Реферат: Исторический очерк Г.Е.Львов (1861-1925)

<i/><u/>Краткая справка.                                     

 

ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ (1861-1925) Родился вДрездене. Рюрикович потомки князей Ярославских. Прародитель: Князь ЛевДанилович Ярославский- Зубатый. Дворянский род происходит от литовского выходцаМАРКА ДЕМИДОВИЧА, выехавшего на службу к великому князю Ивану МихайловичуТверскому.

 

2.Краткаябиография Г. Е. Львова.

/> 

Львов Георгий Евгеньевич — полит, деятель. Происходил из древнего княжескогорода. Окончил Поливановскую гимназию в Москве и юридический ф-т Московскогоун-та. Успешно сочетал хозяйственную деятельность в своем имении с судебной вТульском окружном суде. Относившийся с восторгом к АлександруII, Львов непринял реакционной политики АлександраIII. Находясь с 1891 в должностинепременного члена губернского присутствия в Туле, Львов вступился за жестоконаказанных начальником крестьян, что привело его к разрыву с местнымиадминистративными властями и выходу в отставку. Принял активное участие вземском движении и в 1900 был избран председателем Тульской земской управы.Львов стал широко известен во время русско-японской войны 1904 — 1905, когда онвозглавил уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым наполях сражений. В 1905 Львов был избран в 1 Гос. думу. Убежденный толстовец,Львов полагал, что главная человеческая задача — содействовать«постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из негогосподства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательномуединству людей». Львов участвовал в борьбе с голодом, пытался оказатьпомощь переселенцам во время аграрной реформы П. А. Столыпина, ездил изучатьпереселенческое дело в Канаду и США. В 1913 Львов был избран городским головойМосквы, но его кандидатура была отклонена правительством. С началом первоймировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторскихспособностей, возглавил Земский и Городской союзы, которые занималисьоборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставляли одежду и обувь дляармии. После Февральской рев. 1917 Львов стал главой Временного правительства иминистром внутренних дел. В условиях двоевластия, в распадающемся государствепопытка Львова реорганизовать органы местного самоуправления привела кослаблению правительственного аппарата, не могла помешать аграрным беспорядкам,классовой розни, посягательствам против личности и делала самого Львов лишьсимволом «зачатой, но не рождённой власти». Когда в июле 1917министры-социалисты опубликовали правительственную декларацию с обещаниемобъявить Россию республикой, созвать Учредительное собрание, приступить к разработкезаконов о земле и др., Львов заявил о своей отставке, полагая, что министрыузурпировали права Учредительного собрания, а их выступление носитдемагогический характер. Секретарь Львова записал его слова: «Я ушелпотому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение,надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. АКеренский может». Львов удалился в Оптину пустынь. Узнав об Октябрьскомперевороте, изменил фамилию и бежал в Тюмень, где в феврале. 1918 был арестованЧК, но сумел бежать в Омск, а оттуда уехал в США, где безуспешно пыталсяполучить оружие и деньги для белой армии. Львов переехал в Париж, где им былосоздано «Русское политическое совещание», пытавшееся стать центром«белого дела». Львов страдал от ностальгии, надеялся на скороепадение большевиков и оказывал помощь беженцам изРоссии.                                                                                                   

 3.Родители князя Г. Е.Львова.

Князь Евгений Владимирович (5.101817-1896), отец Георгия Евгеньевича, былодним из благороднейших и культурнейших представителей сороковых годов 19 века.«Отец наш был человек европейской культуры, свободных взглядов, высокогодуховного благородства и высокой морали», — так пишет о нем в своихвоспоминаниях Г.Е. Львов. Родился князь Евгений Владимирович в 1818 году ипровел детство в Хорошовке — подмосковном родовом имении. Образование князьзаканчивал в училище путей сообщения. Но работа по специальности не тянула егок себе. Не окончив курса, князь уезжает в Гейдельбург и там, под руководствомпрофессора Рейхенбаха, занимается ботаникой, к которой всегда чувствовал особойвлечение. Дар зарисовки растений передался ему от отца и впоследствии он выступаетс научно-популярными статьями по ботанике, сопровождая их талантливымирисунками.
По возвращении из-за границы, князь пытался служить и получил место помощникаинспектора кадетского корпуса. Но прослужил он недолго.
Разделял идеи славянофилов.
В конце сороковых он женился на Варваре Алексеевне Мосоловой, принадлежавшей кпомещичьей семье Моршанского уезда Тамбовской губернии. «Мать наша былаудивительной доброты женщина, готовая перенести, и действительно переносившая,всякие лишения для нас. Она была сильно глуха. Я не помню ее иначе. К старостиглухота ее усилилась, но она не отчуждала ее от жизни. Она трепетала впостоянных заботах о нас» — так тепло о ней пишет в своих воспоминанияхГ.Е. Львов.
Мать Варвары Алексеевны рано покинула семью и проживала, по большей части, заграницей. Жена князя Евгения Владимировича принята была на воспитание богатойродственницей Прасковьей Ивановной Раевской. Раевская, по словам С.Т. Аксакова,была женщина богатая, благочестивая и бездетная. Зимою жила она в Москве, а налето выезжала в Поповку — небольшое имение Алексинского уезда Тульскойгубернии, которое после своей смерти и завещала своей воспитаннице.
Варвара Алексеевна вступает в наследство, уже будучи замужем за Е.В. Львовым.
Семья переезжает на жительство в прекрасную усадьбу. Е.В. Львов избираетсяАлексинским уездным предводителем дворянства.
В 1859 году в Алексине учреждается женское (Львовское) училище 2 разряда«Попечителями: Князем Евгением Владимировичем и Княгинею ВарвароюАлексеевною Львовыми, со внесением в казну Тульской гимназии 4 тыс. руб. сер.,пожертвованных на благотворительные цели покойною Алексинскою помешицеюПрасковьею Ивановною Раевскою. Сверх 200 р. сер., получаемых с этого капитала,на содержание училища ежегодно доставляется попечителями по 245 р. сер.
Публичная библиотека, существующая с 1861 года, помещается при уездном училище.Библиотека находится в заведовании штатного смотрителя уездного училища.
В состав библиотеки вошли книги фундаментальной библиотеки уездного училища, атакже и пожертвования разными лицами. Сумма, необходимая на выписываниежурналов и других периодических изданий, собрана была при основании библиотекис жителей города и уезда, по подписке» (Календарь Тульской губернии на1868 год. — Тула, 1868 .- С. 198-200).
Старшие сыновья приближались к учебному возрасту, а воспитательных заведений,удовлетворявших князя, в России он не видел. Как раз в это время один из егобратьев перебрался с семьею в Дрезден. Дети его учились в немецких заведениях,и князь не мог нахвалиться заграничными порядками. Семья Евгения Владимировичасоблазнилась открывавшимися перспективами и выехала в Дрезден. Здесь старшиесыновья поступили один в гимназию, другой — в реальное училище. В концетретьего года пребывания за границей Варвара Алексеевна родила ему четвертогосына — Георгия. Как только княгиня поправилась после родов, ЕвгенийВладимирович перевез всю семью на родину. Вскоре, благодаря содействию министраЗеленого, князь получил место управляющего Палатой государственных имуществ вТуле. Семья поселилась в обширном особняке на Дворянской улице, в которомрадушно принимала всю местную знать.

