Реферат: Начало войны 1812 года
19 мая 1812 года утром Наполеон симператрицей, сопутствуемый частью императорского двора, выехал в Дрезден.Говорилось, что он едет в Дрезден для смотра великой армии на Висле, но всезнали, что он едет на войну с Россией. На рассвете 21 июня он прибыл в местечкоВильковышки, в нескольких километрах от Немана. 22 июня по его приказу началосьдвижение от Вильковышек к реке. В авангарде великой армии шёл 3-й полк конныхегерей.
Естьс десяток различных показаний о численности великой армии, перешедшей черезНеман. Наполеон говорил о 400 тысячах человек, барон Фен, его личный секретарь,- о 300 тысячах, Сегюр – о 375 тысячах, Фезанзак — о 500 тысячах. Цифра 420тысяч – цифра, на которой останавливаются чаще всего показания, говорящиеименно о переходе через Неман; 30 тысяч австрийцев корпуса Шварценберга в войнеучаствовали, но через Неман не переходили. В главных силах Наполеона числилисьоколо 380 тысяч человек, на обоих флангах (у Макдональда на северном, рижском,направлении и у Шварценберга на южном) – в общей сложности 60 – 65 тысяч.
Затемв течение июля и августа на русскую территорию было переброшено ещё около 55тысяч человек, наконец, уже в разгаре войны, ещё корпус маршала Виктора (30тысяч человек) и для пополнения потерь маршевые батальоны (около 70 тысяччеловек).
Вмомент вторжения Наполеона русские войска были разбросаны на пространстве в 800верст. Некоторые уверяют, что Барклай де Толли сначала думал о сражении, но тутже пришлось от этой мысли отказаться: численность наполеоновских войск, вступившихв Россию, оказалась гораздо большей, чем предполагали в русском штабе и придворе.
УБагратиона было в конце июня 1812 года шесть дивизий, а Наполеон направилпротив него почти вдвое – 11 дивизий. У Барклая было 12 дивизий, а Наполеондвинул против него около 17.
Первоначальныйплан, по свидетельству генерала графа Толя, заключался в том, чтобы действоватьнаступательно, и только непомерное превосходство сил Наполеона,сосредоточившихся между Кенисбергом и Варшавой, и некоторые политические обстоятельствапобудили переменить план, «положено было вести войну оборонительную», потомучто из 360 – 400 тысяч (считая уже с донским войском и с гвардией), которыебыли в тот момент в России, непосредственно Наполеону противопоставить можнобыло всего лишь, уже считая с армией Тормасова, 220 тысяч человек. Да и то этацифра была лишь на бумаге.
Наполеонпредполагал, переходя Неман, что русская действующая непосредственно противнего армия равна приблизительно 200 тысячам человек. Он ошибался. На самом деле,если исключить южную армию (генерала Тормасова), которому противостоялавстрийский корпус Шварценберга, вот какими силами располагало русскоекомандование в день вторжения Наполеона: в армии Барклая (1-й армии) было 118тысяч человек; в армии Багратиона (2-й армии) – 35 тысяч человек, в общем – 153тысячи. При отступлении к Дриссе, к Бобруйску, к Могилёву, к Смоленску в этиармии вливались гарнизоны и пополнения, и это число возросло бы до 181800человек, если бы пришлось выделить для охраны петербургских путей армию(генерала Витгенштейна) в 25 тысяч человек и если бы не потери в боях (7 тысяччеловек). За вычетом этих двух цифр из 181800 получается 149800 человек,которые должны были оказаться в Смоленске 3 августа, когда, наконец, Барклай иБагратион соединились. Но на самом деле оказалось в Смоленске всего-навсего 113тысяч человек, то есть на 36800 человек меньше, чем можно было бы ожидать.Болезни, смертность от болезней, отставание съели эту огромную массу. Размерыэтой убыли смущают генерал-квартирмейстера Толя, и он в своих воспоминанияхсклонен даже поэтому несколько усомниться в точности первоначальной цифры; поего мнению, в момент вторжения Наполеона обе русские армии вместе (Багратионаи Барклая) были равны не 153 тысячам человек, но тысяч на 15 меньше. Во всякомслучае, огромная убыль больными и отсталыми в русской армии не подлежитникакому сомнению. Дезертирство литовских уроженцев из русской армии в этотпериод войны было, и по русским и по французским свидетельствам, значительным.
