надзора поместили в той же келье, 6ельца, которому внушенобыло доносить не только о поступках, но даже о словах узника.

Тяжела былажизнь Филарета в Сийском монастыре, тем более, что Дуров, считая его изменни­ком,обходился с ним грубо. Сменивший Дурова, пристав Богдан Воейков, поступал ещехуже. Желая показать свое усердие, он пытался даже очернить перед царемФиларета. С христианским смирением переносил инок Филарет свою участь, онтрудился как простой монах и вскоре, заслу­жил любовь и уважение всегомонастыря. Лишь душевные страдания заставляли его вспоминать о супруге и детях,о которых он, в первое время своего заключения, не имел никаких известий. «Женамоя 6едная, наудачу уже жива ли ?- говорил несчастный. — Где она? Чаюгде-нибудь туда ее замчали, что и слух не зайдет. То мне и лихо, что жена идети, как помянешь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет».

Вскоре,однако, не взирая на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея безвинногострадальца, приняли в нем живое участие, и утешали его не только известиями оего семействе, но иногда переда­вали взаимную переписку.

В 1602 г.,Борис Годунов решил смягчить участь оставшихся в живых Романовых. В это времябыло облег­чено положение и Филарета. Приставу Воейкову велено было: «покойвсякой к нему держать, чтоб ему ни в чем нужды не было. Дозволено также, будезахочет, стоять на крылосе, но чтобы никто с ним ни о чем не разговаривал».

В кельеФиларета Никитича, согласно его желанию, было дозволено жить вместо бельца,старцу, «в котором бы воровства какого не чаять». Монастырь вновь был открытдля богомольцев, со строгим наблюдением, чтобы посетители не имели сношений сФиларетом, который в 1605 г. был посвящен в иеромонахи, а потом в архимандритытой же Ойской пустыни.

ТещуФеодора Никитича, дворянку Шестову, отпра­вили 1 июля 1601 г., с приставомЯковом Вельяминовым, в Чебоксары, в Никольский девичий монастырь, где еепостригли в монахини. Жена Феодора Ни­китича — Ксения Ивановна, обвиненная всоучастии посягательства на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана вНовгородский уезд, в Обонежскую пя­тину, в Тол-Егорьевский погост,принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее неволею постригли в монахини инарекли Марфою. Когда привезли Ксению Ива­новну в Тол-Егорьевский погост с приставом,имя которого не сохранилось, там не оказалось удобного помещения для узницы,поэтому для нее было вы­строено особое небольшое здание, обнесенное кругомвысокою изгородью. Место для постройки было выбрано возвышенное, вдали от жилыхстроений, близ церкви погоста и обращено на север.

ОкрестностиТолвуя были самые печальные: кругом болото, поросшее густым разноцветным мхом ипокрытое кое-где железистою ржавчиною. Онежское озеро почти постоянно бурое, ссвоим однообразным шумным прибоем волн, подходит к самому погосту; вдали, нагоризонте, синеют берега Чел-мужской волости, а слева виден остров,принадлежащей Палеостровскому мона­стырю.    

В лицесвященника Егорьевского монастыря, отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердымразумом, инокиня Марфа нашла заступника, ко­торый решился, не страшась опасностей,сопутствовать ей. Он вместе с сыном своим Исааком помогал и радел во всем МарфеИвановне.

Вцарствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику ЕрмолаюГерасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорскогостана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым,того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за ихзаслуги были даны земли и грамоты.

Этикрестьяне, по внушению священ­ника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна тоскуетневедением о судьбе своего супруга, изъявили готовность пробраться к нему. Импотребовалось много смышлености и отваги, чтобы открыть прежде всего местозаключения Филарета Ни­китича, а потом пуститься в дальний путь за 500 верст,чтобы увидеть заключенного и поговорить с ним. Сколько времени Марфа Ивановнапробыла в Тол-Егорьевском погосте — точно неизвестно.

Сына ихМихаила, будущего царя, которому шел шестой год, отправили на Белоозеро сопальными тетками: княгинею Марфою Никитичною Черкасскою, Анастасией Никитичной(тогда еще девицею), с женой Александра Никитича— Ульяною Семеновой (рожденнойПогожевой). Среди этого родственного кружка, маленький Михаил и его сестраТатьяна Федоровна (8-ми лет) терпели на Белоозере «тяжкую нужду» и росли приочень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие засодержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для их стола, азаботливые тетки не могли допро­ситься и куска холста, необходимого для бельядетям.

Одновременнос Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их родом брачнымиузами: князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Сийские, Карповы и другие. Это гонениена Романовых ранее известный Авраам Палицын ставит в число грехов, за которыеБог покарал землю Русскую смутою. Полтора года спустя Борис Годунов дозволилматери Михаила Федоровича инокине  Марфевернуться к детям на Белоозеро, а немного спустя и всем белоозерским ссыльнымпереселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.