/>/>

Князь Евгений Владимирович Львов,                             Княгиня ВарвараАлександровна             

отец князя Г. Е. Львова.                                                     Львова,урождённая Мосолова,

                                                                                             мать князя Г. Е. Львова.

4. Детство. СелоПоповка – из воспоминаний Г. Е. Львова.

Я родился в 1861 году, 21 октября вгороде Дрез­дене но вскоре после моего рождения родители мои переехали вРоссию, и все мое детство протекло в деревне в Тульской губернии, с которойсвязана и вся последующая моя жизнь. Село Поповка было колыбе­лью всей нашейсемьи Небольшое в четыреста с не большим десятин земли, имение что пришло к намсо стороны матери от ее тетки Прасковьи Ивановны Раев­ской у которой онавоспитывалась Прасковья Ивановна была богатая помещица жила всегда в Москвебольшим открытым домом, слыла меценаткой и устраивала себе в Поповке летнююрезиденцию Она имела в виду основать в ней женский монастырь, но не успелавыполнить своего намерения. Строилась ею усадьба в начале 18 века. Домдеревянный, двухэтажный в десять больших комнат с большими окнами и дверями изтакого отборного мелкослойного красного леса которого теперь и не сыскать — еговозили за сто верст из Калужских засек — в стиле московского ам­пира. Перед нимна востоке был большой овальный газон по бокам которого стояли два чудныхмалень­ких флигеля тоже в стиле ампир — с куполами и колоннами, а напротивдома, за газоном, большая белая каменная церковь, лёгкая, стройная, с каменнойоградой — все постройки хорошего архитектора не помню его фамилии, кажетсяЖилярди, который строил Вознесенский женский монастырь в Московском Кремле, чтостоит у Спасских ворот. По планировке и размерам усадьба не соответствовалаимению. В ней было много широкобарского, а имение было в сущностимелкопоместным.

Поповка явилась для нас основным воспитательным фактором в те­чениевсей нашей жизни. С землёй и деревней связано образование всего нашегомировоззрения, они опреде­лили весь наш жизненный путь. Я говорю мы — нас былоу родителей пять детей. И все, не исключая и самих родителей, прошли в разныхстепенях это дере­венское воспитание.

Семья наша принадлежала к высшей аристократии. Родкнязей Львовых один из немногих не иссякших родов, ведущих свое происхождениеот Рюрика, кажетсяих всего семь, да остались ли теперь эти семь. Мы,дети, представляли в нем тридцать первое коле­но. В Российской родословнойкниге князя Долгоруко­ва перечислены все наши предки. Многие из них сыг­раликрупную роль в истории России. Особо чтимым из них был благоверный князь Федор,удельный князь Ярославский, за свои заслуги по защите Ярославского княжества оттатар. Так же как Св. Александр Нев­ский ограждал север от ливонских князей,так Св. князь Федор ограждал восток от татарской Золотой орды. В ярославскомсоборе, построенном во имя его и его двоих сыновей, покоятся в раке его мощи.Разветвле­ние рода князей Львовых связывает его с самыми родовитыми фамилиями врусской истории.

 Отец наш был человек европейскойкультуры, сво­бодных взглядов, высокого духовного благородства и высокойморали. Мудрый воспитатель, педагог, поло­живший все свои силы и средства, чтоназывается до последнего, на наше воспитание и образование, он не былпрактическим человеком. В делах его преследова­ли неудачи, но он переживал ихспокойно, не прихо­дил в отчаяние, не сваливал никогда вину в пониже­нии своегодостатка на акт освобождения крестьян, ни­когда не жаловался и верил, что еслиему удастся поставить нас, детей, на ноги для работы и вложить в нас основыморали, то мы не пропадем. В самые труд­ные времена, когда обсуждались на общихсемейных советах дела, он всегда говорил, как няня в «Войне и мире»Толстого: «Ну, Бог даст, все образуется».

Мать наша была удивительной доброты женщина, готоваяперенести, и действительно переносившая, вся­кие лишения для нас. Она быласильно глуха. Я не помню ее иначе. К старости глухота ее усилилась, но она неотчуждала ее от жизни. Она трепетала в посто­янных заботах о нас.

Дети делились на три серии — двое старших брать­ев, Алексей иВладимир, и двое младших, Сергей и я, между этими сериями 10—12 лет разницы, исестра Мария, моложе меня на четыре года. Старшие братья вкусили меньше отдеревни и земли. Они родились за 10 лет до уничтожения крепостного права,первона­чальное учение получили за границей и кончали его в России, когда былиеще кое-какие средства, и ко вре­мени нашего сознательного житья и работы вдеревне поступили на государственную службу. Мы же, двое младших братьев исестра, прошли жизненную школу в деревне, можно сказать, полностью. Намдостались в ней и детские годы и работа формировки новой жизни. Детские годы нелишены были сладости, годы юности не лишены были горечи, но мы увлекалисьтворческой работой, которая доставляла нам и много утешения. Мы вытерпелимногие тяжелые годы, когда на столе не появлялось ничего, кроме ржаного хлеба,картошек и щей из сушеных карасей, наловленных вершей в пру­ду, когда мывыбивались из сил для уплаты долгов и маломальского хозяйственного обзаведения.Все дол­ги по большей части были, что называется долгами совести, неоформленные.

Помню, каким всякий раз событием был приезд хох­ла свырученными от продажи участков деньгами. Пом­ню даже, как раскладывались настоле деньги и счита­лись кучки серебра. Это действительно бывало круп­нымсобытием. В доме менялось настроение. Какая-то часть этих денег всегда шла наоблегчение текущей жиз­ни, но главное — деньги эти освобождали от гнетущихдолгов. Эти моменты оживления в доме незабываемы.

Все наше детство протекло в Поповке в дружест­венной иблагожелательной атмосфере. Отец основа­тельно считал ее основным условиемнашего воспита­ния. Он сам создавал ее своей жизнью, своим отноше­нием к людям.Не помню, чтобы он сердился на кого-либо. Со всеми он был ласков и добр. Ковсем относился с равным вниманием. К нему ходили за советом и за помощью совсех концов. За отсутствием в то время земской медицины он лечил и помогал, какмог, в болезнях. Всегда сенцы за кухней были полны народом — целыми днями онвозился с ним.

Я не помню ни одной ссоры в доме или в усадьбе. Тон у нас былтакой, что все боялись отца из уважения к нему, а он относился с равнымуважением ко всем, без различия в положении, чувствовалось, что он ува­жал неположение, а человека. Никогда он никому не приказывал, а всегда всех просил. Унего были острые карие глаза, удивительно добрые и проникновенные. Не толькосвои близкие, но и не знавшие его близко и даже дворяне, закоренелыекрепостники, сторонившиеся от него и на­зывавшие его за либеральные взгляды ивольнодумст­во вольтерианцем, уважали его и считались с его мне­нием. Репутацияего как человека, стоявшего выше об­щего уровня, была твердо установленная,незыблемая. Духовной культурой он был далеко впереди своего ве­ка. Он былкамертоном окружающей его жизни, и мы жили и дышали мягкой,«желанной» атмосферой. Всю жизнь отец был для меня каким-товнутренним крите­рием дозволенного и недозволенного, что было можно и чегонельзя. Он был проверочным инструментом, ко­торый давал самые точные измеренияв духовной и моральной области.

