Реферат: КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

Санкт-Петербургскийгосударственный университет

Направах рукописи

КОВИНВиталий Сергеевич

КОРОЛЕВСКИЕСЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625.

Специальность 07.00.03 — всеобщая история

(история средних веков)

Диссертация  на   соискание
 ученой   степени
 кандидата исторических наук

Научный руководитель –
 кандидат исторических наук,

доцентС.Е. ФЕДОРОВ

Санкт-Петербург 1999
ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

Введение3

Глава1. Департамент Королевской Палаты                                             25

1.1.СтруктураДепартамента Королевской Палаты в н. XVII в.            25

1.2.КоролевскаяСпальня в системе придворной политики 

       Якова I Стюарта                                                                                   97

Административныеи финансовые реформы в Королевской Палате     138

Глава2. Департамент Дворцового Хозяйства.                                        158

2.1.СтруктураКоролевского Хаусхолда в н. XVII в.                              158

2.2. Административно-финансовыереформы Королевского                

         Хаусхолда                                                                                          216

2.3.Право королевских реквизиций                                                         228

2.4.Департамент Королевской Конюшни и хаусхолды членов

       королевской семьи в н. XVIIв                                                            244

Глава3. Положение Королевских слуг в н. XVIIв.                                    252

3.1.Формыдоходов королевских слуг                                                    252

3.2.Некоторыеособенности механизма получения придворных должностей, служебного продвижения истатуса королевских слуг     276

Заключение                                                                                                  289Список использованных источников и литературы                                   300

ВВЕДЕНИЕ

Актуальностьтемы исследования.Данное диссертационное исследование посвящено королевскому двору и деятельностипридворных слуг в период правления Якова I Стюарта.

Стремясьопределить среду наибольшей политической активности, историки, как правило,обращались к изучению Тайного совета и парламента. Королевский двор оставалсяпри этом неприоритетной сферой. Такой подход долгое время определял, с однойстороны, ведущую роль парламентской истории, ограниченной прежде всего рамкамиправления Карла I, пытавшегося установить абсолютистский режим. С другойстороны, определенное значение отводилось фигуре Елизаветы Тюдор, на годыправления которой пришелся расцвет английской государственности раннего новоговремени.

В этойсвязи фигура и правление Якова Стюарта, находящегося между двумя ключевымиперсонажами английской истории начала нового времени, обычно рассматриваются внегативном ключе как лишенные собственного значения и своеобразия.

 Общеисторическаязначимость такого явления как английская революция отчасти разрушаетцелостность восприятия событий предшествующей эпохи, заставляя искать в нихпрежде всего причины последующих социально-политических катаклизмов. В силуэтого правление Якова I Стюарта является одним из малоизученных периодованглийской истории. На самом деле, правление первого Стюарта стало определеннымрубежом в истории английского государства, определившим устойчивый процесс перераспределенияполитического влияния между властными институтами в пользу королевского двора.

Вначале XVII в. противостояние государственныхвластных структур (парламента, центральных и местных органов управления) икороля достигло особой остроты. В такой ситуации королевский двор сталединственным звеном в системе центральных государственных учреждений, на котороемог опереться новый монарх, стремясь укрепить свою власть.

Комплексноеисследование структуры английского двора н. XVII в., изменений, произошедших вего организации и функционировании после прихода к власти Якова I Стюартаи административно-политической деятельности королевских слуг (т.е. лиц,входящих в штат королевского хаусхолда) составляет предмет данногоисследования.В диссертации будет исследован составраннестюартовской политической элиты, включавшей, главным образом, высшихкоролевских слуг.

Предметдиссертационной работы определяет основную цель исследования — изучитьроль двора в административно-политической системе Англии начала XVII века спривлечением комплексных методов анализа, а следовательно, идентифицироватьполе деятельности и персональный состав политической элиты этого времени.

Хронологическиерамки работы:1603-1625 гг. т.е. период, на который приходится правление Якова IСтюарта. Именно в это время королевский двор приобретает главенствующееположение среди властных структур, становится ведущим институтом в системеполитико-административных учреждений, при помощи которого новый монарх мограссчитывать на утверждение своего авторитета.

Цельдиссертационного исследования реализуется через решение следующих задач:

·    определить основные этапы иособенности эволюции английского королевскогодвора и его отдельных элементов до момента вступления на престол Якова IСтюарта;

·    показать значение структурныхизменений в системе придворных институтов, произошедших при Якове I;

·    проанализировать ход, направление ипоследствия административно-финансовых реформ королевского двора в периодправления Якова I;

·    выявить персональный состав основных службраннестюартовского двора;

·    исследовать материально-финансовоеположение, карьеры и статус королевских слуг.

·    вскрыть общий смысл и направленность«стратегии» придворной политики Якова I.

 Реализацияисследовательских задач данной диссертации требует применения комплекснойметодики анализа. Диссертация опирается на метод структурно-генетического ифункционального исследования административных институтов, который активноиспользуется в современной исторической науке и в смежных с ней областяхзнания. Изучение персонального состава королевских слуг осуществляется в работес привлечением просопографического и историко-биографического подходов.

 Степеньизученности данной темы в отечественной и зарубежной историографиипредставляется недостаточной.

Запоследние десятилетия в изучении политико-административных институтовстюартовского общества наметился ряд конструктивных сдвигов, приведших кразвитию нового направления в изучении властных структур в Англии раннегонового времени. Этому во многом способствовала дискуссия о так называемой«тюдоровской революции в управлении», развернувшаяся междуД. Элтоном и Д. Старки.

Не имеявозможности в рамках данного обзора предпринять подробный анализ обширнойисториографии вопроса, остановимся лишь на основных концепциях, рассмотрев приэтом наиболее конструктивные направления идущих между специалистами дискуссий,и характер предлагаемых их участниками решений.

Научныйинтерес к изучению истории английского королевского двора, обозначился в конце XIX в., когда приоритетным направлениемисторических исследований являлись вопросы государственно-политическогоразвития Англии, становления парламентского управления и либеральнойполитической культуры. Анализ правления первых Стюартов сводился к исследованиюанглийского парламента, его борьбы с королевским абсолютизмом[1].Рамки данной научной тематики определяли характер изучения королевского двора ипридворной культуры. Как правило, исследователи лишь кратко останавливались наорганизации двора и переходили к живописанию упадка придворных нравов,чрезмерной роскоши стюартовского двора в сравнении с елизаветинским.[2]

Началосерьезных попыток рассмотрения внутренних структур двора, исследования его какодного из важных государственных институтов связано с появлением работТ. Таута и А. Ньютона, работавших в 20-е годы нашего столетия врамках административной истории.

Т. Таутставил своей целью исследовать королевский двор XII-XIV вв. с административной стороны, т. е. проследить какэволюционировали структура двора и функции отдельных придворных служб идолжностей[3].Таут по существу установил рамки будущих исследований, наметил рядисследовательских приоритетов: придворные институты и административныемеханизмы. Он значительно расширил источниковую базу  для изучения историидвора, выделив в качестве основополагающего принципа исследования анализпридворных регламентов, ордонансов, актового материала дворовых служб.

 Таутвыдвинул идею «household government», согласно которой всеполитические инициативы средневековой Англии исходили или проходили черезкоролевских хаусхолд, задавая, тем самым, вектор административной эволюциигосударства. Постепенно на протяжении нескольких веков от королевскогохаусхолда отделялись (по выражению Т. Таута, «go out») различные институты, которыеприобретали независимый от королевского двора характер, открывая путь длястановления бюрократической системы в конце средневековья. Объем использованныхисточников, многие из которых в настоящее время утрачены или не доступны,глубина проработки материала сделали работу английского историка чрезвычайноценным исследованием для ретроспективного анализа эволюции служб и должностейраннестюартовского двора, предпринятого в данной диссертации.

Основныеположения Т. Таута на примере тюдоровского хаусхолда были развитыА. Ньютоном. Ему принадлежит заслуга в определении хронологических рамокэволюции двора. В частности, он указал на то, что именно в первой половине XVI в. происходит отделение королевского«хаусхолда» от государственного «управления».[4]Впоследствии тезис Ньютона послужил основой для разработанной Дж. Элтономконцепции «тюдоровской революции». Ньютон открыл источники иобозначил основные проблемы для исследования тюдоровского двора.

 В 30-егоды существенный вклад в административную историю Англии раннего новоговремени с акцентом на развитии финансовой системы государства сделалФ. Дитц.[5]Он впервые предложил рассматривать расходы на содержание двора в качествесоставного элемента национальной финансовой проблемы, обострившейся с приходомЯкова I. Дитц справедливо опроверг расхожее мнение, что финансовыепроблемы короны были вызваны чрезмерной щедростью первого Стюарта к своимслугам. В действительности гораздо более существенную роль в финансовом кризисесыграл рост расходов королевского хаусхолда.

Несколькоиной подход к английской административной истории был представлен в работеС. Краймса «Введение в административную историю средневековойАнглии». В целом соглашаясь с периодизацией и оценками, предлагаемымиТаутом, Краймс отвергал концепцию «хаусхолд-управления»[6].Он не усматривал принципиального различия между двором и другимигосударственными институтами. По его мнению, следовало говорить не обуправлении через хаусхолд, а о «королевском управлении», в которомрешающими оказывались факторы личной близости к монарху, а не вхождение в штаткоролевского хаусхолда. Сам король, считал Краймс, принципиально не различалхаусхолд и другие административные департаменты.

 Краймсутверждал, что Тюдоры и Стюарты сохранили средневековую административнуюсистему. Хотя кромвелевские реформы замкнули королевский хаусхолд навнепубличной сфере, однако его внушительный штат и департаменты сохранялиактивность и вне двора, поддерживая, таким образом, связь с другимигосударственными органами. Тем не менее, Краймс все-таки признавалотносительное разграничение между частной и публичной сферами королевскойжизнедеятельности. Его идеи заложили основу для критики концепции«тюдоровской революции.»

Изпоследующих исследований особенно следует выделить труд У. Ричардсона,посвященный детальному анализу становления раннетюдоровской администрации и еепрактике. Автор подчеркивал, что управление при Генрихе VII осуществлялось посредством придворныхструктур и прежде всего через Королевскую Палату.[7]

Как ужеотмечалось, ключевым моментом в развитии западной историографии вопроса сталадискуссия между Дж. Элтоном и Д. Старки о сущности и характереадминистративно-политических преобразований первой трети XVI в.и месте двора в государственной системе Англии конца средневековья и начала новоговремени. Именно эта дискуссия во многом определили основную направленностьсовременных исследований, по истории государственных институтов Англии этоговремени, в том числе и настоящей диссертации.

Сутьконцепции Элтона сводилась к утверждению, что в 30-е годы XVI в. в Англии произошла так называемая«тюдоровская революция в управлении», которая означала переход отметодов «хаусхолд-управления» страной к методам бюрократическогоадминистрирования. На смену королевскому хаусхолду как центру административнойдеятельности, тесно зависевшему от личности монарха, пришла система, состоящаяиз относительно независимых от прямого королевского вмешательства и контроля состороны двора административных и судебных органов. Элтон, таким образом,разделял сферы «политики» и реального «управления».

Ключевымиэлементами новой «революционной» организации управления сталинезависимые финансовые структуры во главе с Казначейством, а также Тайныйсовет. Королевский хаусхолд сохранил за собой исключительно«лакейские» функции по обслуживанию личных потребностей монарха ипревратился в один из, хотя и весьма специфический, секторов государственногомеханизма. Архитектором этих преобразований был Томас Кромвель. По мнениюЭлтона, он сознательно стремился ввести так называемое «национальноеуправление» свободное от воли монарха и его окружения. Элтон считал, чтоадминистративные преобразования, имели значительные социальные последствия.Реальным носителем власти стала бюрократия, занявшая командные должности в Советеи Казначействе. Двор остался средоточием старой потерявшей силу знати, местоминтриг.[8]

КонцепцияДж. Элтона была принята большинством историков и стала определяющей напротяжении последующих двадцати лет. Ее преимущество состояло в том, что онапозволяла придать истории XVI-XVII вв. целостный вид и осмысленность.

В конце70-х и особенно во второй половине 80-х годов с критикой концепции Элтонаактивно выступила группа ученых во главе с его учеником Д. Старки,докторская диссертация которого была посвящена изучению роли некоторыхпридворных структур в политике и управлении. В серии статей и коллективныхмонографий Старки и его сторонники попытались оспорить основные положенияконцепции «кромвелевской революции».[9] Критикавызвала ответную реакцию со стороны Элтона и его коллег, причем дискуссиявелась достаточно жестко, а ее участники выступали в плоть до взаимныхобвинений в непрофессионализме.[10]

Старкии его единомышленники на основе изучения архивных материалов пришли к выводу оботсутствии каких-либо серьезных «революционных» изменений вуправлении связанными с деятельностью Т. Кромвеля. Во-первых, многое изтого, что по мнению Элтона, составляло содержание кромвелевских реформ, вдействительности было задумано и начало претворяться за долго до него, в частности,организация Тайного совета[11]. А многое из того, что реально былоосуществлено правительством Кромвеля, было нивелировано или скорректированоходом дальнейшей истории. Таким образом, по мнению Старки и его сторонников,можно говорить, только об определенной и длительной эволюции в управлении.Во-вторых, по мнению молодых ученых, королевский хаусхолд сохранил за собойвлияние на принятие политических решений.

Старкии его сторонники считают, что Тайный совет возник как часть королевскогохаусхолда и оставался таковым на протяжении XVI и первой половины XVII вв. Падение Королевской Палаты в кромвелевский период,передавшей контроль над финансовой системой Казначейству, не означало переходак административным методам управления. Ее место как ближайшего придворногоокружения монарха со всем комплексом административных и финансовых полномочийзаняла Ближняя палата. Новый субдепартамент двора сталосновной административно-хозяйственной доминантой в управлении и финансах.

Реальныминосителями власти стала не бюрократия, а лидеры придворных фракций и высшиекоролевские слуги. Степень их влияния зависела от степени близости к монарху,которая, в свою очередь, определялась «стилем» королевскогоуправления. Старки отнес Генриха VIII иЯкова I к типу правителей, которые действовали на основе принципа «intimacy» вотношении со своим ближайшим окружением, а Генриха VII и Карла I к тем, кто осуществлял управление попринципу «distance».Весь промежуток между 1450 и 1640 гг. являлся периодом «court government», поскольку даже«советники» были в действительности королевскими«придворными».

Главнымитогом дискуссии был перевод придворных штудий в конкретно-исторический направления. Обсуждаемыми проблемами стали: 1) Являлся лиСовет частью королевского двора? 2) Сохранили ли свое административно-финансовоевлияние Ближняя палата и хаусхолд в целом?3) Какова была степеньзависимости государственного управления от личности монарха и стиля еговзаимоотношений с подданными?

Крометого в ходе дискуссии были затронуты проблемы источниковедческого характера.Старки оспаривал приоритет официальных, государственных документов надсвидетельствами современников, который защищал Элтон. Речь идет о такназываемой элтоновской «recordbased history».

Необходимопризнать, что дискуссия в значительной мере активизировала исследованияпосвященные, двору в целом и отдельным этапам его развития. Она показаланеудовлетворительное состояние используемого специалистами понятийногоаппарата.

Преждевсего встал вопрос об определении содержания понятия «Двор». Элтонопределял двор как чисто административный институт, а в социальном плане – каксовокупность лиц, кто в данный момент находились при дворе, или тех, ктоиспользовал потенциальное право там находиться, а также тех, для кого проблемыфункционирования двора составляли главное занятие. В этом же смысле, какправило, содержание понятия «двор» определяли историки-медиевисты.При этом они предпочитали использовать термин «хаусхолд», акцентируянаправленность хозяйственной деятельности этого института.

Разработкапридворной тематики также была связана с деятельностью группы историков такназываемого ревизионистского направления. Особенности ревизионистскихисследований заключались в том, что политические группировки и выдвигаемые имитеории рассматривались в рамках эволюционных дихотомий:«Правительство» и «Оппозиция», «Двор» и«Страна», «Корона» и «Парламент». При этом впротивовес вигской концепции, которая акцентирует внимание на исследованиидеятельности парламента, ревизионисты подчеркивали значение последовательногоанализа персональных качеств монарха и его придворного окружения. В центревнимания их исследований находились политические интриги и фракционная борьба,циркулировавшие вокруг монарха. Парламентская политика рассматривалась какчасть придворной политики. В этой связи, возникла необходимость в более четкойконкретизации таких понятий как «Двор» и «Страна».

Взападной историографии впервые проблема взаимоотношения «Двора» и«Страны» (Court and Country) была поставлена несколько десятилетийназад в работах П. Загорина и Х. Тревор-Роупера, предвосхитившихревизию политической истории. В большинстве исследований именно в жесткомпротивостоянии данных систем виделись основные причины политических исоциальных конфликтов раннего нового времени. Тревор-Роупер в интересахотстаиваемой им теории об «упадке джентри» пытался предельно широкоопределить «двор» как общность тех, кто занимал должности в бюрократическомаппарате в центре и на местах. В том же духе «Двор» трактовал иП. Загорин.[12]

Впоследующем среди ревизионистов определилось понимание «двора» какполитического центра государства, своего рода арены для борьбы за патронаж идолжности (К. Рассел). В ревизионистских исследованиях приоритетноезначение фракционной борьбы при дворе противопоставлялось политической ролипарламента. На практике представители этого направления редко исследовали дворкак таковой.

Стремясьпреодолеть односторонность ревизионистского подхода, последующие исследованияпредложили широкое многообразие интерпретаций и методов изучения двора.[13]

В руслетрадиционного подхода «административной истории» к двору как кгосударственному институту продолжились исследования различных лакун в эволюциикоролевского хаусхолда. Больше внимания стало уделяться персональному составудвора. Примером подобного исследования может служить работаЧ. Гивен-Уилсона, проследившего эволюцию придворных институтов исоциальный состав королевского хаусхолда на протяжении XIV — XV вв.[14]

Применительнок истории раннего нового времени следует отметить работу Д. Лоудза«Тюдоровский двор».[15]Функционалист по своей методологической позиции, Лоудз пытается представитьдвор в качестве инструмента утверждения королевского авторитета, центраправительства, патронажа и культуры. Предлагая целостный взгляд на тюдоровскийдвор как исторический феномен, Лоудз тем не менее старается обойти те спорныевопросы, которые были подняты в дискуссии Элтона и Старки. В целомпридерживаясь точки зрения последнего, Лоудз ключевым моментом эволюциитюдоровского двора считает долгое правление Елизаветы. В тоже время, авторобращает недостаточное внимание на персональный состав тюдоровского двора.

Этоттрадиционный для административной истории недостаток были призваныкомпенсировать биографический и просопографический подходы к изучению даннойпроблематики. Изучение персонального состава и карьер королевских слуг ипридворных открывает возможность рассматривать двор в качестве коллективногопортрета лиц, так или иначе принадлежащих к нему. Применительно краннестюартовскому периоду в этом направлении работают М. Прествич, Л.Л. Пек,Р. Шрайбер.[16]

В этихработах одним из результатов исследований деятельности отдельных придворныхстала переоценка той изолированности «двора» от «страны»,на которой настаивали ревизионистские историки. Отдельная карьерарассматривалась в качестве своеобразного микрокосма не только двора, но и всегокоролевства.

Определеннуюсложность для просопографического подхода представляет определение«принадлежности» ко двору, степень которой может быть предельноширока и индивидуализирована. Данное диссертационное исследование рассматриваеттолько лиц, входивших в штат королевского хаусхолда, т.е. составлявших основудля формирования придворного сообщества.

 Другаясложность заключается в недопустимости прилагать к оценке представителейпридворной и государственной бюрократии XVII в. стандарты «гражданской службы» новоговремени. В этой связи известную ценность для современных историческихисследований любых административных структур, а также статуса придворных слуг,представляют работы Дж. Эйлмера, который значительно расширил рамкипросопографичекого подхода.

 Эйлмерпредпринял комплексный анализ английской бюрократии первой половины XVII в., к которому его подтолкнулиутверждения Х. Тревор-Роупера относительно должностей как главных источниковдоходов английского джентри.[17]Активно привлекая социологические и статистические методы исследования, Эйлмерпришел к выводу, что для большинства королевских слуг, под которыми он понимаетвсех занятых на должностях в центральном аппарате управления, по прежнемуприоритетными остаются доходы с земли.

 Следуяидеям Таута, Эйлмер считает, что королевский хаусхолд потерял какое-либоадминистративное значение вне пределов двора. Более того, он стремитсярассматривать королевский хаусхолд как один из типичных органов центральногоуправления. Эйлмер сознательно делает акцент в исследовании на так называемых«администраторах», т.е. среднем и частично низшем звене королевскихслуг, которые выполняли чисто административные функции и не оказываликакого-либо серьезного влияния на выработку политических решений. К«королевским слугам» он относит всех государственных служащих раннегонового времени.

Врамках социальной или «функциональной истории», сторонником которойДж. Эйлмер себя считает, наиболее существенными оказываются его выводыотносительно характера так называемого «office-holding».[18]По мнению ученого, лица занимавшие какие-либо, должности рассматривали их вкачестве части личной, а иногда и реальной, собственности. Это обстоятельствостало одной из причин провала всех административных реформ конца XVI и первой половины XVII вв.

 Нарядус административно-социологической и политической трактовкой двора в современнойзарубежной историографии все большее внимание привлекает к себе культурно-историческийподход, берущий начало с работ Н. Элиаса. В его концепции двор предстает вкачестве компактного общества советников, пэров, высших государственных ипридворных чинов, их жен и фрейлин королевы.

В этомконтексте двор выступал не столько как институт, а как «событие» или«серия событий».[19]Двор имел место только там, где правитель «держал» его, т. е.открывал свой «дом» для тех, кто не обладал придворными должностями.Таким образом на первый план исследований выходил репрезентативный, церемониальныйаспект двора. Посредством различных празднеств, фестивалей, церемоний,распределением королевской милости и щедрости, королевская резиденцияпревращалась в «двор». Для Англии «двор» в этом смыслевозник только тогда, когда резиденции провинциальных магнатов утратилиспособность конкурировать с королевским «домом». При использованииданного подхода существует опасность подмены исторического анализа королевскогодвора либо описанием придворных празднеств, либо скандальной хроникой.

Такимобразом, исследования последних десятилетий выявили ограниченностьодностороннего подхода к изучению королевского двора как историческогофеномена. Реальная «многослойность» двора предопределила многообразиетрактовок, подходов и определений.В настоящее время возникла настойчиваянеобходимость объединить различные подходы к изучению королевского двора.

Именнов этом направлении развивается современная историография королевского дворапоследних нескольких лет. В этой связи следует прежде всего выделить работыамериканского историка Р. Сматса и немецкого исследователя Р. Аша.[20]

Р. Сматссчитает, что в настоящее время необходимо создать новый широкийкультурно-исторический, географический, идеологический контекст для конкретныхисследований по истории Англии, разрушенный, по его мнению, ревизионистскойкритикой. Прежде всего это касается раннестюартовского периода английскойистории, который требует более широкого интегративного подхода. Сматспредлагает обратить более пристальное внимание на те институты, которымипренебрегала парламентски ориентированная историография. Главным такиминститутом является королевский двор, который воплощает в с себе тесную связькультуры и политики, Британии и Европы.[21]

Сматспрежде всего предлагает рассматривать двор как культурный и идеологическийцентр королевства, который в силу своей специфики обладает космополитическимиориентациями и поэтому является общенациональным и интернациональным центромвсего общества. Двор, таким образом, по мнению Сматса, создает широкий горизонтдля исторических построений.

Р. Ашпопытался развить интегративный подход на примере двора Карла I. Двор, по его мнению, был призваниграть роль центра интеграции ведущих социальных и политических слоев, которымон задавал определенные правила и стереотипы поведения. Аш признаваямногослойность и многофункциональность двора как специфического социального,культурного и политического явления эпохи, тем не менее делает акцент напоследнем, в отличие от Сматса, который прежде всего апеллирует ккультуроинтегрирующему фактору. Для Аша, двор прежде всего является форумом дляпринятия политических решений, патронажным рынком, местом встречи правителя иполитической и социальной элиты.

Анализисториографии показывает, что двор периода правления Якова I по-прежнемуостается наименее изученным. Исключение составляют отдельные статьиДж. Эйлмера, П. Седдона и Н. Кадди, затрагивающие частныевопросы истории яковитского двора.[22]Отдельные положения этих статей рассматриваются в соответствующих разделахдиссертации.

Такимобразом, данная диссертация, призвана не только восполнить существующий пробелв изучении административной истории раннестюартовского двора, но и представитьцелостный взгляд на особенности придворной политики Якова I, вписатькоролевский хаусхолд в широкий контекст социально-политических процессов Англииначала XVII в.

Выборисследовательской тематики был отчасти связан с новыми тенденциями, получившимиразвитие в отечественной историографии последних лет, прежде всего с резковозросшим интересом к истории социальных и политических элит средневековья ираннего нового времени.[23]

Такимобразом, данное диссертация находится в русле современных как зарубежных, так иотечественных исследований.

 Изучениеэволюции института королевской власти, ее природы, является,одним из приоритетных направлений в современной западной и отечественнойисторической науке. В этой связи неизбежно возникает проблема королевскогодвора как публично-правового института и как сообщества, составлявшегоближайшее окружение монарха.

 Особыйинтерес в этой связи вызывают: 1) изменения механизмов функционированиякоролевского двора в связи с наметившимися в XVI-XVII вв. тенденциями к абсолютизации королевской власти; 2)рост влияния придворных структур на процесс принятия политических решений; 3)превращение придворной практики в один из необходимых атрибутов и инструментовдля осуществления сильной королевской власти, контролирующей политическую исоциальную элиту.

Применительнок теме диссертационного исследования ведущими концептуальными проблемами разрабатываемымисовременной историографией являются следующие: Что есть королевский«Двор» как таковой?; В какой мере королевский двор в XVI–XVII вв. принимал участие вгосударственном управлении и принимал ли вообще?— иначе: Была ли«тюдоровская революция» в управлении?; Имели ли какое-либосоциально-политическое и административное значение изменения, предпринятые вструктуре английского королевского двора с приходом Якова I Стюарта?

Различныеподходы к определению статуса двора и его реальных функций требуют в интересахданной работы сделать ряд уточнений принципиального характера. Мнепредставляется, что содержание понятия «Двор» включает в себя триаспекта: пространственный, институциональный и социальный. Королевский«Двор», в широком смысле, распадается как бы на три уровня:резиденция, или «дом»; хаусхолд (household), т.е. совокупность придворных служб;придворное сообщество как королевское окружение в целом.

Королевскаярезиденция создает архитектурно-пространственную основу «Двора»,составляет и организует пространство, на котором разворачивается частная ипубличная жизнь монарха и его окружения, определяет границы(12 миль вокругдворца), формирует внутреннюю структуру королевского хаусхолда. Королевская резиденция(дворец) представляет собойкомплекс апартаментов (chambers), наделенных статусами отдельныхсубдепартаментов(offices), каждый изкоторых имеет собственный церемониал и штат, со специфическим набором функций иполномочий.

Королевскийхаусхолд выражает институциональный аспект «Двора», а именно — совокупность почетных, церемониальных, хозяйственных, охранных, увеселительных,религиозных и др. служб и должностей, т.е. двор представляет с точки зрения еговнутренней организации. Именно в этом смысле «двор» можнорассматривать в качестве государственного органа наделенного определеннымифункциями, обязанностями, полномочиями, действующего на основе установленныхправил и традиций, наделенного особой юрисдикцией. Службы, или департаментыхаусхолда, а также субдепартаменты, обеспечивают реализацию определенныхспецифических потребностей монарха и двора в целом, имеют собственный штат,который формировал контингент королевских слуг. Хаусхолд организовывалдеятельность придворного сообщества. В этом смысле, церемониал — не«событие», привлекающее придворных, а совокупность правил, ритуалов инорм, регулирующих их поведение при дворе.

Самопридворное сообщество, (т.е. лица высшего и среднего достоинства имевшие доступко двору, а также высокопоставленные иностранные гости и представители) неявлялось аморфным образованием уже только потому, что помимо прочих включало всебя часть королевских слуг. Кроме того, оно состояло из различных социальных иполитических групп и группировок, а также лиц, которым официальный статуспозволял присутствовать при дворе.

Соотношениеэлементов этой триады требует тщательного и всестороннего анализа, тем неменее, смею предположить, что ведущая роль на протяжении всего средневековья ираннего нового времени сохранялась за королевским хаусхолдом, который и есть«двор» в узком смысле слова. Король мог часто менять резиденции илина продолжительное время покидать главную из них – Уайтхолл, что собственнорегулярно делал Яков I, но он не оставался без двора. Нередко знать идругие присутствующие по каким-либо причинам оставляли монарха (как напримерЯков I остался один на новогодние торжества 1606-1607 г, что вызвало егокрайнее недовольство), но и в этом случае нельзя говорить о том, что двор накакое-то время прекращал свое существование. И только тогда, когда Яков Iс небольшим количеством самых ближних слуг из Королевской Спальни отправлялсяна охоту в один из загородных дворцов, современники сообщали о том, что корольоставил «двор», т. е. хаусхолд. Именно королевскому хаусхолду какгосударственному институту, составлявшему организационную основу двора, и егослугам посвящена данная диссертация.

Подвлиянием растущего интереса к механизмам формирования и функционированиятюдоровской и стюартовской элиты исследователи стремились объяснить ееизменившуюся природу и одновременно отыскать адекватное поле ее деятельности. Содной стороны, существенным оказывалось то, что в начале XVII в. претерпевшая значительноеизменение элитная среда лишилась прежней социальной однородности. Классическаятюдоровская элита, выступавшая как непоколебимый монолит социального иполитического, с приходом новой стюартовской династии постепенно сошла со сцены,уступив место новообразованной. Последняя, не отличавшаяся однородностьюпроисхождения и экономической силой, представляла институт, наделенный исключительнополитическими функциями. Именно она стала в сущности ответственной за отработкуполитических решений.

Стремясьопределить среду наибольшей активности политической элиты, историки традиционнообращались к изучению Тайного совета и парламента. Королевский двор оставалсяпри этом неприоритетной сферой. Вместе с тем, и парламентский институт, и тотже Тайный совет, имевшие значительное влияние в елизаветинской Англии, сприходом Стюартов потеряли прежнее значение, открыв путь для возвышения статусапридворных институтов. В условиях новой общественно-политической ситуацииначала XVII в., Стюарты могли закрепить свойавторитет только при дворе. Изучение стюартовского двора, таким образом,открывает перед исследователями возможность решить две важнейшие проблемы вразвитии английского общества первой половины XVII в.: идентифицировать политическое пространство и составпридворной элиты.

Вступлениена английский престол Якова I Стюарта придало новый импульс развитиюабсолютистских тенденций. В системе утверждающегося персонального правления, вусловиях исторически сложившегося и достаточно сложного английскогогосударственно-бюрократического механизма, важную роль приобрело ближайшеепридворное окружение нового монарха – королевские слуги. Благодаря соединениюновых административно-политических тенденций и персонального фактора,королевский двор занял одно из ключевых мест в структуре властных институтовстюартовской монархии.

Источниковаябаза исследования.Круг источников по данной теме достаточно широк и разнообразен, автору видитсяцелесообразным привлечение следующих видов исторических документов.

Дляреконструкции структуры и эволюции королевского хаусхолда, его отдельныхдепартаментов, системы должностей важную роль играют королевские придворныеордонансы, которые начали издаваться еще с середины XII в. Они позволяют детализировать представления оструктуре двора в конкретно-исторический период, обязанностях, функциях иполномочия придворных служб и должностей, а также раскрывают механизмы властныхотношений как внутри королевского хаусхолда, так и за его пределами.Особенность придворных ордонансов заключается в том, что механизмы ихпрактического осуществления остаются неясным. Они указывали, как правило, нато, что придворные слуги должны были делать, а не на то, что они действительноделали. В любом случае ордонансы дают самое полное и наиболее законченноеописание действовавшего в определенное время королевского хаусхолда.

Большуюценность для реконструкции       придворных реалий имеют королевские прокламации,активно издававшиеся первыми Стюартами. Прокламации в основном регулироватьвопросы материального обеспечения двора и поддержания должного порядка на еготерритории. Нередко прокламации являлись ответом на критику двора,раздававшуюся со стороны парламента.

Повседневнуюдеятельность придворных служб и отдельных должностных лиц отражают различногорода отчеты, приказы, распоряжения включенные в Календари государственных бумаг (Calendars of the StatePapers) составленные вхронологическом ключе на основе рукописных источников, хранящихсяправительственных департаментах. Они также содержат сведения об измененияхперсонального состава королевского двора, грантах и пожалованиях, выданныхкоролевским слугам.

Реальнаяпрактика управления двором также отражена в публикациях бумаг из различныхчастных архивов видных придворных и высших государственных деятелей (например,архив Солсбери).

Отдельныеаспекты функционирования двора освещает документация других государственныхинститутов. В начале XVII в. он стал серьезной политической иадминистративной проблемой, поэтому весьма ценны критика, которая раздавалась впарламенте в адрес двора, а также предложения по его реорганизации,обсуждавшиеся на заседаниях Тайного совета

Следующаягруппа источников – это мемуарная литература, которая содержит большоеколичество разрозненных свидетельств современников о королевском дворе. Мемуарыотражают отношение современников к двору в целом и к яковитскому двору вчастности.

Близкимипо своему характеру к мемуарам являются историко-полемические сочинения,посвященные правлению Якова I, написанные его современниками («Дворкороля Якова» Э. Уэлдона, «Двор короля Якова I»епископа Гудмэна, «Традиционные записки» Д. Осборна.).

Многочисленнойи не менее ценной группой являются эпистолярные источники. Корреспонденциясодержит многочисленные сведения относительно расклада политических сил придворе, о борьбе за придворные должности. Особо следует выделить переписку,которую вел Джон Чемберлен – один из придворных осведомителей. Мемуары ипереписка наполняют сухие и краткие официальные документы живыми голосамиучастников событий.

Научнаяновизна диссертациизаключается в том, что это первое в современной историографии исследование, вкотором предпринимается комплексное изучение хаусхолда Якова I. Впервые вотечественной исторической науке подробно рассматриваются структура и функциианглийского двора, исследуется придворный церемониал, а также освещаютсяадминистративная деятельность и политическая активность высших королевскихслуг.

Посколькуинституты стюартовского двора впервые описываются на русском языке, товозникает потребность относительно подробно осветить эволюцию отдельных служб идолжностей, а также разработать необходимый понятийный аппарата. В частности,речь идет о соответствующих названиях отдельных департаментов и должностей.Используемая в работе терминология учитывает не только английские иобщеевропейские традиции, отражавшие функциональные назначения придворныхдолжностей и департаментов, но и устанавливает определенныепонятийно-категориальные соответствия с практикой царского и императорскогодворов России.

Практическаязначимость работызаключается в том, что она дает представление о роли двора и королевских слуг вполитическом развитии предреволюционной Англии, что позволяет скорректироватьпредставление о раннестюартовском «абсолютизме» и дополнитьсодержание общего комплекса причин английской революции. Материалы диссертациимогут быть использованы при подготовке учебных пособий, лекций, специальныхкурсов, для написания работ по английской административной истории периодасредневековья и раннего нового времени и обобщающих трудов по проблемамразвития института двора в целом.

Структурадиссертации.Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав и заключения.

Содержаниеглав и параграфов работы отражает структуру королевского двора Англии накануневосшествия Якова I на престол и учитывает те административные и финансовыепреобразования, которые были проведены или пытались проводиться в королевскомхаусхолде во время правления первого Стюарта.

Впервой главе анализируется структура и функции Королевской Палаты – высшегодепартамента королевского двора и те изменения в его организации, которые, нанаш взгляд, имели важные социальные и политические последствия для всейгосударственной системы.

Втораяглава посвящена Королевскому Хаусхолду – хозяйственному департаментукоролевского двора и попыткам административно-финансовых реформ, которые быливызваны необходимостью сократить расходы королевского двора. В третьемпараграфе этой главы рассматриваются Департамент Королевской Конюшни,окончательное выделение которого из под контроля Королевского Хаусхолдаприходится на период правления Якова I, а также хаусхолды членовкоролевской семьи.

 В третьей главеанализируются структура и размеры доходов королевских слуг, изменения,произошедшие в этой сфере в период яковитского правления, а также способыпродвижения королевских слуг по служебной лестнице, исследуются общиеособенности статуса королевских слуг.

Глава1. Департамент Королевской Палаты

(DomusRegie Magnificencie)

1.1.Структура Департамента Королевской Палаты

 вначале XVIIв.

Как ужеотмечалось, в большинстве исследований, так или иначе затрагивавших проблемыфункционирования двора Якова I, акцент делался в основном на исследованииперипетий фракционной борьбы и степени влияния королевских фаворитов напроведение внутренней и внешней политики короны.  Неудачи административных иполитических реформ практически не связывались с особенностями развития королевскойадминистрации и механизмов, обеспечивавших обладание государственными ипридворными должностями. Внутренняя и внешняя политика представляласьподверженной политической конъюнктуре, и поэтому нелогичной инепоследовательной. В последнее время происходит активная переоценка этойкатегоричности. Она невозможна без комплексного анализа особенностейфункционирования королевского двора как ведущего элемента выдвигаемойисториками антитезы «Двор» и «Страна».

Посколькукоролевский двор являлся тем пространством, где сталкивались различныесоциально-политические интересы и вырабатывались общегосударственные решения,то анализ собственно придворной политики Якова I и особенностейорганизации королевского хаусхолда позволит выявить определенную направленностьраннестюартовской политики в целом.

Уже припервых Тюдорах королевский двор постепенно стал местом сосредоточениясоциальной и политической элиты королевства, в состав которой, помимо земельныхмагнатов и высших государственных чинов, вошли королевские слуги и фавориты.При Стюартах притягательность двора значительно возросла. После долгих летелизаветинской экономии и сдержанности в расходах, связанными с войной,экономическими трудностями и особенностями стиля правления самой Елизаветы,новый король, судя по его правлению в Шотландии, обещал быть более щедрым ксвоим новым подданным. Королевский двор наполнился знатью, преуспевающимиджентри и амбициозной молодежью, ищущими королевской милости, щедрости идоходных мест. Каждый из претендентов приводил ко двору собственных слуг иклиентов. По выражению М. Сматса, королевский двор стал своего родамикрокосмом королевства, организмом с ярко выраженным центром – в лице монарха,но с неопределенной и постоянно меняющейся периферией[24].

Чемближе к королю находился придворный, сам или через своих клиентов ипокровителей, тем больше он имел шансов завоевать королевское расположение,принимавшее формы делегированных монархом властных полномочий, субсидий,подарков, доходных должностей и привилегий. Исследования Л. Стоуна иДж. Эйлмера показывают, что королевские пожалования были одним из основныхисточников доходов английской аристократии[25].

Но вначале XVII в. финансовые и административные возможности короны были весьмаограничены. Количество как действительных, так и почетных должностей было внесколько раз меньше числа желавших их получить. К тому же уже в первые месяцысвоего правления Яков I проявил чрезвычайную разборчивость в распределениикоролевской щедрости, отдавая явное предпочтение шотландцам, пришедшим с ним, иизбранным представителям английской знати.

 Стюартнеоднократно высказывал недовольство чрезмерным количеством лиц, находящихсяпри дворе, о чем свидетельствуют, выпускавшиеся по этому поводу королевскиепрокламации[26].Но эти усилия были тщетны. Развивая двор как социально-политический икультурный центр королевства, первые Стюарты своей практикой постоянносоздавали условия для роста численности придворных и для увеличения расходов насодержание хаусхолда.

КоролевскаяПалата (King`s Chamber)как высший придворный департамент (Household upper stairs – буквально:Хаусхолд высших ступеней) была призвана регулировать заведенный при дворепорядок и церемониал. Именно она обеспечивала выполнение представительскихфункций монарха как символа государства и общества.

 Значительнаячасть слуг Палаты составляла почетное окружение государя. В штат Палаты входилиближайшие и самые преданные слуги короля, которые поддерживали частную жизньсуверена. В силу особой близости к монарху члены Королевской Палаты оказываливлияние на политическую жизнь, активно вмешивались в государственноеуправление. В периоды своего расцвета высший департамент двора был одним изважнейших органов центрального административно-финансового управлениягосударства. К моменту вступления Якова I Стюарта на трон ДепартаментКоролевской Палаты прошел долгую многовековую эволюцию и имел достаточносложную внутреннюю структуру.

ЗначениеКоролевской Палаты в административно-политической истории Англии чрезвычайновелико. Она была первым центральным органом управления, из которого, по меткомувыражению Т. Таута, «gone out»(вышли) почти всеадминистративно-финансовые государственные институты[27].

Высшийпридворный департамент постепенно сформировался вокругархитектурно-пространственного центра двора — собственно королевской палаты(саmera regis) — как центрального и самого безопасного помещения в резиденциигосударя. Первоначально в англосаксонский период это была королевская спальня сприлегающим гардеробом. Спальня быта основным местом пребывания короля, кудапускался ограниченный круг лиц, в том числе

самые надежные слуги. Всилу этого она вполне естественно стала местом хранения казны, королевскихдрагоценностей, оружия, документов, книг и церковной утвари.

Слуги,которые содержали, хранили и переносили эти ценности, поддерживалисоответствующий порядок в спальне, готовили королевскую постель, пользовалисьбольшим доверием суверена и свободным доступом в его апартаменты (bedthegns,burthegns; лат. форма: camerarii, cubicularii). Достаточно рано они стали непросто хранителями, но и, с ведома короля, распорядителями этого имущества. Свозрастанием и усложнением финансовых операций, увеличением секретарскойработы, ростом самого хаусхолда некоторые из камерариев началиспециализироваться на определенном виде деятельности. В качестве ближайших слугкороля они стали важнейшим средством реализации его воли за пределамикоролевской спальни. Это делало их положение достаточно заметным. Не случайно,некоторые из них выступают в роли свидетелей королевских хартий.

Тем неменее вряд ли можно считать спальню англосаксонских королей сформировавшимсяпридворным институтом. Англосаксонский двор был единым, нерасчленимым наструктурные элементы, целым. Королевских слуг, скорее всего, следуетрассматривать не как лиц, входящих в штат отдельных служб двора, а в качествечленов большой королевской семьи, выполнявших свои обязанности на определенномпространстве и по конкретным обстоятельствам.

Процессвнутренней дифференциации двора начался незадолго до нормандского нашествия ибыл им заметно активизирован. С ростом королевских доходов стало затруднительнохранить государственную казну в спальне государя и постоянно перевозить ее сместа на место. При Вильгельме Завоевателе казна (treasury) получила постоянноеместоположение в Винчестере и фактически превратилась в центр финансовойсистемы государства.

ConstitutioDomus Regis — один из первых придворных ордонансов, созданный при Стефане Блуав 1135 г., зафиксировал раздельное существование палаты и казны. Однако онипо-прежнему рассматривались как тесно связанные части королевского дома, приэтом часто дублировавшие деятельность друг друга[28].

ОрдонансСтефана Блуа, представляющий собой список слуг двора с указанием жалования идневного содержания, рассматривал палату двора (camera curie) как отделеннуюслужбу (ministerium) королевского хаусхолда.

Уже приГенрихе I Королевская Палата состояла из трех подразделений с отдельным штатом:1) спальня (camera), как внутренние, личные королевские апартаменты, где корольел, спал и т. д., под неусыпным взором Первого камергера (master chamberlain) и2-3-х камерариев; 2) camera curie — т.е. Палата как финансовая служба, ведающаядоходами и расходами всего двора со штатом из 1-2 камерариев, вероятнозаместителями первого камергера; 3) казна (treasury), управляемая первоначальнодвумя камерариями казны (chamberlainsof the treasury), а впоследствии независимым казначеем (treasury), равным посвоему рангу Первому камергеру палаты[29].

Еслипервые два подразделения остались в составе двора, то казна выделилась какхранилище драгоценностей, в XII в. она перешла под подчинение Казначейства(Exchequer). С этого момента Казначейство становится первым государственнымведомством, отделившимся от королевского двора. Оно имело собственный штат и напрямуюотчитывалось перед королем.[30]

РазвитиеКазначейства как «публичного», общегосударственного финансовоговедомства неизбежно увеличило значение Палаты как «личной» финансовойслужбы короля, «второго казначейства», постоянно функционировавшегопри государе.[31]Являясь частью управленческого аппарата, Палата всегда обладала значительнойпотенциальной силой. Близость к королю, собственные финансовые ресурсы, наличиекомпетентного штата делали ее действенным инструментом реализации королевскойволи и желаний. Светские слуги, а вскоре и клирики, появившиеся при дворе из-заувеличения объема финансовой отчетности и секретарской работы, являлисьдоверенными лицами короля. Они часто выполняли различные поручения монарха заприделами хаусхолда.

Вповседневной деятельности Королевской Палаты на протяжении XII—XIII вв.постепенно возросла роль священников (clergy). Им были переданы финансовые исекретарские посты. Именно в это время появились первые отчеты департамента(rolls). Сама Палата стала своеобразным «питомником для клерикальныхуправляющих», как выразился Ч. Краймс, своего рода camera clericorum.[32]Впоследствии за многими должностями двора закрепилось название«клерк» или «секретарь» (Clerk of...). Как правило, онивозглавляли соответствующий хозяйственный субдепартамент двора или вели егофинансовую отчетность.

Вцелом, можно говорить о том, что уже при Генрихе II Королевская Палата была“строго организованным институтом, компетентно укомплектованным и всегдаготовым расширить свои функции".[33]В конце XII века за ней закрепляется название camera regis.

Значительнобольшую эффективность в качестве административно-финансового центра Палатаприобрела с появлением при Иоанне Безземельном так называемой «малойпечати»(small seal). Росту влияния Палаты на систему государственногоуправления также способствовало прекращение королевских вояжей на континент. Вэтот период Палата являлась самым расходным институтом короны, посколькуфинансировала личные потребности монарха и его военные нужды.

Политико-административнойроль департамента Королевской Палаты самым тесным образом зависела отустойчивости королевской власти и личности самого монарха. Поэтому быстромувзлету ее влияния во II пол. XII века соответствовало стольже быстрое падение в н. XIII в. Баронская олигархия и малолетствоГенриха III поставили Палату под контроль знати и Казначейства.

Внутренняяструктура феодального хаусхолда во многом была определена архитектурнойкомпозицией аристократического дома. Королевский хаусхолд отличался отрезиденций знати только своими размерами. Палата (Chamber) и холл (Hall) были обязательными архитектурными элементами этогопространства. Господская палата, как правило, находилась на втором этаже(отсюда ее второе название «upstairs», закрепившееся в титулатуредепартамента). Хозяин хаусхолда проводил в ней большую часть своего времени вкругу родственников, друзей и ближайших слуг. Палата была меньше по размеру ивход в нее был менее доступен. Часто к Палате примыкала небольшая комната дляхранения вещей — уборная (garderobe).

Холл,располагавшийся на первом этаже здания (соответственно –«downstairs»), объединял хозяйственныеслужбы и заполнялся низшими слугами. Иногда холл и палата располагались наодном этаже, тогда в дальнем от палаты служебном конце холла располагались кладовыедля вина и провизии.

Сростом потребностей господина, с улучшением домашнего комфорта, увеличениемколичества слуг развивалась внутренняя архитектурно-пространственная планировкапалаты и холла, получая свое институциональное закрепление. Палатадостраивается определенным количеством вспомогательных комнат и личных покоевдля господина и его семьи. Вокруг холла формируются различные хозяйственныекомнаты, кладовые со своим штатом. Палата и Холл являлись своего родаархитектурным фоном для высшего общества от лорда до короля. Каждая часть домаимела ответственного (offiсer).

Ежедневнаяжизнь аристократа была связана с большой группой присутствующих подле него лиц,которые составляли своего рода корпоративное единство (familia). Глава хаусхолда контролировал их деятельность ииспользовал как советников. Внутренняя дифференциация королевского хаусхолдапроходила также и на социальном уровне. Палата преимущественно заполняласьзнатью и рыцарями, а Холл — представителями средних и низших сословий. Тем неменее, и те, и другие по-прежнему составляли единый организм королевскогохаусхолда.

В XIII в. из Королевской Палаты в качественезависимого придворного департамента выделился Гардероб (Wardrobe),ответственный за хранение и транспортировку одежды, оружия и других вещей,необходимых для короля и его свиты. К середине XIV в. Гардероб стал ведущиминститутом двора, а с укреплением королевской власти и всего государственногоуправления.

 ПервоначальноГардероб был просто местом хранения королевской одежды, архива, ценностей,оружия. В период гражданской войны сер. XIII в. и в ходе захватнических войн вУэльсе, Шотландии и Ирландии он фактически превратился в военное придворноеведомство. Поскольку военным целям была подчинена финансовая система иуправление королевства, то Гардероб постепенно стал административно-финансовымцентром всего государства. Он получал прямые выплаты из Казначейства, заведовалснабжением и финансовым обеспечением двора и армии короля во время военныхкомпаний. Штату Гардероба, который состоял в основном из священников, былодоверено хранение малой печати и ведение всей секретарской работы для нуждкороля.

 Сложившуюсяадминистративно-финансовую систему зафиксировал ордонанс Эдуарда I 1279 г.Согласно ордонансу, самое высокое положение среди королевских слуг занималхранитель Гардероба (Keeper of the Wardrobe), иногда называемый казначеем всегодвора (Treasurer of the Household)[34].Его ближайшими помощниками были разного рода клерки-секретари Гардероба,которые впоследствии составили основу Гофмаршальской конторы двора (см. глава2.).

 Военныедействия требовали постоянного и высокого финансирования, которое стало теперьзависеть от ассигнований парламента. Это обстоятельство усилило контроль надхаусхолдом со стороны Казначейства.

Вначале XIV в. серией ордонансов был фактически установлен баронский контрольнад королевской администрацией, в частности над Казначейством и Гардеробом.Назначения на высшие должности должны были осуществляться с баронскогосогласия, устанавливался контроль за использованием малой государственнойпечати, а все расчеты должны были производиться через Казначейство. С этогомомента начинается выделение Государственной Канцелярии, в ведение которойпереходит малая печать. Штат Канцелярии, независимый от глав придворных служб,вел переписку от имени короля, составлял разного рода документы, хранилкоролевский архив. Через него проходили все прошения и петиции, направляемые ккоролю.

 Такимобразом, в XIV веке королевский Гардероб теряет значение ближайшего каналапередачи королевской воли среди как государственных, так и придворныхинститутов. Поскольку он не мог “покинуть двор”, обеспечивая сохранностькоролевского платья и других жизненно необходимых вещей, то со временем онпревратился в рядовой придворный субдепартамент, выполнявший чистохозяйственные функции. В период активизации военных действий значение Гардеробавременно возрастало (например, при Эдуарде III и Генрихе V), но он уже не могобеспечить возросшие военные потребности монарха. В 1406 г. под давлением палатыобщин пост хранителя Гардероба был передан светскому лицу.[35]

 Кначалу XVII в. Гардероб разделился на несколько независимых друг от другаслужб. Большой Гардероб (Great Wardrobe) практически отделился от двора, т.к.он обеспечивал ливреями, парадными одеждами большую часть государственныхслужащих. В структуру Департамента Королевской Палаты был включен ЛичныйГардероб короля (Privy Wardrobe of the Robes).Его возглавлял хранитель мантий (Gentleman of the Robes). Кроме секретаря, йомена и нескольких камер-юнкеровв штат входили портные (tailors) и чистильщики (brashers). В состав “верхнегодепартамента двора” также входил Спальный гардероб (Removing Wardrobe of the Beds), который обеспечивализготовление, хранение, чистку и стирку белья для королевской постели. Еговозглавлял хранитель в звании клерка (Clerk of the Wardrobe). Ему подчинялись заместитель, в ранге йомена,камер-юнкеры, камер-пажи и секретари.

 Одновременнос падением Гардероба начинается возрождение Королевской Палаты. Среди всехпридворных департаментов она обладала тем преимуществом, что имела наибольшуюблизость к королю. Кроме того Палата была единственной придворной службой,находившейся вне финансового контроля Казначейства и административного контролябаронов. Поэтому естественно, что она стала одним из средств укреплениякоролевской власти.

Накороткий период Палата стала мощнейшим финансовым ведомством страны. Она былаобеспечена доходами от конфискации земель и имуществ. Ей были переданы такназываемые “chamber manors” (палатные маноры). В ее распоряжения поступаликрупные суммы от иностранных банкиров. Именно в этот период фактическисформировалась личная королевская казна, так называемый “личный кошелеккороля”(privy purse). Она впоследствии обеспечивала известную финансовую независимостьмонархов, в том числе и Якова I. В то же время Палата постепенно восстановиласвои административные функции. Определенную роль в этом сыграло появлениетайной печати (secret seal) и второй печати для имущественных дел (griffin). Вовремя активизации военных действий Палата иногда действовала как военныйсекретариат (например, при Эдуарде III и Ричарде II).[36]

Финансовоеглавенство департамента было недолгим. Рост военных расходов и сокращениеземельных доходов привели к увеличению субсидий из Казначейства. В 1356 г. всекоронные земли были переданы в распоряжение этого ведомства. Позднее тайнаяпечать перешла в распоряжение Департамента малой государственной печати илиКанцелярии (Signet office), а пользование второй печатью было прекращено.[37]

 Очередноевосстановление Королевской Палаты как общегосударственногоадминистративно-финансового органа приходится на время правления первыхТюдоров. В этот период в структуре самой Палаты происходят важные изменения,призванные обеспечить выполнение этой задачи.

 Сгодами правления Генриха VII связан последний всплеск финансовой активностидепартамента, которая выходит далеко за придворные рамки.[38]Казначей департамента (Treasurer of the Chamber) стал главным распорядителемпочти всех королевских доходов за исключением парламентских субсидий, темсамым, взяв на себя функции Казначейства. Средства поступали, минуя последнееведомство, прямо в Королевскую Палату. Наконец, была введена система отчетоввсех государственных и придворных департаментов перед самим королем и егоаудиторами. Ведущую роль в создании новой финансово-фискальной системы игралсам Генрих VII. Он был достаточно деятельным государем, чтобы управлять иконтролировать ее работу самостоятельно.[39]

Первоначальноглавной целью финансовых реформ первого Тюдора было установление прямого,эффективного контроль над доходами от коронных земель. Позднее, в связи суспехом предпринятых мер, система была распространена на другие источникидоходов.[40]Казна Палаты стала фундаментом тюдоровской финансовой системы. Посколькугосударственные финансы стали зависимы от деятельности и организации хаусхолда,то возникла потребность в его реформе, ввести систему административного ифинансового отчета и контроля за придворными департаментами. Но они былипроведены только в 1526 г. У. Ричардсон считает, чтоадминистративно-финансовая деятельность государства в этот период строилась напринципах «хаусхолд-управления», к которым он относит централизацию иличный королевский контроль.[41]

Впервые годы правления Генриха VIII эта система получила дальнейшее развитие.Новый король не проявлял особого интереса к управлению финансами государства.Система управления и финансового контроля стала более формализованной ибюрократизированной, особенно при Уолсли. На короткий срок (1520-1530 гг.)казначею Палаты было передано право выплачивать жалование слугам всего двора,которое затем перешло к казначею-кассиру Гофмаршальской конторы (Cofferer).Казначейство теперь лишь хранило отчеты и предоставляло сведения о должниках.Дж. Элтон отмечает, что ни один монарх до Генриха VIII не располагал такимэффективным органом, контролировавшим сбор налогов (около 100.000 ф. в год)[42].

Послесмерти Уолси ассигнования на содержание Хаусхолда были возвращены вКазначейство. В период кромвелевских реформ и позднее при Марии ТюдорКоролевская Палата окончательно уступила роль финансового центра государстваКазначейству. Однако многие методы управления, ранее использованные вдеятельности Палаты, были сохранены[43].

Неменее, а в перспективе и более важные изменения произошли при первых Тюдорах вструктуре самого Департамента Королевской Палаты.

 Начинаяс XIV в., Королевская Палата наряду с Королевским Холлом являлась важнейшимподразделением в придворной машине, обслуживающей монарха.

На фонепостепенного падения роли Холла на протяжении XV — XVI вв. Палата приобретаетвсе большее значение как центр двора. Ее структура постепенно усложняется, аштат постоянно растет. Влияние ее высших должностных лиц распространяется наприкрепленные к Палате подразделения. Несмотря на то, что уже в то время вархитектурно-пространственном смысле Королевская Палата представляла собойкомплекс отделенных друг от друга комнат, это не отразилось на внутреннейорганизации департамента. Все слуги Палаты имели доступ во все ее части[44].

Развитиевнутренней структуры Палаты началось с выделения королевской столовой со своимсобственным штатом (Dyneing chamber). Ей сталапротивопоставляться внутренняя комната (inner chamber). При Генрихе VII,внутреннее строение департамента еще более усложнилось. Палату составляли“Great Chamber” (большой приемный зал), “Second Chamber”(столовая комната) и“Secret Chamber”(спальня и личные апартаменты монарха). Две последние правленияГенриха VIII стали именоваться “Present Chamber” и “Privy Chamber”[45].Каждой из палат отводился собственный штат, действующий на строго отведеннойему территории. Особо ограничивался доступ в королевскую спальню.

Процессвнутреннего разделения Палаты, начатый Генрихом VII (измена Лорда-камергерадвора Уильяма Стенли заставила ограничить доступ в личные апартаменты), былпродолжен созданием Ближней комнаты при Генрихе VIII (1522) и завершен в началеXVII в. выделением из последней КоролевскойСпальни (Bedchamber). При Якове I Стюарте Спальня получила статусполуавтономного департамента двора. С выделением личных королевскихапартаментов фактически была проведена граница между публичной и частной жизньюмонарха. По выражению Д. Старки, эта часть пространства двора была как бы“вырезана из остальной Палаты”[46].

 ПриТюдорах двор стал полноценным и единственным социально-политическим центромстраны. Вековое противостояние королевского Хаусхолда и дворов провинциальныхмагнатов было снято. В XVI в. двор стал местом притяжения для социальной элитыи ареной политической борьбы. Эта борьба постепенно эволюционирует оттрадиционного противостояния королевской власти и провинциальной аристократии кборьбе между группировками знати за влияние и преобладание при дворе.Противоборствующим фракциям стало чрезвычайно важным контролировать придворныеструктуры. Знать стремилась занять ключевые придворные посты. Вследствие этогостатус королевских слуг возрос и приобрел значительный политический вес.Главным образом это касалось назначений Департамента Королевской Палаты,который привлекал лиц более высокого положения, чем Департамент Дворцовогохозяйства.

Главойвысшего департамента двора являлсяЛорд-камергер (Lord Chamberlain). Вотечественной литературе к. XIX — н. XX вв. он именовался по аналогии сРоссийским императорским двором Министром двора.[47]Это была вторая по своему положению придворная должность, а также чрезвычайноважный и влиятельный пост в масштабах всего королевства. Он входил в составТайного совета и правительства. Являясь одним из высших слуг короля, главаКоролевской Палаты назначался лично монархом, с XVI в. – только из пэров. КXVII в. должность Лорда-камергера прошла долгую и значительную эволюцию.

Одна изособенностей англосаксонской модели двора, в отличие от континентальной,заключалась в том, что не существовало должности главного управляющегокоролевского дома. Не было при дворах англосаксонских королей и слуги, которогоможно бы было рассматривать в качестве старшего в Королевской Палате. Можноговорить лишь о некоторой специализации слуг палаты и прилегающего гардероба(например, среди камерариев — camerarii — выделялись слуги, отвечавшие захранение королевского гардероба и казны). Среди слуг палаты не было того, ктобы руководил всем ее штатом и чье бы влияние выходило за пределы королевскойрезиденции. Номинальным управляющим двора и палаты был сам король. В то жевремя очевидно, что существовала группа слуг, находившихся в подчиненномположении по отношению к упомянутым камерариям[48].

Выделениепервого управляющего среди камерариев палаты началось после нормандского завоевания.Нормандский двор строился по модели каролингского двора, где камергер, иликамерарий (camerarius), главенствовал над штатом спальников (cubicularii).Должность камергера, скорее всего, была заимствована из церковной практики, гдев каждом монастыре и соборе существовали свои управляющие. Они ведалифинансовыми и хозяйственными делами, обеспечивали запасы для церковных нужд ипередавали распоряжения от имени главы церковного учреждения. Позднее прифранкском дворе должность приобрела статус Grand chambrier de France, которыйдержал королевскую палату как фьев.

Трудносказать, в какой мере модель нормандского двора распространилась в Англии.Большинство исследователей считает, что завоевание не повлекло за собой резкихизменений в этом направлении, а “феодальные черты в англо-нормандской куриискорее дополнили, чем заменили административную систему древнеанглийскихкоролей”.[49]Изменения развивались на старой основе. Ядром управления по прежнему оставалсякоролевский хаусхолд, центром которого, была Королевская Палата.

Должностислуг нормандского двора почти не отличались от должностей, которые существовалипри дворе Эдуарда Исповедника. Так, в Книге Страшного суда упоминались те жекамерарии, которые существовали в предыдущий период. Но в то же время внормандский период начался процесс служебной дифференциации и разделенияполномочий. Постепенно выделилась должность Первого камергера двора (magistercamerarius).[50]Вскоре она стала почетной и наследственной. Это отразило общую тенденциюразвития высших придворных должностей в этот период.

 Появлениепочетных эквивалентов придворных должностей было вызвано необходимостью создатьдолжное окружение монарху. Должность magister camerarius totius Angliae былапередана графам Оксфордам в середине XII в. и сохранялась за ними на протяжениимногих веков. То же самое произошло с должностями Первого Стюарда, Маршала иКонстебля двора. Они были закреплены за определенными графскими титулами иносили почти исключительно почетный и церемониальный характер. Их обязанностиисполнялись только во время важных государственных церемоний, таких каккоронация, и не были сопряжены с какой-либо специфической сферойадминистративной деятельности. Например, Лорд Великий Камергер (Lord GreatChamberlain) прислуживал монарху во время его облачения в день коронации, атакже епископам и пэрам во время церемонии возведения в достоинство.

Реальнуюработу в королевской палате, как и в предыдущий период, продолжали выполнятьнесколько камергеров, которым подчинялись другие слуги Палаты. Камергеры были,как правило, людьми рыцарского достоинства. За свою службу при дворе онинаделялись землей (serganties of land) и получали различные привилегии.

В XIIIв. в связи с тем, что придворное и государственное управление сосредоточилось вГардеробе, Палата отошла на второй план. Ее штат и обязанности слуг почти нерассматривались в придворных ордонансах. Например, о Палате молчит ордонанс1279 г., подробно описывающий состав и функции Гардероба. В месте с тем в книгеФлета (Fleta) говорилось о camera regis как о наиболее достойном из всехдепартаментов двора, подчеркивалась его тесная связь с королем[51].Исключительно близкое положение слуг Палаты к королю всегда оставалось ихпотенциальной силой, которая раскрывалась, как только происходило укреплениекоролевской власти.

ВозвышениеПалаты в XIV в. привело к росту ее штата и болеестрогому разграничению полномочий, обязанностей слуг, к развитию внутреннейиерархии департамента. Если при Эдуарде I звание camerarius относилось к любомучлену данного департамента, то начиная с Эдуарда II оно применялось только кстаршему камергеру Королевской Палаты[52].Он стал руководителем всех служб Королевской Палаты и главным распорядителем наданной территории дворца. Он мог запретить находиться здесь баронам во времяотсутствия короля.

Йоркскийордонанс 1318 г. рассматривает камергера Палаты как третье лицо в придворнойиерархии, вслед за стюардом, или гофмаршалом двора, и хранителем КоролевскогоГардероба. Камергер имел такое же жалование и сопровождение (рыцарь и триоруженосца), как и гофмаршал. С этого же времени он становится одним изпостоянных членов королевского совета. Отличие положения старшего камергераПалаты заключалось в том, что на его назначение не требовалось согласиебаронов. Он, как и весь штат Палаты, зависел только от короля. Рост егоадминистративного и политического влияния, как и восстановление значимостивсего департамента, стал ответом королевской власти на подчинение знатью другихгосударственных и придворных институтов (Гардероб, Казначейство, Канцелярия идр.). Позднее с окончательным падением Гардероба и превращением его в рядовойсубдепартамент двора административная власть первого королевского камергера(King’s Сhamberlain) распространяется на весь Департамент “высших ступеней”.Службы “высшего” департамента стали ответвлениями Королевской Палаты, еесубдепартаментами (Offices of the King’s Chamber или просто Chamber).

В концеXIV — XV вв. пост первого камергера приобретает все большее политическоезначение. Именно через него осуществлялся доступ к королю и поступали петициина имя монарха. Он часто выступал связующим звеном между королем и парламентом,мог быть членом регентского совета, как например, при малолетстве Ричарда II[53].Возросшее значение поста отражает тот факт, что с XV в. он все чаще занимаетсялордами[54],первоначально, как правило, это были личные друзья короля[55].Высокое положение должности зависело от способности занимавшего ее лицаконтролировать королевскую казну, доступ в Палату различных персон ипрохождение корреспонденции к монарху. С 1429 г., когда был составлен первыйофициальный порядок следования степеней достоинств и должностей (Order of allStates of Warship and Gentry of England), пост королевского камергера давалпреимущество занимавшим его лицам среди представителей того же достоинства.

В XVIв. высокий статус управляющего Королевской Палатой закрепляется в титулатуредолжности (Лорд-камергер—Lord Chamberlain of the King’s Household). Напротяжении XVI в. Лорд-камергер все больше отходит от непосредственного вмешательствав деятельность субдепартаментов Палаты. Происходит определенное ограничение егоюрисдикции. При первых Тюдорах из сферы его влияния была выделена “Ближняякомната” (Privy Chamber) или “внутренняя палата”(inner chamber), где былисосредоточены ближайшие слуги короля, подчиненные только монарху. ЗаЛордом-камергером остался контроль над “внешней палатой”, т.е. комплексомостальных служб высшего департамента двора. Это разделение несколько потерялосвое политико-административное значение во время правления Марии и ЕлизаветыТюдор, поскольку штат “внутренней палаты” состоял в основном из фрейлин,которые не имели политического влияния.

Попыткойограничить власть Лорда-камергера стали кромвелевские реформы двора конца 30-хгодов XVI в. Т. Кромвель стремился превратить двор в типичныйадминистративно-государственный институт, основанный на бюрократическихпринципах управления, свободных от вмешательства короля и придворных. По мнениюД. Элтона, его целью было ликвидировать зависимость всей административнойсистемы и, как следствие, всегда существующую угрозу ее падения, от личности монарха и характера егоокружения[56]. Поэтому Кромвель старался уменьшитьвлияние Королевской Палаты и ее высших слуг на управление двором в целом. Былисущественно сокращены доходы Палаты, из-под ее контроля были выведены доходныесуды и коронные земли. В составе департамента большую независимость и весприобрели секретарские службы во главе с Канцлером, которые постепенноотделяются от двора. Пост Лорда-камергера двора был ликвидирован, а ДепартаментКоролевской Палаты был подчинен Лорду-стюарду, главе хозяйственногодепартамента двора. Над Палатой был установлен контроль со стороныГофмаршальской конторы.

Этипреобразования оказались недолговечны. После смерти Кромвеля в 1540 г. прежняясистема была восстановлена под давлением высших придворных слуг. Тем не менее,Кромвелю частично удалось ослабить вмешательство придворной элиты вгосударственное управление.

Действительноезначение поста Лорда-камергера возрождается с 1546 г., когда его занял графЭрандел. В дальнейшем, как правило, на должность назначался один из фаворитовмонарха[57].В основном это были представители влиятельнейших английских фамилий ипридворных фракций, например, при Елизавете: Говарды и Хандзоны.

То,какое значение придавалось этому посту, видно из того факта, что Яков IСтюарт на следующий день по прибытию в Теобальдс 3 мая 1603 г., где он приняланглийский двор и государственное управление в целом, назначил на эту должностьТомаса Говарда, впоследствии графа Суффолка. Это было одним из ключевыхназначений нового двора, поскольку Лорд-камергер контролировал почти всех слуг,кто нес службу непосредственно в присутствии короля; исключение составлялитолько слуги Королевской Спальни.

Т.Говард был католиком, сыном герцога Норфолка[58].Во второй половине елизаветинского правления он сделал карьеру на флоте, ставЛордом-адмиралом в 1599 г. В 1601 г. он руководил арестом королевскогофаворита, а впоследствии мятежного графа Эссекса. Уже с конца 1602 г. Говардреально руководил Королевской Палатой при лорде Хандзоне, который формальнозанимал пост Лорда-камергера.

 Говардвстретил Якова I в Теобальдсе, где Госсекретарю Сесилу стоило определенныхусилий добиться разрешения нового короля передать ему столь важный пост. Т.Говард занимал его с 4 мая 1603 по 10 июня 1614 гг. В первые годы яковитскогоправления уже в качестве графа Суффолка он был одним из лидеров происпанской ипрокатолической фракции Говардов при дворе. Он принял активное участие впереговорах по заключению мира с Испанией в 1604 г. Хотя Суффолк впоследствии иотказался от испанской пенсии, в отличие от многих придворных, но известно, чтоее получала его жена[59].

Являясьруководителем Королевской Палаты, Суффолк был членом большого количестваправительственных комиссий и комитетов, в том числе по расследованию«Порохового заговора». С 1612 г. он входил в комиссию поосуществлению полномочий поста Лорда-казначея, который он впоследствии занималс 1614 по 1619 гг. до отставки в связи с обвинениями в коррупции.

Винтересах семьи Говардов Суффолк поддержал развод своей дочери с графомЭссексом ради ее брака с шотландским фаворитом Якова I Робертом Карром.Суффолк стал своего рода разменной монетой в отношениях между Яковом I и тюдоровской аристократией винтересах шотландских слуг нового короля. Возглавив Королевскую Палату, он, темне менее, был лишен возможности вмешиваться в деятельность шотландских слугКоролевской Спальни, а со временем должен был сыграть роль их покровителя придворе, чтобы затем уступить свое место первому среди придворных шотландцев,тому же Р. Карру.

