Реферат: Новгород

Великий  

Город ВеликийНовгород, расположенный по течению реки Волхова в двух верстах от его истока изозера Ильменя, разде­лялся на две половины или стороны: Торговую на восточном иСофийскую на западном берегу Волхова. Первая также имела название Купецкой,потому что там сосредоточивалась торгов­ля; вторая называлась еще Владычней,ибо там жил новгород­ский владыка.

Центромгорода был Детинец или град, на Софийской стороне. Это было просторное место,обнесенное стеной с башнями и воротами. Внутри находилась патрональная церковьсв. Софии премудрости Божией и двор владыки. Кроме того, было там еще несколькоцерквей, судебная изба и дворы, построенные улицами, как это покалывает существованиеБискуплей (епископской) улицы. Детинец, новгородский был обширнейший  междуподобными срединными укреплениями русских городов.  Неизвестно, с какоговремени стены Детинца стали каменные также неизвестно, с какого времени онистали каменные на всем протяжении и до каких пор были частью каменные, а частьюдеревянные. В летописях говорится о заложении каменного города в 1302. Но втретьей летописи новгородской первое построение каменных стен Детинцаприписывается Ярославу и относится к 1044 г., после того как этот князь ходилна войну. Последнее известие не лишено вероятности. В начале XII века ужепригород Ладога был обведен каменной стеной; естественно допустить, что главныйгород не лишен был таких укреплений, какие имел пригород. После 1302 г. два разаговорится о построении каменного города Детинца. Под 1333 годом говорится, чтовладыка Василий сделал каменный город и два лета, а под 1400 опять упоминаетсяо заложении Детинца от церкви Бориса и Глеба. Может быть, это были перестройкии поправки. В 1334 г. над всей стеной сделана была кровля. На воротах, вкаменных банях устраивались церкви. Так, архиепископ Иоанн в 1182 г. поставилна одних из ворот Детинца церковь Богоявления;  в 1296 г. владыка Климентсоорудил на других воротах каменную церковь Воскресения; в следующем 1297 г.была построена церковь Преображения на воротах, откуда был въезд в Людин конец,на юг; в 1305 г. построена церковь Василия на Прусских воротах, на запад.Обычай строить на воротах церкви совпадал с понятием о важности и святынегорода. Город — место защиты против врагов, должен быть всегда готов наотражение нападений и нуждался в Божией помощи. Церкви на входах как бы осенялиего небесной благодатью. Город  был местом пребывания владыки и духовногоуправления всей Новго­родской Земли; город был глава земли; его первоначальноезначение было то, что в нем должны укрываться жители в случае неприятельскогонашествия; город был место верховного суда и хранения казны Великого Новгорода;все это вместе придавало особенную важность и требовало помощи и благословениясвыше Детинцу, называемому часто просто городом.

За пределами Детинца простирался городНовгород — го­род в нынешнем смысле слова, разделенный на концы. На Со­фийскойстороне полукружием около Детинца располагались три конца: на юг Людин конецили Гончарский, на запад Заго­родный конец, а на север Неревский. Ближайшаячасть города к Детинцу называлась Околоток. На Торговой стороне было два конца:на юг Славенский, на север Плотницкий. Названия концов указывают несколько надревнюю историю города. Так, Славенский, вероятно, был древним местом поселенияславян ильменских. Названия Гончарский и Плотницкий указывают на древниезанятия жителей гончарным и плотничным ремеслами. Другое название Гончарскогоконца — Людин, должно, по-ви­димому, происходить от сословия людей, илилюдинов, в про­тивоположность боярам и княжеской дружине. В детинцах или градахрусских обыкновенно помещались князья, бояре земли и дружины — военная сила; устен града располагался посад, где жили не входившие в число бояр и дружины иносившие общее название людей или людинов. Так должно быть и в Новгороде; иЛюдин конец был посадом, в древности примыкавшим к Де­тинцу. НазваниеЗагородного конца показывает, что эта часть вошла в состав Новгорода позжеостальных и некогда сущест­вовала, не составляя отдел города. С точностью определить,когда именно случилось это включение, нельзя; быть может, в 1116 г., когдалетопись сообщает известие, что князь Мстислав распространил пределы Новгорода.Название Неревского конца не ясно; созвучие его с названием реки Наровыпобуждало предполагать, не был ли он поселен первоначально выходцами с береговэтой реки; но это предположение не имеет достаточных оснований. Некоторые названияулиц также указывают на их древнее историческое значение. Так Волосова улица вЛюдином конце напоминает древнее божество Волоса, которому, вероятно, здесь вязыческие времена происходило поклонение и где впоследствии поставили церковьсв. Власия, по созвучию имени этого святого с именем языческого божества.Варяжская, иначе Варецкая, улица, в Славенском конце, названа так от близостиВаряжского (Немецкого) двора, от построенной на пей римско-католической церквии, вероятно, оттого, что там жили иноземцы, которых в Новгороде называли общимименем варягов. Особенного внимания заслуживает Прусская улица в Загородномконце, простиравшаяся от Прусских ворот Детинца до Прусских ворот во внешнемвале. Эта улица была местом жительства бояр, стояла как-то особняком в историигорода и нередко на неё обращалась вражда черни изо всего города. Название Прусы,которое давалось постоянно обитателям этой улицы, само собой указывает на ихпервоначальное происхождение. Там-то, вероятно, поселились первые пришельцыпрусско-варяжского племени, явившиеся вместе с князьями, и к ним-то должныотноситься слова летописца о новгородцах из рода варяжского, принесших вНовгород название Руси (от Варяг прозвавшаяся Русью). Их потомки,ославянившись, продолжали, однако, долго сознавать свое особое происхождение,носить племенное название своих предков, составлять, в известной степени,самобытную корпорацию в отношении других частей города, и, по предковскойпамяти, проявлять аристократические наклонности, вызывавшие естественно столкновенияс массой прочего населения.

Федеративный дух, слагавший русские землина правах самобытности каждой из земель в связи с другими, отпечатлелся резкимичертами на составе Великого Новгорода. Каждый конец в Новгороде, как каждаяземля в удельно-вечевой федерации, составлял сам по себе целое; жители называлиськончане: один другого считал ближе, чем жителя соседнего конца; в общественныхделах, касавшихся всего Новгорода, каждый конец выражал себя своей корпорацией,во время переговоров с чужеземцами посылал от себя депутатов; следовательно, вделах, касавшихся всего Новгорода, изъявлял свое участие как часть, сознающаясвое отдельное существование; внутри имел свое управление, своеделопроизводство, свои собрания. Не только конец, но и улица, составляя частьконца, имела значение самобытной корпорации так, как в русских землях волости,на которые делились земли. Жители улицы носили название уличане, имелисвое управление, выбирали своих старост улиц и являлись в общественных делахкак члены сознательно признаваемого общества. Таким образом, несколько улиц,будучи каждая в отношении к другим до известной степени самобытным телом, всевместе составляли конец, а все вместе концы составляли Великий Новгород. Занеимением источников, мы не можем себе разъяснить, в каком отношении былоделение по улицам к делению по сотням.

Торговая сторона, будучи, как показываетее название, мес­том торговли, в то же время была местом правления народом. ВСлавенском конце был Торг — средоточие торговых оборотов, и в нем же место,называемое Ярославовым дворищем (т.е. ме­стом, где некогда существовалЯрославов двор). Здесь в разные времена построено было значительное количествоцерквей, и между ними стояла вечевая башня со ступенями: на ней висел вечевойколокол, созывавший народ для совещания. Здесь со­биралось вече на широком майданевплоть до берега. В окрест­ностях этого места были торговые дворы: немецкий,готский и плесковский. Таким образом, Славенский конец, будучи гнездомславянского элемента, в Новгороде, был до последних дней цен­тром вечевой иторговой жизни. Из Славенского конца от веча шел через Волхов, прямо в Людинконец, мост, уставленный разными торговыми помещениями.