Атмосфера желанности и дружественных отноше­ний, созданнаявокругнас отцом, была, в сущности, более ценным капиталом, чемденежный, которого ему не удалось дать детям. Она помогла нам в дальнейшейжизненной борьбе, в хозяйственной работе и настави­ла нас на правильный путь.Деньги повернули бы нас в другую сторону, они не обогатили бы нас ни опытом, которыймы приобрели в работе, ни тем жизнепонима­нием, который она дала нам.

  За эти детские годы в Поповке произошло у нас несколькокрупных событий, которые широко раздви­нули рамки нашей жизни и поставилипередо мной вопросы о Боге, жизни и смерти. В первый же год по переезде из Тулыродилась сестра Маня. Отчетливо помню крестины ее в кабинете отца, как батюшкаоку­нал ее в воду в медной, высокой купели и, когда служ­ба кончилась,поздравил нас с сестричкой. Года два спустя скончалась Баба Софи, София НиколаевнаМол­чанова, родная сестра матери нашей матери Прасковьи Николаевны Мосоловой.

Родная бабушка была невероятногохарактера и бес­покойного нрава. Она была что теперь называется ис­теричкой,неврастеничкой. Про нее рассказывали, что она дедушку нашего била палками. ИванНикитин рас­сказывал, как сам видел, что она на балконе чуть не убила егостулом и выгнала из дому. Она бросила сво­их детей — сына Федора и дочьВарвару. Вот малень­кую Варю, нашу мать, и приняла на воспитание ее те­тушкаПрасковья Ивановна Раевская, а бабушка Со­фия Николаевна, девица, посвятиласебя целиком своей племяннице, смотрела на нее как на свою дочь, и когда отецженился, она перешла жить в дом к нему.

Бабушка Прасковья Николаевна, будучикругом ви­новатой перед своими детьми, не могла простить сест­ре, что онаприсвоила себе право матери, и отцу, что он принял к себе жить СофиюНиколаевну. Сама она жила всегда за границей, большей частью в Париже, и оттудатерзала письмами отца, требуя денег. Письма её — их накопилось целые стопы,полные упрёков, пре­тензий и обвинений, были всегда мучением, мама пла­кала,отец мучился, но высылал без конца денег, что и служило одной из причиннакопления долгов. Бабуш­ка колесила по всей Европе, ненавидела Россию, какварварскую страну, и не хотела возвращаться в нее.

Баба Софи очень любила огород ипроводила там много часов, наблюдая за работами. Однажды она ста­ла выдергиватьиз грядки не то хрен, не то редьку, сделала слишком большое усилие, кореньоборвался, она упала навзничь, и у нее сделался заворот кишок. Она оченьмучилась, посылала в Тулу за доктором Сне­гиревым, который привез с собоюспециальную маши­ну (она до последнего времени была наверху, в кладо­вой). Онне помог, и бабушка скончалась. Это была первая смерть и похороны в доме.Обедню служили три священника. Отец Терентий сказал прочувствован­ное слово,которое всех растрогало. На похоронах был весь приход, который угощали послеобедни. Был по­ставлен против рабочей длинный стол, за которым обе­дали,сменяясь партия за партией. В доме у нас тоже был большой обед со всемсвященством и гостями. Ба­бушка была очень усердная до церкви, лучшие бога­тыеризы были её работы. Она всегда занималась чист­кой образов и подсвечников.

Особенно потрясающим было событие, происшед­шее,кажется, года за два до переезда в Москву. Это было весной. Снег уже сошел,прошла и полая вода, но дороги еще не просохли, не накатаны. Мы ждали братаВладимира из Москвы. За ним послали в Тулу коляску четверней. Поехал ФедорЛогачев как самый надежный человек. Был сильный дождик, и на другой день, когдамы ждали Володю, он не приехал. На сле­дующий день была чудная погода. Утром мывыходи­ли на двор и встретили Артема старосту, который про­шел быстрыми шагамипо коридору в кабинет папа, и мы слышали, как, войдя в дверь, он сказал:«У нас несчастье». Дверь закрылась, и в чем дело, мы не уз­нали.Ляенес уселся на балконе правого флигеля, а мы стали искать по газону ивыкапывать корни только что тронувшегося цикория, одуванчика. Вдруг папа позвалдомой Ляенеса. Выходя из дому вместе с Артемом, онкрикнул нам,чтобы мы никуда не уходили, что он ско­ро вернется. Он пошел с Артемом наскотный двор, и мы увидели, как он поехал на прошпекты верхом. Мы догадались,что что-то случилось, пошли домой, но па­па послал нас опять на двор. Насзабыли, и мы, чувст­вуя что-то недоброе, шептались в догадках и ждали стревогой, чтобы кто-нибудь сказал нам, куда поехал Ляенес. За завтраком папасказал, что он просил Ляе­неса съездить в Першино. Во второй половине дня толь­коон вернулся, и тогда все разъяснилось.

Артем пришел сказать отцу, что, возвращаясь из Тулы,Федор Догачев подъехал к першинскому мосту через Упу, мост оказался залитымводою, он направил лошадей на мост, наугад, не попал на мост, а мимо. Лошадей иколяску утянуло водою, а Федор по лоша­дям как-то выбрался на берег и еле живойсидит в ка­баке, и неизвестно, был ли в коляске Владимир Евгень­евич. Рассказчерез людей со слов пьяного Федора был такой сбивчивый, что отец послал сейчасже Ляенеса узнать точно от Федора Логачева: вез он или нет Воло­дю. Можнопредставить себе состояние отца, который в ожидании верных известий никому несказал ничего. Ляенес допросил Федора, он не был пьян, только пе­редрог вхолодной воде и, отогревшись, обстоятельно рассказал, что брат Владимир неприезжал из Моск­вы, и, прождав несколько поездов, он решил, что доль­ше ждатьнечего и поехал домой с вещами, которые было поручено ему привезти из Тулы.Проехал он в Тулу хорошо, а, как это часто бывает при спаде воды, ночью отдождя случился паводок, и когда он возвра­щался, мост оказался затопленным.Мост был низкий, без перил, на его краях был только навален камень, чтобы егоне снесло водою. Федор попал на мост, но пристяжная оступилась и попала за краймоста в воду и утянула за собою всю четверню, сам он успел соско­чить с козел,скинув кафтан, и выбраться по лошадям и вплавь на берег. К вечеру явился и самФедор, кото­рый пришел в себя и подтвердил, что Владимир Ев­геньевич неприезжал из Москвы. Через два дня он приехал на ямских. Через неделю и лошадейи коля­ску вытащили из воды мужики в Павшине, куда всю четверню притащило водойв запряжке. Все вещи в коляске оказались целы, среди них и был как раз ясе­невыйшкапчик для Мани к ее именинам, он и стал для нас историческим. Волнения,пережитые за это время, были, конечно, ужасные. Конечно, если бы брат Вла­димирбыл в коляске, он погиб бы. Федор соскочил с козел и спасся, а из глубокогосидения в коляске из-под кожаного фартука выскочить было бы нельзя.