Каждаярусская пехотная дивизия состояла из 18 батальонов и имела в общем 10500человек. Каждый пехотный полк состоял из двух батальонов линейных и одногозапасного, обучавшегося в тылу. Кавалерийский полк состоял из шести эскадронови одного запасного. Кавалерия была равна 48 тысячам человек. Артиллерияделилась, на роты, и каждая из них была равна 250 человекам. Всего в Россиивесной 1812 года было 133 артиллерийских роты. По подсчётам графа Толя, общееколичество войск, которыми располагала Россия в начале кампании 1812 года,считая уже и Кавказскую линию, и Грузию, и Крым с Херсонской губернией, былоравно 283 тысячам пехоты, 14 тысячам кавалерии, 25 тысячам артиллерии и, сверхтого, 30 тысячам донских казаков и гвардии, охранявшей Петербург. У Наполеона,не считая войск, стоявших гарнизонами во всех странах его громадной империи, икроме нескольких сот тысяч, воевавших в Испании, было к началу кампании подруками 360 тысяч пехоты, 70 тысяч кавалерии и 35 тысяч артиллерии. Сюда невходят вспомогательные части «союзных» с Наполеоном Австрии и Пруссии.
После того, как с трудом удалось убедить Александра I покинутьармию, Барклай остался единоличным распорядителем судеб 1-й армии, Он приказалотступать на Витебск. Начальником его штаба был назначен А. П. Ермолов, генерал-квартирмейстером– полковник Толь.
Никого не удивило бы, если бы, например, Александр I в начале войны 1812 года назначил Багратионаглавнокомандующим. Но Александр этого не сделал. С другой стороны, царь боялсяобидеть Багратиона назначением Барклая де Толли. С характерной для Александраполовинчатостью и нерешительностью он назначил обоих: Барклая – командующим 1-йармией, Багратиона – командующим 2-й, причём каждый из них оказался независимымв своих действиях от другого. Это лукавое решение, очень запутавшее все дела,дополнялось ещё одной существенной чертой: 1-я армия (Барклая) была в два слишним раза больше 2-й (багратионовской).
Началось нашествие, и тут между обоими командующимивозникла безнадёжная ссора. Багратион смотрел на тактику Барклая, как натактику ошибочную. Он рвался в бой, но со своими ничтожными силами он не мог,не губя своей армии, противостоять огромным силам Наполеона, а все его призывык Барклаю оставались безрезультатными. Неистовый гнев Багратиона возрастал ивозрастал, потому что при отсутствии поддержки со стороны Барклая он принуждёнбыл и сам тоже отступать, а это он считал гибелью для России.
Ещё не прошло и полных пяти дней с момента вторженияНаполеона на русскую территорию, как уже обнаружился полный раздор между обоимиглавными командирами русских армий. Багратион был в состоянии почтинепрерывного раздражения. Он ненавидел Барклая и не верил ему. Уже с первыхдней войны Багратион без ярости не может говорить о Барклае.
АлександрI поддерживал тактику Барклая де Толли, ипотому Багратион срывал свой гнев на Барклае. Не мог же он писать царю, чтобытот не мешал ему! Ведь что спасло Багратиона от грозившей ему неминуемойкапитуляции? Не только грубые ошибки бездарного Жерома Бонапарта, королявестфальского, но и собственный блестящий стратегический талант русскогополководца. Багратион получает в Слуцке известие, что к Бобруйску направляютсягромадные неприятельские силы. Не теряя ни одной минуты, форсированным маршемБагратион спешит к Бобруйску, чтобы успеть миновать опасное место, хотя знает,что Александр этого не желает и раздражён этим отходом. 14 июля Платов, поприказу Багратиона, имел удачное дело против французских конных егерей приместечке Мир, отбросил их и разгромил часть их полка. Это несколько задержалопреследование и дало главным силам Багратиона возможность сравнительно болееспокойно совершить свой отход. Вот, наконец, миновав страшнейшую опасность,спасши свою армию, спасши обозы, совершив дело, которое при таких условияхникто в тогдашней Европе, кроме разве самого Наполеона, не мог бы сделать,Багратион приходит в Бобруйск и здесь получает «рескрипт» Александра: царь (идо того времени зливший, смущавший и всячески сбивавший с толку Багратиона)изволит делать ему выговор за то, что Багратион не пошёл в Минск, куда идти, помнению Багратиона, не было никакого смысла и, главное, никакой возможности. Втом же рескрипте давал и новые советы на будущее время, столь же несерьёзные иненужные. И опять Багратион, к счастью, не послушался. 25, 26, 27 июля Багратион,пройдя к Новому Быхову, перешёл со всей своей спасённой им армией через Днепр.