Р. Карр,граф Сомерсет занимал пост Лорда-камергера Палаты с июля 1614 по 1615 г. Карр вкачестве пажа сопровождал Якова Стюарта в Англию, где в связи принятием Яковом I английского придворного стиля потерялместо при дворе. Некоторое время Карр находился во Франции, а вернувшись, былпринят в свиту ведущего королевского фаворита и советника Джорджа Хоума. В 1607г. во время турнира Карр обратил на себя внимание короля, упав с лошади исломав ногу на его глазах, и был включен в Спальню, после чего, собственно, иначался его резкий взлет. Король включил его в состав Королевской Спальни. В1609 г. Яков I обеспечил Карра землей, конфисковав имение у У. Рэли.В 1611 г. Карр получил титул виконта Рочестера и кавалера Ордена Подвязки,позже был включен в совет. В 1612-1613 гг. Карр являлся действительнымГоссекретарем королевства, 1613 г. он стал графом Сомерсетом, и наконец1614-1615гг. был Лордом-камергером двора (подробнее о его политической роли см.в п.1.2.).

ТретьимЛордом-камергером Палаты с 1615 по 1625 гг. был Уилиям Герберт, граф Пемброк,лидер «протестантской» фракции при раннестюартовском дворе. В первуюполовину правления Якова I Пемброк активно поддерживал политикуГоссекретаря Р. Сесила. Он пользовался доверием королевы Анны. Его союз сминистром стал возможен благодаря протестантской ориентации последнего в концеего жизни. В 1611 г. Герберт был включен в Совет. Таким образом, ему удалосьзакрепиться при яковитском дворе, где он встретил сопротивление со стороныклана Говардов.

Один изГовардов Лорд-адмирал, граф Нортгемптон после смерти Сесила злорадствовал, чтокроме Пемброка почти «никто не проронил слезы о смертиСесила»[60].Пемброк был одним из немногих, кто выдержал до конца траур по министру. Говардыеще при Сесиле видели своих главных оппонентов не в профранцузских шотландцах,а в политическом пуританизме, который олицетворял Пемброк. Пемброк нашел новыхсоюзников в лице архиепископа Эббота, Лорда-канцлера Элесмера и своего старогосоперника графа Саутгемптона. Наметившийся было союз Пемброка с королевскимфаворитом Р. Карром распался из-за их соперничества за пост Шталмейстера ибрака фаворита с леди Эссекс из семьи Говардов. Пемброк рассматривал постШталмейстера как возвращение части семейной собственности – ранее постпринадлежал его родственникам Лестеру и Эссексу. Пемброк был весьмапрагматичным политиком. Он осознал, что в данный момент(1612-1613 гг.) открытаяконфронтация бессмысленна, и отошел на второй план. Это несколько успокоилоЯкова I и создало видимость согласия при дворе. Король стал подумывать отом, чтобы передать пост Лорда-камергера Пемброку, но его опять обошел Карр.Только после его падения и краха семьи Говардов Пемброк получил долгожданныйпост. Это была своеобразная уступка со стороны короля. Яков I никогдаособо не покровительствовал ему, но считался с ним и уважал.

ВозглавивКоролевскую Палату, Пемброк не изменил политические взгляды. Граф попыталсявосстановить авторитет поста Лорда-камергера, несколько пошатнувшийся в связисовмещением Карром этой должности с членством в Спальне. В частности, онстарался ограничить внешнеполитическую активность слуг Спальни посредствомвосстановления административного контроля над контактами с иностранными послами[61].Кстати, по свидетельству герцога Ньюкастла, Пемброк сам всю жизнь стремилсявойти в Спальню[62].У него возникли трения с герцогом Бэкингемом из-за прав Лорда-камергера напатронаж по отношению к младшим и средним слугам двора, куда стал активновмешиваться новый фаворит. В последующие годы граф Пемброк вел активнуюпарламентскую деятельность, критикуя Бэкингема и идею испанского брака. В 1621г. он придерживался умеренной позиции в деле Бэкона и был против лишения егопэрства. Его противостояние с Бэкингемом стало причиной того, что графотказался открыто поддерживать объявление войны Испании. В последующие годыПемброк был вынужден примириться с Бэкингемом, а во внешней политике поддержалмир с католической Францией, в интересах своего наследника племянника ФилиппаГерберта, который был женат на дочери фаворита.

Вкачестве главы департамента Лорд-камергер выполнял важные административные ицеремониальные обязанности. Он осуществлял общее руководство деятельностьюсубдепартаментов Палаты и контролировал назначение на многие придворныедолжности, прежде всего руководителей разного рода служб “высшего” Хаусхолда.Своим авторитетом Лорд-камергер гарантировал права и привилегии королевскихслуг. Именно к его авторитету обращался в 1610 г. Лорд-казначей, когдаутверждал, что никогда не отрицал право короля откладывать и прощать долгикоролевских слуг.[63]

В 1604г. парламентарии сомневались в том, имеют ли они право самостоятельно наказатьпровинившегося во время церемонии открытия первого стюартовского парламентакоролевского стражника или это относится к исключительным полномочиямЛорда-камергера. Видимо, было признано последнее, поскольку нижняя палатаограничилась лишь устным внушением незадачливому стражнику[64].

Всеприглашения ко двору также проходили через Лорда-камергера. Он заведовалсодержанием королевских дворцов. Кроме собственно королевского двора, под егоопекой находились дворы королевы и принца. Символами власти Лорда-камергераявлялся белый жезл и золотой с драгоценными камнями ключ. Во время церемониипохорон умершего монарха Лорд-камергер ломал жезл над своей головой, этоозначало прекращение его полномочий. Управляющий Департаментом КоролевскойПалаты отвечал за устройство особо важных государственных церемоний, таких каккоронация, крестины, свадьбы, похороны королевских особ. Он руководил обедамисвиты в присутствии монарха, контролировал соблюдение порядка следования средиприглашенных и разбирал возникавшие в связи с этим споры.[65]Во время представления приглашенных королю Лорд-камергер должен был стоятьпозади монарха и объявлять персону подходящую к трону.

Крометого, глава Королевской Палаты выполнял ряд представительских и церемониальныхфункций. Он руководил организацией приема иностранных представителей и гостей идаже мог потребовать от лондонских горожан предоставить им жилье.[66]Лорд-камергер выдавал церемониальным службам двора предписания (orders) на осуществление соответствующихмероприятий по организации приемов иностранных послов и представителей иконтролировал порядок следования участников церемоний.

Центральнымпространством владений Лорда-камергера при раннестюартовском дворе, получившимцеремониальное закрепление, стала Приемная палата. Именно там Лорд-камергер какруководитель Департамента Королевской Палаты встречал иностранных послов иличленов королевской семьи во время различных церемоний, когда все слугихаусхолда располагались в различных местах дворца согласно «их местаслужбы» (office)[67].

Отдельнойобязанностью Лорда-камергера был контроль над деятельностью лондонских театров,их лицензирование и цензура спектаклей, для чего под его подчинением находилсянебольшой штат цензоров.

Естественно,что один человек не мог выполнять такое большое количество обязанностейодновременно, при этом принимая активное участие в политической и придворной жизни.Он перекладывал значительную часть своих обязанностей на подчиненных, оставляяза собой общее руководство департаментом и церемониальные функции.

Ближайшимпомощником Лорда-камергера и его заместителем был Вице-камергер(Vice-chamberlain). Он выполнял функции главы департамента в егоотсутствие. Вице-камергер считался одним из высших постов при дворе. Наделенныйвластными полномочиями над другими слугами, он входил в так называемый “белыйштат” двора (whitestaves) (по цвету белых жезлов — символов этой власти).Согласно Элтемским ордонансам, Вице-камергер Палаты осуществлял проверки штатаКоролевской Палаты, чтобы выявлять среди ее слуг тех, кто по болезни,некомпетентности или ввиду отсутствия определенных качеств не должен былслужить в высшем департаменте двора[68].Он также нередко входил в состав Тайного совета. Кроме того, Вице-камергер былхранителем ключей королевского дворца.

Первоначальнопри Генрихе VII Вице-камергер был также капитаном королевской стражи (Captain of the King’s Guard). Должности былиразделены при Елизавете, после чего статус Вице-камергера несколько упал. Когдапри дворе находился Лорд-камергер, то формально не было необходимости вприсутствии Вице-камергера. Но в случае возможного длительного отсутствия главыПалаты в королевской резиденции, его заместитель должен быть вызван ко двору.Так произошло в 1619 г., когда Лорд-камергер граф Пемброк вместе с другимивысшими королевскими слугами был послан Яковом Iв Шотландию, а Вице-камергер Джон Дигби прибыл, чтобы «заменить [его]и представлять эту должность»[69].

С 1601по 1616 гг. пост Вице-камергера двора занимал Джон Стенхоп, близкий друг исосед по имению Р. Сесила. Госсекретарю стоило больших усилий отстоять заСтенхопом эту должность при формировании нового двора. Яков I считал, чтов соответствии с идеей равного представительства англичан и шотландцев вовластных структурах пост Вице-камергера должен быть передан шотландцу. В связис этим на Стенхопа оказывалось очень сильное давление, и он был вынужден режебывать при дворе. В конце концов, в феврале – марте 1616 г. Стенхоп былвынужден под давлением писем от короля передать пост, но не в пользу шотландца,а Джону Дигби, который был активным сторонником испанского брака принца Карла.[70]К тому времени проблема унии отошла на второй план, а внешняя политика вомногом зависела от расклада внутриполитических сил.

Д.Дигби занял пост Вице-камергера по возвращении из Испании в марте 1616 г. Доэтого он был камергером Ближней Палаты (с 1605 г.) и королевским стольником. В1606 г. Дигби был посвящен в рыцари. В 1610-е гг. он неоднократно являлсяпослом в Испании, активно подготавливая «испанский брак», за что в1618 г. получил баронский титул, а в 1622 г. – титул графа Бристоля.Несмотря на частые отлучки на континент, Дигби успевал активно вмешиваться вовнутреннюю политику и в управление двором, в частности, участвовал враспределении придворных постов и организовывал встречи испанских послов скоролем[71].

В концеправления Елизаветы и при Якове Стюарте должность Вице-камергера часто совмещаласьс постом казначея Королевской Палаты (Treasurer of the Chamber). Онотвечал за расходы департамента, его казну, рассчитывал годовой бюджет Палаты ивыплачивал жалование ее слугам. Казначей Королевской Палаты вместе сказначеем-кассиром низшего департамента были главными финансово-ответственнымлицами двора. На их имя Казначейство выделяло средства предназначенные длясодержания хаусхолда[72].

 В 1618г. казначеем Палаты был назначен Уилиям Ювидейл (Uvedale). Пост был отделен от должности Вице-камергера в силучастого отсутствия Д. Дигби в зарубежных посольствах и У. Ювидейл сталдействительным финансовым управляющим Палаты.

Должностьказначея Палаты была введена в первые годы правления Генриха VIII. Смомента ее учреждения завершилось создание административно-финансовой системыраннетюдоровского периода. В это время Палата стала центральным финансовымведомством государства. Ей были переданы доходы от коронных земель и отдоходных судов. Но, как уже отмечалось, эта система просуществовало не долго –до реформ государственного управления Т. Кромвеля, когда казначей Палаты былпоставлен в зависимость от государственного Казначейства. Он должен былпредоставлять туда регулярные отчеты, после чего получал ассигнования на нуждыдепартамента.

Занятиефинансово-ответственного поста всегда было сопряжено с риском сокращениясобственных доходов и даже разорения[73].Подобно другим финансовым должностям, казначей Королевской Палаты нес личнуюответственность за доходы и расходы своего ведомства, вплоть до покрытия дефицитаи долгов бюджета из собственного кармана.

Напротяжении всей второй половины XVIв. Королевская Палата постоянно испытывала нехватку средств. Суммы, поступавшиеиз Казначейства, с трудом покрывали растущие расходы департамента. Большая ихчасть шла на устройство придворных церемоний и развлечений (маскарады,спектакли, игры, рыцарские турниры), прием иностранных постов и выплатужалования слугам. Последнее иногда даже задерживалась, и часть оплаты некоторыхгрупп слуг департамента была переведена в Счетную Палату низшего департамента.

Расходыеще более возросли с вступлением на престол Якова I Стюарта. Пытаясьпреодолеть собственную стесненность в средствах, он выделил часть поступавших вПалату ассигнований в распоряжение своего личного казначея (Keeper of thePrivy Purse, буквально — хранитель «личного кошелька»). Личныйказначей короля хранил наличные деньги, из которых должен был оплачиватьповседневные расходы монарха.

Должностьличного королевского казначея была создана Генрихом VII, но до начала XVII в.она объединялась с постом королевского постельничего. При Якове это ужесамостоятельная фигура в составе Королевской Спальни. Как правило, пост занималодин из королевских фаворитов. Личный королевский казначей, единственный извсех финансово-ответственных постов двора, не отчитывался ни перед кем, кромекороля. Отчеты о его расходах прекратили поступать в Казначейство именно припервом Стюарте (с 1605 г.), когда пост занимал один из шотландцев— Джордж Хоум[74].

Показательно,что расходы «личного кошелька» короля за первые пять лет правленияЯкова I возросли в 5 раз по сравнению расходами за тот же срок в последниегоды правления Елизаветы. Это один из самых высоких приростов королевскихрасходов в процентном отношении, сравнимый только с процентом роста содержаниявсего королевского хаусхолда в целом[75].

В концеправления Елизаветы отмечалась тенденция к сокращению ассигнований на ее личнуюказну и к переводу ее личных расходов на попечение Казначейства. Их основусоставляли обыкновенные бытовые расходы королевы на одежду, седла и т.д. Сприходом Якова I эта тенденция была остановлена, и роль «личногокоролевского кошелька» резко изменилась.

В 1606г. Хоум оставил пост канцлера государственного Казначейства, после чегопоступления из государственного финансового ведомства в распоряжение личногокоролевского казначея сократились. По подсчетам Н. Кадди, в 1603-1605 гг.в «личный кошелек» короля поступило около 23.000 ф., а в 1605-1611гг. всего 11.600 ф.[76].Ф. Дитц оценивает расходы личного казначея запервые полные три года правления Якова Стюарта 1604-1606 гг. в 25.500 ф., а заследующие три года (1607-1611) в 10.750 ф.[77]Казалось бы на лицо явное снижение личных королевских расходов, но эти подсчетыне учитывают экстраординарных поступлений, которые резко возросли. Вдействительности произошло изменение источников для ассигнований «личногокошелька» короля, потому что Казначейство не могло в должной мереобеспечить непостоянные по своей природе и чрезвычайные по своему объемупотребности короля. Произошло своеобразное перераспределение финансовойответственности между Казначейством и личным казначеем Якова I.

Главноеместо в расходах личного казначея заняло не обеспечение материальныхпотребностей короля, что перешло в руки Казначейства и казначея КоролевскойПалаты, а распределение денежных наград, подарков, пожалований в пользуближайших королевских слуг Якова I. «Личный кошелек» превратилсяв своего рода финансовую службу двора для обеспечения важных услуг и неотложныхдел в интересах короля.[78]Значительное количество средств поступало в обход Казначейства. Например, виюле 1614 г. 5.400 ф. поступило от новых барристеров (serjeants-at-law) в качестве должностных вступительныхвзносов, а в 1619 г. — 6.000 ф. от лондонского Сити за подтверждение хартий.При этом большинство поступлений в «личный кошелек» непредназначалось для общественного ознакомления. Дополнительно часть сумм дляличных королевских расходов выделялась из Большого Королевского Гардероба,которым одно время также руководил шотландский фаворит Якова I и камергерСпальни Джеймс Хей (Hay)[79],а в 1620-е гг. значительные средства поступали через Бэкингема от продажититулов и должностей.

Хранительличного кошелька Д. Хоум проявлял высокую политическую и административнуюактивность на других постах, через него Яков I фактически осуществлялуправление Шотландией, что вызывало необходимость в частых отъездах фаворита изАнглии. Поэтому практическое ведение расходов и поступлений «личногокошелька» с 1606 г. находилось в руках заместителя и слуги Хоума РобертаДжосси.[80]Джосси вел бухгалтерию и выдавал средства из личной королевской казны до 1611г. Джосси как камер-юнкер, или грум, входил в состав Королевской Спальни,помимо того, он являлся грумом Малого или Личного Королевского Гардероба, т.е.принимал участие в церемонии облачения монарха.

С 1611г. «личный кошелек» Якова I был снова передан непосредственно вруки одного из ведущих шотландских королевских слуг Джона Марри (Murray)[81].Он сохранил его до конца яковитского правления. Марри, позднее шотландский графАннандейл, занимал одно из ключевых мест в системе патрон-клиентных иполитических отношений раннестюартовского двора. Его влиятельное положение былоподтверждено повышением в 1622 г. с должности камер-юнкера до поста камергераКоролевской Спальни. В последние годы жизни Якова I к Марри перешелконтроль за печатью в виде королевской подписи (подробнее см. п. 2).

Значениедолжности личного королевского казначея подчеркивалось тем фактом, что онвходил в состав Королевской Спальни, которая при Якове стала независимой отостальной Палаты. В нее входили только самые приближенные к монарху слуги.

ИменноКоролевская Спальня (Bedchamber) стала социально-политическим ипространственным центром раннестюартовскогo двора, ведущей придворной службой смомента восшествия на престол Якова I.

Процессвыделения Спальни как отдельного субдепартамента Королевской Палаты начался приГенрихе VIII с введением ограничения на доступ в опочивальню короля ивыделением Ближней палаты. При Марии Тюдор, а затем при Елизавете этот процессбыл приостановлен, поскольку весь штат личных апартаментов был заполненфрейлинами и служанками. “Ближняя”, или Рабочая комната, потеряла на времябылое политическое и административное значение. Политическое влияниеелизаветинских фаворитов зависело скорее от личного расположения королевы, чемот занимаемого места в придворной структуре.

Яков Iвосстановил эту связь. Новый король, что немаловажно – шотландец, стремилсяокружить себя преданными людьми, поставить их на ключевые посты. Не сумев поставитьпод контроль центральный государственный аппарат (ключевые посты остались заелизаветинскими кланами), Яков I добился определенных успехов вреорганизации двора. Во-первых, он сохранил свое шотландское окружение.Во-вторых, им были предприняты определенные меры по изменению структуры двора,которое имели важные политические последствия.

К числуподобных преобразований относится выделение Королевской Спальни. Слуги Спальнивзяли на себя всю заботу о повседневной деятельности монарха. Они составили егопостоянное окружение. Спальня была предметом личной юрисдикции короля.Яков I сам определял численность и персональный состав ее штата, которыйлишь формально оставался подчинен Лорду-камергеру.

НоваяСпальня стала смесью английской и шотландской практики. При Тюдорах доступ кмонарху был строго ограничен даже для членов Ближней комнаты. Среди нихбезусловной привилегией обладал Обер-камергер Спальни (Groom of the Stole, в“женский” период правления — Lady of the Bedchamber). Только он имел свободныйдоступ в королевскую спальню. При Елизавете штат Ближней комнаты делился натех, кто имел право входить в королевские покои и тех, кому это было запрещено.В Шотландии, в отличие от английского двора, доступ к королю был болееоткрытым. Все слуги Королевской Палаты (Chamber), которая одновременно быласпальней монарха, имели такую возможность. Еще более открытым был доступ врабочий Кабинет (Cabinet), где работал Яков и в Приемный зал (PresenceChamber), где проходили придворные обеды и приемы.[82]

Шотландскийдвор был построен по французской модели: совпадал порядок расположения комнат,их название, номенклатура должностей. Дворец не был разделен на “внутренние” и“внешние” комнаты, внутренний и внешний придворный круг. Отсутствоваладолжность Обер-камергера Королевской Спальни, которая в английской системеобладала определенной автономией от юрисдикции Лорда-камергера Палаты.

Прибывв Англию, Яков I принял английскую модель, но наполнил ее новым(франко-шотландским) содержанием. Внутреннее разделение Королевской Палаты былосохранено, более того развито с выделением Спальни. Первые годы правления еештат бал ограничен. В нее входили только шотландцы политически и личнопреданные королю. Этим Яков I пытался ограничить влияние английскойаристократии и старого двора. В то же время его придворная политика была болееоткрытой, по сравнению с елизаветинской. Ограничив доступ в Спальню, Яков самдостаточно часто покидал ее пределы, чтобы принять участие в очередномпридворном празднестве или ином действии. Более того, отношение короля к своемуокружению было гораздо более близким, чем у его предшественников. Постепенноштат спальни значительно вырос (с 18 слуг в начале правления до 30 — в конце),и, в основном, за счет англичан. Таким образом, выделение Спальни как обособленноговнутри Королевской Палаты субдепартамента, своего рода дистрикта (“district”),сочеталось с большей открытостью нового монарха перед своими подданными,которая, наряду с его ни с чем не сравнимой щедростью, была призвана помочьзавоевать симпатии английской аристократии.

К сожалению, не сохранилось ордонансов,регулировавших организацию церемониала и порядок в Королевской Спальне приЯкове I, но современныеисследователи считают, что основные принципы и особенности ее функционированияс достаточной степенью достоверности возможно восстановить на основепозднестюартовских ордонансов Карла II1661 г.[83]Созданные с целью реставрировать структуру королевского двора и придворныйцеремониал, позднестюартовские ордонансы основаны на яковитской практике. Естественно,что применение их положений к описанию Спальни первого Стюарта возможно толькопри подтверждении конкретно-историческим материалом из источников первойполовины XVII в.

СлугиСпальни взяли на себя всю заботу о повседневной деятельности монарха. Яков Iсам определял ее штат, который первоначально был весьма ограничен: 4камергера-спальника (Gentlemen of the Bedchamber), 6 камер-юнкеров (Groom ofthe Bedchamber), 6 камер-пажей (Page of the Bedchamber).

Подчинениеслуг Спальни Лорду-камергеру двора стало формальным. Слуги Спальни составлялиближайшее окружение монарха. Они участвовали в облачении короля, готовиликоролевскую постель, сопровождали суверена во время торжественных церемоний изагородных прогулок. Члены Спальни всегда были деятельными участникамикоролевских охот и иного рода забав и развлечений.

ФормальноКоролевскую Спальню возглавил герцог Леннокс (Людовик Стюарт), двоюродный братЯкова I, получив звание Первого Нобльмена Спальни (First Nobleman of theBedchamber). Он пользовался большим довериемкороля. В Шотландии Леннокс одновременно возглавлял Совет, Королевскую Палату иСпальню. После вступления ЯковаСтюарта на английскийпрестол Леннокс стал Президентом английского Совета и контролировал политику вШотландии. Он участвовал в нескольких посольствах на континент, придерживаясьтрадиционной для шотландцев профранцузской ориентации. Яков I рассматривалего в качестве лидера социальной иерархии всего королевства и вершиныадминистративной лестницы двора. В 1615 г. Леннокс получил высшую придворнуюдолжность Лорда-стюарда, а в 1623 г. – титул герцога Ричмонда, сохранив темсамым первенство над Бэкингемом, отношения с которым к тому времени резкообострились.

Действительнымруководителем Спальни являлся Обер-камергер двора (First Gentleman of theBedchamber), илиПостельничий (Groom of the Stole). Формальноэто следующая по своему статусу должность после Вице-камергера, но вдействительности она имела гораздо более высокое значение. По одной из версий,название должности произошло от королевской мантии (stole), которую монархнадевал по особо торжественным случаям и за которую Обер-камергер несответственность. По другой и более реальной – от называния королевской ночнойвазы (stoole—стул, стульчак), за обслуживаниекоторой также отвечал Постельничий. Последняя обязанность делала его самыминтимным слугой короля, что создавало основу для его влияния.

Постельничийбыл ближайшим слугой короля и, одновременно, старшим среди всех камергеровдвора. Поэтому он руководил штатом камергеров-спальников субдепартамента, но вто же время выполнял ряд чисто лакейских обязанностей. Он должен былприслуживать монарху, куда бы тот ни направлялся, и где бы он ни находился.Каждое утро Постельничий совершал ритуальное облачение короля, помогал одеватьнижнюю одежду и руководил гардеробщиками, которые одевали верхнее платье, атакже наблюдал за качеством королевского белья. Только Обер-камергерсопровождал государя в его карете во время поездок. Как первый слуга короля онимел право проживать в ближайшей к королевской спальне комнате, а по указаниюсвоего господина – спать на тюфяке в ногах королевской постели. Кроме того, онприслуживал королю во время обеда, стоя за его спиной. Именно Постельничийпредставлял тех монарху тех, кто получил право на личную аудиенцию в Спальне,и, естественно, почти всегда сам мог устроить подобную встречу. ЧерезОбер-камергера проходила значительная доля документов и прошений на подпись ккоролю. В силу такой особой близости к монарху Обер-камергер обладалзначительной автономией от Лорда-камергера.

ВыделениеПостельничего как руководителя личной прислуги происходит в конце правленияГенриха VII, когда только ему вместе с одним из камер-пажей было разрешеноприслуживать королю в “Secret Chamber”[84].С этого же момента вплоть до Якова I Постельничий хранил “личный кошелек”короля. Превращение “Ближней комнаты"в отдельный субдепартамент при Генрихе VIII повысило статус Постельничего доуровня Обер-камергера двора (Chief Gentleman of the Privy Chamber). Однако,несмотря на особую близость к монарху, он никогда не был равен по статусуЛорду-камергеру или Лорду-стюарду. Хотя Постельничий часто выполнялконфиденциальные миссии вне двора, его административные полномочия никогда невыходили за границы “внутренней палаты” при Тюдорах, и Спальни — при первыхСтюартах. Местом столкновения полномочий Обер-камергера и Лорда-камергеравсегда были покои короля.

Средислуг Спальни существовало определенное распределение обязанностей.

Камергеры-спальники выполняли в основномпредставительские и церемониальные функции, составляя постоянную свиту короля.Они были помощниками Обер-камергера, замещали его. Камергеры попеременнодежурили в Спальне короля, обязательно сопровождали его во время поездок,участвовали в церемониальном облачении государя. Когда король обедал в Спальнекамергеры выполняли функции стольников. Обычно они назначались из знатноймолодежи рыцарского достоинства. Они занимали более привилегированное положениепо сравнению с другими слугами Спальни как друзья и компаньоны Якова I,получившие посты за прежние заслуги и (или) ввиду высокого социальногоположения среди шотландской знати.

Камер-юнкеры(Groomsof the Bedchamber)во время дежурства готовили королевскую постель, следилиза сохранностью и качеством постельного белья. Они помогали одеть нижнее бельекак подготовительный этап для более торжественного облачения проводимогоОбер-камергером и спальниками. Ночью двое из них должны были спать на тюфяке всоседней с королевской спальней комнате (withdrawing chamber), иногда даже водной постели. Как и камергеры они имели право представлять королю явившихся нааудиенцию лиц и подавать ему на подпись петиции и прошения. Камер-юнкерысопровождали при дворе знатных персон во время проведения здесь торжественныхцеремоний, театральных представлений, балов и маскарадов в знак королевскогорасположения к гостю и подтверждения его высокого достоинства.

Этимологияслова грум («groom»), которым обозначали лицвторого ранга в большинстве придворных структур, сложна. Первоначально, скореевсего, оно обозначало молодого человека, юношу (сравнимо с фр. garcon, с которымони рассматривались как синонимы), находящегося в услужении. Видимо, одной изосновных обязанностей этих молодых людей являлось ухаживание за лошадьми,отсюда современное значение: «грум»—«конюший», котороевытеснило первоначальное.

Посколькув средние века королевский двор был странствующим, то имущество большинствапридворных служб требовало транспортировки вслед за королем. Поэтому фактическикаждый субдепартамент двора имел собственных лошадей, о которых заботились одинили несколько грумов. Штат Королевской Конюшни также на половину состоял изгрумов. В системе должностей и рангов королевского и любого другогоаристократического двора XVI-XVII веков, грумы постепенно заняли вторуюступень вслед за джентльменами. Интересно, что «грум» отличается отдругих придворных званий (джентльменов, эсквайров, йоменов) тем, что он не имелсоциального эквивалента. Возможно это указывает на промежуточный, своего рода«юношеский» характер занимаемой должности.

Первоначальнов процессе становления социальной иерархии Англии раннего нового времени,должности грумов занимали сыновья знати и джентри. Повзрослев, они получалиболее высокие посты при дворе или в государственных структурах, наследовалисвоих отцов. Со временем, когда при Тюдорах придворная иерархия постепенностабилизировалась, должность грума приобрела самостоятельный статус, а возрастдля ее занятия, как и для должности пажа перестал, иметь какое-либо значение.Решающими факторами стали степень близости к монарху и принадлежность копределенной придворной структуре.

Грумы ипажи Палаты, особенно Спальни, занимали исключительное положение среди лиц техже званий других департаментов и субдепартаментов двора. Грумы конца XVI — начала XVII веков стояли гораздо ближе к почетнымзваниям камергеров и камер-юнкеров императорских и царских дворов Новоговремени, чем к средневековым гарсонам и конюшим. Они лишь обозначали вторуюступень в иерархии большинства придворных департаментов. Это подтверждаетперевод шотландских валетов (varlets), которые также занимали вторуюступень в иерархии структур шотландского и французских дворов, в английскихгрумов при формировании раннестюартовского двора (о персональном составекамергеров и камер-юнкеров и их политической роли см. ниже п.1.2).

Камер-пажи выполняли в основном хозяйственныеобязанности, прибирая и обслуживая королевскую опочивальню, поддерживая в нейпорядок. Они разводили и поддерживали огонь в спальне. Один из них былответственен за стирку постельного белья. Кроме того, они готовили постель дляОбер-камергера и камергеров, спавших в спальне короля или по близости с ней.Камер-пажи в качестве королевской свиты также участвовали в церемониях ипразднествах, сопровождая членов королевской семьи и знатных дам.

Приэтом камер-пажи – это не обязательно юноши, некоторые из них служили королю по10-15 лет и больше. Например, Джон Карс (Carse или Kerse) служил камер-пажом в1603-1616 гг., при том, что еще в 1591 г. он упоминается как один из слугКоролевской Палаты Якова в Шотландии.[85]Статус камер-пажа был менее престижен, чем других членов Спальни, поэтому надолжности назначались обычно выходцы из незнатных шотландских и английскихсемей.

Обычнонасчитывалось 5-6 пажей. Помимо Джона Карса, которого в декабре 1617 г. заменилАлександр Стивенсон (Stephenson),ими были шотландцы Дэвид Рамзи (1603-1625 гг., он одновременно являлсякамергером принца Карла и королевским часовым мастером), Уолтер Тоддерик (Todderick), Роберт Карр и Уилиям Рамзи, а такжеангличане Ричард Грин, Бевис Телуалл (Telwell,-ранее торговавший шелком и бархатом[86]).

В 1604г. на короткий срок к ним присоединился Патрик Молл, поднявшийся позже докамер-юнкера. Еще позже пажом присягнул Александр Фостер.

Статуспажей Спальни был несколько двусмысленным. С одной стороны они выполнялиобязанности обыкновенной прислуги. Ими могли быть обыкновенные личные слугивысших придворных (Адам Хилл, один из пажей ок. 1617 г. был ранее парикмахеромграфа Монтгомери[87]).С другой стороны, в силу своей близости к монарху, они рассматривались какважные персоны. Когда 1617 г. Александр Фостер получил юрисдикцию бейлифа вГламорганшире, король и Совет обратились к местному шерифу с письменнымпредписанием обеспечить выполнение этого пожалования, поскольку «этотджентльмен, являлся настолько близким слугой еговеличества, одним из пажей Спальни, что (он) достоин пользоваться преимуществом(behefit) от королевскогорасположения… как и любой другой»[88].

Посвоим функциям пажи все таки были ближе к придворной прислуге, чем к собственнопридворным. За исключением Патрика Молла никому из пажей в последующие годы неудалось продвинуться на пост камер-юнкера. Характерен разрыв в жаловании междуслугами Спальни: в 1605-1606 гг. камергеры получали 200 ф. в год, камер-юнкеры 100ф., а пажи только 13 ф. 6 шл. 8 п., т. е. почти меньше всех из слуг КоролевскойПалаты и меньше руководителей хозяйственных служб.[89]Только близость к монарху и право свободного доступа в Спальню не давали пажамопуститься до положения рядовых слуг. Многие из пажей получали продвижение надолжности клерков, грумов в Большой и Малые Королевские Гардеробы, чтоподтверждает их функциональную связь с этими службами и оценку как своеобразныхэкспертов в вопросах королевского облачения.

Такимобразом, штат Королевской Спальни нес основную тяжесть забот по повседневномуобслуживанию короля и составлял его ближайшее окружение и постоянную свиту.Королевские спальники одновременно являлись и слугами, и друзьями, иохранниками, и фаворитами государя. В н. XVII в. им удалось отодвинуть навторой план членов других субдепартаментов Королевской Палаты, стать новойосновой государственного режима.

Особенноупало значение субдепартамента Рабочей или “Ближней” комнаты (Privy Chamber),который в тюдоровский период был ведущей структурой двора. В 1632 г. камергерыРабочей комнаты короля подали Карлу I петицию, в которой жаловались на то, чтопосле 1603 г. их положение сильно изменилось, в то время как до этого моментаони имели самый близкий доступ к королеве (Елизавете Тюдор).[90]При Якове I Стюарте слуги Рабочей комнаты были фактически лишены тогоисключительного положения при дворе и той близости к монарху, которыми ониобладали с момента выделения “Ближней” комнаты как отдельного субдепартаментапри Генрихе VII. Они вновь перешли под контроль и юрисдикцию Лорда-камергераПалаты, а их обязанности по обслуживанию повседневной жизни монарха былипереданы слугам Королевской Спальни. С 1603 г. они не имели доступа в личныекоролевские апартаменты, пределом их возможностей стала ближняя галерея (Privy Gallery), ведущая в Спальню. Естественно, чтовместе с этим они потеряли былое политико-административное влияние. За слугамиРабочей комнаты остались почти исключительно церемониальные и полуофициальныефункции[91]. Нередко их использовали в качестведипломатических курьеров на континент[92].

ВБлижней комнате проходили аудиенции с министрами, послами и другимиофициальными лицами, а также полуофициальные обеды, которые любил устраиватьЯков I. Ее пространство стало промежуточным звеном между закрытойКоролевской Спальней и остальным двором, между Спальней и “внешними” палатами,где монарх представал перед его подданными, теми, кто получил доступ ко двору.Слуги Ближней комнаты стали своего рода связующим элементом между Двором иСтраной, но чем дальше, тем больше они теряли это положение. Особенно это сталозаметно при Карле I, когда джентри отказывались заниматьдолжности в Ближней палате, мотивируя это тем, что они не предоставлялидостаточного доступа к монарху[93].

Врезультате частых трансформаций в структуре Королевской Палаты на протяженииXVI — н. XVII вв. в составе Рабочей комнаты остались камергеры-привратники(Gentlemen Ushers of the Privy Chamber), камер-юнкеры субдепартамента (Groomsof the Privy Chamber), и действительные камергеры или камердинеры (Gentlemen inOrdinary), всего в разное время от 18 до 40 человек и около 200 внештатных, илиэкстраординарных, камергеров (ExtraordinaryGentlemen). Кроме них в штат “Ближней” комнатывходили королевский цирюльник (King’s Barber) и исповедники (confessors). Всеиз выше перечисленных слуг выполняли свои обязанности поквартально, т.е. втечении трех месяцев в году или находясь на сменном дежурстве (on duty). Ихобязанности не были четко определены и не являлись особо обременительными. Вовремя своей смены они должны были присутствовать в Рабочей комнате короля иприслуживать находящимся в ней персонам.

Видимо,квартальным руководителем штата субдепартамента являлся один из четырехкамергеров-привратников, или джентльмен-ашеров, “Ближней” комнаты. В серединеXV в. джентльмен-ашеры, вместе с йомен-ашерами (Yeomen Ushers), которыевпоследствии вошли в состав Большой Палаты, являлись хранителями различныхдверей в Королевской Палате (to kept), без какого-либо близкого личногоконтакта с монархом[94].Также как камер-юнкеры и камер-пажи они “хранили” различные комнаты в верхнейчасти дворца. Но в отличие от них с выделением Рабочей комнатыкамергеры-привратники и камердинеры не стали ближайшими слугами короля. Толькона короткий промежуток времени в к. XV в. они вошли в число персональных слугмонарха, “охраняя дверь” пока другие совершали церемониальное облачениегосударя, но вскоре эта обязанность была передана камер-юнкерам Рабочейкомнаты.[95]В течении XVI в. их положение было неопределенным, а количество постоянноизменялось (от 2 до 9). Камергеры-привратники то входили в штат “Ближней”комнаты, то исключались или переводились в разряд экстраординарных слуг. Впериод правления женщин из династии Тюдоров камергеры-привратники, как ибольшая часть мужского штата Рабочей комнаты, были заменены фрейлинами ислужанками. Только с приходом Стюартов их положение в Королевской Палатестабилизировалось, поскольку в штате Спальни не было собственных привратников.Они получили доступ в личные апартаменты, но не доступ к королю.

Камергеры-привратникиобладали определенными полицейскими полномочиями на территории дворца,поскольку они распределяли комнаты среди придворных слуг и присутствующих. Ониследили за тем, чтобы имущество, находящееся в этих комнатах, не разворовывалосьи не портилось. Судя по ордонансу 1526 г. это была серьезная проблема длядвора.[96]Для прекращения подобных инцидентов привратникам разрешалось предоставлятькомнаты только постоянным слугам двора, которые теоретически не моглисамовольно покинуть двор, прихватив, что-либо с собой, а также тем, кто получалпридворное содержание, из которого можно было бы удержать за принесение«материального ущерба» помещениям королевского дворца.

Привратникиотвечали за размещение двора не только на территории постоянных резиденций, нои в пригодных для этого зданиях во время королевских путешествий. Онисоветовали местным властям о том, как правильно организовать встречу короля(например, камергер-привратник Хиборн инструктировал власти Дарема в 1617 г.).Камергеры-привратники производили своеобразную рекогносцировку местности, покоторой должен был проследовать королевский двор. Им предписывалось исследоватьвсе дома и дворцы, в которых предполагалось остановиться. Известить об этом иххозяев и убедиться, что эти помещения пригодны для приема короля и его свиты.Они должны были узнать не было ли в окрестностях чумы и каким являетсярасстояние между предполагаемыми остановками королевского двора. Еслинамеченные места остановок не соответствовали предложенным требованиям,камергеры-привратники должны были исследовать соседние, пригодные длярасположения двора здания и даже могли изменить маршрут следования королевскогокортежа. О результатах исследования они докладывали Лорду-камергеру.[97]Поскольку схемы и маршруты королевских путешествий тщательно прорабатывались ибыли традиционными, то накладок с их организацией практически не происходило.

Стольважные обязанности камергеров-привратников обусловили назначение на этидолжности в добавление к двум англичанам еще и двух шотландцев для организациипереезда Якова I в Англию весной 1603 г. Одним из назначенных был ДжонДраммонд, возможно родственник лорда Драммонда, члена Королевской Спальни вШотландии. Он получил рыцарство в числе 300 человек в июне1603.[98].Тем не менее камергерам-привратникам явно не хватало статуса, чтобыосуществлять властные полномочия за пределами двора. Джон Драммонд летом 1609г. во время очередного королевского путешествия был послан в Саутгемптон спредписанием набрать 24 человека для охраны короля в течении нескольких дней,пока он расположился в резиденции неподалеку от города. Но горожанезасомневались в подлинности этого распоряжения, так как его принес всего лишь«обычный камергер-привратник двора». Только после того, как выданноеему предписание подтвердили высшие слуги двора, охрана для короля былавыделена.[99]

Такжесреди камергеров-привратников Ближней палаты при Якове Iследует выделить: Томаса Конисби (Conisby),который вынес меч Тауэра во время прибытия в крепость нового короля в 1603 г.[100];Джона Норта (North) (ок. 1616 г.— рыцарь Ордена Бани),сына лорда Норта; Теобальда Горджеса (Gorges),рыцаря с 1616 г., чей отец Томас также был камергером-привратником до 1610 г.

Остальныедолжности субдепартамента Ближней палаты носили скорее всего почетный иформальный характер, без каких-либо определенных обязанностей. Единственнаяпривилегия с ними связанная – это право присутствовать на данной территориидворца и участвовать во встречах иностранных послов. Это также относится к 8-12камер-юнкерам и 48 действительным камергерам Рабочей комнаты. Первые должныбыли присутствовать в течении трех месяцев в году в этой части КоролевскойПалаты, а вторые – несли посменное дежурство (по 12 человек в смену). Те идругие должны были встречать и провожать входящих в Рабочую комнату,присутствовать при аудиенциях, сопровождать членов королевской семьи, выполнятьраспоряжения короля и руководителя Королевской Палаты.

СлугиБлижней палаты встретили Якова I с надеждами сохранить то высокоеположение, которым они обладали при елизаветинском дворе. Многие из нихпоследовали в сторону Шотландии, чтобы присягнуть Стюарту еще на его пути вЛондон и закрепится в его свите. Джордж Бак, камергер Ближней палаты написал в1603 г. и издал приветственный эклог «Дафнис Полисефанос», содержащийпоучения королю и генеалогию английских правителей, подтверждая право ЯковаСтюарта на английский престол с надеждой, что он будет достойным приемником егопредшественников.

Первоевремя Яков I стремился поддержать эти надежды, благосклонно принимая ихклятвы верности и щедро возводя в рыцарское достоинство (например, камергерДжон Феррерз посвящен в рыцари в мае 1603 по прибытию короля в Теобольдс, адругой камергер Юстиниан Луэр (Lewer) – в апреле 1604 г. наканунеторжественного въезда Якова I в Лондон[101]). Но достаточно быстро Яков Iобнаружил свои истинные намерения в отношении слуг елизаветинской Ближнейпалаты, когда по прибытию в Тауэр 11-13 мая 1603 г., ввел в нее всехисключенных из Спальни англичан(в том числе Роберт Кэри,о котором см. ниже) и 20 маловлиятельных шотландцев.

ПервоначальноБлижняя палата была организована на паритетной основе как символ будущей унии.В ее состав в качестве камергеров входили 24 шотландца и 24 англичанина. Онидежурили в течении 3 месяцев по 12 человек — по 6 с каждой стороны. Помимо нихв штат входили 4 камергера-привратника и 12 камер-юнкера. В июне 1610 г. вцелях демонстрации придворной экономии перед парламентом штат камергеровБлижней палаты был сокращен до 32, но вскоре снова увеличен. В 1625 г. напохоронах Якова I присутствовало 70 камергеров.

Камергерыне имели строгих обязанностей и не получали регулярного жалования. Только немногие из камергеров Ближней палаты в дальнейшем смогли получить какие-либосущественные знаки расположения со стороны короля, и то не без помощи болеевлиятельных придворных (Ричард Престон, бывший участником придворных маскарадов[102],получил титул лорда Дигуолл (Digwall), Томас Джерард (Gerard) удостоился титула баронета). Вкачестве почетной свиты камергеры сопровождали короля во время его путешествийпо графствам (напр., Эдуард Зуш (Zouch)и тот же Томас Джерард; Генри Гудьер (Goodier)из Уорикшира был посвящен в рыцари во время одного из таких путешествий летом1608 г.).

Подобныепутешествия в целях королевской пропаганды сопровождались массовымипосвящениями в рыцари местного джентри, в том числе и королевских слуг. Щедройраздаче титулов Яков I стремился компенсировать недостаток придворных игосударственных постов для провинциальной элиты и ослабить общее недовольствостюартовской политикой. Некоторых из внештатных камергеров, проживавших впровинции, власть использовала в качестве посредников в переговорах сграфствами (как например, хорошо образованного Хамфри Стайла (Style) из Кента, который позже воевал загугенотов во Франции[103]).

 Лидерыпридворных группировок, королевские фавориты, хоть и в меньшей степени, чем вКоролевскую Спальню, но все же стремились продвинуть в Ближнюю палату своихклиентов(напр., камергеры Энтони Таррингхем (Turringham)Эдуард Тиррелл (Tyrrell) из Бэкингемшира были клиентамиБэкингема[104]).Около 1608 г. Камергером Ближней палаты был назначен Уилиям Мейнард, сынсекретаря лорда Берли, отца Р.Сесила. В 1609 г. он получил рыцарство, а в 1620г. ирландское баронство. Мейнард неоднократно избирался в парламент.

ГрумыБлижней палаты оказались в несколько более привлекательном положении, чем ееджентльмены. Их присутствие при дворе было более регулярным (жалование –20 ф. вг.), а контакты с высшими придворными более частыми. Некоторые из них не разполучали различные пожалования и королевские подарки. Так новогодние подарки по10 унций золота каждому на 1606 г. в числе других королевских слуг получиликамер-юнкеры Ближней палаты Джон Лептон (Lepton), Роберт Легриз (Legris),Намфри Уэй(Whay), ФердинандоХейборн(Heyborn), к тому жеконстебль Честерского замка, Лоуренс Мардери (Mardery), активно занимавшийся розыскомрекузантов. Интересно, что грумы были единственными слугами Ближней палаты,удостоенными этой почести. Остальные, видимо, не присутствовали в тот моментпри дворе[105].

Камер-юнкерыпринимали участие в придворных развлечениях. О шотландце Аберкромми (Abercrommie), который в 1617 г. сопровождалЯкова I в Шотландию,Чемберлен отзывался как о«dancingcourtier».[106]

Если впервой половине правления Стюарта среди камер-юнкеров Ближней палаты еще можнонайти выходцев из известных английских семей (например, Джеймс Хадсон), топостепенно, после нескольких сокращений ее штата в пользу шотландцев и потеридоступа к королю, места в субдепартаменте замещаются в основном выходцами изнизших сословий. Пожалуй только Хамфри Мэю (May), удалось в 1610-е годы достичь достаточно высокогоположения в придворных кругах и даже, возможно, получить доступ в КоролевскуюСпальню.(см. ниже)

 Такимобразом, при первых Стюартах субдепартамент Рабочей комнаты утратил какие-либосущественные социальные и политические функции, не только какполитико-административный, но и как чисто придворный институт. Одним изпоказателей этого процесса стал рост числа штатных и внештатных слугсубдепартамента. Деятельность его слуг строго ограничивалась границами Ближнейпалаты. Своим присутствием они лишь подчеркивали величие монарха и великолепиеанглийского двора.

Посравнению со слугами Рабочей комнаты в раннестюартовскую эпоху штат королевскойстоловой (Dyning Chamber или просто Chamber) получил более предпочтительноеположение.

Служилыйсостав королевской столовой был достаточно большим и разнообразным. В неговходили 4 виночерпия (cupbearers), разливавшие вино и разносившие кубки. Гостямза столом прислуживали разного рода стольники (sewers of the Chamber, всего 7человек). Они накрывали на столы, рассаживали присутствующих, ставили и убиралиблюда во время трапезы. Обычно каждый стольник заведовал подачей определенныхблюд. Среди стольников выделялись 4 форшнейдера (carvers), которые должны былиразделывать мясо (to carve — резать) и подавать его присутствующим (получали по15 ф. в г.). Во время обеда стольниками руководили кравчие или тафельдеккеры(Sewers) (старший из елизаветинских кравчих Ричард Редхед (Redhead) присягнул новому королю в Йорке 17 июля1603). Они следили за приготовлением блюд и сервировкой стола, чтобыпредотвратить расхищение продовольствия[107].

Если вначале XVI в. эти должности часто давались какпочетные синекуры, то после реформ 1525-26 гг., когда количество стольниковбыло сокращено, они вновь стали реальными. Как правило посты стольниковзанимали выходцы из джентри.

Преимуществостольников Приемной палаты заключалось в том, что Яков I часто использовалих для проведения полуофициальных обедов в Рабочей комнате, “вшотландско-французском стиле, от которых он получал большое удовольствие”.[108].Более того Яков I активно привлекал их к застольным беседам, даваявозможность высказать “свое” мнение. Неудивительно, что некоторые из стольникови виночерпиев обратили на себя внимание короля, а впоследствии завоевали егорасположение. Из числа слуг Приемной палаты вышли очень влиятельные придворныеи государственные лица. Например, Джордж Виллерс, будущий герцог Бэкингем, былкоролевским виночерпием. Королевским форшнейдером начинал свою карьеру ДжонДигби, позднее Вице-камергер двора и граф Бристол. Пост кравчего занимал другР. Карра Томас Оувербэри. В качестве королевских кравчих в 1617 г. Шотландиибыли посвящены в рыцари известные придворные Генри Майлдмей (Mildmay) и Джордж Спенсер (Spencer). Около 1624 г., когда получилрыцарское звание, королевским виночерпием был Уилиям Флитвуд, один из сыновейИсполнителя Суда Опеки.

Удверей королевской столовой дежурили действительные камергеры-привратники(Gentlemen Usher daily waiters), находившиеся на постоянной службе. Онивыполняли свои обязанности посменно в течении всего года. Их дополняликамергеры-привратники исполнявшие свои обязанности только три месяца, т.е. одинквартал (quarter) в году (Gentlemen Usher quarter waiters). Многие из нихсохранили свои места при новом дворе (напр., Ричард Комвич (Comvich)и Джордж Поллард (Pollard) как действительныекамергеры-привратники, а Томас Роллз (Rolles)и некто Харрифф(Harriffe) в качествеквартальных камергеров-привратников присягнули Якову I уже 17 апреля 1603г. в Йорке[109]).В обязанности некоторых джентльмен-ашеров входило составление ежедневныхотчетов о количестве потребленного во время обедов в Палате хлеба, вина, эля.Эти отчеты предоставлялись в Счетную палату королевского хаусхолда.

В целомкоролевская столовая, или иначе Приемная палата (Present Chamber),использовалась для проведения официальных придворных обедов и была местомвыхода монарха к своим подданным. Доступ в нее был разрешен практически всемприглашенным ко двору. Толпа придворных заполняла Приемный зал в ожиданиивыхода монарха. Поэтому Приемная палата являлась одним из ключевых мест вкоролевской резиденции. Она всегда планировалась при строительстве тюдоровских,а впоследствии стюартовских дворцов. В случае расположения двора вне одной изкоролевских резиденций во время традиционного путешествия монарха по страненечто похожее на Приемную палату обязательно предусматривалось[110].В стюартовское время, в следствии выделения Спальни, Ближняя и Приемная палатыобъединялись в единое пространство, когда двор находился в старыхпровинциальных дворцах. Такое помещение приобретало различный функциональныйхарактер и обслуживалось соответствующим штатом в зависимости от проводимой наданном пространстве церемонии.

Но невсе слуги субдепартамента Приемной палаты получили выгоду от привычек новогомонарха. Еще более по сравнению с предыдущим периодом упало значение королевскихтелохранителей – оруженосцев (Esquires of Body). Их количество возросло дошести, что говорит о превращении должности в почетную.

В XIV-XV вв. оруженосцы-эсквайры представлялипри дворе средний класс провинциальных землевладельцев. Они набирались изразличных графств, чтобы их «лояльность… могла быть известна».[111] Онидолжны были всегда носить королевские ливреи «как для личной славы, так идля должного почитания этого благородного хаусхолда».[112] Эсквайрыприслуживали за королевским обедом, развлекали разговорами публику. В это жевремя выделилась группа эсквайров Палаты, действовавших как личная охранакороля. До н. XVI в. королевские оруженосцы вместе с королевскими рыцарями(Knights of Body) были одними из ближайших слуг суверена, “которые должны былиодевать и раздевать короля, и никто более не возложит руку на короля” – гласилодин из придворных ордонансов.[113]Но вскоре их функции были переданы слугам выделившейся “ближней” комнаты. Всвоеобразном штатном каталоге двора 1546 г. (Ordinary) королевские оруженосцыупоминаются наряду с королевскими стольниками как “Chamber servants”, т. е. какслуги “внешней” палаты.[114]При Елизавете, когда весь штат “внешней“ палаты был сокращен, существовалтолько один королевский оруженосец. В раннестюартовское время королевскиеоруженосцы не несли каких-либо конкретных обязанностей в Приемной палате.

Роль,которую играла в придворной системе Приемная палата, зависела от того стиляуправления и общения с подданными, которого придерживался монарх. ДляЯкова I безусловными центрами его личной жизни являлись КоролевскаяСпальня и загородные охотничьи дворцы. В 1605 г. Роберт Нонтон (Nauton)заметил, что Приемнаяпалата является «просто проходом», который используют вгосударственных делах немногим более, чем дорогу между двором и Ройстоном.[115]При Елизавете Приемная палата не была «проходом». Она была местом«выхода» королевы к своим поданным. При Якове I Ближняя и Приемная палаты двора сталисвоеобразной границей для английской знати. В 1621 г. Яков заявил лордам, что«для них существует [только]Приемная и Ближняя палата».[116]

РазмерыПриемной палаты были как правило не велики, поэтому официальные торжественныецеремонии проводились в Большой палате (Great Chamber). Она такжеиспользовалась для проведения театральных представлений, маскарадов и другихпридворных увеселений.

В штатэтого субдепартамента двора входил королевский придворный распорядитель(Groom Porter). Он руководил организацией игр и других развлечений придворе. Для этого он носил при себе карты и игральные кости. Придворныйраспорядитель был авторитетом в разрешении спорных вопросов возникавших вовремя игр. Кроме того, он следил за приготовлением Большой палаты к подобныммероприятиям и к церемониям. В 1605 г. Томас Корнуоллис и его сын также Томасполучили патент на пост Придворного распорядителя с условием отказа от прежнихпатентов и должностей, что говорит о его высоком статусе.[117]

Всостав субдепартамента входили камер-юнкеры и камер-пажи Большой палаты (Groomsand Pages of the Great Chamber). Они не имели каких-либо определенныхобязанностей, лишь присутствовали в палате и принимали участие в играх иразвлечениях.

Вдверях Большой палаты находились привратники в ранге йоменов (Yeomen Ushers, всего 4), чей статус не позволялприслуживать в более близких к королю апартаментах дворца. Положениетюдоровских и раннестюартовских йоменов соответствовало той роли, которую всредние века играли валеты (Valetof the Chamber). В начале XV в. звание валетов было синонимом ливрейных лакеев (footmen), которые готовили постель, освещаликомнаты и выполняли другие распоряжения Первого камергера Палаты, т.е. являлисьдействительной прислугой королевских апартаментов до их разделения на отдельныепалаты. В то же время регламенты предусматривали использование валетов внедвора по королевским поручениям, за что предусматривалась дополнительнаяоплата. [118]

Напротяжении XVI в. валеты, теперь именуемые впридворной иерархии йоменами, были постепенно вытеснены из королевскогоокружения более почетными рангами джентльменов, грумов и эсквайров. Слуги врангах йоменов остались в периферийных по отношению к Спальне субдепартаментахПалаты, а также в хозяйственных службах двора. Возможно, что значительную рольв этом процессе перестройки социальной терминологии двора сыграла сохранявшаясяв XVI-XVII вв. связь придворной и социальнойиерархии. На примере йоменов эта связь наиболее очевидна. Как в социальнойиерархии йоменом считался человек самостоятельно ведущий свое хозяйство,так и на придворной лестнице йомен какого-либо субдепартамента занималпограничное положение среди слуг, поскольку ему не разрешалось иметьсобственную прислугу и заместителей в отличие от эсквайров и других вышестоящихпридворных рангов. Например, при церемонии погребения принца Генри йоменам былоразрешено получить материал на траурные одежды только для себя, а эсквайрам выдавалсядополнительный материал на одного слугу [119].

Социальнаяноменклатура и иерархия хаусхолда действовали как живая плоть, натягиваемая наскелет созданный функциональным разделением постов и служб. В XIV-XV вв., номенклатура слуг хаусхолда ещесоответствовала действительным социальным рангам носителей должностей.Подразумевалось, что йомен или рыцарь Палаты принадлежали к лицам данногодостоинства, точнее они получили должность в соответствии со своим достоинством.«Черная книга» Эдуарда IVтребовала, чтобы штат Палаты состоял только из лиц благородных рангов(джентльменов, грумов, йоменов), а штат Хаусхолда – из лиц ниже йомена.

В конце XVI — начале XVII вв. такая жесткая зависимость почти исчезла. Социальнаяноменклатура хаусхолда лишь устанавливала административную иерархию,ранжирование внутри департаментов. При помощи социальных рангов достраиваласьвнутренняя иерархия всего двора: департаментов, субдепартаментов, должностей. ВXVII в. на первое место выходит несоциальное, а реальное положение должности в придворной системе. Выходцы иззнати, дворянства, джентри занимают «неблагородные» должностийоменов, грумов, и наоборот джентльменами двора оказываются совсем нетитулованные дворяне, а представители средних слоев, которые получив титул, невсегда стремились освободиться от «лакейской» должности.

Однойиз важнейших функций двора являлось обеспечение должной безопасности монарха.Эта задача особенно усложнялась во время частых конфликтов между королевскойвластью и английской знатью, приводивших иногда к военным столкновениям, атакже во время внешнеполитических акций английской короны, связанных сприсоединением Шотландии, Уэльса, Ирландии и французских земель. В эти моментыдвор превращался в полувоенную организацию, почти каждый член которой былобязан носить оружие и быть готовым в любой момент отразить нападениенеприятеля и защитить короля. Во время военных компаний, двор становился ядромкоролевского войска.[120]

Военныеслужбы двора прошли определенное развитие на протяжении средневековья и раннегонового времени. Военно-дружинный элемент всегда составлял естественное инеобходимое окружение племенных вождей, конунгов и другого рода раннефеодальныхправителей. Собственно, дружина и стала одним из основных источниковформирования королевского двора, его ядром. При нормандском, а впоследствии ианглийском, дворе всегда существовало определенное количество рыцарскогоэлемента (обычно 40-45 рыцарей хаусхолда, в сер.XIII — до 100).[121]Несмотря на то, что рыцари, как правило, занимали разного рода придворные иадминистративные должности, они могли применить свои военные способности влюбой момент, когда это требовалось. Кроме того, находясь при дворе, каждый изних был обязан иметь военную экипировку и соответствующую средневековому рыцарювооруженную свиту (оруженосцы, пажи, слуги), а в случае необходимостивыставлять обговоренное количество конных и пеших воинов. Даже клерки, которыебыли за редким исключением, священниками, во время военных компаний должны быливыставлять определенное количество воинов.[122]Таким образом, военный элемент двора подразделялся как бы на два уровня:военно-служилая королевская знать (впоследствии — рыцари двора Knights of theCourt, затем — Knightsof the King) со своейсвитой; и собственно постоянная королевская охрана, состоявшая изпрофессиональных воинов(knights and esquires of the household,с XIV в. — knights of the Chamber).[123]Это разделение, внешне изменяясь, просуществовало вплоть до начала Новоговремени.

В XVI — XVII вв. военная функция двора несколько трансформировалась. Основной задачейего военных служб стало не активное участие в военных действиях и защита короляна поле боя, а охрана от возможных посягательств на его жизнь со сторонызаговорщиков, одиночек-террористов и ограничение доступа к монарху. Тем не менее,военный контингент двора оставался достаточно внушительным, по крайней мере,внешне. В его задачи входили охрана границ двора и поддержание мира и порядкавнутри него.

Окончательновоенная структура двора сформировалась в начале XVI в., когда Генрих VIII в1509 г. создал королевскую гвардию из отпрысков знатных английских семейств.

Королевскаягвардия (The Band оf Gentlemen Pensioners) была создана по образцу гвардейцев Франциска IФранцузского. Их великолепие восхитило в свое время английского короля, которыйрешил иметь собственную охрану из знати. Впервые chambellans pensionnares из высшей знати, которым платилитолько за присутствие, появились при бургундском дворе.[124]

Всостав королевской гвардии входило 50 человек. Ее возглавляли капитан илейтенант. Особое место занимали знаменосец (Standardbearer), секретарь (clerk of the Chequer), который хранил список всехдопущенных ко двору (сhequer) и квартирмейстер гвардейцев (gentleman Harbinger). Многие знатные фамилии стремилисьполучить места гвардейцев для своей молодежи, так что даже пришлось создатьсвоего рода дополнительную группу из Gentlemen-at-Arms.[125]В большинстве гвардейские посты предоставлялись пожизненными патентами, анекоторые, по королевскому соизволению, в наследство. Королевская гвардия какохранная структура двора вряд ли реально могла обеспечить безопасность монарха.Это подтвердил эпизод 1554 г., когда среди гвардейцев воцарилась паника вовремя приближения к Уайтхоллу отрядов восставших во главе с Томасом Уайаттом.[126]

 Популярностьгвардейской службы среди английской знати объясняется несколькими моментами.Во-первых, королевские гвардейцы входили в постоянный штат (Ordinary)Королевской Палаты и получали, таким образом, свободный доступ ко двору и личнок монарху. Во-вторых, их служба была необременительна. Они не были обязаныпостоянно находиться при дворе, только по специальным случаям или во времяквартального дежурства по 10 -12 человек в смену, выполняя при этом чистоцеремониальные функции. В основном их использовали в качестве почетного эскортаи торжественной столовой прислуги.[127]

В-третьих,гвардейцы получали стабильное жалование, содержание и размещение при дворе.Средства на содержание королевской гвардии всегда выделялись особой строкой вкоролевских расходах.

Наконец,это было чрезвычайно почетное и престижное место, которое давало возможностьаристократической молодежи успешно начать или продолжить придворную игосударственную карьеру. Последнее обстоятельство особенно подчеркивал лордХанздон, капитан королевской гвардии, в своем письме к новому королю. Ханздонпросил сохранить за ним руководство гвардейцами и информировал Якова I обэтом придворном институте.[128]

Ханздонподчеркивает, что все гвардейцы выбирались из самых лучших и древнейшиханглийских фамилий, некоторые из них являлись сыновьями знати. Главнымиоснованиями для включения в королевскую гвардию ее капитан называетдостоинство, достаток, честь и чистоту крови. Ханздон обращает внимание новогокороля, что его предшественники рассматривали гвардейцев не только как охрану,но и как «питомник» для воспитания «наместников Ирландии,послов,… военачальников...», поэтому они часто использовались «как вгражданских, так и в военных» делах.[129] Такимобразом, в глазах тюдоровской аристократии королевская гвардия являласьгарантом сохранения и преемственности аристократических традиций и ценностейпри королевском дворе, одним из гарантов включенности благородного сословия вгосударственное управление.

Пользуясьсвоими привилегиями, гвардейцы стремились играть достаточно активную роль вполитической и придворной борьбе. Гвардия стала тем местом, куда лидерыпридворных группировок стремились протолкнуть своих сторонников, родственникови клиентов. В силу этого состав Гвардии всегда был неоднороден. Она никогда невыступала как нечто единое. Например, в 1553 г. королевская гвардия разделиласьпочти поровну на сторонников Марии Тюдор (29) и Джейн Грей (21). Послевоцарения Марии вторая половина гвардейцев была арестована.[130]Постепенно сложилась практика, когда из членов королевской гвардии ко дворупризывались только те, кто считался надежным. Остальные рассматривались какрезерв и продолжали получать жалование.

Придворноеположение гвардейцев заметно изменилось с приходом Якова I Стюарта.Возможно, Яков I быстро осознал значение королевской гвардии.  Отношениекороля к данной придворной структуре было тесно связано с его общей позицией поотношению к английской аристократии. Яков Стюарт стремился ослабить влияниетюдоровской аристократии на государственное управление за счет лишения ее властныхпривилегий, размывая социальный состав английского дворянства.

Подобнымже образом Яков I старался сократить влияниекоролевской гвардии. Гвардия окончательно потеряла контроль за доступом кодвору, когда из ее штата был выведен секретарь, ведущий список всех, комуразрешено присутствовать. Его место занял секретарь с функциями обыкновенногобухгалтера (paymaster). С1603 по 1608 гг. этот пост занимал Эдуард Фрайсиз (Fracys), а с апреля 1608 г. – Генри Минн (Mynn),[131] ставший в 1609 г. рыцарем, а в 1613г. – шерифом Ратландшира. В состав Гвардии были включены представителианглийских семей, стремившихся к анаблированию, но вряд ли соответствовавшихтребованиям, которые предъявлял Ханздон[132].

ДжонХоулз, бывший гвардеец и неудачный претендент на многие придворные посты,сокрушался, что во время правления Якова I королевские гвардейцы потеряли«многое из прежнего достоинства». Прежде всего, по мнению Хоулза, этосвязано с их имущественным измельчанием, ибо когда он был гвардейцем Елизаветы,то «считался самым бедным из них, хотя все знали, что он унаследовал 4.000ф.».[133]Если при Тюдорах благосостояние большинства гвардейцев вряд ли зависело отпридворного жалования, то при Якове Iмногие из них уже мало чем отличались от рядовых слуг, находящихся на придворномсодержании и зависящих от финансового благополучия двора. Поэтому в 1610 г.жалование и придворное содержание гвардейцев было увеличено на 6.000 ф.[134]С 1603 по 1624 гг. казначейские расходы на содержание королевской гвардии поданным Дитца возросли в 2 раза (с 4.430до 9.012 ф.).[135]

Крометого, половину штата королевской гвардии постепенно по мере возникновениявакансий стали составлять шотландцы, хотя капитаном Гвардии продолжалоставаться англичанин.[136]Скорее всего это была просто уступка нового короля в соответствии с принципомравного представительства наций, поскольку во главе королевской стражи былпоставлен шотландец.

Несмотряна просьбу Ханздона, Яков Стюарт не сохранил за ним поста капитана королевскойгвардии. Им был назначен Генри Перси, лорд Нортумберленд (1603-1605), которыйуже 18 мая 1603 г. получил приказ взять у гвардейцев клятву о супрематии.[137]

Необходимозаметить, что Нортумберленд был католиком и надеялся на смягчениеантикатолических законов с приходом Якова I. Первоначально, новый корольсвоими действиями подпитывал эти надежды, включив опального при ЕлизаветеНортумберленда в Совет и назначив его на почетный пост капитана Гвардии.Некоторые другие знатные католики также получили придворные и государственныепосты. Но скорее всего это диктовалось не религиозными предпочтениями новогокороля, а политической стратегией, направленной на ослабление влиянияелизаветинцев. Антикатолические законы вскоре вновь были усилены, что вызвало«Пороховой заговор», активным участником которого стал граф Нортумберленд.

Однимиз пунктов обвинения стал тот факт, что Нортумберленд сознательно принял в штатГвардии своего родственника католика Томаса Перси без принесения им присяги осупрематии. Именно его Нортумберленд посылал весной 1603 г. на встречу с Яковом I, чтобы заручиться его толерантностьюк католикам. По мнению следствия, Томас Перси еще до включения в королевскуюгвардию начал составлять заговор, впоследствии сделав из нее своего родаприкрытие или базу для заговорщиков, что не могло не сказаться на общемавторитете королевской гвардии.

Должностькапитана была передана Томасу Говарду, графу Суффолку, Лорду-камергеруПалаты(занимал пост с декабря 1605 по июль 1614 гг.). Поскольку Суффолквозглавлял Королевскую Палату и вел активную общественно-политическуюдеятельность, то действительным руководителем королевских гвардейцев являлся ихлейтенант.

В 1614г. Суффолк передал пост капитана Гвардии своему старшему сыну Теофилу Говарду,который с 1606 г. был лейтенантом гвардейцев. Он проявлял при помощи отцаопределенную политическую активность (с 1605г. по 1610г. был членом парламента,а в феврале 1610 г. получил место в палате лордов,[138]с 1609 г. был членом совета по управлению Верджинией). Теофил Говардучаствовал в военных кампаниях на континенте, неоднократно получал королевскиепожалования (с 1606 г. он управлял несколькими королевскими манорами в Уэльсе,а 1614 г. был один из наместников Камберленда, Вестморленда и Нортумберленда).В декабре 1619 г. он был вынужден временно оставить свой пост из-за падениясвоего отца и всего клана Говардов, но уже в январе 1620 г. был восстановлен исохранил должность до 1635 г.

ТеофилаГоварда на посту лейтенанта Гвардии сменил Джордж Горинг (1614-1642)представитель младшей линии известной английской фамилии из Суссекса, с 1610 г.— камергер принца Генри. О нем отзывались как об одном из «придворныхшутов». Яков I ценил его за чувство юмора.

Средирядовых гвардейцев можно выделить Фулка Гревилла (рыцарь с 1615 г.), племянникадругого Фулка Гревилла, камергера Спальни, а также рыцаря Бани и будущего лордаБрука; Уилияма Лейтона, который написал приветствие на вступление на престол икоронацию Якова I «VirtueTriumphant; or a Lively Description of the Foure Vertues Cardinall».

К концуправления Якова I численность гвардейцев увеличилась до 55 человек и врядли можно говорить о том, что королевская гвардия сохранила свое значение«питомника» для выращивания государственных деятелей и для воспитаниямолодых аристократов при королевском дворе.

Действительнуюбезопасность двора должна была обеспечивать Королевская стража (The King’sGuard или полное название The Guard of the Body of our Lord the King’s).

Обычнокаждый новый монарх назначал новую охрану из своих сторонников, которыевыполняли функции королевских телохранителей. Только с Генриха VII Королевскаястража была создана как постоянная военная служба двора. В нее были включеныпредставители низшего дворянства и городских сословий, которые доказали своюпреданность Генриху VII Тюдору в ходе борьбы за престол. И в последующемКоролевская стража набиралась из представителей средних сословий, о чемсвидетельствует звание йомена, закрепившееся за королевским стражником (Yeomanof the King’s Guard).

Впервыена официальной церемонии королевские стражники как особая придворная группаслуг появились во время коронации Генриха VII в количестве 50 человек. Прикоронации Генриха VIII насчитывалось уже 126 стражников, а Елизаветы Тюдор — 200. При Стюартах сохранилась численность в 200 стражников.

 Этобыли пешие воины, вооруженные длинными английскими луками, арбалетами, пиками,а позднее еще и огнестрельными аркебузами. Стража действовала как придворнаяпехота в отличие от других военизированных служб двора, которые были конными.

ВозглавлялиКоролевскую стражу капитан и несколько лейтенантов. Пост капитана Королевскойстражи (Capitain of the ...) считался одним из ключевых при дворе. Долгое времяон объединялся с постом Вице-камергера Королевской Палаты, а при Стюартах былсовмещен с должностью Обер-камергера Королевской Спальни. Как правило,капитаном Стражи назначался один из королевских фаворитов, например, У. Рэлипри Елизавете или Томас Эрскин при Якове I. Современники сообщали, чтоодной из причин ссоры между Р. Сесилом и лордом Кобхемом при формированиинового двора стал спор за пост капитана Стражи. Кобхем попытался апеллировать кЯкову I, но выставленный Сесилом какпротивник шотландцев, проиграл и оказался в заключении. Яков I назначил напост шотландца Эрскина вместо снятого с поста У. Рэли.