Мне было десять лет, когда мы осенью 71-го года выехалииз Поповки. Таинственными нитями душа была уже срощена с глубинами русского.Корни мои пере­плетались с корнями народной жизни. Штамб уже вы­тянулся — «Формуй жизнь крону как хочешь, штамба уже не переформируешь».Пикировка на десятом году жизни, пересадка с полевой земли в белокаменную Мо­скву,как в песне поется, «диким камнем выстланную, желтым пескомсыпанную», не могла уже изменить серд­цевину. Всегда поминаю сблагодарностью родителей за то, что выдержали они нас до юности в деревне, чтотам на вольном просторе первые корешки напитала мать российская земля.

— Когда нас повели к Янчину вПоливановскуго гим­назию, которая помещалась в доме Заливского в Все­воложскомпереулке, там меня смутил толстый госпо­дин, кажется актер, Рубцов. Узнав израссказов брать­ев, что я обладаю талантом звукоподражания, он встал, подошел кокну и стал платком ловить на стекле пчелу и так искусно жужжал, что я былуверен, что взаправ­ду ловит пчелу. Я не мог так жужжать, и это было обидно идосадно.

У Янчина нас слегка проэкзаменовали и приняли обоих во 2-йкласс. Я был слишком мал для 2-го клас­са, мне было всего десять лет, ноприняли меня в него, чтобы не раздружать первое время с братом, с расче­томзадержать меня на лишний год в одном из следую­щих классов. Так и сделали. В3-м меня оставили на второй год, а брата перевели в 4-й. Но я догнал его. В 5-мон провалился на переходных экзаменах в 6-й. Два года мы провели вместе в 5-м и6-м классах, но на экзаменах в 7-й провалился я. Родители не смогли боль­шепродолжать жить в Москве — это было выше средств, и они остались с сестрой вПоповке. Тогда брат решил бросить гимназию и заняться хозяйством и семейнымиделами, так как ясно было, что отцу с ними не справиться. Меня отдали в пансионЯнчина, в котором я и пробыл 3 года, оставаясь один без семьи.

Гимназия, ведь это завод морялюдского, вечно вол­нующегося. Большие волны открытого моря, правда, недостигают ее, но она живет его приливами и отлива­ми. Откатывается одна волна,прикатывается на ее ме­сто новая. Вода текучая; это не земля, в ней не укоре­нишься.Приедешь на лето в Поповку — там все на старом месте, на своем корню стоит: истарые березы, и коренастые дубы, и коренастые мужики, каждый на своей нивеработает, и Димитрия Евтеева и Ивана Са­фонова на той же полосе встретишь,померли Димит­рий Евтеев и Иван Сафонов — их сыновья по тем же бороздам ходят.А вернешься в город, в гимназию, там все переменилось, прошлогодняя волнаоткатилась, но­вая накатилась. Все под тобою зыблется, течет, и неку­да корнейпустить. Со мной из второго класса до вось­мого дошел только один ученик, двоеменя перегнали, а все остальные растеклись в разные стороны, так и не кончилигимназии, и никого из них я потом в жизни так и не встретил. А за восемьклассов сколько было прибоя и отбоя таких волн.

Пока я был в младших классах, у меня было толь­ко дватоварища, более или менее близких по настрое­нию, оба старше меня по классу, нотем не менее мы нашли друг друга. В их прошлом, наклонностях и вку­сах былокое-что общее со мной. Сатин, у которого в Пензенской губернии была свояПоповка, которую он страстно любил, и мы рассказывали друг другу каж­дый освоей. Но он был в гимназии недолго, дружба наша была очень мимолетна. Такжемимолетна была и другая дружба — с Александровым. Он был сын ям­щика изЯрославля, содержателя ямского двора. Это был настоящий мужик, похожий на Пашу,добродуш­ный, здорово пел народные песни и «пронзительные» романсы ибыл необыкновенной силы. Он не кичился ею, не форсил, как Сухарев, хотя былнесравненно сильнее его. Однажды Сухарев был привлечен к отве­ту за то, чтосломал гимназический шест. Учитель гим­назии Павлов не поверил, что он сломалего нечаянно, пробуя свою силу, одной рукой, и усмотрел в этой поломке злуюволю. В доказательство того, как легко можно сломать шест, Александровпродемонстрировал свою силу. Кулаком без размаха он отбил три палки нагимназической лестнице. Никто не поверил бы, что их можно отломить сухимиударами кулака, если бы это / не было сделано на глазах у всех.

Между тем гимназия отнимала все силы и все вре­мя,читать было некогда. И в третьем и особенно в шестом классе я застрялисключительно от того, что стал читать, отнимая время от приготовления всегданепосильных уроков. Латинская и греческая грамма­тики прекрасно исполняли заданиетолстовской про­граммы. Всякая попытка выбиться из-под их гнета жес­токонаказывалась. Зачитал в 3-м классе, провалился на экзаменах, потерял год,добрался до 6-го класса почти без чтения, в 6-м не вытерпел, зачитал запоемрусских классиков и провалился, потерял другой, но к этому времени у учеников инекоторых учителей выработа­лись методы обходного движения против натиска клас­сическойпрограммы, которыми достигались и формаль­ное удовлетворение ее требований иудовлетворение ду­ховных запросов юношества.  

Средняя молодежь, протестовавшая в душе против«классического» гнета, выбиралась на жизненную до­рогу, первые жеученики, ретивые и пунктуальные ис­полнители толстовской программы, былинастоящими ее жертвами. Тут же на глазах, в гимназии, они пре­вращались вбудущих образцовых чиновников. Выслу­живались перед учителями и обращались всухостой, не годный на дело. Все живое в них вытравливалось. Беда усугубляласьеще провалами на переходных эк­заменах.

Оба мы с трудом одолевали древниеязыки, т. е. не языки, а их грамматики, проваливались на экзаменах, и надо былодержать переэкзаменовки осенью. Это бы­ло одно отчаяние. Все лето отравлялось.Вместо свобо­ды и отдыха — репетиторы и уроки. Это было какое-то преследование,и в Поповке не уйдешь от них, да и саму Поповку они портили. Первое лето былрепети­тором Тарабаника — хохол, добродушный и ленивый, второе Цветков —Александр Евгеньевич, третье чех, не помню фамилию, четвертое Гиппиус,впоследствии небезызвестный детский врач в Москве. Один Цветков по человеческипонял, что мучить нас лето граммати­ками нелепо, все же остальные репетиторымучили нас не за страх, а за совесть, не считаясь ни с чем. Цветков был один излюбимых студентов Цингера, профессора математики и ботаники. Цингер поручилсвоим студен­там, где бы они ни были за это лето, собирать герба­рии. Цветковувлекся этой задачей и привлек к делу нас. Отец как ботаник очень поощрял это.В поисках редких растений делали экскурсии, одну большую сде­лали на берегаОки. Это была чудесная прогулка, дав­шая блестящие результаты. Мы нашли в  близОки ка­кие-то редкие растения, не соответствующие флоре сред­ней полосы России,Цингер, когда Цветков привез ему наш гербарий, пришел в восторг и приезжал кпапа благодарить за наши удачные находки. Мы были страш­но горды.  