Весь этот город из пяти концов был окруженземляным ва­лом, а за ним рвом. Известие о копании рва около Софийской сторонывстречается в летописи под 1372 годом, когда Новго­род, после разорения Торжкатверичами, опасался нашествия тверской силы. Нельзя думать, чтоб это был первыйров: веро­ятно, он был в это время только возобновлен, а существовал ранее. В1383 г., когда боялись Димитрия Донского, расширили этот вал более чем на трисажени. Видно, что новгородцы мало заботились о постоянной поддержке своихукреплений и об­ращали на них внимание тогда только, когда им угрожалочто-нибудь. По линии вала в некоторых местах сделаны были каменные башни или костры.В 1391-м году на обеих сторонах, на Торговой и на Софийской, были поставлены каменныекостры при окончании каждой улицы, то есть в тех пунктах, где улицы доходили довала. Конечно, в кострах, по крайней мере в неко­торых, должны были находитьсяворота для выхода в поле. По всей линии сверху вала поставлен был деревянныйчастокол, на­зываемый острогом. Внешняя сторона пала была во многих ме­стах,отделяясь от вала, окаймлена натуральными протоками. За Неревским концомпротекал у самого вала ручей Гзень; он поворачивал к востоку и впадал в Волхов.За Людиным концом было Жидическое озеро или плесо. Торговая сторона былаокаймлена канавой или речкой Копанью; на южной стороне за Славенским концомпротекал ручей Жилотуг, сливавшийся с другим протоком, Малым Волховцем. Этотпоследний и значительном отдалении от вала (на 1 1/2 в.), протекая из Волхова вВолхов же, окружал всю Торговую сторону и служил ей защитой. Ближе к валу, заПлотницким концом, протекала речка Витка. Сверх этих ручьев» и протоковФедоровский ручей протекал посреди Торговой стороны в Плотницком конце, а можетбыть, в древности служил ему межой со Славенским. Ручьи Гзень, Витка,Федоровский, Копань, теперь значительные только в половодье, прежде былимноговодны. Защищенная природой, Торговая сторона менее нуждалась вискусственных средствах, когда не имела их, но крайней мере, до XIV пока. В1335 году часть Славенского конца была обнесена каменной стеной от Ильи до си.Павла. В 1386 году Торговая сторона была окопана валом; быть может, это былауже поправка прежнего «вала.

Вал, огибавший Новгород на обеих сторонах.Волхова, не составлял последней границы городских построек. За валом, назначительное пространство во все стороны, простирались посады, прилегавшие кмонастырям, построенным около Новгорода в большом количестве. Они считались нев Новгородской Земле, а в самом Новгороде. Определить с точностью черту этогособственно городского пространства — невозможно; но приблизительно  можнопредположить, что состоящим в городе считалось пространство на Торговой сторонеот Николы Липецкого до Хутыня, а на Софийской от Перыня до Пидбы. На западМостище, а на восток Ковалево были крайними посадами.     

     Нельзя также с точностью определить, где и как былирасположены  эти посады. Окрестности Новгорода болотистые, сильные разливыпокрываются водой, исключая, высоких мест, где построены мо­настыри, а иногдавода достигает до самых их стен. Вероятно, посады строились отрывками на этихболее удобных местах, но может быть, существовали они и там, где теперь труднопред­положить строения, потому что во многих таких местах находят деревянныетрубы колодцев и бревна, свидетельствующие о жилье. Быть может, древниеновгородцы предохраняли себя от затопления, ставя свои избы на столпах, как этоделается и теперь в разных местах старой Новгородской Земли, и что, меж­дупрочим, можно видеть в Соснинском погосте близ Волховской станции Николаевскойжелезной дороги.

    Надобно принять вовнимание и то, что в древности, когда кругом были огромные леса, подгороднаяпочва была не так болотиста, как теперь. Так под 1255 г. говорится, чтоновгород­цы выстроили полк за Рождеством Христовым в поле; это место (т.е. закладбищенской церковью), стало быть, тогда было сухо, а теперь оно болотисто. Снекоторых сторон город продолжался непрерывно за валом. Так за валом уНеревского конца был посад Зверинцы. За Людиным и Загородным концами следова­лисплошные поселения, расположенные улицами, как это видно из известия об ихсожжении в 1386 году. На Торговой стороне за плотницким концом, к северу, шлонепрерывное поселение вплоть до Антониева монастыря. Вправо от него был большойпосад, принявший в XV веке уже название конца — Никольский конец. На той жеТорговой стороне были посады за валом у Воскресения на Красном поле и у Рождества.Далее — где толь­ко был монастырь, там и посад. В 1386 г. их сожжено было окологорода двадцать четыре. Можно с достоверностью искать глав­нейших посадов — наСофийской стороне: в Раком, в Коломцах, около монастырей Перыня, Юрьева,Аркажа, Пантелеймонова, Благовещенского, Воскресенского, Петра и Павла, НиколыМостищенского, Колмовского. На Торговой стороне — на Липне, на Городище, вНередицах, близ монастырей: Ситицкого, Лятского, Кирилловского, Ковалевского,на Волотове, на Лисьей горке, в Деревяницах и около Хутынского. Эти посады (изних некоторые по неудобству местности мог­ли ограничиваться несколькимиизбами), с дворами, рассеянны­ми там и сям, с огородами и садами при дворах,придавали Новгороду вид огромнейшего города, которого части были в разныхнаправлениях разрезаны между собой пустыми местами, протоками, рощами, а вовремя сильных весенних половодий, ка­зались выходящими из широкого озера.

      Вече

      Вся автономия ВеликогоНовгорода опиралась на вече — народном собрании. По старым русским понятиям,вече, в об­ширном значении, не было чем-нибудь определенным, юридиче­ским; подэтим названием вообще разумелось народное сходбище, и потому вечем называлось итакое сходбище, кото­рое, с нашей точки зрения, может назваться законным, тоесть правосознательное собрание народа, рассуждающего о своих де­лах, и такое,которое выделяется из прочей массы народа, кру­жок, иногда и в противоречии собщею волею народа — мятежный скоп. Так в Киевской летописи под 1169-м годомзаписано, что новгородцы начали веча деяти, но дворам тайно на князя своего. ВНовгородской летописи назван вечем — заговор недовольного кружка черни против архимандритаЕсипа. В этом смысле и сходбище военной рати на поле войны также называлосьвече. Когда случались разноголосицы в Новгороде, и разом возникали противныедруг другу собрания народа, каждое из них, равным образом, называлось вече. Такв 1342 году составилось два сборища, враждебные одно другому, одно на Ярославовом  дворе, другое на Софийском, и оба назывались вечами. То же в 1384году, по поводу спора о князе Патрикни: одно вече собралось, по обычаю, наЯрославовом дворе, другое  на Софийской стороне; то же повторилось по поводупосадника Есипа Захарьина в 1388 году, когда Софийская сторона была противпосадника, а Торговая за него. При такой неопределен­ности значения веченемудрено, что тогда, как единодержавный порядок стал брать верх, понятие овече переходило в понятие о мятеже, и слово вечники в Москве стало значить тоже, что буяны, разбойники. Но при неопределенности общего значения слова вечесуществовало, однако в Новгороде, отдельно от вся­кого веча, большое вече, т.е.полное законное собрание и оно-то юридически составляло верх законной власти иправления Ве­ликого Новгорода. К сожалению, подробностей, относящихся к егосуществованию, так мало, что многие важнейшие вопросы остаются поканеразрешенными. Право собрания большого веча представляет ту женеопределенность. Это право не принадлежало только сановникам, облеченнымвластью или правительственною обязанностью. Созвать вече — значило представитьдело на обсуждение народа, и потому всякий, кто считал себя вправе говоритьпред народом, мог и созвать вече. Удар в вече вой колокол был знаком, что естьтребование народного голоса. Случалось, созывал вече князь; по это не покакому-нибудь особенно признанному за ним праву, а потому, что князь, какправитель, естественно, имеет и поводы, и необходимость говорить с народом.Вероятно, веча собирались и посадниками, которые, будучи предводителями,находились в необходимости советоваться с народом. Неизвестно, существовали ликакие-нибудь правила, чтобы не допускать неправильных созывов веча; могли несуществовать вовсе; предполагалось, что с таким делом шутить было опасно, аследовательно и всякий побоялся бы беспокоить напрасно весь народ. Случалось,однако, что смельчаки, надеясь на подобранную заранее партию, созывали вече и,поддерживаемые своими сторонниками, проводили свои планы — низвергали власти,устанавливали иные. Таких называли коромольниками. Таким-то образом созывалисьвеча тогда, когда восставшая толпа, по наущению умевших ее возбудить,ниспровергала власти и преследовала партии, к которым была нерасположена.