В 1617г. пост капитана Стражи стал причиной борьбы между Генри Ричем и графомСолсбери, сыном Р. Сесила. К тому времени внутреннее напряжение при дворе спалои должность капитана Королевской стражи потеряла свою актуальность. Т. Эрскин,к тому времени уже виконт Фентон, стремился перевести ее в денежный капитал. Поразным слухам, Г. Рич предлагал Фентону за данный пост 2.500 или 5.000 ф., аграф Солсбери – 6.000 ф.[139]Спор был передан на решение короля. Чемберлен считал, что пост достанетсяСолсбери, поскольку на его стороне был Бэкингем, но на стороне Рича былатрадиция согласно которой пост капитана Стражи принадлежал лицу с достоинствомне выше рыцаря. Именно поэтому, как уверял Фентон, он отказывается отдолжности, так как она «не соответствует его достоинству».[140]Друзья Солсбери пытались отговорить его от претензий на этот пост, но желаниеграфа закрепиться при дворе было весьма велико. Яков I все же решил спор впользу Г. Рича.

ГенриРич был младшим сыном Роберта Рича, 1-го графа Варвик. Генри Рич был посвящен врыцари в 1610 г., в том же году и в 1614 г. избирался в парламент. Прекрасныеманеры и приятный внешний вид привлекли к нему внимание Якова I.Расположение короля было выражено как в деньгах, так и в организации успешнойслужебной карьеры Рича. Он был назначен камергером Спальни принца Карла, вноябре 1617 г. стал капитаном Стражи. В 1623 г. Рич получил титул баронаКенсингтона. В 1624 г. он участвовал в переговорах во Франции о браке Карла иГенриетты Марии, а в сентябре 1624 г. при помощи Бэкингема получил титул графа Холленда.В это время функции капитана Стражи были вновь переданы Т. Эрскину, посколькуобстановка при дворе вновь обострилась.

Кромеофицеров и стражников, в состав Королевской стражи входили знаменосец (эмблемойстражи была тюдоровская корона с ланкастерской розой) и хранитель списка всехпридворных слуг и допущенных ко двору (clerk of the cheque or chequer roll).Последний пост занимал Роберт Сил (Seal).Первоначально через него проходило финансирование изготовления ливрей толькодля стражников (ежегодно ок. 1.150 — 1.200 ф., по 50-55 ф. на стражника), апозднее —  для всех грумов и пажей Палаты, а также слуг хаусхолдов членовкоролевской семьи (ок. 300 человек).[141]Его приемниками были Томас Элстон (сентябрь 1609 по март 1618 гг.) и Роберт Кук( с марта 1618 г.).

Стражаимела широкий круг обязанностей. Она постоянно сопровождала короля и должнабыла обеспечить его безопасность всюду, в том числе и на поле боя. Согласнотрадиции стражники должны были сопровождать тело короля в плоть до егопогребения. В тюдоровский период под наблюдением офицеров Королевской стражиготовилась королевская постель. Тогда же охранники привлекались к дегустацииблюд для королевского стола. После “Порохового заговора” 1605 г. в ихобязанности вошел осмотр подвалов парламента во время его заседаний.

Главнаяобязанность Королевской стражи — это охрана территории двора. Стражникидежурили в воротах при въезде на территорию королевского дворца, в егокомнатах, дверях и переходах, на определенном пространстве вокруг него. Онидолжны были задерживать всех подозрительных и выпроваживать всех непрошеныхгостей.

Стражникиопределяли внешние границы двора, охраняя его ворота и 12-мильную зону, а такжеоткрывая и замыкая церемониальные шествия, отделяя, таким образом, придворноепространство от окружающего мира. Во дворце королевская стража имела своюдежурную комнату (Guard Chamber). Большая Палата формально и церемониальносчиталась вотчиной Королевской стражи. Стражники носили строго предписаннуюодежду: красная королевская туника с пурпурной окантовкой и золотой тесьмой.

ЧисленностьКоролевской стражи (с января 1604 г.— 200 человек) вряд ли позволяла отразитьнападение отряда восставших (например, отряд Т. Уайатта насчитывал около 10тыс. человек). Ее задача состояла в другом – предотвратить возможныеиндивидуальные акты или действия небольших групп заговорщиков, направленныепротив личности государя, и, прежде всего, не допускать во дворец посторонних.

Судя потому, что многократно в тюдоровских и стюартовских придворных ордонансах ирегламентах высказывалось недовольство большим количеством попрошаек, нищих ипросто посторонних лиц при дворе,  с последней задачей Королевская стражасправлялась недостаточно хорошо. Ее недостаток состоял в отсутствии должногосоциального и придворного статуса стражников, когда практически любойпридворный, королевский слуга, государственный чин или просто посетитель двораблагородного происхождения мог отказаться выполнить требование рядовыхохранников.

В 1606г. стражники были окончательно оттеснены от Спальни, когда им запретилипереносить дорожные сундуки департамента.[142]При Якове неоднократно происходилизадержки с выплатами жалования королевским стражникам, что приводило их кволнениям и вызывало общее беспокойство при дворе.

Ещеодной военной структурой двора являлась небольшая группа королевскихжандармов (Sergeant-at-arms). Их было около 20 человек рыцарского звания.Они составляли старейшую военизированную службу двора. королевские жандармы вданном количестве упоминаются еще в ордонансе 1279 г., а в ордонансе 1318 г. ихнасчитывается 30 человек.[143]Причем в этих ордонансах они упомянуты поименно, чего удостаивались тольколица, занимавшие высокое положение и важные должности при дворе.

Впоследующем  значение жандармов постепенно падает, функции изменяются(количество сократилось до 7 человек, по 3-4 на дежурстве[144]).В конце средневековья они выступают как собственно жандармы, которые должныприсутствовать при короле во время приемов, балов, спектаклей и т.д. для того,чтобы в любой момент быть готовыми арестовать возможных изменников и другихблагородных преступников, что не позволял сделать статус королевскихстражников. Символом их власти была булава. Они участвовали в арестах исопровождении обвиняемых ко двору и на Суд Звездной Палаты, при этом они получалиплату с арестантов за их конвоирование.

Кромештатных, существовала большая группа экстраординарных жандармов, которые повызову выполняли различные полицейские и фискальные распоряжения короля, неприсутствуя постоянно при дворе. Подобная практика позволяла делать причастнымик жизни двора большее число провинциалов.

Кромесамих военных ведомств в состав хаусхолда входили специальные службы и мастера,обеспечивавшие их деятельность. Это мастера по изготовлению, ремонту и хранениюразличного вооружения. Например, королевский оружничий (gunmaker) хранилкоролевские мушкеты. Был также хранитель луков (bowbearer).

Нарядус выделением Королевской Спальни в отдельный субдепартамент, важным новшеством,введенным Яковом I, стало создание Экспедиции церемониальных дел (подробнее см. ниже).

Вподчинении Лорда-камергера существовал целый ряд субдепартаментов, формальновходивших в состав Королевской Палаты, но на деле пользовавшихся некоторойавтономией.

Крупнейшимиз них было придворное ведомствоСтроительных работ (Works). Оноотвечало за строительство и содержание королевских дворцов и разного родапридворных построек.

Субдепартаментобладал определенной финансовой самостоятельностью, имея собственную строку вбюджете двора. Средства на содержание и строительство требовались немалые.Яков I увеличил расходы ведомства с 4 до 20 тыс. ф. в год, это не включаяотдельные расходы на строительство новых зданий, таких как Банкетхаус вУайтхолле, начатое в 1617 г. и потребовавшее еще 15 тыс. ф.[145]Большая часть этих средств уходила на текущий ремонт. Дополнительносубдепартамент получал деньги на реставрацию фресок, скульптур, картин и декоракоролевских дворцов.

Возглавлялведомство Руководитель строительных работ (Surveyor). Он управлял штатом иделами субдепартамента (Дэвид Канингхем —1604-1606 гг.;Симон Базил —1606-1615 гг.). В 1615 г. этот пост занял талантливый архитектор итеатральный постановщик Иниго Джонс (до 1643 г.), который стремился развивать вАнглии классический стиль (примером может служить построенный под егоруководством Банкетхаус). Ему удалось провести относительную модернизациюкоролевских дворцов.  Высшие слуги субдепартамента стали, своего рода,  личнымипредставителями И. Джонса, распространяя его инновации (особенно  отличалисьего помощник Джон Уебб и архитектор Николас Стоун).

Джонсфактически взял в свои руки постановку театральных представлений и маскарадовпри стюартовском дворе. Вверенный ему субдепартамент выделял на эти мероприятиязначительную часть средств и материалов, например на обустройство театральнойсцены. Его покровителями при дворе были графы Пемброк и Эрандел.

В целомштат субдепартамента Строительных работ был достаточно велик, чтобы обеспечитьвыполнение возложенных на него обязанностей. Главным помощником руководителяведомства был инспектор строительных работ (сomptroller of the Works), которыйнадзирал за выполнением работ, их качеством и расходами придворного ведомства(Симон Базил — 1597-1606 гг.; Томас Болдуин — 1606-1641гг.). Кассир (paymaster)оплачивал расходы по строительству и выплачивал жалование слугамсубдепартамента. Секретарь (Clerk) также надзирал за проведением работ иотвечал за качество поставляемых для них материалов. Проектированием построек инепосредственным руководством строительства занимались придворный архитектор(master mason), старший плотник (master carpenter) и старший водопроводчик(sergeant plumber). Они руководили соответствующим штатом ремесленников(craftsmen) и рабочих (laboriers). Кроме того имелись свои отделениясубдепартамента в Виндзоре, Честере и других дворцах.[146]

Повседневнаяжизнь яковитского двора была довольно разнообразна и расточительна. Частыепраздники, театральные представления, игры, маскарады, балы, рыцарские турниры,королевские пиры и т.п. требовали должной организации и значительных расходов.

Организациейпридворных празднеств и их материально-техническим обеспечением заведоваласлужба королевских развлечений (Office of the Revels; revel — пирушка). С 1603 по 1639 гг. ее возглавлял распорядитель развлечений (Master ofthe Revels) Джон Астли (Astley), сын распорядителя субдепартаментакоролевских драгоценностей при Елизавете.

 Штатпридворной службы был невелик и состоял из главного секретаря,клерка-контролера, йомена-заместителя руководителя субдепартамента икамер-юнкера. Субдепартамент королевских развлечений как отдельная структуравыделился из Большого Гардероба при Тюдорах. Он был организован для подготовкии проведения, только зарождавшихся при дворе, маскарадов и театральныхпредставлений. Его слуги обеспечивали костюмы, реквизит, декорации, нанималидля постановок лондонские труппы.

ДжонАстли не обладал творческими способностями поэта или художника, поэтому егофункции были ограничены лишь техническим обеспечением маскарадов, в то времякак Иниго Джонс с группой поэтов, музыкантов и артистов работал надпостановками. Стоимость маскарадов обычно превышала 1400 ф. Они оплачивались изнескольких источников: большая часть средств приходила из Казначейства, костюмыобеспечивал Гардероб, субдепартамент Строительных работ оформлял сцену, иногдасредства выделяли Королевская Палата (напр., жалование артистам – 10 ф. завыступление) и Хаусхолд, а также хаусхолд королевы. Через некоторое время,иногда достаточно долгое, расходы придворных служб компенсировалисьКазначейством.[147]

Длямаскарадов требовались значительные пространства, для чего строились временныедеревянные строения (banquetinghouses). Елизаветинский Банкетхаус простоял до1607 г. Яков I приказал построить новый из кирпича и камня, который сгорелв 1619 г. вместе с архивом Королевского Совета и другими документами.Архитектором нового Банкетхауса был Иниго Джонс.

Определеннуюроль в организации королевских развлечений играл Субдепартамент по установкелетних палаток (Tents). При Якове Iв него входили: распорядитель (Master of the Tents) Генри Секфорд, несколькосекретарей, контролер, 4 йомена и камер-юнкер. Эта группа королевских слугимела попечение за палатками, павильонами и другим реквизитом. которыйупотреблялся во время королевских путешествий, загородных прогулок, охоты,фестивалей. Бюджет субдепартамента был небольшим около 90 ф. в год.Субдепартамент являлся одним из старейших при дворе, поскольку походы,путешествия являлись неотъемлемой частью функционирования средневековогохаусхолда.[148]

В XVI-XVII вв.  слуги субдепартамента такжестали заботиться о палатках расположенных близ Уайтхолла или других королевскихрезиденций, когда в них находился двор. В этих палатках проживали низшие слугихаусхолда, а также приезжие ко двору. Особое значение организация должногоколичества палаток приобретала во время вспышек чумы, чтобы не допуститьраспространение болезни на территорию двора.

Тюдорыи Стюарты были известными любителями музыки и неплохими музыкантами. Длякоролевских развлечений при дворе существовал большой штат разного родамузыкантов: 14-16 трубачей во главе с сержантом, волынщики, менестрели и пр.,общей численностью более 50 человек.[149]Часть из них имела статус “chamber musicians”(26 в 1605-1606 гг.), которыеразвлекали лично королевскую семью (старшие музыканты получали по 2 шл. 2 п. вдень, младшие – 20 пенсов, и те, и другие получали по 16 ф. в год на ливреи,всего на содержание музыкантов расходовалось более 1060 ф. в год).[150]

Существовалицелые семьи придворных музыкантов: Лупо, Бассано, Ленеры. Кроме того, при дворенаходились специальные мастера для производства и хранения музыкальныхинструментов (instrument makers, organ keeper).

Английскиемонархи также были ценителями театральных представлений. Почти все членыкоролевской семьи содержали собственные театральные труппы (King’s players). 19марта 1603 г. была подписана королевская лицензия для труппы артистов, в числекоторых находился У. Шекспир. Им предоставлялось право показывать пьесы длякоролевской семьи, а также давать представления в театре Глобус. Ранее этатруппа именовалась как «слуги Лорда-камергера». После получениякоролевского покровительства они приняли звание «королевских слуг»,под которым они выступали до 1613 г., до тех пор, пока пожар не уничтожилтеатр.[151]Эта труппа участвовала в большом количестве придворных театральныхпредставлений, фестивалей, маскарадов, особенно организованных королевой.

Другимлюбимым развлечением монархов всегда была охота. Охота сопровождаласьсоответствующим образом организованными и тщательно разработанными ритуалами иобычаями. Охота с гончими, как правило, проводилась летом, а соколиная – зимой.Организация охоты выпадала на специальных распорядителей (Master of the Games или Game's Keeper). Часто эти почетные должностираздавались знатным придворным, которые заведовали охотой в определенныхкоролевских парках, лесах и имениях.

Естественно,что в структуре английского двора существовали охотничьи службы. Королевскойпсарней (Kennels), которая формально входила в состав Департамента КоролевскойКонюшни (King’s Stabls), заведовал королевский ловчий (Master of hounds; hound- гончая). Сокольничий (Master of falconer) руководил соколиной охотой ислужбой двора, которая ее организовывала (Toils — сети, ловушки). В королевскихохотах принимали участие королевские егеря (Hantsmen, ок. 35 человек), гончие(harriers, ок 15 человек) и сокольничие (falconers, ок. 31).

Однимиз известных королевских ловчих был Роберт Дормер (Dormer), в 1615 г. ставший баронетом, а через 10 дней – лордом.

Яков Iочень любил охоту. Значительную часть времени он проводил в  охотничьейрезиденции в Ройстоне в окружении своих ближайших слуг. Ему очень не нравилось,когда его отвлекали от любимого развлечения. В январе 1609 г. была созданановая должность Marshallof the Field, которуюзанял Ричард Уигмор.[152]Он должен был следить, чтобы короля во время его путешествий и охотысопровождали только его ближайшие друзья (followers), а посторонние не мешали и непрепятствовали его развлечениям. Во время охоты Яков I какбы изолировался от окружающего его мира. Естественно, что руководителиразличных охотничьих служб и их помощники получали большое количество подаркови пожалований. Расходы отдельных охотничьих служб были сопоставимы с расходаминекоторых субдепартаментов.[153]

Дляпридворных увеселений часто использовались различные животные. которыесодержались при дворе специально назначенными слугами (Officers of Bears, Bulls, Mastiffs; CormorantKeeper). Лица, занимавшие эти должности, пользовались определенным почетом иуважением. Кроме того, в Тауэре содержались звери из королевского зверинца.

В XVIв. двор постепенно становится культурным центром страны, законодателем мод истилей в искусстве. Учреждаются должности королевского художника (Painter),королевского миниатюриста (Limner), хранителя королевской галереи картин(Picture Keeper), хранителя королевской библиотеки (Library Keeper).

Ноболее, чем произведения искусства и книги, при дворе ценились драгоценности. Королевскаяювелирная мастерская (Jewel House) всегда имела много заказов. Она считаласьчастью Департамента Королевской Палаты, но пользовалась значительной автономиейот власти Лорда-камергера. Ее возглавлял распорядитель королевской ювелирноймастерской (Master of the Jewels). Ему помогали секретарь и заместитель в рангейомена. В мастерской работали ювелиры (jewellers) и золотых дел мастера (Goldsmiths).

Сприходом Якова I расходы на драгоценности заметно возросли. За первыечетыре года на них было потрачено 92 тыс. ф., в то время как весь бюджетелизаветинского двора составлял около 220 тыс. ф., а сама мастерская в 1600 г.получила только 2 тыс. ф.[154]

В числообязанностей королевских ювелиров, кроме выполнения заказов членов королевскойсемьи, входило изготовление “прощального дара” для иностранных послов от именианглийского короля, например, серебряной пластины весом от 1200 до 2000 унций всоответствии с рангом отъезжающего.

ИногдаЮвелирная служба двора использовалась в качестве резервной казны,неподконтрольной казначейству. В июне 1614 г., после роспуска парламента,который отказался субсидировать короля, на хранение в Jewel-house были переданы добровольныепожертвования лордов в виде денег и драгоценностей[155].Большая часть этих средств шла на оплату королевских драгоценностей.

Впервой половине правления Якова I должность распорядителя субдепартаментанаходилась в руках Эдуарда и Генри Кэри (Carey). В январе 1618 г. Генри Кэри занял пост Инспекторадвора, а свой прежний пост передал или, как утверждал Чемберлен, продал ГенриМайлдмею (Mildmаy)за 2.000 или 3.000 ф.[156],хотя Натаниэл Бретт говорил о последнем как о «слишком бедном»человеке, чтобы ему доверили этот пост.[157]Оба обозревателя сошлись во мнении, что Майлдмэй слишком молод и неопытен. Темне менее, он получил этот пост не без помощи своего друга Бэкингема. Майлдмейнеоднократно избирался в парламент, где в 1624-1625 гг. поддерживал военнуюпозицию Бэкингема.

Королевскаядомовая церковь (Chapel royal)со своим штатом также считалась частью Королевской Палаты. Вместе с тем онаимела некоторую независимость от Лорда-камергера и финансировалась прямо изКазначейства. Королевская капелла была центром религиозной жизни двора. Онарассматривалась как личная собственность монарха и была извлечена, вместе сцерковью в Виндзоре, из-под епископальной юрисдикции и находилась под прямым королевскимконтролем. Во время путешествий короля штат королевской капеллы, по крайнеймере его часть, должен был сопровождать двор. Только в Виндзоре был свой штаткоролевских священников в церкви св. Георга, где проходили церемонии посвященияв рыцари Ордена Подвязки.

Возглавляликоролевскую капеллу Декан (Джеймс Монтагю, позднее епископ Виндзора) и Субдекан(Леонард Дейвис). Штат священнослужителей (vestry staff) состоял из капелланов,священников, проповедников (gospeller). Особое место среди них занимал личныйдуховник короля (Clerk of Closet). Согласно прокламации 1616 г., он отвечал заорганизацию ритуала излечения золотушных[158].Некоторое время королевским духовником был Ричард Нил. На этот пост егопродвинул архиепископ Бэнкрофт, чтобы Нил, «находясь постоянно подле(короля), был готов оказывать услуги церкви и священникам». Нил оправдалоказанное доверие, хотя и потерял любовь некоторых придворных, тех, кто явносклонялся к пуританизму.[159]

Хоромиз 30 взрослых хористов (Gentlemen of Chapel Royal) и 10 -12 мальчиковруководил Капельмейстер (Master of Choristers) НатаниэлДжайлз (Gyles), который к тому же должен был ездитьпо стране, выискивая талантливых мальчиков[160].В полном составе хор собирался только по воскресеньям и в праздничные дни, а вбудни служила половина хористов со сменой через месяц. Содержание их былоневелико (ок. 30 ф. в год), но они имели возможность подрабатывать в качествепевцов и музыкантов во время светских придворных праздников.[161]Общее количество служителей королевской капеллы в смену составляло около 50человек.

Штаткоролевской капеллы был своего рода гарантом сохранения реформистскойориентации монархии. Ее слуги активно выступали против испанского брака. Вчастности, новый Декан Капеллы Ланселот Андруз (Andrewes) в своей неопубликованной поэме резко возражал противэтого.[162]Несмотря на то, что при посредничестве Говардов и испанских послов определенноеколичество католиков заняли придворные посты, при дворе всегда существовалаопасность проведения антикатолических чисток, когда папистов могли обвинить вовсех бедах государства. В 1620 г. муссировались слухи об испано-папистскомзаговоре при дворе и возможных преследованиях католиков.

Придворе Якова I сложился своеобразный религиозный календарь. Помимотрадиционных религиозных праздников церковный штат двора принимал активноеучастие в целом ряде дополнительных праздненствах: день восшествия на престол,годовщина заговора графа Гаури, годовщина Порохового заговора. В эти дни былиобязательны проповеди королевских капелланов. Многие из королевских священниковпользовались большим доверием Якова I и впоследствии занимали епископскиекафедры. В целом как часть структуры двора к н. XVII в. королевская капеллапочти ничем не отличалась от других, светских, служб.

Кромевышеперечисленных субдепартаментов, в состав Королевской Палаты входило большоеколичество придворных слуг, представителей разного рода профессий, которые небыли включены ни в один из них и подчинялись непосредственно Лорду-камергеру:придворный крысолов (ratcatcher), сапожник (shoemaker), придворный шпорник(spurrier), сундучник (coffermaker), часовщик (clock keeper), водопроводчик(plumber), парфюмер (perfumer) и т.д.

Средиподобных специалистов особое положение при дворе занимали представителимедицинских профессий (в 1605 г. — 12 человек): аптекари, хирурги, врачи,дантисты. Кроме заботы о здоровье короля, они должна были принимать страждущихполучить исцеление от золотухи из рук короля, чтобы удостовериться, что онибольны именно этим недугом.[163]

Г.Тревор-Роупер считал, что большая открытость двора Якова I отразилась наразвитии медицины в целом.[164]На короткий период двор стал центром распространения новой, нетрадиционнойхимической медицины(Paracelsianism) впротивовес консервативной (Galenist).Общественным эффектом их деятельности стал рост значения химических лекарств икак следствие, выделение аптекарей в 1618 г. в отдельную от бакалейщиковкомпанию. Представителями нового направления были Генри Аткинс, Джон Крейг,Чамберс, но были среди них и откровенные шарлатаны, как доктор Поу. При дворебыло много иностранных врачей. Среди них особо выделялся Теодор де Мейерн,гугенот. Он стал своеобразным эмиссаром гугенотов и швейцарских протестантов вЛондоне.

Медицинский,как и остальной штат двора, очень сильно разбух к концу правления Якова I(ок. 20 человек), что, вместе с недоброй репутацией королевских врачей,вызывало критику общественности, особенно среди медиков-профессионалов изкоролевского медицинского колледжа.

Книзшим слугам Департамента Королевской Палаты относились ливрейные лакеи(footmen, ок. 10 человек), прачки (laundresses), посыльные (messengers), швеи(sempstresses), вышивальщицы (embroiderers).

Посыльные,как правило, возглавляли церемониальные процессии, т.е. формально считалисьнизшими представительными слугами двора. Их статуса хватало только для передачипосланий иностранным представителям рангом ниже посла.[165]Поэтому для передачи королевской корреспонденции часто использовались слугиКоролевской Палаты. Посыльные выполняли мелкие поручения всех высшихдолжностных лиц двора, особенно часто – Лорда-стюарда. Они обладалиопределенными полицейскими полномочиями, когда требовалось доставить кого-либопо королевскому распоряжению ко двору или в Тауэр.

Формальнов штат Палаты входили королевские лодочники (watermen), управлявшие королевскойбаржей, курсировавшей по Темзе во главе со своим капитаном (Master of Barges),а также квартирмейстер (Knight Harbinger), чьи обязанности не были на прямуюсвязаны с Королевской Палатой. Квартирмейстер двора руководил группойквартирьеров, которые официально входили в состав Департамента ДворцовогоХозяйства. Во время путешествий королевского двора имущество Большой палатыперевозилось на специальных «длинных каретах» (long carts), за которыми следили особая группаслуг.

Такимобразом, в общей сложности штат Департамента Королевской Палаты с егоответвлениями достигал порядка 750 — 800 человек.[166]В силу своей близости к монарху Палата привлекала лиц более высокогосоциального статуса, чем Хаусхолд “низших ступеней”. Из-за наплыва ко дворупровинциальной знати в конце XVI — начале XVII вв. и ограниченности числадостойных ее положения постов, в том числе и в Королевской Палате, наметиласьтенденция, когда выходцы из благородных семейств, стремясь закрепиться придворе, стали занимать должности, ранее предназначенные для средних сословий.

Как ужеотмечалось, Департамент Королевской Палаты в основном обслуживал повседневнуюжизнь монарха, а также выполнял церемониальные и увеселительные функции. Содной стороны, он был призван обеспечить личные потребности государя и уход заним, а с другой — выполнение им функций как главы государства. Высшие слугиПалаты составляли ближайшее окружение короля и являлись естественным каналомреализации его воли. В основе деятельности Королевской Палаты лежаладепартаментная организация. Королевская Палата представляла собой сериюапартаментов, каждая со своим собственным штатом, церемониалом, специфическимнабором функций, полномочий. Внутренняя структура департамента прошладлительную эволюцию, в ходе которой прослеживается ее тесная зависимость отхарактера королевской власти, личности самого монарха и степени егополитико-административной активности. Укрепление королевской власти, какправило, приводило к усилению роли Королевской Палаты в качествеполитико-административного механизма. В связи с возросшими функциями иобязанностями усложнялась ее внутренняя организация. На эти периоды Хаусхолд”высших ступеней” становился тем орудием, при помощи которого королевскаявласть стремилась закрепить свой авторитет и противостоять баронскому,парламентскому и бюрократическому контролю.

 КоролевскаяПалата оказалась довольно гибким механизмом, способным каждый разперестраиваться и находить внутренние резервы для распространения своеговлияния на государственное управление в целом. В силу этой тесной зависимостивнутренняя организация департамента была менее стабильна, чем ДепартаментаДворцового хозяйства, который выполнял хозяйственные функции двора. КоролевскаяПалата часто подвергалась перестройкам и реорганизациям, нередко в угоду темили иным политическим и придворным группировкам, их лидерам и королевскимфаворитам. В XVI — начале XVII вв. именно пространство Королевской Палаты сталоареной для политической борьбы между группировками, которые стремились взять еепод свой контроль или, по крайней мере, ключевые посты, чтобы иметь возможностьоказывать влияние на нового монарха.
1.2. Королевская Спальня в системе

раннестюартовскойполитики (1603-1625).

 В результате расстановкиполитических сил, сложившейся после смерти Елизаветы, Яков I не смог сразуподчинить своему контролю ни Тайный совет, ни другие правительственныеструктуры. Они оставались долгое время неподконтрольны новому королю несмотряна то, что пятеро шотландцев вошли в состав Совета, а некоторые другие заняливторые-третьи места в ряде государственных департаментов. Основная массагосударственных постов по-прежнему оставалась в руках елизаветинской по своемусоставу администрации. На это, собственно, и рассчитывал Госсекретарь Р. Сесил,один из активных сторонников приглашения Якова I на английский трон,стремясь сохранить сложившийся расклад сил и не допустить вмешательства новыхэлементов.

 Летом 1603 г. наблюдателисчитали, что советники «были в большей власти, чем прежде», им удалосьпобедить шотландцев, которые были «главным образом, в охоте заденьгами». Говорили о том, что «король в настоящее время совершенно вруках Совета,...(он) оставил советникам такую абсолютную власть, что они былисильнее, чем прежде»[167].В действительности власть Совета оказалось временной и далеко не абсолютной.Прежде всего, она не распространялась на ближайшее королевское окружение.

 Первые полгода определилиосновной стиль нового правления. Король достаточно часто покидал Лондон вместес ближайшими слугами, оставляя Совет наедине с государственными проблемами, ипрежде всего, с истощавшейся из-за королевской щедрости казной. Английскаягосударственная система оказалась не готова к подобному стилю управления. Советочень быстро потерял контроль над ситуацией, демонстрируя уже осенью 1603 г.свою неспособность ограничить королевскую щедрость даже путем созданияспециальных комиссий. Тем не менее, королевская расточительность очень быстропревратилась из чисто финансовой проблемы в политическую. Инициатива вновьперешла к королю.

Свою неудачную попыткуустановить контроль над правительственными структурами Яков I компенсировал убедительной победойпри дворе.

Во-первых, ему удалосьсохранить большую часть шотландских слуг[168].Тюдоровская аристократия была почти полностью вытеснена из ближайшегокоролевского окружения и смещена с постов, дающих прямой доступ к монарху.

 Р. Сесилу стоилобольших усилий уговорить Якова I сохранить за графом Суффолком постЛорда-камергера двора,[169]хотя еще 6 апреля в своем письме к Совету из Бервика Яков I рекомендовалпередать пост Лорда-камергера от старого и больного лорда Ханздона именно клорду Говарду из Уелдена (будущему графу Суффолку) в связи с тем, чтопредстоящие похороны Елизаветы и его встреча требуют больших усилий итщательной организации[170].

 Елизаветинцы, которыесохранили места в придворной администрации, испытывали постоянное давление[171].Выше уже упоминалось о судьбе Вице-камергера Палаты лорда Джона Стенхопа, откоторого Яков I требовал передать пост шотландцу. Обманулись в своихожиданиях также и те из представителей английской аристократии, кто находился вопале при Елизавете Тюдор и надеялись, поддерживая кандидатуру Якова, вернутьбылое влияние. Например, граф Саутгемптон, бывший сторонник мятежного графаЭссекса, хотя и был выпущен на свободу и получил часть конфискованногоимущества, но так и не добился желаемого назначения в Тайный совет.

Во-вторых, Яков предпринялопределенные структурные изменения королевского хаусхолда, которые привели кважным политическим последствиям.

Как было отмечено впредыдущем параграфе, общая структура английского хаусхолда в основе своейсложилась при Тюдорах. Некоторые исследователи отвергают какую-либо значимостьнововведений Якова I, считая их формальными и незначительными[172].

В действительностиизменение отдельных элементов придворной машины привело к смещению акцентов врасстановке политических сил. Значительная часть полномочий Тайного совета,доминировавшего при Елизавете, перешла к придворному окружению Якова I,основу которого составил штат Королевской Спальни. Выделение новыхдепартаментов двора и восстановление в правах старых, учреждение новыхдолжностей и более четкое определение обязанностей уже существующих,усовершенствование и усложнение церемониала имело своей целью вывести короля ихаусхолд из-под политико-административного и финансового контроля Тайногосовета, государственных департаментов и отчасти парламента.

Как уже отмечалось,английский хаусхолд XVI-XVII вв. имел традиционную для европейских дворовтрехчастную структуру. Королевский двор являлся одним из государственныхорганов с функционально определенной внутренней структурой и совокупностьюдолжностей.

Высшие посты КоролевскойПалаты и некоторые ее подразделения имели определенное политическое влияние.Степень этого влияния во многом зависела от особенностей личности монарха, егохарактера, пола, направленности его политики.

При первых Тюдорахпроисходит внутреннее разделение Королевской Палаты. Выделяется закрытый дляпосторонних мир личных королевских апартаментов /Privy Lodgings/ с центром вБлижней палате /Privy Chamber/. «Внешние комнаты» /outer chambers/служили для официальных церемоний, выходов короля к своим подданным. Такимобразом, политическое влияние распределялось между штатом Ближней палаты(камергеры, камер-юнкеры, пажи составляли ближайшее королевское окружениеи действовали как агенты королевской воли) и Тайным советом.[173]

 B правление Елизаветыштат королевских апартаментов был заполнен фрейлинами и служанками, которые неимели какого-либо значительного политико-административного веса. Властныеинициативы, насколько позволяла сама Елизавета, сосредоточивались в рукахТайного совета и высших государственных чинов, что создало условия для болеебюрократических методов управления.[174]

 С приходом Якова IСтюарта развитие последних пятидесяти лет было пересмотрено. Ближайшиекоролевские слуги получили чрезвычайные привилегии на доступ к монарху и вреализации его воли. Английский двор, сохранив традиционную структуру, начинаетнаполняться новым содержанием.

Современники отмечали, чтостиль английского двора резко изменился. Яков I фактически запретилвспоминать Елизавету и ее правление, ограничил траур по ней. Примечателенэпизод, когда французскому послу настойчиво советовали не появляться при дворев траурных одеждах, под угрозой возможного недовольства короля и его ближайшихслуг, на которых он вряд ли сможет потом рассчитывать. Ничто не должно былонапоминать Якову I о его предшественнице[175].

Первый Стюарт привнесотдельные элементы французской придворной практики, которые были приняты вшотландском дворе. Если в публичной сфере Яков I был вынужденпридерживаться достаточно строгого, но открытого для знати, английскогоцеремониала, то в личном общении Яков Стюарт был более связан с относительнойфамильярностью шотландского придворного стиля, который позволял ему собственнымпроизволом выделять из общей массы придворных круг лиц, наделенных особымдоверием и привилегиями, в ущерб аристократии. Английский посол в Шотландии в1601 г. отмечал, что Яков Стюарт вел чрезвычайно скромный образ жизни, так как«многие сидели с ним за столом. Ему прислуживала толпа слуг, которые дажене снимали свои шляпы,… общались с ним с французской фамильярностью, оставляявсе почести для службы королеве»[176].

В шотландской политическойсистеме чрезвычайно важную роль играли клановые связи. Опора на клановыйкорпоративизм являлась неотъемлемой частью королевской власти, необходимостьюдля нее. Абсолютистские методы управления Якова I сформировались в ходеего борьбы против шотландских магнатов, одним из методов которой являлосьвключение их соперников из числа преданных короне группировок в ближайшеекоролевское окружение[177].

 Встретив сопротивление состороны елизаветинской аристократии в продвижении шотландцев в Совет и наведущие государственные посты, Стюарт несколько изменил структуру английскогодвора в соответствии с шотландской практикой. При этом он сохранил и даже значительноусилил ограничения, накладываемые тюдоровским церемониалом на доступ к монарху.

На первое место в придворныхи политических кругах выдвигается служба Королевской Спальни, которуюЯков I выделяет из Ближней палаты. Как самостоятельный субдепартамент онаполучает значительную автономию. Обязанности ее штата постепенно выходят далекоза рамки личного обслуживания короля. Спальня становится центром личной иполитической жизни монарха, церемониальным центром двора. Она вытесняет навторой план Тайный совет и субдепартамент Ближней комнаты.

Организация стюартовскойСпальни соответствовала шотландской практике Якова I, но отличие состоялов том, что в Шотландии доступ в Спальню был открыт для всех пэров, а в Англии вкоролевские покои могли войти только присягнувшие члены департамента. Такимобразом, если в Шотландии Спальня служила для включения знати в ближайшее королевскоеокружение, то в Англии – для отделения короля от остального двора.

Как уже отмечалось, средислуг Спальни ведущую роль играл Обер-камергер, или Постельничий, которыйприслуживал монарху, куда бы он ни направлялся и где бы он ни находился.

 Постельничий руководил штатом Спальнии контролировал доступ к королю. Его функции часто пересекались и сталкивалисьс полномочиями Лорда-камергера. При Стюартах Старший камергер имел большуюавтономию. Лорд-камергер, хотя и сохранил доступ в королевские покои, нополучал распорядительные полномочия только во время проведения в Спальнеофициальных церемоний. В остальных случаях контроль за Спальней оставался уОбер-камергера.

Почти с самого начала и доконца правления пост находился в руках Томаса Эрскина, позднее виконта Фентона(1606 г.) и графа Келли (1618 г.). Он воспитывался вместе с Яковом в Шотландии.Еще в 1585 г. Эрскин стал камергером Королевской Спальни. Он пользовалсяогромным доверием короля после того, как в 1600 г.  был ранен при подавлениизаговора графа Гаури против короля, за что получил 1/3земель заговорщика. С 1601 г. Эрскин был членом тайного совета в Шотландии. В1604 г. он был удостоен титула барона Дирлитона (Dirleton). За время службы Якову I Эрскинполучил от него большое количество земельных пожалований. Как и многие изшотландцев он имел ярко выраженную профранцузскую ориентацию. ДолжностьОбер-камергера позволила ему сохранить свое влияние как на короля, так и наполитику на протяжении всего правления Якова I, несмотря на частую сменуфаворитов, которые претендовали на неформальное лидерство в Спальне. Особорезким было его противостояние с Бэкингемом в последние годы правления первогоСтюарта.

Его положение при дворебыло неоднозначно. Эрскина вряд ли можно назвать королевским фаворитом в томсмысле, какими ими были Карр и Бэкингем. Его отношения С Яковом I были ровными и доверительными, но неболее того. Сам по себе он не обладал особыми выдающимися способностями и непроявлял самостоятельной политической активности, не был инициатором каких-либополитических группировок и союзов. Но именно должность, которую занимал виконтФентон, придавала ему общественно-политический вес. Именно поэтому с нимприходилось считаться всем придворным «партиям». Его долголетие наключевом посту Королевской Спальни и неослабевающее доверие со стороныЯкова I можно объяснить тем, что Эрскин был действительно преданным слугойкороля, в полном смысле этого слова. Он всегда был верным исполнителемкоролевской воли, несмотря на то, что мог иметь отличное от своего господинамнение по какому-то вопросу. И в этом он был безусловно удобен Якову I. Неслучайно, что Яков I, который после бурных и опасных лет в Шотландии оченьбеспокоился о своей безопасности, назначил Фентона капитаном стражи. В этомкачестве Эрскину и его жене было поручено сопроводить ко двору леди АрабеллуСтюарт, родственницу Якова I и возможную претендентку на престол, которая,по слухам, собиралась бежать на континент, чтобы выйти замуж за шотландца сераДж. Дугласа.

Неоднократно именно черезсвоего Обер-камергера Яков I реализовывал те или иные изменения внешней ивнутренней политики. В первые годы Эрскин установил связь с Сесилом, сообщалему о намерениях короля и передавал королевские распоряжения, пытался добитьсячерез министра улучшения своего материального положения[178].Позднее он сблизился с Нортгемптоном и был посредником в перепискеЛорда-казначея с влиятельным графом Мар из Шотландии. В 1618 г. в Эрскинполучил титул графа, предложив схему увеличения королевских доходов. В 1625 г.за верную службу обоим Стюартам Фентон был удостоен пожалования в 10.000 ф.

Другая причинаполитического долголетия Эрскина, возможно, кроется в том, что он напоминалЯкову I его шотландские корни. Фентон всегда представлял и отстаивалинтересы шотландцев при дворе. Он не испытывал желания полностьюассимилироваться и превратиться в англичанина, в отличие от Дж. Хея.Символом его антианглийской позиции стало возведение Фентона в Орден Подвязки в1615 г. Яков I стремился представить парное возведение шотландца Эрскина иангличанина Ноуллза как проявление паритетной придворной политики. Церемониявылилась в персонифицированное соперничество между нациями, между старойтюдоровской аристократией и новой яковитской, между Спальней и остальнымдвором. В свиту Фентона вошли только шотландцы и только слуги Спальни.

Отношения Обер-камергераЭрскина с Лордом-камергером графом Суффолком всегда были напряженными. Ониобострились, когда Суффолк сблизился с Карром, а Фентон поддержал продвижение вСпальню, Виллерса, будущего Бэкингема.

С другой стороны, Фентон,как бы символизировал стабильность яковитской придворной модели, всегдапротивостоя часто сменяющим друг друга королевским фаворитам внутри самойСпальни. Он явно испытывал чувства ревности и зависти по отношению к ним, посколькуи Монтгомери, и Хей, и Хоум, и Карр, и Бэкингем претендовали на еговерховенство в Спальне и получали от Якова I несравнимо большиепожалования. С утверждением в качестве фаворита Роберта Карра Фентон нанекоторое время потерял контроль над Спальней. Этому способствовала болезнь, врезультате чего ему пришлось на некоторое время покинуть двор. Его возвращениев конце 1614 г. изменило ситуацию и ускорило падение неудачливого фаворита.

Как уже отмечалось, Эрскинв качестве Обер-камергера способствовал продвижению Бэкингема в штат Спальни,поскольку только он имел необходимые полномочия и право приводить к присяге ееновых членов, а впоследствии напротив стал одним из самых серьезных егопротивников. С этой целью он снова сблизился с остальными шотландцами.Используя свое служебное положение, в апреле 1624 г. в разгар возглавляемойфаворитом и принцем Карлом антииспанской компании, Фентон устроил в КоролевскойСпальне несколько встреч Якова I с испанскими послами, которые обвинилиобоих в организации переворота с целью отстранить короля от власти. Также впротивовес Бэкингему, Эрскин совместно с другим шотландцем из Спальни лордомХаддингтоном пытался предотвратить импичмент Лорда-казначея Кранфилда.

Видимо, Эрскин тяготилсятой ситуацией, когда он постоянно находился подле «фонтана чести», авсе самое ценное доставалось другим. Неоднократно Фентон пытался интриговать свозможностью оставления поста Обер-камергера. При дворе назывались именанескольких претендентов, в основном, англичан (Генри Рич, лорд Денби, лордАнглси, брат Бэкингема)[179],но всякий раз Эрскин передумывал, не сумев договориться с Бэкингемом.

Для англичан Эрскинявлялся типичным шотландцем, воплощавшим большинство этнических стереотипов: отслепого следования французской моде до бытовой нечистоплотности. Для ледиКлиффорд Томас Эрскин, в комнате которого было слишком много вшей, олицетворялновый стиль королевского двора, когда она вспоминала о своем первом посещениидвора Якова I в 1603 г.[180]

В отличие от периодаГенриха VIII, Т. Эрскин в качестве Обер-камергеране имел столь значительного преимущества в доступе к королю над другими членамиСпальни. Он был лишь первым среди равных. От других слуг Спальни его отделялине особые почести, а специфические полномочия и обязанности. При Якове I большее влияние все таки имел неформальный, а реальный лидер Спальни, тот, кто на конкретный историческиймомент являлся ведущим фаворитом короля.

Первоначально в составяковитской Спальни входило 4 камергера-спальника (Gentlemen of the Bedchamber),6 камер-юнкеров, или грумов (Grooms of the Bedchamber) и 6 камер-пажей (Pagesof the Bedchamber)[181].К концу правления первого Стюарта штат Спальни увеличился в два раза.

Первыми камергерамиСпальни были Джон Рамзи (Ramsay),Роджер Эстон (Aston), Джордж Хоум и Эсме Стюарт.

Эсме Стюарт (занимавшийдолжность в 1603-1624гг.), был младшим братом герцога Леннокса. В 1600 г. он вкачестве лорда Обини(Aubigny) принес омажфранцузскому королю Генриху IV, и естественно, что придерживалсяпрофранцузской ориентации. Во многом своим положением Э. Стюарт был обязанпамяти его отца, королевского фаворита, и влиянию брата, наследником которогобыл, сам же он не играл какого-либо серьезной политической роли. Уже в концемая 1603 г. лорд Обини был натурализован. В 1619 г. он получил титул графаМарча, а в 1624 г. унаследовал титулы и земли старшего брата и тогда же былвозведен в рыцари Ордена Подвязки, но вскоре умер.

Джон Рамзи до 1600 г. былпажом Королевской Спальни Якова Стюарта, когда спас короля от покушавшегося нанего графа Гаури. За свой подвиг Рамзи был возведен в рыцари и камергерыСпальни, а в 1606 г. стал бароном Хаддингтоном. В Англии он неоднократнополучал щедрые земельные и денежные подарки от короля. В 1620 г. сталанглийским пэром с титулом барона Кингстон-на-Темзе и графа Хоулдернесс.

Джордж Хоум (1603-1612)входил в состав шотландской Королевской Спальни с 1585 г., а с 1590 г.возглавил Королевский Гардероб. В 1601 г. он стал казначеем Шотландии. Во времяпереезда в Англию Хоум сохранил ведущее положение в Спальне и возглавиланглийский Большой Королевский Гардероб, оставив за собой пост казначеяШотландии. Тогда же он был назначен в Тайный совет. Он был главным«политическим фаворитом» короля, его ведущим советником в первые годыправления. Фактически через него Яков I контролировал шотландские дела ипродвигал программу англо-шотландскую унию. В частности Хоум принял активноеучастие в восстановлении института епископства в Шотландии. В 1605 г. онполучил титул графа Данбар. В 1607 г. после провала унии в парламенте Хоумвозглавил комиссию по управлению пограничными территориями с юрисдикцией в томчисле и над английским землями. В 1608 г. он стал кавалером Ордена Подвязки, новнезапно умер в Уайтхолле 29 января 1612 г. Позднее в обществе распространялисьслухи об его отравлении Сесилом, с которым у него были напряженные отношения.

Еще одним камергеромСпальни был Роджер Эстон, англичанин осевший в Шотландии. В отличие от другихболее знатных спальников Эстон был выходцем из семьи джентри из Чешира, новпоследствии играл одну из ключевых ролей в системе придворного патронажа. ВАнглии он возглавил Королевский Гардероб.

Таким образом, в моментвозникновения английской Королевской Спальни в мае 1603 г. ее высший штатсостоял из верных Якову I шотландцев, которые составляли основу егошотландской Спальни. Следует отметить, что Эрскин, Хоум, Рамзи вошли в один изпервых словарей государственных деятелей составленный Д. Ллойдом во второйполовине XVII в.[182]Возможно кого-то из них имел ввиду Роберт Кэри, когда горевал о том, что емубыло трудно закрепиться без должной поддержки и без знакомств в чужом инепривычном для себя окружении Королевской Спальни, среди тех, кто искал его«погибели»[183].

Вскоре после приезда вАнглию Яков I продемонстрировал возможность к сотрудничеству с тюдоровскойаристократией и парламентом, но на вполне определенных условияхангло-шотландской унии и паритетного представительства наций во властныхструктурах. В июле 1603 г. камергерами Спальни были назначены шотландец ДжеймсХей и англичанин Филипп Герберт.

Филипп Герберт, младшийбрат графа Пемброка, с 23 июля 1603 г. стал рыцарем Ордена Бани, а в 1604 г.избран членом парламента. Войдя в состав Спальни, молодой Герберт быстропревратился в одного из королевских любимчиков. Он был постоянным участникомпридворных маскарадов и других развлечений, активно аккумулируя королевскующедрость. В мае 1605 г. он получил титул графа Монтгомери, а в апреле 1608 г.был посвящен в кавалеры Ордена Подвязки. В качестве синекуры Монтгомери былхранителем нескольких королевских парков и дворцов, а в 1616 г. стал одним извладельцев монополии на стекло.

Буйный характер и грубыеманеры Монтгомери создали  ему много врагов. В 1607 г. получила скандальнуюизвестность его ссора с королевским пажом-шотландцем У. Рамзи, а в 1610 г.он серьезно повздорил с графом Саутгемптоном. В 1617 г. во время королевскогопутешествия в Шотландию Монтгомери поссорился с лордом Говардом из Уелдона, врезультате чего оба были отправлены домой.

Монтгомери был популярен вобществе как защитник традиционных английских аристократических ценностей ипротестантской религии. Повзрослев, он стал проявлять значительную политическуюи экономическую активность После смерти Сесила вместе с братом граф возглавилновую фракцию при дворе, состоявшую из сторонников бывшего министра.Неслучайно, что в 1615 г. он был избран Почетным управляющим Оксфорда –интеллектуального центра английского протестантизма.

Лорд-наместник Кента ичлен Тайного Совета. Монтгомери, получал от Якова I многочисленныеземельные и денежные пожалования, неоднократные прощения долгов. Вначале 1625 г. предчувствуя свою смерть, Яков I рекомендовалего как верного слугу своему наследнику принцу Карлу.

Сигнал к возможномусотрудничеству, который подал Яков Iвышеназванным назначением, не был воспринят английской аристократией и вскоре вСпальню вошли новые шотландские лорды: Линдоурес и Кричтон– знатные, но не имевшие политических амбиций. Тем не менее, их назначениечетко продемонстрировало властные приоритеты монарха.

Патрик Лайл (Lislie) был правнуком графа Роутса иродственником знатной шотландской семьи Гамильтонов. Еще в Шотландии он былчленом Спальни Якова Стюарта. В 1600 г. он получил титул лорда Lindores. В Англии Линдоурес не проявлялкакой-либо заметной политической активности. Он умер между 1608-1609 гг.

Роберт 6-й лорд Кричтон (Crichton of Sanquhar), был активным участником придворныхмаскарадов. Незначительное положение Кричтона при дворе подтверждает  факт егопечальной кончины. В 1612 г. наемники лорда убили фехтовального мастера Д.Тернера, который еще в 1605 г. лишил лорда глаза. Дело было раскрыто. Робертбыл лишен титула и повешен[184].Вряд ли Яков Стюарт позволил бы так обойтись с кем-либо из своих дествительноприближенных слуг, не воспользовавшись правом помилования.

Этническая замкнутостьСпальни сохранилась и после 1607 г., когда шотландец Роберт Карр, ставшийкоролевским фаворитом, проделал путь от пажа к джентльмену Спальни. КамергеровСпальни стало 9 человек, 8 из них были шотландцами.

Стабильность системыСпальни была нарушена в 1614 г. включением в ее состав Джорджа Виллерса,будущего герцога Бэкингема. В 1622 г. он продвинул в Спальню троих англичан:Фулка Гревилла (Fulke Greville); Кристофера Виллерса, своегомладшего брата; Уилияма Филдинга (Feilding), зятя будущего фаворита еще с 1607 г.,с 1620 г. виконта, а с 1622 г. графа Денбая (Denbigh), возглавившего в том же году Большой КоролевскийГардероб.

В конце правления Якова Iнасчитывалось 12 камергеров Спальни, причем их национальная принадлежностьотошла на второй план, уступив критериям личной преданности и политическойигры.

Также как и камергеры,большинство камер-юнкеров, или грумов, Королевской Спальни входили в ее составеще в Шотландии (5 из 8 за 1603-1605 гг.). До 1617 г. все они были шотландцами,выходцами из известных семейств:

Джон Гибб (Gibb) часто выполнял конфиденциальныераспоряжения короля и был тесно связан с Р. Карром;

Джон Марри (Murrey), внук лорда Сомервилла, былкамергером Спальни и Шталмейстером Якова Стюарта в Шотландии. Позднее в Англиион продолжал пользоваться большим расположением короля и имел значительноевлияние при дворе. В 1622 г. Марри поолучил титул виконта Эннандейла, «задолгую и верную службу королю».

Джон Окмьюти (Auchmounty); Бернард Линдсей (Lindsay),родственник лорда Спинни(Spinney); Уилиям. Рамзи,брат Джона Рамзи, камергера Спальни; Джон Левингстон (Levingston) — также были камер-юнкерами Спальни.Все они были активными участниками придворной жизни и неоднократно выступали вкачестве посредников между королем и теми, кто стремился добиться его вниманияк своим делам.

Штат камер-юнкеров Спальнипостепенно пополнялся. В 1604 г. к ним добавился Патрик Молл (Maull), который с января по октябрь былпажом Спальни. В 1607 г. Яков I сделал камер-юнкером упоминавшегосяР. Карра, которого вскоре возвысил до камергера. В 1611 г. в качествекамер-юнкера Спальни присягнул Роберт Хей, брат Джеймса Хея, одного из доверенныхслуг короля.

В 1614 г. грумом Спальниприсягнул племянник королевского фаворита Уилиям Карр, который сохранил свое положениенесмотря падение своего дяди Роберта Карра. С марта 1617 по 1622 гг. грумомявлялся шотландец Генри Гибб. С 1620 по 1621 гг. камергер-юнкером был ДжеймсГамильтон, ставший новым шотландским фаворитом в противовес англичанинуБэкингему. Как видно, пост камер-юнкера часто являлся своего рода промежуточнойступенью, чтобы закрепиться в составе Спальни в надежде на будущее продвижениеили королевское расположение.

Бэкингем начал укреплятьсвои позиции в Спальне именно с продвижения англичан в качестве камер-юнкеров.До 1622 г. ему удалось включить в состав Спальни 5 англичан: КристофераВиллерса (1617-1622); Эдуарда Рейя (Wray)(1618-1622);Эдуарда Кларка(1621-1625); Ричарда Терпма (Turpm)(1622-1625);Джеймса Палмера(Palmer)(1622-1625).

Таким образом, Бэкингемуна какое-то время удалось практически уравнять соотношение шотландских ианглийских грумов (по 6 человек), но в конце правления Якова I этническоепротивостояние внутри двора было почти снято. Более того, именно среди англичанисходила угроза сместить Бэкингема с позиции фаворита. Весной 1622 г.Яков I обратил внимание на Артура Бретта (Brett), двоюродного брата Бэкингема, как на нового претендентана роль королевского фаворита и сделал его камер-юнкером Спальни. Но к томувремени ситуация при дворе несколько изменилась. Бэкингем, контролировавшийанглийскую клиентуру, смог отправить конкурента в заграничное путешествие,подальше от двора[185].Консерватизм Якова I в отношении состава слуг Спальни сменилсяконсерватизмом Бэкингема. Возможно поэтому фаворит не поддержал идею о заменеОбер-камергера виконта Фентона на кого-либо из англичан.

Несмотря на то, чтокамер-юнкеры по статусу были ниже, чем камергеры, они имели не меньше, авозможно больше возможностей для участия в системе придворного патронажа, таккак их лакейские обязанности требовали постоянного присутствия при короле, вотличие от старших членов Спальни. Камергеры выполняли более значимые иответственные, но разовые королевские задания, а камер-юнкеры – повседневные ирядовые, но более частые и регулярные. Почти все из вышеуказанных грумовСпальни неоднократно упоминаются в Календарях государственных бумаг в качествепосредников в прохождении различных прошений на имя короля и министров, а ихблизость к монарху демонстрируют хотя и не столь впечатляющие, номногочисленные земельные и денежные пожалования, а также получение различныхправ и привилегий вне двора.

Как уже отмечалось,первоначально в штат Спальни вошли только лично преданные Якову Iшотландцы, во главе с Джорджем Хоумом, ближайшим советником и фаворитом короля.Подобное окружение позволяло сохранить контроль над Шотландией, где именно Хоумстал проводником королевской политики. Возможно, определенную роль в этническомзамыкании Спальни сыграли общее противостояние английской и шотландской знати,и конкретно «заговор» У. Рэли, лорда Кобхема иД. Фортескью, которых обвинили в оппозиции шотландцам. Некоторые изведущих шотландских лордов, вернувшиеся в октябре 1603 г. в Шотландию, былинедовольны тем, что англичане оказали им очень мало уважения, особенно когдаотказались включить в Совет[186].

В англо-американскойисториографии долгое время доминировало представление, что раннестюартовскийхаусхолд и придворные шотландцы не играли какой-либо значительнойполитико-административной роли. Они лишь «тратили деньги» ипридерживались профранцузской ориентации, хотя некоторые из них и занималивысокие посты.[187]

Это утверждениесправедливо по отношению к шотландцам, не вошедшим в Королевскую Спальню,которые заняли средние и низшие посты в Королевской Палате и государственныхдепартаментах, а также к тем, кто остался в Шотландии (если рассматриватьисключительно внутрианглийскую политику, т. к. управление Шотландией ни в коеймере не подверглось вмешательству со стороны английских министров).

Шотландцы – средние инизшие придворные слуги (такие как Давид Рамзи камергер и часовщик Палаты, У. Стюарт, хранитель королевскихживотных, Д. Сандлендс, камергер-привратник, Ф. Ботуэлл, виночерпий и др.) – не могли по своему положениювмешиваться в политику и государственное управление, как, впрочем, и иханглийские коллеги, но некоторые из них стали играть весьма существенную роль ворганизации функционирования королевского двора, что было немаловажно в связи собщей направленностью раннестюартовской политики на возрождение принципов«хаусхолд- управления».

Напротив, КоролевскаяСпальня, заполненная шотландцами, приобрела ключевое положение враннестюартовских патрон-клиентных отношениях, этой кровеносной системы всегогосударственного организма раннего нового времени.

Несмотря на то, чтосоветники сохранили доступ в личные апартаменты, а комната Совета располагаласьвблизи самой Спальни, вряд ли можно рассматривать Тайный Совет и его членов вкачестве ближайшего королевского окружения или королевских слуг. Советники, неявлявшиеся слугами Спальни, не имели свободного доступа в нее. Они могли войтив королевские покои только с разрешения камергеров. Только часть советниковпроживала при дворе. Кроме того, советники отличались от слуг двора своимиодеждами и ливреями.

 Если, как считает Д.Старки в раннетюдоровский период Совет являлся частью двора, то при первыхСтюартах Тайный Совет определенно находился вне хаусхолда. Современники нередкоупоминали, что «Двор» находился в путешествии или каком-либо королевскомдворце, а «Совет» заседал в Уайтхолле. Когда во второй половинеяковитского правления состав Совета увеличился до 30 человек, то под тяжестьювнутренних споров он потерял всякую работоспособность. После смерти королевыАнны в 1619 г. место для заседаний Совета была перенесено в ее бывшие покои вженской половине Уайтхолла, что окончательно вырезало Совет из пространстваКоролевской Палаты и значительно отдалило советников от короля.

 Современники отдавалисебе отчет о тех потенциальных возможностях, которые дает включение в ближайшеекоролевское окружение, и прежде всего, в Королевскую Спальню. Главноепреимущество, которое давало вхождение в штат Королевской Спальни – этосвободный доступ к королю.

 Роберт Кэри (Carey),первым принесший весть в Шотландию о смерти Елизаветы и провозглашении ЯковаСтюарта королем Англии, в качестве единственно возможной для себя наградыпопросил Якова I назначить его слугой Королевской Спальни.[188]Он получил право присутствовать в Спальне, когда король еще находился в постелии участвовать в церемонии облачения монарха. Из его мемуаров видно, что Кэриочень надеялся закрепиться в составе Спальни и на будущую королевскую щедрость,тем более, что в результате династической унии он потерял прежнюю должностьнадзирателя Восточной границы.

По словам Кэри, ему оченьзавидовали другие англичане, прибывавшие в Шотландию, чтобы приветствоватьнового короля и надеявшиеся получить какие-либо почести, когда узнавали, что«он присягнул в Королевской Спальне».[189]

 Удача Кэри длилась недолго. Уже первые месяцы выявили слабость его позиции в связи с общимиособенностями функционирования шотландского окружения короля. Кэри осознал, чтоон не имел достаточно знакомств и должной  поддержки в Шотландии, чтобызакрепиться в Королевской Спальне. Ему оставалось полагаться только на«Бога и короля». «И если один никогда не оставлял меня, тодругой обманул мои надежды вскоре после прибытия в Лондон, когда присоединилсяк тем, кто жаждал моей погибели», – сокрушался англичанин.[190]

Тенденция к этническомузамыканию Спальни проявилась только после того, как Яков I приняланглийский двор и провел переговоры с лидерами тюдоровской администрации.

 Во время путешествия кЛондону Яков Стюарт, видимо, еще не придавал должного внимания персональномусоставу Спальни и своего окружения в целом. Стремясь демонстрировать широкиевозможности для сотрудничества с английской аристократией, он распорядилсявключить в состав Совета графов Нортумберленда, Камберленда, Маунтджой, лордаТомаса Говарда. Лорд Саутгемптон был освобожден из заключения. Некоторыеангличане присягнули в Королевскую Спальню (Эдуард Сесил, Кромвель, Холз).

Щедрой раздачей рыцарскихтитулов Яков I стремился заручиться поддержкой провинциального джентри игорожан, а провозгласив сохранение всех постов за прежними владельцами,надеялся на содействие елизаветинской бюрократии.

На всем пути следования изШотландии Якова I встречали слуги елизаветинского двора, от трубачей доруководителей отдельных субдепартаментов, которые присягали в качестве егоновых слуг. Большая часть слуг двора встретила короля в Теобальдсе (3 мая), гдевсе «были учтиво приняты к собственному удовлетворению».[191]

Вряд ли можно согласитьсяс утверждением Н. Кадди о том, что «возрождение Спальни» началось ещев Шотландии, когда Кэри был включен в ее штат и даже, возможно, провозглашен ееОбер-камергером[192].Только встретив сопротивление елизаветинское элиты своим планам продвиженияшотландцев в Совет и на государственные посты, Яков I обратился к двору ик Спальне как к средствам утвердить свой авторитет и инкорпорировать своихсоотечественников в английскую административную и социальную структуры.

Отделение Cпальни от остального двора произошлово время прибытия Якова I в Тауэр (11-13 мая) накануне коронации. Более 20шотландцев и все англичане были переведены в Ближнюю палату. Хотя корольпообещал Р. Кэри, что скоро снова допустит его в Спальню, но как заметилодин из недоброжелателей англичанина, «если король почувствовал (в Кэри)неудовлетворенный разум (discontented mind), то (он) уже никогда не получитснова ни его любви, ни его расположения»[193].Возможно, что Яков I припомнил отказ Кэри отправиться в Бервик, чтобыограничить приток посетителей в Шотландию или его напряженные отношения сшотландцами. Но, скорее всего, случай с Р. Кэри – лишь частное проявлениеобщего изменения политики нового короля относительно своего ближайшегоокружения.

С этого моментаЯков I решил оставить в штате Спальни только преданных и испытанных слуг,исполнителей его воли. Что касается Кэри, то он еще раз попытался проникнуть вСпальню в августе 1603 г. при посредничестве королевы Анны, которая такжеходатайствовала за Джеймса Хея и Филиппа Герберта. Но если последние присягнуликоролевскими камергерами, то Кэри было отказано, чтобы он «больше никогдане надеялся на это».[194]На примере Роберта Кэри Яков Стюарт продемонстрировал, что с этого моментатолько он определяет персональный состав своих ближайших слуг, причем сообразносоциально-политической конъюнктуре.

Члены Спальни стали своегорода закрытой элитой стюартовского двора, которую монарх рассматривал каксобственную семью. Они получали львиную долю королевской щедрости. Из 29придворных, получивших 75% всех пожалований за вторую половину XVI – началоXVII вв., 10 являлись членами яковитской Спальни, а из 9 получивших 45%пожалований – 6 были королевскими камергерами.[195]

Исключительное положениеслуг Королевской Спальни было закреплено церемониально. Во время придворныхпроцессий королевские спальники следовали либо непосредственно перед королем,либо сразу после него, в отличие от слуг Ближней палаты, которые располагалисьв первых рядах шествия.[196]

Яков I использовалвключение в штат Спальни как проявление одной из высших форм королевскогорасположения[197]. Он относился к этому вопросу оченьизбирательно, продвигая в ее штат либо с целью приблизить тех, кому онполностью доверял, либо для того, чтобы более тесно привязать к себе тех, ктостоял за предлагаемыми кандидатурами. Например, Дж. Виллерс, будущий герцогБэкингем, был включен в Спальню по настоянию королевы Анны и первоначальнопроходил как человек графа Пемброка и епископа Эббота, лидеров«протестантской» партии при дворе.

 Вхождение в составСпальни давало возможность приглянувшимся Якову I персонам закрепиться впридворном сообществе. Они переходили под личное покровительство короля, ихстатус резко повышался. Наиболее характерными примерами в этом отношенииявляются Карр и Виллерс.

К концу правлениячисленность слуг Спальни увеличилась до 30, но тем не менее, в непосредственномконтакте с королем находилось по-прежнему около 10 из ее членов. К тому временипосле возвышения Бэкингема консерватизм первого Стюарта был отчасти преодолен ив субдепартаменте появляются англичане, но даже самый влиятельный из всехкоролевских фаворитов не смог полностью сломить влияние шотландцев, т.к.последнее слово оставалось за королем, чей личный и социальный базис былограничен прежде всего его соотечественниками. Именно они на протяжении всегоправления получали львиную долю пожалований[198],а Бэкингем, несмотря на все свое огромное влияние, так никогда и не сталофициально главой Спальни, как и не возглавил социальную иерархию (Ленноксполучил титул герцог Ричмонд, чтобы сохранить первенство на социальной лестницеперед герцогом Бэкингемом.). В 1620 г. шотландец маркиз Гамильтон стал камергеромСпальни «без соучастия (privity)… лорда Бэкингема».[199]Лоудз несколько преувеличивает влияние последнего, когда считает, что сприходом Бэкингема произошла изоляция двора от провинции и аристократиипосредством выталкивания соперников фаворита на периферию патрон-клиентныхотношений,  а политический разрыв наслаивался на разрыв в морали, манерах,культурных и религиозных ценностях.[200]Во-первых, собственная клиентелла Бэкингема была чрезвычайно широка иразнообразна, а во-вторых по-прежнему сохраняли определенное влияние ипатронажные связи лидеры придворных группировок (Пемброк, Леннокс, Бристол,шотландцы и др.)

 Как уже отмечалось, впервые годы яковитского правления Королевская спальня фактически узурпироваладоступ к монарху, ограничивая даже королевских советников и высших должностныхлиц государства.

При Стюартах постепенновыделяются три категории лиц, присутствовавших при дворе: те, кто автоматическиимел доступ в Королевскую Спальню (слуги субдепартамента и высшие чиныкоролевства); вторую категорию составляли те, кто мог от себя лично искатьаудиенции короля через слуг Спальни (к ним относились советники, епископы,различные должностные лица); и третью — те, кого вызывал сам король (разногорода присутствующие при дворе), а также те, кто, пусть и состоял в штатеКоролевской Палаты, тем не менее не имел доступа в ряд комнат, составлявшихкоролевские апартаменты (например, слуги Ближней комнаты).[201]

Постепенно через слугСпальни стало проходить значительное количество документов на королевскую подпись.Так, например, о Хэмфри Мэе, одном из немногих англичан, которым удалось всередине правления Якова I проникнуть в Спальню, говорили, что он можетсделать любую просьбу и любого просителя, каким бы уважением он не пользовался,неугодными королю.[202]Спальня стала своего рода барьером между королем и его министрами и подданными.

Яков I частоиспользовал слуг Спальни как первых советников, прежде чем обращаться засоветом к лордам.[203]

Пристрастие Якова I кохоте и конным прогулкам, в которых его сопровождали только слуги Спальни,усиливало особое положение субдепартамента.

 Придворная терминология ииерархия придворных структур постепенно становятся знаковой, символичной длявсего социума, отражая всеобщую связь короля и его подданных.

Во время торжественноговъезда Якова I в Лондон в 1604 г. на одной из арок под словом«Londinium» было начертано «Camera Regis», устанавливая темсамым единство городского и придворного пространства и нерасчлененностьпоследнего. Спустя три года Генрих Монтагю Рекордер Лондона противопоставлялслуг Спальни и Ближней палаты двора и слуг «Большой» Приемной палатыкоролевства, т. е. лондонцев. Он надеялся, что, хотя первые «в видунеобходимости их присутствия чаще находятся перед королевскими глазами,… толондонцы постоянно находятся в королевском разуме».[204]

Благодаря особой близостик монарху и доверию с его стороны, слуги Спальни часто выступали в качествеспециальных королевских посланников. Иногда даже самые влиятельные изкоролевских советников не были информированы об их действиях. Так произошло вслучае с одним из камергеров Спальни Джоном Гиббом, который был послан Яковом Iс распоряжением об отсрочке приведения в исполнение приговора над У. Рэли.[205]

Поскольку Яков Iбольшое количество времени проводил вне Лондона, то государственное управлениев значительной мере осуществлялось через корреспонденцию. Формально королевскаяпереписка должна была осуществляться только через секретаря Томаса Лейка, наделе же секретарские функции нередко выполняли слуги Королевской Спальни: Эстон,Данбар, Фентон, позже Карр, который самостоятельно отбирал сообщения и отсеивалпросьбы, направляемые к королю.

 Шотландские слугикоролевских покоев играли активную роль в системе придворного патронажа. К нимобращалось большое количество охотников до королевских должностей ипожалований.[206]Один из руководителей специальной Службы королевских прошений (Request) РоджерУилбрахем отмечал, что наиболее серьезные и большие прошения проходят черезСпальню.[207]По подсчетам Н. Кадди, через Спальню проходило около 20 % документовна королевскую подпись. При Бэкингеме это число возросло до 50 %[208].

В 1613 г. Испанский посол,оценивая ситуацию при английском дворе, сообщал, что главными фаворитами королястали шотландцы во главе с Робертом Карром, к тому времени — виконтомРочестером. С ним единственным, по мнению испанца, король решает все свои дела,а «совет состоит из плохо осведомленных людей»[209].

Особую роль в штатесубдепартамента стал играть личный казначей короля, или хранитель его личногокошелька (Keeper of the Privy Purse). Он хранил наличные суммы, ассигнованныена повседневные расходы монарха. Официально должность была введена Яковом I длятого, чтобы получить большую свободу в распоряжении средствами, отпускаемыми накоролевские нужды.

 В первые годы правленияЯкова I суммы, расходуемые личным казначеем, резко возросли,[210]тогда же отчеты о них перестали поступать в распоряжение Казначейства. Вместе стем он освободился от ряда выплат на второстепенные расходы, сосредоточившисьна личных потребностях короля. Нередко эти средства использовались дляпоощрения королевских приближенных.

 С 1611 г. по 1625 г. постзанимал Джон Марри, пользовавшийся большим доверием монарха. В конце правленияЯкова I в его распоряжение перешла специальная печать в виде росписикороля, когда Яков I не смог подписывать документы из-заболезни руки[211]. Через него проходила значительнаячасть прошений и петиций на имя короля.

 Таким образом, приЯкове I Госсекретарь и Лорд-казначей государства Роберт Сесил постепеннопотерял те административно-финансовые привилегии, которыми он обладал в концеелизаветинского правления. Тогда он имел почти неограниченную никем монополиюна получение королевской подписи, строгий контроль над расходами королевы, еедвора и всего государства, свободный доступ к монарху.

Томас Эдмондс писал, чтоСесилу пришлось заключить своего рода паритетное соглашение с Джорджем Хоумом,неформальным лидером Спальни, о разделе сфер влияния вокруг короля. За Сесиломсохранялись вопросы управления государством, а Хоум, о котором говорили, что онпользовался любовью короля и знал о всех его склонностях и о большинствекоролевских тайн, контролировал распределение придворных должностей,королевских пожалований, особенно предназначенных лично для него и шотландцев[212].