  Выход брата Сергея из гимназии и моепоступление в пансион Янчина ставили передо мною определен­ные задачи. Надобыло заняться самообразованием, обойти препятствия, которые ставила этомугимназия, получить диплом, выполнить долг семейный, помочь брату и самому статьна ноги.

С шестого класса завязались и болееблизкие отно­шения с некоторыми из товарищей одноклассников. Об­разовалсякружок, который не рассыпался и после гим­назии, в университете: Трескин,Лопатин, два брата Олсуфьевы. Все они были в дружеских отношениях с Толстым, итак как моя семья издавна была знакома с Толстыми, то мне легко былоприсоединиться к ним. С Трескиным дружба началась еще раньше 6-го клас­са. Онжил с нами наискосок с угла на угол, на пере­крестке Дурновского иТрубниковского переулка. Наш дом Юрьевой, потом Баумгартен, увековечен Полено­вым,который тоже жил в нем, в его картине «Бабуш­кин сад». Старушка — этоЮрьева, а ведет ее под ру­ку замужняя дочь ее Баумгартен. Угловое окно — этоокно моей комнаты. Другое окно мое выходило в Труб­никовский переулок, иТрескии влезал всегда ко мне в комнату через это окно. Мы оба читали тогда«Войну и мир». Это был не только новый мир, это было объясне­ниевсего окружающего прошлого и настоящего и бу­дущего. Это было как толковоеЕвангелие — толковое бытописание. Изображение жизни в нем живее самойдействительной жизни. К действительной надо подхо­дить, разбираться в ней,постигать ее, а тут сама жизнь подходит к тебе, перед тобою, как сочный луг спест­рыми цветами, и так захватывает, что живешь ею це­ликом, всем существом;сердце ширится, бьется и сле­зы льются сильнее, чем в переживаниях своейсобственной жизни. Несравненная художественность и прав­дивость творенияТолстого сразу заполнила пробелы понимания жизни, задернутой пеленой всякихуслов­ностей и заглушенной творением другого Толстого, про­граммой классическойгимназии. Это был своего рода выход из душного помещения на вольный простор, вчистое поле, которое сходилось межа с межой со сво­им, поповским полем. Трескинбыл страстный люби­тель поэзии. Он знал наизусть чуть ли не всего Пуш­кина,Лермонтова, А. Толстого, Майкова, Фета, Хомя­кова, Тютчева и т. д. Память унего была изумительная. Он был в гимназии на плохом счету, учился плохо, но еговыручала память. Был необыкновенно жизнерадостен и вместе с тем легкомыслен, номне он давал мно­го своей живостью, увлечениями и своей искренней дружбой комне. Я был конфидентом всех его увлече­ний и романов. После университета я сним переписы­вался, но виделся только два—три раза. Судьба зане­сла его наслужбу в Прибалтийский край, где он же­нился, и только во время войны добилсяперевода своего в Москву, куда прибыл уже с большой семьей.

Дольше всех длились близкие отношенияс Лопатиным. Мы служили вместе в Туле, в Москве, а затем, хотя пути наширазошлись, мы жили и работали одно­временно в Москве и часто видались. СемьяЛопатиных принадлежала к высшей московской интеллекту­альной среде, жившейтрадициями 60-х годов, проник­нутой духом эпохи освободительных реформ Алексан­драП.

Из-засложного финансового положения семьи Львовых он вместе с братом, князем СергеемЕвгеньевичем Львовым, в начале 1880-х гг. занялся предпринимательством,превратил имение в с. Поповка Алексинского уезда Тульской губернии в высокопродуктивное хозяйство (на полученные доходы братья Львовы провеливодопровод, открыли лавку, построили новое здание школы и дома для крестьян).
    Разнообразного жизненного материала набиралось все больше и больше.Соответственно расширялось и жизнепонимание. Оно складывалось и росло уже не наодной только поповской почве. Жизнь сеяла семена, которых в поповских закромахи в заводе не было.

5. Студенческие годы.По окончании Поливановской гимназии вМоскве в 1881 году Г.Е. Львов поступил на юридический факультет Московскогоуниверситета. Окончив в 1885 году университет, Г.Е. Львов поселился в Поповке,совмещал хозяйственную деятельность со службой в Тульском губернском покрестьянским делам.6.Л.Н. Толстой иЛьвовы.

Весной 1865г. Львовы познакомились с Толстыми. Лев Николаевич и СофьяАндреевна сразу обратили внимание, насколько лучше воспитаны дети Львовых, чемих собственные — Сережа и Таня. Именно бонна Львовых англичанка Дженни Терсейрекомендовала Толстым нанять для воспитания детей свою сестру Анну Терсей, ставшуюпотом всеобщей любимицей в семье писателя. Постепенно обычное светскоезнакомство переросло в дружбу. Сохранилось лишь два письма из перепискиЛ.Толстого с кн. Е.В. Львовым. Первое очень короткое письмо датировано 1865г. Внем «сиятельный граф» пишет «любезному князю» об …японскихпоросятах. Видимо, в то время оба столбовых дворянина сильно были увлеченыхозяйством. По интонации письмо очень теплое, пожалуй, даже нежное. Явственночувствуется искренняя симпатия Толстого к своему корреспонденту. Замечательнапоследняя строка того послания: «Что же вы меня не зовете к себе? А явсе-таки приеду ». И Лев Николаевич привел в исполнение свою«угрозу». Правда, он не приехал, а… пришел, пришел охотой из ЯснойПоляны в Поповку, «отмахав» 35 верст. Львовы в свою очередь делалиответные визиты в Ясную Поляну. Софья Андреевна записала 10 августа 1866г. всвоем дневнике: «В гостях был кн. Е.В. Львов, симпатичный такой».
Второе письмо Толстого к кн. Е.В. Львову датировано 29 февраля 1876г. Оноявляется ответом на неизвестное письмо князя, написанное им после ознакомленияс «Русскими книгами для чтения Толстого», вышедшими в ноябре 1875г.Толстой пишет: «Вы прочли и оценили потому, что вы сами пишете и хотитеписать, и потому, что у вас есть вкус и чутье…».
В 1890 году сам Г.Е. Львов, уже живущий в Поповке и занимающийся земскимиделами, неоднократно встречается с Л.Н. Толстым, обсуждал с ним планыорганизации помощи голодающим, устройства детских приютов и пр.

7. Земская деятельностьГ. Е. Львова.

В 1891 г. Львов вступил в должность непременного членагубернского присутствия в Туле, занимавшегося кассационными делами по судебнымрешениям уездных съездов земских начальников.