Втечение десяти жарких и томительных июльских дней Барклай шёл от Дриссы черезПолоцк к Витебску, последовательно получая донесения от лазутчиков и отразведки, что Наполеон с главными силами тоже идёт на Витебск. Если бы приБарклае была вся армия, которой он располагал на Дриссе, то и в таком случаеможно было опасаться, что против 100 тысяч русских Наполеон приведёт в Витебскот 150 до 200 тысяч человек. Но ведь у Барклая не было даже и полных 75 тысяччеловек: он должен был выделить из своих 100 тысяч целую четверть (25 тысяччеловек) для усиления Витгенштейна, охранявшего опасную дорогу на Петербург.
Тревогав Петербурге была большая, и придворная аристократия не очень задерживалась втом году в столице. Панически трусила мать Александра, вдова Павла I,императрица Мария Фёдоровна. Она всё куда-то собиралась, укладывалась, наводиласправки о максимально безопасных местах и так далее. Лишь когда Александрприехал в Петербург, где благоразумно просидел всю войну, Мария Фёдоровнанесколько поуспокоилась. В такой же тревоге находился и цесаревич КонстантинПавлович. Но он больше возлагал свои надежды не на бегство, а на скорейший мирс Наполеоном. Впрочем, Константин ещё был пока «при армии», то есть путался вштабе, давал советы, раздражал Барклая до того, что молчаливый и сдержанный,Барклай начинал несправедливо нападать на своих адъютантов за невозможностьювыругать от души назойливого цесаревича, который не только своей надменнойкурносой физиономией, но и нелепостью мышления напоминал своего отца ПавлаПетровича.
Итак,нужно было защищать Петербург с его правительственными учреждениями, с царскойсемьёй. Такова была задача, возложенная Барклаем на Витгенштейна.
Генерал Витгенштейн был полководцем оченьпосредственным и нерешительным, к тому же ответственная роль защитникаПетербурга сильно его подавляла. Ещё в первые дни войны он имел неудачноестолкновение с французами и предпринял вынужденное отступление. В егораспоряжении было 25 тысяч человек. Против Витгенштейна шёл маршал Удино(герцог Реджио). У маршала Удино было 28 тысяч человек, хотя Наполеонраспорядился с начала вторжения, чтобы у него было 37 тысяч, потому что, помысли императора, Удино должен был, соединившись с Макдональдом, осаждавшимРигу, угрожать Петербургу. Удино занял Полоцк и пошёл к Северу, стремясь,согласно уговору с Макдональдом, обойти Вигтенштейна с севера и, отбросив его кюгу, то есть к левому флангу центральной наполеоновской армии, уничтожить весьвитгенштейновский корпус и открыть себе дорогу на Петербург. Из этого, однако,ничего не вышло. Макдональд не выполнил ни одного из всех тех действий, какиебыли уговорены между ним и Удино, а раздробил свои силы между осадой Риги и городомДинабургом, куда благополучно вошёл, но где и застрял. Знаменитыйнаполеоновский маршал, который за всю свою долгую боевую жизнь был побеждёнтолько один раз – и побеждён в Италии самим Суворовым, — не потому оказался тутнесостоятельным, что сробел перед Витгенштейном, который как стратег и тактикбыл в сравнении с ним ничтожной величиной, но дело было в том, что Наполеон далему 32500 человек, из которых две трети были пруссаки, а в остальной трети –почти все вестфальцы и баварцы и только немного поляков. Из всех этих войскусердствовали одни пруссаки.