Вече устанавливало: договоры с князьями ис иностранными землями, объявляло войны, заключало мир, призывало князей,избирало владык; делало распоряжения о сборе войска и охранении страны;уступало в собственность или в кормленье земли; определяло торговые права икачество монеты; иногда ставило миром церкви и монастыри; устанавливало правилаи законы: было таким образом законодательною властью, а вместе с тем являлосьсудебною, особенно в делах, касающихся нарушения общественных прав.Относительно права участия на вече и порядка собрания нет таких подробныхсведений, которые бы могли дать об этом ясное понятие. Все граждане, какбогатые, так и бедные, как бояре, так и черные люди, имели право быть на вечедеятельными членами. Цензов не существовало. Но только ли одни новгородцы,жители города, или всей Новгородской Земли, могли участвовать на вече — невполне известно; из классов народных, упоминаемых в грамотах, видно, что тамучаствовали посадники, бояре, купцы, житые и черные люди. Оставляем в сторонепосадников: они могли участвовать потому, что были прежде сановниками — тутясно само собою. Бояре-землевладельцы были, сами собою, уже представители негорода, а всей земли; боярин мог жить в своем имении где-нибудь на Води, или наДвине, и приехать оттуда подавать голос на вече. Отход из Новгорода вНовгородскую Землю не лишал права гражданства: мы видим пример, что, отошедшина Вагу, Онисифор Лукич был после воеводою и посадником. Жившие на Двине, в отдаленнойземле, бояре назывались все-таки новгородцами, и были между ними детипосадников, сохранявшие это наименование. Точно так же и купцы составляли класспо занятию, а не по месту жительства и, следовательно, могли проживать не вНовгороде, а в пригороде, и также подавать голос; так точно мы и встречаемкупцов, называемых новгородцами, но которые проживали в Торжке и в Русе, — потому что там строили церкви. Житые люди участвовали на вече как жителиконцов, потому что при отправке посольств обыкновенно выбирались житые люди отконцов (хотя, впрочем, есть примеры, что и бояре от концов выбирались). Чтокасается до черных людей, то их участие несомненно; но как оно совершалось — неизвестно: те ли участвовали, — кто был в городе, или из волостей присылаликак-нибудь выборных. Неизвестно, в какой степени, и когда, и как участвовали вновгородском вече пригороды и волости. Есть указания, что вместе с новгородцамиучаствовали в решении дел и пригородные жители; напр., когда Всеволодаизгоняли, то призывали псковичей и ладожан. В 1270 г. совокупилась в Новгороде,- говорит летописец, — вся новгородская полость: ладожане, корела, ижора,вожане, плесковичи. Когда пригорожане были недовольны князем Патрикием, тосошлись в Новгороде и подняли на себя половину города. Эти неясные указания непозволяют сделать заключения, что пригороды постоянно участвовали на вечекорпоративно; но несомненно, что жившие в пригородах могли участвовать какновгородцы, а не как пригорожане. Неизвестно, был ли какой-нибудь способповерки приходивших на вече, для предупреждения прихода тех, которые права наэто не имели. Едва ли был. Место отправления собраний на воздухе и способсозыва звоном колокола заставляют предполагать неудобство к этому; притом же,когда веча собираемы были частными людьми, там уже не могло быть поверки. Итак,естественно, что масса решала дело. Судя по чертам описания последнего веча воПскове, возвышение, куда вели ступени, служило трибуною. С него говорили кнароду. Оно находилось у вечевой башни; в ней помещалась вечевая изба, т.е.канцелярия веча. Решение веча называлось приговором и записывалось в грамоту:для этого существовала должность вечного дьяка (секретаря). К грамотеприкладывалась печать.

Печати были свинцовые и привешивались кграмотам снурками. Едва ли существовали постоянно одинокие печати для веча. Надоговорной грамоте с тверским великим князем Борисом, XV века, две печати, наодной надпись: печать новгородская, а на оборотной стороне изображениеживотного, похожего на лошадь; на другой печати надпись: печать ВеликогоНовгорода, а на оборотной стороне ее изображение животного, которое, каккажется, хотели изобразить львом. На разных грамотах по нескольку печатейразных: иногда владычная, иногда посадников и тысяцских. На грамоте 1317 г.число печатей простирается до одиннадцати. В старину грамоты писались с именемтого князя, который на ту пору княжил в Нов городе. Но с тех пор, как Новгородпризнал над собою верховное первенство великого князя, вечевые грамоты писалисьбез имени князя — от имени степенного посадника, тысячкого, бояр, житых ичерных людей и всего Великого Новгорода, а иногда с приписью в началеблагословения владыки. Выше было рассказано, как великие князья в XI 1-м векепретендовали за такое отсутствие своего имени в грамотах. Независимо отбольшого веча, каждый конец должен был иметь свое частное вече: это видно изтого, что концы писали свои грамоты, имели свои печати, в случае недоразуменияпереговаривались друг с другом:

это было бы невозможно без собраний. Обыкновенно большое вечесбиралось на Торговой стороне, на Ярославовом дворище; но также — на Софийскойу св. Софии, особенно когда дело шло об избрании владыки, или вообще о делахцерковных; часто пред таким вечем собиралось предварительное вече наЯрославовом дворище. Должно быть, вечевой звон имел что-нибудь особое, почемуможно было узнать его среди множества колоколов: колокол висел на Ярославовомдворе, на башне; когда вече собиралось на Софийском дворе. Детинце, созываливече звоном софийского  большого колокола.

В Пскове большое вече имело те жеоснования, как и новгородское. Оно собиралось в Крому близ Детинца. Вечевойколо кол висел на башне у св. Троицы.

Должностные лица

     Кромекнязя, два лица были главными административными распорядителями в Новгороде:посадник и тысячский; их имена стоят впереди в грамотах; они представляли всебе собирательную и исполнительную силу Великого Новгорода. Слово посадникизвестно было во всей Русской Земле, и не составляло исключительного достоянияВеликого Новгорода. В других землях посадник является лицом, имеющим значениекняжеского наместника: случалось, что князь, принимая город и край под своювласть, удерживал его за собою тем, что сажал там посадника. Так ВладимирМономах сажал своих посадников по Дунаю. В городе Владимир-на-Волыни Святополк,захвативший этот город от князя Давида Игоревича, посадил своего посадникаВасилия. Когда Мстислав Изяславич занял Торческ, то посадил там посадника.Слово посад на южнорусском языке означает возведение в сан, дарование власти.Так в южнорусских свадебных церемониях, которые носят живой образец удельногосклада, новобрачный с невестою, в знак почести, и сажается на посол. Словопосадник на юге и на севере могло иметь различное происхождение; на севере оно,быть может, находится в тесней шей связи с названием посад, означавшим вообщежилое место. В Новгороде и Пскове — не так как на юге — посадник был правитель,выбранный народом, а не назначенный князем: здесь слово посадник могло означатьлицо, управлявшее посадом. Тогда, быть может, под теми посадниками, о которыхговорится, что их отправлял киевский князь » Новгород, скорее следует разуметьнаместников — посадников в южнорусском значении, а не в севернорусском. Нопосадники новгородские существовали независимо от тех, которых южные летописиименовали посад­никами. Так Ярослав князь был в Новгороде и в его пребываниелично находился там посадник; тогда как в других землях, где посадник означалкняжеского наместника, коль скоро находился князь, посадника при нем не было.