В 1900 гЛьвов избираетсяуже па пост председа­теля Тульской земской управы…

Львов попытался примиритьземцев-«общественников» с окружением тульского губернатора. Однако инициативаЛьвова по благоустройству губернии неожиданно встре­тила недоброжелательноеотношение со стороны доволь­но сильной группировки помещиков, считавших «револю­ционерами»даже земских статистиков, которые собирали сведения об экономической жизнигубернии.

В 1904 г. в связи с русско-японской войной, Львовуудается получить аудиенцию у царя и его согласие на оказание земством помощирусский воинам. В итоге возрос и авторитет Львова как политического деятеля.

 5 мая 1904 г. в Маньчжурию выехали 360 уполномо­ченныхот земских организаций во главе с Г. Е. Львовым. Газеты сообщали, что с помощьюземского отряда на полях сражений созданы передвижные пункты медицинской помощии кухни для солдат, что сам Львов участвует в боях, а иногда даже берет на себякомандирские функции. В конце 1904 г. Львов возвратился в Москву героем. В этовремя в Туле началось формирование одного из отделов будущего Сою­заосвобождения. Львову было предложено вступить в число его членов. Он принялприглашение, но остался довольно безразлич­ным к программе новой организации.  

В июле 1905 г. Львов активно участвовал в съездеземских и городских деятелей, принявших в обстановке подъема революцииобращение к народу и специальную резолюцию по поводу проекта созданиязаконосовеща­тельной Государственной думы.

Когда Львов возвратился в Тулу, чтобы участвовать ввыборах в I Государственную думу, он был обвинен  в «левых» — взглядах.Губернатор А. А. Хвостов, а также небезызвестный В. А. Бобринский упрекалиЛьвова за превышение полномочий, данных ему тульским губерн­ским земством. Темне менее Г. Е. Львов был избран в Думу от блокировавшихся на выборахгруппировок тульских кадетов и октябристов. Став депутатом Думы, Г. Е. Львовкак-то стушевался. Он практически не выступал, довольно равнодушно относился кдумским прениям, но тем не менее пользовался  признанием среди депутатов, вчастности в той же кадетской фракции, к которой формально принадлежал.

В 1906—1908 гг. деятельность Львова была связанапрежде всего с организацией крупных благотворительных мероприятий по линииврачебно-продовольственной ко­миссии при Государственной думе, занимавшейся по­мощьюголодающим и малоимущим путем создания спе­циальных столовых, пекарен,врачебно-санитарных пунктов на случай эпидемий и т. д.

Врачебно-продовольственной комиссии Львова при­шлосьстолкнуться и с бедственным положением пересе­ленцев, которые тронулись послестолыпинских указов в Сибирь и на Дальний Восток. В 1907 г. там оказалось около74 тыс. человек. Они селились в наспех отстроенных бараках, где в результатескученности вспыхивали эпиде­мии тифа, цынги. П. А. Столыпиным и управляющимземлеустройством и земледелием князем Б. А. Васильчи-ковым было поддержанопредложение Г. Е. Львова об оказании помощи переселенцам. Столыпин увидел вэтом реальную поддержку правительству в осуществлении од­ного из направленийего аграрной политики. Весной 1908 г. на Дальний Восток выехали 140уполномоченных от земских организаций. В их числе был и сам Львов,обосновавшийся в Иркутске. Увлеченно извлекая из местных библиотек «Записки»некогда существовавших здесь ученых обществ, информацию о землях Сибири иДальнего Востока, их пригодности для хлебопашества и другой полезнойдеятельности, Львов засел за написание труда о Приамурском крае, чтобы помочьместным вла­стям разместить здесь переселенцев. Все время Львова было заполненоприемом посетителей, которые по его за­даниям выясняли состояние дорог,возможность закреп­ления переселенцев в отдаленных районах. Наблюдения Львова,опубликованные в «Русских ведомостях», а позд­нее вошедшие в книгу «Приамурье»,изданную в Москве в1909 г., получили положительный отклик в самых ши­роких, втом числе и радикальных, кругах общества.

Между тем Львов увлекся«переселенческим вопросом», Используя помощь московской земской организации, опполучил субсидию для изучения переселенческого дела в Канаде, куда и отправилсяв 1909 г. Незадолго до отъезда в Канаду Львову удалось получить у Столыпинаразрешение па предоставление помещения для общеземской организации в Москве«только для заслушивания её отчетов». Но после убийства Сто­лыпина новыйпремьер В. Н. Коковцов отказал земцам в проведении каких бы то ни быломероприятий.

В конце 1912 г. кандидатура Г. Е. Льво­ва былапредложена так называемой прогрессивной груп­пой гласных Московской думы напост городского головы. Однако и кандидатура Львова была откло­нена в высшихинстанциях.

Существует мнение, что в 1907—1914 гг. Г. Е. Львоввступал в контакты со многими политическими деятеля­ми, в том числе и с левымилибералами, используя свои связи с масонскими ложами, и что именно принадлеж­ностьк масонам не только помогала деятельности Льво­ва на общественном поприще, но ифактически предопре­делила впоследствии выдвижение его на пост главы Вре­менногоправительства.

30 июля 1914 г. в Москве объединением земцев былсоздан Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам  ( ВЗС ). Главой ВЗС был избран Г. Е. Львов.

Когда два с половиной года спустя онвозглавил буржуазное правительство в России, лидер кадетской партии П. Н.Милюков признал, что Львов «непререкаемо въехал на пьедестал премьера».Основанием для этого замечания было признание заслуг Львова на поступредседателя ВЗС. С самого начала войны ВЗС совместно с другой организациейлиберальных помещиков и буржуа­зии — Всероссийским союзом городов (ВСГ)сосредото­чили в своих руках большие средства и развернули ши­рокомасштабнуюработу.

   Для Г. Е. Львова годы воины стали его звездным ча­сом.Он умело поддерживал инициативу местных зем­ских групп в закупке продовольствияи снаряжения для армии, в оказании помощи беженцам, все более раскры­вайся какчеловек, наделенный деловитостью, расчетли­вым умом, недюжиннымиорганизаторскими способ­ностями. Возглавляя военно-общественные организации, Г.К. Львов вплотную столкнулся с рутиной и косностью царской бюрократии и сталразочаровываться во всей системе государственного устройстваРоссии.                                                                                   

14 августа 1915 г. орган промышленников и банковскихмагнатов газета «Утро России», требуя отставки И. Л. Горемыкипа, опубликова­ласоставленные буржуазной оппозицией списки членов нового правительства. В одномиз них, так называемом октябристском, Г. Е. Львов был назван в качестве кан­дидатана пост министра внутренних дел. Однако, когда возник вопрос о путях создания«правительства доверия», большинство членов оппозиции, в том числе и Г. Е.Львов, категорически отвергли «ультимативную форму» реорга­низациигосударственных органов. Он в числе первых предложил послать депутацию для переговоров к царю,согласившись принять на себя обязанности ее главы и надеясь на успех.

Но в данном случае Львов в очередной раз просчитал­ся.За причастность к оппозиции ему пришлось заплатить «отлучением» от двора, а вцарской аудиенции депутации было отказано.