 Отношение Якова I ксвоему окружению исключило для Госсекретаря возможность установить прямойконтроль над Королевской Спальней. Сесилу пришлось использовать особые методыопосредованного влияния, через продвижение в штат Спальни «своих» людей.

К ним с известнымиоговорками можно отнести шотландца Джеймса Хея; англичанина Филиппа Герберта,племянника Сесила; Роджера Эстона, который, хотя и был англичанином попроисхождению, уже давно обосновался в Шотландии. С Эстоном Сесил вел перепискуеще до вступления шотландского короля на английский престол. Что касается Хея,то Яков Стюарт также рассматривал его в качестве связующего звена с министроми, видя стремление своего слуги добиться признания у английской аристократии,всячески  способствовал ему в этом.[213]

 Эстон и Хей, которые быликоролевскими советниками, играли довольно заметную роль как во внутренней, таки во внешней политике, чего не скажешь о Филиппе Герберте, который был одним изпервых любимчиков Якова I, известного своими необычными пристрастиями. Егоглавная заслуга была в том, что он разбирался в собаках. К тому же, главнымпатроном и покровителем для всех троих всегда оставался король.

 Поэтому Госсекретарь былвынужден использовать прямой подкуп некоторых камергеров (Леннокс, Эрскин) икамер-юнкеров (Джон Марри), чтобы заручиться их поддержкой при решении тех илииных вопросов. Для этого Сесил первое время закрывал глаза на чрезмернуюкоролевскую расточительность в пользу шотландцев, а защищая в парламенте правокороля на благосклонность к своим соотечественникам, демонстрировал им своюнеобходимость. Он стремился привязать к себе как можно большее количествошотландцев, для чего покровительствовал родственникам слуг Королевской Спальни.

 В 1604 г. Дэвид Марри(Murrey), родственник камер-юнкера Спальни Джона Марри, сам камергер Спальнипринца Карла получил от Сесила пенсию 400 ф. в год из импозиций на вино. Приэтом когда-то всесильный министр извинялся, что это меньше, чем шотландецдействительно заслужил, но в будущем «он поддержит любое  пожалование,которое вы попросите».[214]

 В 1605 г. Сесилу удалосьна время ограничить чрезмерное распределение королевской щедрости и добиться отпарламента субсидий в 1606 г., ради чего Яков I несколько ограничилнатурализацию шотландцев, но это не принесло должного эффекта. Яков Стюарт шелна подобные ограничения ради скорейшего достижения унии, но когда в 1607 г.стало ясно, что Сесил не способен обеспечить  положительное решение этопроблемы, то контроль за пожалованиями со стороны короля и Хоума былвосстановлен.

 Примерно в это же времяЯков Стюарт и его окружение начинает активно продвигать в политику Р. Карра каксвоего рода альтернативного способа решения тех проблем, с которыми Сесил несмог справится собственными силами.

 В 1610 г. Спальняокончательно вышла из-под контроля Сесила, когда при активном участии ее слугбыл провален Великий Контракт – соглашение об обмене определенных феодальныхправ короны (опеки, реквизиций и др.) на постоянные субсидии. Это былапоследняя попытка Сесила сохранить старую, тюдоровскую, систему управления.Слуги шотландской Спальни и других придворных служб были объективнозаинтересованы в сохранении королевских прав и прерогатив в качестве источниковсвоих доходов. Среди слуг Спальни идею Великого контракта поддерживали толькоангличане граф Монтгомери и Р. Эстон, который был к тому же членом палатыобщин. Среди высших слуг двора за Контракт выступали союзники Сесила в СоветеЛорд-камергер Суффолк и Шталмейстер двора граф Вустер.

 Сам Яков I впарламентской речи в 1610 г. в ответ на обвинение в чрезвычайнойрасточительности рассматривал щедрость к шотландцам как должное проявлениесобственного достоинства и как естественную благодарность тем, рядом с кем онрос, воспитывался и сформировался как правитель. Согласно королевской логике,без должной щедрости по отношению к его ближайшим (старым) слугам невозможнакакая-либо благосклонность к его новым подданным.[215]Щедрость к шотландцам рассматривалась в духе средневековой традиции королевскойсправедливости, иначе король мог прослыть «неблагодарным». Такимобразом, щедро награждая шотландцев, Яков I в действительности подпитывалнадежды его английских подданных. Чем не средневековая схоластика?

Вместе с тем корольуверял, что в настоящее время он более умерен и его щедрость в равной мерераспределяется на обе нации и если не будет субсидий, то не будет и егощедрости к англичанам. Это уже больше походило на шантаж. Новые подданныекороля должны были снискать королевскую щедрость своей сговорчивостью. Сесилразделял мнение Якова I о том, что заставить короля отказаться отчрезмерной щедрости к шотландцам означает заставить изменить его свою судьбу,ибо «он был рожден среди них».[216]

 Парламент 1610 г.фактически вылился в противостояние английской провинции и шотландской Спальни.В октябре французский посол сообщал, что от критики больше всех страдаютшотландцы[217].Парламентарии считали, что именно они «пожирают все». В ноябредепутат Хоскинс открыто заявил в нижней палате, что они должны освободить Яковаиз того плена, в котором он находится эти 7 лет, причем это проблема «неличная, а национальная», иначе невозможно наполнить королевскую бочку,которая дала течь.[218]

Некоторые парламентарииосознавали, что причина королевской щедрости именно к шотландцам кроется вособенностях организации Королевской Палаты. Джон Хоулз обвинял  шотландцев изСпальни в том, что они стоят подобно горам между лучами света, исходящими отЕго Величества и остальными подданными и предлагал поделить штат Спальнипоровну между нациями в обмен на субсидии[219].

Яков I отреагировалнесколько иначе. Он установил паритет не в Спальне, а в Ближней палате, приэтом сократив 14 англичан и всего 3 шотландцев.[220]Этим король продемонстрировал, что он не намерен идти на уступки в вопросеформирования собственного окружения, тем более допускать англичан. В 1614 г.Чарльз Корнуоллис за подобное предложение был отправлен в Тауэр.[221]

 В том же 1610 г. Советтакже пытался урезонить шотландцев, те в ответ предприняли атаку на Сесила иего проект. У них было большое преимущество перед всеми остальнымиполитическими противниками – свободный и постоянный доступ к королю. Томас Лейкобвинял Карра в том, что он ложно убедил короля в стремлении палаты общинвыслать шотландцев домой. Это стало поводом для роспуска парламента.

 Несмотря на жесткуюкритику, раздача пожалований в пользу шотландцев и процесс их натурализациипродолжались. В том же 1610 г. были натурализованы Карр, Джон Марри, Д.Окмьюти, Левингстон – все из Королевской Спальни.

 По мнению современников,а впоследствии и историков, главные причины финансовых проблем короны в началеXVII в. заключались в королевской экстравагантности, что было недалеко отистины (от 37.000 до 47.000 ф. в первые годы было потрачено на украшения, 36.000ф. – на обновление гардероба)[222]и в щедрости к шотландцам и другим придворным.

Гранты земель и денежныепожалования привлекали особое внимание, но в действительности они были не стольвелики как казалось. В первые годы большинство пожалований составлялиразрешения на сбор долгов короне, которые было очень трудно востребовать. Вданном случае важна ценность и престиж королевского пожалования самого по себеи общественное внимание к этому факту, а также получение определенных властныхполномочий.

 В 1616 г. был составленотчет о пожалованиях, выданных шотландцам. Оказалось, что 133.100 ф. былопожаловано им в долгах короне, 88.000 ф. — наличными, и 10.614 ф. — ежегоднымпенсиями.[223]В финансовом смысле рост расходов королевского хаусхолда был гораздо болееощутим, чем королевские пожалования, но менее заметен современникам.

 Сесил предпринималнеоднократные попытки бюрократическими методами, а также действуя через Тайныйсовет, ограничить королевские расходы и пожалования. В результате просителистали стремиться обоходить Сесила и его помощников и обращаться либо лично к королю,либо к слугам Спальни. Попытки провести административно-финансовые реформыхаусхолда с целью сократить расходы на содержание двора как при Сесиле, так ипосле него также ни к чему не привели.

 Различие позицийпроявилось и в выделении приоритетов парламентской политики короны. ДляЯкова I и его окружения главной задачей являлось достижениеангло-шотландской унии, для Сесила и Совета – решение финансовых проблем.

 Как и в случае сгосударственными ведомствами, Яков Стюарт так и не смог установить контроль наданглийским парламентом. Точнее, в первые годы правления он не видел в этомнеобходимости, опираясь на свою шотландскую практику. Яков I неиспользовал, а фактически самостоятельно отбросил те средства, при помощикоторых Елизавете удавалось контролировать парламент.

Выборы 1604 г. оказалисьсамыми «свободными» за весь тюдоровско-стюартовский период. Они былисвободными от королевского надзора и от попыток продвинуть «своих»,придворных кандидатов. А те немногие из королевских слуг, кто самостоятельнобыли избраны в палату общин, вскоре получили пэрство и перешли в палату лордов(Стенхоп, Ноллис, Уоттон), к тому же их вряд ли можно отнести к сторонникамнового двора. В 1612 г.  Джон Чемберлен сообщал, что король был недоволен отем, что «ему плохо служили в парламенте по причине малочисленности (внем) советников и слуг хаусхолда».[224] Американский историк Уилсон оценивал провал парламентскогоконтроля, как неудачу всей системы тюдоровского управления, которуюсимволизировал Сесил, в новых условиях[225]. Деятельность большинства королевскихслуг, выбранных в последующие парламенты, демонстрирует, что в их поведении всеже доминировали не корпоративные, а личные интересы.

 Парламентарии стремилисьизбавиться от присутствия в Плате королевских слуг и советников, поскольку, помнению отечественного исследователя К. Кузнецова, «они (слуги)подкапывались под саму идею представительства»[226].В месте с тем, парламентарии не редко были не прочь воспользоваться услугамикоролевских слуг для выполнения собственных распоряжений. В то же времяЯков I никогда не допускал ко двору лидеров парламентской оппозиции,например, Джона Хоулза, о котором Бэкон писал королю, что тот «хотел вследза парламентом склонить на свою сторону и двор».[227]Интересно, что некоторые активные парламентские оппозиционеры являлись бывшиминеудачными придворными.

Напротив, придворныевысоко ценили депутатские места. На выборах они демонстрировали своепреимущество перед другими кандидатами правом доступа ко двору и возможностьюдобиться определенных льгот.

 По мнению американскогоисследователя Н. Кадди, значительную роль в направленности придворной политикиЯкова I играла именно проблема англо-шотландской унии.[228]По замыслу Стюарта, двор должен был стать моделью для заключения союза наоснове паритетного представительства обоих наций. Яков I активноиспользовал репрезентативные и художественные возможности двора для пропагандыобъединительных настроений и продвижения планов союза в парламенте.

 Придворные маскарадыявлялись не только средством пропаганды союза, но и представляли собой сериюпопыток ответить на критику унии.[229]Например, маскарад на свадьбу влиятельного шотландца Хея был выстроен какдиалог между англичанином-елизаветинцем и британцем-яковитом.

 Новый двор стал своегорода политической сделкой, попыткой соединить английскую и шотландскуюпридворные и властные традиции. Яков I стремился вписать новый хаусхолд ванглийскую административную систему, но именно двор и особенно КоролевскаяСпальня стали камнем преткновения на этом пути и поводом для резкой оппозицииобъединительным планам.

 Идея равногопредставительства во властных структурах встретила сопротивление английскойзнати и бюрократии. Компромисс был найден в том, что высшие государственныепосты оставались за елизаветинцами, а Яков сохранял шотландское окружение вКоролевской Спальне, которое и составило ядро нового двора.

В дальнейшем Яков Iпытался демонстрировать паритет через парные назначения в Спальню (напр., виюне 1603 г. – шотландец Джеймс Хей и англичанин Филипп Герберт) или возведенияв Орден Подвязки (напр., в апреле 1615 г.– шотландец Томас Эрскин и англичанинУилиям Ноуллз, соперничество которых в роскоши во время церемонии вызвало живойинтерес у публики, и символизировало сложившееся противостояние). Но это непринесло должного результата. Англичане были по-прежнему недовольныограничением доступа к королю в пользу шотландцев из Спальни. При дворепериодически вспыхивали конфликты между представителями наций, и ходили слухи озаговорах против шотландцев[230].

 С самого началаобъединения дворов стали возникать споры и конфликты между англичанами ишотландцами, нередко они вспыхивали, казалось бы, на чисто «бытовой»почве. В июле 1603 г. Карлтон писал из Виндзора, где остановился двор, о первыхссорах между английскими и шотландскими лордами из-за расквартирования водворце.[231]8 июля Яков I был вынужден выпустить прокламацию о примирении наций.[232]Дело было не только в борьбе за преобладание в ближайшем окружении короля, но ив противостоянии двух культур, двух стилей жизни.

Шотландские слуги Спальниочень резко реагировали на любые, даже самые незначительные, выпады в свойадрес. В сентябре 1605 г. Джон Марри доложил королю, что шотландцы Спальниосудили один пассаж в пьесе Estward Hoeи требовали наказать ее автора. Подобные петиции были также направлены Сесилу иЛорду-камергеру. Смысл пассажа заключался в том, что, по мнению одного изгероев пьесы, шотландцы, хотя и являются самыми лучшими друзьями англичан вовсем мире, но лучше всего держать их подальше от Англии.[233]

 Особое возмущениешотландцев вызвала речь Кристофера Пиггота в парламенте 1607 г. с обвинениями вих адрес. Один из королевских спальников Джон Рамзи доложил об этом королю ипотребовал арестовать оратора, что и было сделано[234].Бэкон выступил с ответом, утверждая, что шотландцев, за исключениемкоролевского окружения, было не столь и много при дворе.[235]Но проблема была не в количестве, а в том, что они пользовалисьнепропорционально большим преимуществом в аккумулировании королевской щедростии реализации королевской воли.

 Особое неприятие поотношению к шотландцам проявляли те, кто либо был вынужден оставить своидолжности в их пользу, либо те, кому они преградили продвижение ко двору. ДжонХоулз, один из таких англичан, считал, что именно с приходом «бедных иголодных шотландцев… начала угасать слава английского двора». Из-зашотландцев, по мнению Хоулза, двор покинули лучшие из джентри, «презираяих соседство», что привело к ослаблению той связи между двором играфствами, которая существовала во времена Елизаветы.[236]

 Чрезмерная щедрость короляк шотландцам и их привилегии стали поводом для провала унии в парламенте. Тотже Джон Хоулз, один из наиболее активных ораторов парламента 1610 года, а ранеенеудавшийся придворный, объявил королевский двор «причиной всего». Онособенно нападал на шотландцев, которые монополизировали Спальню и придворныйпатронаж. Хоулз предложил разделить штат Спальни поровну между нациями.[237]

Сам Хоулз являлся примеромпредставителя того поколения джентри и горожан, которое было отторгнуто ЯковомI в пользу сохранения положения шотландцев. В рамках тюдоровской традиции онирассматривали государственную и придворную службу как высшую форму гражданскогопризвания, в которой совмещались личные выгоды и государственные интересы.[238]Апеллирование к своему служебному опыту и достойному происхождению не помоглоХоулзу закрепиться при новом дворе, и только деньги и земли, накопленные им вовремя вынужденной отлучки, обеспечили ему титул.

Причина этого разрывамежду “Двором” и “Страной” кроется не столько лично в Якове I и его предпочтениисвоим соотечественникам, сколько в специфической консервативности придворноймашины, ограниченности ее ресурсов, ее корпоративной замкнутости. Ограниченноепредложение придворных и государственных постов рождало ажиотажный спрос, гдерешающими факторами в выборе из нескольких кандидатов являлись патрон-клиентныесвязи подкрепленные соответствующими средствами. Включение нового шотландскогоэлемента еще более сократило предложение, а внутренняя замкнутость Спальнискорректировала потоки, питающие фонтан королевской щедрости и исходящие отнего.

В этой связи выдвижение напервые роли в системе придворных патрон-клиентных отношений Роберта Карра и егоназначение на пост Лорда-камергера двора (июль 1614 г.) может рассматриватьсякак негативное персонифицированное решение проблемы унии: шотландский фаворит,формальный и неформальный лидер Королевской Палаты был призван статьпокровителем англичан при дворе. Яков I сознательно подталкивал его ксоюзу с кланом Говардов.

 Как уже отмечалось,прибыв в Англию, Яков I был вынужден принять более строгий порядоканглийского двора, но стремился наполнить его франко-шотландским содержанием.Шотландский двор, построенный по французской модели (совпадал порядокрасположения комнат, их название, номенклатура должностей), не был разделен на«внешний» и «внутренний» круги, в отличие от болееформализованного английского двора. Такая открытость шотландского дворапозволяла, с одной стороны, активно использовать королевских слуг вгосударственных делах, а с другой, – открывала для знати возможностьотносительно свободного доступа к королю.

Стюартовская Спальнясоединила английскую и шотландскую практику. В условиях непривычного дляшотландцев политико-административного давления со стороны тюдоровскойаристократии, государственных сановников, парламента только активноеиспользование лично преданных королю слуг Спальни как ближайших советников иагентов его воли позволило Якову I закрепить свой контроль над проведениемвнутренней и внешней политики. Отсюда неизбежно значительное влияниекоролевских фаворитов на характер стюартовской политики.

 Утвердившись подобнымобразом в английском дворе, Яков попытался распространить влияние своегоближайшего окружения за пределы королевской Спальни. В структуре шотландскогодвора контроль над слугами Королевской Спальни и руководство над всемиостальными службами Палаты традиционно находилось в руках одного человека,который одновременно являлся первым слугой короля, главным должностным лицомдвора и одним из высших чинов всего государства. Тем самым он всецело воплощалв себе единство публичной и приватной сфер жизни монарха, а также единстволичных и общественно-государственных функций его слуг.

 Поэтому назначение в июле1614 г. шотландского фаворита, камергера Спальни Роберта Карра,Лордом-камергером нарушало принцип разделения между «внутренними» и«внешними» палатами двора и ставило его в один ряд с ведущимиминистрами государства. Формальный статус наполнялся реальным содержанием.

Яков I заявил, что онпередал этот пост Карру как самому близкому другу, которого «он любитбольше всех живущих» на земле. Яков I сознавал значение должности ито, какую роль был призван играть его фаворит, когда писал о том, что «всепридворные милости и должности проходят через него как Лорда-камергера».[239]

 Кроме того, после смертиР. Сесила Р. Карр фактически стал выполнять обязанности Госсекретаря.Т. Лейк передал в его распоряжение личную королевскую печать. Карру былапереадресована вся иностранная корреспонденция. Он также контролировалдеятельность комиссии, которая ведала функциями Лорда-казначея (именно на этотпериод приходится новый резкий рост государственного долга: с 300.000 до688.000 ф.[240]).Впоследствии должность Госсекретаря, которая потеряла свое прежнее значение,была передана Уинвуду, чью кандидатуру поддержал Карр[241].

 Появившись при дворе в1607 г., Карр быстро завоевал расположение короля, присягнул сначалакамер-юнкером, а в декабре был назначен камергером Королевской Спальни. Онзаменил в качестве королевского фаворита англичанина графа Монтгомери.Возможно, это была своеобразная реакция Якова I на провал унии впарламенте.[242]

 К середине 1608 г.английские лорды оставили надежды выдвинуть фаворита из англичан. Их взор упална друга Карра англичанина Томаса Оувербэри (Overbury), через которого онистремились получить влияние на фаворита. Особенно усердствовали в этомнаправлении Сесил и Суффолк.[243]

Весной 1611 г. Карр принялтитул виконта Рочестера и стал первым из шотландцев, получившим право заседатьв английском парламенте. Некоторые современники считали, что уже осенью 1611 г.он имел больше влияния, чем Лорд- казначей. Это проявлялось в его большейпопулярности у просителей королевской милости, чем Сесил.[244]Ему же отводилась ведущая роль во главе других шотландцев в провале политикиСесила по заключению Великого Контракта.

 Отличие позиций Карра иСесила состояло в том, что влияние первого проистекало от его постоянногоприсутствия при короле, а второго — от контроля над администрацией. В силуэтого Карр предоставлял своим союзникам больше возможностей для патронажа.Кроме того, как известно, Карр внес серьезный разлад в королевскую семью,противостоя королеве и принцу Генриху. Не случайно, что временные примирениямежду ними воспринимались как события, значимые для внутренней политической стабильности[245].

 Карр, чьи возможности прижизни Сесила были ограничены, стал своего рода «козырной картой» впридворной партии, или, как выразился немецкий историк Гебауэр,«прагматической партией», состоящей из одного человека.[246]Необремененный политическими установками, он создал ситуацию, когда тактическаяпобеда фракций зависела от того, кто переманит фаворита на свою сторону.

 Пробным камнем сталаборьба за пост Госсекретаря. Первоначально Карр склонялся в пользупарламентского оппозиционера Невила, за которым стояли Пемброк и Саутгемптон.При данном раскладе Карру отводилась роль посредника между королем ипарламентом. Это давало бы фавориту возможность проявлять политическуюактивность, стать самостоятельной политической фигурой. К тому же, в этотпериод его стали воспринимать в обществе как защитника протестантов при дворекороля[247]. Но подобный расклад не устраивалпрежде всего Якова I, которому нужен был верный слуга и исполнитель еговоли, а не новый политический лидер.

 Яков I стал активноподталкивать Карра к союзу с Говардами, чему способствовала любовная связьфаворита с леди Эссекс, дочерью графа Суффолка, и спор с Пемброком за постШталмейстера.

В этой игре оказалсялишним Т. Оувербэри, который выступил против наметившегося политического исемейного союза. В результате он был заключен в Тауэр, где вскоре был отравленпо приказу жены Карра леди Эссекс. Вскрытие этого факта стало проичиной паденияфаворита и значительного ослабления всего клана Говардов.

 Конец 1613 -1614 гг. –это период бесспорного господства Карра в придворной системе.[248]Его поддержкой стремились заручиться лидеры придворных фракций, прежде всего,из клана Говардов, в частности, Нортгемптон, который претендовал на постЛорда-казначея после смерти Сесила. Поддержка фаворита стала решающим факторомв борьбе за эту должность. Нортгемптон открыто льстил Карру, называя его«перводвигателем нашего двора». Впоследствии Нортгемптон через Карранаправлял Якову I отчеты и получал королевские инструкции, продвигал наответственные посты своих клиентов. Их отношения были взаимовыгодными.Нортгемптон, в свою очередь, гарантировал королевскому фавориту поддержку вназначении на пост Лорда-камергера и продвижение шотландцев на различныедолжности. Автор одного из историко-публицистических произведений первойполовины XVII в. видел отличие Карра от другихфаворитов в том, что он стал им «только благодаря собственным стараниям, ане обману» и без помощи разного рода петиций и просьб. Но его недостатокзаключался в том, что он слишком поддавался просьбам и влиянию других[249].

 Несмотря на тесные связи,сложившиеся с некоторыми лидерами аристократических группировок, Карр всегдаоставался человеком Якова I.

 Стремясь закрепиться впридворной системе и создать собственную клиентелу, Карр стал продвигатьродственников в Королевскую Спальню. Его племянник Уильям Карр в сентябре 1614г. стал грумом Королевской Спальни, а брат Роберт. Карр, будущий граф Анкрум,стал грумом Спальни принца, другой родственник Генрих Гибб с июля 1613 г. былкамер-юнкером Королевской Спальни.

На протяжении 1614 г. Каррфактически являлся главой слуг Спальни, поскольку Обер-камергер Т. Эрскин болели отсутствовал при дворе. Подобное стратегическое расположение позволяло емуконтролировать назначение на должности и распределение пожалований. Лидерыоппозиции в палате лордов Пемброк и Саутгемптон так и не смогли получитьобещанных продвижений соответственно на пост Лорда-камергера и в Совет.

 Карру была уготована рольсвязующего звена между королем и английской аристократией, чтобы заручиться ееподдержкой в парламенте. Но еще менее успешный парламент 1614 г. показалнесостоятельность данной политики. Слишком серьезны были разногласия внутрианглийской аристократии, и существовала принципиальная невозможность решитьподобным образом проблему унии. Поэтому скорое восхождение Дж. Виллерса,будущего герцога Бэкингема, ознаменовало новое направление стюартовскойполитики.

 Первая попытка установитьангло-шотландское равновесие была нарушена скандальным падением Карра, котороебыло столь же стремительно, как и его взлет. Еще осенью 1614 г. он был в силе ипрепятствовал продвижению Виллерса в состав Спальни, а в июле 1615 г. Советотказался уступить формальной просьбе короля о его прощении.

Падение Карра отразилосьна его сторонниках и клиентах в Королевской Палате и в хаусхолде принца Карла.12 человек было допрошено или уволено с постов. То рвение, с которым дело велВерховный Судья Э.Кок, могло создать вакуум власти в ключевых придворныхструктурах, который мог быть заполнен представителями соперничающих фракций ипородить, таким образом, общую нестабильность придворной системы.

Опасаясь этого,Яков I приостановил чистку, а Бэкингем прибрал под свое крыло бывшихклиентов Карра. Была проведена своего рода кампания по восстановлениюполитического равновесия при дворе: граф Эрандел, новый лидер изрядноослабленного клана Говардов, был включен в Совет, а Джон Дигби назначенВице-камергером двора, в заместители своему главному на тот момент оппоненту впродвижении испанского брака графу Пемброку.

 В системе КоролевскойСпальни равновесие было отчасти восстановлено возвышением нового шотландскогофаворита маркиза Гамильтона и назначением в 1616 г. герцога Леннокса,родственника Якова I и члена Королевской Спальни, на возрожденный постЛорда-стюарда, который не только возглавлял Хаусхолд, но и обладал высшейадминистративной и юридической властью на территории всего двора, противостояграфу Пемброку, который получил пост Лорда-камергера. При дворе была созданаглобальная система политико-административных противовесов, в которой решающимфакторами оставались личная инициатива Якова I и контроль за КоролевскойСпальней.

 Таким образом, проблемаунии в конце правления была сведена до создания системы дуальногофаворитивизма:[250]Бэкингем осуществлял контроль над английским, а Гамильтон над шотландскимнаправлениями стюартовской политики. Пемброк и Леннокс поделилиадминистративно-финансовый контроль над придворными структурами.

Не случайно, что обвиненияпротив шотландцев и, соответственно, против Королевской Спальни практическиисчезли к началу 20-х гг. XVII в. Если в первые две трети яковитского правленияСпальня была одной из причин провала униатской политики короля, то в последнейтрети именно Королевская Спальня, состоящая из представителей обоих наций иимевшая формального главу в лице шотландца Т. Эрскина и неформального лидера влице англичанина герцога Бэкингема, стала символом и единственным воплощениемунии.

 Выделение Спальни ипостепенное укрепление ее влияния были не единственными изменениями впридворной системе, которые произошли с приходом Якова I Стюарта. Все онитак или иначе оказали влияние на изменение общеполитической ситуации. Одним изспособов контроля Спальни над государственными и придворными структурами сталоширокое использование практики совмещения постов. Многие камергеры икамер-юнкеры Спальни получали различные прибыльные должности и нередкоруководили другими субдепартаментами. Через своих слуг Яков I получалдоступ к различным финансовым источникам и административным рычагам королевстваи проводил выгодную ему политику.

Например, Джордж Хоум,самый влиятельный из камергеров в первые годы правления Якова I, былхранителем личной королевской казны, заместителем Лорда казначея и возглавлялБольшой и Малый Королевские Гардеробы, т.е. он контролировал средства,отпускаемые на снаряжение почти всех придворных слуг и чиновников центральныхведомств (livery). Интересно, что до известного придворного реформатора, купцаКранфилда и после него Королевским Гардеробом руководили исключительно члены КоролевскойСпальни, и именно на Гардероб приходится значительный процент роста королевскихрасходов. Большая часть этих средств тратилась на облачение короля, его семьи иближайших слуг в соответствии с новыми придворными стандартами роскоши.[251]

 Таким образом, в периодправления Якова I происходит институциональное выделение субдепартаментаКоролевской Спальни как относительно самостоятельной и ближайшей к королюпридворной структуры. Спальня становится наиболее влиятельной службой двора иодним из политических и церемониальных центров стюартовской системы.Первоначально среди слуг Спальни доминирующее положение занимала шотландскаяпридворная элита. Являясь собственной клиентелой короля, она стремиласьограничить доступ к монарху, выступала в качестве проводника королевскойполитики, посредника между Яковом I и английской социальной элитой.

 Возможно, что Яков Стюартрассматривал Спальню как часть общей политики на расширение елизаветинскогоистэблишмента, которая также осуществлялась через натурализацию шотландцев исоздание прочной системы англо-шотландских брачных связей. Камергеры Спальникак бы представляли новую яковитскую модель аристократа: как правило, низкоепроисхождение, привязанность ко двору и к королю лично, активное вовлечение впатрон-клиентные связи, акцент не на военной, а гражданской службе, культурноепокровительство, тесная зависимость материального положения от королевскойщедрости и должностных привилегий.

С течением времени дворбыл отдан в руки королевских фаворитов вне зависимости от их национальнойпринадлежности, решающую роль стала играть политическая и социальнаязначимость. За счет ставленников последних штат Спальни заметно увеличился,утратив свою однородность. Субдепартамент Королевской Спальни постепенноначинает терять статус придворной политической элиты, передав его отдельнымфаворитам и советникам Якова I, а затем и его сына Карла I.

Противоречиераннестюартовской придворной политики заключалось в том, что первые Стюартыстремились укрепить двор в качестве политико-административного, социального икультурного центра, привлекая представителей различных общественных слоев внадежде на обогащение и продвижение по социальной лестнице, но одновременно,отдавая предпочтение определенным фаворитам, ограничивали эту возможность, выталкиваяна периферию старую английскую аристократию и высших джентри. Джон Хоулзсчитал, что именно власть королевских фаворитов, которые продвигали напридворные должности «незначительных персон», привела к разрывупрежних связей между двором и графствами[252].Богатый и щедрый стюартовский двор как восхищал современников, так и был однойиз главных причин недовольства новой династии.

1.3. Административныеи финансовые реформы

вКоролевской Палате.

 ВыделениеСпальни и постепенное укрепление ее влияния были не единственными изменениями впридворной системе, которые произошли с приходом Якова I Стюарта. Все онитак или иначе оказали влияние на изменение общеполитической ситуации.

Однойиз главных причин роста расходов на содержание двора стало увеличение числаслуг. Особенно эта тенденция характерна для Департамента Королевской Палаты.Характерным примером стал двор принца Генриха, также находившийся подпатронажем Лорда-камергера королевского хаусхолда. За год с моментаофициального основания его штат увеличился с 70 до 141 человека, расходысоответственно возросли с 8.000 ф. до 9.800 ф. в год.[253] К1607 г. общее число слуг хаусхолда принца составляло 215 человек, на содержаниекоторых выделялось более 15.000 ф. в год.[254]Большое количество новых должностей было создано за период 1604-1605 гг., когдапринц Генрих жил при королевском дворе и большинство постов в его хаусхолденосили почетный характер. После креации Генриха в качестве принца Уэльского егодвор был организован в полном соответствии с моделью королевского хаусхолда.Общие расходы на его содержание составили более 35.765 ф. [255]

Всепопытки ограничить расходы Королевской Палаты наталкивались на произвол состороны Якова I и сопротивление его слуг. Он щедро даровал новые должностии увеличивал содержание старым. Большое количество должностей было переданоинкорпорированным в английскую придворную структуру шотландцам. К 1609 г.стоимость жалования слуг департамента составляла более 22 239 ф., для сравненияв 1601-1602 гг. – около 13 660 ф. в год. В определенной мере увеличениеколичества слуг объясняется наличием королевской семьи в отличие от предыдущегоправления. В основном статьи расходов по сравнению с елизаветинским правлениемостались прежними. Изменения были связаны с новыми интересами или увлечениямикороля и его двора или выходом из моды прежних.

Рострасходов на содержание некоторых видов услуг напрямую связан с интересами ипристрастиями членов королевской семьи. Этим объясняется увеличение штата исодержания музыкантов (более 2.000 ф. ), особенно за счет 12 скрипачей, аколичество трубачей, наоборот, сократилось. Введение более роскошногоцеремониала привело к увеличению количества лакеев с 8 до 10 (их содержаниеобходилось в 980 ф. в г.).

Изменяетсяструктура и увеличивается содержание охотничьих служб двора (более 1.600 ф.).Меньше стало сокольничих, но происходит резкий рост ловчих с 9 до 38 слуг.Выросла популярность охоты на выдр. Возросли общие расходы на содержаниекоролевских садов и парков.

В связис новыми веяниями в медицине (см. п.1.1) в штат Палаты вошла аптекарскаяслужба. Аптекари должны были поставлять различные парфюмерные средства иблаговония, применяемые в целях гигиены (их содержание составляло около 2.000ф. в год).

Набаланс Королевской Палаты были переведены некоторые статьи расходов, ранеепринадлежащие другим службам. Например, из «личного королевскогокошелька» была передана оплата расходов на расквартирование при двореслуг, содержание королевских лошадей и др.

Возросшийдвор требовал более надежной и представительной охраны (число стражниковувеличилось с 120 до 200 человек, так же как и их содержание — до с 4.500 до7.900 ф.). Яков I уделял повышенное внимание вопросам безопасности.Поэтому капитаном Королевской стражи был назначен Обер-камергер КоролевскойСпальни Томас Эрскин. Таким образом, он сосредоточил в своих руках значительнуюадминистративную и военную власть при дворе.

Такимобразом, стало ясно, что только ограничив раздачу должностей по королевскимграмотам, возможно сократить расходы Палаты. Сесил прежде всего обратилвнимание на так называемые «uncertain warrants»,выплаты по которым зависели от частоты служебного использования получившего ихлица. Сесил при помощи специальных слуг хотел проверить законность этихпредписаний и контролировать их, чтобы не было двойной оплаты услуг изКазначейства и Палаты. Но ему не дали возможность осуществить задуманное.

Единственнойслужбой департамента, которая была реорганизована с целью сокращения расходов,стали королевские посыльные (сокращены с 40 до 20 человек). Был введен постспециального секретаря, который контролировал их присутствие на службе.Сокращение количества посыльных было отчасти обусловлено тем, что их функциистали выполнять другие категории слуг (камер-юнкеры, камергеры Палаты и др.),которые стремились компенсировать потерю собственных полномочий в пользу слугКоролевской Спальни. Вместо выплат за выполнение каждого задания посыльныестали получать постоянное жалование в 50 ф. Но достигнутая таким образомэкономия была нивелирована ростом количества путешествий посыльных наконтинент, которые требовали больших расходов. К тому же, казначей Палатыобычно занимал пост королевского почтмейстера. Поэтому несмотря на то, чтоПочтовая служба имела собственный бюджет, значительная часть ееэкстраординарных расходов оплачивалась через казну Королевской Палаты (в 1612г. составили 7.000 ф. ).

Сприходом Якова I несколько изменяется сама система финансированияКоролевской Палаты. После 1595 г. Палата получала средства только отКазначейства и герцогства Ланкастер.[256]До середины правления Якова I ежегодные поступления от герцогстваЛанкастер составляли порядка 4.000 ф., но постепенно сократились до 1.240 ф. вгод. Вместо этого возрождается раннетюдоровская практика финансирования Палатыза счет поступлений от Суда Опеки (до 12.000 ф. в год). Таким образом, введениев действие Великого Контракта, который предусматривал отказ от этогофеодального права короны, могло существенным образом сократить доходы слугдепартамента, что, естественно, вызвало их сопротивление продвижению проекта. Вдальнейшем расходы на жалование слугам Палаты превысили 25.000 ф. в год.

Такимобразом, для Королевской Палаты главной проблемой являлся чрезмерный штат слуг.Места в департаменте были хотя и не очень прибыльными, но обеспечивалипостоянный стол и проживание при дворе и предоставляли возможность длявключения в систему придворного покровительства и патронажа. Решающим факторомв расширении штата являлась поддержка со стороны короля и высших слуг.

Первойи единственной удачной крупной попыткой сократить расходы Королевской Палатыстала реорганизация Департамента Строительных работ, проведеннаяР. Сесилом. Департамент Строительных работ стал своего рода испытательнымполигоном для административно-финансовых реформ двора. Исследование началось в1609 г. в связи с началом обширной программы строительства, развернутой Яковом I, которая резко увеличила расходысубдепартамента (примерно на 75 %).

Главнойцелью реформы являлся более жесткий контроль за расходами службы. Задачаоблегчалась тем, что субдепартамент регулировал свою деятельность на основеустаревших ордонансов, а значит, вполне логично требовал обновления. Кромеэтого, Сесилу позволило захватить инициативу то, что слуги Строительных работне имели покровителей среди королевских фаворитов и высших придворных. Сесилфактически взял под свой контроль осуществление и финансирование всехдорогостоящих строительных работ. Все предписания Лорда-камергера Суффолка,который был формальным руководителем субдепартамента, заверялись Лордом-казначеем.

Руководителислужбы несли коллективную ответственность за размеры и стоимость поставляемыхматериалов. Представители Лорда-казначея осуществляли как текущий, так иежемесячный контроль за ходом работ и расходом материалов. Только после сверкиотчетов разрешалось производить оплату работ.

Кромеэтого, Сесил повел наступление на дополнительные доходы слуг департамента. Онпытался ограничить их чаевые, получаемые от поставщиков, продажунеиспользованных материалов, оплату «мертвых душ». Вместо этого Сесилввел фиксированные доплаты к официальному жалованию. Подобные меры не могли вполной мере компенсировать падение доходов слуг субдепартамента Строительныхработ и вызвали их сопротивление и жалобы. В результате практика продажиизлишек и получения чаевых сохранилась, хотя и в меньших масштабах. Тем неменее, расходы субдепартамента удалось сократить до 11.000 ф. в год[257].

Реформасубдепартамента Строительных работ продемонстрировала основные принципы инаправления дальнейших административно-финансовых реформ двора, условия ихуспеха и причины возможного провала.

Наиболеерезкий рост расходов среди субдепартаментов Королевской Палаты приходится на БольшойКоролевский Гардероб (Wardrobe). Дж. Эйлмер считает, что Гардероб не был частьюхаусхолда, поскольку имел собственный бюджет, большой штат ремесленников ирабочих, и, отдельное от остального двора, расположение.[258]Но действительная практика его деятельности показывает теснуюадминистративно-финансовую и функциональную зависимость Гардероба от хаусхолдав целом и руководящего штата Палаты, в частности. Полномочия Лорда-камергеракак главы Департамента Королевской Палаты распространялись и на слуг Гардероба.

Гардеробснабжал двор различными тканями, мехами, обивочным материалом, мебелью,убранством для карет, упряжью и седлами для лошадей. Он находился в доме,именуемом Гардероб и расположенном на территории Тауэра,где хранились запасы продовольствия и материала для двора, старые одежды короляи членов его семьи, ливреи, которые «находились в постоянной починке умастеровых этого департамента»[259](3 портных, 3 вышивальщика и др.), и где располагались его слуги. Этовынужденное соседство со слугами Гардероба очень беспокоило Джона Фортескью,бывшего руководителя субдепартамента, который был лишен должности вскоре послеприбытия Якова I в Англию, но продолжал проживать здесь из-за конфискации еголичного имущества. Он беспокоился, что в результате стесненной обстановки могутвозникнуть «обиды и разногласия» между его личными слугами и слугамиДж. Хоума, нового руководителя Гардероба.[260]

ДоходыГардероба складывались из поступлений от Казначейства и Суда Опеки, а также отсдачи в аренду нескольких доходных домов в Лондоне. При этом значительная частьпоступлений из Казначейства приходилась на долю квитанций (tallies), а не живых денег. Имирассчитывались с поставщиками, с которыми затем по квитанциям расплачивалосьКазначейство.

БухгалтерияГардероба была чрезвычайно сложна и запутана.[261]Она приводила к огромным долгам субдепартамента и создавала его слугампрекрасные возможности для злоупотреблений. Наиболее распространеннымзлоупотреблением была перепродажа излишних материалов и старых запасов.Казначейство распорядилось, чтобы экстраординарные расходы Гардеробаоплачивались в последнюю очередь, что привело к огромной задолженностисубдепартамента перед своими поставщиками[262].Поставки оплачивались с большой задержкой, которая сознательно закладывалась встоимость товара.

Главныерасходы Гардеробы шли на покупку необходимых материалов для Королевской Палаты,изготовление ливрей, снабжение костюмами маскарадов и театральныхпредставлений, на обеспечение фурнитуры для королевских карет, на организациюпридворных церемоний. В связи с часто меняющимися стандартами роскоши,приходилось постоянно обновлять королевский гардероб. Именно на Гардероб выпалаосновная ноша расходов на погребение Елизаветы (17.647 ф.), коронациюЯкова I (19.711 ф.) и его торжественный въезд в Лондон (9.479 ф., изкоторых 5.431 — на ливреи).[263]В последующие годы Гардероб оплачивал организацию свадьбы дочери Якова IЕлизаветы, похороны принца Генриха (16.000 ф.), королевских дочерей Марии иСофии и королевы Анны.

ПриЕлизавете его расходы в среднем составляли около 13.000 ф., а к 1607 г. вырослив среднем до 31.000 ф. в год[264](за первые пять лет только ассигнования из Казначейства выросли в 3,6 раза). Запервые три года общие расходы Гардероба составили 128.000 ф., большая частькоторых приходилась на экстраординарные распоряжения об изготовлении одежды длякоролевской семьи и снабжении слуг Хаусхолда и Конюшни. При этом расходы нажалование слугам Гардероба не превышали 160 ф. в год, а на непосредственноеизготовление ливрей для слуг двора расходовалось не более 2.600 ф. в год. Резковозросли расходы на организацию ценных подарков для иностранных послов и королевскихслуг, особенно шотландцев. Велики были затраты на организации, ставшими оченьчастыми с приходом Стюарта, церемоний возведения в рыцарское и пэрскоедостоинсива.

Наросте долга Гардероба сказывалась частая смена руководителей Гардероба. ДжонФортескью в 1603 г. оставил долгов на сумму 28.838 ф., сменивший его ДжорджХоум, граф Данбар(с 1603 по  окт.1606 гг.) прибавил к долгам 50.847 ф., РоджерЭстон (1606 -1611) был менее расточителен и добавил «всего» 11.892 ф.Долги Гардероба резко возросли с назначением Хея (1612-1618). Уже в 1612 г. ониувеличились на 28.802 ф., а всего – около 80.000 ф. [265]

Системаотложенных платежей уменьшала беспокойство Казначейства по поводу роста долговГардероба. Только в 1607 г. начинают выделяться средства на погашение долгов.При этом в соответствии с общими особенностями владения какой-либофинансово-ответственной и руководящей должностью долги субдепартаментарассматривались как личные долги его управляющего. Сын Хея окончательнорасплатился с долгами отца только в 1641 г.[266]

Вистории королевского Гардероба времен правления Якова I наибольший следоставили упоминавшийся Хей и его преемник Лайонел Кранфилд: первый – каквеликий расточитель выделяемых средств, второй – как старательный, но не всегдаудачливый реформатор.

ШотландецХей, камергер Спальни, один из королевских фаворитов и блистательныхпридворных, получил пост хранителя Большого Королевского Гардероба черезполгода после смерти Р. Эстона. Он был большим ценителем и знатоком моды и вполной мере воспользовался всеми преимуществами, которые предоставила ему новаядолжность. Отсутствие должного контроля со стороны Казначейства и с егособственной стороны развязало руки ему и слугам Гардероба. Кроме того, напервые годы его руководства приходятся значительные чрезвычайные расходы,связанные с похоронами принца Генриха и свадьбой принцессы Елизаветы. В 1615 г.в связи с началом компании по сокращению расходов хаусхолда Хей получил письмоиз Тайного Совета с требованием предоставить отчет о расходах Гардероба и предложенияоб их сокращении. Выполнение этого задания фактически бойкотировалось им и егослугами до декабря 1617 г. Хей утверждал, что ординарные расходы возможносократить только до уровня 28.000 ф. Становилось понятным, что дальнейшее егопребывание на посту хранителя Гардероба несовместимо с политикой экономии вхаусхолде проводимой Бэкингемом, Бэконом и Кранфилдом (см. гл. 2. п.2). За 6лет руководства Хея через департамент прошло более 120.000 ф.

Послепровала парламента 1614 г., отказавшегося субсидировать короля, вопрос осокращении расходов двора встал чрезвычайно остро. Лондонский купец Л. Кранфилдзаверил Якова I, что он в состоянии удержать расходы Гардероба в пределах20.000 ф. Это предопределило выбор Якова I. Хей за свою добровольнуюотставку получил 2.000 ф. и титул виконта Донкастера. 17.000 ф. изнеизрасходованных средств Гардероба были выданы ему для покрытия долгов.

Впоследующем Хей сделал блестящую дипломатическую карьеру, но память опребывании на посту руководителя Гардероба еще долго сковывала еговнутриполитическую активность. В 1621 г. несколько поставщиков Гардеробапытались продвинуть петицию против Хея, но не получили достаточной поддержки улордов. В 1624г. во время импичмента Кранфилда Хею пришлось отбиваться отнападок неудачливого реформатора, который стремился защитить себя. Он отвергобвинения в получении взятки от Кранфилда в 3.000 ф., а в оправдание своихдолгов указал на большие непреднамеренные расходы.[267] Поддержка,которой пользовался Хей практически у всех фракций и группировок двора ипарламента, спасла его положение. Чего нельзя сказать о Кранфилде, несмотря наего реформаторскую деятельность

 Своимподъемом Кранфилд был обязан Говардам, чьим экономическим советником являлся.Нортгемтон. В 1617 г. уже при покровительстве Бэкона и Бэкингема он предложилпрограмму экономии, в которой существенную роль отвел сокращению расходовГардероба.

Кранфилдсоставил своего рода соглашения с королем о том, что все сэкономленное им впределах ассигнованных на Гардероб 20.000 ф. останется в его распоряжении.Главное изменение, которое он привнес в работу Гардероба – это отмена системыотложенных платежей и расплата с поставщиками наличными. «Король не будетплатить больше, чем другие и он будет платить наличными», – заявилКранфилд торговцам. Король назначал цену, которую он согласен был выплатить наприобретение определенных материалов, а Гардероб должен был обеспечитьнеобходимое количество. Переговоры велись прямо с поставщиками, их билли ивыполнение контрактов тщательно проверялись.

Примернотаким же образом оплачивались экстраординарные расходы. Например, на похороныкоролевы Анны было выделено 20.000 ф. Кранфилд потратил 15.331 ф. всесэкономленное осталось в его распоряжении. В дополнение он заработал на продажетраурных одежд после похорон.

Онпревратил Гардероб в своего рода доходное предприятие, как бы взяв его наоткуп. За первые три года Кранфилд сэкономил 22.000 ф. и довел расходысубдепартамента до уровня около 12.000 ф. в год. Успех реформы Кранфилдаоснован на исследовании бухгалтерии департамента и применении эффективныхкоммерческих методов. Но во введении новой системы не были заинтересованы слугиГардероба, которые потеряли прежние доплаты и вознаграждения за ведениепереговоров с поставщиками и доходы от продажи излишков. Именно слугиГардероба, некоторые из которых являлись бывшими и настоящими слугами Спальни,инспирировали импичмент Кранфилда. К тому же, он потерял главное условиепроведения придворных реформ – поддержку со стороны Якова I и Бэкингема.[268]

В 1622г. Гардероб возглавил человек Бэкингема, его зять камергер Спальни граф Денбай.Он попытался продолжить практику Кранфилда, но постепенно отказался от нее,доведя расходы Гардероба до 16.000 ф. [269]

Обращаетна себя внимание тот факт, что, кроме Кранфилда, руководителями Гардеробаявлялись исключительно камергеры Королевской Спальни. Более того, и Хоум, иЭстон, и Хей являлись не рядовыми или почетными камергерами. Они представлялисобой ту часть Королевской Спальни, которая пользовалась огромным доверием состороны Якова I и при его посредничестве активно вмешивалась в процесспридворного и государственного управления, являясь политически значимымифигурами. С одной стороны, это отражает традиционную связь слуг Спальни сГардеробом, которая происходит от церемонии облачения короля. Королевскиеспальники всегда считались лучшими специалистами  придворной моды и моглидолжным образом организовать работу Гардероба, чтобы контролировать подготовкук ежедневному ритуалу и соответствие королевской одежды и облачения придворныхслуг изменившемуся стилю. С другой стороны, руководство Королевским Гардеробомпозволяло осуществлять контроль над значительной частью финансовых средств,отпускаемых на содержание двора и расходовать их для королевской и собственнойвыгоды. В данной ситуации Казначейство фактически теряло контроль над расходамиГардероба. Пример Хея это ярко демонстрирует. Реформы, осуществляемыеКранфилдом, лишили Спальню прежнего контроля за этим финансовым источником.Назначение Денбая восстанавливало прежнюю систему. Он не являлсясамостоятельной политической фигурой, а лишь прикрывал контроль за Гардеробом,установленный неформальным лидером Спальни Бэкингемом.

Такимобразом, в раннестюартовский период Гардероб административно, церемониальноявлялся неотъемлемой частью Палаты. Он обеспечивал выполнение репрезентативныхфункций двора, создавая необходимый антураж королевской резиденции ивеликолепие слуг королевского хаусхолда.

Ещеболее непосредственное отношение к королевскому хаусхолду, точнее к КоролевскойСпальне, имел Малый (или Личный) Королевский Гардероб (Robes), который снабжал одеждой лично короля. Он формальноявлялся частью Большого Гардероба, поэтому при Елизавете Малый КоролевскийГардероб был ограничен в материалах и средствах, получая их из старшегосубдепартамента.

Сприходом Якова I ситуация изменилась. Малый Гардероб получил собственныйбюджет (с 1605-1625 гг. ассигновано около 53.000 ф. [270]).В большей или меньшей степени бюджет Большого Гардероба контролировалсяКазначейством и были «прозрачными» для общественности, что сковывалоЯкова I в собственных расходах. Кроме того, Большой Гардероб был в большейстепени ориентирован на расходы двора, чем лично короля. Все это послужилоповодом для выделения Малого Гардероба как более независимой службы и передачейего под контроль камергеров Спальни. Некоторые из них совмещали руководствообоими Гардеробами. Хоум руководил Малым Гардеробом с 1603 г. по начало 1605 г.С декабря 1605 г. службу возглавил упоминавшийся выше Джеймс Хей. Он руководилдепартаментом до 1617 г., но, в отличие от Большого Гардероба, передал его неКранфилду, а своему брату Роберту Хею. Естественно, что при нем департаментполучил наибольшую свободу в распоряжении средствами и материалами. За более,чем 8 лет во главе Малого Гардероба Хей израсходовал более 35.500 ф., 1/10 из которых положил в собственныйкарман. Наиболее очевидными злоупотреблениями, выявленными аудиторами,оказались завышение закупочных цен, не установленные имена поставщиков,завышение количества ткани на изготовление одного костюма.

Вдекабре 1605 г. Хей получил первые 1000 ф. как хранитель Малого Гардероба.[271] Передним была поставлена задача — обновить королевский гардероб. Обычно расходысубдепартамента не превышали 2500 ф. в год, но к 1608 г. возникла необходимостьв получении дополнительных 7000 ф., и ассигнования были увеличены до 4.000 ф. вгод, которые для большей оперативности расчетов стали выплачиватьсяпоквартально.[272]В деятельности Хея проявились все характерные для яковитского придворногонедостатки по управлению департаментом: отсутствие отчетов и письменныхраспоряжений, большой разброс закупочных цен, отсутствие контроля запоставщиками.

Несмотряна передачу руководства Малого Гардероба брату Хея, субдепартамент с 1618 г.был поставлен под контроль Большого Гардероба. Кранфилду удалось сократить егорасходы до 4.000 ф. в год, но с 1622 г. после ухода Кранфилда затраты ЛичногоГардероба вновь возросли.

Темеры, которые были предприняты Яковом I вотношении отдельных служб Королевской Палаты, ставили своей целью вывестикоролевский двор из — под административно-финансового контроля Казначейства илично Сесила.

Долгоевремя Сесилу удавалось сохранить контроль за осуществлением внешней политики,но создание еще одной придворной структуры – Экспедиции церемониальных дел –повлияло на положение Госсекретаря и в этой сфере.

Экспедицияцеремониальных дел (Ceremonies),была создана для регулирования придворного церемониала, а также для должнойорганизации контактов английского двора с иностранными представителями игостями. Начало организации субдепартамента было положено введением 25 мая 1603г. должности Обер-церемониймейстера двора (Master of the Ceremonies), накоторую был назначен Льюис Льюкнер (Lewekenor).Чуть позже были назначены два помощника (Assistant Master), которые выполнялипоручения главы Экспедиции и были его заместителями (Уильям Баттон, рыцарь с1605 г., с 1621г.- баронет; и Эдуард Принн). Также в штат входилМаршал-церемониймейстер двора (Marshal of the Ceremonies), которыйнепосредственно отвечал за порядок во время церемоний. Он расставлялприсутствующих по соответствующим их роли в церемонии и положению в обществеместам, принуждал к соблюдению придворного этикета, а также сам принималактивное участие в проведении церемонии. Кроме того, были назначены еще двачеловека, которые должны были присутствовать на дипломатических приемах вслучае отсутствия Обер-церемониймейстера для придания большей“представительности” английской стороне и подчеркивания значимости происходящейвстречи. Как правило, это были члены Королевской Спальни (например, Джон Марри)или присутствующие при дворе английские и шотландские лорды. В конце правленияЯкова I должности “присутствующих” были отменены.

 ПостОбер-церемониймейстера стал одним из ключевых при стюартовском дворе, о чемсвидетельствует его достаточно высокое по придворным меркам жалование в 200 ф.в год (первоначально 50 ф., в 1605 г. Льюкнер получил новый патент, которыйувеличил его жалование в связи с частыми переездами для встречи и сопровожденияпослов).[273]Введение должности было вызвано наплывом иностранных посетителей, прибывших вАнглию поздравить Якова I с вступлением на престол. С этого момента всеофициальные контакты иностранных представителей с королем, его министрами иСоветом должны были осуществляться через Обер-церемониймейстера и егопомощников.

 Должностьбыла заимствована из дипломатической практики континентальной Европы. Постmagistri ceremoniarium впервые оформился при папском дворе в XV в. Кроме чистоцерковных обязанностей во время проведения божественной литургии,Церемониймейстер встречал и сопровождал гостей, прибывших на торжественнуюслужбу, определял каждому из них надлежащее место и инструктировал о ходецеремонии. Постепенно он все более сосредоточивается на светской части своихфункций, организуя церемониал папского двора в целом. Вскоре должностицеремониймейстеров, обязанных следить за соблюдением и правильным исполнениемусложнившегося придворного церемониала, возникают при дворах европейскихмонархов.

Большоевлияние на организацию английского двора и его церемониала в свое время оказалапрактика бургундского двора, ставшая известной после появления в 1474 г.записок его Обер-церемониймейстера Оливье де Ла Марша “Порядок дома герцогаБургундского”. Как известно, они были составлены по просьбе короля АнглииЭдуарда III Йоркского. Во Франции должность Церемониймейстера двора былавведена в 1585 г. Генрихом III, откуда и была заимствована Яковом I. До этоговремени при Елизавете для встречи и сопровождения иностранных гостей высокогоранга отряжался один из королевских гвардейцев или кто-то из высших придворныхслуг. Некоторые вопросы размещения послов и их свиты, организации приемоврешали Лорд-камергер или Тайный совет.

 Несмотряна то, что при Тюдорах придворный церемониал был уже достаточно разработан исложен, ему явно недоставало внутренней организованности и представительности.При Елизавете для встречи иностранных представителей привлекались королевскиегвардейцы, а организационные вопросы решали Тайный Совет и Лорд-камергер.Яков I лишил гвардейцев и Совет участия в приеме дипломатическихпредставителей, оставив за Лордом-камергером координационные функции. Статусслуг Королевского Холла, ответственных за проведение церемоний (Marshals of theHall), не позволял им самостоятельно разрешать спорные ситуации, возникающие входе той или иной церемонии. К тому же, спустя 50 лет на английский трон вновьсел мужчина, что несколько меняло общий характер придворных церемоний,изменились их акценты и сама придворная обстановка. В добавление к этому,Яков I принес собой некоторые элементы французского церемониала,действовавшего в Шотландии (например, полуофициальные обеды с послами), изменилпрохладное отношение к дипломатам, свойственное Елизавете, заметно оживил всюпридворную жизнь в целом (примерно в это же время на английский была переведеныкнига Джин Хотман«The Ambassador»,что свидетельствует о возросшем интересе к дипломатическому церемониалу). Всеэто вместе взятое и обусловило учреждение особого церемониальногосубдепартамента двора, который был призван своей деятельностью фактическивыстраивать «новый», стюартовский церемониал. Решение, принятое покаждому спорному случаю, стало рассматриваться как прецедент, как образец длябудущих действий. Отсюда возникла потребность в письменной фиксации действий,совершаемых слугами Экспедиции. Откликом на эту потребность стали запискиассистента Обер-церемониймейстера двора Джона Финета. Помимо запечатлениясобственной причастности ко двору и монарху, Финет вел записи с чисто утилитарнойцелью, чтобы зафиксировать складывающуюся церемониальную практику. Причем онвел дневники с ведома Обер-церемониймейстера, Лорда-камергера и самогоЯкова I, которые не раз просили Финета обратиться к своим записям, чтобыотыскать обычай или прецедент для разрешения возникшей коллизии.[274]

Обер-церемониймейстерубыла поручена забота о “посетителях высокого достоинства” (strangers ofqualitie), приехавших в Англию, которых надлежало принять “со всеми должными импочестями”, развлекать их как во время пребывания в королевском дворце, так и путешествийпо стране, «как это происходит во Франции и других странах».[275]Позднее в более подробном описании обязанностей Обер-церемониймейстераговорилось, что он должен “всегда присутствовать при дворе со всеми своими слугамии лошадьми, себя и их надлежащим образом экипируя..., чтобы развлекать ипринимать тех иностранных послов, которые будут приезжать в королевство...”.[276]

Впервую неделю пребывания в Англии иностранных послов Обер-церемониймейстердолжен был заботится об их размещении, снабжении каретами, продовольственномобеспечении (diet). Он должен был сопровождать дипломатов ко двору и устраиватьдля них встречи и аудиенции с королем и государственными лицами.

Дляуспешного выполнения своих обязанностей Обер-церемониймейстеру надлежало бытьвсецело осведомленным о “различных рангах, достоинствах и званиях” дипломатов ив целом быть “джентльменом, хорошо владеющим языком и благоразумным”.[277]В качестве символа своей власти Обер-церемониймейстер носил золотую цепь смедалью, на которой были начертаны эмблемы и девизы войны и мира. В своейдеятельности Обер-церемониймейстер напрямую руководствовался указаниямиЛорда-камергера Королевской Палаты. Иностранцев восхищал прием, который имоказывали в Англии, особенно дружественность и услужливость со стороны слуг иих внешность.[278]

Средипомощников Обер-церемониймейстера следует особо выделить Джона Финета (Finet), автора записок о своей службе вЭкспедиции церемониальных дел. Его прапрадед был итальянцем из Сиены женатым нафрейлине Екатерины Арагонской. В первые годы правления Финет Якова I былизвестен как исполнитель непристойных песен для королевского развлечения. Неоднократно посещал континент (Францию, возможно Испанию). Видимо, около 1612 г.служил у Сесила. В 1616 г. получил рыцарство, и тогда же Финету былаавансирована должность Обер-церемониймейстера. В 1624 г. занял пост егопомощника после смерти У. Ваттона. И наконец, в 1626 г. получил должностьОбер-церемониймейстера двора.

Средиисториков ошибочно утвердилось мнение о яковитском дворе как о беспорядочном инеорганизованном, где чуть ли не любой мог свободно получить доступ ко двору.Но в действительности доступ ко двору, даже в Королевскую Палату, не означалдоступа лично к королю. Те, кто не был членом Королевской Спальни получаливозможность встретиться с королем только через организацию специальныхаудиенций. Для иностранцев аудиенции устраивались через Экспедициюцеремониальных дел, а для подданных Якова I – через придворные структуры,прежде всего при посредничестве слуг Спальни. В любом случае приглашенный накоролевскую аудиенцию должен был ожидать либо в Приемной, либо в Ближнейпалате, а во время специальных личных аудиенций в Withdrawing Chamber, где он дожидался королевскогосоизволения войти в Спальню, переданного через королевскихспальников.

Придворныйцеремониал в целом и отдельные церемонии  являлись способом выражения важныхполитических и социальных приоритетов и взаимоотношений. Тончайшие деталицеремонии имели огромное значение для ее участников, так как они выражалистепень почета и королевского расположения среди сильно конкурирующей придворнойэлиты. Церемонии утверждали и демонстрировали социально-административнуюдифференциацию придворного общества, создавая видимую иерархию социального порядка,который базировался на принципах неравенства в соответствии со степенью доступак монарху. В этой связи огромное значение придавалось порядку следованияучастников церемонии. Традиция предоставляла королю право самостоятельно иличерез своих слуг вмешиваться в заведенный порядок и проявлять таким образомблагосклонность к фаворитам или к тем, кому монарх симпатизировал по различнымпричинам в данный момент. Но в то же время санкционированный традицией порядокдавал возможность придворным отстаивать собственные права. Многие придворныецеремонии включали литургические элементы, перенося религиозные эмоции всветскую практику, как бы санкционируя ее свыше.

ПриЯкове I в соответствии с общейполитико-административной направленностью его правления церемониал стал однимиз инструментов для увеличения роли придворных структур в государственномуправлении. С одной стороны, церемониал был призван придать должное великолепиемонарху и его двору, а с другой – организовать официальные и неофициальныеканалы доступа к королевской персоне. Особое значение стало уделятьсядипломатическому церемониалу в качестве средства проведения внешней политики.

Несмотряна то, что внешняя политика оставалась под контролем Сесила, теперь всеофициальные контакты иностранных представителей с королем и его министрамидолжны были осуществляться через церемониальную службу. Кроме того, Экспедицияорганизовывала и поддерживала придворный церемониал, который значительноусложнился при Стюартах и стал одним из рычагов власти при дворе, выражаяважнейшие политические и социальные приоритеты, степень почета и королевскогорасположения среди конкурирующей элиты. Участие английских лордов и придворныхслуг в дипломатическом церемониале отражало их внешнеполитические пристрастия.[279]Церемониал санкционировал видимую иерархию чести при дворе. Именно в церемонияхстатус Спальни получил внешнее выражение. Ее слуги во время проведенияцеремоний, как правило, располагались или шествовали либо непосредственно передкоролем, либо сразу после него, оттесняя государственных министров, пэровАнглии и слуг других департаментов двора.[280]Церемониал санкционировал департаментную организацию двора. Каждая комнатаКоролевской Палаты включалась в церемонию приема посла. Пространство каждойкомнаты имело собственный санкционированный традицией ритуал и процедурунахождения присутствующих. Когда французский агент и советники не моглидоговориться, как вести переговоры в палате Совета из-за споров по процедурезаседания, то просто решили перейти в другую комнату, где было возможно«обсудить дело путем приватной дискуссии без соблюденияформальностей».[281]

В то жевремя, как показывают дневники Джона Финета, при дворе сложился неофициальныйканал для доступа к королю. Естественно, что этим каналом стали слугиКоролевской Спальни, к которым, по мнению не только Финета, но и другихдолжностных лиц двора, например, Лорда-камергера Пемброка, и надлежалообращаться иностранным послам в поисках аудиенций, выходящих за рамкиофициальных приемов.[282]Большинство шотландцев Спальни придерживались профранцузской ориентации и темсамым создавали определенное давление на Якова I в связи с его планамииспанского брака. Накануне креации Карла принцем Уэльским Яков I в ответна просьбу испанского посла присутствовать на церемонии заявил, что некоторыеиз «слуг, близких ему» ранее уже просили его пригласить французскогопосла.[283]Финет почти никогда не называет слуг Ближней палаты, которые участвовали вовстрече какого- либо посла, в отличие от частого поименного перечисления слугКоролевской Спальни

Крометого, церемониальная служба была призвана поддерживать и регулироватьсложившийся при английском дворе порядок следования, который устанавливалстрогую иерархию различных титулов, рангов и должностей, а также регулировалвзаиморасположение конкретных персон внутри них. Порядок следования закреплялсоциально-должностной статус отдельных представителей английской аристократии ицелых групп. Кроме того, в английский порядок следования при проведенииразличных приемов и церемоний включались и иностранные представители, чтоустанавливало своего рода политическую иерархию среди европейских государств ивыражало внешнеполитические приоритеты английской монархии. Учитывая то, чтоЯков I рассматривал порядок следования исключительно как объект королевскойпрерогативы, он стал в его руках эффективным инструментом как внутренней так, ивнешней политики. Стюарт активно вмешивался в традиционный порядок следования,своей волей давал преимущества одним и принижал других, что также вызывалонедовольство английской аристократии и иностранных послов. Спорам из-за порядкаследования посвящены многие страницы в дневнике Дж. Финета.[284]

Ввопросе об организации дипломатического и придворного церемониала, как и вомногих других, Яков I проявлял присущую ему непоследовательность. Отдаваяпредпочтение неформальным взаимоотношениям с подданными и послами, корольнередко становился своеобразной жертвой заведенного им порядка, когда послытребовали неукоснительного соблюдения почестей, ранее оказываемых им, или когдалорды отказывались сопровождать послов, кроме как во время первой и последнейаудиенции. Яков I предпочитал действовать в обход им же заведенногопорядка, устраивая встречи через слуг Спальни (особенно через Хея, Монтгомери,позже – Бэкингема), минуя Обер-церемониймейстера и Лорда-камергера. Яков Iтяготился частыми спорами между послами из-за порядка следования и расположенияпослов во время приемов, поэтому предпочитал приглашать на придворные церемониитех из них, между которыми не возникало разногласий. Король нередко спрашивал усвоих ближайших слуг, кого из послов пригласить, чтобы избежать лишних ссор, вто же время испанский посол Гондомар, получил почти свободный доступ кЯкову I.

Такимобразом, официальный дипломатический церемониал выражал внешнеполитическуюпозицию короны. Отклонение от установленного порядка рассматривалось какполитически-значимое действие, характеризующее изменение отношения кпринимаемой стороне. Если в первые годы правления Якова Стюарта в соответствиис елизаветинской традицией церемониальное преимущество предоставлялосьфранцузскому послу, то в последующий период в связи с развитием происпанскойориентации Якова I и его окружения король настаивал на передаче приоритетаиспанскому послу. По мнению Финета, это противоречило уже сложившемусяцеремониалу и вносило беспорядок и раздоры в придворную практику.

Вконечном счете, внешнеполитическая неопределенность Якова I, придворныеинтриги, конфликты между послами расшатали дипломатический церемониал, которыйбыл окончательно нарушен в последние годы правления Якова Стюарта в связи с егоболезнями и влиянием фаворитов. Королевские слуги, в том числе и слугиЭкспедиции церемониальных дел, стали проявлять все большую самостоятельность вдипломатических и церемониальных вопросах.[285]Порядок был восстановлен с восшествием на престол Карла Стюарта, который ещепри жизни отца стал политически значимой фигурой и как бы вторым церемониальнымцентром двора.

КарлI, в отличие от Якова I, гораздо большее внимание стал уделятьторжественности, официальности и строгой организованности церемоний. При немпридворный и дипломатический церемониал был отработан до мельчайшихподробностей, формализован, что привело к утрате той политико-символическойзначимости, которую он имел при первом Стюарте.
Глава 2. Департамент Дворцового Хозяйства

 (DomusProvidencie).

2.1.СтруктураКоролевского Хаусхолдав н. XVIIв..

Всравнении с Департаментом Королевской Палаты структура ДепартаментаДворцового Хозяйства (Household below stairs–буквально,«Двор низших ступеней»), или просто Хаусхолда (Household),была более развитой. Внутренняя организация Хаусхолда соответствовала его тремосновным функциям: хозяйственное и продовольственное снабжение двора;финансовое обеспечение хаусхолда; надзор за поведением слуг и придворных.

Службыдепартамента формировались вокруг одного из двух архитектурно-пространственныхцентров королевского дворца —Королевского Холла (Hall). В англосаксонскийпериод и первые века после нормандского завоевания это было большое помещениерядом с Королевской Палатой или спальней, где проходила ежедневная официальнаяжизнь короля и его двора, место, где проводились государственные церемонии,приемы и официальные обеды. Вокруг Холла располагались кухня, пекарня,различные кладовые и другие хозяйственные помещения.

Первоначальноштат слуг был невелик и выполнял исключительно хозяйственные обязанности. Одиниз первых ордонансов, регулировавший придворный порядок, изданный при СтефанеБлуа (1135 г.), сообщал, что слугами Королевского Холла руководили сенешаль(seneschal, прототип Лорда-стюарда) и виночерпий (master butler). Они имелиравные статус и жалование. Первый руководил приготовлением и поднесением блюддля королевского стола, а второй заведовал хранением вина и разливал его застолом. Им подчинялись низшие слуги, часть из которых получала жалование истол, а другая только стол (например, скотобойщики).[286]

Аналогичныехозяйственные функции слуг Холла подтверждались ордонансом Эдуарда I 1279г[287].

ВыделениеКоролевского Холла в особый хозяйственный департамент, с привязанными к немуслужбами (субдепартаментами), окончательно произошло в начале XIV в. Этотпроцесс был зафиксирован в серии ордонансов Эдуарда II 1318, 1323 годов. Вних закреплено структурное и функциональное разграничение Палаты и Холла.Каждый департамент имел собственный штат и руководство, которое не должно быловмешиваться в управление другим департаментом.[288]

Наибольшеговлияния Хаусхолд достиг в XIV-XV вв., когда Королевский Холл стал центромобщественной жизни двора и государства в целом. Его штат значительноувеличился, а функции усложнились. Возникла необходимость в учреждении особыхслужб для контроля за возросшими расходами департамента на продовольственное иматериальное обеспечение двора, выплату жалования его слугам, для надзора задеятельностью слуг.

В этоже время высшие слуги Холла получили определенное политическое влияние придворе и были освобождены от решения чисто хозяйственных вопросов. Руководителидепартамента оставили за собой только общее управление делами Хаусхолда,передавая повседневный контроль за его деятельностью своим заместителям исекретарям. Поскольку руководители департамента непосредственно имели дело спридворными финансами и были в определенной степени близки к монарху, то этипосты стали претендовать представители английской аристократии.