Доокончания свободы новгородской всегда был один только посадник. Из того, что влетописях в последние два столетия (XIV и XV) стали упоминаться несколькопосадников разом, заключали, что число посадников увеличилось: вместо одногостало два, потом пять, наконец десять. Но здесь недоразумение. Только предконцом независимости упоминается о существова­нии и особого владычнегопосадника. Посадник в Новгороде всегда был один. В древности посадникиизбирались на неопре­деленное время; смена посадника была, некоторым образом,на­казание. Так в 1243 году умерший в посадничсской должности был в нейтринадцать лет. Впоследствии стали чаще сменять посадников, так что, посвидетельству Ляннуа, посещавшего Новгород в начале ХУ-го века, каждый годпроисходил выбор. Посадник, оставляя должность, не лишался ее имени. Еще в XIIIвеке, под 1257 годом, говорится о смерти Анания, бывшего прежде посадником, ион носит это название, между тем назад тому был третий год, как он лишилсясамой должности. В 1417 году Юрий Онцифорович назван посадником, хотя он былперед тем более года нем и, конечно, не мог исправлять должности. В ином местечеловек, уже удалившийся в монастырь, назван по­садником только потому, чтопрежде посадничал. Таким обра­зом, название посадника, прежде означавшееисключительно правителя, стало, как уже было объяснено, означать особое со­словиеили класс. О единстве посадника правительствующего говорит ясно то, что всегдаи в тех случаях, когда упоминается о многих посадниках в одно и то же время,является такое лицо, которое, называясь посадником, действительно управляетВели­ким Новгородом; например, бывшие посадники и тысячские со­провождают в1416 году владыку, поехавшего к митрополиту на посвящение в Москву, а посадникс тысячским, — действительно управлявшие, — встречают по их возвращении.Грамоты всег­да писались от имени одного посадника и тысячского, а не многих.Когда упоминается о каком-нибудь событии, то для объяснения, когда оносовершилось, приводится имя правив­шего тогда посадника, так точно, как в Римеэто делалось по имени консулов. Посадник правительствующий назывался степенный.

Кроме сотских существовали старосты.Учреждение старост чрезвычайно древнее, — еще под 1016 годом упоминаютсястаросты, ходившие с Ярославом на Святополка; о них говорится вместе с смердамии это заставляет предполагать, что то были сельские начальники. В 1228 годуговорится о Душильце, старосте липнинском, которого хотели убить новгородцы. Липнабыл одни из подгородных посадов, следовательно, подгородные посады управлялисьстаростами. Везде но волостям были старосты, как это видно на Двине, из грамотыАндрея Александровича (1294-1304 г.). В переговорах последнего великого князяИвана Васильевича с Новгородом великий князь потребовал да ни с землевладельцеви поименовал и том числе старост. Старосты, везде по общему русским понятию,были хозяйственными начальниками. Так, в церкви Иоанна-на-Опоках уставлены былистаросты от житых людей. В Новгороде были пятиконецкие старосты, т.е. отконцов; по числу последних их было пять; они, между прочим, заведывалиторговыми мерами. Над улицами были свои улицкие старосты, и в других частяхгорода; — напр., в XII-м веке упоминаются побережские (в грамоте ВсеволодаИоанну-на-Опоках) старосты. Во Пскове купцы делились но рядам и каждый ряд имелсвоего старосту. В псковских пригородах, селах и волостях — везде былистаросты. Равным образом, были старосты в губах — пограничных волостях — иназывались «губскими старостами». Старосты в полостях заведывалиразверсткою повинностей и всякими сборами и хозяйственными расходами; от этогосуществовало выражение «к старосте тянути», означавшее подлежаниегосударственным повинностям. Вообще, при всяком предприятии, при вся комсоединении лиц с одною целью, выбирался староста. Администрация старост должнабыть другая, чем сотских, потому что в судной грамоте говорится: «а будетнавадка от конца, или от улицы, или от старосты, или от ряду». Из этоговидно, что разделение на сотни было особое от разделения на концы и улицы,которыми заведывали старосты, а также от разделения на ряды.

Подвойский исправлял разного родапоручения; неодно­кратно является он гонцом с объявлением воли веча. Подвойскиезвали к суду; как в городе подвойские, так в волостях исправляли эту должность«позовники». Встречается еще название «изветники»; судя поимени, может быть, это были доносчики по преступлениям, как это существовало уюжных славян. Для размежевания земель, в случае спора, посылались «межники”.Чиновники, извещавшие народ о распоряжениях, созывавшие на войну, назывались»биричи": они исправляли вообще должность созывщиков, посыльщиков, атакже брали под стражу. Биричи были как в городе, так и в волостях, и побуждалик исполнению повинностей. Приставы были общее название лиц, которым властипоручали какое-нибудь судебное или распорядительное действие. Таким образом,если нужно было послать в дом привести к крестному целованию женщину, топосланные для этого назывались «приставами». Выборные судьи на судекняжеского тиуна назывались «приставами». Если тяжущиеся былинедовольны судьями, или докладчиками, то брали от веча лип, которым поручалосьповерить их действия, — и эти лица назывались приставами. В Псковской суднойграмоте, напр., «приставами» называются те, которым от князя ипосадника поручалось но чьей-либо жалобе делать где-нибудь обыск, по поводуподозрения в воровстве; когда владелец жаловался на изорника, который сбежал унего с земли, не покончи» с ним счетов, то брал у князя и посадников«приставов», которые распоряжались, при старостах и сторонних людях,продажею имущества бежавшего; равным образом приставы" посылались дляосмотра имущества умершего без потомства изорника. Вообще, во всякого рода делах,когда надобно было посылать куда-нибудь, посланный назывался«приставом». Деныцики были чиновники, отправлявшиеся для собраниядани в провинции, неустроенные еще по славяно-русскому образцу и населенныеинородцами, платившими дань Великому Новгороду. Предводители военной ратиназывались вообще воеводами; это имя не означало постоянного, определенногозвания или сана, а значило военачальника вообще. Впрочем, когдапредводительствовал начальник с высшим саном, например, тысячский, то другиепредводители, начальствовавшие отрядами, назывались восводами.

Пригороды и волости.

Отношение пригородов к метрополии и вообщеспособ их управления представляют неясные стороны. Мало знаем об этом, и можноделать заключения только но общим чертам. Новгород в отношении пригородов былгосподин; его княжение называлось стол. Вместе с пригородами он составлялединое политическое тело, и потому, заключая договор, новгородцы целовали крестразом за Великий Новгород и за все пригороды. В пригородах были посадники. Влетописях они упоминаются при случаях, в городах: Русс, Ладоге,  Порхове; наДвине было разом несколько посадников. Вероятно, они были в каждом пригороде,управляли или охраняли его от неприятеля. Встречаются известия, когда вид но,что они назначались из новгородцев и притом из бывших в Новгороде посадников;например, Нежата, лишенный посаднической должности в Новгороде в 1161 году, былв 1164 году посадником в Ладоге. Очень может быть, что в тех местах нашихлетописей, где упоминаются посадники явно нестепенные, разумелись кроме старыхк такие, которые, быв прежде на должности в Новгороде, поступили потом куда-нибудьпосадниками и при город, а о них говорится под общим именем новгородских; наэто наводит несколько то, что под 1443 годом некто Иван Васильевич, державшийпосадничество русское (в Русе), назван новгородским посадником. Этиминазначениями посадников из Новгорода пригороды не всегда были довольны, кольскоро в пригороде пробуждалось стремление управляться самобытно; так в Торжкене приняли посадника, присланного из Новгорода. В псковских пригородах, по образцупсковскому, были также посадники в каждом. Так, в 1426 году, когда Витовтподступил к псковскому пригороду Вороночу, в этом пригороде начальствовали ипросили помощи у псковичей два посадника. Пригороды имели свои народные классыпод теми же названиями, как и в Новгороде, например, бояре новоторжские, купцыладожские, купцы русские. Пригороды были главным центром управления приписной кним территории, называвшейся волостью пригоро­да, например, Новоторжскаяволость, Лужская волость, Корельская волость (состоявшая под управлениемКорельского города), Вороночская волость (в Псковской Земле). Пригороды имелисвой торг, свое торговое место и свою патропальную церковь. Так, Новый-Торгсостоял под покровительством Святого Спаса, Порхов под покровительством святогоНиколы, Руса под покровительством святого Преображения. Как в Великом Новгороде, так и в его пригороде был свой детинец или крепость, собственно город.Постройкой его заведовал Великий Новгород, а пригород, с своей стороны, высылаллюдей для поддержки укреплений в Новгороде. За пределами детинца или города впригороде распространялся посад, который также был огоро­жен, но вообще хужегорода; так в 1338 году немцы успели взять ладожский посад, но города не взяли.В пригородах должны были быть непременно и свои веча.