В 1605 г.Лжедмитрий, пытаясь утвер­диться на престоле, оказал особое внимание своиммнимым родственникам, возвратив из ссылки Нагих и Романовых. Феодору Никитичуон предоставил Ро­стовскую митрополию, а Ивана Никитича возвел в сан боярина иостанки умерших в ссылке братьев его разрешил с почетом перевезти в Москву ипохо­ронить в родовой их усыпальнице — Ново-Спасском монастыре.

Посленизведения с престола Шуйского, Москва избрала в цари Владислава, сынапольского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген тогда уже указывал на юногоМихаила Федоровича Романова, но другие ду­ховные люди хотели видеть на престолекнязя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским былосоставлено «великое посольство», во главе которого стояли: митрополит Филарет(Романов) и князь В. В. Голицын. Посольство это повезло на утверждение договороб избрании Владислава в Московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписываютудаление лиц, бывших представителями знатных родов, которые могли быть опаснымисопер­никами Владислава.

Вскоре изМосквы уехал Жолковский, увезя с собою Василия Шуйскаго с братьями. Отъездгетмана был вызван тем, что он получил приказание короля заменить Владислава имсамим, то есть, чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем скоро узнали в Москвеот посольства, отправленного к королю, которое сообщало с дороги, что многиерусские люди под Смоленском целуют крест Сигизмунду.

Салтыков идругие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, желали при­сягнуть прямо ему,но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, явясь патриотом ихранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал «всех не мешкая, позимнему пути, собраться со всех городов, идти вооруженными ополчениями к Москвена польских и литовских людей».

Прежде чемсобравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта передрались с москвичами.Подоспевшие передовые отряды ополчения с князем Дмитрием МихайловичемПожарским, раненым в этом бою, дали возможность отбросить поляков, которыезапер­лись в Кремле и Китай-городе, при чем для удобства обороны сожгли всюМоскву и Замоскворчье.

В апрелемесяце московские послы были ограблены и отправлены пленниками в Польшу, а 9июня 1611 г., Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем шведы, 16 июля, взялиобманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновейшведского короля. Тогда же в Пскове явился самозванец Сидорка, которого иногданазывают третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, по взятии Смоленска, поехал в Польшуна сейм, праздновать свою победу, а в Москву послал отряд конницы под начальствомгетмана Хоткевича.

Послевзятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Странаосталась без правительства, так как боярская дума была упразд­нена в Москве,когда поляки захватили Кремль. Но когда ослабли политические силы, у властивстали люди, которые помогли объединению народных масс, пошедших на вы­ручкугибнувшей земли. Во главе этих лиц на­ходился патриарх Гермоген, который, посви­детельству  летописца:«яко столбнеколе­бимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполинмуж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя изКремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присягиВладиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, засвои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле». Поляки принуждалиГермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они усту­пили волеСигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу вподземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду.

Когда 5августа 1611 г. Сапга провез мимо ополчений, стоявших под Москвой, провиант полякамв Кремль, туда пробрался горожанин Родион Мосев. Он пробрался в заключение к патриарху Гермогену, который услыша от него,что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора иМарины Мнишек), на спех составил последнюю свою грамоту, чтобы отпра­вить вНижний-Новгород. Получив эту грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в местныйсобор, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю».Про­стой мужик, Кузьма Минин Сухорук, торговец мясом, избран­ный в числоземских старост, под влиянием слов протопопа сказал: «Православные Люди! колихотите помочь московскому госу­дарству, не пожалеем достояния нашего, дворысвои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы всту­пилсяза истинную православную веру и стал бы у нас начальником».

Сталисобирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества,как «порешил мир». Набрав достаточно денег, решили искать воеводу. По указаниюМинина избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего всвоей вотчине, лечась от полученных ран. Пожарский согласился с тем, чтобыкто-нибудь из пасадских людей ведал хозяйственной частью ополчения — «у тоговеликого дела были и казну собирал», при чем указал на Минина.

<img src="/cache/referats/10885/image002.gif" v:shapes="_x0000_i1025">

            Недостатоквоенной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другимгородам. На их призыв откликнулось много городов, и первым был г. Коломна.Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взапертимосковские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть вернымиВладиславу и грозили вместе с полякамипaтриapxy, чтобы он убедил нижегородцев также остаться вернымиВладиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: «Да будет над ними милость отГоспода Бога и от нашего смирения благословление». Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускатьв подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 г. скончался мученически, голодноюсмертью.