Кандидатура Г. Е. Львова в каче­ствепредседателя нового состава Совета министров впер­вые всплыла лишь весной 1916г. па частном совещании на квартире Е. Д. Кусковой и С. Н. Прокоповича. Имя Г. Е. Львова — безупречного внравственном отношении человека — становится знаме­нем в борьбе за изменениесостава правительства, опутан­ного «темными силами» распутинщины.

Когда фамилия Львова прозвучала насобрании зем­ских деятелен, на котором присутствовали и представите­ливоенно-промышленного комитета, в связи с требова­ниями создания«правительства доверия», то сам князь, находившийся в зале, не отверг этогопредложения. Ему казалось, что именно как глава «министерства доверия» онсможет «снять бюрократическое средостение между царем и народом». Львова всевремя не покидала мысль попытаться «уговорить» Николая II согласиться на этуреформу. Преследуя ту же цель, он становится по­средником между конфидентомцаря А. А. Клоповым, взявшим на себя смелость подтолкнуть Николая II к мысли онеобходимости ускорить изменения в правитель­стве, и генералом М. В.Алексеевым, который должен был передать записку Клопова царю в Ставке. Это поро­дилоновую волну слухов о скором назначении Г. Е. Львова на «очень высокий пост»,возможно даже главы нового правительства, причем осуществление по­добных плановприурочивалось к 6 декабря 1916 г., ког­да праздновались именины Николая II.Поглощенный политикой, Львовделаетещё одну отчаянную попытку вразумить царя, обратившись к нему с речью на съездеземцев, который предполагалось пронести и конце 1910 г. Целые этого публичногообра­щения Львова к Николаю II было предостеречь его от надвигавшейся грознойопасности и гибельного разруше­ния страны, если царь не внемлет голосу разума.Львов, может быть, впервые, не подбирал слов и выражений, со­чиняя эту речь. Нотщательно продуманная речь Львова так и не была им произнесена, так какправительство не допусти­ло собрания земских деятелей. Тем не менее инициатив­наягруппа организаторов этого совещания составила ре­золюцию, опиравшуюся наосновные положения речи Львова. Она была принята на очередном частном, т. е.нелегальном совещании земских представителей от 22 гу­бернии, размножена и дажераспространена. Этот доку­мент, а также слухи о том, что оппозиция обсуждаеткан­дидатуру Львова на пост премьер-министра и привели в неистовствоимператрицу Александру Федоровну, потре­бовавшую высылки Львова в Сибирь.

Примечательно, как изменился к томувремени сам облик Г. Е. Львова. Некогда тихий и застенчивый, не любившийчрезмерного внимания к собственной персоне и избегавший появляться на трибуне,князь превратился, в весьма нервную и даже экзальтированную лич­ность.

 

  8.Политическаядеятельность в 1917 году.

Октябрь встретил в г. Бугуруслан, политической, деятельностью не занимался.Отступая с войсками А.В. Колчака, в январе. 1920 выехал в Японию, затемФранцию. В ф-т Московского ун-та (1885). Пред. Тульской губ. земской управы(1903-05), гласным в ней состоял 17 лет. Главноуполномоченный общеземскихорг-ций по оказанию помощи больным и раненным воинам в русско-японскую войну,затем — по борьбе с голодом. Участник земских съездов 1904-1905. В 1905 избранв 1-ю Гос. Думу от Тульской губернии, вступил в  кадетскую партию, но вскорепокинул её, хотя и в дальнейшем, по словам П.Н. Милюкова, сохранил«большие личные отношения с кадетизмом» (Думова Н.Г. Кадетская партияв период Первой мировой войны и Февральской революции). В 1908 Львов и егосотрудники приняли участие в организации переселенческого движения в Сибирь. В1913 кандидат в гор. головы Москвы. С 1914 пред. (главноуполномоченный) Всерос.земского союза помощи больным и раненным воинам (ВЗС). ВЗС снабжал армиюхирургич. материалами и перевязочными средствами, подбирал мед. персонал,снаряжал эвакуац. поезда, организовывал госпитали и склады. Один изруководителей Объединённого к-та Земско-Гор. союза (Земгор). В авг. 1915общественностью было составлено 6 списков кандидатов в пр-во — в 4 спискахфигурирует Львов (премьер-мин, либо мин. внутр. дел). А.И. Гучков, со ссылкойна рассказ А.И. Хатисова, говорил, что в дек. 1916 Львов предложил план«дворцового переворота», по к-рому «сделать этот переворот»должен вел. кн. Николай Николаевич. Львов просил Хатисова сообщить о своёмплане вел. князю, при этом сам Львов хотел войти в пр-во при НиколаеНиколаевиче. Вел. князь был информирован об этом плане.

Во время Февр. рев-ции 1917 в ночь с 1 на 2 марта, после обсуждений во Врем.К-те Гос. Думы и с представителями Петрогр. Совета РСД, был составлен списокчленов пр-ва во главе с Львовым. 2 марта Николай II, по предложению Врем. К-та,издал указ о назначении Львова пред. Совета :. Министров. 3 марта утренниегазеты опубликовали офиц. сообщение о создании Врем. пр-ва во главе с Львовым(он же и мин. внутр. дел). По словам Милюкова, он уделил «24 часа (а тогдаведь почва под ногами горела), чтобы отстоять кн.Львова против кандидатуры М.В.Родзянко». Участвовал 3 марта в переговорах с Михаилом Романовым:«Верных войск в нашем распоряжении уже нет. На вооруж. силу рассчитыватьне приходится. Общее настроение масс — опьянение переворотом. В этой атмосферемонархич. традиция не может быть действенной, объединяющей и собирающейсилой...». 19 марта заявил представителям печати, что в лице местныхобществ, к-тов и др. подобных орг-ций «жизнь создала уже зародыш местногодемократического самоуправления, подготавливающего население к будущимреформам. В этих к-тах я вижу фундамент, на котором должно держаться местноесамоуправление, до создания новых его органов. Комиссары Врем. правительства…имеют своей задачей не становиться поверх создавшихся органов в качестве высшейинстанции, но лишь служить посредствующим звеном между ними и центр, властью иоблегчить процесс их орг-цин и оформления». В разосланном Львовым 8 апр.циркуляре предписывалось губ. комиссарам всеми законными средствами, неисключая вызова воинских команд, устранять агр. беспорядки и посягательства наагр. почве против личности и собственности граждан. 21 апр. на совещании Врем.пр-ва и исполкома Петрогр. Совета РСД Львов выступил с заявлением: «Остроеположение, создавшееся на почве ноты 18 апр. есть только частный случай. Запоследнее время пр-во вообще взято под подозрение. Оно не только не находит вдемократии поддержки, но встречает там попытки подрыва его авторитета. Притаком положении пр-во не считает себя вправе нести ответственность» 27апр. на торжеств, заседании депутатов Гос. Думы всех 4 созывов в своей речиотметил, что Февр. рев-ция «охватила интересы не только русского народа,но и всех народов мира»: «Душа русского народа оказалась мировойдемокр. душой по самой своей природе. Она готова не только слиться сдемократией всего мира. но и встать впереди и вести её по пути развитиячеловеческого на великих началах свободы, равенства и братства». В тот жедень в письме на имя пред. Петрогр. Совета РСД Н.С. Чхеидзе уведомил, что«пр-во возобновит усилия, направленные к расширению его состава», и просил«довести об указанных предположениях до сведения Исполнит, к-та и партий,представленных в… Совете». 16 мая Львов направил губ. комиссарам след.циркуляр: «В МВД поступает ряд сведений о случаях разгрома имущества,отстранения от должностей управляющих ф-ками и з-дами, самовольного обложенияналогами населения, возбуждения одной части населения против другой на почвеклас. розни. Предлагаю принять самые решит меры к ликвидации указанныхявлений».  19 мая разослал распоряжения «приступить к ликвидациидезертирства самыми решит, мерами. требуя, в случае необходимости, содействиявоен. властей» и запрещение обществ, к-там  вмешиваться в церк.жизнь".