Известия летописные, вообще очень скудныево всем, что касается до пригородов и до волостей, упоминают о вече один толькораз в Торжке, и то в смутное время; но о существовании вече в пригородахнадобно предполагать, во-первых, потому, что во Пскове они существовали вдревние времена, когда еще Псков не достиг последующей независимости отНовгорода; во-вторых, потому, что учреждение веч было общее не только по пригородам,но и по селам; в-третьих, потому, что в летописях встречаются такие события,когда пригороды распоряжались своими делами в значении местного общества,составляющего корпорацию. Так, напр., порховичи могли сами покончить с Витовтомдело и заплатить ему 5.000 р. серебра за себя. Эта сделка с Витовтом невозможнабыла без народного собрания, которое должно было и согласиться на такую сумму,и разложить ее между своими членами. Гак же точно жители городов, отданных вкормленье князю Патрикию Наримунтовичу, являлись на большое вече в Новгороджаловаться на князя. Чтоб сойтись в Новгороде, надлежало прежде собираться впригородах, и, следовательно, такое дело не могло обойтись без народных сходокпо пригородам; сверх того, как скоро из нескольких пригородов сошлись разом вНовгород, то значит, эти местные сходки или веча сносились между собою. Случай,когда Порхов заплатил Витовту окуп собственно да себя, независимо от того, чтозаплатил тому же князю Великий Новгород, указывает, что пригороды имели своюказну. Из этой-то казны, собранной с волости, тянувшей к пригороду, следовалаизвестная доля в Новгород скую казну: то была обязанность пригородов и волостейих; в 1436 году Великие Луки и Ржева не стали было давать дани, и за тоновгородцы ходили па эти волости ратью и воевали Ржев скую волость, какнеприятельскую землю; тогда пожгли все ржевские села до самого псковскогорубежа. Вместе с новгородцами для укрощения Ржевы ходили ополчения Русы иПорхова. В этой печальной судьбе пригородов с их волостями видно, что вечадолжны были существовать в их обычаях. Конечно, поступок новгородцев былвследствие открытого сопротивления и отказа в платеже, что должно былопроизойти только при существовании веча; оттого новгородцы, признаваявозмущение двух пригородов делом общим, мирским, и казнили весь мир. ВПсковской Земле, в пригородах, также должны были собираться веча. Это можновидеть в примере из события в 1341 году, когда псковичи обращались к островичамс предложением: хотят ли они ехать на войну? Островичи согласились (яшася) иназначили срок и место, где им сойтись с псковичами. Без общего совещания иливеча в Острове невозможно было такое решение.

В 1347-1348 Новгород называет право Псковауправляться самобытно своим жалованьем: это право состояло в том, что Новгородне назначал туда своих посадников, не звал к суду, следовательно, в другихпригородах посадники были назначен­ные и верховный суд в Новгороде.

     Не один раз повторяются примеры в новгородской истории,что Великий Новгород отдавал свои пригороды в кормленье призванным князьям. Этомы видим еще в XII иске. Когда из Володимерской Земли прибежали в Новгородизгнанники князья Мстислав и Ярополк, то первого посадили на столе, вто­рого вНовом Торгу, а Ярослава, своего бывшего князя, на Волоке-Ламском. Князь напригороде был в отношении к пригороду на таком же праве, как князь в Новгородек Новго­роду: не получал пригорода во владение, не был в нем государем, аполучал известные доходы и обязывался защищать свой при­город в случае войны; иобыкновенно пригороды, как укреплен­ные места, строились в таких пунктах, гдеможно было ожидать неприятеля. Оттого-то пригороды были по большей части близ­кок границам. Помещение особого князя в пригороде значило, что Новгород считаетнеобходимым усилить средства защиты пригорода и окружающей его полости. Если впригороде поя­вился таким образом князь, то ничто не устанавливало на буду­щеевремя какого-нибудь права или даже обычая непременно держать там и впоследствиикнязя. Тем менее этот князь имел бы на пригород право долее того времени, накакое ему уступлено управление. Так, тот же Ярополк, о котором сказано выше, пе­реведенв Новгород, и Новый Торг остался без князя. Но после, в 1245 году, вНовом-Торгу явился опять князь (Ярослав Во-лодимирович); чрез то пригород неприобретал никакой особой самостоятельности и князь не получал над ним никакоголичного права. Примеры такой отдачи городов в кормленья повторяют­ся. В 1333году Наримунту отдали Ладогу, Орехов, Корельский город и половину Копорья —страны пограничные. Волости эти были отданы притом наследственно, но они чрез тоне уходили из-под власти Новгорода. В 1383 году сыну Наримунта, Патрикию,отданы были в кормленье те же города, кроме Ладоги, а потом отняты и даны Русаи Ладога. Власть князя в пригоро­дах, отданных на кормленье, не могла расширитьсядо того, чтоб сделаться для него правом, независящим от воли Новгорода. Этодоказывается тем, что когда князем Патрикием Наримунтовичем стали жителипригородов недовольны, то явились в Новгород и подняли весь город, и большоевече присудило кня­зю другие города; а потом вече совсем изгнало его, когда опоказался негодным к охранению вверенного ему края. Те же пригороды, два разабывшие в кормленьи, первый раз у На­римунта, другой у его сына, поступили втретий раз Симеону Ольгердовичу. Самая щедрая раздача пригородов была в 1404году последнему князю смоленскому, Юрью: Новгород дал ему тринадцать пригородовза крестное целование с его стороны (Русу, Ладогу, Орехов, Тиверский,Корельский, Копорье, Торжок, Волок-Ламский, Порхов, Вышгород, Высокое, Кошкин иГородец. Все это значило только, что Великий Новгород принимал его к себе наслужбу и поручал ему свои волости в управление и защиту, по тогдашним правам иобы­чаям, с теми доходами, которые шли в пользу князя, как бы в вознаграждениеза труды по управлению и охранению вве­ренного ему края.

Слово волость вообще означало подвластную(волость — власть) кому бы то ни было территорию. В обширном смысле всяНовгородская Земля была волостью Великого Новгорода; пригород, куда поуправлению тянула окрестная территория, имел свою волость, которая, в споюочередь, распадалась на несколько волостей, как это показывает выражение:«а се воло­сти Новгородские: Волок со всеми волостями» и т.п.,встречае­мое часто в договорах. Точно то же и в летописях: напр., Волок-Ламскийс волостьми, Торжок с волостьми. В тесном смысле полостью называлось соединениепоселений, принадле­жащих к одному владению. В этом смысле различались волостиновгородские, т.е. принадлежащие Великому Новгороду — ка­зенные, по теперешнемуобразу выражения, — волости бояр­ские, волости св. Софии, — т.е. владычные, —волости монастырские и волости княжеские — иначе князчина, т.е. такие, скоторых доходы следовали князю. В таком смысле погосты заключали в себеволости. В перечислении полостей в смысле частей Новгородской Земли в договорахне соблюдается полно­та; то есть о многих не упоминается, вероятно, потому, чтона них не было никаких притязаний.