Не полагаясь на баварцев и вестфальцев своего корпуса,Макдональд бездействовал. Удино остался без поддержки и, желая обойтиВитгенштейна, сам оказался обойдённым. Между Клястицами и Якубовым он встретилсяс Витгенштейном, и встретился как раз тогда, когда целую треть своего отрядадолжен был отделить для охраны мостов через Дриссу, а другую треть подначальством генерала Вердье отправил к Себежу. 30 июля Витгенштейн имел успех встолкновении с сильно ослабленным таким образом маршалом Удино, отбросилмаршала с его позиции обратно к Полоцку. Арьергардом Витгенштейна командовалгенерал Кульнев, который и пустился преследовать отступающего маршала. Кульнев,подобно Н. Н. Раевскому, Багратиону, Неверовскому, Кутузову, был одним из оченьнемногих генералов, достигавших полной власти над солдатами без помощизуботычин, палок и розог. Но была у Якова Петровича Кульнева одна слабаясторона: он необычайно увлекался в битве и действовал нередко очертя голову,безумно рискуя и своей и чужой жизнью. В бою под Клястицами 30 июля не егоначальник Витгенштейн, а именно он, Кульнев, был победителем Удино, взял почтивесь обоз маршала и 900 пленных. Увлёкшись на другой день преследованиемфранцузов, Кульнев со своими 12 тысячами, которые отделил ему для этогоВитгенштейн, бросился за отступающим маршалом. Неосторожно подавшись вперёд, оннатолкнулся на остановившийся внезапно и быстро построенный вновь боевойпорядок отряд Удино. Кульнев попал между двух огней и был отброшен с тяжкимипотерями. Его отряд потерял около 2 тысяч человек и восемь орудий. Когдаразбитый отряд уже отступал под огнём французских батарей, Кульнев, передаюточевидцы, «печально шёл в последних рядах своего арьергарда», подвергаясьнаибольшей опасности обстрела. Французское ядро ударило в него и оторвало обеноги. Смерть последовала почти моментально. Разбив Кульнева, отряд маршалаУдино всё-таки вернулся в Полоцк и здесь с этих пор, то есть со 2-3 августа,долго стоял в бездействии. Корпус Витгенштейна тоже не подавал особых признаковжизни, довольствуясь больше обсервационной, чем непосредственно активной ролью.А Макдональд по-прежнему казался бесцельно им мобилизованным между Ригой иДинабургом.
Барклай и Багратион, теснимые неприятелем, отступали наВитебск и Могилёв при страшной жаре, полуголодные, по целым дням не видя свежейводы. Отступление обеих русских армий было очень тяжёлым. Был иной раз плохофицерский состав. Храбрости среди офицеров было сколько угодно, но иногданеосторожность, небрежность, неуменье найтись в трудную минуту мешали Барклаю иБагратиону, не всегда давали им возможность быть твёрдо уверенными в том, чтоих приказы будут выполнены.
Интендантская часть была поставлена из рук вон плохо.Воровство царило неописуемое. Вот вступает в Поречье отходящая от французовармия Барклая (дело было в конце июля). Обнаруживается, что нечем накормитьлошадей. А где же несколько тысяч четвертей овса, где 65 тысячи пудов сена,которые должны находиться, по провиантским бумагам, в магазинах Поречья и закоторые казна уже уплатила все деньги? Оказывается, как раз только чтопровиантский комиссионер распорядился всё это сжечь, полагая, по своимстратегическим соображениям, что Наполеон может захватить Поречье. Ермолову этопоказалось подозрительным, он потребовал справки: когда велено было закупить исвезти весь этот овёс и всё это сено в магазины Поречья. Оказалось, что всегодве недели тому назад. А так как перевозочных средств было очень мало (почтивсе подводы были уже взяты армией), то в такой короткий срок свезти всё былоникак нельзя. Наглая ложь комиссионера выяснилась вполне: он, конечно, и недумал ничего покупать и свозить, а просто сжёг пустые магазины и этим аккуратносвёл баланс в отчётной ведомости. И поплелись дальше некормленые лошади, тащаартиллерию и голодных всадников.
Очень плоха была и медицинская часть. Врачей былоничтожное количество, да и те были плохи. Организация помощи раненым решительноникуда не годилась.
Так отступали отделённые друг от друга обе небольшиерусские армии, преследуемые наседающими французами.
При создании реферата использовалась литература:
1. Е. В. Тарле – «Нашествие Наполеонана Россию. 1812 год»
2. Энциклопедия «Всемирная история»