 В этотпериод глава Королевского Холла Лорд-стюард приобрел статус первогокоролевского слуги. Этот пост предоставлял занимавшему его лицу преимущество впорядке следования среди всех пэров того же достоинства.

С концаXV в. Холл постепенно теряет свое значение. Публичная и частная жизнь Тюдороввсецело сосредоточилась в Королевской Палате. Была прекращена практикапридворных обедов в Холле в присутствии короля, что во многом поддерживалопрежний высокий общественный статус департамента и его слуг.

В XI –XIII вв. совместные обеды короля и слуг в Королевском Холле занимали важноеместо в придворной жизни. Они символизировали единство большой королевскойсемьи, членами которой считались все королевские слуги и придворные. Обедыпроходили в торжественной обстановке. Слуги обязательно облачались в парадныеливреи (robes)[289].

Но ужес конца XIII в. это единство постепенно утрачивается. Столы для короля и высшихсановников стали устанавливаться в прилегающей к Холлу Королевской Палате.Прекращение этой традиции в XV в. привело к тому, что отпала необходимость всодержании большого количества стольников (sewers), привратников (porters),церемониймейстеров (marshalls of the Hall), посыльных (messengers) и другихслуг, входивших в состав Холла. Королевский Холл стал одним из рядовыхсубдепартаментов Дворцового Хозяйства. Его штат к 1478 году был сокращеннаполовину и теперь подчинялся Лорду-стюарду не напрямую, а черезГофмаршальскую контору и Счетную палату Хаусхолда.[290]

ПриМарии Тюдор слуги Холла находились уже в самом конце списка придворныхдолжностей и возглавлялись королевским сержантом (Sergeant of the Hall), а приЕлизавете и вовсе исчезли из придворного штата (Ordinary). По мнению Д. Лоудза,это означало, что потребность службы в Холле стала такой редкой, что неоправдывала содержание специального штата слуг.[291] В 1576г. лорд Бэрли отметил, что “оплачиваемые слуги для… Холла невыгодны”.[292]

Падениепространственно-организующей роли Холла в придворной жизни стало заметнымисключением на фоне общего роста и увеличения придворных структур. В свое времяв придворных регламентах Генриха VIII (1526 г.), известных как Элтэмскиеордонансы (Elthem ordinances), выражалось недовольство “редким присмотром закоролевским Холлом” и высказывалось желание навязать постоянный график дежурствв нем, но попытка изменить ситуацию оказалась тщетной.[293]Равнодушие монарха к какой-либо придворной структуре тут же порождалоаналогичное отношение к ней всего придворного окружения, ее авторитет падал, апренебрежение слуг к своим обязанностям росло.

Яков IСтюарт попытался возродить былое величие Холла. Время от времени онраспоряжался об организации в Холле совместных придворных обедов, пытаясьвозродить древнюю традицию. Отчасти это соответствовало шотландской практике,где структура двора была менее сложной, а церемониал менее строгим.

ПриЕлизавете Холл являлся лишь приемной, где приглашенные ко двору томились вожидании разрешения пройти в Королевскую Палату. В те дни, когда королеваобедала в Приемной Палате (Presence Chamber), в Холле накрывались столы дляслуг низшего департамента. К концу ее правления слуги предпочитали забирать едус собой и обедали в собственных комнатах. В Шотландии Холл оставался важнойархитектурно-пространственной единицей королевского двора, местом, гдепроходили официальные торжественные мероприятия.

 ПопыткиЯкова I возродить традицию совместных трапез не возымели должного эффектаи оказались недолговечными. Единство, которое они должны были символизировать,было искусственным. К тому же возрождение традиций совместных обедов никак неотразилось на повышении статуса слуг Холла, так как короля и высших сановниковза столами продолжали обслуживать стольники Королевской Палаты. В особоторжественные дни в Холле устраивались обеды «с помпой» (а state), во время которых короля в качествестольников, кравчих и виночерпиев обслуживали пэры двора.

Вдействительности повседневная практика придворной жизни при новом монархе и теструктурные изменения в Королевской Палате, которые предпринял Яков I, ещеболее сократили функции Королевского Холла. Контроль за придворным церемониаломот церемониймейстеров Холла (Marshall of the Hall) был передан специальносозданной Экспедиции церемониальных дел в составе Королевской Палаты. Зацеремониймейстерами Холла осталась обязанность оказывать прием гостям иконтролировать соблюдение этикета в данной части дворца. Таким образом, кначалу XVII в. Королевский Холл был окончательно обращен не “вверх”, а “вниз”,т.е. ориентирован не на короля, а на королевских слуг.

Кромевышеназванных церемониймейстеров в штат Холла входили: цалмейстеры — оформителидворца (Surveyor of Dresser), прислужники (Servers of the Hall), королевскийпозолотчик (Gilder), королевские подносчики дров (Woodbeares), королевскийзвонарь (Bellinger), королевские смотрители Холла (Surveyors of the Hall).Общая численность слуг Холла в начале XVII в., по подсчетам Дж. Эйлмера,превышала 40 человек.[294]

Такимобразом, в начале XVII в. Королевский Холл, когда-то бывший центромДепартамента Дворцового Хозяйства, ядром, вокруг которого сформировалсяХаусхолд “низших ступеней”, окончательно отошел на второй план. Егоадминистративные, хозяйственные и церемониальные функции были значительносокращены, большая часть из них была передана либо слугам Королевской Палаты,либо в специально созданные службы Хаусхолда. Слуги Холла занималисьисключительно поддержанием хозяйственного и дисциплинарного порядка на даннойтерритории королевского дворца.

Ведущееместо в хозяйственном департаменте двора в н. XVII в. занимали те должности иструктуры, функции которых достаточно рано распространились за пределыКоролевского Холла. Сфера их деятельности охватывала не только Хаусхолд, но ивесь двор в целом, его хозяйственную, финансовую и церемониальную практику.

Высшимдолжностным лицом Хаусхолда и всего двора былЛорд-стюард (Lord Steward),или Лорд-гофмаршал двора. Он был главным управляющим королевского двора, входилв состав Тайного совета и правительства. Лорд-стюард назначался лично королемиз числа пэров Англии. Он был первым по своему статусу слугой королевскогодвора и одной из самых политически влиятельных фигур королевства. В качествесимвола своей власти Лорд-стюард носил белый жезл. Он возглавлял, такназываемый “Белый штат” двора (White staves) – группу высших придворных слугнаделенных административной властью на территории двора и соответствующимипривилегиями. Существенными элементами его власти было право назначать иснимать слуг руководимого им департамента двора, а также право суда на всейтерритории королевского двора и над всеми королевскими слугами.

Происхождениедолжности и термина, ее обозначающего, не вполне ясно. Видимо, ванглосаксонский период это был слуга с функциями простого стюарда, ведущегодомашнее хозяйство или стольника (stigward; stig — холл, зал, weard — опека,попечение). Вряд ли его можно считать эквивалентом франко-нормандскогосенешаля, который был мажордомом меровингского и каролингского дворов. Нетникаких сведений о его верховенстве среди других слуг.[295]Деятельность стюарда не выходила за рамки двора. Часто на одно местоназначалось несколько человек.

Посленормандского завоевания положение и функции королевского стюарда претерпеваютсерьезные изменения. Должность Стюарда королевского двора фактическираспадается на две должности, которые существуют на двух разных уровнях, имеютразличный статус. Одна приобретает почетный и привилегированный характер,другую занимает действительный стюард двора.

Назначениена придворные посты стало одним из средств прикрепления франко-нормандскойзнати к королям нормандской и анжуйской династий. В силу этого многие должностидвора давались знати. Первоначально магнаты занимали должности только на времяпроведения торжественных государственных церемоний (напр., коронация), заменяядействительных королевских слуг, чтобы подчеркнуть исключительность события исоздать вокруг монарха должное окружение. Постепенно эти должности становилисьпостоянными и наследственными. Они приобретали характер почетных титулов исвязывались с определенным графским достоинством.

Подобнымобразом происходило становление должности Стюарда королевского двора. Несмотряна то, что нормандцами был привнесен эквивалент должности dapifer — стольник(от лат. dapes — блюдо, fero — приношу), он был достаточно быстро вытеснентитулом сенешаля (лат. senescallus). При дворе Вильгельма II Рыжего (1087 — 1100) упоминается некто Eudo, мажордом короля (majordomus regioe), котороготакже именовали сенешаль или стольник (dapiferum).[296] Впридворном ордонансе Стефана Блуа упоминается сенешаль, который совместно свиночерпием руководил организацией обедов в Королевском Холле.[297]Несмотря на то, что ”стюард вскоре стал рассматриваться как первый средисветских слуг, он остался в более подчиненном положении, чем сенешаль Франции”,который уже в XI веке стал главным министром и командующим королевской армией.[298]Тогда должность еще не имела какого-либо политического значения.

Почетныйэквивалент должности Стюарда (Seneschallus totius Angliae) появляется примернов это же время, в конце XI — начале XII вв. Постепенно ему передается общийконтроль за королевским Хаусхолдом. Уже при Генрихе II Плантагенете должностьстановится наследственной. Пост было разделен между графскими домами Лестеров иНорфолков. Деление сохранялось до коронации Генриха III, когда должность вкачестве почетного титула была передана графу Лестеру, который заплатилНорфолку выкуп в качестве компенсации за ее потерю.

ЗваниеСтюарда Англии (Steward of England) стало рассматриваться как подкрепление ктитулу графа Лестера, а позднее, после осуждения Симона де Монфора, перешло кграфам Ланкастерам. Это титул передавался среди Ланкастеров до тех пор, покаодин из них не взошел на престол под именем Генриха IV и не соединил его скороной. С этого момента должность под именем Лорд Высокий Стюард Англии (LordHigh Steward of England) учреждалась только на время коронаций и другихторжеств.

Гораздораньше должность Стюарда Англии потеряла непосредственную связь с королевскимхаусхолдом, получив общеполитическое значение. Должностные традиции являлисьлишь формальным предлогом для баронов для установления контроль над двором исамим королем.

Реальноеуправление хозяйственной деятельностью двора сосредоточилось в руках, каквыразился Т.Таут, working household stewards[299]. В 1227 г. насчитывалосьпять королевских стюардов. Достаточно трудно определить их статус, положениепри дворе и характер распределения обязанностей. Видимо, они находились наположении рядовых слуг и служили поочередно. В течение XIII в. их количествосократилось до двух. В ордонансе Эдуарда I 1279 г. один из них фигурирует как“главный стюард”, а второй — как “другой стюард”. [300]

С 1293г. Королевский Хаусхолд управлялся уже одним Стюардом. Т. Таут отмечает,что, возможно, одной из главных причин сокращения числа Стюардов сталовозрастание военной роли всего двора в период войны по завоеванию Шотландии иУэльса. Это было необходимо для большей эффективности управления королевскимвойском, одну треть которого составляли слуги королевского двора. Стюард ихранитель Гардероба, являвшийся главой ведущего в тот период департаментадвора, разделили между собой обеспечение королевской безопасности.[301]Именно с этого времени королевский Стюард утверждается в качестве светскогоглавы придворного штата в противовес другим высшим должностям двора, занятымислужителями церкви и становится членом королевского совета.

Основныеобязанности Королевского Стюарда были зафиксированы в ордонансе 1279 г.Впоследствии они лишь развивались и уточнялись. Совместно с казначеем Стюарддолжен был осуществлять финансовый контроль за расходами двора, ежедневно, аточнее, еженочно, составлять отчеты о расходах за прошедший день. Он проверялгодовые расходы всего двора, в том числе Королевского Гардероба и винногопогреба. Стюард заботился о снабжении всего двора[302].

Кромеадминистративно-хозяственных обязанностей, за ним закрепились полицейскиефункции при дворе. Стюард возглавлял дисциплинарный суд хаусхолда (court of the verge)над нарушителямифинансово-хозяйственного порядка водворе, штрафуя их зачрезмерные траты и расходы придворных служб. Стюард имел право уголовной игражданской юрисдикции над королевскими слугами, где бы двор ни находился.

СудСтюарда двора появился во второй половине правления Эдуарда I, в рамках общего процесса становлениядвора как особой административной системы. Он имел собственный штат, отчетныезаписи (rolls), специальную процедуру.[303]

 Такимобразом, к концу XIII в. оформились основные элементы власти Гофмаршалакоролевского двора: административный, финансовый и судебный контроль.Определяющим направлением его деятельности стало общее руководствохозяйственными службами двора и штатом их слуг. Кроме того, он выполнялсекретарские функции и имел доступ к королевской печати.[304] Ужетогда требовалось, чтобы Стюард был человеком “хорошего достатка”. Обычно надолжность назначалось лицо рыцарского достоинства, часто это былирыцари-оруженосцы (bannarets), которые заслужили титул на поле боя, доказавсвою преданность королю.[305]За службу Стюард получал жалование, но главный его доход складывался из праваопеки и получения других прибыльных должностей.

Вместес тем, должность Стюарда все больше приобретает определенную политическуюзначимость. Он становится членом королевского совета и парламента, частовыступает как свидетель королевских хартий. Через него проходит значительнаячасть королевских средств. Не случайно в течение XIII—ХIV вв. баронскаяолигархия, и прежде всего, графы Лестеры, неоднократно пытались поставитьдействительных Стюардов под контроль Стюарда Англии, трактуя эту почетнуюдолжность как верховного главу всех королевских управляющих.[306] В своюочередь, как только королевская власть укреплялась, на должности королевскихстюардов назначались верные сторонники короля.

ВXIV—XV вв. за Гофмаршалом еще более закрепляется лидирующее положение впридворной иерархии. Статутом Эдуарда III 1332 г. (5 Ed.III. c.2) были развитысудебные полномочия Королевского Стюарда. Суд Гофмаршала, призванный охранятьтишину и спокойствие “в резиденции короля и ближайших окрестностях”[307],разбирать жалобы на слуг хаусхолда и поставщиков двора, стал независим от судаКоролевской скамьи. Апелляции на его приговоры теперь могли направляться толькона имя самого короля.

ПоложениеГофмаршала как действительного управляющего двора было закреплено ордонансомЭдуарда IV, известном как Черная книга (Liber Niger ок. 1383 г.). Должностьбыла включена в разряд “высших должностей” государства (Great Officer) и, какуже отмечалось, давала преимущество в порядке следования среди лицопределенного пэрского достоинства.

В XVIв. при Тюдорах статус и политическое влияние должности главы ДепартаментаДворцового Хозяйства еще более возрастает. При Генрихе VIII занятие должностинапрямую связывается с пэрским достоинством, вследствие чего за нейзакрепляется титул лорда (Lord Steward).

В ходеадминистративных реформ Т. Кромвеля в 30-е гг. XVI в. была предпринята попыткараспространить власть управляющего Департаментом Дворцового Хозяйства наКоролевскую Палату, что встретило сопротивление со стороны высших королевскихслуг и Совета. Только в 1539 – начале 1540 гг. посредством проведения сериимелких реформ Лорд-стюард получил новый титул Великого мастера королевскогохаусхолда (Great master of the Household), заимствованный из Франции, наряду справом управления всеми департаментами двора. Т. Кромвель стремился ввестифранцузскую модель двора, которая, по его мнению, позволяла распространитьбюрократические методы управления на королевский хаусхолд, ослабить егочрезмерную зависимость от личности короля и оградить от вмешательства состороны королевского придворного окружения.[308] Французская модельпредполагала более централизованную структуру двора, где все нити управлениясходились в руках главного управляющего.

Созданнаясистема просуществовала совсем недолго. После смерти Кромвеля в апреле 1540 г.пост Лорда-камергера двора был восстановлен. Гофмаршал потерял власть надКоролевской Палатой, хотя он еще долго назывался в официальных документахВеликим Мастером. Только актом Марии Тюдор 1553 г. (I.Mary. c.4) быловосстановлено прежнее наименование должности как Лорда-стюарда.

ПриМарии и Елизавете за Лордом-гофмаршалом двора сохранилось общее управление“низшим” департаментом. Кроме того, он выполнял разного рода королевскиераспоряжения вне двора. Как член Тайного совета Лорд-гофмаршал входил вразличные комитеты и комиссии, Например, по обеспечению снабжения пограничныхгарнизонов[309]или по назначению комиссионеров в графства для должного сбора налогов[310].C 1562 г. Лорд-стюард стал принимать присягу коммонеров[311], вособых случаях он играл роль посланника короля к парламенту и посредника междуними.

В 1542г. юрисдикция Гофмаршальского суда была расширена. Он получил праворассматривать все уголовные и гражданские дела возникавшие внутри границкоролевского двора. Границей двора (verge)считалась двенадцатимильная зона вокруг резиденции монарха. Она имела статусliberty, т.е. территории как бы вырезанной из системы английского общего права.В суд, который получил название Marshalsea court, попадали дела, где хотя быодной стороной был член королевского двора. Согласно биллю, это вводилось длятого, чтобы “они (слуги) не могли вести дела в других судах и их службатерялась”.[312]Для решения особо важных дел назначались присяжные из числа королевских слуг, аостальные дела рассматривались обыкновенным жюри во главе с Лордом-гофмаршалом.

Вовремя путешествия короля по провинциальным резиденциям полномочия судапереносились на их территорию, что часто было причиной недовольства и жалобместных жителей в парламент, поскольку юрисдикция Гофмаршальского судапервенствовала над всеми другими судами.[313] Особое недовольствовызывали штрафы и другие наказания за несоблюдение местными жителями твердыхцен на продовольствие установленных в месте нахождения двора.

Нападениевнутри границ двора считалось очень тяжким преступлением, вне зависимости того,кто его совершил. В 1542 г. парламент принял декрет о наказании любоговиновного в кровопролитии на территории королевского двора через увечье.Осужденного присяжными в присутствии Лорда-стюарда надлежало лишить правой рукии посадить в тюрьму, либо, по выбору, крупно оштрафовать. На церемонииампутации должны были присутствовать все главные сановники двора и руководителипридворных субдепартаментов. Для ее проведения каждый из них должен былпринести определенный предмет (веревки, чтобы связывать приговоренного; ткань,чтобы перевязать культю и т. д.).[314]Естественно, что в отношении знати подобные наказания применялись крайне редкоили, как правило, заканчивались королевским помилованием.[315]

Яков Iеще более расширил судебные полномочия Лорда-стюарда. В 1612 г. им был созданPalace court или «Curia virgae palatii dominiregis». Егополномочия распространялись на все частные дела возникавшие внутридвенадцатимильной зоны Уайтхолла, кроме тех которые подпадали под юрисдикциюMarshalsea court. При этом его стороны не обязательно должны быть членамикоролевского двора. Это вызывало протесты жителей Лондона, подпадавших под егоюрисдикцию. В виду частого отсутствия Якова I вне Уайтхолла возникалвопрос: где отсчитывать 12 миль, от места нахождения короля или от местапребывания его двора, т.е. служб хаусхолда. Сохранение постоянных полномочийгофмаршальского суда в зоне вокруг главной резиденции активно отстаивалЛорд-канцлер Элесмер.[316]

Такимобразом, Лорд-гофмаршал получал исключительную судебную власть на территориидвора как бы вырезанной из системы общего судопроизводства страны. Кроме того,данная система позволяла юридически преследовать тех подданных, которыеотказывались от сотрудничества с отдельными королевскими слугами и двором вцелом. Слуги хаусхолда были материально заинтересованы в расширении полномочийГофмаршальского суда, поскольку определенная часть штрафов и конфискованногоимущества поступало в их распоряжение. Яков I также был в этомзаинтересован, поскольку получал дополнительную, возможность в поощрениисобственных слуг в условиях постоянной нехватки средств.

ПосколькуЛорд-стюард считался судьей ex officio, т. е. по праву занимаемой должности ибез судебного патента (without commision),и был обременен другими обязанностями, то нередко судебные заседания проводилего специальный заместитель (lieutenant), ас 1542 г. стал назначаться специальный следователь по смертельным случаям (сoroner- коронер).[317]

Выполнялиприговоры Гофмаршальского суда и приводили в исполнение дисциплинарныераспоряжения Лорда-стюардакоролевский пристав (Knight Marshall) и егопомощник пристав Королевского Холла (KnightMarshallof the Hall).Королевский приставсодержал придворную тюрьму (Marshalsea) построенную в1381 г. и заботился оподдержании порядка и спокойствия во дворце. Отчасти его функции пересекались собязанностями королевских привратников и Королевской стражи, но именно королевскийпристав должен был совладать с нарушителями и преступниками благородногопроисхождения.[318]Именно королевскому приставу было поручено конвоировать лорда Кобхема ко дворув Винчестер, где должен был состояться суд по делу У. Рэли и других«заговорщиков».[319]Первоначально согласно статуту Эдуарда III, он сопредседательствовал сЛордом-стюардом в Гофмаршальском суде, отвечал за проведение церемоний иопределял порядок доступа к королю. Но все таки, его подчиненное положениезакреплялось в качестве исполнителя решений суда и распоряжений Гофмаршала.[320]Позднее королевский пристав вошел в штат Холла, сохранив за собой чисто полицейскиефункции.

Встюартовском дворе значение должности королевского пристава несколько возросло.На его долю приходилась основная забота по очищению двора от разного рода«лишних» людей: бродяг, прихлебателей, попрошаек, проституток,прислуги королевских слуг. Уже в мае 1603 г. во время переезда в АнглиюЯков I был вынужден выпустить прокламацию, приказывающую отправить отдвора всех праздных персон. Очевидно, что она не возымела должного действия,поскольку в конце июля была выпущена новая прокламация против «праздныхперсон, как англичан, так и шотландцев», которые не могли дать отчет оцели их местопребывания при дворе.[321]

Всемштатным слугам двора и присутствующим из знати и джентри предписывалосьпредоставить высшим слугам хаусхолда, в том числе и королевскому приставусписки своих постоянных слуг. Королевский пристав должен был ежедневно иеженочно объезжать границы двора, задерживать и наказывать тех, кто несодержался в этих списках. Для тех, кто считал для себя необходимым остатьсяпри дворе должны были подать специальное прошение, а всех остальных слугнадлежало отправить по домам до зимы.

Подобныестрогие меры были вызваны с тем, что летом 1603 г. в Лондоне и окрестностяхсвирепствовала чума, а также тем, что приезд нового короля вызвал огромныйажиотаж и наплыв ко двору, желающих его лицезреть.

Естественно,что подобное столпотворение привлекало разного рода маргинальные элементы, ипозволяло им относительно легко затеряться в толпе. Кроме того, при двореоставалось большое количество бывших слуг елизаветинского хаусхолда, теперьосвобожденных за ненадобностью, но не спешивших его покинуть. Томасу Вэвасору(рыцарь из графства Йоркшир, а позже —баронет, одно время он обвинялся врекузантстве), который был королевским приставом с 1603 по 1618 гг., и его 23помощникам стоило больших усилий очистить двор, насколько это было возможно.

Вдальнейшем Якову Стюарту еще не раз приходилось выпускать специальныепрокламации против присутствия при дворе бродяг и излишней прислуги, чтодемонстрирует бесперспективность этой борьбы.[322] Тем неменее, должность королевского пристава, обладавшего большимисудебно-полицейскими полномочиями на территории двора, не потеряла своейзначимости и привлекательности для представителей высшего класса, о чемсвидетельствует назначение известного придворного Эдуарда Зуша (Zouch)[323].

Такимобразом, к моменту вступления на престол Якова I пост Лорда-стюардарассматривался как значительная административная и политическая должность нетолько в рамках королевского двора, но и в масштабах всего государства. Болеетого, политическая и общегосударственная деятельность лиц, занимавших его втюдоровский период, несколько отодвинула на второй план административныефункции связанные с управлением Хаусхолдом. Часть этих обязанностей на практикебыла передана заместителям и помощникам.

Учитываястоль влиятельное положение должности, пост Лорда-гофмаршала в годы правленияЕлизаветы и Якова I долгое время не был занят или совмещался с постомЛорда-камергера, который находился в большей зависимости от монарха. Отчастиэто происходило из-за нежелания предоставить его возможному обладателюзначительную власть и влияние при дворе, чтобы не дать укрепиться одной изпротивоборствующих придворных группировок. При Марии и Елизавете пост занималивлиятельные аристократы и королевские фавориты, такие как граф Эрандел, Уилиямграф Пемброк; Генри Стенли, четвертый граф Дерби; граф Лестер, граф Нотингем.Последний формально сохранил за собой пост при Якове I Стюарте до 1616 г.

Яков Iв русле своей придворной политики направленной на укрепление королевскогоавторитета и ослабления влияния елизаветинской аристократии, пыталсявосстановить раннетюдоровские традиции и правила управления двором. С этойцелью он стремился связать политическую активность высших сановников их болеетесным вовлечением в административно-финансовую деятельность вверенных имдепартаментов. Возможно, этим отчасти и объясняется тот факт, отмеченный еще Т.Таутом, что яковитские придворные ордонансы восходят к ордонансам начала XVI в. Подобное признание, по мнениюисториков, говорило о безусловной формальности ордонансов Якова I иотрицало их какую-либо историческую значимость, поскольку считалось, что они неотражали изменившихся за почти столетний период реалий и не привнесли что-либоновое в управление хаусхолдом.

Как ибольшинство предшествующих придворных ордонансов регламенты Якова I быливызваны не потребностью отрегулировать придворный церемониал или четкозафиксировать обязанности королевских слуг, а желанием установить более строгийконтроль над расходами хаусхолда[324].Этим и объясняется их опора на текст Элтемских ордонансов 1526 г., когдасложилась почти аналогичная кризисная для двора финансовая ситуация.

ПриЯкове Стюарте было сделано несколько копий ордонансов Генриха VIII с добавлением отдельных выдержек изрегламентов последующих Тюдоров. При этом была модернизирована их орфография ифразеология. Ордонансы хранились в Гофмаршальской конторе и служили авторитетоми прямым руководством в сфере управления хаусхолдом.[325]Подобная практика скорее всего говорит не о формальности принятых Яковом I регламентов, а о преемственности впрактике административного управления королевским двором. Примечательно, чтопосле Генриха VIII больше не предпринимались попыткисоздать документ регулирующий деятельность двора в целом. В лучшем случаепереписывались Черная книга Эдуарда IVи ордонансы Генриха VIII, а обычно письменно регулировалисьотдельные вопросы продовольственного снабжения двора, размер штатов отдельныхдепартаментов. Это говорит об определенной административно-финансовойстабильности тюдоровской придворной системы.

Сприходом Якова Стюарта ситуация несколько изменилась. Вступая на трон, новыйкороль создавал «новый хаусхолд», для регулирования деятельностикоторого требовался «новый ордонанс», но повседневная практика егофункционирования не несла чего-то «нового». Она почти не изменилась спервой половины XVI в. и не требовала каких-либонововведений в тексте документа относительно обязанностей слуг. Новыми дляАнглии стали размеры расходов на содержание королевского двора. Поэтомуизменения касались тех вопросов, которые вызывали финансовые проблемы в новомхаусхолде и способов их преодоления. Это, соответственно, и нашло своеотражение в текстах раннестюартовских ордонансов. В этом смысле придворныерегламенты Якова I, как никакие другие, отражают изменившуюся ситуацию приусловии соотнесения эти документов с другими источниками, а такжесоциально-политическими и экономическими реалиями эпохи.

Еще разхочется обратить внимание на ту особенность придворных ордонансов, что ониотражали прежде всего то, как должен был, по мнению их составителей,функционировать хаусхолд, и устанавливали те обязанности, которые должны былиисполнять королевские слуги. Таким образом, ордонансы создавали идеальнуюмодель двора в конкретно-исторический период. Реальная повседневная практикамогла более или менее существенно отличаться. Королевские слуги вдействительности могли выполнять больший или меньший объем обязанностей, анекоторые должности могли долгое время быть вакантными или их функции выполнялиразного рода заместители. Но это не означало, что придворная системакардинально изменялась. Ордонансы создавали ту потенциальную базу, котораямогла быть в любой момент востребована в случае нового назначения на вакантныйпост или в результате усиления контроля за деятельностью королевских слуг.

Так, вчастности, и произошло с должностью Лорда-стюарда Королевского Хаусхолда. Постбыл вакантным с конца XVI в. и до 1616 г., несмотря на то, чтоего обязанности и полномочия подробно описывались в ордонансе 1604 г. Именно тепотенциальные властные полномочия Лорда-стюарда, которые были заложены втюдоровских и раннестюартовских регламентах и которые утверждали его статус каквысшего придворного поста, заставляли лидеров придворных группировок икоролевских фаворитов настойчиво добиваться этой должности. Яков Iпрекрасно понимал этот скрытый потенциал и дал возможность реализоваться емутолько тогда, когда потребовалось уравновесить сложившийся при дворе расклад сил.В противовес лорду Пемброку, получившему пост Лорда-камергера, и Бэкингему,ставшему Королевским Шталмейстером и фактически контролировавшему штатКоролевской Спальни, 1 декабря 1615 г. Лордом-стюардом был назначен родственниккороля герцог Леннокс.

Должностьдала Ленноксу не только формальное первенство над всеми пэрами королевства, нои возможность административно-финансового и судебно-юридического контроля надХаусхолдом и королевским двором в целом.

Вотличие от Г. Акрига американский историк Н. Кадди считает, что в конце XVI- начале XVII веков пост Лорда-камергера сохранял исключительнопочетный характер. Граф Нотингем занимал его периодически во времяпарламентских сессий 1595, 1601, 1604-1610 и 1614 гг., осуществляя толькоцеремониальные функции и не имел контроля над Хаусхолдом. Подобное положение,по мнению Н. Кадди сохраняется и после назначения герцога Леннокса.[326]

Вдействительности, Леннокс, который имел значительное влияние при дворе, и чейстатус первого аристократа королевства сознательно поддерживал Яков I,попытался воспользоваться административными и политическими полномочиямидолжности и восстановить ее авторитет. Например, стремясь утвердить контроль зараспределением постов внутри Хаусхолда, он выступил против передачи без егосогласия должности казначея департамента от лорда Уоттона к Томасу Эдмондсу, ана освобождавшийся пост инспектора двора предложил Джеральда Сесила.[327]Но поскольку эти должности относились к разряду высших постов не только двора,но и всего государства, то их назначение в значительной мере было предметомполитических и фракционных спекуляций. Решающую роль в данной ситуации игралинамерения самого Якова I. Кроме того, в структуре Департамента ДворцовогоХозяйства к началу XVII в. начала утверждаться системапередачи должностей по административной лестнице, которую и нарушалипредложения Леннокса. По этим и по ряду других причин ему не удалось в полноймере установить контроль над распределением должностей в департаменте. К томуже, Леннокс не имел собственной обширной клиентелы в отличие от других лидеровдвора, что резко ограничивало его возможности в установлении собственногоконтроля над хаусхолдом. В гораздо большей степени это удалось приемникамЛеннокса на посту Лорда-стюарда: лордам Пемброку и Гамильтону в период правленияКарла I.

Согласноордонансу 1604 г., Лорд-стюард должен был один раз в день присутствовать вСчетной палате на заседании Гофмаршальской конторы, чтобы следить завыполнением предписаний и распоряжений сделанных на текущую неделю. Кроме того,каждый день между 8 и 9 часами утра совместно с казначеем и контролером двораЛорд-стюард должен проверять расходы департаментов двора за прошедший день. Аодин раз в квартал, в той же Счетной палате, контролировать осуществлениерасчетов с поставщиками и кредиторами королевского двора за поставленный имитовар или сделанные ассигнования.[328]Все это предусматривало, что от Лорда-стюард требовалось умение разбираться вфинансовых делах придворного хозяйства для того, чтобы делать соответствующиевыводы о правильности ежедневных расходов и принимать адекватные решения, кактого требовали от него королевские указания. Но выполнение подобных контрольныхобязанностей должно было отнимать у Лорда-стюарда много времени, поэтомуордонанс специально оговаривал возможность его отсутствия для осуществленияболее важных дел[329].Имеются ввиду заседания Совета или выполнение поручений данных монархом, т.е.провозглашался приоритет политических полномочий Лорда-стюарда двора нададминистративными обязанностями. Тем не менее, у Лорда-стюарда всегдаоставалась возможность следить за работой собственного департамента иконтролировать назначение на придворные должности.

Вордонансах Якова I, подписанных им 17 июля 1604 г. Лорд-стюард, приусловии его вполне возможного назначения, предстает как фигура, чья главнаяобязанность состояла в осуществлении общего руководство над деятельностьюХаусхолда. Именно за ним сохранялось последнее слово при вынесении тех или иныхрешений по вопросам функционирования придворного хозяйства. Это согласуется с общимнаправлением придворной политики Якова I на втором году его правления всвязи с попыткой сокращения расходов двора и установления более действенногоконтроля за ними. Согласно ордонансу 1604 г., его власть над департаментом быланичем не ограниченна, кроме необходимости выполнять государственные дела. Темне менее, необходимо признать, что должность Лорда-стюарда болеепредрасполагала к тому, чтобы играть активную политическую роль, чем выполнятьповседневные, рутинные обязанности по управлению департаментом. Эти обязанностибыли переданы специальной группе королевских слуг, подчиненных руководителюДепартамента Дворцового Хозяйства и составлявших Гофмаршальскую контору.

Гофмаршальскаяконтора (Board of Greencloth) получиласвое название от стола, покрытого зеленым сукном, который находился в Счетнойпалате (Compting House) королевского двора.[330] За этим столом ежедневнопроходили заседания группы высших королевских слуг Департамента ДворцовогоХозяйства.

Председательствовална заседаниях конторы Лорд-стюард двора. Кроме него в состав Гофмаршальскойконторы входили казначей Хаусхолда, инспектор двора с двумя секретарями,казначей-кассир департамента и два клерка-секретаря конторы. Все они имели своиспецифические обязанности, контролировали определенные направленияфинансово-хозяйственной деятельности Департамента “низших ступеней” или всегодвора в целом. Вместе с гофмейстером они составляли администрациюхозяйственного департамента двора.

Гофмаршальскаяконтора была контрольно-ревизионным органом двора. Она контролировала вопросыснабжения двора, его доходы и расходы, имела юридическую и дисциплинарнуювласть на территории дворца и на протяжении 200 ярдов вокруг него. Контораимела право наказывать нарушителей порядка, указывать им на несоответствие ихповедения принятым нормам. Ее члены с согласия друг друга могли вынести решениео наказании королевских слуг, как рядовых, так и руководителей отдельныхсубдепартаментов, плохо выполнявших свои обязанности, вплоть до отстранения отдолжности[331]. Апелляциина ее решения конторы отправлялись только на имя короля.[332]

ПервоначальноГофмаршальская контора и Счетная палата рассматривались как единое целое вкачестве финансового органа “низшего хаусхолда”. Этому органу было уделеносамое пристальное внимание среди всех придворных служб, деятельность которыхрегулирова составленная в 1479 году Черная книга Эдуарда IV.[333]

В новыйсчетно-ревизионный орган двора были включены финансово-ответственные должностиХаусхолда, существовавшие ранее отдельно. К ним был добавлен штат секретарей идругих вспомогательных слуг. Новая придворная служба взяла под свой контрольвсе расходы хозяйственных субдепартаментов, снабжение двора, расчеты споставщиками и выплату жалования королевским слугам. Ее члены должны былиежедневно присутствовать в Счетной палате и проверять расходы двора запрошедший день.[334]

В XVIвеке  контрольно-ревизионная служба двора была известна под названием “Board ofGreencloth”, по внешнему виду стола, стоявшего в Счетной палате, за которымпроизводились расходно-приходные операции, велись отчеты. Д. Лоудз считает, чтовряд ли та строгая система контроля, заложенная в Черной книге, могла долгосуществовать и к сер. XVI в. функции административного управления службойсосредотачиваются в руках казначея-кассира. Остальные должности постепеннопередают своим помощникам повседневную бухгалтерскую работу, а Гофмаршальскаяконтора все более и более выделяется из Счетной палаты и приобретает характерпридворного трибунала.[335]Юридические полномочия слуг Гофмаршальской конторы как членов судаЛорда-стюарда были закреплены парламентским биллем о Хаусхолде 1542 г.[336]

Oрдoнанс1604 г. уточнял процедуру заседаний Гофмаршальской конторы и обязанности ееслуг, установленные Элтемскими ордонансами. Возможно, что Яков I попыталсявосстановить практику ежедневного присутствия всех членов Гофмаршальскойконторы на ее заседаниях с целью проверки текущих расходов королевскогоХаусхолда.

ПослеЛорда-стюарда второй по своему статусу в Хаусхолде считалась должность казначеяХаусхолда (Treasurer of the Household). Казначей входил в “Белый штат”хаусхолда и был членом Гофмаршальской конторы, т. е. имел административную исудебную власть в границах двора. Он нес официальную ответственность за казнудепартамента, а также контролировал годовой бюджет всего двора. Согласноордонансу 1604 г., казначей должен был ежедневно присутствовать в Счетнойпалате, чтобы проверять бухгалтерские книги и счета всех служб Хаусхолда запрошедший день. В случае обнаружения чрезмерных растрат в каком-либо ведомстве,он принимал участие в вынесении решения о наказании руководителя этойпридворной службы.[337]

КазначейХаусхолда получал из государственного Казначейства ассигнования направленные насодержание двора и в течении 5-6 дней должен был передать их на хранение вСчетную палату.[338]В течении 6 месяцев после окончания года он должен предоставить в распоряжениеКазначейства годовой финансовый отчет. В отсутствие Лорда-стюарда казначейзамещал его на правах первого заместителя руководителя департамента.

Во всехпридворных ордонансах, регламентах, распоряжениях относительно “низшего”департамента казначей назывался вслед за Лордом-стюардом. В то же время, врамках всего двора статус казначея был ниже статуса высших слуг КоролевскойПалаты. Согласно порядку следования 1540 г. его место располагалось вслед заЛордом-камергером двора.[339]Казначей принимал активное участие в управлении и политической жизни. С к. XV — н. XVI вв. он являлся постоянным членом королевского совета.

Должностьс функциями управления финансами двора восходит к деятельности хранителяКоролевского Гардероба, который нередко в XII— XIII вв. именовался как“treasurer of the Wardrobe”. Как уже отмечалось, в то время Гардероб являлсяведущим хозяйственным, военным и финансовым ведомством двора и государства. Ужев то время казначей должен был представлять годовые отчеты в Казначейство иосуществлять контроль за повседневными расходами всех хозяйственных службдвора. Кроме того, он хранил королевские драгоценности и ценные подарки,сделанные королю. Большинство из его функций сохранилось вплоть до н. XVII в.,с той лишь разницей, что проверки ежедневных расходов придворных служб ранееустраивались вечером того же дня, а не на следующее утро, как несколько вековспустя.[340]

Сначала XIV в. в связи с постепенным снижением роли Гардероба вадминистративно-финансовой деятельности двора его хранитель передает частьсвоих административных функций Стюарду Хаусхолда и часто фигурирует как его“сослуживец” без привязки к собственному департаменту. С Эдуарда III онокончательно выступает в качестве “treasurer of the Household”. К этому времениГардероб теряет свое былое значение, но функции его финансового руководителя переносятся на всю систему придворного хозяйства.[341]

Какправило, должность казначея Хаусхолда занимали выходцы из рыцарского сословияили сыновья пэров. Существовала определенная семейная преемственность вназначении на пост.

С 1601по 1616 должность принадлежала сэру Уилияму Ноллису, отец которого сэр Френсистакже был членом Гофмаршальской конторы во времена Елизаветы.[342] Ноллисбыл заметной фигурой как при елизаветинском, так и при яковитском дворе. Оннаходился в родственных связях с самой Елизаветой и с ее последним,«бунтарским» фаворитом графом Эссексом. В молодости У.Ноллисучаствовал в военных компаниях на континенте, где в 1586 г. был посвящен врыцари другим любимцем королевы, графом Лестером. В 1596 или 1598 гг. он занялпост Инспектора двора оставленный ему отцом, а в 1601 г. стал казначеемХаусхолда.

Ноллисне был последователен в своих политических пристрастиях. Он был тесным образомсвязан с многими аристократическими группировками двора.

Сприходом Якова I У. Ноллис сохранил свои посты иположение как сторонник Р. Сесила. Более того, 13 мая 1603 он получилтитул барона, а в 1606 г. стал контролировать финансирование двора принца Генрив качестве его казначея-кассира. При этом двор принца стал средоточием тойчасти, тюдоровской аристократии, которая была отвергнута Яковом I. Принц Генри был достаточносамостоятельным в формировании своего придворного штата. В то же время, У.Ноллис постепенно сближается с кланом Говардов, женившись в 1605 г. на дочериТомаса Говарда, графа Суффолка и Лорда-камергера двора. Но в 1613 г. онпредставлял интересы своего двоюродного брата графа Эссекса во время известногоразвода Френсис Говард, другой дочери Суффолка, с целью ее последующего брака скоролевским фаворитом шотландцем Р. Карром. В дальнейшем У. Ноллис еще теснееесвязывается с Говардами. В 1614 г. он действовал фактически как агентЛорда-казначея Нортгемптона и Казначейства, которым тот руководил. ОсобенноНоллис усердствовал в организации «добровольного пожертвования» впользу короля со стороны знати, записывая некоторых без их согласия. За своеусердие в 1615 г. был удостоен чести кавалера Ордена Подвязки и назначенруководителем Суда Опеки, осуществлявшем одну из королевских прерогатив.

Церемониявозведения Ноллиса в члены Ордена Подвязки стала символом противостояния придворе англичан и шотландцев. Его «соперником» в роскоши, богатствеодеяния и свиты был Томас Эрскин, Обер-камергер Королевской Спальни.

Вноябре 1616 года У. Ноллис получил титул виконта Виллингфорд, но спустя месяцон был вынужден оставить пост казначея Хаусхолда из-за своей тесной связи ссемьей Говардов, которая была замешана в убийстве Т.Оувербэри, хотя главныйсвидетель Танер отверг его причастность к делу, заявив о нем как о весьмадобросовестном человеке. Очевидно, падению Ноллиса способствовало егопротивостояние с Бэкингемом. В 1618 г. Ноллис потерял пост в Суде Опеки послетого, как его жена обвинила королевского фаворита в падении семьи Говардов.Яков I объявил, что он не желает, чтобы ему служил муж такой женщины.

У.Ноллису удалось частчно восстановить свое положение в правящих кругах только в1621 г., когда он стал одним из лидеров в палате лордов в деле противобвиненного в коррупции Лорда-канцлера Ф.Бэкона, одного из виновников егопадения, настаивая на тщательном расследовании. В следующем году состоялось егопримирение с Бэкингемом, которому он продал за 3.000 ф. свой дом в Лондоне, а в1626 г. уже в приклонном возрасте он получил графский титул с преимуществом наддругими графами в порядке следования. В конце жизни Ноллис испытывал серьезныефинансовые затруднения, что заставило его распродавать фамильные владения. Онумер в 1631 г. в возрасте 85 лет.

 КарьераУ. Ноллиса является типичной для выходца из тюдоровской аристократическойсемьи, пробившегося на верх через придворную службу, но  столкнувшимся в н.XVII в. с новыми серьезными противниками в лице шотландских слуг и королевскихфаворитов Якова I. Втянутый в фракционную борьбу, Ноллис как и многиедругие, был вынужденн заботиться об установлении контактов с ведущей на данныймомент придворной группировкой, чтобы сохранить свое положение при дворе. Вданной системе служение монарху осуществлялось через служение его приближеннымслугам, фаворитам.

ПриемникамиНоллиса на посту казначея Хаусхолда были Эдуард Уоттон(1616-1618 гг.) и ТомасЭдмондс(1618-1625? гг.)

Третьюступень в иерархии Департамента Дворцового Хозяйства занимал инспекторХаусхолда, или просто контролер (Comptroller). Его статус и функции былиблизки к статусу и функциям казначея Хаусхолда. Как и другие высшие слугиХаусхолда, он входил в состав “Белого штата”, Гофмаршальской конторы,Королевского Совета и подчинялся Лорду-стюарду. К его обязанностям относиласьпроверка расходов департамента и его снабжения. Именно инспектор отвечал завведение в действие приказов и распоряжений Лорда-стюарда по департаменту иконтроль за их исполнением. Он контролировал ход выполнения разного родахозяйственных работ, например, качество приготовления блюд.

Придворнаядолжность с подобными контрольно-ревизионными функциями возникла в структуреКоролевского Гардероба в середине XIII века в период правления Генриха III.Свое название она получила от специальной обязанности ежегодно представлять вКазначейство контрольный, т.е. “противоположный”, отчет (counter-roll), которыйсоставлялся с целью проверки официального отчета (roll), представляемого главойГардероба.[343]Первоначально этим занимался один из секретарей департамента, который и хранилэтот отчет. В конце XIII в. при Эдуарде I за ним было окончательнозакреплено название контролера (controller), тогда же у него появляются личныесекретари. Уже в этот период положение контролера  носило двойственныйхарактер: с одной стороны, он подчинялся главе Гардероба, с другой — он долженбыл контролировать его деятельность. Это неизбежно превращало ревизионныеобязанности контролера в чисто формальные.

Т. Таут отмечает, что вышеназванный контрольныйотчет был абсолютным дубликатом официального.[344] Тем неменее, эта система с завидным постоянством воспроизводилась вплоть до XVII в.Со временем обязанности контролера расширились. Он стал отвечать за сохранностьархивов Гардероба и всего двора. Более того, он стал хранителем личнойкоролевской печати (privy seal), фактически возглавив королевский секретариат,что, естественно, сказалось на росте его влияния. В его подчинении находилисьсемь клерков и несколько посыльных.

Спадением Гардероба в начале XIV в. контролер теряет свои секретарские функции,но его контрольно-финансовая деятельность переносится на весь хозяйственныйдепартамент двора. Он становится ответственным за все вопросы придворнойэкономии.

Инспектордолжен был проверять запасы всех субдепартаментов, количество и качествопоставляемых продуктов, докладывать о вскрытых нарушениях Лорду-стюарду иказначею департамента. Каждый понедельник он должен был инспектировать всехозяйственные службы, сравнивая остатки провизии и разного рода материалов, стем, что поступило и с тем, что было израсходовано. Это делалось для того,чтобы пресечь возможное воровство слуг. Кроме того, придворный инспектор долженбыл регулярно наблюдать за разделкой мяса и рыбы на королевской кухне, о чем онтакже отчитывался перед руководителями департамента.

Несмотряна все эти строгости, придворный контролер вряд ли мог ограничить чрезмерныерасходы двора и воровство в дворцовом хозяйстве. Тем более, что его собственноеблагосостояние напрямую зависело от использования служебного положения. Низкоежалование, отсутствие реального контроля, взаимопокрывательство ивзаимозависимость как высших, так и рядовых слуг департамента неизбежноприводили к коррупции и злоупотреблениям.

ВXII —н. XIV вв. пост придворного инспектора занимали представителидуховенства, поскольку выполнение его обязанностей требовало достаточно высокойстепени образованности. Только после 1368 г. должность занимали светские лица.[345],когда начинается процесс секуляризации королевского двора. В это же время,королевский контролер приобрел статус одного из Гофмаршалов двора, сохраняя засобой большинство прежних обязанностей.

Инспектор— прежде всего, финансовый контролер двора. Именно в этом аспекте егорассматривает ордонанс Якова I.[346]

Как идругие члены Гофмаршальской конторы контролер должен был ежедневноприсутствовать на ее заседаниях и проверять расходы департамента за прошедшийдень. Кроме этого, он должен был контролировать цены, по которым закупаетсяпровизия для двора, проверять ежегодные отчеты субдепартаментов и на их основепредставлять в Казначейство собственный ежегодный отчет о расходах Хаусхолда.Именно под его контролем в Счетную палату поступали выделенные департаментусредства.

Такимобразом, должность инспектора двора вместе с подчиненными ему секретарямирассматривалась как своеобразный контрольно-ревизионный орган ДепартаментаДворцового Хозяйства. В силу этого, пост был достаточно привлекателен длязнати, поэтому часто его занимали сыновья пэров. Он рассматривался как ступеньна пути к более важным должностям королевского двора. Как и должность казначеяХаусхолда, должность Контролера употреблялось с приставкой Mr. (mister,господин), то есть она занимала промежуточное положение между высшимипридворными сановниками (лордами) и рядовым звеном королевских слуг.

 Первуюполовину правления Якова I должность инспектора занимал Эдуард Уоттон(1602 — 1615), выходец из состоятельной кентской семьи. Елизавета использовалаего в качестве посла в Португалии, затем в Шотландии, где он близко познакомилсяс Яковом Стюартом. Сохранились его воспоминания об шотландском дворе. В них онобращает внимание на скромность стиля шотландского двора и фамильярность короляв обращении со своими слугами. Уоттон слыл очень заметной фигурой при дворе,выделяясь своим пристрастием к моде. С 1602 г. он стал инспектором двора исоветником. С приходом Якова I Уоттон сохранил пост и получил баронскийтитул (13.05.1603 г.). Он был одним из судей по делу У. Рэли. В первые годыновой династии как член Гофмаршальской конторы Уоттон принял посильное участиев усилении контроля за королевскими поставщиками. Яков I не особенножаловал Уоттона, возможно из-за его католицизма. В 1605 г. он получилединственное крупное пожалование от короля – аренды нескольких маноров вграфстве Денби[347].В 1610 г. Яков I вспомнил дипломатическом опыте Уоттона и отправил его впочетное посольство во Францию, чтобы поздравить Людовика XIII с вступлением на престол. К томувремени ему уже было 62 года.

Уоттонвходил в круги тюдоровской титулованной и служебной аристократии. Через своювторую жену он был родственником графа Клиффорда. В июне 1612 г. Уоттон сталодним из комиссионеров поста Лорда-казначея. В ноябре 1616 в соответствии сосложившимся в департаменте порядком наследования занял пост казначея Хаусхолдав 68 лет, но уже через месяц ему предложили оставить пост за 5.000 ф. Это не вполной мере удовлетворило его претензии. Еще несколько недель он отказывался отэтого предложения, в надежде получить титул виконта в качестве компенсации запотерю должности, но безуспешно.

Накороткое время пост инспектора занял Джон Саклинг (01-08.1616 г.), отецизвестного поэта[348].О нем мало. что известно.

Т.Эдмондс был инспектором двора с 21.августа 1616 г. по февраль1618 г.Первоначально он сделал карьеру на дипломатическом поприще. Его отец былглавным таможенником и мэром Плимута. Его покровителем при Елизаветинском дворебыл известный Ф. Уолсингем, через него Эдмондс был назначен агентом в Париж. В1595 г. Т. Эдмондс перешел из сторонников Эссекса к Сесилу. При помощипоследнего закрепился при дворе на посту французского секретаря, неоднократнопосещая с дипломатическими миссиями Францию. В 1601 и 1604, 1621, 1624, 1625 онвыбирался членом парламента, где отстаивал интересы правительства.

ПриЯкове I Эдмондс сохранил профранцузскуюориентацию. Он получил от нового короля рыцарскийтитул. В 1611 г. через него велись переговоры о браке принцессы Елизаветы иПфальцграфа Фридриха IV, а вскоре — о браке английскогопринца Генри с французской принцессой. После смерти Генри Эдмондс посчиталпоспешным предлагать кандидатуру принца Карла и покинул Францию. Яков Iодобрил его действия. Тем не менее, именно Эдмондс в 1613-14 гг. вел переговорыо возможности этого союза до появления варианта испанского брака. В декабре1616 г. он получил грант на пост инспектора двора, а через день был назначенсоветником. В начале 1618 г. он продвинулся вслед за Уоттоном на пост казначеяХаусхолда. Эдмондс был связан родственными и политическими узами с английскойаристократией (Шрусбери, Сесил) и служилой бюрократией (Джон Вуд).

Врезультате сложных интриг в 1618 г. пост инспектора занял Генри Кэри(1618-1622? гг.), который ранее вместе с отцом занимал пост мастерасубдепартамента королевских драгоценностей (Jewels). Свой прежний пост Кэри продал за 2.000 или 3.000 ф.[349],а за пост инспектора предложил 5.000 ф.[350]Его назначению сопротивлялся герцог Леннокс, недавно ставший Лордом-стюардом. В1620 г. Кэри, стал одним из немногих англичан, который получил шотландскийтитул  виконта Фолкленда.

РуководителиГофмаршальской конторы совмещали выполнение своих непосредственных обязанностейс заседаниями в Королевском Совете и выполнением его распоряжений, а такжепоручений монарха. Казначей и инспектор Хаусхолда как высшие слуги дворанередко принимали участие в придворных церемониях, участвовали во встрече исопровождении иностранных послов.[351]

Церемониалфиксировал их положение в качестве промежуточного звена между рядовымикоролевскими слугами и титулованными особами. Кроме того, они стремились вестиактивную придворную и политическую деятельность. Поэтому возникла необходимостьпереложить часть их обязанностей на подчиненных им слуг Хаусхолда, которыеобладали бы определенными властными полномочиями и в то же время, саминепосредственно могли бы осуществлять административные, финансовые,бухгалтерские и контрольные функции. Эту задачу был призван выполнять штатклерков Гофмаршальской конторы во главе с казначеем-кассиром Хаусхолда.

Казначей-кассирДепартамента Дворцового Хозяйства (Cofferer) с сер. XVI в. стал действительным руководителемГофмаршальской конторы и Счетной палаты. Формально он являлся хранителемналичных сумм отпускаемых на содержание департамента из Казначейства (coffer — сундук, казна) и выплачивал из этих средств жалование королевским слугам. Этобыла четвертая по своему статусу должность хозяйственного департамента двора.Он занимал промежуточное положение между привилегированным “Белым штатом”,наделенным властными полномочиями, и рядовыми исполнителями — слугами двора.

Как идругие посты Гофмаршальской конторы, должность казначея-кассира возникла вструктуре королевского Гардероба в период его административно-финансовогомогущества в XIII в. (лат. coffrarius). Первоначально это был личный секретарьказначея королевского Гардероба (clerk under treasurer). Его зависимоеположение сохранялось довольно долго. Тесная конфиденциальная связьказначея-кассира с главой департамента делала его действительным заместителемруководителя Гардероба Ему было доверено хранение части архивов и отчетовдепартамента. Но уже в к. XIII в. казначей-кассир выступает как официальноелицо двора, утверждаемое королем и ответственное за реальное составлениегодовых отчетов.[352]В ордонансе 1318 г. впервые упоминаются его личный секретарь и два клерка“счетного стола”, которые впоследствии стали основой для формированияспециальной Счетной палаты двора.[353]

 В XIV- XV вв. полномочия казначея-кассира распространились на все придворноехозяйство. Должность была включена в Гофмаршальскую контору.[354]Казначей-кассир стал отвечать за ежедневные проверки расходов субдепартаментов.Именно он представлял их сметы на заседании конторы и выдавал средства наповседневные расходы из сундуков, ключи от которых он хранил. Его собственныерасходы должны были проверяться ежеквартально, но на практике это происходилораз в год по еженедельным текущим сметам.[355] В результате реформТ.Кромвеля 1939-40 гг, казначей-кассир стал выплачивать содержание почти всемкоролевским слугам.

Обязанностиказначея-кассира были подтверждены в ордонансах Якова I[356]. Хотяон был полноправным членом Гофмаршальской конторы и обладал широкимиадминистративно-финансовыми полномочиями, но все-таки занимал явно подчиненноеположение по отношению к должностям “Белого штата”. Он выступал какответственное лицо за предоставление ежедневных расходов хозяйственныхсубдепартаментов. В его присутствии эти расходы ежедневно вносились вбухгалтерские книги. Казначей-кассир должен был без задержки выплачиватькоролевским слугам постоянное жалование, разовые выплаты и содержание, а такжеоплачивать долговые обязательства двора перед его кредиторами. Он хранилсредства поступающие на содержание департамента от Казначейства,[357]а также от герцогства Ланкастер[358].Помимо финансового обеспечения Хаусхолда, через казначея-кассира проходилаоплата расходов на содержание послов и правителей иностранных государств,которые останавливались при английском дворе.[359]

Другойважной функцией казначея-кассира являлся контроль над деятельностью королевскихпоставщиков продовольствия и других товаров (purveyors) и реквизиторовтранспорта (Cart takers) для нужд королевского двора.

Постrазначея-кассира в период правления Якова I занимали:

ГенрихКок (1603-1610), который встретил нового короля еще 2 мая 1603 г. в Браксборнев составе большой делегации из знати и советников.[360]С 1604 г. он также заведовал бюджетом двора принца Генри.[361] Черезнего проходили средства на оплату расходов не только Хаусхолда, но и на выплатужалования слугам Королевской Палаты;

РобертВернон (1610-1615?), из Чешира, в 1603 г. был посвящен Яковом I в рыцари, первое время он былинспектором снабжения Бервика[362];

АртурИнграм (04.-07.1615), лондонский торговец, который вознамерился купить пост уВернона в обход других слуг Гофмаршальской конторы, чем вызвал их резкоесопротивление, при этом, он пытался провести реформу в Хаусхолде. В делопришлось вмешаться Якову I ( подробнее см. гл. 3.1.);

МармадюкДаррел (07.1615-1625), который за время своей службы прошел почти все должностиГофмаршальской конторы;

Ближайшимпомощником казначея-кассира в деле управления придворным хозяйством был штатклерков, входивших в Гофмаршальскую контору. Его составляли два секретаряконторы и два помощника королевского придворного инспектора, или просто клерки-контролеры.

СекретариГофмаршальской конторы(Clerks of the Greencloth) вели все ее дела, протоколы заседаний,передавали распоряжения вышестоящих слуг. Как и другие члены конторы, еесекретари впервые появились в составе Королевского Гардероба. В ордонансе 1279г. клерки Гардероба упоминаются наряду с другими важными королевскими слугами.Постепенно они перешли под контроль казначея-кассира как “секретари счетногостола”.[363]

Согласноордонансу 1445 г. существовало два “clerkes des accomptz”, а к концу правленияГенриха VIII — три, причем каждый имел штат собственных слуг.[364] Двое изтрех секретарей работали по-очередно в течении шести месяцев, а третийпостоянно присутствовал в Счетной палате, рассматривая текущие дела. Послекромвелевских реформ штат Счетной палаты был вновь сокращен. В период правленияЕлизаветы два секретаря Гофмаршальской конторы были представлены как ревизорыили “аудиторы Хаусхолда” (auditors of the Household).[365] Вданном ключе функции секретарей продолжали рассматриваться в придворныхордонансах Якова I.

Именноклеркам Гофмаршальской конторы руководители различных хозяйственных службдолжны были представлять ежедневные отчеты о своих расходах (breivements).Клерки обрабатывали их: переписывали, корректировали, подсчитывали и заносили вобщий свод расходов департамента за прошедший день (Main-doggett), которыйхранился в Счетной палате.[366]Кроме того, они должны были ежемесячно составлять отчет об общем потреблениипродовольствия на основе сведений о всех партиях товаров (parcels),поставленных в различные субдепартаменты двора. Отчет вносился в специальнуюбухгалтерскую книгу (Foot of the Parcells).[367] В конце каждого годасекретарям конторы приходилось проделывать большие и сложные бухгалтерскуюоперации по составлению годового отчета о расходах двора, которыйказначей-кассир должен был представить в срок (до дня св. Хиллари) вгосударственное Казначейство (Cofferer’s accompts). В случае невыполнения этойзадачи им грозила потеря всего квартального жалования. Более того, они должныбыли, также под угрозой потери квартального жалования, предоставлять личнокоролю ежеквартальные сведения о расходах двора. Секретарям надлежало всохранности содержать все бухгалтерские книги и вышеуказанные отчеты, недопуская к ним других лиц.

Такимобразом, на секретарей Гофмаршальской конторы ложилась основная нагрузка иответственность по ведению бухгалтерской документации двора. Только к ним моглиприменяться столь суровые санкции в случае задержки финансовых отчетов. Какчлены высшего ревизионного органа двора секретари должны были участвовать веженедельных инспекторских проверках помещений дворца, офисов отдельныхсубдепартаментов на предмет выявления посторонних лиц, а также тех, “ктообедает здесь”. Эта норма была введена еще Генрихом VIII с целью ограничитьколичество посторонних и праздношатающихся при дворе и, следовательно,потребление ими придворных продовольственных запасов, а также в целяхпротивопожарной безопасности запретить приготовление пищи в неприспособленныхдля этого помещениях дворца. Но регулярное повторение этого распоряжения впоследующих придворных регламентах свидетельствует о том, что борьба с даннымявлением была не очень успешной.

В XVIв. к числу обязанностей клерков Гофмаршальской конторы добавился контроль зараспределением среди королевских слуг излишков, которые оставались послеиспользования различных продуктов и материалов для нужд двора. Даннаяобязанность, скорее всего, позволяла клеркам самим участвовать вперераспределении оставшихся продуктов и товаров, чем реально ограничиватьзлоупотребление этим правом. Видимо, поэтому при Якове I эта функция былапередана клеркам-контролерам.[368]

Как ибольшинство других слуг Хаусхолда, клерки Гофмаршальской конторы сохранили своипосты с приходом Якова I. В начале его правления должность занимал РичардБраун из Эссекса, который был посвящен в рыцари в июле 1603 г. в Уайтхолле, а вянваре 1604 г. получил право на сбор 2.000 ф. из конфискованного у реузантовимущества, которое позднее передал своему сыну[369]. Вторымсекретарем был Бартоломью Фоукс. На их долю совместно с казначеем-кассиромвыпала основная забота по изысканию средств для оплаты содержания большомуколичеству новых слуг двора.[370]

Из тех,кто позднее являлся секретарем Гофмаршальской конторы следует выделить ЭнтониУелдона (1609-1617 гг.), автора известных антистюартовских сочинений: «Двор и характер короляЯкова I», изданного в Лондоне в 1650 г. и являющимся для историководним из основных источников; добавление к нему -«Двор короля Карла»1651 г. издания и ряда других антишотландских произведений. Возможно, что заодно из них он был уволен с поста секретаря в 1617 г. Он унаследовал пост отсвоего отца сэра Ральфа.

ЭнтониУелдон был членом младшей ветви семьи Уелдонов из Нортумберленда, котораяобосновалась в Кенте. При Тюдорах Уелдонам удалось закрепиться на придворнойслужбе. Его прадедом был Гофмейстер двора Генриха VII.[371]Его дядя Энтони, чей пост младший Уелдон первоначально унаследовал в 1604 г.,был клерком на королевской кухне. Уелдоны представляли собой тот средний слойслуг тюдоровского двора, чье благополучие во многом зависело от доходов сзанимаемой ими должности. Являясь рабочими лошадками королевского хаусхолда,они болезненно воспринимали любые реформы и новации призванные ограничитьрасходы двора, а значит сокращавшие источники их доходов. Нового короля с его«бедными» шотландцами этот средний слой придворного истэблишментавстретил без особого восторга.

Яков Iпопытался заручиться  поддержкой старых слуг хаусхолда, щедро даруя имрыцарское достоинство (Э. Уелдон получил его в 1607 г., его отец в -1603 г.),но в то же время, он привел с собой возможных конкурентов их придворнойкарьере. Двор заполнился огромным количеством жаждущих заполучить должности.При этом особенно возросла конкуренция на должности среднего уровня, которыеранее распределялись среди определенных семейств придворных слуг. Сейчас на этидолжности стали претендовать отпрыски провинциальной и столичной знати,лондонские торговцы, клиенты королевских фаворитов и лидеров придворныхфракций. Таким образом, был нарушен традиционный порядок замещения должностей,нарушалась былая стабильность и корпоративная целостность существованияпридворных слуг. Именно из-за чрезмерной расточительности нового короля поотношению к шотландцам и ведущим английским аристократам возникла необходимостьв сокращении придворных расходов и экономии, которая затрагивала, в большейстепени, именно среднее звено королевских слуг. В этой связи, произведения Э.Уелдона представляют образец мыслей представителя тюдоровской «служилойаристократии», отторгнутой раннестюартовским двором.

Главнойпричиной всех бед, по мнению Уелдона, является развращенность короля и егоближайшего окружения, имеются ввиду шотландцы. К этому народу он питает тонескрываемое отвращение, которое накопилась у англичан за долгое историческоепротивостояние и отложилось на уровне ментальных установок, и которое былоактуализировано не слишком привлекательным поведением шотландцев на их новойродине.

Особенноярко это отношение Уелдона проявилось в его записях («A Description of Scotland»), внесенными им в текущий отчетГофмаршальской конторы после  возвращения из путешествия в Шотландию в 1617 г.вместе с яковитским двором. После того как было установлено его авторство,Уелдон был лишен должности «как недостойный есть хлеб того, чьепроисхождение, он так подло поносил».[372]

ОсобенноУелдона возмутил тот прием, который оказали шотландцы рядовым слугам двора:стражникам, лакеям, квартирьерам, конюшим и другим. Несмотря на то, что послесмещения по королевскому распоряжению ему была выплачена компенсация иназначена пенсия, чтобы сохранить его лояльность, он сохранил критическоеотношение к раннестюартовскому режиму в целом, что демонстрируют егопроизведения и переписка с оставшимися при дворе друзьями.[373]

Вовремя гражданской войны Уелдон был сторонником парламента и активнымпроводником его политики в Кенте. Судьба секретаря Гофмаршальской конторы Э.Уелдона еще раз подтверждает тот факт, что стюартовский двор не смог как вэтническом, так и в социальном плане выполнить ту цементирующую иобъединительную функцию, которая ему предназначалась.

Помимособственно секретарей Гофмаршальской конторы в ее состав входили два клерка-контроллера(Clerks of the Comptroller или Clerk-comptrollers). Они были помощникамиинспектора Департамента Дворцового Хозяйства. Должность клерка-контролерапрошла точно такое же развитие в рамках придворной структуры, что и остальныепосты Гофмаршальской конторы. Два секретаря королевского придворного контролерапоявились еще в XIII в., когда он был одним из руководителей КоролевскогоГардероба. Позднее сфера их деятельности охватила весь Хаусхолд. В сер. XVI в.действовало три секретаря  придворного инспектора. Как и клерки-секретариконторы, двое из клерков-контролеров работали посменно через шесть месяцев, аодин на постоянной основе присутствовал в Счетной палате. Они имели статусглавных инспекторов двора (Inspector General) и могли ежедневно наносить визитыв королевские кладовые, чтобы инспектировать качество хранимых продуктов.

ПриЕлизавете количество клерков-контроллеров было сокращено до двух. Онирассматривались в качестве контролеров всех придворных дел, “всех слуг ЕеВеличества, если они не выполняют свои обязанности на своих местах. Они имеютвласть проверять все расходы...”.[374]

ОрдонансыЯкова I более подробно описывают функции и обязанностиклерков-контроллеров, отчасти вновь возвращаясь к положениям придворныхрегламентов времен Генриха VIII.

Преждевсего, клерки-контролеры в качестве помощников инспектора двора, должны былиосуществлять контроль над деятельностью казначея-кассира Хаусхолда и егосекретарей. Большинство финансовых отчетов, от ежедневных до годовых, должныбыли составляться в их присутствии, либо заверяться ими. Для соответствующегоконтроля клерки-контролеры вели собственные параллельные отчеты.

 Средисекретарей существовало определенное распределений труда. Выделялся главныйклерк-контролер (Chief clerk-comptroller), который скорее возглавлял ихдеятельность, чем сам вел бухгалтерию. Он совершал проверки придворных служб, вто время как второй секретарь принимал участие в заседаниях Гофмаршальскойконторы.[375]Главный клерк-контролер контролировал качество поставляемой провизии. Приобнаружении товара плохого качества, он должен был делать соответствующиезаписи, на основании которых проверялось точность отчетов субдепартаментов. Вслучае расхождений за истинный всегда принимался отчет клерка-контролера. Темсамым, ограничивалось стремление слуг завышать количество испорченного инекачественного товара, под видом которого мог быть списан, а затем иреализован вполне добротный товар.

Важнойфункцией клерков-контролеров был контроль за выполнением королевскими слугамисвоих обязанностей, которая конкретизируется в ордонансах 1604 г. Они проверялиприсутствуют ли слуги на своих рабочих местах в положенное время. В случаеотсутствия кого-либо или уклонения от выполнения своих обязанностей,клерки-контролеры могли распорядиться об отмене суточного жалования. Проверкиустраивались в соответствии с квартальным штатным расписанием всехдепартаментов двора, где также указывалось жалование королевских слуг. Это такназываемый контрольный список (Check Roll) на пергаменте, который хранился уклерков-контролеров. Под их наблюдение подпадали не только слуги Хаусхолда, нои слуги Королевской Палаты, а также слуги двора королевы.

Клерки-контролерымогли наказывать не только тех, кто отсутствовал во дворе без разрешения, но итех, кто просто обедал или ужинал в “другом месте, противоположном предписаниюкоролевских ордонансов”.[376]Это дополнение находилось в русле попыток в 1604 г. ограничить расходы дворапутем сокращения числа, так называемых, “столов” (table) и их размеров, а такжевозродить практику совместных обедов королевских слуг в Холле.

Крометого, они должны были изгонять из двора лишнюю персональную прислугукоролевских слуг (servant’s servants) и разного рода “посторонних и бродяг”, для чего также вводились материальные санкции[377]. Вслучае если лишний, внештатный слуга будет обнаружен первый раз, то его хозяинили глава субдепартамента получат выговор. При повторных нарушениях они будутлишены двухдневного жалования за каждый случай. Насколько эта мера былаэффективной трудно сказать, но Дж. Эйлмер и Д. Лоудз отмечают, что проблема“лишней” прислуги при дворе была одной из самых трудноразрешимых. На протяженииXVI — XVII вв. количество прислуги постоянно росло.[378]

В целомдеятельности инспектора двора и его секретарей отводилась ключевая роль врамках Департамента Дворцового Хозяйства. Один из ордонансов 1604 г.заканчивался тем, что предписывал контролеру двора и его клерками особуюнеобходимость “хорошо управлять” своими делами, ”чтобы дать другим пример длятого, чтобы управлять ими еще лучше”.[379]

Средиклерков-контролеров следует отметить Роберта Банистера, который занимал пост вконце правления Елизаветы и в начале правления Якова I. Видимо он былсвязан с клиентными отношениями с графом Нотингемом, поскольку получил вместе сним в 1604 г. аренду усадеб и мельницы в Кегуорте.[380]

 Вовторой половине правления первого Стюарта одним из секретарей инспектораХаусхолда был Энтони Браун, посвященный в рыцари в 1624 г. и возможно имевшийродственное отношение к упоминавшемуся выше секретарю Гофмаршальской конторыРичарду Брауну.