                                                                                         Суд

Говоря о суде в Великом Новгороде, надобнораз­личать исследование дела или собственно суд, называемый те­перь этимсловом, и исполнение суда, что тогда называлось судом. Тогда проиграть процесскакой бы то ни было, значило — платить князю и Великому Новгороду; поэтомуисполнением приговора заведывали посадник и (в древности) князь, или(впоследствии), вместо князя, наместник великого князя (а взамен наместникатиун). Тысячский имел свой особый суд. У посадника и тысячского там, где они немогли быть лично сами, были свои судьи, исполнявшие за них обязанности на судеи собирали пошлины по правилам. Что касается до самого судного процесса, то в Новгороде и основании он имел такой порядок. Спорящие стороны выбирали себедвух человек (а кто в суду кого посадит, тот и с тем и ведается); кажется, этилипа есть те самые, которые ниже того в той же грамоте называются рассказчики.Эти рассказчики имели значение примирителей. Они рассматривали спор ипредлагали уладить его каким-либо способом. Когда тяжущиеся на это соглашались— тяжба прекращалась сама собою. То был вольный ряд: ни князь, ни посадник,никакие судьи не могли его пересуживать. Если же рассказчики не успевали, тогданачинался суд. Так, между прочим наблюда­лось и в сношениях с немцами: когданемей с новгородцем по­спорит, обе стороны должны представить но двое такихрассказчиков с каждой стороны. Если они не успеют уладить спора, тогда уженачинали разбирать его судебным порядком. В верховном новгородском суде сиделилица, творившие суд, да по боярину и но житому человеку с каждого новгородскогоконца; они назывались докладчики, их было десять человек. Они руководили судом,наблюдали за его правильностью и утверждали приговор. Без них нельзя быловершить суда. В Новгороде докладчики должны были с судьями собираться три разав не делю: в понедельник, среду и пяток, для судопроизводства во владычныхпалатах. Вместе с ними при судопроизводстве были приставы, которые, так же каки докладчики, целовали крест — поступать справедливо. Учреждение докладчиковизвестно по памятникам 1384 года. Тогда, по поводу соприкосновения церковногосуда и гражданского, установлено было, чтоб на таком смесном суде сидели четыревыборные человека, два боярина и два житых. Древность этого учреждениянеизвестна, но нет со­мнения, что оно велось исстари, с видоизменениями. Так вXIV-м веке мы встречаем на суде четыре человека, а в ХV-мстолетии десять. Самое учреждение, по своему смыслу, имеет связь со стариннымобычаем, записанным в одном из списков Русской Правды, что истец с ответчикомдолжны были идти на извод перед двенадцать мужей. Это был обычай глубокой древности,принадлежавший всем славянским народам и уступивший везде наплывам другимначал. В Новгороде он сохранялся полнее, как п стране более свободной.Отношение к князьям произвело во всем организме общественных отправлений  двоеначалие — одна половина принадлежала собственно народу, а другая — призыв­нойвласти; так было и в суде. Но князь, как лицо охраняющее, пользуется толькополовиною дохода судебного; самый суд принадлежит народу: представителинародной совести — выборные докладчики. Это было то же, что у сербов«поротци» и у чехов «помощники» и «очистицы».Разница между первыми и послед ними была та, что первые были самобытные судьи,а вторые подавали мнения, которыми уже суды руководились. Но » сущности и то, идругое исходило из одного источника, — понятий о народном судопроизводстве носовести.                 

«Порота» в сербскомсудопроизводстве отличалась от царского суда. Для каждого дела выбиралисьпоротцы и число их было различно, смотря по важности дела; для иного выбиралишесть, для другого двенадцать, для более важного — двадцать четыре поротца. Онидолжны были присягать в церкви. Так же точно в Венгрии, где старые славянскиеобычаи вошли в положительные права, в уголовных делах выбирались двенадцатьмужей для исследования дела; они должны были присягать пред начатием дела. ВНовгороде это общеславянское учреждение выразилось двояким образом: одни судьи,как помощники чешские, были выбираемы обеими сторонами, другие выбраны были отцелого города, как блюстители правды во всех вообще делах. Название докладчикив новгородском судопроизводстве, кажется, происходит не от значенияпредставить, ибо в судной грамоте говорится, что докладчики кончали суд.Докладчики «доклады вали», добавляли к суду свое мнение и оно былоокончательным приговором. Судьи исследовали дело, а докладчики решали его, исудьи должны были приказать дьяку написать протокол и прилагали к нему своипечати. Правой стороне выдавалась судная грамота, по которой правый взыскивалсвое с обвиненного. Наместник и посадник или их судьи брали пеню но правилам ив этом-то состоял суд — то есть наказание, исполнение приговора.

Во Пскове, как и в Новгороде, верховныйсуд принадлежал вечу, как над городом, так и над всею Псковскою Землею. От негозависело оправдать или обвинить тех, которые к нему обращались. Оно назначало иотряжало судей для разбирательства пограничных дел, служивших поводом ко враждес соседями. Кому оно поручит суд по какому-нибудь делу, тот и судья. Постояннаявысшая судебная инстанция во Пскове был суд княжий, пополам с посадничьим; насуде присутствовали сотские. О докладчиках или подобных представителях народнойсовести мы не знаем. Только по уничтожении веча великий князь уставил на судедвенадцать старост московских и двенадцать псковских — стчеречи правды.Быть может, это не было тогда новым учреждением, а старое: только великий князьдал в нем участие и москвичам. Но в примере княжьего суда, представляемомдошедшею до нас правою грамотою от 1488 года, значатся, кроме князя ипосадников, одни сотские. Если последние были полицейскими должностыми лицами,то, вероятно, во Пскове понятие о суде смешивалось с понятием об управлении:кто был облечен по выбору правительственною властью, тот был уже тем самым ипредставителем правды на суде. Суд производился таким порядком: спорящиестороны излагали каждая свое дело; сначала говорили истцы, потом ответчики.Если дело подтверждалось письменными доказательствами, то их представляли тутже. Если ссылались на свидетелей, то знали последних на суд. Если показаниеспорящих должно было повериться на месте, для этого посылались княжеские бояреи псковские сотские или приставы. Им же или другим лицам, по совместному распоряжениюкнязя и посадников, поручалось привести в исполнение приговор суда. Оправданнойстороне выдавалась правая грамота с двумя печатями: одна была княжеская, другая— печать посадников псковских. Делопроизводством занимался дьяк, т.е. писалправую грамоту, где излагалась история тяжбы и приводились речи тяжущихся. Этотсуд происходил на сенях у князя. Псковская судная грамота указывает, что суднепременно дол жен совершаться здесь, а никак не на вече. Но были, кажется,случаи, когда суд, происходивший на сенях у князя, был в присутствии граждан иобразовал малое вече, называемое в отличие от большого вече. Для этогосуществовал особый колокол, меньше большого вечевого, висевшего у ЖивоначальнойТроицы, и назывался корсунским. Кроме этого княжеского суда на сенях, были воПскове другие суды и судьи; об их устройстве и отношениях мы ничего не можемсказать точного: но что были такие судьи, докалывается известиям и о лицах,носивших титул судей; напр., под 1444 г. говорится о Прокопии судье, которыйездил в Ригу и Выборг для мирных постановлений.

По новгородским волостям суд производилипосадничьи н великокняжеские тиуны, в судебных избах, называемых одринами; нотаким же порядком, как в городе, выбирались приставы по одному с каждойстороны. Вероятно, существовали везде народные суды по местным обычаям, окоторых до нас не дошло подробных известии, так как великие князья беспрестанножаловались, что новгородцы отнимают у них княжщины (княжеские статьи дохода),то, вероятно, в большей части случаев великокняжеских тиунов н не было. Тиуныникак не были разбиратели дела. Даже после падения независимости, когда поНовгородской Земле управляли великокняжеские наместники и их тиуны, кроме нихбыли еще судьи, разбиравшие дела, — пред наместником или тиуном, который на основаниипроизводившегося процесса оправлял и обвинял. Кроме судей, на суде были судныемужи — целовальники, имевшие то значение, как и самом Новгороде докладчики.

При судебном рассмотрении дел длядоказательств служили грамоты, улики, послухи, свидетели и показания стороннихлюдей по расспросам. Псковская судная грамота показывает, чтоприспорах о праве владения, о займах, о покражах и вообще в делах, касающихся собственности,грамоты служили важнейшим доказательством. Правая грамота, т.е. решение суда впользу одной их тяжущихся сторон, имела юридическую неприкосновенность: никнязь, ни посадник не имели права нарушить ее, лишь бы она сама не былафальшивая. По смыслу этой правой грамоты, тяжущиеся должны были урядиться междусобою; могли они, однако, урядиться и не сообразно с приговором, лишь бы у нихпоследовало обоюдное согласие: тогда составлялась рядная грамота, и она, как иправая, оканчивала все тяжебное дело. В ней полагалась пеня, которойподвергался тот, кто ее нарушит. Улики (долики), т.е. очевидные признаки исвидетельство послухов (знающих обстоятельства дела) служили как для решения гражданскихисков, так и при обвинении в преступлениях. Послух не мог ссылаться на другого(а послуху на послуха не быть); не мог быть послухом в Новгороде псковитянин также одерноватый или холоп; но позволялось быть послухом холопу, когда тяжбавелась с холопом (а холоп на холопа по слух). Если оба тяжущиеся ссылались наодного послуха, то показание послуха решало дело как бы голосом третейскогосудьи. В противном случае, если один из истцов отрицал послу ха, то мог вызватьего на судебный поединок (поле, Божия правда) или заставить присягнуть (рота).Выгода предоставлялась в этом случае тяжущемуся, ибо вызывал он, а не послух, иесли сам он был нездоров, или стар, или слишком молод против по слуха, илипринадлежал к духовному званию, то имел право поставить против него наймита.Послух должен был выходить на поединок сам лично, а ставить за себя другого емуне позволялось. Если судились женщины, то присуждалось поле женщине с женщиною,но уж тогда женщина никак не могла против соперницы назначить наймита. Впрочем,псковская грамота дозволяет при спорах о долгах нанимать наймитов обе имженщинам.