8 июля 1917 министры-социалисты опубликовали программу преобразований подназв. «Декларация Врем. пр-ва». Накануне Львов заявил о своейотставке в связи с неприемлемостью для него этой программы в следующем:«немедленное провозглашение респ. правления, являющееся узурпацией верх.прав Учред. Собр.»; «таким же вторжением в права Учред. Собр. являетсяпроведение намеченной агр. программы»; роспуск Гос. Думы и Гос. советаносит характер выбрасывания массам, во имя демагогии и удовлетворения ихтребований мелкого самолюбия, гос., моральных ценностей"; «земзаконы,внесённые мин. земледелия на утверждение Врем. пр-ва, неприемлемы для меня нетолько по их содержанию, но и по существу всей заключающейся в них политики…Они… оправдывают гибельные, происходящие по всей России самочинныезахваты...».

После Окт. рев-ции арестован в кон. янв. 1918 в Тюмени, привезён вЕкатеринбург, содержался в тюрьме 3 мес. В 1918 эмигрировал во Францию, вошёл всостав «Рус. полититического совещания».

О первом, после падения царизма, рус. премьере оставили воспоминания егосовременники: Милюков — «Надо признать, что выбор князя Львова главойреволюционного правительства был столь же неудачен, сколько он был в своё времянеизбежен. Гамлетовская нерешительность, прикрытая толстовскимнепротивленчеством и облечённая в слащаво-елейный официально-оптимистическийстиль, — это было прямо противоположно тому, что требовалось от революционногопремьера»  «Он не только не делал, но и не пытался сделать что-нибудьдля противодействия всё растущему разложению. Он сидел на козлах, но даже непробовал собрать вожжи. Он чужд был честолюбия и никогда не цеплялся завласть».

9.Последние годыжизни.

/>В дниФевральской революции, со 2 марта по 8 июля 1917 года кн. Г.Е. Львов — председатель Временного правительства (незадолго перед этим указом отрекавшегосяцаря он был назначен председателем Совета министров) и, одновременно, министрвнутренних дел. Работа во Временном правительстве дала повод многимсовременникам считать князя «незадачливым правителем, легкомысленновзявшимся не за свое дело и погубившим Россию». Зачем он не проявлялвласти? Ведь этого требовали все, не потерявшие головы люди. А с чем бы он еепроявил? Ведь не только Петроград, а вся Россия очутилась без полиции, безадминистрации, крестьянство без суда. Г.Е. Львов не был политическим деятелем,он оказался в чуждой ему стихии, и эта стихия победила его. Измученныйфизически и морально, кн. Г.Е. Львов, покинув Временное правительство, укрылсяв Оптиной Пустыни…и там искал ответа на терзавшие его совесть вопросы…
В 1918 году начинается новый, беженский подвиг князя. Сибирь, Япония, Америка,Лондон, наконец, Париж — и везде попытки собирать рассеянное, склеиватьразрушенное, охранять еще не расхищенное. При его активном участии в Париже в1918 г. был образован один из зарубежных антисоветских центров — «Русскоеполитическое совещание», состоящее из послов Временного правительства,аккредитованных в ряде стран Европы. Однако союзные державы не поддержалидеятельность центра. С 1920г., будучи главой эмигрантского Земгора, онорганизовывал помощь эмигрантам из России.
Жил Львов предельно скромно. Его последнее пристанище -небольшую комнату — украшали лишь литографии русских художников и акварель «Оптинапустынь». Рядом с ней висел образ князя Федора Ярославского, святогопредка Львовых. Умер Г.Е. Львов 7 марта 1925г. в Париже.
Так пройден большой и трудный путь, который оставил свой след в историирусского народа.

10. Воспоминания оЛьвове.

Н. Н. Суханов.

Начинал большею часть Г. Е. Львов в качестве председателя.Но обыкновенно он скоро и охотно уступал поле сражения другим. Вообще главакабинета, судя по его партийному прошлому, не был левым либералом. Но сейчасон, во- первых, стоял на левом фланге кабинета, а во- вторых, вообще производилвпечатления человека очень мягкого идеалистически настроенного, всегдажаждущего соглашения и готового на уступки.

Он, несомненно, был жертвой в водовороте событий, в которомон был малозаметен; он, несомненно, тяготился своим премьерским креслом, занявего без учёта своих сил и свойств революции, и он ушёл вовремя, без шума, безпередряге; его уход не принёс ни вреда, ни пользы ходу событий, как ему непринесло их и пребывание Львова у власти.                         

П. Н. Милюков.

Нам нужна была во что бы то ни стало,сильная власть. Этой власти князь Львов с собой не принёс. В себе, как и врусском народе, он  «ощущал, как хорошее и желанное… смиренство, доброту,терпеливое несение креста». Он «не умел и не хотел различать в народной толпесподвижников Пугачева и Стеньки Разина. Зависть, злоба, жесткость, дикость,склонность к анархии и бунтарству оставались для него почти незамеченными. Этисвойства скользили по его вниманию. « Такие воззрения он принёс с собой и наместо председателя Совета министров».

С этими своими свойствами князь Львовоказал России плохую услугу. Ни на кресле премьера, ни в роли министравнутренних дел он был не на своём месте. « Я верю в великое сердце русскогонарода, преисполненного любовью к ближнему, верю в этот первоисточник правды,истины и свободы. В нём раскроется вся полнота его славы, и всё прочееприложится ». Так говорил он журналистам.

Не сумев проявить сильной власти, онпередал эту миссию человеку, который тоже не сумел её создать, но, по крайнеймере, сумел её симулировать. И, прежде всего, сделал это в составе первогокабинета, покорив своей воле – волю князь Г. Е. Львов.

            

11.Заключение.

Г. Е. Львов по натуре был добрый, мягкий, либеральный человек. Но какполитик он был слаб. У него не было таких качеств как у В. И. Ленина. Онне смог повести за собой страну как это сделал В. И. Ленин.                                                                           

 

 

 

Используемая литература

 

 Шикман  А. П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник.

      Москва, 1997 г.

 

Статьи М.Е. Глостенов в кн.: Политические деятели России 1917.  биографический    словарь. Москва,  1993.

 

Львов Г.Е., князь. Воспоминания

 

Н. Н. Суханов: «Записки о Революции».