Такимобразом, Гофмаршальская контора — это группа высших слуг в составе Счетнойпалаты Департамента Дворцового Хозяйства, наделенных разного рода властнымиполномочиями. В первую очередь, слуги Гофмаршальской конторы были призванырегулировать финансово-хозяйственную деятельность департамента “низшихступеней”. Внутри этой группы выделяются два уровня: должности “Белого штата”,наделенные административной властью и судебными полномочиями на территориивсего двора и штат секретарей во главе с казначеем-кассиром, ведущиебухгалтерскую отчетность Хаусхолда и осуществляющие надзор за деятельностьюхозяйственных субдепартаментов двора и за выполнением королевскими слугамисвоих обязанностей. Гербом Счетной палаты и Гофмаршальской конторы былиперекрещенные жезл и ключ, означавшие, что “этот департамент может закрыть,открыть и наказать любой другой”.[381]

Длясреднего звена придворных слуг Гофмаршальская контора рассматривалась каквозможная вершина карьеры. В тюдоровский период и первые годы правления ЯковаСтюарта сохранялось правило, согласно которому ее штат формировался изопределенных семей, профессионально связанных с административно-хозяйственнойслужбой, что позволило А.Ньютону, не вполне обоснованно, считать Гофмаршальскуюконтору своеобразным прообразом гражданской службы (civil service).[382]В н. XVII в. в результате возросшего давления со стороны высших придворных,стремящихся продвинуть на ключевые административно-хозяйственные постысобственных клиентов, и под воздействием яковитской придворной политики,прежняя относительно стабильная и достаточно организованная система управленияХаусхолдом начала разрушаться.

Дляполноценного выполнения конторольно-ревизионных функций, распространениядисциплинарного контроля на всех королевских слуг секретарям Гофмаршальскойконторы не хватало определенного статуса. Во многом для того, чтобыкомпенсировать этот недостаток была создана должность гофмейстера двора.

Гофмейстердвора (Master of the Household), или дворецкий, входил в состав Гофмаршальскойконторы. Он был одним из действительных управляющих дворцовым хозяйством.Гофмейстер был призван осуществлять связь между Гофмаршальской конторой иКоролевской Палатой, придавать больший вес и авторитет проверкам и инспекциям,которые проводили клерки конторы.

Должностьбыла учреждена в ходе реформ Т. Кромвеля, который стремился централизоватьпридворную структуру. Для этого, по его мнению, было необходимо поставитьКоролевскую Палату под финансовый и административный контроль Гофмаршальскойконторы, который должен был осуществляться через группу клерков во главе сгофмейстером, точнее — гофмейстерами. Первоначально существовало 4 гофмейстера— по два на двор короля и двор королевы. Вероятно,  что они были призванызаполнить тот вакуум власти, который возник в связи с слиянием постовЛорда-камергера и Лорда-стюарда двора.

В этотпериод дворецкие непосредственно руководили деятельностью “внешних” палат“верхнего” департамента двора, проводили на его пространстве указания ВеликогоМастера двора, боролись с неявкой королевских слуг, чрезмерным количеством ихприслуги. Эти нововведения неизбежно вызвали недовольство в корпоративной средекоролевских слуг, особенно среди слуг Королевской Палаты. Естественно, что свосстановлением прежней двухчастной структуры двора, контроль Гофмаршальскойконторы над Департаментом Королевской Палаты был ограничен. Количествогофмейстеров было сокращено до одного. За ним осталось административноеруководство “нижним ”департаментом двора, контроль за дисциплиной и порядкомпри дворе. Его статус понизился. В Придворной книге Елизаветы он упоминаетсякак “гофмейстер и клерк гофмаршальской конторы”.[383]Практическую направленность его деятельности подчеркивает тот факт, чтодворецкий был обязан проживать во дворце и постоянно находиться при дворе.

Вордонансах 1604 г. гофмейстер выступает в качестве заместителя всех высших слугХаусхолда в одном лице. В их отсутствие он должен совершать ежедневные утренниепроверки расходов хозяйственных служб двора и принимать соответствующие меры. Вотличие от Лорда-стюарда, казначея и инспектора департамента, возможностьотсутствия гофмейстера в данный момент даже не рассматривалась ордонансом.[384]Отчасти, на него перекладывался контроль за придворными поставками и запасами.Под наблюдением дворецкого необходимые продукты должны были передаваться в“руки королевских поваров”, а готовые блюда — на столы.[385]

Новсе-таки, главная его обязанность — это следить за дисциплиной и порядком придворе. Дворецкий мог распорядиться устранить любые беспорядки так, “как оннаходит это нужным” и наказать нарушителей “согласно из заслуге”.[386]В 1615 г. сэр Томас Вэвэйсор, который, возможно, одновременно в 1612 г. являлсякоролевским приставом, как гофмейстер двора получил предписание помочь ворганизуемой проверке с целью арестовать и отправить в Шотландию «праздныхлиц этой нации».[387]Именно под его руководством клерки Гофмаршальской конторы осуществляли осмотрпомещений Королевской Палаты. О нарушениях он докладывал Лорду-камергеру. Пообнаруженным фактам глава “высшего” департамента должен был провести повторныйосмотр и в случае их подтверждения приниять соответствующие меры. Такимобразом, Гофмейстер имел необходимый статус, чтобы осуществлять проверку службПалаты, но ему не  хватало полномочий, чтобы самостоятельно наказывать  ееслуг.

Такимобразом, Гофмейстер занимал промежуточное положение в иерархии Гофмаршальскойконторы между казначеем-кассиром и ее секретарями, но в отличие от них оносуществлял не финансовый, а административный контроль. С другой стороны,реально он имел гораздо больше властных полномочий, чем тот же казначей-кассир.На него перекладывалась значительная часть обязанностей Лорда-стюарда. Каксимвол подтверждения своих полномочий дворецкий носил белый жезл, хотяформально он не был членом “Белого штата”.

Промежуточныйхарактер должности и ее связь с обоими департаментами двора подтверждает тотфакт, что она являлась своеобразной ступенью для продвижения к более значимымпостам. Так Мармодюк Дарнел, получивший рыцарское достоинство в качестведворецкого в 1604 г.,[388]в последствии сделал карьеру в Гофмаршальской конторе, а Томас Вэвэйсор в 1612г. был назначен королевским приставом.

Вцелом, оценивая развитие Гофмаршальской конторы, следует заметить, что ееструктура как административно-финансового центра Хаусхолда осталась почтинеизменной с момента создания в к. XV в. в плоть до н. XVII в. В тоже время,происходит постепенная конкретизация обязанностей отдельных должностей. Высшийслуги Гофмaршальской конторы, отходят от ведения рутинного делопроизводства,передавая его клеркам, а сама контора отделяется от Счетной палаты.

 СобственноСчетная палата (Compting House) сосредоточилась на хранении дел,бухгалтерских книг, отчетов, их переписке и составлении, т.е. действовала какархив Гофмаршальской конторы. В состав Счетной палаты входили йомены,гоф-юнкеры, личные секретари казначея-кассира, посыльные (всего ок. 10человек). Возглавлял их королевский слуга в ранге сержанта.[389]

К числуслуг Департамента Дворгцового Хозяйства, наделенных определенными властнымиполномочиями следует отнести, с некоторыми оговорками, королевскоготоргового надсмотрщика (Clerk of the Market). Особенность заключается в том,что его полномочия распространялись за пределы департамента и всего двора. Ондолжен был контролировать торговую деятельность вокруг королевского двора,следить за качеством товаров и, к королевской выгоде, поддерживать низкие ценына прилегающих рынках. В осуществлении этих функций емупомогали несколько заместителей и специальное жюри. Особенно большое значениедеятельность торгового надсмотрщика приобретала во время королевскихпутешествий по стране.

Должностькоролевского торгового надсмотрщика, или coroner of the household, поскольку он входил в составгофмаршальского суда, появилась в XIII-XIV вв. Возможно, что одновременно в товремя он являлся, своего рода, главным бухгалтером и администратором двора.[390]При Генрихе VIII получило подтверждение его право инспектировать рынки нетолько в Лондоне, но и в той местности, где в данное время находилсякоролевский двор.[391]Тем самым, он как бы отстранял на время местных торговых надсмотрщиков отвыполнения их обязанностей и распространял на местные рынки королевскиеторговые права, привилегии и устанавливал королевские цены (assizes), которые, прежде всего,распространялись на хлеб, эль и овес. Во время королевских путешествий торговыйнадсмотрщик заранее отправлялся в путь, чтобы к приезду короля успеть провестиинспекцию рынков и запасов продовольствия, приготовленных для встречи двора.Его сопровождали реквизиторы подвод, которые обеспечивали перевозкузаготовленных припасов к будущей королевской резиденции.

Королевскийторговый надсмотрщик инспектировал рынки вокруг резиденции короля, особенно теиз них на которых делались запасы для двора или где королевские слуги покупалипродукты для себя. Он хранил эталоны мер и весов и при их помощи контролировалпроведение торговых операций, а также рассматривал споры между английскими ииностранными купцами. Он имел право накладывать определенные штрафы нанарушителей. Причем за нарушения обнаруженные у нескольких торговцев штрафу могподвергнуться весь город. Таким образом, с одной стороны, через королевского торговогонадсмотрщика монарх выступал как гарант честной торговли.

Сдругой стороны, королевский надсмотрщик должен был следить за тем, чтобы нарынках устанавливались “справедливые” цены. Учитывая, что торговля на этихрынках проходила в условиях действия королевского права закупать товары позаниженным ценам, то это неизбежно ограничивало ее свободу. Королевскийторговый надсмотрщик избирал тактику своей деятельности в зависимости от тогокакому методу осуществления права короля на реквизиции отдавался приоритет(прямая закупка или через композиции, т.е. налог компенсировавший разницу между“королевскими” и обычными ценами). В первом случае он был заинтересован всохранении более низких рыночных цен, чтобы ему не приходилось подниматькоролевские цены, что вело к росту расходов двора. При сборе композиций оннаоборот был заинтересован в росте рыночных цен после объявления  о королевскихцена, т. к. этот налог строился на их разнице.[392]

Подобнодругим слугам королевский торговый надсмотрщик имел низкое жалование, что, всвою очередь, приводило к злоупотреблениям должностью: перепродажа по рыночнымценам поставляемых ко двору товаров, искусственное занижение цен,вымогательство.

Ещеодной сферой его деятельности являлся контроль за реализацией королевскимислугами привилегии на преимущественную покупку необходимых им товаров по ценамсогласованным с торговцами, которые устанавливались опять же ниже рыночных. Вэтом случае, естественно, что выбирался более качественный товар, за которыйвыплачивалась самая низкая цена. Тех торговцев, которые пытались обмануть,подсовывая товар низкого качества, или совсем отказывались торговать со слугамихаусхолда — штрафовали.

Деятельностькоролевского надсмотрщика вызывала сильное недовольство английских купцов.Особенно оно возросло с приходом Якова I Стюарта, поскольку благодаря частым ииногда достаточно дальним путешествиям двора последствия от деятельностикоролевского торгового надсмотрщика и от установления королевских цениспытывало большее количество подданных. Более того, Яков I стремилсяраспространить полномочия придворного надсмотрщика на территорию всей странывне зависимости от местопребывания короля.

Уже вовремя своего переезда из Шотландии в Англию весной 1603 г. Яков I черезужесточение контроля со стороны торгового надсмотрщика пытался ограничитьестественную реакцию местных рынков на приток большого количества посетителей.Например, предвидя, что по его прибытию в Теобольдс, где он должен был принятьдвор, резко подскочат цены, Яков I распорядился, чтобы королевскийторговый надсмотрщик взял под свой контроль все цены. Они не должны былипревышать установленный обычаем уровень цен внутри границ двора до тех пор покадвор здесь будет находиться. Причем эти меры подавались как «забота о еголюбимых подданных»[393]и как законное историческое право всех английских монархов, а не произвол состороны нового короля.[394] Естественно,что от подобных ограничений выигрывали королевские слуги, придворные иразличные лица сопровождающие двор, а отнюдь не местные жители.

Вскорепосле прибытия в Лондон 27 мая 1603 была выпущена первая прокламация из целойсерии о полномочиях королевского торгового надсмотрщика.[395]Прокламации, которые в большинстве своем регулировали цены внутри границ двораи во время его передвижений по стране, были направлены на то, чтобы в интересаххаусхолда и его слуг сдерживать действие естественных рыночных механизмов.

Торговомунадсмотрщику предписывалось всеми возможными ему средствами не допускать ростацен, удерживать их в тех границах, которые существовали до прибытия двора.Цены, которые устанавливал королевский торговый надсмотрщик, заверялись вСчетной палате Хаусхолда и вывешивались под его личной печатью для всеобщегоознакомления на воротах двора.

Онтакже был обязан контролировать насыщение рынка, поскольку торговцы и горожанеприпрятывали товар, не желая продавать его по заниженным«королевским» ценам. Это явление было настолько массовым, что вполнереально возникала угроза голода двора и слуги были вынуждены покупатьпродовольствие по высоким ценам. При этом виновными признавались обе стороны — и продавец, и покупатель, и оба подлежали наказанию.[396]

Повторнаяпрокламация с некоторыми добавлениями была издана спустя год и в последующемнеоднократно повторялась,[397]что скорее всего говорит о неэффективности принимаемых мер. Одна из возможныхпричин кроется в том, что исполнение предписаний и наказаний передавалось вруки местной администрации, тесно связанной с торговыми кругаминезаинтересованными в реализации этого документа, к тому же значительноеколичество придворных поставщиков составляли местные торговцы.

Наиболеесерьезная попытка прекратить злоупотребления со стороны королевского торговогонадсмотрщика и особенно его заместителей была предпринята в феврале 1619 г. какответ на многочисленные жалобы подданных. Специальная королевская прокламацияболее четко регулировала обязанности надсмотрщика, полномочия и размер выплат (fee) за его услуги. Предусматривалосьусиление «общественного контроля» за деятельностью торговогонадсмотрщика, что косвенно подтверждает неэффективность административногоконтроля со стороны высших слуг хаусхолда. Все его отчеты, устанавливаемые имправила торговли, ставки оплаты его услуг становились открытыми, известнымиместному населению.[398]Но в тоже время, согласно прокламации, власть королевского надсмотрщикараспространялась за границы двора.

Раз вгод он должен был проводить специальные сессии в различных графствах, во времякоторых ему предписывалось проверять качество продаваемых продуктов и товаров,правильность используемых мер и весов. Особенно он должен был пресекатьдеятельность скупщиков, препятствующих свободной торговле. Извещение опроведении сессии надлежало отправить заранее, а сами заседания проводить вприсутствии мировых судей и жюри из 12 человек. Кроме того, надсмотрщикупередавался контроль за деятельностью местной администрации по предотвращениюзлоупотреблений в сфере торговли.

Учитываятот факт, что все его действия по проверке правил и условий торговли требовалисоответствующей оплаты, то эти меры носили явно фискальный характер(лицензирование торговой деятельности обходилось в 4 пенса, регистрация мер ивесов—от 1 до 4 пенсов, в зависимости от их размеров). Все выплаты, полученныенадсмотрщиком от населения во время осуществления должностных обязанностей,регистрировались в Счетной палате и контролировались Гофмаршальской конторой.

 Местноенаселение могло подать жалобу на имя Лорда-камергера двора, казначея илиинспектора Хаусхолда с просьбой компенсировать те убытки, которое оно понеслоиз-за злоупотреблений совершенных королевским торговым надсмотрщиком. Посколькуособенно большое количество жалоб приходилось на его заместителей, то их числосокращалось. При этом ими не могли быть поставщики двора или торговцы, чтобыисключить коммерческую заинтересованность в использовании служебного положения.

Такимобразом, прокламация обнаруживает явное намерение под прикрытием заботы обобщем благе распространить полномочия королевского торгового надсмотрщика навсе рынки страны. В целом, посредством королевских прокламаций Яков Iзаботился не столько о «своих любимых подданных», сколько о том,чтобы в собственных интересах установить более строгий контроль надэкономической жизнью страны и продемонстрировать способность королевскойадминистрации контролировать деятельность своих слуг, предотвращая тем самымпарламентскую критику.

 Попыткиограничить власть королевского торгового надсмотрщика через парламентпредпринимались неоднократно (1606,1621, 1624 гг.), нокаждый раз билли застревали в комитетах или палате лордов. В 1610 г. вместе скритикой королевских реквизиций звучали требования ограничить полномочияторгового надсмотрщика. По мнению палаты общин, его следовало  лишить праварегулировать цены. Парламентарии также требовали ограничить привилегию королевскихслуг на преимущественное право покупки.[399]В 30-40-е гг. XVII в. под давлением парлемента полномочия королевскоготоргового надсмотрщика были ограничены территорией прилегающей непосредственнок королевскому дворцу.

К н.XVII в. Департамент Дворцового Хозяйства объединял около 20 разного родахозяйственных служб, или субдепартаментов. Каждый из них выполнял строгоопределенные функции, имел собственный штат слуг, который сохранял тенденцию кпостоянному расширению. Ведущие субдепартаменты возглавлялись слугами в рангекоролевских сержантов, а те, которые управлялись клерками или йоменами, какправило, зависели от определенного “старшего” ведомства, либо когда-товыделились из него.

Толькодве хозяйственные службы двора руководились слугами благородного ранга (gentlerank) — это группа королевских квартирьеров и служба раздачи королевскоймилостыни.

 В плоть до н. XVII в. королевский двор был странствующим двором. Напротяжении всего средневековья королевский хаусхолд находился в постоянномдвижении от одной королевской резиденции к другой, сопровождая короля во времявоенных походов или почти ежегодных летних путешествий по стране (progressess). Естественно, что порядокпередвижения столь значительной массы людей должен быть тщательно организован испланирован. В XII-XIV вв. эту задачуиногда выполняли около 100 человек.[400]Постепенно двор стал все более и более задерживаться в центральных королевскихрезиденция таких, как Уайтхолл, но даже в последние годы правления Елизаветыкоролевские путешествия были регулярными.

Сприходом Якова I ситуация несколько изменилась. Двор, по выражениюанглийских историков, «осел». Уайтхолл стал единственной постояннойрезиденцией. Но дело в том, что «не осел» сам король. Двор не редкооставался в Лондоне, в то время как Яков I с небольшой группой самыхприближенных слуг в сопровождении небольшого количества слуг часто перемещалсяот одного охотничьего дворца к другому. Наиболее любимыми из них были Ройстон иНьюмаркет. Причем иногда, по мнению современников, он делал это в самыенеудобные моменты, например, во время заседания парламента.

Завремя своего правления Яков Iпредпринял несколькодовольно длительных путешествий по стране, самое значительное из которых было в1617 г. в Шотландию. Кроме него можно отметить путешествие в Йорк, не говоря онеоднократных более близких поездках в Оксфорд и Кембридж. Многие считали, чточастые поездки отвлекают короля от государственных дел, а те, кому приходилосьпринимать короля в тайне роптали, подсчитывая свои убытки. Во время королевскихвояжей возрастало значение специальных служб, ответственных за их организацию.

 Службойкоролевских квартирьеров (Harbingers) руководил старший квартирьердвора, или квартирмейстер (Knight Harbinger), который входил в штатКоролевской Палаты. Ему подчинялись два квартирьера в ранге джентльменов ишесть квартирьеров-йоменов. Квартирьеры выполняли две функции: сообщали илипредвещали (harbinger — предвестник) о приближении короля и его двора жителямкакого-либо населенного пункта на пути следования королевской процессии изаботились об организации их приема и постоя. Ранее королевские квартирьерывходили в штат почти каждого субдепартамента двора. Их общая численностьдоходила до 40 человек.

Лица,играющие роль королевских предвестников, должны были обладать достаточновысоким статусом, чтобы соответствовать важности и исключительности события.Подготовка квартир и комнат для участников процессии, организация постоя для ихлошадей требовали наличие определенных властных полномочий, поскольку местныежители предоставляли то и другое без особого удовольствия. Подобноегостеприимство всегда было сопряжено с большими расходами. Квартирьеры нетолько распределяли реквизированные помещения между слугами, но следили за тем,чтобы они вели себя здесь пристойно, не шумели и не грабили местное население,не пользовались вещами, продуктами, кормом для лошадей без разрешения хозяев исоответствующей компенсации.[401]

Кромеобеспечения двора во время длительных королевских путешествий по стране,королевские квартирьеры отвечали за регулярное передвижение двора от однойрезиденции к другой на протяжении всего года.

Квартирьерывсегда первыми из королевского двора отправлялись в путь, обычно рано нарассвете, чтобы успеть выполнить свои обязанности к приезду короля и его свиты.Обычная норма дневного перехода двора составляла около 15 миль в день, но моглипреодолевать и до 30, останавливались в зависимости от предложенных удобств,сроков и целей путешествия от 1 до 5-6 дней.

Помимокоролевских предвестников в организации путешествий двора использовались идругие категории слуг, в частности, камергеры-ашеры Королевской Палаты. Импоручалось предварительно исследовать предполагаемые пункты остановки двора напредмет их готовности выполнить столь ответственную и дорогостоящую миссию. Есливозникала необходимость, они даже могли скорректировать первоначальный маршрут.[402]

Формальнопочетную королевскую службу по раздаче милостыни (Almonry) возглавлялидва знатных лица — Grand Almoner и Lord High Almoner (Almoner — милостынник). Первый как правило был знатным светски лицом, а второй —духовным. Пост Великого милостынника был наследственным и долгое времяпередавался среди маркизов Эксетера. Первоначально эти должности занимали людипользовавшиеся большим доверием монарха, поскольку через них король выступалкак помощник и спаситель всех страждущих и обездоленных, через них он проливалсвою королевскую щедрость на подданных.

 Всредние века раздача милостыни считалась обязанностью для любого состоятельногочеловека, такой же частью его жизни «как еда или сон».[403]Существовали два вида милостыни: средства, раздаваемые бедным и больным, чтобыоблегчить их участь(в XIV-XVвв. от 6 пенсов до 4шиллингов в день каждому) и крупные пожалования для церкви.[404]Постепенно эти должности стали не более, чем почетными и имели лишьцеремониальное значение. Раздача денег стала редким явлением и перешла в рукиближайших королевских слуг и фаворитов, а служба по раздаче милостынисосредотачивается на распределении остатков пищи с королевского стола дляцелой свиты нищих, следовавших за двором.

Настоящимруководителем субдепартамента стал милостынник (sub-almoner).Обычно это было духовное лицо (с октября им был доктор богословия Уотсон[405]).Раздача пищи должна была производиться за дворцовыми воротами. На практике большинствопопрошаек просачивалось во дворец. Там они сами добывали остатки еды, а то, чтопопадало в распоряжение милостынника либо передавалось различнымблаготворительным учреждениям, либо продавалось. Вырученные деньги раздавалисьпо подходящим случаям.[406]Гофмаршальская контора должна была контролировать деятельность милостынника,его расходы,[407]количество и качество пищи, поступающей в его распоряжение. В штатсубдепартамента входили два йомена и два гоф-юнкера.

Как ужеотмечалось вся система организации и управления хаусхолда была призванаадминистративно, финансово, юридически выделить двор из окружающего егопространства. Внешняя граница не только определяла пространство двора, но иотделяла придворное сообщество от остальных королевских подданных. В охранеэтой границы помимо Королевской стражи принимали участие королевскиепривратники (Portersat the Gates). Они следили за тем, чтобы натерриторию двора не проникали посторонние.[408]Именно через них организовывались контакты между королевскими слугами, придворнымии рядовыми королевскими подданными, по какой-либо причине пришедшими ко двору.Особая ответственность на королевских привратников накладывалась в периодраспространения в округе инфекционных болезней. Привратники останавливалипришедших в воротах двора, узнавали о цели их прибытия и передавали сутьвопроса одному из высших слуг хаусхолда или в Гофмаршальскую контору и, толькополучив от них письменное разрешение, могли впустить прибывших.[409]

Изхозяйственных субдепартаментов, которые группировались вокруг КоролевскогоХолла, ведущее место занимали королевская кухня и Гофинтендантская контора.

Кухня(Kitchen) — центральный и самый большой хозяйственный субдепартамент двора. Вокруг него,так или иначе, разворачивалась деятельность всех остальных хозяйственных служб.Ее штат составлял около 40 человек, причем около одной трети (поварята,кухонная прислуга) не оплачивались, а перебивались различными разовымивыплатами, подачками и приработками. Во главе субдепартамента стоял первыйсекретарь королевской кухни (Chief clerk). Он проверял качество продуктов,поступающих из кладовых, представлял ежедневные и ежемесячные отчеты вГофмаршальскую контору, отвечал за качество и количество приготовленных блюд.Должность была достаточно почетной и вполне доходной (только жалованиесоставляло более 44 ф. в год, не считая большого количества дополнительныдоходов). В руководстве кухней ему помогали два клерка (о семействе Уелдонов,члены которого последовательно занимали один из этих постов упоминалось выше).

Приготовлениемблюд занимался штат шеф-поваров (Маster Cooks): три-четыре в разное время(Дэниэл Кларк и Уильям Кордел служили еще Елизавете, а Джон Марни (Murney), видимо, пришел с Яковом изШотландии).[410]Им подчинялись 6-7 йоменов и столько же гоф-юнкеров, 8-10 поварят, а такжеслуги, поворачивающие вертела (gallapins). Начиная с правления Генриха IV, кухня разделилась на две части:личная королевская кухня (Privy kitchen), которая готовила для стола монарха иБольшая кухня (Great Kitchen), которая готовила для королевских слуг, обедающихв Холле.[411] Каки для большинства хозяйственных субдепартаментов, с приходом Якова Iрасходы на королевскую кухню значительно возросли (с 12.000 до 20.000 ф. вгод).[412]Кухня всегда считалась самым старшим из хозяйственных субдепартаментов двора.[413]

Формальноот кухни зависеликоролевская кондитерская по изготовлению вафлей и тонкихкексов (Wafery) и котельная (Boiling house), возглавляемые йоменами ивключающие в свой штат несколько гоф-юнкеров и гоф-пажей.

К числуглавных хозяйственных служб Хаусхолда, помимо кухни относились: кладовая дляпряностей и соли (Spicery),[414]от которой формально зависела кондитерская по производству конфет и другихсладостей (Confectionery); служба занимавшаяся снабжением сена, овса дляКоролевской Конюшни и соломы, которой ранее устилали пол в Холле (Avery). Из руководителей этих службназначался низший штат Гофмаршальской конторы.

Как икухня, такое же двойное разделение имелакоролевская хлебопекарня (Bakehouse).Личная королевская пекарня выпекала хлеб исключительно из муки мелкого помола итолько для королевского стола. Ее штат состоял из 20 человек и возглавлялсясержантом.

Однимиз важнейших хозяйственных субдепартаментов двора являлась Гофинтендантскаяконтора (Acatry, фр. achatour — закупщик, покупатель). В ее обязанностьвходила закупка продовольствия на рынке, прежде всего мяса и рыбы, и егопервичное хранение до распределения по специальным кладовым. Во главе конторыстояли два сержанта и клерк. Им подчинялись поставщики и младшие слуги. Всегооколо 10-12 человек.

Водворе существовала целая группа различных кладовых помещений, которыесоставляли отдельные субдепартаменты. Особо следует выделить винный погреб(Cellar). На сержанта этой придворной службы возлагался контроль запотреблением при дворе различных вин. Дело оказывалось отнюдь не простое:во-первых, большинство из вин завозились с континента и следовательно их запасыбыли ограничены и требовали постоянного пополнения, во-вторых, достоинствокаждой марки вина должно было соответствовать достоинству лиц егопотреблявшего, т.е. «благородные вина» – для «благородныхпридворных и королевских слуг», а «низкие» сорта – для рядовыхслуг двора. Ордонанс 1604 г. инструктировал руководителя «винного»субдепартамента двора ограничить потребление белого испанского вина (Sack) 12 галлонами в день и только дляблагородных леди и джентльменов двора, «для их лучшего здоровья».Гасконские вина разрешалось подавать только по праздникам.[415]Для пополнения запасов вина сержант винного погреба регулярно посещал Францию,где проводил закупки. Например, Джозеф Барей в 1611 г. для этих целей получилдовольно внушительную сумму в 650 ф.[416]

Поставкивина к королевскому двору были чрезвычайно выгодной коммерческой операцией.Очень многие высшие и средние слуги двора получали соответствующие лицензии.Поскольку все вино импортируемое в Англию считалось своего рода«королевским товаром», то с каждой партии определенная часть либопоставлялась ко двору, либо с нее следовало заплатить композиционный сбор. Тотже Джозеф Барей за бесплатную поставка им 40 бочек вина получил право оставитьв своем кармане по 2 шл. 6 п. композиционных денег с каждой бочки.[417]

Другимикладовыми службами Хаусхолда были: кладовая для мясных продуктов, дичи(Larder), ее штат отвечал за их засолку и хранение в различных королевскихрезиденциях; погреб для хранения пива и эля (Buttery), административнозависимый от винного погреба;[418]склад свечей, воска и других предметов для освещения (Chandlery), кастелянтскаядля хранения умывальных принадлежностей (Ewery). Кроме того, имелись такиеспециальные службы как королевский птичий двор (Poultry)[419]и королевская скотобойня (Pither house).

Кромевышеуказанных кондитерских служб существовала кондитерская по изготовлениюпирожных и печенья (Pastry).

Такжепри дворе существовали такие хозяйственные службы, как посудомоечная(Scullery), ее штат также заботился о заготовке топлива и посуды для кухни иоплачивал услуги медников, сундучников и корзинщиков;[420]кладовая для посуды (Pantry), комната для кипячения (Scalding house) посуды,утвари, столовых приборов и туш животных в целях гигиены.

Иногдавозникновение новых хозяйственных субдепартаментов было связано с архитектурнойперестройкой старых или постройкой новых королевских дворцов. Выделялисьотдельные помещения для специальных нужд, которые заполнялись ответственным заних штатом слуг. Подобным образом как отдельные службы возникли кладовая длямяса и дичи и кладовая для пряностей, когда двор в XVI в. располагался в Виндзоре. Впоследствии подобные службыбыли организованы и в других резиденциях.

 ГардеробДепартамента Дворцового Хозяйства (Wardrobe of the Householdили Livery) обеспечивал слуг департамента постельным бельем, а такжеслужебным и парадным облачением. Его расходы в н.XVII в. заметно возросли (с 7.200 до10.700)[421],что говорит об общем росте количества хозяйственных слуг. Гардеробуадминистративно и финансово подчинялась королевская прачечная (Lander).

Штаткаждого из этих субдепартаментов был различным: от 4 человек в скотобойне, до15 — в посудомоечной. Во главе большинства субдепартаментов стояли слуги вранге сержантов. Как правило, они следили за порядком и дисциплиной в вверенномсубдепартаменте, за его функционированием, обеспечением необходимыми продуктамии материалами, правильным распределением жалования, чаевых и продовольственногосодержания среди подчиненных слуг. Службы, требующие составление наиболеесложных финансово-хозяйственных отчетов имели в своем штате клерков. Онипредоставляли отчеты в Гофмаршальскую контору и поддерживали связь с королевскимипоставщиками. Именно вокруг них группировались другие субдепартаменты, сержантыкоторых предоставляли клеркам старших служб собственные отчеты. Некоторые самыенизшие хозяйственные службы не имели в своем штате ни сержантов, ни клерков(Scaldinghouse, Pitherhouse, Buttery, Chandlery, Confectionery, Lander, Wafery ).

Задачи,выполняемые низшими слугами субдепартаментов были повседневными исамоочевидными. Как уже отмечалось, после прихода Якова I обостряетсядавление на двор со стороны знати и представителей джентри с целью получитьпридворные должности, поэтому в ряде департаментов (Buttery, Cellar) возникают новые должности в рангеджентльменов, которые носили почетный характер и скорее всего являлисьсинекурами. Но включение в штат позволяло их обладателям постоянно находитьсяпри дворе, вмешиваться в сложившийся порядок замещения должностей и участвоватьв распределении доходов, получаемых действительными слугами, вызывая тем самымих недовольство.

Общийштат Департамента Дворцового Хозяйства колебался в районе 250 — 300 человек.[422]В первые годы правления общая численность придворных слуг возросла, поэтому в1618 г. в соответствии с общим планом по реформированию Хаусхолда былопроведено сокращение числа хозяйственных слуг. Формально поводом для сокращениястал предстоящий отъезд короля в путешествие и следовательно невозможность иотсутствие необходимости взять с собой всех слуг хаусхолда. В результате насвоих постах осталось «только» 294 человека.[423]При этом жалование слуг департамента в середине яковитского правления, еще дореформ, составляло весьма незначительную часть от общих расходов Хаусхолда(около 5.500 ф. вместе с жалованием слуг Палаты, капеллы, выплат внештатнымслугам двора и по специальным королевским предписаниям, например, клерки получали3 шл. в день).[424]Возможная экономия от сокращения количества слуг была очень не велика, асопротивление и недовольство среди них вызывало весьма ощутимое.

Такимобразом, хозяйственные службы обеспечивали практически все жизненныепотребности монарха и его двора. Двор был своего рода огромным механизмом пополучению, переработке, хранению, использованию продовольственных и иныхтоваров, и даже по избавлению от их излишков, причем с выгодой для себя.

 Слугихозяйственного департамента имели гораздо более низкий статус, чем слугиКоролевской Палаты. Должности занимали в основном выходцы из средних слоев. Ноблагодаря близости к финансовым потокам внутри двора, продовольственномуснабжению, относительной удаленности от контроля высших сановников, системевзаимопокрывательства, положение слуг департамента было по своемупривлекательным. Особенно это касается руководителей субдепартаментов и членовГофмаршальской конторы.

В тожевремя, по сравнению с Королевской Палатой Хаусхолд был более тщательноорганизован, а обязанности его слуг более конкретизированы. Его структураоставалась почти неизменной с к. XV в. В первые годы своего правленияЯков I на основе восстановления раннетюдоровских механизмов и традицийуправления Хаусхолдом пытался сократить чрезмерные расходы придворногохозяйства, сократить злоупотребления королевских слуг, ввести строгуюхозяйственную и финансовую дисциплину. Но это было временное явление.Чрезмерная расточительность и щедрость нового монарха разрушали и до того неочень прочную систему.

2.2.Административно-финансовые реформы Хаусхолда.

Чрезмерныерасходы и раздутый штат слуг являлись главными проблемами Хаусхолда. Большаячасть расходов департамента шла на продовольственное снабжение двора дляобеспечения столов короля и его слуг. Епископ Гудмен писал, что огромныерасходы двора происходят от большого количества «дармоедов, целых семействбедных людей, особенно шотландцев», которые стекаются сюда только ради еды(diet)[425]. Р. Сесил и егоприемники неоднократно предпринимали попытки бюрократическими методами, а также действуя через Тайный совет и его комиссии, ограничить придворные расходы.Стоимость содержания придворных департаментов, которые занимали ведущее место вобычных расходах короны, с приходом Якова I резкопоползла вверх.[426]Эта проблема чрезвычайно беспокоила современников и вскоре пробрела острыйполитический характер в связи с требованиями палаты общин о том, что корольдолжен жить за счет собственных средств («live of his own»).

Прокормитьмноголюдный королевский двор, с постоянно большим количеством разного родагостей и просто присутствующих, было не простой задачей. Расходы на эти целисоставляли львиную долю бюджета Департамента Дворцового Хозяйства. Поэтому, впервую очередь, именно к ограничению практики раздачи “столов” сводились всепопытки сократить расходы двора предпринятые Яковом I (1604,1610, 1617 гг.).

Впервые месяцы после приезда в Якова I наблюдается резкий рост количествастолов и их содержания. Большинство из них не были подкрепленыпозднетюдоровской традицией, что вполне естественно, поскольку двор был«новым». «Новым» в том смысле, что он был«мужским» и «семейным». Из-за первоначальной неразберихи ипроизвольных действий как «старых», так и «новых» слуг,возникло большое количество «лишних» столов. Некоторые из них былипожалованы лично ЯковомI как гранты исоответственно могли быть сокращены только ордонансом, выпущенным за егоподписью. В первый год правления были отброшены две Придворные книги (Household Book). В первую были занесены лишниестолы, и она была отложена администрацией. Вторая наоборот производилачрезмерное сокращение столов, что вызвало резкое сопротивление со стороны слуг.Совет был вынужден отступить под тем предлогом, что Елизавета тоже допускаласуществование «незаконных» столов. В результате стоимость столов запервый полный финансовый год Якова I выросла на 16.000ф.и достигла 54.000 ф.[427]

Ордонансы1604 г. являются определенным компромиссом. Они санкционировали многие новыестолы. Уже через год в окт. 1605 г. Совет выступил с предложением провестиновое сокращение, в надежде на экономию  более чем 9.635 ф.[428], но,как и предложение 1607 г., они были проигнорированы. Пытаясь отбить нападкиСовета и Казначейства, слуги Гофмаршальской конторы пытались доказать, что онисобственными силами уже провели сокращение содержания столов на более, чем9.000 ф. Таким образом, к этому году насчитывалось 89 столов, что было на 43больше, чем при Елизавете, при этом только 17 из них приходилось на двор женыЯкова I.[429]

Впервые годы правления Яков I не был склонен идти на существенныесокращения расходов хаусхолда, в том числе и на сокращение столов. Более того,в результате его новых пожалований количество столов возросло до 100 к 1610 г.,но общее увеличение их стоимости было не столь заметно благодаря росту доходовот реквизиций. Новый уровень был зафиксирован в очередной Придворной книге в1610 г., но провал Великого контракта поставил под сомнение ее выполнение.

Дж.Эйлмер считает, что административно-финансовые реформы хаусхолда в н. XVII в. проводились исключительно радиэкономии, в отличие от реформ XIV,XV и XVI вв., которые имели ярко выраженныеполитические цели: сокращение власти придворных фракций и фаворитов,восстановление значения Совета и др.[430] По этому поводу следуетзаметить, что необходимо разделять изменения в структуре, способахфинансирования Королевской Палаты и меры, принимаемые для сокращения расходовили улучшения управления Королевского Хаусхолда. Первые, какбыло показано в предыдущей главе, всегда имели важные политические последствия(для периода Якова I — это выделение Спальни и ряда другихсубдепартаментов, политическое значение которых Дж. Эйлмер также отрицает),поскольку Королевская Палата являлась тем пространством, где вырабатывались ипринимались многие политико-государственные решения. Во втором случаефинансовые проблемы Хаусхолда выходили на общенациональный план, когда ихудельный вес в государственных расходах угрожал стабильности всей финансовойсистемы государства. Это как раз и произошло в раннестюартовский период, когдав условиях огромного государственного долга, расходы двора резко возросли.Именно в этот период они стали предметом политического торга между королем ипарламентом, чего не было в тюдоровкий период.

Уже всентябре 1603 г. Лорд-казначей заявил, что у него нет средств для обеспечениякоролевских нужд и стола и предпринял первую попытку ограничить выплатукоролевских пожалований и подарков. Ситуация не изменилась. В ноябре онжаловался, что сундуки хаусхолда на столько пусты, что нечем платить жалованиекоролевским слугам, а Королевская стража даже готова к мятежу.[431]

Вусловиях недостаточности средств необходимо было должным образом распределятьте, которые были в наличии. В ноябре 1604 г. для слуг Казначейства быласоставлена инструкция о приоритетах в государственном финансировании.Интересно, что в первую очередь, помимо стратегических расходов в Ирландии иНидерландах и расходов на военные департаменты, следовало оплачиватьпотребности двора. Туда включались «личный кошелек» короля, снабжениеХаусхолда, Большого и Малого Королевских Гардеробов, Конюшни и обеспечение всейкоролевской семьи. На втором месте находилась оплата содержания высшихгосударственных и придворных должностей. В третью очередь следовалообеспечивать среднее звено королевских слуг. И в последнюю очередь –незапланированные расходы придворных и иных департаментов, а также оплатасодержания низших королевских слуг.[432]Таким образом, коронная администрация, ссогласия Якова I и к удовольствию его окружения,признала приоритетной задачей финансовое обеспечение двора, поскольку военныерасходы Англии заметно сократились после заключения мира с Испанией.

В тоже время, четко обозначилось направленность финансовой политики в отношениикоролевского хаусхолда: экономия за счет сокращения доходов среднего и низшегозвена королевских слуг, откладывание погашения долгов отдельныхсубдепартаментов двора перед лондонскими и провинциальными кредиторами.Подобную направленность подтверждают придворные ордонансы 1604 и 1605 гг.

Существовалидва возможных метода сокращения королевских расходов: 1. убедить Якова Iсократить собственные траты и ограничить его щедрость к придворным, что никогдав полной мере не удавалось; 2. исследовать расходы хаусхолда и установитьконтроль за снабжением двора и бухгалтерией. Второй способ был более реален, ноего эффективность была ограничена особенностями административно-финансовойсистемы двора, сопротивлением со стороны слуг Хаусхолда, которые нередкополучали поддержку и покровительство от ближайшего королевского окружения.

Вфинансовом смысле рост расходов хозяйственных субдепартаментов Хаусхолда былгораздо более ощутим, чем размеры королевской щедрости к придворным, но менеезаметен для современников.

В 1607г. в Казначействе был составлен отчет об увеличении расходов по сравнению сосредним уровнем расходов при Елизавете. Оказалось, что наибольший приростпришелся на Королевский Хаусхолд. Его расходы возросли почти на 46.000 ф. Длясравнения королевские ренты, пенсии подарки возросли на 38.000 ф., расходы наКоролевскую Палату и Гардероб на 11.000 и 13.000 ф., соответственно.[433]Общие расходы хаусхолда за первые пять лет правления Якова I возросли в5,3 раза по сравнению с последними пятью годами тюдоровского правления, чтосравним только с ростом ассигнований на «личный королевский кошелек»— в 5 раз. Расходы на другие придворные службы возросли максимум в 3-3,6 раза.

Попыткипровести административно-финансовые реформы хаусхолда с целью сократить расходына содержание двора неоднократно предпринимались как при Сесиле, так и посленего.

Нельзясказать, что Яков I не проявлял должного интереса к этим попыткам и кпроблемам экономии вообще. Летом 1611 г. Фентон сообщал Сесилу, что король неоставлял намерений о реформировании хаусхолда, в чем просил участия министра.[434]Но двор не имел ни административных, ни дисциплинарных возможностей дляинициирования реформ и для осуществления контроля за их проведением. Придворнаямашина не могла сама себя реформировать, потому что не была в этомзаинтересована. Поэтому большинство предложений исходило из государственныхведомств.

Особотяжелая ситуация сложилась после провала Великого контракта в 1610 г. В 1612-13г. комиссия поста Лорда-казначея предложила провести общее сокращение расходов.За счет хаусхолда предлагалось сэкономить 6.000 ф.[435] Нореализация программы зависела от воли короля, согласия придворных слуг и отспособностей и честности самих комиссионеров, о которых Д.Чемберлен сообщал,что они не способны навести порядок даже в собственных делах.[436] Все этоделало программу почти не выполнимой.

Зимой1613 г. при дворе сложилась критическая ситуация из-за нехватки средств. Оченьмного задолжали королевским слугам, особенно Королевской страже, котораянаходилась с королем в Ройстоне. Стражники направили королю большое количество«бесполезных петиций… для их оплаты».[437]

Какправило, изменения сводились к временному сокращению расходов напродовольственное обеспечение двора, посредством сокращения количества столов иподаваемых на них блюд для королевских слуг и придворных (diets)[438].

Подобныесокращения встречали резкое сопротивление как со стороны придворных, так какстолование при дворе играло определенную роль в поддержании ихреспектабельности, так и со стороны среднего и низшего звена слуг, поскольку отэтого серьезным образом зависело их материальное положение. В вопросе остоловании королевские слуги проявляли завидную солидарность и настойчивость, атакже потому, что это право рассматривалось в качестве неотъемлемой части самойдолжности.

ПрофессорЭйлмер убедительно доказывает в своих исследованиях, что в начале новоговремени в Англии должность в значительной мере рассматривалась ее владельцемкак личная собственность, наделенная строго определенным, а если и изменяемым,то только за соответствующую компенсацию, набором прав и привилегий.[439]Поэтому любые изменения сложившейся практики вызывали поток прошений и петицийвосстановить прежний порядок. В этой связи, новая шотландская элита дворанаходилась в своих интересах гораздо ближе к среднему и низшему звенупридворных слуг, чем с высшей елизаветинской бюрократией, которая былаобеспокоена сохранением своего контроля над финансовой ситуацией в стране истремилась ввести более экономные и бюрократические методы управленияхаусхолдом.

Неслучайно,что проведение одной из самых решительных попыток по реформированию двора в1617 г. было доверено «человеку со стороны», богатому лондонскому торговцуЛайонелу Кранфилду. Он попытался ввести экономически-эффективные методыуправления хозяйственными департаментами двора.

Подзащитой Бэкингема и Бэкона, субкомитет Кранфилда из слуг Казначейства иторговцев Сити провел исследование расходов и снабжения Хаусхолда. Они пришли квыводу, что существенно сократить расходы на содержание двора (примерно с 77.630 ф. до 250.000ф., не включая Конюшню), возможно, прежде всего, за счет сокращения количествастолов.

Исследования,которые провел Томас Вэйвэсор, королевский пристав и один из поставщиков,показали, что придворные поставки на много превышали реальные потребностидвора. Например, только баранов вместо требуемых 5.012штук поставлялось 7.160, не считая излишние поставки вина,пива,  свиней и т.д.

Врезультате общие расходы двора удалось сократить с 85.595ф. за 1616-17 финансовый год до 72.776ф. за 1618-1619 г., а еще через год, после смерти королевы и роспуска еехаусхолда – до 64.748 ф. В 1621 г. Яков I заявил одостигнутой экономии в 18.000 ф., хотя планировалось довести до 22.000 ф., новскоре, начался новый рост придворных расходов.

Сокращениестолового содержания слуги хаусхолда компенсировали ростом тех дополнительныхдоходов (в частности за счет «третьего пени»), исследований которыхтак и не было проведено в виду их сопротивления и из-за ослабления вниманиякороля и Бэкингема к данной проблеме. В 1622 г. была предпринята повторная попыткапровести изучение расходов хаусхолда. Была создана новая комиссия, но процессуже плохо контролировался.

 Относительныйуспех деятельности Кранфилда на этом поприще объясняется поддержкой, которуюему оказывали король и Бэкингем. Потеря этой поддержки в результатеразногласий, возникших с фаворитом, привела к отставке Кранфилда.

Вдвойнехарактерно, что его импичмент был во многом инспирирован слугами КоролевскогоГардероба, которые потеряли значительную часть своих дополнительных доходов,когда Кранфилд возглавил данный субдепартамент двора. Их активно поддержалислуги Королевской Спальни, выказывавшие недовольство придворной экономией.[440]Сам Яков I шел на сокращение придворных расходовтолько под давлением финансовых трудностей, т. к. рассматривал пышный, богатыйи щедрый королевский двор как неотъемлемое проявление королевского величия иобязательное средство для завоевания расположения знати.

В 1617г. подготовленная Советом и специальными комитетами программа реформ была награни срыва из-за влияния на короля его шотландских слуг. Они получилиочередную порцию королевской щедрости. Один только Хэй получил 10.000 ф. насвою свадьбу.

Другаяпричина состояла в том, что для субдепартаментов хаусхолда не были установленымаксимумы расходов, а надеяться на сознательность слуг было бессмысленно.Слугам позволили самим предложить размер экономии собственных расходов, чтооткрывало возможность для различных спекуляций. Необходима была сила,находящаяся вне придворного корпоративизма, но, в тоже время, достаточно тесноэкономически связанная с хаусхолдом, чтобы иметь личную и финансовуюзаинтересованность в проведении политики экономии.

Такаяситуация предоставила шанс Кранфилду закрепиться в иерархически и корпоративноорганизованной системе королевского хаусхолда. Заручившись поддержкой Бэкона иБэкингема, он стал тайно планировать реформу.

Секретностьобъяснялась традиционными корпоративистскими представлениями о том, что всевопросы, касаемые практики какого-либо департамента, относятся прежде всего к компетенцииего штата. Таким образом, именно слугам Хаусхолда принадлежал приоритет ввопросах реформирования департамента. Подобная ситуация произошла в 1615 г. спредложениями сделанными другим лондонским торговцем Инграмом, когда инициативабыла перехвачена Гофмаршальской конторой. Она естественно была заинтересована взащите собственных административно-финансовых интересов и сохранении status quo.

И насей раз, когда намерения Кранфилда реформировать хаусхолд были обнаружены, емупришлось предложить слугам Гофмаршальской конторы сделать собственныепредложения. Но поскольку, они не проявили должной заинтересованности,инициатива вернулась к Кранфилду и Бэкону.

Несмотряна то, что некое подобие предложений с большим опозданием было сделано[441],М. Прествич справедливо считает, что Гофмаршальская контора проявила полнуюнеспособность к решительным мерам по реформированию хаусхолда.[442]Считалось, что хотя слуги Гофмаршальской конторы являются наиболеекомпетентными, чтобы сделать предложения о сокращении, они, скорее всего,"[из-за собственного] интереса и боязни будут льстить,чтобы оказать услугу".[443]Тем не менее, подобная ситуация вызвала общую задержку в проведении реформы нанесколько месяцев.

Другаявременная задержка была вызвана болезнью Кранфилда. Нетерпенье Бэкона иБэкингема, которое они показывают в своих письмах, подтверждает ключевую рольКранфилда в проведении реформы.[444]

Учитываяинтерес слуг Хаусхолда, Кранфилд настоял на том, чтобы был создан специальныйсубкомитет с полномочиями исследовать злоупотребления внутри департамента,вмешиваться в деятельность его слуг, т.е. иметь над ними административноепреимущество.

 Параличадминистративно-финансовой системы Хаусхолда и консерватизм его слуг былинастолько сильны, что не многие верили в успех реформ. Совет практическисамоустранился. Бэкон писал, что среди его членов господствует мнение, что«сегодня будет как вчера, а завтра как сегодня».[445] Поэтомувсе детали реформ были разработаны вне Совета.

 КомиссияКранфилда сконцентрировалась на расходах Хаусхолда, его раздутом штате,казнокрадстве и коррупции его слуг. Она предложила на 1/4сократить количество присутствующих и их слуг, уменьшить количество столов (до60), сократить потребление пива и эля, навести порядок в поставках, экономитьна используемых материалах, ограничить получение слугами чаевых и использованиеими служебных привилегий.

Летомбыла подписана новая HousholdBook, как компромисс сГофмаршальской конторой, которая соглашалась на сокращение штата хозяйственныхдепартаментов двора  и столов до 84.После краткосрочногосокращения столов в результате смерти королевы Анны, в 1622 г. наметился новыйрост их количества, связанный с деятельностью Бэкингема. и ослаблением контролясо стороны правительства. За последние три года их стоимость возросла более чемна 10.000 ф.

Однаиз главных заслуг Кранфилда заключается в том, что он ввел в деятельностьХаусхолда коммерческие методы оплаты его расходов живыми деньгами, а неказначейскими расписками (tally). Новряд ли существенная экономия была возможна без изменения общих принциповвладения должностями и роли двора в системе королевского представительства.Значение реформ Кранфилда в демонстрации возможностей того, что можно достичь врамках данной системы. Они стали своего родом полигоном для распространенияреформ на государственные структуры. Полученный опыт в последствии был примененв реформировании управления флотом, Казначейством, департаментом заведующимпроизводством артиллерии. М. Прествич предлагает рассматривать реформы двора как часть общей компании государственной экономии под руководством Бэкона.

Врамках мероприятий по сокращению расходов на содержание двора в 1618 и 1619 гг.вышли королевские прокламации требующие изгнать из королевской свиты различныхбродяг и прихлебателей.

Всемслугам хаусхолда и присутствующим при дворе под страхом заключения в дворовуютюрьму (Marshalsea)запрещалось допускать всвои покои и конторы посторонних. Составлялись списки лиц допущенных ко двору,которые передавались королевскому приставу. Через него должно былопроизводиться и увольнение слуг, чтобы они не задерживались при дворе.[446]Но подобные меры оказались мало эффективны, из-за стремления придворных слугсохранить собственную прислугу (servants' servants).

Несмотряна то, что Яков I понимал, что присутствующие при дворе бродяги, и разногорода «прихлебатели» «обижают и оскорбляют нашу персону идвор»[447],стремление королевских слуг сохранить собственную прислугу, упорное нежеланиепоследних покинуть двор и неспособность придворных структур оградить хаусхолдот лишних людей, делало эти прокламации практически невыполнимыми.

Вцелом можно выделить общие причины провала административно-финансовых реформХаусхолда. Опыт Кранфилда показал, что экономия зависела от контроля надснабжением и придворной бухгалтерией. Именно из-за недостаточного исследованиявторого элемента реформы не имели должного эффекта. С другой стороны, ихвременный и частичный успех объясняется временной поддержкой со стороныЯкова I и Бэкингема, которые использовали деятельность Кранфилда дляподавления оппозиции. Серьезным барьером для реформ выступал сам король, с егонепониманием сущности финансовых проблем. Провал реформ имел серьезныеполитические последствия, показывая слабость коронной администрацииконтролировать придворные расходы на глазах палаты общин, к которой постоянноприходилось обращаться за новыми субсидиями.

Другойсерьезной причиной провала реформ стало сопротивление со стороны королевскихслуг. Оценивая деятельность Кранфилда, Д. Чемберлен скептически относилсяк его возможному успеху, поскольку тот стал очень непопулярен «в Сити иеще меньше во дворе». Его усилия, считал Чемберлен, ни к чему не привелиибо так всегда случается с людьми, «находящимися вне своей стихии ивыступающими против многочисленных и хорошо поддерживаемых противников»[448].

Видимо,подобная участь постигала всех «реформаторов» королевского хаусхолда.В апреле 1611 г. некто Колмен, который лишь месяц назад предложил проектэкономических реформ Хаусхолда, жаловался, что этот проект сделал его ненавистнымвсему Хаусхолду, это «приносит ему одни насмешки и делает посмешищем в [департаменте]нижних ступеней». Он просил помощи и защиты у Сесила, предполагая, что егопредложения дадут экономию в 20.000 ф., а позже, видимо, для большейзаманчивости говорил о 58.000 ф.[449] Онпросил министра оценить его проект, но видимо этого не было сделано. Сесила вто время интересовали другие проблемы – как вернуть расположение Якова I исобственное здоровье.

2.3. Правокоролевских реквизиций

Реквизицияпродовольствия и отдельных товаров для нужд королевского двора принадлежало кчислу наиболее важных прав, которыми обладала королевская власть в Англии. В к.XVI — н. XVII вв. оно стало одним из камней преткновения в отношениях междукороной и парламентом, между королем и его слугами.

Деятельностькоролевских поставщиков (purveyors) была чрезвычайно важна для снабжениякоролевского двора, но в то же время она вызывала огромное недовольствозначительной части населения страны. Еще в XIII в. при Эдуарде III автор одного трактата писал, что «поставщикипосланы в этот мир, чтобы творить то, что дьявол делает в аду».[450]Особенно это недовольство возросло в к. XVI — н. XVII вв.

Королевскиереквизиции (purveyance, от “purvey” из лат. providere — снабжать) были основанына древнем праве короля (гафоль), согласно которому подданные должны былибесплатно или по фиксированным ценам обеспечивать королевский дворпродовольствием и товарами, а также транспортировать их и сам двор (cartage).

Этоправо возникло еще в англосаксонский период, но свое полное развитие получило смомента нормандского завоевания. Первоначально оно касалось толькоземлевладельцев, несших рыцарскую службу королю, однако к XVI в. реквизиции распространились уже навсех землевладельцев вне зависимости от того, были ли они на королевской службеили нет. [451]В XV в. право реквизиций трансформировалось вобязанность подданных ежегодно принудительно продавать для королевского дворапродовольствие и другие товары по фиксированно низким ценам, что порождалобесконечные жалобы и протесты. Королевские реквизиции раскладывались пографствам неравномерно, но в равных долях среди собственников каждого графства.

Существовалидва вида закупок: 1. крупные разовые закупки в портах и на рынкахотносительно удаленных от двора графств таких нескоропортящихся продуктов итоваров, как соленая рыба, вино, воск, уголь, лес; 2. более регулярныереквизиции продовольствия с населения в том районе, где находился двор, преждевсего с графств вокруг Лондона. Если первый вид поставок вызывал жалобы в основномв связи с несвоевременной оплатой, то второй – из-за частоты реквизиций.

Реквизициибыли одной из самых ненавистных королевских прерогатив, постоянным поводомнедовольства как баронов, так и парламента. Великая хартия (ст. 28 и 30)пыталась ограничить королевское право согласием собственника. С усилениемкоролевской власти право реквизиций все более расширялось к королевской выгоде.В 1362-63 г. парламентарии требовали переименовать поставщиков в покупателей (buyers).[452] Елизавета была вынуждена сделать это,когда имя реквизиторов стало совсем ненавистно подданным, но на французскийманер (achatour). В то же время она зафиксировала наметившийся переходреквизиций из натурального побора в денежный сбор. Именно Елизавета, по мнениюЧамберса, опасно привязала королевский двор и его доходы к обычаю реквизиций,заложив своего рода «бомбу замедленного действия» под финансовуюсистему государства, которая взорвалась при ЯковеI Стюарте. Елизавета активноиспользовала реквизиции для снабжения не только двора, но и флота.[453]На 1570-е годы приходится пик деятельности королевских поставщиков. Количествопоставщиков достигло 56 человек и 111 помощников. Около половины из них входилов штат двора. Поставщики закупали более 110 наименований товаров.[454]

Подсчитатьценность реквизиций для хаусхолда довольно сложно, поскольку отсутствуют полныегодовые отчеты. Существуют отчеты только по отдельным товарам и графствам. В1610 г. во время подготовки Великого Контракта само право реквизиций кактаковое было оценено в 50.000 ф., что было естественно завышено, посколькувключало своего рода моральную компенсацию за отказ от него. Подсчет 1612 г.дает цифру в 37.500 ф., но Ф.Дитц более склонен к оценке в 25.000 ф., котораяскладывается из разницы между возможными расходами хаусхолда, если бы снабжениедвора осуществлялось по рыночным ценам и реальными расходами, включающимиреквизиции (95.238 и 70.508 ф.).[455]Но, скорее всего, эта цифра показывает именно разницу в ценах, чем реальнуюстоимость реквизиций. Так или иначе, королевские реквизициисоставляли около 1/3 бюджета двора.

Смомента кромвелевских реформ королевские поставщики входили в штат большинствахозяйственных служб двора  в ранге йоменов, а в некоторых субдепартаментах(пивоварня, винный погреб) в ранге грумов или гоф-юнкеров. Некоторые изсубдепартаментов имели собственных поставщиков и получали от казначея-кассираХаусхолда средства на закупки (гофинтендантская или закупочная контора,птичник, кладовая для провизии и напитков, пекарня), другие имели своихпоставщиков, но не получали деньги (винный погреб, склад свечей), а третьи –получали деньги, но не имели штатных поставщиков (кухня, Гардероб,посудомоечная, Холл, кладовая специй и пряностей).[456]

Однойиз причин недовольства реквизициями было их неравномерное распределение пографствам. Например, Кент поставлял товары на общую сумму 3.000 ф. в год,Бэкингемшир – на 2.000 ф., а весь Уэльс – всего на 360 ф. Главную тяжестьснабжения двора несли ближайшие к Лондону графства, на поставку товаров, откудатратилось меньше времени и средств.

Другойпричиной недовольства было отсутствие четкого определеных границ полномочийпоставщиков (вид и количество реквизируемого товара) или то, что поставщикичасто скрывали эти нормы от населения. Одним из основных злоупотребленийпоставщиков было занижение ими цен установленных Гофмаршальской конторой, либозавышение количества реквизируемого товара, после чего излишки перепродавалисьпо рыночным ценам. В любом случае разница шла в карман к поставщику.

Большинствокоролевских поставщиков получали деньги от казначея-кассира Хаусхолда ирасплачивались ими с продавцами. Крупные сделки обычно сразу не оплачивались.На них поставщики выдавали расписки, которые продавцы товара должны былипредоставить для оплаты в Гофмаршальскую контору. Это можно было сделать толькоодин раз в квартал,[457]что было чрезвычайно невыгодно и неудобно для жителей отдаленных мест.Значительные расходы на поездку ко двору, либо на комиссионные посредникам, ещеболее сокращали их доходы от подобных сделок. Иногда поставщики проделывали иболее изощренные комбинации. Например, они покупали высококачественный товар,затем реализовывали его на рынке по полной стоимости, после чего покупали товархудшего качества по низким ценам, который и поставляли ко двору.

Особозлостными нарушителями были временные поставщики, т. к. они контактировали сГофмаршальской конторой не регулярно и продолжали употреблять патенты послепрекращения срока их действия.

Чтобысократить злоупотребления поставщиков, были введены некоторые ограничения ихдеятельности. На эти должности могли быть назначены только “рассудительные и…хорошего достатка” люди.[458]Они должны были принести клятву о том, что будут честно выполнять своиобязанности. О своей деятельности поставщикам надлежало регулярно предоставлятьежемесячные отчеты в Счетную палату. В них указывалось имя поставщика, какиепартии товаров и по каким ценам он поставил. Слуги Гофмаршальской конторы былиобязаны строго проверять качество поставленного товара. Поставки некоторыхтоваров (пиво, птица) должны были осуществляться только на постоянной основе.Статут 1553 г. ограничил время действия выдаваемого патента (commision) шестьюмесяцами, а пространство – определенным графством. Когда поставщик прибывал вгород или деревню, то должен был заполнить определенную форму, прилагаемую кпатенту. В ней он указывал место прибытия и какие товары намеревался взять.Затем эта форма удостоверялась местным констеблем или мэром. После завершениясделки составлялся отчет, где указывалось, что в действительности было взято.Отчет передавался мировому судье, который должен был заверить его для контроля.[459]C 1540 г. большинство поставок должны были оплачиваться на месте из наличныхсумм, выдаваемых поставщикам еженедельно на основе оценки потребностей каждогосубдепартамента. Согласно ордонансу Якова I, казначей-кассир выдавалпоставщикам эти деньги, обязывая их в конце каждого месяца или в течение 5 днейпосле его окончания составить отчет о всех закупках, которые были сделаны заэтот срок. В составлении отчетов принимали участие секретари хозяйственныхслужб Хаусхолда. В случае выявления каких-либо нарушений поставщиков следовалонаказать, а плохой товар возвратить им.[460]

Кромепоставщиков существовала особая группа королевских слуг (Cart takers), котораяреализовывала другую сторону данного королевского права — реквизицию транспорта(кареты, подводы, повозки) для нужд двора (Cartage). В эту группу входили дваклерка, два йомена и четыре гоф-юнкера. Они должны были обеспечивать двор иотдельных высших королевских слуг транспортом во время их путешествий. Крометого, через их руки проходили средства, отпускаемые на перевозку товаров,закупленных для двора. Цены на перевозку устанавливались ниже общепринятых. Вотдельных случаях, например, во время путешествий короля по стране, средствапередвижения могли изыматься бесплатно. Реквизиции транспорта вызывали такое жебольшое недовольство населения, как и реквизиции товаров. Особенно оно возрослов период правления Якова I и было одним из поводов для возмущения егополитикой в парламентах 1621 и 1624 гг.

В ходепереезда Якова I из Шотландии появилось большое количество жалоб по поводуреквизиций карет и другого транспорта «сверх меры». 12 сентября 1603г. У. Ноллис, казначей Хаусхолда, Э. Ваттон, инспектор двора и Р. Вернон,казначей-кассир составили предписание констеблям сотен собрать информацию озлоупотреблениях реквизиторов транспорта, чтобы составить специальноераспоряжение (order) для предотвращения нарушений впредь.Были собраны сведения о том, сколько средств передвижения было реквизировано ипо какой цене.[461] В 1604 г. после выхода специальнойпрокламации количество карет, используемых для нужд двора было сокращено с 600до 210 штук. Была определена твердая цена за каждую милю в 2 пенса имаксимальное расстояние в 12 миль, на которое мог использоваться реквизированныйтранспорт. Поскольку Яков I часто покидал Лондон и путешествовал покоролевским резиденциям, то были определены относительно равноценные нормыколичества карет, предоставляемых 8 центральными графствами для транспортировкидвора к конкретным дворцам.[462]Но установленные нормы часто нарушались произволом реквизиторов и королевскихслуг, пользовавшихся этим правом для собственных путешествий. К тому же,расценки были явно занижены. Известно, что лондонские извозчики, чтобы толькооткупиться от обременительной повинности, платили по 4-5 пенсов. В 1607 г.Якова I, идя на уступки, распорядился, чтобы Гофмаршальская контораподняла оплату до 6 пенсов за милю.[463]

Чтобысократить жалобы населения и зависимость  двора от средств, выделяемыхКазначейством, Яков I иногда напрямую расплачивался за предоставленный навремя королевской охоты транспорт из собственного «личного кошелька»,но его возможности были ограничены.

 Несмотря на все сложности, право реквизировать транспорт оставалось чрезвычайновыгодным для двора и королевских слуг (оценивалось от 7.000до 9.500 ф. в год),[464] ивесьма обременительным для населения. Оно активно защищалось придворнымикругами, что стало одной из причин провала парламентского статутов против него.

В 1605г., когда Сесил и Нортгемптон пытались реформировать хаусхолд, по просьбепоследнего главный реквизитор транспорта Роберт Флетчер подготовил доклад озлоупотреблениях реквизиторов, чтобы правительство могло должным образомподготовиться к нападению со стороны парламента и заранее подготовить ответныепредложения. Флетчер составил яркую картину взяточничества и вымогательствареквизиторов транспорта, которые особенно расцветали во время королевскихпутешествий по графствам. При этом реквизиторы явно имели высоких покровителейпри дворе, которые покрывали их дела. Главную причину злоупотреблений он виделв отсутствии должного контроля.[465]

ГоссекретарьСесил и Лорд-казначей Нортгемтон имели различные подходы к решению проблемыреквизиций. Первый предложил обменять королевское право реквизиций вместе сдругими феодальными правами короны на регулярные субсидии, и, таким образом,снять проблему. Второй стремился контрольно-дисциплинарными методами ограничитьзлоупотребления королевских реквизиторов, не отказываясь от самой практики. Всоответствии с рекомендациями Флетчера, который считал, что в их среде слишкоммного синекур, Нортгемптону удалось сократить число реквизиторов транспорта иудерживать его на минимальном уровне в 1612-1614 гг.[466]

Второйпуть оказался более продуктивным. Кроме Сесила и чиновников центральнойадминистрации, обеспокоенных в нехватке средств, в полной отмене королевскихреквизиций больше никто не оказался заинтересован.  Палате общин и короне болеевыгодным представлялся вариант перевода реквизиций в денежные композиции.

В 1606г. в Звездной палате разбиралось дело о злоупотреблении одного из королевскихпоставщиков, который сделал любопытные признания о практике распространеннойсреди поставщиков. Его признания показывают тесную и взаимовыгодную связьпоставщиков с местной администрацией. Поставщики в 10 раз завышали требуемоеколичество товаров, затем перепродавали излишки и делили доходы с местнойадминистрацией. При этом поставщики предпочитали отправляться в отдаленныеграфства, где контроль за их действиями был менее строгим, а население быловынуждено более охотно идти композиционные соглашения. Кроме того, поставщикивымогали деньги у местного населения под обещания добиться ослабления штрафныхсанкций против католиков и рекузантов. Разбирательство выявило существованиецелой коррумпированной системы. В нее, помимо поставщиков, были втянуты какместная, так и центральная администрация королевские слуги в лице королевскоготоргового надсмотрщика и его подчиненных. Чтобы показать свою дееспособность ирешительность в искоренении зла, администрация, несмотря на признаниеобвиняемого, решила применить к нему образцово-показательные меры наказания. Онбыл подвергнут штрафу в 1000 ф. и конфискации земли, выставлялся к позорномустолбу в тех 7 городах, где отличился, по которым его  с позором прокатилизадом наперед верхом на лошади.[467]Подобные меры должны были вызвать чувство удовлетворения у пострадавшего отзлоупотреблений поставщиков населения, продемонстрировать королевскую заботу о«добрых» подданных и действительные намерения Якова I искоренитьэти нарушения.

Врезультате данного разбирательства судьи подтвердили, что реквизициипродовольствия и товаров являются королевской прерогативой, но они не должныраспространяться на недвижимое имущество подданных, в частности различныелесопосадки (timber) и фруктовые деревья, произрастающиена их земле.

Местноенаселение активно искало в придворных кругах защиты от действий реквизиторов.Иногда удавалось получить покровительство прямо от короля. Пользуясь егопристрастием к развлечением, заключались своего рода сделки об освобождении отпродовольственных реквизиций и об ограничении реквизиций транспорта в местахкоролевской охоты при условии, что местное население будет заботиться осохранности поголовья оленей в данном районе.[468] Но дажетакие соглашения нарушались поставщиками, при молчаливом согласии хозяйственныхслужб двора и местной администрации. В дело приходилось вмешиватьсяГофмаршальской конторе и лично лордам Ноллису и Ваттону, казначею и инспекторуХаусхолда, чтобы остановить реквизиции до завершения проверки.

РеальноЯков I и его администрация не имелидейственных средств, чтобы поставить поставщиков под собственный контроль. Влучшем случае они могли провести несколько показательных процессов иапеллировать к мировым судьям.

Практикареализации данного королевского права через прямую закупку товаров позаниженным ценам были ведущей вплоть до начала XVII в., все больше превращаясьв обыкновенную коммерческую операцию. Но при такой системе двор зависел отдобросовестности поставщиков, от качества поставляемых товаров, их количества(оно могло быть не только недостаточным, но и излишним, тогда возникалипроблемы с его хранением). Учитывая огромные потребности двора, которыепостоянно росли, такую систему было трудно регулировать. Опять же не надозабывать про злоупотребления.