Вообще наблюдалось правило, как вНовгороде, так и по Пскове, чтоб боец шел на бойца, а небоец на небойца. Поле иприсяга (рота) вообще служили средством открытия истины, когда нельзя было еедоискаться юридическим путем. Полем заведовали приставы, получавшие за тоопределенную плату с побежденного. По юридическому значению поля, оно не должнобыло оканчиваться убийством. Было достаточно, когда один другого повалит наземлю; тогда победитель брал с побежденного свой иск и сверх того снимал с негодоспех. Бились чаще всего дубинами: но из известий, относящихся к XVI веку,видно, что употреблялись короткие мечи, о двух остриях с отверстием посреди,куда вкладывалась рука, также топоры; сражающиеся надевали на себя кольчуги илаты. Поле присуждалось обыкновенно тогда, когда ответчик почему-либо признавалневерными письменные свидетельства, представленные истцом, или их не доставало,но были какие-нибудь данные, не дозволяющие при знавать иска совершеннолишенным основания, или же когда ответчик не признавал свидетельства послуха ис ним вступал » поединок. Обыкновенно вызов в бой с истцом предоставлялсяответчику, и при этом он имел возможность выбирать что-ни­будь для предложения:или поле, или крестное целование — роту. Если дело шло о вещи, то он клал этувещь у креста и потому вошло в обычай выражение: у креста положить, т.е. пред­ложитьприсягу (роту). Рота много раз была порицаема духо­венством. Арихиепископ ИоаннIII вначале XV века установил вместо целования креста, в делах о пропажах ипокражах, ходить к иконе св. исповедника Гурия, Самона и Авива, которой при­писываласьблагодать открывать похитителей. Верование это возникло после какого-тознамения, бывшего 21 декабря 1410 года от этой иконы, по поводу похищенныхцерковных сосудов; похитители были обличены пред этою иконою. У стен св. Софиипостроена была маленькая церковь св. Гурия, Самона и Авива, и там-то, вероятно,сходились ротники. Священник служил ли­тургию на просфоре, нарочно для тогоприготовленной, с изо­бражением крестообразно расположенных четырех крестов.Три раза: первый — при входе в церковь, второй — пред иконою св. исповедник, атретий — вынимая частицу из просфоры, читал он молитву св. исповедникам, сочиненнуюархиепископом. Кро­ме того, для узнания истины двум тяжущимся давали съестьхлебец с написанным на нем Божиим именем. Кто съедал, тот тем показывал своюправоту; а кто был виновен, тот не решался съесть его; кто же отказывался идтик хлебцу вовсе, того признавали виновным без Божия и без мирского суда. Архиепископ учреждал такой способприбегания к религии ради открытия преступлений и в  то же время запрещал ходитьна роту.

В поземельных спорах существовал обычай, приближающийсяк роте: обычай ходить с иконою по меж спорной земле; этот обычай был равносиленнолю; истец мог предлагать то или другое. Прошедший по меже с иконою оправдывался,если только судьи находили возможным допустить это. Во Пскове пособники не допускались;каждый должен был заботиться только о собственном деле; только за женщину,малолетнего, чернеца, черницу, старого и глухого могли явиться в суд пособники.По новгородской судной грамоте также запрещается ходить толпою в суд в качествепособников для предупреждения навалки, но в каждой тяжбе было, каксказано, двое рассказчиков, которые, таким образом, были пособниками дела. Онибыли от конца или улицы, или сотни, или от ряду, куда тяжущиеся принадлежали. ВНовгороде, кроме целования креста в значении роты, истец и ответчик предначатием дела должны были целовать крест. Каждый должен был целовать крест самза себя; но сын за мать, а муж за жену могли исполнить крестное целование,когда дело шло об имуществе, принадлежавшем такой особе женского пола. Сверхтого, каждый вместо себя мог послать другого — «ответчика», т.е.доверенного. По отрывочности новгородской судной грамоты невозможно доискатьсяподробностей, которыми руководились при суде.

     Замечательно, что новгородская судная грамота принимаетмеры, чтоб дело не затягивалось. Нельзя было запутывать тяж бы, примешивая кней другие дела; надлежало окончить одно дело, а потом уже исследовать другое.Когда речь шла о земле и истец требовал поверки на месте, то, чтоб дело незатягивалось, выдавалась срочная грамота, определявшая время по разнымпространствам: полагалось на сто верст три недели, и если срок протягивалсядолее, то дело проигрывалось. Вообще дела о землях не должны тянуться долеедвух месяцев, а дело, которое могло рассмотреться внутри города, — не болееодного месяца. Если один из тяжущихся являлся, другой медлил, то последнийпроигрывал дело. С другой стороны, докладчики, без которых не моглопроизводиться дело, подвергались штрафу, когда не являлись в суд, а если нерешали дела в определенное время, то истец мог обратиться к Великому Новгородуи взять от него приставов, которые уже судили самых докладчиков и при себезаставляли решать дело. Точно так же, если дело замедляли судьи, истец имелправо брать от Великого Новгорода приставов на судей. По отношению к сословиями состояниям юридические нов городские понятия соблюдали строгое равенство насуде .

Никто не мог быть арестован без суда;подлежавший суду получал извещение, и если не являлся, то следовало другое,наконец третье; и только после того не являясь, он лишался своего иска. Если онназначал день, когда явятся в суд, его не беспокоили, но более трех дней не могон медлить. После выдачи судной грамоты, если обвиненный мог уладить деломирно, с судьями и приставами, ему давался льготный месяц, в который его незадерживали; он имел возможность без принуждения сам исполнить приговор судаили иначе сойтись с противником; по прошествии итого месяца, если он неисполнил присуждения, посылались за ним пристава и принуждали. В случае, когдаон уклонялся и хоронился, то подвергался казни всем Великим Новгородом.