Медленнопродвигался Пожарский к Москве, так как он не один управлял войском, прикото-ром был земский собор, что ясно видно из грамоты от 7 апреля посланной изЯрославля во все города, в которой князь просил прислать ему «выборных дляцарскаго обирания», то есть избрания. 14 августа 1612 г. народное ополчение,под предводительством князя Пожарскаго, прибыло к Троице-Сергеевской Лавре, гдебыло встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всеюбратией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.

Десять днейспустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета досумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшнымуроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле недерзнул подступать к Москве.

Засевшие вКремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченныеими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов ссвоим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.

Наконец,после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, иказаки взяли Китай-город, но поляки решились еще дер­жаться в Кремле, выжидаяприхода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступалк Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, полякивышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.

Ополчение,очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чегоПожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшиебольшее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.

Всего было277 подписей под грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству,136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 — городским выборным.

Вначалесобор распался на партии и по выражению летописца: «на многие дни быстьсобрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо».Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родствук прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари.Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел кстолу донской атаман и положил на него писание. «Какое это писание ты подалатаман?» — спросил его князь Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче»,ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля напредварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и вгорода были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись сизвестием, что у всех одна мысль: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову,а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия,первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначеныокончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех ихзначилось одно имя — Михаила Федоровича.

Тогданесколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, ине успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как всезакричали: «Михаила Федоровича»!

Летописецотмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его радисоуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным отБога прежде его рождения».

Но чутьбыло новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович сматерью своей, после московской осады, уехал в свою Костромскую вотчину, селоДомнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 годупробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков вЖелезно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установленисторией. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя итем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывшийдоверенным лицом Романовых, чувствуяя опасность, повел их в противоположнуюсторону – к селу Исупову, а в Домнино  послалсвоего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящейопасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой  Костромы, построенном в XIV столтетии мурзойЧетом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а приЛжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что онипотерпели от Бориса.  Нарочно бродя поИсуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотряна пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребыния Михаила Федоровича и был имиизрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такойже подвиг близ Волоколамска.

В 1839 г.во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю МихаилуФедоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.

Итак МихаилФедорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве незнали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита,архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др.,отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта,сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло вИпатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу иего матери инокине Mapфе.Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны,как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына напрестоле, а юный избранник отвечал послам: «с великим гневом и плачем», что онгосударем быть не желает. Марфа говорила послам, «что сын её не в совершенныхлетах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: давсвои души прежним государям, не прямо служили». Затем, опасаясь за сына, онауказывала, что в такое время, «когда совершился ряд измен вокруг престола иприрожденному государю трудно быть в Московском государстве». Послы уверяли,что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому чтотеперь люди Московского го­сударства «наказались и пришли в соединение». Долгопришлось послам угова­ривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчалисьуспехом — Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.

Из КостромыМихаил Федорович с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору освоем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдойслужили». Земский собор отвечал, что люди со сле­зами благодарят Бога, молятсяо царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть вцарствующий град поскорей». Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так какхотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а такжепозаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь«пошел» к Москве, ведя пере­писку с собором, а также с боярами, которыедоносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитуюпалату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царицаМарфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя — денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов,лавок, дверей и окошек нет — надобно делать все новое, а лесу пригодного скороне добыть».

МихаилФедорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее:«по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицыИрины, а матери нашей — хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строитьиз брусяных хором царя Василия».

Когда царьприбыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленныеказачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам отсобора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам исобору в Москву, что, если «гра­бежи и убийства не уймутся, то какой от Богамилости надеяться?»

Наконец, 2мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди от мала довелика вышли за город навстречу государю. Царь и мать его слушали молебен вУспенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке издравствовали великому  государю.  В том же Успенском соборе 11-го июля МихаилФедорович венчался на царство, при чем госу­дарь повелел «для своего царскоговенца во всяких чинах быть без мест». Дьяк Петр Третьяков объявил порядокторжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, бояринИван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь ДмитрийТимофеевич Трубецкой — скипетр, новый боярин князь Пожарский — яблоко(державу). Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романовабыть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: «Известно твое отечествоперед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше,потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест». Таким образомуладили это дело. На другой день венчаний (12 июля), во время празднованияименин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.

МихаилФедорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда ихзаменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622г.г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, нособоры созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельствадел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из актасобора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речьпред собором о неправых и обидных действиях польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царскойвласти, но и напротив, ее за­крепляли.