В связис этим в конце правления Генриха VIII начал вводится новый способ реализациикоролевского права реквизиций. Это так называемые компромиссные соглашения сграфствами (composition). Графство “соглашалось” через своих агентов наежегодную поставку определенных товаров ко двору по королевской цене. При этойсистеме устранялась посредническая роль поставщиков. Товары покупалисьсобственными агентами графств по рыночным ценам и отправлялись в Лондон. Приполучении товара придворные службы оплачивали его “королевскую стоимость”.Разница в ценах компенсировалась налогом (композиция), который собиралсягруппой мировых судей (compounders) или отдельными откупщиками (undertaker). Вовремя правления Марии было составлено 12 подобных соглашений, в основном, напоставку зерна.[469]При Елизавете эта система развивалась более активно. Была составлена книга, вкоторой композиции фиксировались. Она хранилась в Счетной палате. К 1578 г. уже12 графств заключили соглашения по различным видам поставок. Композиционныесоглашения имели определенный срок и при его истечении не обязательнопродлевались. Причем решение о прекращении могло исходить от обоих сторон.Окончательно система сложилась в 1590-е годы, когда была создана специальнаякомиссия, вводившая композиции, которые из добровольных постепенно становятсяпринудительными.[470]Недостаток подобной системы был в том, что графства часто поставляли меньшеназначенного в соглашении, а слугам хаусхолда было трудно востребоватьнедостающее. Им приходилось посылать собственных агентов, чтобы собратьзадолженность. Как правило, они собирали больше, чем требовалось, что вызывалоновые недовольства подданных.

 Ноиндивидуальные поставщики полностью не исчезли. Они выполняли отдельныепоставки, часто лично для монарха. Введение новой системы не изменило общегохарактера ситуации с королевскими реквизициями. По выражению Лоудза, жалобы “набольшие поставки ушли, чтобы быть замененными новыми — о тягостных инесправедливых композициях”.[471]

Ужепервые месяцы правления Якова I вызвали большой поток жалоб на чрезмерновозросшие реквизиции продовольствия и транспорта. Очевидно, что первыенесколько лет Яков I и его администрация не контролировали деятельность поставщиков,а те, пользуясь своеобразным переходным периодом, резко увеличилизлоупотребления. В 1604 г. Бэкон писал, что «нет более общей, постоянной,чувствительной и такой горькой обиды», чем жалобы на реквизиции. Но приэтом он отмечал, что палата общин не претендует на ущемление королевскойпрерогативы или обсуждение королевских прав, а лишь просит устранения«злоупотреблений и восстановлении законов».[472]

Спустянесколько лет ситуация резко изменилась. Злоупотребления возросли до такойстепени, что поставили под угрозу существование самого права на королевскиереквизиции. Нельзя сказать, что Яков I не разделял беспокойства своихподданных. Он прекрасно осознавал ту связь, которая существовала междукоролевскими поставками и внутренней политикой. В 1604 г. в преддверии открытияпарламента и в ходе его работы он требовал от Сесила строго наказыватьпровинившихся поставщиков и приложить все усилия, чтобы информировать об этоми, таким образом, «хорошо настроить парламентариев».[473] В 1606г. отвечая на билль против поставок, Яков I заявил, что он  желает изгнать" как коррупцию, так и тех, кто в ней замешан".

 Особеннобольшой поток жалоб против реквизиций был направлен в парламенты 1606 и 1610гг.[474]В 1606 г. палата общин отреагировала принятием соответствующего билля. 23апреля 1606 г. после предоставления билля о злоупотреблении поставщиков исоставления Сесилом детального отчета по этой проблеме была выпущенакоролевская прокламация.[475]Она должна была ответить на предъявленные обвинения и перехватить у парламентаинициативу в решении данного вопроса. Чтобы ослабить давление парламентариев ипредотвратить их дальнейшее вмешательство в сферу коронных прав, необходимобыло продемонстрировать действенность мер принимаемых королевскойадминистрацией.

Прокламацияпровозглашала неприкосновенность самого права королевских реквизиций, котороеявляется «одним из наиболее древних цветков в короне нашихпредшественников», и что оно будет сохранено его потомками как«незыблемое право монархии». Корона стремилась ограничить вмешательствов сферу своих прав, поэтому наказания на поставщиков могли быть наложены тольковысшими слугами двора или Судом Звездной палаты. Посредством прокламацииЯков I попыталсяся инициировать среди слуг хаусхолда компанию поразработке специальных мер для дальнейшего предотвращения злоупотребленийпоставщиков. Особое внимание уделялось вопросу о реквизициях транспорта.Реквизировать транспорт разрешалось только штатным слугам двора и только вовремя сопровождения короля. Слуги, которым было разрешено реквизироватьэкипажи, заносились в специальный список, подписанный руководителями всех трехпридворных департаментов. Остальным предписывалось обзавестись собственнымикаретами за счет личных средств. Естественно, что к первым лицам относилисьвысшие слуги двора, ко вторым – средний и низший уровень.

Прокламацияподтверждала, что все реквизиции должны совершаться только на основеспециальных патентов (comissions). К ним прилагался список того, чтобыло действительно взято (comissionsblanke scedule). Этотсписок заверял мировой судья, который тем самым удостоверял справедливостьсовершенных реквизиций. Полученные от поставщиков расписки предоставлялись вГофмаршальскую контору для сверки с патентами. Такимобразом, прокламация представляла собой попытку взять королевских поставщиковпод двойной контроль со стороны Гофмаршальской конторы и мировых судей. Но, какмы видели, и те и другие были материально заинтересованы в завышении нормпоставок, что создавало условие для личного обогащения. Косвенным образомпричастность слуг Гофмаршальской конторы к злоупотреблениям поставщиковподтверждала сама королевская прокламация. Она запрещала им арестовывать изаключать в тюрьму тех, кто пришел с жалобой нанеправомерные реквизиции. На них было распространено действие Habeas corpus.

В 1610г. во время обсуждения Великого контракта слуги хаусхолда выставили условия, накоторых они были согласныпойти на отказ от правареквизиций. Они настаивали на сохранении для королевских слуг правареквизировать транспорт по заниженным ценам, возможности реквизировать топливово время королевских путешествий, требовали оставить за королевским торговымнадсмотрщиком право регулировать цены на рынках, через которые проходилкоролевский двор и настаивали на сохранении для слуг двора правапреимущественной покупки товаров.[476]Предложения отвечали прежде всего интересам среднего звена королевских слуг.Было предложено провести совместную конференцию палат по данным предложениям,но от имени палаты общин Финч полностью отверг возможность каких-либо уступок.[477]Если бы Великий контракт был принят, то свои места и доходы потеряли те, ктожил за счет поставок и распределения композиций, а король имел бы меньшевозможностей для патронажа. Для Якова I вполне реально возникала проблема,как удержать при себе придворное сообщество.

ПервоначальноЯков Стюарт воспринял традиционную систему поставок и, возможно, считал постпоставщика достаточно почетным. Во время своего переезда в Англию он даровалзвание королевских поставщиков нескольким олдерменам провинциальных городков.Одним из них был Джон Twentymanof Newark, которыйудостоился такой чести за прекрасно прочитанную на латыни речь приторжественной встрече Якова I. Впоследствии он пользовался большимрасположением короля, участвовал в королевских охотах.[478]

 Должностькоролевского поставщика помимо финансовых выгод, заметно возвышала социальныйстатус ее владельца в глазах земляков. Как и все другие слуги, он получалдоступ ко двору и переходил под прямую защиту и покровительство короля.Например, Томас Френч, мэр Кембриджа, также являлся поставщиком двора длясвежей рыбы.

ПриЯкове I система композиций получила свое дальнейшее развитие. Были разработаныспециальные бланки-формы для того, чтобы облегчить заключение соглашений.Закупка продовольствия и других товаров вновь перешла в руки королевских слуг,в соответствии с общим направлением придворной политики Якова I навозвышение роли двора и королевских слуг в управлении. Теперь композиции вформе денег, собираемых в графствах, должны были передаваться непосредственно вХаусхолд, после чего закупки совершались слугами соответствующихсубдепартаментов по рыночным ценам. При данной системе именно на слуг ложиласьответственность, чтобы купить товар по рыночным ценам, но желательно не вышетех, чем они были, когда высчитывался размер композиций с графств. В то жевремя и вся выгода от подобных операций принадлежала им. Королевские слугипревращались в своего рода откупщиков, что не меняло ситуации для графств(Томас Симондс, один из королевских бакалейщиков (grocer), получил право на сбор композиций с бакалейныхтоваров). Тем не менее, композиционные сборы были для графств значительно легчепрямых поставок продовольствия. Возможно, само существование такого способарешения проблемы реквизиций стало одним из факторов того, что графства не стольживо отреагировали на предложение Сесила в 1610 г. выкупить данное королевскоеправо.

Активноевведение композиций во второй половине правления Якова Стюарта стало одним изспособов выхода из кризисной ситуации, возникшей после провала Великогоконтракта. Дополнительным стимулом для их распространения стала нехваткасредств для содержания двора. Сохранившиеся свидетельства о соглашенияхпоказывают их взаимовыгодный характер. Корона получала быстрые, живые и почтирегулярно выплачиваемые деньги, а преимущество композиций для графств состоялов том, что их стоимость была ощутимо меньше стоимости обычных реквизиций.

В 1622г. город Ньюарк заключил соглашение на 240 ф., тогда как только их прежниепоставки скота оценивались в 232 ф. без учета поставок масла, воска, пшеницы,солода и их транспортировки. При этом участвовавшие в переговорах с королевскойкомиссией представители горожан поторапливали мировых судей подписатьсоглашение на том основании, что те графства, которые уже их заключили,находятся в большой выгоде, а в тех, которые отказались от композиций,сохраняется вся тяжесть королевских реквизиций. Восторженное одобрение условийкомпозиций мировыми судьями свидетельствует о высокой степени удовлетворениясоставленным соглашением.[479]Более того, если графство сразу выплачивало двойную стоимость композиций, тополностью освобождалось от любых реквизиций на время соглашения, что прямоподтверждает нехватку средств для обеспечения двора. Безусловно,что подобные соглашения ослабляли напряженность в отношениях с графствами, носоздавали дополнительные проблемы внутри придворной администрации.

В 1621г. была создана новая должность королевского надсмотрщика за всеми денежнымикомпозициями в составе Гофмаршальской конторы (Remembrancer of the Greenclothили Receiver-General of Compositions). Им стал Симон Харвей. Он был королевскимбакалейщиком еще при Елизавете и надзирал за сбором композиций с бакалейныхтоваров. Имел патент на добычу олова в Корнуоле и Девоне и на ряд другихтоваров. В последующем ему удалось сделать карьеру в Гофмаршальской конторе,вытеснив ее старых слуг (в 1623 г. — клерк-контроллер, в 1625 г. — секретарьгофмаршальской конторы). Его резко критиковали в парламенте 1624 года именно зараспространение денежных композиций. Но ему удалось сохранить пост вГофмаршальской конторе до своей смерти в 1628 г., несмотря на то, что ее слугисвалили на него всю вину за финансовые трудности.[480]

В 1622г. Яков I распорядился перевести на денежные композиции все королевскиереквизиции, включая и реквизиции транспорта, для чего была создана комиссия воглаве с Лордом-казначеем Кранфилдом и подкомиссия из королевских слуг. Вкомиссию из королевских слуг вошли герцог Леннокс как Лорд-стюард, Бэкингем какШталмейстер, а также казначей и инспектор Хаусхолда.

Поновой системе поставщики получали денежные средства, на которые производилиразного рода закупки, пользуясь при этом правом преимущественной покупки товарана рынке. Выделял и контролировал использование этих средств казначей-кассирХаусхолда. Прекращался сбор композиций различными лицами. Сбор композицийпередавался под централизованный контроль, который был поручен Абрахаму Якобу,одному из таможенных откупщиков. Но все строгие меры могли быть легконивелированы королевской щедростью к своим слугам. Например, все выгоды контроля над сбором композиций на поставку бакалейных товаров и вина былиперечеркнуты грантом герцогу Ленноксу права собирать пошлины с поставки вин.Новая система не устраивала никого, прежде всего придворных слуг, посколькулишала их дополнительных привилегий. Она не изменила финансовой ситуации ипостепенно была отменена к 1631 г.

Такимобразом, реквизиции играли жизненно важную роль в деятельности хаусхолда и вего финансовой системе. Они обеспечивали двор необходимыми товарами даже тогда,когда казна была почти пуста. В то же время поставщики находились под двойнымпрессом: сверху, со стороны короны, которая в тяжелых финансовых условияхтребовала еще большей выгоды от их деятельности, но вместе с тем перекладывалана них ответственность за злоупотребления; снизу — со стороны королевскихподданных, которые именно поставщиков считали главными виновниками  ростареквизиций.

Реальная ценность правакоролевских реквизиций была намного выше его денежного выражения. Реквизициипредоставляли слугам хаусхолда ряд дополнительных привилегий и доходов, откоторых они не стремились отказываться. Сопротивление королевских слуг сталоодной из причин провала Великого контракта. Переход на денежные композициитакже вызывал недовольство придворных слуг, что, в конечном счете привело котставке Кранфилда и свертыванию его реформ, под предлогом отсутствия должныхфинансовых выгод. Таким образом, в вопросе о праве королевских реквизицийкорона была вынуждена постоянно лавировать между собственными финансовымипотребностями, интересами отдельных групп придворных слуг, заинтересованных всохранении традиционной системы, а также стремлением большинства подданных ипарламента ограничить чрезмерные расходы на содержание двора.

2.4.ДепартаментКоролевской Конюшни и хаусхолды членов королевской семьи в н. XVIIв

Третьимдепартаментом королевского двора был Департамент Королевской Конюшни (Stable).Формально к сфере его ответственности относилось все, что находилось “задверьми королевского дворца”, т.е. во дворе королевской резиденции(out-of-doors). В действительности он отвечал, главным образом, за содержаниепридворной конюшни и псарни.

Возглавлялдепартамент Шталмейстер двора (Master of the Horse). По своему статусуон считался третьим должностным лицом королевского хаусхолда. Пост былдостаточно почетным и не очень обременительным по своим обязанностям.Шталмейстер, как и другие высшие слуги двора, входил в состав Тайного совета идержал собственный стол при дворе.

Шталмейстеротвечал за все дела связанные с содержанием королевских лошадей и собак. Оносуществлял общее руководство над деятельностью королевской конюшни, каретногогаража, королевского конезавода и псарни. В отличие от Лорда-камергера иЛорда-стюарда Шталмейстер назначался на должность королевским патентом, которыйдавал ему право пожизненно занимать свой пост. Но в то же время, постШталмейстера не давал преимущество в порядке следования среди лиц равногодостоинства. С XVI в. на должность назначался только пэр Англии.

Ванглосаксонский и нормандский наблюдение за королевскими конюшнями принадлежаломаршалу (Horstthegn или Marescallus), возглавлявшему королевское конное войско.В XII — XIII вв. почти каждая придворная служба содержала лошадей и имеласобственного маршала для ухода за ними, а иногда и нескольких. В то же время,существовал пост старшего королевского маршала (Magister marescallus), которыйосуществлял военно-полицеские функции при дворе. Постепенно его военные ихозяйственные обязанности разделились. Маршал Англии, впоследствии —Лорд-маршал, остался главнокомандующим всего королевского войска, а управлениекоролевской конюшней и смежными с ней службами было передано Шталмейстерукоролевского двора.

В XVI-XVII вв. Шталмейстер — это очень почетная и в большей степени церемониальнаядолжность. Часто как синекура она предоставлялась королевским фаворитам.Например, при Елизавете пост занимали граф Лестер (1559 — 1587) и граф Эссекс(1587 — 1597), ближайшие из ее фаворитов.

Шталмейстербыл непременным участником всех торжественных церемоний, во время которых онследовал непосредственно за монархом, поддерживая его шлейф или ведя в поводуего лошадь.[481] Пост давал возможность всюдусопровождать монарха, в том числе и во время королевских охот и загородныхпрогулок верхом, что, в частности, было выгодно Бэкингему, который сталШталмейстером в 1616 г.

Действительнымиуправляющими департамента былистарший королевский конюший (Chief Avenor илиGentleman of the Horse) и клерк-маршал (clerk marshal). Старший конюший(при Якове I – Роберт Вернон, рыцарь с 1615 г.)должен был постоянно находиться на службе и руководить работой департамента, асекретарь ведал расходами Королевской Конюшни.

К н.XVII в. департамент потерял свою административную и финансовуюсамостоятельность и контролировался со стороны Гофмаршальской конторы. Онаосуществляла контроль за расходованием средств департамента.Административно-финансовая независимость Конюшни была восстановлена с приходомЯкова I.

В 1604г. должность Шталмейстера была восстановлена как реальная. Помимо контроля наддепартаментом, ему была передана закупка лошадей, ранее совершавшаясяГофмаршальской конторой. За первую половину XVII в. расходы Королевской Конюшни выросли почти в 3 раза(1603 – 6.215, 1612 – ок. 13.000, 1638 -15.733 ф. в г.).[482]

В штатдепартамента входили королевские слуги в ранге эсквайров (esquires), конюшие(grooms), наездники (rider), пажи, лакеи, каретники (carter), седельный мастер со своими слугами (Джон Бингхем,который в качестве новогоднего подарка в 1606 г. преподнес Якову I дорогое седло, получал 12 п. в день и3 п. на своих слуг, всего 12 ф. 11 шл. 3 п. в год). Они заботились о лошадяхдвора и его посетителей. Кроме того, слуги Конюшни принимали активное участие впридворных церемониях в составе свиты королевской семьи или какой-либо знатнойособы, сопровождали королевскую карету, дежурили в Приемной палате в постояннойготовности предоставить экипаж для короля, членов его семьи, почетных гостей ивысших сановников.

Общаячисленность штата Королевской Конюшни составляла около 140 человек.[483]В конюшне насчитывалось около 100 лошадей, чего иногда не хватало длякоролевских потребностей.Поэтому во время большихцеремоний, приемов иностранных гостей, путешествий по стране использовалидополнительно личные экипажи придворных и высших слуг, а также нанимали илиреквизировали кареты у населения.

Несмотряна то, что во время отсутствия при дворе Лорда-камергера Шталмейстер становилсястаршим из слуг хаусхолда, тем не менее ему не хватало полномочий, чтобыотдавать распоряжения слугам других департаментов и ведомств двора. Например, в1607 г. Вустер сообщал Сесилу, что его предписания недостаточно, чтобы вотсутствие Лорда-камергера и хранителя Королевского Гардероба организоватьпохороны королевской дочери Марии.[484]Это еще раз подтверждает, что департаментная организация двора превалироваланад социально-должностным статусом его слуг.

 Включение КоролевскогоШталмейстера в дела вверенного ему департамента двора зависела от личностивладельца должности. В отличие от графов Лестера и Эссекса, Эдвард Сомерсет,4-й граф Вустер активно вмешивался в управление Королевской Конюшней.Значительная часть распоряжений по департаменту проходила через его руки.Возможно, этому способствовало то, что при Елизавете он первоначально былзаместителем Эссекса. В 1602 г. он унаследовал пост опальногофаворита, а в 1604 г. должность была закреплена за ним пожизненно.[485]

Вустербыл прекрасно воспитанным и преуспевающим придворным из древнего рода. Еще приЕлизавете он получил значительные почести (с1593 г. – рыцарь Ордена подвязки,)и высокие должности (с 1600 г.– советник). В 1590 г. он был отправлен вШотландию, чтобы поздравить Якова Стюарта с браком, когда возможно и получилрасположение со стороны будущего короля. О доверии к нему первого Стюартаговорит назначение католика Вустера в следственные комиссии по изгнаниюиезуитов и по расследованию Порохового заговора.

Вустерпроявлял высокую общественно-государственную активность, был членом различныхпарламентских, правительственных, придворных комиссий, но не забывал о делахсобственного департамента. Вустер неоднократно предлагал перестроитькоролевские конюшни в различных дворцах, ходатайствовал об оплате расходовдепартамента.[486]Через него проходили средства, выдаваемые Казначейством, на покупку лошадей длякоролевского двора.[487]Он выступал в качестве патрона для слуг собственного департамента, когдарекомендовал некоторых из них для получения грантов и должностей.[488]

Должностьпозволяла Вустеру быть в центре придворной жизни. Он являлся Шталмейстером нетолько короля, но и королевы Анны. Пользуясь должностными привилегиями,которые, в частности, позволяли ему единолично сопровождать членов королевскойсемьи в экипажах, Вустер являлся одной из ключевых фигур в системе придворныхсвязей и патронажа. Финет свидетельствует, что через него осуществлялиськонтакты между королевой и французским послом.[489]

Формально,в соответствии с традицией, Шталмейстер считался ведущим специалистом в странепо коневодству. Так или иначе, почти все вопросы связанные с разведением ипродажей лошадей в Англии подлежали его юрисдикции. Пэтому в 1608 г.королевской прокламацией предписывалось, что продажа лошадей за границуразрешается только с письменного согласия короля или Шталмейстера.Мотивировалось это тем, что в последнее время экспорт лошадей был очень высок,что привело к росту цен и угрозе нехватки лошадей для королевской службы.[490]Скорее всего, в этом распоряжении в очередной раз наблюдается попытка Якова I посредством придворных структурраспространить собственный контроль над одним из секторов экономики.Естественно, что подобное разрешение должно было соответствующим образомоплачиваться.

Постепеннодоверие к Вустеру со стороны Якова Iстало ослабевать. С 1612 г. король хотел передать пост своему фавориту Карру,чтобы официально закрепить его высокое положение при дворе. В 1614 г. этосчитали уже свершившимся фактом, когда Карр занимал место «больного»Вустера во время проведение придворных церемоний.[491]

Борьбаза пост Шталмейстера разгорелась между Карром и графом Пемброком. Последнийрассматривал пост как часть семейной собственности, поскольку ранее постШталмейстера принадлежал его родственникам графам Лейстеру и Эссексу. Этот спорстал одной из причин развала наметившегося было союза Карра с «протестантской»придворной фракцией. Вустер упорствовал в оставлении его должности. Врезультате был предложен компромисс. Должность Шталмейстера оставалась в рукахпрежнего владельца, а Карру гарантировалось, что ему достанется первый, из освободящихсяв будущем высших государственных постов. Таким постом стала должностьЛорда-камергера двора.

Вустероставался Шталмейстером до 1616 г., когда под давлением Якова I оставил его в интересах новогокоролевского фаворита Бэкингема.

ПостШталмейстера позволил Бэкингему закрепиться в придворной и социальной иерархии.В качестве Шталмейстера он стал официально участвовать в придворных церемониях,находясь непосредственно около короля. Неформальное лидерство перешло вформальное. Это подтвердил факт включения его в шотландский совет, во времяпосещения Яковом I своей родины в 1617 г., когдаБэкингем получил первенство среди всех советников на том основании, что онявляется Шталмейстером.[492]

Естественно,что Бэкингем как ближайший королевский фаворит и ведущий государственныйдеятель во второй половине яковитского правления не уделял должного вниманиядеятельности Королевской Конюшни. Д.Финет в своих дневниках несколько разупоминает, что по вине Бэкингема как Шталмейстера были сорваны приемыиностранных послов, поскольку он во время не обеспечивал их придворныхэкипажами.[493]

Взаключение обзора структуры английского королевского двора в н. XVII в. следуетдобавить, что кроме собственно королевского хаусхолда существовалми хаусхолдкоролевы-супруги Анны, а также двор наследника престола принца Уэльского (с1612 г. — Генри, а после его смерти — Карла). Они копировали организацию и штатдвора монарха, но в гораздо меньшем масштабе. При этом допускалось совмещениедолжностей при дворах нескольких членов королевской семьи.

Яков I рассматривал хаусхолды членовкоролевской семьи в качестве составных частей собственного двора и стремилсязаполнить их верными себе людьми, не допустив большей самостоятельности жены идетей в кадровых вопросах. Тем не менее, уже в начале своего английскогоправления Яков I встретил серьезное сопротивление с ихстороны, особенно королевы Анны. Она отказалась принять ко двору некоторыхрекомендованных ей английских дам, допустив лишь леди Бэдфорд.

Яков I был крайне раздражен так же теми, ктосопровождал королеву из Шотландии. Он направил герцога Леннокса, самогоавторитетного из яковитских шотландцев, чтобы провести своеобразную чисткудвора королевы от «недостойных» шотландцев. Но из-за сильногосопротивления Анны, Леннокс не смог справиться с этой задачей.[494]

Отстоявсвою независимость в кадровых вопросах, Анна, в последствии, заполнила свойхаусхолд сторонниками «оппозиционного» графа Саутгемптона.Лордом-камергером ее Палаты стал Сидни. Эта группа активно поддерживалаполитику Сесила, в том числе программу Великого контракта.[495]

Придворныедамы королевы были разделены по степени доступа к королеве в соответствии стеми же принципами, которые существовали при королевском дворе Якова I. Наибольший близостью к королевеобладали Леди Спальни королевы, что подчеркивает универсальность процессавыделения слуг Спальни как ближайшего королевского окружения и тенденции к ихизоляции от остального двора. За ними следовали леди включенные в такназываемую Drawing Chamber. Как и при королевском дворе, наименьший доступ ккоролеве имели Леди Ближней Палаты. Шталмейстер двора граф Вустер сообщал обольших интригах среди придворных дам, которые стали причиной сокращения дамдвух последних категорий до 5 и 6 человек соответственно.[496]Тем не менее, к 1606 г. в штате двора королевы Анны числилось 25 дам.[497]

Как ужеотмечалось в диссертации, помимо собственного двора Анна нередко вмешивалась винтриги внутри королевского хаусхолда, ходатайствуя о продвижении на придворныедолжности представителей тех или иных группировок.

ПринцГенри впервые отделился от королевского дома в июле 1603 г., переехав врезиденцию Оутландс, где основал собственный дом. Поскольку он еще не имелофициального титула наследника английского престола принца Уэльского, то его«дом» не рассматривался в качестве отдельного «хаусхолда» иуправлялся слугой в должности Governor, которым стал Т. Чалонер.[498]

ПринцГенри не только отстаивал свое право на самостоятельное формированиесобственного штата слуг, создав своего рода «альтернативный двор»[499],но и активно вмешивался в формирование хаусхолда своего брата Карла. Оннастаивал на назначении шотландца Джеймса Фуллертона на пост хранителяГардероба и Обер-камергера Карла вместо многострадального Роберта Кэри (см.выше), которого поддерживал Лорд-камергер Суффолк, совместно с королем иСоветом. После долгих споров и личной беседы между принцем Генри и Кэри,который убедил принца в своей высокой компетентности в вопросах современноймоды, было достигнуто соглашение. При этом в качестве сделки, принц предлагалКэри занять пост инспектора земель Карла, намекая на то, что он «можетсделать много полезного себе и своим друзьям, если займет этот пост».[500]

 Послесмерти принца Генри его хаусхолд был расформирован, хотя некоторым слугамкакое-то время еще выплачивалось содержание. Его место занял принц Карл,хаусхолд которого был менее политизирован и «оппозиционен» дворуЯкова I и более административно и финансовозависим от главного хаусхолда.

В целомпроблема взаимоотношения дворов членов королевской семьи и их вмешательства вполитические и патронажные связи королевского двора требует специальногоисследования. Предварительно можно заметить, что тенденции отмеченные вэволюции главного хаусхолда королевства нашли свое отражение и в практикехаусхолдов членов королевской семьи.

Глава 3.Положение королевских слуг в н. XVIIв.

3.1.Формы доходовкоролевских слуг

Общийпостоянный штат королевского двора насчитывал более 1800 человек.[501]Около половины из них ежедневно присутствовали при дворе или несли дежурство вовремя квартальной смены. К ним необходимо добавить большое количество временныхи внештатных слуг (extraordinary), которые получали разовое содержание, а такжецелую армию личной прислуги королевских слуг. Чрезмерная численностьприсутствующих была одной из главных проблем королевского двора. В мирное времярасходы на содержание двора составляли около 40 % расходной части королевскогобюджета.

Одна изпричин раздутого штата — это принцип “limited service”(ограниченной службы).Согласно этому принципу слуга мог быть назначен выполнять только ту работу,которая соответствовала ему по занимаемой должности. Свободный от работыгоф-паж или гоф-юнкер королевского винного погреба не мог быть использован дляработы в королевской кухне, где во время приготовления обеда царил аврал. Сферадеятельности высшего и части среднего звена королевских слуг, как правило,закреплялась в придворных ордонансах и регламентах. Низшие слугируководствовались предписаниями старших по должности и, в значительной мере,традициями и обычаями службы, которые устанавливали рамки для служебногоиспользования. Нередко разовое или временное невыполнение каких-либообязанностей кем-либо из слуг закреплялось и становилось нормой как несоответствующее его положению или занимаемой должности, что вызывало необходимостьв учреждении нового поста для того, чтобы заполнить образовавшийся вакуум.

 Какуже отмечалось, чрезмерный рост штата придворных служб стал одной из основныхпроблем раннестюартовского двора, угрожающих государственному управлению вцелом. В 1605 г. Совет предложил сократить ministers and officers хаусхолда, «без которых можнообойтись». Предполагаемая экономия составляла 10.300 ф. в Хаусхолде и2.000 ф. в Конюшне и Палате (примерно в такую же цифру в тот период оценивалсявесь хаусхолд принца Генри).[502]

Значительнаячасть бюджета двора расходовалась на разного рода выплаты королевским слугамкак на регулярные, положенные им по занимаемой должности (ex-offico), так и наэкстраординарные, получаемые слугами в результате королевского пожалования(grant) или за выполнение определенной услуги. Кроме того, существовала целаясистема непрямых вознаграждений.

В XVI — XVII вв. двор становится одним из самых доходных мест королевства. Кроме всегопрочего, придворная служба стала привлекать пэров и джентри возможностьюпоправить свое материальное положение. Не последнюю роль в этом играла щедростьмонарха. Известно, что Яков I по этой части затмил своих предшественников.Королевские пожалования компенсировали достаточно низкое официальное жалованиекоролевских слуг, которое устанавливалось в соответствии с традицией,фиксировалось в придворных ордонансах или назначалось королевскимраспоряжением. Именно возможность получения дополнительных доходов делалислужбу при дворе столь привлекательной. Система оплаты королевских слуготражает специфическое отношение к должности почти как части личнойсобственности.

Королевскиеслуги и государственные служащие были уверенны в том, что занимаемый постдолжен приносить значительную компенсацию, либо поддерживать достаточно высокийуровень существования. В силу этого, корона была вынуждена позволять своимслугам обогащаться за счет государственных средств, чтобы компенсировать потериот выполнения служебных обязанностей. Определенную роль в этом процессе сыграладенежная инфляция XVI-XVII вв.в условиях сохранения установленного в раннетюдоровский период уровня жалованиякоролевских слуг.[503]

Заисключением работ Дж. Эйлмера, посвященных периоду правления Карла I и временам республики и небольшогоисследования Р. Бреддока о доходах тюдоровских слуг в настоящий моментотсутствуют работы посвященные анализу уровня и структуры доходов королевскихслуг и государственных служащих в период правления Якова I.[504]Тем не менее, методика и общие выводы исследователей вполне могут бытьприменены с учетом реалий нового раннестюартовского двора к анализу положенияпридворных слуг в яковитский период. В отличие от Дж. Эйлмера, который восновном исследовал уровень доходов высшего и среднего звена служащих(«администраторов») Р. Бреддок поставил своей задачейпроанализировать доходы низшего звена королевских слуг и проверить финансовуюценность должности с точки зрения ее владельца и определить уровень ихдостатка.[505]Профессор Эйлмер делал акцент на исследовании владельцев должностей вгосударственных департаментах, административно-финансово отдаленных от двора,где отсутствовали значительные дополнительные финансовые привилегии. В отличиеот государственной бюрократии слуги хаусхолда предоставляют наиболее полнуюкартину доходов среди всех уровней владельцев должностей и именно там, где былаих наибольшая концентрация.

Формальноосновным источником доходов королевских слуг считалось годовое жалование(wage, или, согласно терминологии Дж. Эйлмера, Fee, с заглавнойбуквы). Королевские слуги получали годовое жалование у казначеясоответствующего департамента двора или прямо из государственного Казначейства.Хотя, строгой зависимости порядка получения жалования от места службы несуществовало. Ряд слуг Палаты получали жалование у казначея Хаусхолда, анекоторые — из всех трех источников.[506]

Размерыгодового жалования королевских слуг значительно варьировались (от 200 до 6 ф. вгод, а поварята такового совсем не имели). Как правило, оно устанавливалось приназначении на должность в соответствии с традицией, либо королевскимпожалованием в ответ на нижайшую просьбу. При этом его размер не всегда прямозависел от ранга поста, его места в придворной иерархии или степениполитического и административного влияния. Например, официальные оклады высшихпридворных должностей (Лорд-камергер, Лорд-стюард, члены Гофмаршальскойконторы, камергеры и камер-юнкеры Спальни) составляли от 100 до 200 ф. в год,столько же получал Обер-церемониймейстер двора как глава одного изсубдепартаментов. В то же время, руководители отдельных служб двора, какправило, получали в пределах 40-50 ф. в год, а клерки и низшие слуги — 5-10 ф.,однако существовала масса исключений. На низшем и среднем уровне, по крайнеймере, в тюдоровский период, выплаты устанавливались в соответствии с рангомслуги в не зависимости от места службы: йомены получали 5ф. 17шл. 4п. в год,грумы — 3ф.8шл.4п., пажи — 2ф. 15шл.[507]В стюартовский период подобное единообразие нарушается, особенно в КоролевскойПалате. Степень близости к королю значительно корректировала уровень жалования:камергеры-привратники Ближней палаты стали получать 30 ф. в год, а в Приемнойпалате — только 20 ф. Клерки «старших» департаментов также получалибольше секретарей в формально зависимых службах (6ф.13шл.4п.).

Такимобразом, система придворного жалования поддерживала существующую придворнуюиерархию и отчасти фиксировала степень доступа к королю, а значит и кдополнительным доходам. За редким исключением, высокое жалование подразумевалоеще более высокие дополнительные доходы, прежде всего за счет королевскихпожалований. Большинство дотаций грантов, пенсий получали как раз те категориислуг, которые меньше всего в них нуждались с точки зрения поддержанияминимально-достаточного уровня существования, что порождало внутреннеенапряжение среди корпорации королевских слуг. При Якове I этот разрыв еще более увеличился, чтопривело к еще более резкой внутренней дифференциации уровня благосостояниякоролевских слуг, усугубленного вмешательством этнически инородного элемента.

 Обычновновь созданные должности, неотягощенные традицией, получали значительнобольшее жалование, чем давно существующие посты примерно того же уровня. Тот жеОбер-церемониймейстер имел жалование в 200 ф., а его заместители по 100 ф. вгод. Учрежденному в 1621 г. посту королевского надсмотрщика над композициямибыл установлен один из самых высоких окладов в 401 ф. в год.[508]Жалование имело пожизненный характер. Оно сохранялось даже в случае ликвидациидолжности, что было подтверждено судьями общего права в начале правления Карла I.[509]

Всравнении с доходами от торговой и предпринимательской деятельности жалованиедаже самых высоко оплачиваемых королевских слуг было несравнимо меньше, но всеже оно было значительно выше, чем оплата за выполнение такого же рода служебныхобязанностей в хаусхолдах знати и за работу в качестве личной прислуги. Напротяжении всего средневековья и раннего нового времени король платил больше.[510]Кроме того, к жалованию добавлялись значительные дополнительные доходы, а самоеглавное престиж королевского слуги.

Вотличие от наемных рабочих и служащих в государственных и частных конторах ипредприятиях, которые получали оплату только за отработанные дни, королевскиеслуги и ремесленники двора получали жалование на протяжении всего года, иногдавне зависимости от присутствия при дворе.

Добитьсяповышения жалования было не простым делом, особенно одновременно для всех слугкакого-либо придворного субдепартамента. Это было возможно только при поддержкеи покровительстве со стороны высших придворных и согласии Лорда-казначея. В1604 г. только в результате высокого покровительства, долгих и настойчивыхпросьб самих слуг, было повышено жалование всему штату королевской капеллы.Жалование руководителям капеллы (декан, субдекан, капельмейстер) было повышенос 30 до 40 ф., священникам и хористам — с 10 до 20 ф., а содержание детей изхора увеличено до 10 п. в день. В регистрационной книге капеллы указывалось,что это единственное увеличение жалования за долгие годы, поэтому в будущемнеобходимо всячески прославлять королевскую милость, а тот, кто осмелитьсявырвать запись об этом увеличении жалования в регистрационной книге капеллы,должен быть подвергнут анафеме.[511]Возможно, речь идет о практике, когда-либо применявшейся в другихсубдепартаментах.

В силувыше перечисленных особенностей и размеров жалования, а также из-за частыхзадержек выплат в связи с финансовыми проблемами яковитского хаусхолда, особоезначение приобретали дополнительные доходы придворных слуг.

Другойформой официального вознаграждения слуг было право столования при дворе,илиправо получать бесплатный стол (diet или free board — бесплатный стол).По своей значимости для поддержания бюджета королевских слуг оно не уступало, аво многих случаях превосходило годовое жалование. Во-первых, оно высвобождалозначительные средства, которые могли быть потрачены на пропитание во времянесения службы. Во-вторых, это право давало доступ к королевскому столу илистолу одного из высших королевских слуг. В-третьих, оно фиксировало статус иположение его обладателя в придворной иерархии. В-четвертых, размеры столованияпозволяли содержать собственную свиту и не беспокоиться о задержках жалования.

Вотличие от регулярного жалования размеры столов значительно выросли затюдоровский период. Столование позволило короне повысить доходы собственныхслуг в условиях сильной инфляции и тем самым временно снять внутреннююнапряженность при дворе без увеличения бюджета хаусхолда и без дополнительныхсубсидий со стороны парламента. Увеличение столового содержания было проведеноза счет роста королевских реквизиций.[512]

Припервых Стюартах, в условиях резкой парламентской оппозиции праву королевскихреквизиций, возможности для расширения подобной практики были исчерпаны. Болеетого, именно за счет сокращения столового содержания королевских слуг администрацияпыталась решить проблему сокращения расходов на содержание двора. Совмещаяреальные финансовые потребности и популистскую пропаганду, короннаяадминистрация пыталась выйти из кризиса за счет среднего и низшего звенакоролевских слуг, что не могло не вызвать негативную реакцию и отрицательныедля короны последствия.

Напомню,что в средневековье существовала практика совместных обедов короля и его слуг вХолле, символизировавшее единство придворного сообщества. Постепенно произошлоразделение столов. Король, его свита и слуги Палаты стали обедать в Большойпалате дворца, а столы для слуг Хаусхолда в остались в Холле. В тюдоровскийпериод эта практика почти прекратилась. Слуги рассредоточились по своимкомнатам и службам. Яков I пытался возродить практику совместных обедов спомпой в присутствии слуг и лордов, но сам предпочитал обедать в Ближней палатеили Спальне.

Какформа вознаграждения право столования при дворе имело строго установленныеразмеры и нормы. Естественно, что самый большой стол принадлежал королю.Согласно ордонансу 1604 г., он был сокращен с 30 мясных блюд до 24, подаваемыхдважды в день. Прежняя норма сохранялась в те дни, когда королевская семьяустраивала торжественный прием (in state).[513]К королевскому столу обычно приглашались почетные гости, дипломаты, а такжеличные слуги короля из Королевской Спальни.

Вследза королем наибольшие столы при дворе держали Лорд-стюард, казначей и контролерХаусхолда. Каждый получал по 2 “стола” (т. е. два раза в день) — один из 10,другой из 6 только мясных блюд. Обер-камергер Королевской Спальни держал 2стола из 7 блюд каждый. Лорд-камергер — 1 из 10 блюд, а казначей-кассир игофмейстер двора — по 1 столу из 7 блюд.[514]Только один стол Лорда-камергера, возможно, объясняется тем, что он должен был,по своему положению, обязательно присутствовать за королевским столом во времяобеда монарха.

Ордонансом1604 г. столы некоторых придворных слуг были сокращены или совсем отменены.Содержание клерка королевской кухни было сокращено с 5 до 3 блюд дважды в день,а столы мастера королевской ювелирной мастерской, хранителя королевскогоГардероба и общий стол королевских лучников (Bows) были ликвидированы как“получаемые без соответствующего законного предписания (warrant) короля”.[515]

Столымогли назначаться группам слуг. Например, девять слуг Счетной палаты делилистол из 3 блюд (three dish diet), четыре камергера-привратника делили 2 столаиз 5 мясных блюд, камер-юнкерам личных апартаментов принадлежал один стол изтакого же количества блюд.[516]В среднем один стол для одного человека и его слуг обходился около 300 ф. вгод.

Кромесобственно королевских слуг, при дворе держали столы некоторые из высшихгосударственных чиновников, например, Госсекретарь, лорды члены КоролевскогоСовета и его секретари. Столовое содержание назначалось слугам ”стороныкоролевы” (Queen’s side).[517]

Попытка1604 г. сократить количество и размеры столов, установить единые нормы вызваланедовольство придворных слуг и приближенных короля. В ответ на посыпавшиесяпросьбы и прошения Якову I пришлось сделать дополнения к ордонансу, гдевосстановить ряд столов для отдельных королевских придворных (Джона Стенхопа,Вице-камергера двора; Роджера Эстона, камергера Королевской Спальни; ) и целыхгрупп слуг (кравчих, камер-юнкеров). Но спустя всего год Совет вновь предложилпровести сокращение столов, которое должно было дать экономию около 10.000 ф.[518]Впоследствии Яков I неоднократно прибегал к разрешению права столоватьсяпри дворе как к способу вознаграждения.

Новаяпопытка сократить расходы двора в 1617 г. вновь свелась к обсуждению проблемыстолов (Diets). Фрэнсис Бэкон, будучи Лордом-канцлером, был обеспокоенчрезмерными расходами двора. Он предложил несколько вариантов сокращениярасходов на содержание столов: “ 1. объединение столов; 2. сокращение [количества]столов; 3. уменьшение [числа] блюд на столах; 4. прекращение [раздачи] новыхдиет и содержаний, в последнее время увеличившихся”.[519]Самым лучшим и наиболее выполнимым Бэкон считал первый способ, поскольку онсоблюдал интересы придворных лидеров и отдельных групп слуг. Он предлагалоставить стол Лорда-камергера, “который есть главный стол государства”, столЛорда-стюарда герцога Леннокса, “который наиболее часто посещаем шотландцами”,стол Обер-камергера двора для слуг Спальни, а также стол Бэкингема,Шталмейстера двора, к которому было обращено письмо Бэкона, как “имеющегобольшую посещаемость”, т.е. для обширной клиентелы фаворита.[520]Все остальные столы он предлагал объединить в один. Бэкон считал, что когдатакое объединение произойдет, королю будет легче экономить на оставшихсястолах, причем в этом подходе министр ссылался на поддержку Якова I. Длярешения этого вопроса была создана субкомиссия, но временное сокращениекоролевских расходов вскоре вновь было сведено на нет новыми пожалованиямикороля.

Большинствоиз диет могло быть переведено в денежные выплаты, в так называемые “столовыеденьги” (board wages).

Первоначальноперевод из натурального содержание в денежное был призван компенсировать потеритех слуг, которые временно отсутствовали при дворе по королевским поручениям.Это происходило также тогда, когда по характеру совмещаемых постов придворныймог рассчитывать на несколько «столов». Особенно практика выдачи«столовых денег» распространилась в середине XVI в., когда многие слуги были переведены на посменноедежурство, чтобы сократить количество присутствующих при дворе.[521]Постепенно «содержание» стало рассматриваться как составляющая частьпридворного жалования и самой должности. Соответственно изменился и егохарактер. «Столовые деньги» стали выплачиваться не за отсутствие, аза присутствие во дворе. Таким образом, складывающаяся на протяжении XVI в. система office-holding перевернула первоначальное значение«столового содержания».

Инициатива,в целях экономии, могла исходить как от короля, так и от конкретного слуги.Столовые деньги ежеквартально выплачивал казначей-кассир Хаусхолда.По-видимому, вряд ли существовали строго фиксированные размеры компенсации.Например, стол старшего привратника двора из 5 блюд вместе с придворнымсодержанием был заменен на 160 ф. в год. Такая же сумма причиталась одному изврачей, доктору Креггу, а другой королевский врач, доктор Марбик, получил за теже 5 блюд чуть больше 134 ф. Аптекарь, который обычно столовался вместе супомянутым Марбеком, получил компенсацию в 60 ф., без включения придворногосодержания. Стол королевского ключника (Lockesmith) из двух блюд, был оценен в30 ф. в год.[522]

Завремя правления первых Стюартов, практика перевода столов в денежное содержаниестала широко распространенной. Это было выгодно обеим сторонам: короне, т. к.перевод в денежную форму происходил по меньшей цене, слугам, т.к. онигарантированно получали наличные деньги, тем более, что многие из них состоялив свите высших придворных и кормились с их столов. При этом суммы,выплачиваемые за отказ от собственных столов, значительно выросли по сравнениюс тюдоровским периодом. По подсчетам Дж. Эйлмера накануне очередной попыткиэкономии 1629-1630 гг. компенсации составили:[523]

 количество

 мясныхблюд        10             7                6               5           4             3             2

 компенсация

ф. вгод               1095          850            750          710        490        410       250

Такимобразом, стоимость придворных столов на много превышала официальные окладыкоролевских слуг. Общая стоимость всех diet оценивается в 47 тыс. ф., чтосоставляло примерно 5-6 % королевских расходов в к. 20-х — н. 30-х. годов.[524]

Включениев штат двора давало право обедать и (или) ужинать в обществе равных себе илиблизких по своему положению, либо даже держать свой отдельный стол. Последним,а именно количеством блюд, закреплялся определенный статус его обладателя илиособое расположение монарха.

Единственное“неудобство” это системы представляло отсутствие завтрака, кроме как для членовкоролевской семьи. Чтобы частично компенсировать это, большинство слуг получалиособого рода придворное содержание (bouge или bouche of court). Оновключало в себя хлеб, эль и иногда вино для завтрака, а также дрова, свечи идругие предметы необходимые для проживания и службы при дворе. Его размеры былизначительными. Например, даже для детей полагались одна буханка хлеба иполовина галлона эля (около 5 ф. в год).[525]Содержание было тесно связано с правом столования. Размер первого, отчасти,зависел от размера второго. Придворное содержание распространялось на большеечисло слуг, чем право столования и реже коммутировалось. В случае перевода егов денежную форму, ставки были значительно ниже, чем компенсации за “утерянный”стол (примерно, 2 пенса в день или чуть больше 12 ф. в год).[526]

Вордонансах Якова I “diet and bouge” рассматривались как нечто единое,присущее именно королевским слугам, состоящим в штате двора.[527]Проблема регулирования их размеров, отчасти, и вызвала появление этихордонансов. В одном из них говорилось о том, что в конце правления Елизаветыбез ее ведома были “бесчестно” нарушены норы diet и bouge, установленныекоролевой в Book of Ordinances в начале правления. Это привело к росту расходовПалаты и Хаусхолда и вызвало недовольство подданных. После своевременногореформирования лишние столы и содержания были отменены, но вновь возросли впервый год правления Якова I. В 1604 г. Яков I попытался ввестиединую норму придворного содержания (A Declaration of Bouge of Court...).[528]Каждый должен был получать утром две булки хлеба (одна из них из муки высшегокачества, так называемая manchet), один галлон эля; а после полудня — еще однубулку хлеба и галлон эля. В дополнение к этому с конца октября по начало апреляслугам полагалось получать три факела в неделю, ежедневно — фунт свечей избелого воска (высшего качества) и к ним два подсвечника в виде острия, вязанкудров, восемь вязанок хвороста и уголь. В период с конца марта по начало ноябряэти нормы сокращались на половину. В тоже время, король оставлял за собой правоувеличить кому-либо содержание своим распоряжением, которое регистрировалось вГофмаршальской конторе.[529]Естественно, что этим правом Яков I активно пользовался. Самое большоесодержание составляло 3 булки хлеба, 3 галлон эля, 3 факел, фунт восковыхсвечей, 10 полений дров, 8 вязанок хвороста в день.[530]

Подобныенормы содержания и столования при дворе вряд ли могли быть использованыполностью одни человеком, которому они предназначались. Diet и bouge сталиодним из способов перераспределения доходов внутри двора в пользу среднего инизшего звена слуг, а высших королевских слуг —  средством для содержаниясобственной прислуги, своих родственников, друзей и клиентов.

Ещеодной официальной и регулярной формой получения дохода королевскими слугамибыло получение ливрейных денег (livery — ливрея) или снабжение ихслужебной униформой или другой одеждой, используемой при выполнении своихобязанностей. Ливрейные деньги выдавались слугам с конца XIII в. Часть этих средств выделялась избюджетов некоторых департаментов, но большинство проходило через БольшойГардероб. Ливрейные деньги выделялись один раз в год на обновление служебногогардероба королевских слуг и, как правило, не превышали 20-30 ф. Для многихсредних и низших слуг эти средства были не велики, но могли выступатьгарантированным подспорьем всю жизнь. Например, королевский сокольничий, нектоР. Буллер (Buller), получал 26 шл. 8 п. в год пожизненно ливрейных денег приежедневном жаловании в 2 шл., т.е. около 36 ф. в год.[531]В целом на эти цели уходило около 3.400ф. в год на отдельных слуг и несколько тысяч — на те группы слуг, которымтребовалась единая униформа, она шилась за счет средств хаусхолда.[532]Например, парадные ливреи для стражников шились два раза в год (зимняя и летняя).Некоторым слугам вместо денег выдавалось сукно на пошив ежегодных ливрей.[533]

Ливреиимели важное само- и общественно-идентифицирующее значение. Ливреядемонстрировала принадлежность к определенному сеньору и соответственнораспространяла на господских слуг определенные права и привилегии. Ордонанс1390 г. закреплял, что ливреи могут выдаваться только вассалам лорда,находящимся в его пожизненном услужении или личным слугам господина и ихсемьям, которые проживают в «его (лорда) хаусхолде».[534]

Другимисточником доходов королевских слуг, связанным со служебной деятельностью, былоправо на использование различных предметов, вещей после их употребления поназначению или на получение остатков пищи с королевского стола (т. н.правоперквизита, perquisit — то, что переходит в распоряжение слуги поиспользовании господином, perq — любая надбавка). Например, сержанткоролевского винного погреба имел право на все использованные бочки, а в целомвсе слуги этого субдепартамента имели право распоряжаться размером жидкости вчетыре пальца толщиной на дне каждой открытой бутылки. Слуги королевской кухнив зависимости от ранга распоряжались различными отходами, остающимися послеразделки рыбы и туш животных. На определенную часть внутренностей крупногорогатого скота претендовали слуги Гофинтендантской конторы и т. д.

Практическикаждый слуга каждого субдепартамента имел возможность получить в своераспоряжение что-либо, бывшее в употреблении при дворе или проходившее черезданное ведомство. Например, придворный распорядитель получал все огарки свечей,горевших в течении прошедших суток на территории его департамента. Однако поодному из ордонансов 1604 г. это право в целях экономии было отменено, для чеговсе остатки свечей надлежало передавать обратно в кладовую.[535]

Королевскиеслуги обычно перепродавали то, что получали благодаря праву перквизита, чтосоздавало прямую заинтересованность в злоупотреблениях. Выгодабыла не маленькой. В сер. XVI в. повара свое право собирать навар инакипь со всех котлов, котелков и т.д. оценили в 60 ф. в год, т.е. большегодового жалования.[536]

Некоторыеслуги Департамента Дворцового Хозяйства получали дополнительный доход за счеттак называемого “третьего пенни” (Third Penny). В конце каждого годакорона продавала оставшиеся неиспользованными запасы продовольствия. Извырученных средств 2/3 должно было идти королю, а 1/3 казначею-кассиру двора иглавам субдепартаментов, которые имели к этому отношение. В действительностиэти неиспользованные запасы продавались слугам соответствующих придворных ведомствпо заниженным ценам, а те перепродавали их на рынке. Причем выручка от этихпродаж записывалась как в приходную, так и в расходную часть бюджетадепартамента, т.е. просто скрывалась. По подсчетам Дж. Эйлмера казначей-кассири главы субдепартаментов Хаусхолда с 1625 по 1634 гг. присваивали такимспособом около 10.500 ф. в год.[537]Именно за счет «третьего пенни» слугам некоторыхдепартаментов(например, Гардероба) удалось компенсировать потери в связи сограничением практики получения вознаграждений от частных лиц.

Некоторыеслуги получали доплату за транспортные расходы, связанные с выполнением ихобязанностей или каких-либо королевских поручений (церемониймейстеры,королевские посланники, камергер-ашеры). Ряд слуг получал дополнительныесредства на аренду жилья вблизи королевского двора. Отдельным слугамоговаривалась особая доплата за выполнение тех обязанностей, которые требовализначительных дополнительных материальных и временных затрат или за выполнениеособо ответственной работы. Например, Обер-церемониймейстер двора получалдополнительно 1 фунт в день, если находился прииностранном дипломате в пределах дворца и Лондона, и 2 фунта в день, еслисопровождал его в путешествии по стране.[538]

Несмотряна подобное разнообразие форм официального вознаграждения королевских слуг, онине компенсировали всех материальных затрат и не могли в полной мере обеспечитьдостаточный уровень для удовлетворения потребностей, которые возникали во времяслужбы при дворе. Особенно это касалось среднего и высшего звена королевскихслуг. Они должны были все время находиться на виду у короля и придворных,стремиться принимать активное участие в придворной и политической жизни. Дляэтого им было необходимо вести великосветский образ жизни, следить за модой,содержать клиентов и родственников, проталкивать их на различные придворные игосударственные посты, устанавливать выгодные дружеские и брачные связи,принимать активное участи в придворных развлечениях, заниматься меценатством ит.д. Все это требовало порой весьма значительных расходов. Поэтому королевскиеслуги больше рассчитывали на дополнительные источники получения доходов,которые были связаны с занимаемой ими должностью, или на пожалования со сторонымонарха, чем на придворное жалование и содержание.

Важнейшими,с точки зрения материальной выгоды, формами проявления королевскогорасположения (favour) являлись пенсионы (pensions) и ренты (annuites).Некоторые из них были связаны с занятием постов, но в большинстве своем они,все-таки, назначались конкретным лицам, а не должностям. Пожалование под малойкоролевской печатью (privy seal) было особенно почетно. Размеры рент ипенсионов, частота их назначения зависели больше от положения при дворе истепени близости к монарху, чем от старшинства в придворной иерархии.

Современникичасто использовали понятия рента и пенсион как синонимы. Тем не менее, рентапредоставлялась, как правило, пожизненно или на определенный срок, а пенсионмог быть приостановлен королем, Лордом-казначеем или Советом. Например, рядпенсионов как необоснованные были отменены Советом в ходе попытки сокращениярасходов двора в 1617 г. Часть из них временно перестали выплачивать, аостальные сократили на 1/3.[539]Интересно, что ту же работу в Гардеробе проделали хранитель королевскогоГардероба и Лорд-камергер.[540]Сокращение пенсионов, как и сокращение столов, было предложено Лордом-канцлеромБэконом, одобрено королем и рассматривалось в качестве одного из важнейшихспособов уменьшения расходов двора.

Пенсионыи ренты выплачивались либо из Казначейства, либо из средств доходных судов.Размеры их колебались от нескольких десятков до нескольких сотен фунтов изависели в первую очередь от милости монарха. Яков I подобной щедростьюславился. По подсчетам Л. Стоуна на разного рода пенсионы, ренты, стипендии (нетолько королевским слугам) тратилось в среднем около 140 тыс. ф. в год или 1/4всех расходов короны.[541]Особенно щедр первый Стюарт был в начале своего правления, причем значительнаячасть пожалований досталась шотландцам (88 тыс. за 7 лет и 15 тыс. из них впервые несколько месяцев), которые составили ближайшее окружение нового короля.Немногие избранные получали пособия в несколько тысяч (например, Леннокс,Монгомери по 5.000 ф.). Для большинства представителей знати ренты и пенсиибыли существенной частью их доходов, позволяли поддерживать придворныежизненные стандарты, восполнять траты на продвижение при дворе или погражданской службе.

Крометого, королевские слуги могли надеяться на прямые денежные подарки от короля(free gifts), например, камер-юнкеры и камер-пажи Королевской Палаты получалипо 100 ф. в год начиная с 1608 г.[542]

Другиеформы вознаграждений, которые могли получать королевские слуги, были менеепрямыми. К ним относились пожалования коронного имущества, право на покупку илиаренду коронных земель, лесов, парков по выгодным ставкам. Яков Iпродолжил вымогательство церковных бенефиций (beneficial leases) у епископов для придворных ифаворитов. Естественно, что большинство подобныхпожалований доставалось высшему звену слуг, но кое-что перепадало и слугам среднегоуровня. Например, секретарь инспектора Гофмаршальской конторы получил в арендуусадьбы и мельницы в Кегуорде, а сержант королевского птичьего двора вКамберленде.[543]

Кнепрямым вознаграждениям относились патенты на производство или торговлюопределенными товарами, лицензии на монополии (в основном шотландцам, например,граф Данбар получил лицензии на экспорт пшеницы, железа; Леннокс--контроль надпроизводством сукна, дававший ок. 2.400ф. в г.), а также передача слугам прав опеки или откупа на сбор налогов иштрафов.

Крометого, слуги хаусхолда обладали рядом финансовых, служебных и судебныхпривилегий. Это могло быть освобождение от налогов и призыва на военную службу,защита от перевода на службу в другое место, особенно в провинцию.Лорду-камергер получал большое количество петиций с просьбами освободить отсудебного преследования. Для принятия решения назначалось специальноерасследование на предмет того, действительно ли является проситель королевскимслугой.

Стюартывозродили активное применение древнего королевского права освобождать своихслуг от необходимости занимать какую-либо местную должность на том основании,что слуги короны должны без помех осуществлять свои основные обязанности. В1607 г. нижняя палата парламента признала правомерным отсутствие депутатов назаседаниях в связи с королевской службой (Speciale servitium regis). Этоправо очень часто применялось в XIV-XV веках.Против него активно выступали местные судьи. Оно устанавливало приоритеткоролевской службы над муниципальными обязанностями.[544]

 Яков Iжаловал специальные “охранные грамоты” (protections), освобождавшие отдельныхслуг от всех налогов. В 1627 г. констебль Вестминстера жаловался на то, что корольЯков I освободил всех своих слуг, как штатных, так и внештатных, от всехналогов, поэтому они отказываются «платить любые налоги, требуяосвобождения на основании королевских привилегий». Констебль утверждал,что ранее такие привилегии были «неизвестны до последнего короля Якова,пожаловавшего протекцию некоторым из его слуг, которые специально сопровождалиего все время».[545]Таких «некоторых» по оценкам констебля только в Вестминстеренабралось 100 человек, большинство из которых составляли разного родапоставщики.

Крометого Яков I активно использовал свое право прощать долги или давать по нимотсрочку, особенно для слуг Королевской Спальни.

Дж.Эйлмер отмечает, что подобные “дополнительные льготы” лежали на границе междуфинансовыми выгодами от занятия должности и условиями службы короне.[546]

Кромеразного рода вознаграждений, получаемых от имени короля, слуги могли получатьвыплаты или доплаты от частных лиц за конкретную услугу(fee). Это могли бытьлибо другие королевские слуги, либо служащие государственных департаментов, илипросто представители английского общества. Подобные выплаты предусматривались,например, за прохождение документов через определенный департамент илисубдепартамент. Эта форма была более свойственна государственным службам, чемпридворным. Но и в придворных субдепартаментах их руководители могли назначитьдополнительный гонорар за определенный вид работ, что впоследствии сталотрадицией и закрепилось в качестве обязательного условия.

Как ужеотмечалось, частные вознаграждения стали серьезной преградой на путиреформирования хаусхолда. Когда в 1617 г. выяснилось, что реквизиции скотанамного превышали потребности двора, то слуги оправдывались тем, что этиизлишки составляют законные вознаграждения (fee). Они взимают их потому, что «трудно найтидостойных людей, которые согласились бы выполнять их обязанности за такуюнизкую плату».[547]Ни одна из проводимых административно-финансовых реформ двора не смоглаполностью отменить частные вознаграждения в каком-либо субдепартаменте, влучшем случае их несколько ограничивали.

Частныевознаграждения поступали в распоряжение всего субдепартамента, а не лично слугиих получившего. Затем они распределялись между его членами. С этой точки зрениясреди «старых» слуг существовала определенная оппозиция заполнениювакантных мест или назначению новых членов в штат данной службы, поскольку сними приходилось также делиться. Профессор Эйлмер предлагает рассматриватьвознаграждения в качестве формы непрямого налогообложения, в сохранениикоторого была заинтересована корона. Исследователь оценивает их уровень в 33-50% от всех доходов короны.[548]Фактически через вознаграждения происходило перераспределение национальногодохода в пользу придворных слуг и государственной бюрократии без вмешательствапарламента и Казначейства.

Вовремя частых королевских путешествий Якова I многие слуги, задействованныев организации должного приема и размещения королевского кортежа, получали отместного население вознаграждения за оказанные услуги. Среди них быликоролевские предвестники, посыльные, лакеи, камергеры-привратники, трубачи,королевский пристав и др.[549]Со временем список таких слуг все более увеличивался. Они фактически переходилина временное содержание местных жителей.

Слугихаусхолда дополнительно получали определенные вознаграждения во времяпроведения различных придворных церемоний, в частности, креаций рыцарей,баронов, графов и т.д., церемоний возведения в кавалеры дворянскиго ордена. Этицеремонии, как правило, происходили на территории королевской резиденции, ноформально не входили в непосредственные служебные обязанности придворных слуг.Поэтому участие королевских слуг в данных церемониях и в организациипоследующих празднеств рассматривалось как дополнительная услуга, которуюоплачивал виновник торжества. Поскольку креации в яковитский период проводилисьрегулярно и нередко число возведенных в достоинство составляло несколькочеловек, а иногда было весьма внушительным, то подобные выплаты оказывалисьсущественным подспорьем для королевских слуг (300 рыцарей было одновременновозведено ЯковомI в саду Уайтхолла вскорепосле прибытия в Англию). В 1610 г. при возведении 25 человек в рыцари ОрденаБани, каждый из них должен был заплатить королевскому повару 13 шл. 8п.,музыкантам 30 шл., клеркам различных хозяйственных служб — от 6 до 40 шл. и т.д.,всего по 38 ф. 6шл. 8п.[550]

Королевскиеслуги получали награды и подарки не только от собственного короля, но и отправителей других государств или их представителей, которые демонстрировалисвое величие и щедрость, но в тоже время ставили придворных слуг в обязанноеположение. В 1606 г. датский король Христиан IV передал 15.000dollars слугам Хаусхолда, 10.000 – слугам Королевской Палаты, и 5.000 – слугам Конюшни. Дополнительнокаждый из членов Королевской Спальни получил драгоценные украшения.[551]Знаменитые «испанские пенсии», которые в 1604 г. составили 9.125 ф., и вызвали негативную реакцию вобществе, получали многие из придворных слуг, их называли простой или«обычной вежливостью».[552]

Стимулироватьработу слуг были призваны чаевые (gratuity, tips) и разного рода подношения, подарки (presents, rewards). Их возможное отличие в том, чтопервые давались сверх установленных выплат, как правило, подчиненным или низшимпо положению слугам, а вторые подносились равным или более высшим по своемустатусу лицам.[553]Отличие от вознаграждений состояло в том, что чаевые носили разовый,полуофициальный характер, но существовала ярко выраженная тенденция кприобретению ими регулярного характера.

Постепенновознаграждения и чаевые потеряли стимулирующую функцию, т.к. сталивосприниматься слугами как естественная компенсация за их услуги. Традицияустанавливала практику оказания признательности в материальном выражении,поэтому нередко предусматривались дополнительные вознаграждения только за«хорошую» работу, будущее расположение или за выполнениенезначительной просьбы, например, за разрешение пройти через служебноепомещение, чтобы искать встречи с королем или придворными.[554]

Подношениеподарков при дворе было чрезвычайно формализовано и чуть ли не обязательно.Кроме презентов за выполнение определенной услуги, каждый год под Новогоднееторжество происходило всеобщее дарение подарков, т. н. New Year gifts. Чем вышебыла должность и положение при дворе, чем больше было подчиненных и клиентов,тем большего обогащения в эти праздничные дни следовало ожидать. Главнымсобытием этого действа было поднесение подарков королю от имени его верныхслуг. Почти каждый слуга стремился подобнам образом выразить свое почтениегосударю. Подарки были самые различные от чисто символических стилизованныхизображений придворных служб, поднесенных монарху от слуг данныхсубдепартаментов, до ювелирных украшений, среди которых особенно частовстречались серебряные пластины, и обыкновенных денег.[555]

Быларазработана достаточно сложная процедура дарения королю и получения ответногодара, который обычно представлял собой золотую или серебряную пластину.Церемония была организована таким образом, что король сам лично не принималподарки, которые при Якове I в большинстве своем представляликошельки с деньгами, что было похоже на добровольно-обязательное субсидированиемонарха знатью (бароны -по 10 ф., виконты — 15, графы — 20). Значительная частьсумм поступала в «личный королевский кошелек», а так же в ювелирныйофис двора. Ценные вещи хранились в Гардеробе.

Ключевымифигурами в этом действе оказывались Лорд-камергер, который принимал подарки отподданных и департамент драгоценностей двора, который выдавал ответный дар. Приэтом дарителям следовало передать соответствующие выплаты каждому из слуг,который принимал участие в процедуре: будь-то привратник, который открывалдверь или секретарь ювелирной службы, который выдавал расписку на получениепластины. Причем все чаевые были заранее фиксированы и входили в стоимость тойсуммы, которая передавалась дарителю для получения ответного дара.[556]Таким образом, в процесс поднесения подарка включалось значительное количествопридворных слуг, между которыми фактически происходило очередноеперераспределение королевских доходов, а сама церемония теряла своюперсонифицированность. Хаусхолд как корпорация слуг оказывался самым теснымобразом включен в обмен подарками между королем и знатью.

Еслиподарки, чаевые и другие дополнительные платы должны были лишь ускоритьпрохождение дела или улучшить качество выполняемой работы, и поэтому невызывали возмущений, то взятка (bribe)должна была убедить кого-либо дать обратный ход делу, изменить его, направитьпо незаконному пути. В этом, по мнению современников, состояло их отличие, иименно в этом была предосудительность взятки. В 1619 г. Звездная палатаопределила взятку как использование «денег, предназначенных дляобщественной службы в личных целях» и как деньги, «взятые неправильнодля вознаграждения» в личных целях в благодарность во время несенияобщественной службы.[557]Годы с 1613 по 1621 многими исследователями рассматриваются как расцветвзяточничества(в частности, Дж.Эйлмер, Л.Стоун, Л.Пекк). Согласно дебатам 1624г. взятка была отнесена к вымогательству, т. е. к чрезмерной оплате, в то времякак подарки и чаевые рассматривались как справедливое вознаграждение (reward).

Уровеньреальных доходов королевских слуг показывает, что коррупция вряд ли быласледствием инфляции и роста цен, тем более, что она больше всегопроцветала среди обеспеченных категорий слуг.

Такимобразом, совокупный годовой доход королевских слуг возрастал в десятки раз всравнении с официальным жалованием. Например, должности “Белого штата” иГофмаршальской конторы, чей оклад варьировался в пределах 100-200 ф. реальноприносили доход в 2-3 тыс. ф. в г., а придворные прачки позволяли себесодержать прислугу. Главы придворных хозяйственных служб имели от 300 до 900 ф.в год, камер-юнкеры и камер-пажи — в пределах 100-200 ф., слуги низшего звена —20-60 ф. в год. При этом “рыночная”, если так можно говорить, стоимостьдолжности в случае предложения ее покупки или продажи возрастала в 2,5 — 3раза.[558]Тем не менее, для самого низшего звена слуг реально существовали материальныепроблемы. В 1608 г. один из королевских аптекарей получил 60 ф. дляприготовления лекарств «для самых низших слуг» двора.[559]

Средисовременников часто существовали противоположные точки зрения на финансовуюценность придворных должностей. Неудачные претенденты, как правило, считали,что должности приносят значительные материальные выгоды, а сами слуги хаусхолдапостоянно жаловались на низкие доходы и частые задержки с выплатами.Безусловно, среди слуг были как счастливчики, заметно обогатившиеся, так инеудачники, погрязшие в долгах. Следует отметить, что именно для яковитскогопериода значительную роль в поддержании благополучия придворных слуг сталаиграть королевская щедрость, еще сильнее привязывавшая задолжавших слуг ккоролю. При этом для большинства слуг главным источником доходов оставаласьземля. Яков I, понимая это, с одной стороны стремился прикрепить своихслуг к земле, чтобы ослабить давление на бюджет и укоренить шотландских слуг, ас другой, не желая ослаблять их зависимость от короны, всячески подчеркивалусловность держаний. Хотя следует отметить, что для королевских фаворитов ивлиятельных патронов, контролировавших распределение должностей, земельные идолжностные источники доходов были сопоставимы. В 1619 г. Бэкингем получил5.000 ф. дохода от земли и 4.000 ф. — от собственных должностей, 4.500 ф. — отпродажи должностей и титулов, остальные от экономических привилегий, всегооколо 18.000 ф.[560]

Неменьше, а часто намного больше доходов были расходы слуг королевского двора. Впервую очередь это относится к высшему звену. Нормы придворной жизни требовалиот них быть одетыми по последней моде (мужской костюм с вышивкой и отделкойнередко доходил до 1.000 ф.), быть щедрыми со своим окружением, снимать длясебя и для них дома в престижном западном районе Лондона, заниматьсяпокровительством и меценатством. Л. Стоун оценивает подобные расходы от 2 до 10тыс. ф. в год.[561]Особенно велики были расходы лиц, которые занимали финансово ответственныепосты. Им часто приходилось компенсировать дефицит бюджета своего ведомства изсобственного кармана. К перечисленным расходам необходимо добавить средства,потраченные на продвижение по службе или покупку должности, которые окупались всреднем только через 2-4 года. Естественно, что никакие официальные формыоплаты не могли компенсировать подобные расходы. Приходилось надеяться наблагосклонность и щедрость монарха. Тем не менее, двор всегда оставался вглазах провинциальной аристократии и, отчасти, джентри тем местом, где“разыгрываются высокие призы”.

В целомслуги королевского хаусхолда находились в более выгодном положении, чемслужащие других государственных институтов, в связи с тем, что их причастностько двору и к королю лично позволяла компенсировать недостаточно высокий уровеньофициального жалования, не нарушая придворных регламентов и ордонансов. В тожевремя придворные слуги находились в гораздо большей зависимости от внутреннейполитики короны и ее финансового положения. К тому же, как показывает практика,Якову I и его администрации было гораздо легче сэкономить на доходахрядовых придворных слуг, чем на собственных королевских расходах и щедрости кизбранным придворным.

Такимобразом, в отличие от тюдоровского периода, когда, по мнению Бреддока, коронаосознавала тяжелое финансовое положение придворных слуг в условиях инфляции ииспользовала различные способы его поддержания, Яков I в этом отношенииразделил свой двор на две неравные части. К первой относились избранные высшиеслуги, прежде всего шотландцы Королевской Спальни, которым доставалась львинаядоля королевской милости, ко второй – все остальные слуги, за счет которыхпроводилась экономия. Тем самым при яковитском дворе был создан почтинепреодолимый социально-экономический барьер между слугами.