Нигде не видно употребления пытки. Несуществовало телесного наказания, исключая холопа, которого мог бить господинза вину. «Только в последние годы независимости Пскова поя вился таммосковский кнут, как предвестник разрушения старого свободного порядка.Обыкновенно наказание состояло в денежной пене, а за тяжкие преступленияследовала смертная казнь. В таком случае преступника отдавали истцу, и тотсобирал граждан и предавал его казни. Уголовные дела против личности имелизначение гражданских; начинались тяжбы, ч обвиненный отдавался головоюобиженному, который мог с ним поступить по закону, но мог и простить. Суд  надизменниками и преступниками, виновными против общественного спокойствия,принадлежал вечу: преступника судил и казнил весь Вели кий Новгород. Суд иказни общественные так похожи на народные восстания, что в летописных сказанияхне всегда мож­но решить, где было восстание и где суд, и одно от другогоотличалось только большим или меньшим участием всей народ ной массы внегодовании к осужденным. По старинному понятию, было два рода тяжкой народнойказни: смертная и погребленне или отдача на поток, третий род казни былассылка; она встречается в летописях однажды — над Якуном, которого в 1141 годусослали в Чудь. Но так как перед тем его ограбили, то, быть может, ссылка этабыла уже обычным последствием отдачи на поток. Обычная смертная казнь в Новгородебыла утопление: осужденного сбрасывали с моста. Но сверх того существовал такжеобычай вешать; впрочем, сколько можно заметить, вешали только по время походовизменников; в Двинской Земле вора, пойманного в третий   раз в краже, вешали, ивообще всякого вора, хотя бы и в первый раз уличенного, пятнали. Во Пскове пове­шениебыло такою же обычною казнью, как в Новгороде утопление, и нигде не видно,чтобы по Пскове топили. Смертная казнь, но Псковской судной грамоте, постигалацерковного пора, всякого вора, уличенного в воровстве трижды, зажигателя ипереветника (изменника). Сожжению предавали зажигателей и волшебников. В Псковепойманного в поджоге чухну в 1496 году сожгли. В Новгороде во время сильныхпожаров народ в оже­сточении бросал в огонь подозрительных и часто невинно; этобыло больше следствие раздражения, чем народный суд и казнь, тем более, чтотогда же подозреваемых в поджигательстве не только жгли, но и топили;следовательно, из этого нельзя еще заключить, чтобы в Новгороде по судуследовала зажигателям такая казнь. Сожжение за волшебство встречается толькоодин раз в Новгороде и один раз в Пскове. В Новгороде в 1227 году сожгли наЯрославовом дворище, следовательно по приговору веча, четырех волхвов, а вПскове в 1411 году сожгли двенадцать вещих жонок. Эти казни, столь обычные назападе, кажется, оттуда перешли к нам, однако не вошли в обычай; и два случая,приводимые в летописях, вероятно, были исключительными, в особенности вНовгороде: летописец, сообщив известие о сожже­нии четырех волхвов, прибавилсомнение в их виновности и нео­добрение этого поступка и, без сомнения,высказал тогдашний нравственный взгляд в этом отношении (творяхуть е потворыдеюще,а то Бог весть). В Пскове последний год свободы (1509) казнили сожжением за кражуобщественной казны. Другого ро­да казнь — отдача на поток, состояла в том, чтонародная толпа бросалась на двор осужденного и расхватывала его имущество,самый двор и хоромы разносили, иногда выжигали; его имение конфисковали. Иногдапри этом самого виновного убивали, а чаще изгоняли со всем семейством и даже сроднёю, например, с братьями, племянниками и вообще близкими по крови. Иногдаотдача на поток — разграбление постигало семейства тех, кото­рых уже сбросили смоста. Так в 1418 году одного боярина свергнули в воду и потом разграбили егодом. Когда поток происходил юридическим образом, то раздел имуществаосуж­денного велся правильно, по городовому делению; так в 1230 году ограбилиВодопика Семена Борисовича и других бояр, и разделили их достояние по сотням. В1209 году разграблен был двор Мирошки и Дмитрия и тогда избыток разделен был позубу, по три гриппы.

В разряд имущества, подлежащего дележу, входили и села, ирабы, и скот; все это оценивались, продавалось и делилось на каждый двор,сколько придется. Слот) „избыток“ (избыток разделиша) побуждаетпредполагать, что не вся сумма проданного имения делилась: может быть,известная часть шла в нов городскую казну, и также князю. При таком всеобщемдележе и расхвате, случалось, схватывали и тайно, как об этом и упо­минается влетописи.  Так, по замечанию летописца, одни трудились, другие входили в ихтруды. Остается неизвестным порядок такого расхвата имущества осужденных, правоучастия в нем тех или других граждан. Из примера 1230 г. мы узнаем, чтоимущества эти делили по сотням. Значит ли это, что участвовать в дележе моглитолько те, которые принадлежали к той сотне, в которой состоял осужденный, ивсегда ли так соблюдалось, или же расхватанное имущество доставаться моглоюридическим путем жителям по концам и улицам; где жили виновные — неизвестно.

Возможность наживаться на счет других былаповодом к тому, что в Новгороде постоянно находились „ябедники“,возмутители, которые легко подговаривали других, составляли кружок из черныхлюдей, звонили на вече и обвиняли богатых и влиятельных бояр, то в перевете, тов неправом суде и в насилиях бедным людям. Вообще новгородцы не отличались никровожадностью, ни мстительностью: случалось, что осужденный на смерть преступниквозбуждал своими просьбами сострадание, особенно если уважаемые люди подавализа него голос; и осужденного освобождали от смерти н позволяли потупить ему вмонастырь — душу на покаяние отпускали. Так, одного из двинских изменников,поймали  с оружием в руках, избавили от Волхова, а потом так слабо стерегли егои монастыре, что он мог оттуда уйти и опять враждебно действовать противНовгорода. Бывало, даже осужденный и ограбленный, случайно ускользнувший отсмерти, опять был в чести у народа; так случилось с посадником Якуном; он нетолько потерял все до стояние, отданное на поток, но и сам был брошен с мостан, случайно спасшись от смерти, впоследствии был посадником. В новгородскомнароде была сильная впечатлительность, быстрая восприимчивость, недостатокобдуманности; делали по первому побуждению и после сознавали, что делали невпопад.Как толпа производила иногда свой суд, можно видеть из примера серебряноголивца Федора Жеребца, в 1447 году; его уличили в не правильном приготовлениирублей, призвали на вече, стали поить и допрашивать; он оговорил восемнадцатьчеловек, что они заказывали ему делать рубли не по узаконенным правилам; техсхватили, — одних сбросили с моста, у других ограбилидома. Не видно, чтобы приэтом было строго исследовано показание Федора Жеребца. Тогда, — говоритлетописец, — весь город был в сетовании, а ябедники и посульники радовались:стоило только на кого-нибудь сказать — и тотчас предавали того смерти, а имениеего, обыкновенно спрятанное в церкви, разграбляли. И прежде подобное случалось,когда народ буйствовал, не рассуждая, по первому впечатлению. В 1316 году нектоДанило Писцов был убит своим холопом, и убийца остался без наказания, объявивгражданам, что его господин держал перевет и благоприятствовал враждебномукнязю. Таким образом правило, чтоб холопу не верить, когда он будет говорить нагосподина, — правило, которым стесняли новгородцы своих кня зей, не имелоприложения на вече; там, напротив, низший и бедный скорее мог быть оправдан вделе с богатым и сильным, по естественной злобе толпы к тем, которые над неювозвыша­ются. Летописцы нередко указывают, что народный суд пости­гал невинных.В 1137 году предавали потоку и разграблению приверженцев Всеволода. Тогда —говорит летописец — „сягоша и иевиноватых“. В 1194 году, когда возвратилисьновгород­ские отряды из несчастного похода в Югру, новгородцы, раздосадованныенеудачею, нескольких человек убили, других обложили денежною пенею; на нихвзводили, что они погубили свою братью в походе; — но, видно, преступление нсбыло до­казано, потому что летописец прибавляет: „а то Боговисудити“. Под 1208 годом рассказывается о свержении с моста невинного ОлексыСбыславич: на другой день, в обличение не справедливости народного суда, заплакалаБогородица у св. Якова в Неревском конце. Во время пожаров раздраженная толпа,по­дозревая, что город зажигают злодеи, без дальнейших рассуж­дений, обращалазлобу свою на всякого, кто мало-мальски навлекал ее нерасположение; например, в1442 году после силь­ного пожара парод схватил некоторых лиц; одних бросал вогонь, других с мосту в воду. Какие причины иногда руководили на­родом, можновидеть из примера над архиепископом Арсением в 1228 году: черному народувообразилось, что из-за него стоит долго тепло осенью, ибо он, как говорили,неправильно поступил в архиепископский сан, и его выгнали с бесчестием. Подобнотому, в Пскове в 1407 году изгнали князя Данила Александро­вича по случаю мора;псковичи укоряли его, будто бы из-за него постиг их мор. Неудивительно, что притаком образе народного суда лето­писец жалуется на не правосудие в новгородскихволостях в XV веке. „Тогда, — говорит он, — в Новгороде не было ни правды,ни справедливого суда; восстали ябедники, устраивали четы и обеты ицеловали па неправду; и стали грабить по селам и па волостях, и по городу; истали мы в поругание соседям нашим; и по волостям было разорение и частные по­боры,крик и рыдание, и вопль, и проклятия людей на наших старейшин и на наш город;ибо не было у нас ни жалости, ни правосудия“.

еще рефераты
Еще работы по истории