После страшныхсмут стало происходить полное обеднение и разрушение государства и необходимобыло, чтобы проявилось особое «напряжение» народных сил, которое спасло быотечество от угро­жавшей ему опасности. Личность самого государя МихаилаФедоровича, в высшей степени симпа­тичная, своим обаянием способствовалаукреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственнаябыла сделана больше, введен новый титул «самодержца», а над го­ловами орла вырезаныкороны. Царь Михаил Фе­дорович был человек мягкий, добрый. Своими душевнымикачествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя недо­пускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость моглаисходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное,то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним иверховною властью.

В началецарствования Михаила Федоровича главною заботою являлось преследование иуничтожение разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящуювойну. Он был взят в плен стрельцами в Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыномпривезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла втюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своегокандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой.Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область,а также дал воз­можность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой МихаилФедорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Ники­тича,из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москвеи, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000казаков, угрожал Москве, где, в это время «явившаяся, комета стояла над самымКремлем», предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей.Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владиславотступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступилв переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинскоеперемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживаласвои завоевания — Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензийна московский престол.

1-го июля1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополитФиларет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядомторжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речкуХодынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди.После бояр встречали гости, купцы и всякие «жилецкие» люди. 14-го же июля, недоезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги.Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оста­валисьв таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоро­вавшись ссыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком.Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим вМоскву за мило­стыней.

С тех порначалось так называе­мое двоевластие: Михаил Федорович стал управлятьгосударством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул«великого государя». От имени обоих решались все дела, обоими государями принималисьпосольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемахпослов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило взатруднительное положение государя. Так, например, при представленииперсидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спряталсянеизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, ноего привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князяРомодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарскийна Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими.

До чегодошло местничество, видно из того, что, когда государь велел на­значить рынд,во избежание местничества, из людей не родословных, «меньших статей», которыебы не могли хвастаться службою предков, то при назна­чении рындами стряпчихТелепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отецодного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотяцарь «для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьютчелом». Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогналтех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невестыМарии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила приМарфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имяАнастасия. «И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскомучину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовыелюди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, тоесть вспо­минали на эктиньях».

Но личноенеудовольствие Салтыкова на одного из родственников Хлоповой расстроилосвадьбу, так как заболевшую невесту признали «испорченной» и сослали вместе сродными, обвиненными в обмане, в Тобольск. Интрига была открыта, Хлопову решиливернуть из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту ивоспротивился желанию матери жениться на другой. Однако, инокиня Марфа,стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопову оставили вНижнем-Новгороде, поселив во двор умершого Козьмы Минина, а Салтыковы былиотправлены на житье в свои вотчины.

МихаилФедорович женился на 29 году своей жизни на Марии Владимировне Долгорукой,скоро умер­шей, на следующий год царь вступил во второй брак с ЕвдокиеюЛукьяновной Стрешневой.

По рассказуП. Львова, биографа отца невесты: «накануне послали царския повозки за девицамииз знатнейших фамилий, приехавших вМоскву для выбора. Эти де­вицы сопровождались матерями или ближай­шимиродственницами; на них была одежда, жалованная царем.  По представлении девиц инокине МарфеИвановне, матери и родствен­ницы разъехались по домам. При каждой девице осталасьтолько одна прислужница, в комнатах для них отведенных, находи­лись по обоимсторонам кровати. В пол­ночь Михаил, с матерью своей, пошел

осматривать невест. По окончанииосмотра инокиня Марфа спросила сына, на ко­торую из девиц пал его выбор. Иочень удивилась, услыша, что он предпочел прислужницу одной из привезенныхдевиц. Мать убеждала Михаила, чтобы он помыслил, как оскорбятся этим выборомкнязья и бояре, наконец, требовала от него решительного отказа, так как довосхода солнца он должен в Успенском соборе в присутствии патриарха идуховенства объявить имя будущей своей супруги. Михаил отвечал: «По воле толькоБожией и твоей принял я венец и царство; ни в чем не посмею быть ослушным матери моей. Ты всегдабыла наставницею и моим покровом — все исполню… Но сердце мое никогда не выберет,никогда другой не полюбит… Я опредлен к одним бедствиям! Первой супругилишился в первые месяцы брачного союза, невесты ли­шаюсь при самом избрании.Она не знатной породы; может быть, она терпит бедность, горе и я испытал нуждуи гонение».

Слезыполились из глаз Михаила, и, глядя на сына, мать его сказала: «Судьбы небесныетебя сохранили, они назначили тебе царство… Воля Божия да будет с тобой!Возьми ту, которая пришлась тебе по мысли и по сердцу». Между тем, инокиня Марфапослала разведать о роде прислужницы, которая оказалась дочерью бедногоможайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, а девица, при которой онанаходилась, её дальнею родствен­ницей, угнетавшей ее своим своенравием. Когдаже патриарх Филарет благословлял сына своего, то он сказал: «Бог з

еще рефераты
Еще работы по истории