3.2.Некоторыеособенности механизма получения придворных должностей, карьеры и статусакоролевских слуг.

Занятьофициальное положение на придворной иерархической лестнице было не такимпростым делом. Двор и его отдельные службы представляли собой достаточнозамкнутую корпорацию в том смысле, что количество страждущих получить доступ кодвору всегда на много превышало количество свободных должностей в штате двора.Лица, уже состоящие в штате, рассматривали вновь прибывших как конкурентовсобственной придворной карьере. Конкуренция не только за свободные места, но иза те посты, которые могли в перспективе освободиться, была чрезвычайно высока.Например, известный поэт и драматург начала XVII в. Бен Джонсон являлся вторым(!) наследователем (т. е. получил грант на право занять эту должность послеосвобождения ее настоящим владельцем) поста мастера субдепартамента королевскихразвлечений, но, к сожалению, он прожил не слишком долго и не смог получить этудолжность.

Налюбую более или менее значимую должность двора всегда имелось несколькопретендентов. В связи с этим, владельцы придворных должностей стремилисьзакрепить их пожизненно за собой, а, по возможности, и передать по наследству.

Внекоторых субдепартаментах двора прослеживается семейная преемственность взанятии определенных должностей. Начиная с XIV в., большая преемственность наблюдается среди клерковразного рода придворных ведомств, в силу специфики секретарской деятельности иособой сложности выполняемых обязанностей.[562]

Относительнымвыходом из ситуации, когда количество кандидатов намного превышало количествосуществующих постов,  и особенно постов достойных для знати, стало введение в XIV в. посменной или«повременной» службы (servicepar terme), котораяполучила первоначальное развитие при бургундском дворе и стала примером дляостальных европейских дворов.[563]

Посменноепребывание на должности в течение нескольких месяцев в году, активно вводилосьТюдорами и продолжало практиковаться Стюартами, что привело к чрезмерномуразбуханию придворного штата и к росту расходов на содержание слуг. Поэтому вовторой половине правления Яков I в своей придворной политике попыталсяиспользовать другие способы наделения постами как можно большего числажелающих: авансирование должностей и введение внештатных слуг. К концуправления только внештатных камергеров Палаты насчитывалось около 200 человек.

Обладаяправом доступа ко двору, внештатные слуги не получали содержания и не имелиопределенных обязанностей. Но когда стало очевидно, что не только внештатные,но и ординарные слуги лишились доступа к Якову I вследствие выделенияКоролевской Спальни, то привлекательность экстраординарных постов для знати ивысшего джентри заметно упала.

Включивв ранестюартовсий двор большое количество шотландцев, Яков I частичновозродил один из традиционных принципов рекрутирования королевских слуг –территориальный, когда предоставлялось преимущество выходцам из определеннойместности, связанными между собой и с господином кровными, соседскими ипатрон-клиентными отношениями.[564]

Формальноназначение на должность происходило пожалованием от имени короля (grant), нореально право монарха, назначать слуг двора, было передано главамсоответствующих департаментов.

В Хаусхолдеконтроль со стороны короля за назначениями ограничивался должностямиГофмаршальской конторы. В Королевской Палате количество подконтрольных монархупостов было больше. Король прибегал к использованию своего права только тогда,когда хотел оказать расположение к одному из претендентов на должность или вслучае возникновения спорных, а порой, и скандальных ситуаций.

Восшествиена престол нового монарха обычно прерывало полномочия высших слуг двора, такназываемого «белого штата» (за исключением поста Шталмейстера, накоторый выдавался пожизненный патент) и тех, кто владел должностью на условиях«королевского расположения» (pleasure), хотя, как правило, новый король своей прокламациейпродлевал их пребывание на постах. Яков I выпустил аналогичнуюпрокламацию, где провозглашал сохранение постов за всеми елизаветинскимипридворными слугами, но до особого королевского распоряжения, оставляя темсамым для себя возможность маневра. Что он вскоре и продемонстрировал, сериейновых назначений и структурными изменениями в хаусхолде.

Большинствонизших и средних слуг имели пожизненный срок владения должностью. Их былочрезвычайно трудно сместить, если только не было какой-либо ошибки в патенте.Напротив, большинство высших постов находилось в распоряжении их владельцев втечение «королевского расположения», для придворных слуг это, какправило, означало на время жизни монарха. В меньшей степени при выдаче патентаиспользовалась формула в течение «хорошего поведения» (good behavior).

Естественно,что на высшем уровне придворной службы сохранить должность от правления кправлению было гораздо сложнее, особенно это было характерно для КоролевскойПалаты, что вступление на престол Якова I и подтвердило. В данной сферекоролевская воля была ограничена политической целесообразностью. Тем не менее,именно при Якове I большинство назначений имели характерпожизненных. Возможно, он надеялся, тем самым, крепче привязать к себепридворный истеблишмент, заручиться его лояльностью. В условиях обострившейсяпридворной и политической конкуренции, а также поскольку высший штат двора былнепосредственно втянут в политику, то крайне трудно было гарантировать, чтопожизненные должности занимаются людьми граждански, политически и религиознопреданными короне. Например, Обер-церемониймейстера Л. Льюкнера, который сталчрезмерно симпатизировать католикам и испанским послам, нельзя было лишитьдолжности, а только на время отстранить от выполнения служебных обязанностей.

ШтатХаусхолда остался почти без изменений, за исключением привезенных из Шотландииповаров и некоторых других хозяйственных слуг. За время правления Якова IСтюарта тенденция к пожизненному закреплению за собой высших придворныхдолжностей еще более укрепилась. Слуги хаусхолда Карла I после его вступления на престолжаловались, что они не могут получить причитающиеся им посты, поскольку ихпродолжают занимать слуги покойного короля Якова I, в том числе должностиЛорда-камергера, Лорда-стюарда и др.[565]

Должностькак правило давалась пожизненно, при этом оговаривалось либо ее возвращениекороне после смерти владельца, либо разрешение передать ее в наследство.Предоставляя пост с правом наследования, корона на будущее ограничивала себя всвободе распоряжения должностями. Это вынудило Якова I в 1615 г. сократитьколичество данных прав, т. к. стало трудно награждать королевских слуг иприближенных. Многие доходные должности были заняты на много лет в перед (in reversion — сохранение за кем-либо, авансирование должности). Еслиполучатель гранта уже занимал какой-либо пост, то указывалось сохраняет он егоза собой или нет, т. е. оговаривалась возможность совмещения постов. Например,Т. Корнуоллис и его сын получили в наследование должность придворногораспорядителя игр с отказом от прежнего патента.[566]Но могла быть и обратная ситуация, когда два человека назначались на один пост.Например, королевский хранитель лекарственных трав А. Брайт и королевскийхранитель пресной воды Эд. Даблдег получили в совместное хранение библиотекуУайтхолла,[567]отец и сын Кэри занимали пост распорядителя королевских драгоценностей.

Другимспособом сохранения контроля короны за распределением постов стала практикасоздания новых должностей и перевод «старых», ранее выполнявших этифункции, в ранг почетных. Срок и условия владения новых должностейоговаривались более строго.

Некоторыевысшие придворные и государственные посты переводились во временное совместноевладение — комиссию из нескольких лиц (commission). Яков Iактивно использовал эту практику, которая с одной стороны позволяла сохранитькоролевский контроль над осуществлением данных служебных полномочий, а сдругой, — контролировать фракционную борьбу. Назначение комиссии позволялоЯкову I еще более надежно привязать к себе лидеров придворных группировок,продолжительное время играя фактором возможного персонального назначения накомиссионную должность. Ведущими посредниками в этой игре становились ближайшиекоролевские слуги из Королевской Спальни. Их голос и покровительство нередкостановились решающим фактором при выборе из нескольких кандидатов (например,поддержка Нортгемптона назначения Карра на пост Лорда-камергера.). Постоянно вкомиссии по статусу занимаемых должностей назначался административный штатдвора (Лорд-камергер, Шталмейстер, Вице-камергер казначей Хаусхолда и др.).Учитывая, что в комиссию очень часто переводились высшие государственные посты(Лорд-казначей, Лорд-канцлер), то лица занимавшие высшие придворные должностиполучали первенство в социально-административной иерархии и соответственно ввопросах управления.

Покупкипридворных должностей (purchase) происходили редко и становилисьглавными светским новостями. Наиболее известные случаи это уже упоминавшаясяпокупка Генри Ричем поста капитана Королевской стражи у графа Фентона и продажалордом Уоттоном должности казначея Королевского Хаусхолда Т. Эдмондсу. Причемво втором случае переговоры велись дважды в 1612 г. и 1617 г. Оба разапредлагалось 5.000 ф., поскольку только стол казначея оценивался в 1845 ф., аобщий доход  — около 3.420 ф. в г.[568]Напомню, что в 1617 г. проводилась административно-финансовая реформаХаусхолда, сокращались столы. Видимо этот факт нисколько не повлиял на оценкуучастниками переговоров возможных доходов казначея, что еще раз подчеркиваетотношение придворных слуг к этим реформам, их эффективность и направленностьпрежде всего на сокращение доходов среднего и низшего звена слуг хаусхолда.

Следуетразделять продажу должностей короной, практика официально распространенная воФранции и получившая ограниченное применение с середины правления Якова I,и продажи, осуществлявшиеся владельцами должностей и главами департаментов припомощи различных посредников (brokers). Второй способ был признаннезаконным уже в конце правления Эдуарда VI, но продолжал существовать. Г. Тревор-Роупер явнопреувеличивал масштабы этой практики, когда заявлял о том, что она сталавсеобщей во время правления Якова I и якобы была вызвана тем отчаянием,которое овладело землевладельцами, осознавшими невозможность процветать безкаких-либо должностей.[569]Исследования Дж. Эйлмера, Л. Л. Пек и др. историков показали, что практикапродажи должностей действительно возросла в начале XVII в., но в хаусхолде, видимо, меньше всего. Это не былонапрямую связано с «кризисом» землевладения, а было связано с ростомпривлекательности двора и государственной администрации, столичного образажизни как таковых, и с общими особенностями замещения должностей. Кроме того,должность предоставляла больше перспектив для аноблирования.

К концуXVI в. в корпоративной среде придворных игосударственных департаментов сложились определенные правила и традиции вовладении и наследовании должностей. Проникновение на придворные постыпроисходило в основном через наследование или систему патронажа, т. е.благодаря покровительству высших государственных чиновников, королевских слугили  фаворитов. Таким же образом совершалось продвижение по служебной лестнице.В тюдоровских ордонансах специально оговаривалось, что лица, которые претендуютна придворные посты, должны быть достойными и состоятельными людьми,принадлежащими к известным фамилиям, и обладающими незапятнанной честью.Наличие достаточных денежных средств являлось не средством получения должности,а гарантом материальной незаинтересованности в осуществлении ее полномочий.

Переходот одной ступени к другой не был строго обязательным, хотя нечто подобноесложилось в Департаменте Дворцового Хозяйства.

ВКоролевском Хаусхолде существовали две системы служебного продвижения. Как ужеотмечалось, все хозяйственные службы двора находились в определеннойадминистративной зависимости. Главными субдепартаментами считались кухня,кладовая для пряностей, кастелянтская, хлебопекарня, гофинтендантская контора,птичник, посудомоечная, служба для обеспечения двора топливом (Woodyard), одна из королевских кондитерских (Pastry).Все они возглавлялись клерками и находились в иерархической зависимости. Кухнявсегда считалась самым старшим департаментом. Из секретарей кухни, кладовой дляпряностей и кастелянтской рекрутировались клерки Гофмаршальской конторы.Соответственно, освободившееся место занимал клерк из низшего субдепартамента.Таким образом, при продвижении всех клерков на одну ступень по направлении кдолжности клерка-контроллера Гофмаршальской конторы освобождалась вакансияклерка в кондитерской, которую занимал один из его помощников.

Параллельнослужебной лестнице клерков существовала лестница продвижения«гражданских» слуг: паж — грум — йоман — сержант. Это разделениевидимо идет от тех времен, когда должности секретарей находились в рукахсвященнослужителей. В службах Королевской Палаты вершину«гражданской» пирамиды составлял пост мастера-распорядителя, а вмладших департаментах Хаусхолда — йомана. С XVII в. в некоторых департаментах появляется должность вранге джентльмена, следующая за йоманом. Отличие от лестницы продвиженияклерков состояло в том, что максимумом карьеры мог быть только старший постданного субдепартамента. Как правило, за время службы удавалось преодолеть 1-2ступеньки лестницы. В начале XVII в. ситуация несколько изменилась.Продвижение по административной лестнице было коммерциализированно.

В этойсвязи, примечательный эпизод произошел в 1615 г.[570]В то время казначеем-кассиром Хаусхолда был Роберт Вернон. Он был уже человекомдостаточно преклонного возраста. Видимо настолько, что его молодая ипредприимчивая супруга решила побеспокоиться о том, чтобы освободить своегомужа от обременительных обязанностей и одновременно обеспечить ему и себедостойное будущее. С этой целью была совершена сделка с Артуром Инграмом, сыномпреуспевающего лондонского торговца, о продаже ему должности казначея-кассираХаусхолда. Должность переходила к нему за 2.000 ф., которые он выплачивалбывшему владельцу, и около 110 ф. — его жене. Плюс к этому пожизненно Вернондолжен был получать от Инграма 500 ф. в год, а после его смерти 200 ф. в годдолжна была получать его жена. Сделка обеспечивалась имуществом Инграма вЛинкольншире, которое переходило Вернонам под опекунство. В свою очередь этоимущество гарантировалось долговыми обязательствами купца на 4.000 ф.

Ингрэмпробыл в должности казначея-кассира всего 3 месяца, с февраля по апрель, когдав дело вмешался Яков I. Инграм был лишен должности под тем предлогом, чтоего “плебейское” происхождение не подходит для столь почетной службы. Вдействительности, это была реакция на жалобу сера Даррелла, гофмейстераХаусхолда, и еще шести слуг, находящихся ниже его на служебной лестницедепартамента. Все они стремились получить продвижение на одну ступеньку вверх.Они ссылались на королевское обещание, что должности в Гофмаршальской конторебудут переходить в порядке преемственности (in succession). Их сторону заняла королева и принц.Яков I обещал исправить, но утвердил Инграма, на которого он видиморассчитывал в деле реформирования хаусхолда и который был связан с семьейГовардов. Как сообщает Чемберлен, слугиГофмаршальской конторы организовали целую компанию против Инграма,«поскольку они не желают иметь такого позорного человека над собой».Они подключили всех своих «друзей», в том числе шотландца Д. Марри изСпальни. В результате, хотя пост за Инграмом сохранялся до октября, но реальноего обязанности выполнял М. Даррел.[571]Должность была объявлена вакантной за нарушением статута Эдуарда VI озапрещении продажи должностей. Таким образом, фактически подтверждалось наличиепринципа продвижения по служебной лестнице Хаусхолда по старшинству. Дарреллзанял пост казначея-кассира, другие жалобщики также продвинулись на однуступень вверх. То, что этот принцип преемственности в продвижении по службеначал вытесняться покупкой должностей, говорит тот факт, что Даррелл и егосторонники, еще до решения короля, добровольно собрали 2110 ф. и заплатили ихИнгрэму. Таким образом, они как бы откупились от него и фактически самивыкупили должность казначея-кассира у Вернона. Видимо, этот путь продвижения послужбе представлялся им уже более надежным, чем традиционный.

 ВосшествиеЯкова I и новый стиль двора несколько изменили традиционно-консервативнуютюдоровскую систему. Уже в 1605 г. старейшие слуги двора жаловались, что имипренебрегают, и они остаются не удел, в то время как  «более молодым с ихденьгами позволено покупать продвижение».[572] ДжонХоллз, когда ему было отказано в должности при дворе, принца Карла с горечьюзаметил, что «деньги превалируют над всеми обязательствами, заслугами ипроисхождением».[573]

Вотличие от других придворных структур продвижение в Королевскую Спальнюнапрямую зависело от Якова I. Он был привязан к своим старым слугам иосторожен в приближении к себе новых людей, хотя и мог поддаться эмоциональномувпечатлению, как в случае с Карром. Только Яков I принимал окончательноерешение о включении кого-либо в штат Спальни, несмотря на то, что об этом моглипросить и настаивать многие. Обычно перед продвижением в камергеры иликамер-юнкеры Спальни претендент назначался на какой-либо пост в КоролевскойПалате или младший пост в самой Спальне. Карр еще в 1603 г. был пажом Спальни итолько поэтому король его вспомнил. Виллерс, будущий Бэкингем был виночерпием,Гамильтон был камергером Ближней Палаты. В 1618 г. Чемберлен отмечал главную ошибкутех, кто пытался выдвинуть сера У. Монсона в качестве нового фаворита в том,что они сразу толкали его вперед вместо того, чтобы сначала занять болееобычное место при дворе.[574]В тоже время, Яков Iне преследовал и неизгонял из Спальни сторонников бывших фаворитов. Консерватизм Якова I вотношении к его ближайшему окружению до момента возвышения Бекингема сдерживалиспользование механизма наполнения и очищения Спальни как инструмента в политико-фракционнойборьбе, а в конце яковитского правления этот механизм находился под контролемединственного фаворита.

Длявступления в должность королевские слуги должны были принести клятву, в которойобязывались быть верными слугами короля и честно выполнять обязанностисвязанные с занимаемой должностью. Слуги высшего ранга, а также те из низ, ктонес военно-полицейские обязанности, клялись в том, что они откроют и обличатлюбую измену при дворе.[575]

Владениедолжностью формализовало положение при дворе отдельных персон и их политическоевлияние, которое в условиях церемониально организованного и иерархизированногообщества наполнялось должностными полномочиями и привилегиями. В этой связиинтересно обратить внимание на соперничество Эрандела и Бекингема за почетныепридворные должности Констебля и Графа-маршала. Обладание ими сталоинструментом в остром соперничестве политиков. Констебль считался старшимтайным советником. Его суд использовался для борьбы с политической оппозицией.Когда должность была вакантна, ее полномочия переходили в распоряжениеГрафа-маршала, который являлся высшим арбитром в вопросах чести и титулатуры, контролировал службу герольдов. Таким образом, Эрандел, заняв постГрафа-маршала, создал серьезную угрозу официальному первенству Бекингема. Чтобывосстановить лидирующее положение друзья советовали Бекингему оставить постАдмирала в обмен на пост Лорда-стюарда, который, как было показано выше,обладал высшим авторитетом при дворе.[576]Бекингему стоило больших усилий удалить Эрандела от двора. В последующем онстремился сократить его влияние через ограничение служебных полномочийсоперника.

 Высшиедолжности являлись титулярными, своего рода нарицательными именами ихвладельцев. Главы придворных департаментов и их ближайшие заместители почтиавтоматически включались в большинство правительственных комиссий и комитетов.Ограничение этой возможности рассматривалось как нарушение должностныхпривилегий. На этом основании в 1624 г. Лорд-стюард и Лорд-камергер высказывалисвое недовольство, когда под давлением Бэкингема, они были выведены из составакомиссии по переговорам с Францией. Только так, через введение формальных,должностных ограничений Бэкингем мог ограничить политическое влияние своихсоперников.

Положениевысших слуг, особенно слуг важнейших субдепартаментов Королевской Палаты, атакже входящих в “Белый штат”, было менее надежным и более рискованным в силублизости к монарху и к политической игре. Но этот риск, в свою очередь, былоправдан значительно более высокими ставками, которые стояли на кону в этойигре. В тоже время отмечается резкий рост числа низших и средних королевскихслуг и государственных служащих. Многие из них были личными заместителямивладельцев должностей и даже теоретически не были королевскими слугами.[577]

В целомкоролевские слуги имели достаточно стабильное положение. Оно обеспечивалосьразнообразием возможностей для увеличения своего дохода и гарантированнымместоположением в придворной иерархии. Задержки с выплатами одних формвознаграждения (например, регулярное жалование) компенсировались другими(пенсионы, ренты). Особенно привлекательной придворная служба стала враннестюартовский период, когда Яков I резко увеличил бюджет двора за счетпожалований королевским слугам.

Сравнительнонизкий доход среднего и низшего звена слуг компенсировался стабильностью ихположения и существования, гарантированным пожизненным обеспечением. Крометого, занятие пусть самой незначительно придворной должности повышало статус ееобладателя каккоролевского слуги. За счет престижа королевской службыон всегда занимал несколько более высокую позицию в обществе, чем еепредоставляло то или иное звание, тот или иной ранг сам по себе.

Вначале XVII в. в обществе термин«слуга» (Servant)понимался в широком иузком значении. Парламентарии к слугам относили как лиц, находящихся наиждивении короля, так и людей, находящихся в любом личном услужении.[578]В первом случае, они подразумевали всех, кто входит в штат государственных ипридворных департаментов или получает жалование короля. В другом случае,подразумевались лица, состоявшие в свите знатного человека, в том числе икороля, и выполнявшие лакейские или почетные обязанности. Особенность положенияпридворных слуг состола в том, что они сочетали в себе оба значения.

ПрофессорДж.Эйлмер считает, что в начале нового времени в Англии должность взначительной мере рассматривалась ее владельцем как реальная собственность,наделенная строго определенным, а если и изменяемым, то только засоответствующую компенсацию, набором прав и привилегий.[579]Он считает, что коронная должность рассматривалась в равной мере как личноеправо и как гражданская служба. Должность являлась для современников своегорода «фригольдом», т.е. частью собственности. Поэтому любые измененияв сложившейся практике владения должностью, в содержании ее прав и привилегийвызывали поток прошений и петиций с просьбами восстановить прежний порядок.Выделяя общие особенности владения должностью в раннее новое время, Эйлмерпренебрегает спецификой королевского хаусхолда, где значение термина«королевский слуга» по прежнему наполнялось реальным содержанием, вотличие от других государственных институтов, где на первое место выдвигаетсяне личное служение государю, а сам факт занимания должности (Officer).

Вместес тем существовала другая, «официальная» точка зрения,рассматривавшая должность в качестве условного держания (tenement) и,соответственно, подтверждавшая право короны на изменение содержания должностныхправ и привилегий.[580]

В целомвопросы связанные с определением статуса королевских слуг и его соотношения сположением служащих центральных ведомств требуют более тщательного изучения,которое выходит за рамки данной работы.

Заключение

Яков Iунаследовал один из наиболее сложных в институциональном и церемониальномотношениях дворов Европы. Английский двор с его репрезентативной системойразвивался в течении нескольких веков на основе как национальных, так иконтинентальных традиций. Весь комплекс английской придворной практики сочеталчерты, имеющие различные исторические и географические корни.

Королевскийхаусхолд с его слугами, рассматривался в качестве социально-политического ядрагосударства, связующего звена между столицей и провинцией, посредника междуотдельными магнатами. В силу этого, обязательное периодическое присутствиепэров и высшего джентри при королевском дворе, их назначение на придворныедолжности утверждало короля в качестве центра дворянского общества. Блеск,который распространял королевский двор, был амбивалентен: королю было престижноиметь подобающее окружение, а избранным подданным было почетно состоять вкоролевском круге. По мнению Р. Сматса, быстрый рост двора Якова I отражалего приверженность к средневековым принципам королевской власти[581].

Многолюдныйдвор и особенно знатные придворные должныподдерживать впечатлениекоролевского великолепия, впитывая королевскую милость. Престиж монарха и блескдвора должны были выражаться через богатые столы, роскошные одежды, щедрыеподарки и пожалования для королевских слуг и придворных. Вне двора как средствакоролевской пропаганды были направлены праздники и маскарады, королевские путешествияи выезды, свадебные церемонии и похороны членов королевской семьи и его свиты.Но из-за нехватки средств чрезмерное количество придворных отрицательносказалось на репутации короля, поскольку новый монарх оказался не в состоянииобеспечить всех присутствующих своей милостью. Огромный двор требовалвнушительных расходов, а финансовые возможности короны в раннее новое времябыли весьма ограничены отсутствием регулярных налогов. Р. Сесил в 1610 г.утверждал на конференции обоих Палат парламента, что «щедрость неотделимаот короля… и если он не жалует, то… его подданные живут в дурномклимате»[582].Яков I нашел выход из данной ситуации в направлении потоков королевскоймилости прежде всего на избранный круг королевских слуг.

Впредшествующий период в среде высшего и, отчасти, среднего звена придворныхслуг присутствовала тенденция к постепенному девальвированию служебныхобязанностей и превращению должностей в почетное держание, отделяя ихвладельцев от остальных слуг двора. Строгая подотчетность и подконтрольностьадминистративно-финансовым службам двора  постепенно разрушалась. Общиебогослужения в королевской капелле и совместные трапезы слуг хаусхолда в Холлестановились нерегулярными. Для владельца придворной должности, особенно вКоролевской Палате, определяющим оказывалось не исполнение служебныхобязанностей как таковых, а возможность присутствия близ монарха и участия впридворном церемониале, патрон-клиентных связях.

Должностныеобязанности передавались личной прислуге, заместителям и секретарям, отрываясьот придворного звания. Средневековая тенденция к превращению действительныхпридворных и государственных должностей в почетные сохраняла свою актуальностьна протяжении раннего нового времени. Она доминировала в позднетюдоровскийпериод, когда Елизавета рассматривала продвижение по придворной служебнойлестнице как заслуженную награду за долгую преданность. В условиях, когдавластные полномочия не зависели от занимаемой должности расположение впридворной иерархии характеризовало лишь степень высочайшего расположения иподтверждала социальный статус.

Сприходом Якова I ситуация начинает кардинально меняться. Новый корольстремится восстановить двор как инструмент королевского управления. Разрывмежду придворными титулами и их служебными функциями постепенно ликвидируется.Яков I Стюарт пытается, по крайней мере внешне, восстановить единствопридворного сообщества посредством тщательно организованного церемониала.Осознавая открывающиеся перспективы, знать стремиться занять любые придворныепосты, дающие хоть какой-то доступ к «источнику» почестей, доходов ивласти. Ранее почетные должности хранителей парков, камергеров, хранителейгардеробов, управляющих королевскими резиденциями и т.д. наполняются реальнымприсутствием, учитывая, что Яков Стюарт значительную часть времени проводил внеУайтхолла.

Ведущиеслужбы двора сочетали почетный и действительный статусы. В ближайшем окруженииЯкова I наблюдается тенденция, когда только непосредственное выполнениеслужебных обязанностей и постоянное присутствие в Королевской Спальнеобеспечивало причастность к отправлению королевской воли, и в конечном счете кгосударственному управлению. Близость к монарху являлась знакомсоциально-политического статуса и предоставляла источник опосредованной власти.Ее неформальная природа порождала ревность у конкурентов и пребывала подпостоянной угрозой, требуя официального закрепления в придворной илигосударственной иерархии должностей. Конкуренция обостряла борьбу за придворныепосты и их реальные полномочия. Актуализация служебного потенциала придворныхдолжностей позволяла превратить неформальное влияние королевских фаворитов идрузей в официальные властные полномочия, которые в условиях яковитскогоправления имели тенденцию к выходу за пределы королевского хаусхолда.

Средипридворных структур ведущую роль играл Департамент Королевской Палаты,обслуживавший повседневную жизнь монарха и выполнявший различныерепрезентативные, церемониальные и увеселительные функции. С одной стороны, онбыл призван обеспечить личные и повседневные потребности государя, а с другой —способствовать реализации его властных полномочий.

КоролевскаяПалата представляла собой комплекс апартаментов (chambers), имевших статус отдельных субдепартаментов (offices), каждый из которых имел собственныйцеремониал и штат, со специфическим набором функций и полномочий.

 КоролевскаяПалата являлась довольно гибким механизмом, способным перестраиваться инаходить внутренние резервы для распространения королевского влияния нагосударственное управление в целом. При Якове Iэтим резервом стало выделение департамента Королевской Спальни.

Врезультате расстановки политических сил, сложившейся после смерти Елизаветы,Яков I не смог сразу подчинить своему контролю ни Тайный совет, ни другиевластные институты. Неудачная попытка распространить свое влияние натрадиционные правительственные структуры была компенсирована изменениями,осуществленными в королевском хаусхолде. Ведущей службой Королевской Палаты, атакже социально-политическим и пространственным центром всегораннестюартовскогo двора стала Королевская Спальня. 

Встретивсо стороны елизаветинской элиты сопротивление своим планам продвиженияшотландцев в Совет и на государственные посты, Яков I использовал Спальнюкак одно из средств для инкорпорирования своих соотечественников в английскиеадминистративную и социальную структуры.

Несмотряна то, что некоторые исследователи отвергают какую-либо значимость придворныхреформ Якова I, считая их формальными и незначительными, я полагаю, чтоизменение отдельных элементов придворной машины, в частности организацияКоролевской Спальни и Экспедиции церемониальных дел, привело к смещениюакцентов в расстановке политических сил.  Эти и другие нововведения ставилисвоей целью вывести короля и хаусхолд из-под политико-административного ифинансового контроля Тайного совета, государственных департаментов и дажеотчасти парламента.

Напервый план в придворных и политических кругах выдвинулись слуги королевскойСпальни, подавляющее большинство которых составили шотландцы. Их активностьвыходила за рамки повседневных бытовых функций. Штат Спальни получалчрезвычайные привилегии, открывавшие свободный доступ к монарху, сталасвоеобразной закрытой элитой стюартовского двора, которую монарх рассматривалкак собственную семью. Они получали львиную долю королевской щедрости.

Помысли Якова I, двор должен был стать пробной моделью для заключения союзана основе паритетного англо-шотландского представительства в государственныхинститутах. Яков I активно использовал репрезентативные и эстетическиевозможности двора для пропаганды объединительных настроений в обществе ипродвижения планов союза в парламенте. Несмотря на то, что Спальняорганизационно и функционально объединяла английскую и шотландскую практики,политическая и финансовая активность ее шотландских слуг стала одной из причинпровала униатской политики Якова I. Так, критика в их адрес, раздававшаясясо стороны парламента, неоднократно оказывалась поводом для роспуска этогопредставительного органа. В действительности же, в первой половине правленияЯкова I «шотландская Спальня» стала одним из препятствий на путидостижения унии и внутриполитической стабильности.

КоролевскаяСпальня не была статичным элементом государственной системы. Онаэволюционировала под давлением внутренних и внешних обстоятельств. До конца1610 г., когда еще была возможности договориться с парламентом и Советом повопросам унии и королевских расходов, сохранялся определенный политическийкомпромисс между ведущими слугами Спальни и центральной администрацией,возглавляемой Р. Сесилом, в осуществлении контроля за управлением иполитикой. С 1612 г. до начала 1615 г. инициатива перешла к слугам КоролевскойСпальни, которые лавировали между различными придворными группами. В конечномсчете, ведущие позиции не без участия Якова I заняла фракция королевскогофаворита Р. Карра, которая выступала в союзе с кланом Говардов. И наконец,примерно с 1616 г. и до конца яковитского правления – это периодотносительного, а со временем все более решительного доминирования Бэкингема,под влиянием которого состав Спальни претерпел серьезные изменения за счетвключения большого количества преданных фавориту англичан.

Тем неменее решающим фактором в политической игре по-прежнему оставалась личнаяинициатива Якова I, который продолжал сохранять контроль за КоролевскойСпальней. Постепенно при дворе была создана внушительная системаполитико-административных противовесов, частично удовлетворившая амбициилидеров почти всех придворных группировок.

 Однойиз причин, объясняющих возвышение Спальни при Якове Стюарте, было то, что онаявлялась частью общей стратегии короны по расширению границ родовитойаристократии, которая в елизаветинский период опиралась на клику, состоящую изнескольких семей. В смысле присутствия аристократии Спальня стала весьмапредставительным местом. До 1615 г. в ее состав входили 1 герцог, 2 графа, 2виконта, не говоря о баронах. К 1623 г. уже насчитывалось 2 маркиза и 6 графов,а к 1625 г. – 2 герцога. Первоначально утвердившиеся в качестве политическойэлиты как ближайшие советники короля, слуги Королевской Спальни поднялись наверхние ступени социальной иерархии.

Английскаяаристократия, осознав возросшую роль двора в политических и административныхвопросах, стремилась занять придворные посты или продвинуть «своих»протеже в персонал Спальни. Должности в Тайном совете потеряли былуюзначимость, а его деятельность к концу правления Якова I былапарализована. После смерти Сесила должность Госсекретаря лишилась тех функцийконтроля за государственным управлением, которые принадлежали ей в периоделизаветинского правления. Замещение ведущих вакантных постов в государственныхдепартаментах стало предметом придворных интриг и торгов, где не последнюю рольиграло покровительство со стороны слуг Королевской Спальни. Тенденция кбюрократизации управления, наметившаяся при Елизавете, была временноприостановлена.

Помимовыделения Спальни некоторые структурные изменения, произошедшие в КоролевскойПалате, также были направлены на возвышение роли королевского двора и наобеспечение большей независимости короля от других государственных институтов.«Личный королевский кошелек» и служба королевских драгоценностей,выполняя роль королевской казны, должны были обеспечить большую финансовуюсамостоятельность монарха. Экспедиция церемониальных дел поддерживалапридворный и дипломатический церемониал, который закреплял центральное местоКоролевской Спальни в придворном и политическом пространстве, санкционировалвмешательство королевских слуг во внешнюю политику и устанавливал официальные инеофициальные каналы доступа к королю.

Противоречивостьпридворной политики Якова I заключалась в том, что первый Стюарт стремилсяукрепить двор в качестве политико-административного, социального и культурногоцентра, привлекая туда как можно большее количество представителей различных общественныхслоев, надеявшихся на обогащение и продвижение по социальной лестнице. Но втоже время, король отдавал явное предпочтение определенным фаворитам, которыеограничивали эту возможность, выталкивая на периферию старую английскуюаристократию и высших джентри. Включение в штат Спальни создавало условия дляпродвижения королевских фаворитов до уровня государственных деятелей.

Посравнению с Королевской Палатой Хаусхолд как хозяйственный департамент дворабыл более тщательно организован, а обязанности его слуг более конкретизированы.Структура департамента оставалась почти неизменной с конца XV в. С приходомЯкова I расходы Хаусхолда резко возросли, превратив материальноеобеспечение личных и публичных потребностей монарха из чисто финансовой вполитико-административную проблему.

Финансовыепроблемы Хаусхолда выходили на общенациональный план, когда их удельный вес вгосударственных расходах угрожал стабильности всей финансовой системыгосударства. Это как раз и произошло в раннестюартовский период, когда вусловиях огромного государственного долга, расходы двора увеличились. Именно вэто время расходы двора стали предметом политического торга между королем ипарламентом, чего не было в тюдоровскую эпоху.

Необходимостьреформ во многом была обусловлена той, административно-финансовой системойдвора, которая была создана Тюдорами. Особенно отрицательно на ней сказалсяпериод правления Елизаветы, которая оттягивала необходимость структурныхпреобразований периодическими компаниями экономии. Двор оказался финансово неготов к той роли, которую ему отводил новый монарх. Содержание финансовыхмероприятий в отношении королевского хаусхолда находилось в русле элитарноориентированной придворной политики Якова I, направленной на поддержаниевысокого статуса ближайших королевских слуг. Экономия должна былаосуществляться за счет сокращения доходов среднего и низшего звена королевскихслуг. Откладывалось погашение долгов высших королевских слуг и отдельныхсубдепартаментов двора перед лондонскими и провинциальными кредиторами.

Особотяжелая ситуация сложилась после провала Великого контракта в 1610 г.Административно-финансовые реформы двора могли быть осуществлены только приподдержке со стороны короля и его ближайшего окружения, которая во многомзависела от политической конъюнктуры. Двор не имел ни административных, нидисциплинарных возможностей для инициирования реформ и для контроля за ихпроведением. Придворная машина не могла сама себя реформировать. Королевскиеслуги стремились сохранить существовавшую административно-финансовую системудвора, которая предоставляла им большое количество прав, привилегии ивозможностей для злоупотреблений к собственной выгоде. Поэтому большинствопредложений исходило из государственных ведомств.

Какправило, изменения сводились к временному сокращению расходов напродовольственное обеспечение двора, посредством ограничения количества иразмеров столов для королевских слуг и придворных. В первой половине правленияЯкова I акцент делался на сокращении реквизиций продовольствия итранспорта для королевского двора, которые вызывали резкое недовольствонаселения, но у короля и его администрации не было действенных средств, чтобыпоставить реквизиторов под собственный контроль. В результате право королевскихреквизиций стало предметом парламентских разбирательств. Посредствомкоролевских прокламаций и переводом поставок в денежный сбор корона пыталасьперехватить инициативу у парламента, но при данном подходе встречаласопротивление со стороны собственных слуг.

 Проведениеодной из самых решительных попыток по реформированию двора в 1617 г. былодоверено лондонскому купцу Лайонелу Кранфилду. Он попытался ввестиэкономически-эффективные методы управления хозяйственными департаментами двора.

Серьезнойпричиной провала реформ стало сопротивление со стороны королевских слуг,которые воспринимали должность с ее правами и привилегиями как частьсобственности. Экономия зависела от контроля за снабжением и придворнойбухгалтерией, которая находилась в руках Гофмаршальской конторы и руководителейхозяйственных департаментов. Реформы не имели должного эффекта из-занедостаточного исследования придворной бухгалтерии, которое, в свою очередь,тормозилось традиционными корпоративистскими представлениями о том, что всевопросы, связанные с деятельностью какого-либо департамента относятся преждевсего к компетенции его штата. Провал реформ имели серьезные политическиепоследствия, показав неспособность коронной администрации контролироватьпридворные расходы, на глазах палаты общин, к которой постоянно приходилосьобращаться за новыми субсидиями.

Такимобразом, в вопросе о праве королевских реквизиций и при проведенииадминистративно-финансовых реформ корона была вынуждена постоянно лавироватьмежду собственными финансовыми потребностями, стремлением большинства подданныхи парламента ограничить чрезмерные расходы на содержание двора, а такжемеркантильными интересами различных групп придворных слуг.Непоследовательность, противоречивость и избирательность этих попыток усиливаливнутреннюю напряженность в королевском дворе, ослабляя и без того не оченьпрочное единство.

Начинаяс XII-XIII вв. внутренняя структура королевского хаусхолда былатщательно организована, каждая группа слуг была ответственна за ежедневноевыполнение строго определенных обязанностей, но в тоже время оставалась частьюединого придворного сообщества, функционального единства служения королю и егоокружению. В повседневной практике господствовали принципы служебнойсубординации. Каждый из слуг имел четко определенные и традиционно закрепленныеполномочия и административную зависимость.

 Субдепартаментыхаусхолда предстают как самодостаточные и саморегулирующиеся системы,основанные на принципах корпоративной собственности на должности и доходыведомства, но сохраняющие личную ответственность слуг за исполнениеобязанностей вверенного им поста, вплоть до материальной ответственности.

Системадоходов и принципы служебного продвижения королевских слуг отражаютспецифическое отношение к должности почти как к части личной собственности,свойственное для средневековья и раннего нового времени. Королевские слуги игосударственные служащие были уверенны в том, что занимаемый пост долженприносить значительный доход, либо поддерживать достаточно высокий уровеньсуществования. В силу этого корона была вынуждена позволять своим слугамобогащаться за счет государственных средств и поборов с населения, чтобыкомпенсировать потери от выполнения служебных обязанностей, что стало серьезнойпреградой на пути реформирования хаусхолда.

 Системапридворного жалования и содержания поддерживала существующую придворнуюиерархию и отчасти фиксировала степень доступа к королю, а значит и кдополнительным доходам. При Якове Iэтот разрыв увеличился, что привело к еще более резкой внутреннейдифференциации уровня благосостояния королевских слуг, усугубленноговмешательством этнически инородного элемента. В целом слуги королевскогохаусхолда находились в более выгодном положении, чем служащие другихгосударственных институтов, в связи с тем, что их причастность ко двору икоролю лично позволяла компенсировать недостаточно высокий уровень официальногожалования за счет большого числа дополнительных источников доходов.

Вкорпоративной среде придворных департаментов сложились определенные правила итрадиции владения и замещения должностей. Проникновение на придворные постыпроисходило, в основном, через наследование или через систему патронажа, т. е.благодаря покровительству высших государственных чиновников, королевских слугили королевских фаворитов. Восшествие Якова I и новый стиль дворанесколько изменили традиционно-консервативную тюдоровскую систему, привнесякоммерческие элементы. Двор превратился в рынок должностей, который постепеннопереходил под контроль высших королевских слуг.

Обладаниедолжностью закрепляло положение персоны при дворе, придавая ей официальнуюзначимость. В условиях церемониально организованного и иерархизированногопридворного общества политическое влияние подкреплялось реальными должностнымиполномочиями и привилегиями. В отличие от других государственных институтов,специфика королевского хаусхолда состояла в том, что значение термина«королевский слуга» по-прежнему наполнялось реальным содержанием. Вцелом королевские слуги имели достаточно стабильное положение. Онообеспечивалось разнообразием возможностей для увеличения своего дохода игарантированным местоположением в придворной иерархии. Кроме того, занятиепусть самой незначительно придворной должности повышало статус ее обладателякак королевского слуги.

Такимобразом, английский королевский двор (хаусхолд) предстает в качествеспецифического политического, социального и административного института. Онимел глубокие исторические корни, испытал определенное континентальное влияниеи был полноценно включен в государственно-конституционное устройствоанглийского королевства. В начале XVIIв. он занял центральное место в социально-политической системе, интегрируя всвоем пространстве представителей высших и средних слоев королевства. Данноедиссертационное исследование позволяет определить внутреннюю структуру испецифику этого института в целом и свойственные ему в начале XVII в. тенденции развития.

Безусловно,двор не был изолированным институтом. Всякое пристальное изучение придворнойполитики и практики должно учитывать общие социально-экономические иполитические тенденции развития эпохи, сочетаться с рассмотрением характерных особенностей куртуазной культуры и придворных нравов, носителями которых быликоролевские слуги, придворные и фавориты. В настоящее время существует остраяпотребность  объединить исследования внутренней эволюции двора как одного изгосударственных институтов с изучением его связей с окружавшим его миром, т.е.рассматривать двор в широком историко-географическом, институциональном,культурном, национальном и даже интернациональном контексте. Необходимообъединить администратиный, политический и социо-культурный подходы к изучениюдвора. Особый интерес представляет изучение особенностей частной жизни,коллективного и индивидуального сознания королевских слуг различного уровня. Вэтом видятся широкие перспективы дальнейших исследований.

Список использованныхисточников и литературы

I.Источники

Acts of the Privy Council of England 1625-1626. L., 1934. Acts of the Privy Council of England. V. 6. July 1621- May 1623. L., 1932. Acts of the Privy Council of England. V. 6. June 1623- March 1625. L., 1933. Aulicus Coquinariae; or a Vindication in Answer to a Pamphlet Intituled: The Court and Character of King James. L., 1650. Birch T. The Court and Times of James the First. / Ed. R.F. Williams, 2 vols. L., 1849. Birch T. Life of Henry, Prince of Wales. L.,1760. Cabala, Mysteries of State in letters of the Greate ministers of king James and King Charles. L., 1654. Cabala Sive Scrinea Sacra, Mysteries of State and Government. L., 1663. Calendar of Carew Manuscripts / Ed. by J.S. Brewer. L., 1873. Vol.5. 1603-1624. Calendar of State Papers. Domestic Series/ Ed. by M.A.E. Green,: Vol.8. 1603-10., Vol.9. 16-1618., Vol.10 1619-23., Vol.11. 1623-25., Vol.12. Addenda. 1580-1625. L., 1857-1859. Calendar of State Papers. Ireland // Ed. by C.W. Russell… 5 vols. 1603-1625. L., 1872-1880. Ceremonies of Charles I. The Note Books of John Finet, 1628-1641 / Ed. by A.J. Loomie, N. Y., 1987. Chaucer's World / Ed. by M.M. Grow. N. Y., 1948. Сobbett's Complete Collection of State Trials / Ed. by T.B.Howell, V.2.1603-1627. L., 1809. Commons Debates 1621 / Ed. by W. Notestein. L.,1935. The Complete English Peerage / Ed. by F. Barlow. L., 1775. The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland / Ed. by G.E. Cockein. 8 vols., L., 1887-1898. Constitutio Domus Regis // English Historical Documents. Vol.2. 1042-1189 / Ed. by D.C. Douglas, G.W. Greenway. L., 1981. P.454-460 Constitutional Documents of the Reign of James I, 1603-1625 / Ed. by J.P. Tanner, Cambridge, 1952 . Croke G. Reports of Sir George Croke, Knight, Formerly One of the Justices of the Courts King's-Bench and Common-Pleas of Such Select Cases as Were Adjudged in the Said Courts during the Reign of James the First. L., 1791. The Court and Times of James I / Ed. by R.F. Williams. 2 vols. L., 1848. The Diaries of Lady Anne Clifford / Ed. by D.J.H. Clifford. L.,  1991. The Egerton Papers, a Collection of Public and Private Documents, Chiefly Illustrative, of the Times of Elizabeth and James I // Ed. by Collier J.P, Camden Society. L., 1840. English Historical Documents / Gen. Ed by D.C. Douglas, 2 ed. 8 vols.  L.,1966-1981. The Familiar Letters of James Howell, Historiographer Royal to Charles II / Ed. by J. Jacobs, Vol.1. L., 1892. Finetti Ptiloxenis: Som Choice Observations of Sir John Finet, Knight, and Master of the Ceremonies. L.,1656. The Fortescue Papers / Ed. by S.R. Gardiner. Camden Society, 1871. Goodman G. The Court of King James the First.../ Ed. by Brewer, 2 vols. L., 1839. The Harleian Miscellany. 8 vols. L., 1744-1746. Historical Manuscripts Commission Reports. Calendar of the Manuscripts of the… Marquis of Salisbury / Ed. by M.S. Giuseppi, Vol. 15-24. L., 1930-1976. Holles G. Memorials of the Holles Family, 1493-1656. L. 1937 The Household of the Edward IV: the Black Book and the Ordinance of the 1478 / Ed. by A. R. Myers. Manchester, 1971. The Household Ordinance of 13 November 1279 // English Historical Documents. V.3. 1189-1327/ Ed. by H. Rothwell, L., 1975. P.581-586. A Jacobean Journal / Ed. by G.B. Harrison. 2 vols. L., 1946-1958. The Journal of Sir Roger Wilbraham, for the 1593-1616 // Camden Society Miscellany /Ed. by H.S. Scott, Vol.10. L., 1902. Letters and Life of Francis Bacon / Ed. by J. Spedding .7 vols. L., 1861-1874. Letters and Memorials of State. N.Y. 1973. The Letters of John Chamberlain / Ed. by N. E .McClure. 2 vols. Philadelphia, 1939. Letters of King James VI and I / Ed. by G.P.V. Akrigg. Berkeley, 1984. Lloyd D. State-Worthies: or, the Stete-Men and Favorites of England since the Reformation… L., 1670. Nichols J.(ed.) The Progresses, Processions, and Magnificent Festivities of the King James the Fist… 4 vols. L., 1828. Nugae Antiquae: being a Miscellaneous Collection of Original Papers… by Sir John Harrington. 2 vols. L., 1804. Original Letters, Illustrative of English History / Ed. by H. Ellis, Vol.3. L., 1824. Osborne F. Historical Memoires on the Reigns of Queen Elizabeth and King James. L., 1658. The Parliamentary Diary of Robert Bower, 1606-1607 / Ed. by D.H. Willson Minneapolis, 1931. Proceedings in Parliament, 1610 / Ed. by E. R. Foster, 2 vols. New Haven, 1966. Proceedings in parliament, 1614 (House of Commons) / Ed. by M. Jansson, Philadelphia, 1988. Sanderson W. A Compleat History of Lives and Reigns of Mary Queen… and James Sixth, King of Scotland. L., 1656. Secret History of James I / Ed. by W.Scott, 2 vols. Edinburgh., 1811. Segar W. Honor Military and Civil. L., 1611. Selden J. The Titles of Honor. L., 1631.

Select Statutes and other Constitutional Documents Illustrative of the Reigns of the Elizabeth and James I / Ed. by G.W. Prothero, 3rd ed. Oxford, 1906.

Sommers Collection of Tracts. 12 vols. L., 1748-1751. The Statutes / Ed. by G.A.R. Fitzgerald, 2 ed.Vol.1. L., 1888. Statutes at Large in Paragraphs and Sections or Numbers. Beginning with the Reign of King James I. Vol.2. L., 1695. The Statutes at Large / Ed. by O. Rufthead, Vol.3. L.,1763. The Statutes of the Realm / Ed. by T.E.Tomlins, Vols.IV-V. L., 1817. Stuart Royal Proclamations / Ed. by J.F. Larkin and P. L. Hughes, Vol.1. Oxford, 1973. They Saw It Happen. An Anthology of Eye-witness' Accounts of Events in British History. Vol.2. 1485-1688 / Ed. by C.R.H. Routh, Oxford, 1956. Truth Brought to Light: and Discoursed by Time or the Historical Narration of the First Fourteen Years of King James Reign in Four Parts. L., 1651. The Tudor Constitution Document and Commentary / Ed. by G. R. Elton, Cambridge, 1960. Tudor Constitutional Documents / Ed. by J.R. Tanner, Cambridge, 1951. Tudor Economic Documents / Ed. by Tawney, 3 vols.  L., 1924. Weldon A. The Court and Character of King James. L., 1650. Wentworth Papers 1597-1628// Royal Historical Society, Camden / Ed. by J.P. Cooper, 4th ser., Vol.12. L., 1973. Wilson A. The History of Great Britain, Being the Life and Reign of King James the First...L., 1653.

II. Литература

Барг М.А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. М., 1991. Богатырев С.Н. Администрация Тюдоров и Рюриковичей. Сравнительный анализ // Зеркало истории. М., 1992. С.74-84. Гардинер С. Первые Стюарты и пуританская революция. 1603-1660. С-Пб., 1896. Гнейст Р. История государственных учреждений Англии. М., 1885. Дмитриева О.В.  Английское дворянство в XVI — начале XVII в.: границы сословия // Европейское дворянство XVI-XVII вв.: границы сословия / Под ред. В.А. Ведюшкина. М., 1997. C.11-34. Дмитриева О.В. Культура Англии в конце XV- начале XVII веков // Культура Западной Европы в эпоху Возрождения. М., 1996. С. 172-217. Дмитриева О.В. Социально-политическое развитие Англии в XVI в. М.,1990. Кондратьев С.В. Основные черты административно-судебной системы Англии XVI-XVII вв.: носители власти и структура институтов.// Европа на этапе от классического средневековья к новому времени. Тюмень, 1991. С.54-70. Кондратьев С.В. Политика и политические элиты в предреволюционной Англии // Англия XVII века: социальные группы и общество / Под ред. С.Е. Федорова. СПб., 1994. С.17-31. Королевский двор в исторической перспективе // Средние века. №60. С. 383-419. Косминский Е.А. Английский абсолютизм. Буржуазная революция в Англии в XVII веке. М., 1940. Кузнецов К.А. Английская палата общин при Тюдорах и Стюартах. Одесса, 1915. Федоров С.Е. Альтернативный двор в стюартовской Англии: принц Уэльский и его окружение // Проблемы социально-политической истории и культуры средних веков и раннего нового времени. Спб., 1996. С.89-99. Федоров С.Е. Пэрское право: особенности нормативной практики в Англии раннего нового времени // Правоведение.  №.2.  СПб. 1996. С.124-130. Федосов Д.Г. Лорды и лэрды: шотландское дворянство в XVI-XVII вв.// Европейское дворянство XVI-XVII вв.: границы сословия / Под. ред. В.А. Ведюшкина, М., 1997. С.35-49. Хейг К. Елизавета I Английская / Пер. с англ. Н.Г. Милых. Ростов-на-Дону. 1997. Шарифжанов И.И. Современная английская буржуазная историография. М.,1984. Шарифжанов И.И. Современная английская историография буржуазной революции XVII в. М., 1982. Штокмар В.В. Экономическая политика английского абсолютизма в эпоху его расцвета. Л., 1962. Adams S. Eliza Enthroned? The Court and its Politics // The Reign of Elizabeth I / Ed. by Ch. Haigh, L., 1984, P.55-78. Adams S. Faction, Clientage and Party, English Politics, 1550-1603 // History Today. 1982. Vol.32. P.33-39. Adams S. Favorites and Factions at the Elizabethan Court // Princes, Patronage and the Nobility: The Court at the Beginning of the Modern Age, c.1450-1650 / Ed. by R.G. Asch and A.M. Birke. Oxford, 1991, P.265-288. Adams S. Spain or the Netherlands? The Dilemmas of Early Stuart Foreign Policy // Before the English Civil War / Ed. by H. Tomlinson L., 1983. P.79-101. Aikin L. Memoirs of the Court of King James the First. Vol. 1-2. L., 1822. Akrigg G. P. V. Jacobean pageant or The Court of James I. Cambridge, 1962. Asch R.G. Introduction: Court and Household from Fifteenth to the Seventeenth Centuries // Princes, Patronage and the Nobility: The Court at the Beginning of the Modern Age, c.1450-1650/ Ed. by R.G. Asch and A.M. Birke. Oxford, 1991, P.1-40. Ashley M. England in the Seventeenth Century. L., 1971. Ashton R. Deficit Finance in the Reign of James I // Economic History Review. 1957. P. 15-24. Ashton R. The City and the Court, 1603-1643. Cambridge, 1979. Aylmer G. E. Attempts at Administrative Reform 1625-1640 // English Historical Revue. 1957. Vol.72. N.283. P.229-259.

Aylmer G. E From Office-Holding to the Civil Service // Transactions of Royal Historical Society. 1980. 5th ser. Vol.37. P. 91-108.

Aylmer G. E. The King’s Servants. The Civil Servants of the Charles I. 1625-1642. L., 1974. Aylmer G. E. The Last Years of Purveyance 1610-1660 // Economic History Review. 1957. 2th ser. Vol.10. N.1. P.81-94. Aylmer G. E. Office-Holding as Factor in English History // History. 1959.Vol.44. P.228-240. Aylmer G. E. Office-Holding, Wealth and Social Structure in England, c. 1580-c.1720 // Domanda e consumi. Florence, 1978. P. 247-259. Aylmer G. E. The Struggle for the Constitution. England in the Seventeenth Century. L., 1971. Bergeron D. M. Royal Family, Royal Lovers: King James of England and Scotland. Columbia and L., 1989. Bingham C. The Making of a King. The Early Years of James VI and I. N. Y., 1969. Biographical Dictionary of British Radicals in the Seventeenth century / Ed. by R.L. Greaves and R. Zaller, 3 vols., Bringhton, 1982-1983. Braddok R. The Rewards of Office Holding in Tudor England. // The Journal of British Studies. 1975. Vol. 14. P. 29-47. Bridgewater F. The Life of Thomas Egerton, Lord Chancellor of England (1540-1617). Paris, 1812. Carlyle T. Historical Sketches of Notable Persons and Events in Reigns of James I and Charles I. L., 1898. Carter C.H. Gondomar: Ambassador to James I // Historical Journal, 1964. Vol.7. Chambers E. K. The Court // Shakespeare’s England: An Account of the Life and Manners of his Age. Oxford, 1962. Vol. 1. P. 79-111. Chrimes S. B. An Introduction to the Administrative History of Medieval England. Oxford, 1952. Churchill E.F. The Crown and its Servants // Law Quarterly Review. L.,1926. Vol. 42. N. 165. P. 81-95. Clark G. N. The Seventeenth Century. Oxford, 1973. Coleman C. Introduction: Professor Elton’s «Revolution» // Revolution Reassessed: Revisions in the History of Tudor Government and Administration/ Ed. by C. Coleman and D. Starkey. Oxford, 1986, P.1-12. The Court of Europe/ Ed. by A. G. Dickers. L., 1977.

Cuddy N. Anglo-Scottish Union and the Court of James I, 1603-1625 // Transaction of the Royal Historical Society. 1989. 5th ser. Vol.39. P.107-124.

Cuddy N. The Revival of the Entourage: the Bedchamber of James I, 1603 -1625 // The English Court: from the Wars of the Roses to the Civil War / Ed. by D. Starkey. L., 1987, P. 173-225. Culture and Polities in Early Stuart England / Ed. by K. Sharpe. Stanford, 1993. Cust R. Honour and Politics in Early Stuart England // Past and Present. 1995. Vol. 149. P.57-94 Davies G. The Early Stuarts, 1603-1660. Oxford, 1963. DeFord M. A. The Overbury Affair. The Murder Trial that Rocked the Court of King James I. Philadelphia, 1960. Dictionary of National Biography / Ed. L. Stephen. Vol. 1-62. L., 1885-1900. The Dictionary of National Biography / Ed. L. Stephen and S. Lee. 22 vols. Oxford, 1921-1922. Dietz F. C. The Receipts and Issues of the Exchequer during the Reigns of James I and Charles I.// Smith College Studies in History. 1928. Vol. 13. N. 4. P.158-171. Dietz F.G. English Public Finance 1558-1641. L., 1964. Elias E. L. In Stuart Times: Short Character-Studies of Great Figures of the Period. L., 1911. Elias N. The Court Society. N. Y.,1983. Elton G. R. England under Tudors. L., 1958. Elton G. R. Reform and Reformation in England, 1509-1558. L., 1977 Elton G. R. Studies in Tudor and Stuart Politics and Government. V. 1-2. L., 1974.

Elton G. R. «Tudor Government». The Points of Contract III: The Court // Transactions of the Royal Historical Society. L., 1976. 5th ser… Vol.26. P.211-228.

Elton G. R. The Tudor Revolution in Government. Cambridge, 1953. Evans R.J.W. The Court: A Protean Instituion and an Elusive Subject // Princes, Patronage and the Nobility: The Court at the Beginning of the Modern Age, c.1450-1650 / Ed. by R.G. Asch and A.M. Birke. Oxford, 1991, P.481-491. Foster E. R. The House of Lords, 1603-1649. L., 1983. Fraser A. King James VI of Scotland and I of England. L., 1958. Gardiner S. History of England from the Accession of James I to the Outbreak of the Civil War, 1603-1642. 10 vols. L.-N. Y., 1901-1907. Given-Wilson Ch. The Royal Household and the King’s Affinity: Service, Politics and Finance in England ,1360-1461. New Haven, 1986. Goldberg J. James I and the Politics of the Literature. Stanford, 1989. Griffits R.A. The King’s Court during the Wars of the Rouses: Continuities in an Age of Discontinuities // Princes, Patronage and the Nobility: The Court at the Beginning of the Modern Age, c.1450-1650/ Ed. by R.G. Asch and A.M. Birke. Oxford, 1991, P.41-68. Hall H. The Court Life under the Plantagenets. L., 1890. Hill C. The Century of Revolution, 1603-1714. Edinburgh, 1962. Hill C. Change and Continuity in Seventeenth-Century England. Cambridge, 1975. Hirst D. Authority and Conflict: England, 1603-1625. Cambridge, 1986. The History of the King's Works Vol. 3. Part I: 1485-1660 / Ed. by H. M. Colvin, L., 1975. Hooker J.R. Some Cautionary Notes on Henry VII's Household and Chamber «System»// Speculum. A Journal of Medieval Studies. 1952. Vol.33. P.69-75. Houston S. James I. L., 1975. Hughes E. Studies in Administration and Finance, 1558-1825. Manchester, 1934. Hurstfield J. Political Corruption in Modern England: The Historian's Problems // History. 1967. Vol. 52. N.174. P.16-34. Hurstfield J. Robert Cecil of Salisbury minister of Elizabeth and James I // Past and Present. 1965. N. 8. James M.E. Society, Politics and Culture: Studies in Early Modern England. Cambridge, 1986. Jesse J. H. Memoirs of the Court England During the Reign of Stuarts. V.1-3. L., 1855. Johnstone H. Poor-relief in the Royal Households of the thirteenth century England // Speculum. A Journal of Medieval Studies. 1929.Vol.4. P.149-167. Jones P.V.B. The Household of the a Tudor Nobleman. Urbana, 1917. Jones W.R. The Court of the Verge: the Jurisdiction of the Steward and Marshal of the Household in Later Medieval England // The Journal of British Studies. 1970. Vol.10. N.1. P.1-29. Kenyon J. P. Stuart England. L., 1978. Knafla L. Law and Politics in Jacobean England. Cambridge, 1977. Levalski B. Writing Women in Jacobean England. Harvard, 1993. Life of the Lady Arabella Stuar / Ed. by A. Smith (E.T. Bradley), 2 vols. L., 1889. Loades D. M. Politics and the Nation 1450-1660. Bringhton, 1974. Loades D. The Tudor Court. Batsford, 1986. Lockyer R. Buckingham: The Life and Political Career of George Villers, First Duke of Buckingham, 1592- 1628. L., 1981. Lockyer R. Tudor and Stuart Britain, 1471-1714. L., 1966. Loomie A.J. Introduction // The Ceremonies of Charles I. The Note Books of John Finet, 1628-1641 / Ed. by A. J. Loomie. N. Y., 1987, P. 3-43. Loomie A.J. The Spanish Faction at the Court of Charles I, 1630-8// Bulletin of the Institute of Historical Research. 1981. Vol.49. P.37-49. Loomie A.J. Toleration and Diplomacy: Earliest View of the «Spanish Faction»// Transaction at the American Philosophical Society. 1963. Vol.53. Part.3. MacElwee W. The Wisest Fool in Christendom. The Reign of King James I and VI. L., 1958. The Making of the Metropolis/ Ed. by A.L. Beir, R. Finlay, L., 1986. Malpas P. Stuart London. L., 1960. Manchester W.D.M. Court and Society from Elizabeth to Anne. L., 1864. Mathew D. The Jacobean Age. L., 1938. Mathew D. James I. L., 1967. Mayes C.R. The Sale of Peerages in Early Stuart England // Journal of Modern History. 1957. Vol.29. P.21-37. Mertes K. The English Noble Household, 1250-1600. Good Governance and Political Rule. Oxford, 1988. Mertes K. The Liber Niger of Edward IV: a New Version // Bulletin of the Institute of Historical Research. 1958. Vol.54. P.29-39. Montague F. C. The History of England from the Accession of James I to Restoration (1603-1660). L., 1907. Morgan D. A… The house of Policy: the Political Role of the Late Plantagenet Household, 1422-1485 // The English Court: from the Wars of the Roses to the Civil War / Ed. by D. Starkey. L., 1987, P.25-70. Morrill J.S. Seventeenth-Century Britain 1603-1714. Folkestone, Kent, 1980. Mortimer R. Angevin England, 1154-1258. Cambridge,1994. Murthy J. The Illusion of Decline: the Privy Chamber, 1547-1558 // The English Court: from the Wars of the Roses to the Civil War./ Ed. by D. Starkey. L., 1987, P. 119-146. Newton A.P. List of the Records of Greencloth Extant in 1616 // English Historical Review. 1919. Vol.34. P.237-241. Newton A.P. Reforms in the Royal Household // Tudor Studies/ Ed. by R.W. Seton-Watson, N.Y., 1969, P.231-256. Notestein W. Four Worthies: John Chamberlain, Ann Clifford, John Taylor, Oliver Heywood. New Haven, 1957. O’Neill J.N. George Villiers, Second Duke of Buckingham. Boston, 1984. Paravicini W. The Court of the Dukes of Burgundy: A Model for Europe? // Princes, Patronage and the Nobility: The Court at the Beginning of the Modern Age, c.1450-1650 / Ed. by R.G. Asch and A.M. Birke. Oxford, 1991, P.69-102. Parry Gr. The Golden Age Restord: The Culture of the Stuart Court, 1603-1642. March, 1981. Patronage in the Renaissance / Ed. by G. Lytle and S. Orgel. Princenton, 1981. Peck L.L. Court Patronage and Corruption in Early Stuart England. Boston, 1990. Peck L L. «For a King not to be Bountiful Were a Fault». Perspectives on Court Patronage in Early Stuart England // The Journal of British Studies. 1986. Vol.25. P. 31-61. Peck L.L. The Mentality of a Jacobean Grandee // The Mental World of the Jacodean Court / Ed. by L.L. Peck. Cambridge, 1991. P.148-169. Peck L.L. Northampton: Patronage and Policy at the Court of James I. L., 1982. Peck L. L. Problems in Jacobean Administration: Was Henry Howard, Earl of Northampton, a Reformer? // Historical Journal. 1976. Vol.19. N.4. P. 831-856. Prestwich M. Armies and Warfare in the Middle Ages. New Haven. 1996. Prestwich M. Cranfield: Politics and Profits under the Early Stuarts. Oxford, 1966. Prestwich M. English Politics and Administration 1603-1625. // The Reign of James VI and I / Ed. by A.G.R. Smith, l., 1973, P. 140-159. Price M. and Mather C.E. A Portrait of Britain under Tudors and Stuarts 1485-1688. Oxford, 1957. Public Duty and Private Conscience in Seventeenth-Century England. Essays presented to G.E Aylmer / Ed. by J. Morrill… Oxford, 1993. The Reign of James VI and I / Ed. by A.G.R. Smith, L.,1973. Revolution Reasserted: Revisions in the history of Tudor Government and Administration / Ed. by C. Coleman and D. Starkey. Oxford, 1986. Richardson W. C. Tudor Chamber Administration, 1485-1547. N. Y. 1952. Roosen W. Early Modern Diplomatic Ceremonial: A Systems Approach // Journal of Modern History. 1980. Vol.52. N.3. P. 452-476. Rosereare H. The Treasury. The Evolution of a British institution. N. Y. 1969. Ruigh R.E. The Parliament of 1624. Cambridge, 1971. Russell C. Parliaments and England Politics, 1621-1629. Oxford, 1982. Schreiber R.E. The First Carlisle: Sir James Hay, First Earl of Carlisle as Courtier, Diplomat and Entrepreneur, 1580-1636// Transactions of the American Philosophical Society. Philadelphia, 1984. Vol.74. Part 7. Seddon P.R. Household Reforms in the Reign James I // Bulletin of Institute Historical Research. 1980. Vol. 53. P. 44-55. Sharpe K. The Earl of Arundel, his Circle and the Opposition to the Duce of Buckingham, 1618-1628 // Faction and Parliament: Essays on Early Stuart History / Ed. by K. Sharpe, Oxford, 1978. P. 209-244. Sharpe K. Faction at the Early Stuart Court // History Tuday. 1983. Vol.33. P.39-46. Sharpe K. The image of virtue: the court and the household of Charles I, 1625-1642 // The English Court: from the Wars of the Roses to the Civil War / Ed. by D. Starkey. L., 1987, P. 226-260. Smith L. P. Life and Letters of Sir Henry Wotton. Oxford. 2 vols. 1907. Smuts M. Court Culture and the Origins of a Royalist Tradition in Early Stuart England. Philadelphia, 1987. Sommerville J. James I and the Divine Right of Kings: English politics and Continental Theory // The Mental World of the Jacodean Court / Ed. by L. Peck. Cambridge, 1991. P.55-71. Sommerville J. P. Politics and Ideology in England, 1603-1640. L., 1986. Starkey D. Conclusion: After the «Revolution» // Revolution Reassessed: Revisions in the History of Tudor Government and Administration / Ed. by C. Coleman and D. Starkey, Oxford, 1986, P.199-208. Starkey D. Court and Government // Revolution Reassessed: Revisions in the History of Tudor Government and Administration / Ed. by C. Coleman and D. Starkey, Oxford, 1986, P.29-58. Starkey D. Court, Council, and Nobility in Tudor England Princes, Patronage and the Nobility in Tudor England// The Court at the Beginning of the Modern Age, c.1450-1650/ Ed. by R.G. Asch and A.M. Birke. Oxford, 1991, P.175-204. Starkey D. Intimacy and innovation: the rise of the Privy Chamber, 1485-1547 // The English Court: from the Wars of the Roses to the Civil War /Ed. by D. Starkey. L., 1987, P. 71-118. Starkey D. Introduction: Court History in Perspective // The English Court: from the Wars of the Roses to the Civil War / Ed. by D. Starkey. L., 1987, P.1-24. Starkey D. From Feud to Faction // History Today. 1982. Vol. 32. P.16-22. Starkey D. Tudor Government: The Facts? // The Historical Journal. 1988. Vol.31. № 4. P.921-923. Starkey D. Which Age of Reform? // Revolution Reassessed: Revisions in the History of Tudor Government and Administration / Ed. by C. Coleman and D. Starkey Oxford, 1986, P.13-28. Stone L. The Crisis of the Aristocracy. 1558-1641. Oxford, 1967. Stone L. An Open Elite? England, 1540-1880. Oxford, 1984. The Stuarts Court and Europe. Essays in Politics and Political Culture / Ed. by M. Smuts, Cambridge, 1996. Swart K.R. The Sale of Offices in the Seventeenth Century. The Hague, 1949. Thomas D. Financial and Administrative Developments// Before the English Civil War / Ed. by H. Tomlinson L., 1983.P.103-122. Thomson A. John Holles // Journal of the Modern History. 1936. Vol.8. N.3. P.145-172. Tout T.F. The Chapters in the Administrative History of Mediaeval England. Manchester, V. 1-2. 1920 Trevor-Roper H. R. The Gentry? 1540-1640 // Economic History Review. Supplements. Vol.1. 1953 Trevor-Roper H.R. Medicine at the Early Stuart Court // Trevor-Roper H. From Counter-Reformation to Glorious Revolution. Chicago, 1992. P. 27-46. Wayner A. and Squibb G.R.D Precedence and Courtesy Titles // The Law Quartely Review, Vol.89. N.355. P.352-363. Williams N. All the Queen’s Men. L., 1974. Willson D.H. The Earl of Salsbury and the «Court» Party in Parliament, 1604-1610// The American Historical Review. 1931. Vol.36. N.2. P.274-294. Willson D. H. James VI and James I. L., 1956. Willson D. H. King James I and Anglo-Scottish Unity // Conflict in Stuart England / Ed. by W.A Aiken, B.L Henning, L., 1960. Woodworth A. Purveyance for the Royal Household in the Rein of Queen Elizabeth // Transaction of the American Philosophical Society. n.s. Vol.35. Part. I. 1945. Wormald J. James VI and James I: Two kings or one? // History. 1983. Vol.68. P. 187-209. Young M.B. Illusions of Grandeur and Reform at the Jacobean Court: Cranfield and the Ordnance // Historical Journal, Vol. 22. 1979. Zagorin P. Court and Country. L., 1973. Zaller R. The Parliament of 1621. Berkeley, 1971.