Реферат: В.М.Головнин: История и современность

СЕВЕРНЫЙ    МЕЖДУНАРОДНЫЙ    УНИВЕРСИТЕТ

ГОЛОВНИН: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Филологический факультет

Специальность японский язык

Группа Я-71

Выполнила Скряга Е.Н.

Принял Василёв А.К.

МАГАДАН

 2000

ОГЛАВЛЕНИЕ

I Япония ииностранные державы на Дальнем Востоке в конце 18 – начале 19 в.

II История

  1. Краткая биография В.М Головнина.

  2. Путешествие на шлюпе «Диана», исследование Курильских островов.

  3. В плену у Японцев.

  4. Заметки о японском государстве, народе.

 ШСовременность

 Длительная изоляция Японии от внешнего мира никогдане была полной регулярная, хотя и строго регламентированные сёгунатом связиподдерживались с голландскими и китайскими купцами. Торговля полностьюмонополизировалась чиновниками бакуфу. В то же время сёгунский дом иимператорское окружение регулярно отправляли снабжённые особыми разрешениями наплавание за пределами страны корабли для торговли в странах Юго-Восточной Азии.Сёгунат через самураев, изучавших язык иностранцев, а с 50-х годов 19 в. черезштат чиновников, знавших голландский язык и переводивших материалы, книги,которые регулярно привозили голландские корабли, получал сведения о западноммире.

     С начала 18 в. в Япониюдоходят сведения о выходе соседней России на берега Тихого океана и её активнойдеятельности по освоению этого района.

     Первое десятилетия 17 в., когда Япония вступила вполосу длительной изоляции и её жителям было запрещено совершать далёкиеплавания, стали как раз временем, когда русские в процессе присоединенияВосточной Сибири к российским владениям вышли к Охотскому морю. Походы Ермака,Пояркова, Москвитина, Дежнёва, Атласова, Хабарова, мореплавания на Тихом океанепривели ко многим открытиям. На русских картах 17 в. были нанесены Татарскийпролив и отмечено островное (а не полуостровное, как считалось ранее) положениеСахалина в 1697 г. после похода Атласова к России была присоединена  Камчатка,и в первой четверти 18 в. началось обследование Шантарских (открытых в 1645 г), Караганского, и Курильских островов. Большая часть Курильских  гряды  былакартографирована в результате нескольких экспедиций, возглавленных русскимиисследователями – И.П. Козеревским, Ф.Ф. Лужиным и др. Результаты обследованиясодержали также описание айнского населения Курил, а также сведения о Японии. Входе обследования северо-западной части Тихого океана русские мореплаватели в1732 г. высадились на Американском континенте; продолжались также поиски путейв Японию. В июне 1739 г. экспедиция М. Шпанберга и В. Вальтона впервые подошлак Северо-восточному побережью о. Хонсю и затем высадилась на Восточномпобережье о. Эдзо (Хоккайдо).

     Несмотря на дружественные контакты с местнымнаселением, экспедициям установить торговые отношения с Японией не удалось.Бакуфу подтвердило своё неуклонное следование политике изоляции выпуском новойинструкции о насильственным мерах в отношении иностранных кораблей (1739 г.)Экономическое развитие дальневосточных владений России, их хозяйственнаядеятельность содействовали продолжению исследований Охотского моря исеверо-западной части Тихоокеанского бассейна. В 1742 г. А. Шельтинг уточнилостровное положение Сахалина, который был изображён островом в составленной в1745 г. первой научной карте Восточной Азии, вошедшей в «Академический атласРоссии». Приоритет открытия и изучения Сахалина и Курильских острововпринадлежит русским исследователям, с первой половины 17 в. осуществлявшимпланомерное, систематическое их обследование и заселение. Во второй половине 18в. русские поселения существовали о-вах Парамушир, Шуншу, Симушир, Уруп иИтуруп.

     Созданная в 1799 г. Российско-Американскаяторговая компания унаследовала от действовавшей ранее компании купцов Шелеховаи Голикова обширные обследованные территории, где были русские поселения(Курильские о-ва, Сахалин, Алеутские о-ва, Западное побережье Северной Америкиот Аляски до Калифорнии).

     Попытки исследования о-вов Южно – Курильскойгряды со стороны Японии относится к значительно более позднему периоду (80-ыег. 18 в.) и выглядят на фоне русских исследований  17-18 вв. единичными. Но,высаживаясь в конце 18 – начале 19 вв. на Курильских о-вах, японцы ломалипограничные знаки, вытесняли русских поселенцев применяя угрозу и силу.

     Русское правительство стремилось наладитьконтакты с тихоокеанским соседом. В 1792 – 93 гг. с целью установления сЯпонией официальных торговых отношений была отправлена экспедиция А. Лаксмана.Хотя пребывание русских было ограничено о. Эдзо, Лаксман был принят какофициальный представитель и получил письменное разрешение на прибытие вНагасаки одного русского корабля в год. Это было значительным успехом – впервыеза все годы «закрытия» страны русские получили права, одинаковые с голландцами,монополизировавшими торговлю с Японией. Однако русское правительство в течение12 лет не воспользовалось разрешением на торговлю. Прибывшему в Нагасаки осенью1804 года посольству Н.П. Резанова (вместе с первой русской кругосветнойэкспедицией Крузенштерна) было отказано даже в переговорах. Неудача постигла ипоследующие русские экспедиции 1806-1807 гг.

     Причиной этого являлась правительственнаяполитика в отношении иностранцев. Кроме того, усилились агрессивные действияяпонских чиновников и купцов, захвативших в эти годы рыболовные участки наКунашири и превративших остров в базу постоянных набегов на русские поселенияна Южно – Курильских о-вах. Местное айнское население было обложено налогами,сбор которых проводился японцами с особой жестокостью и не раз приводил кстолкновениям между туземцами и купцами. В 1789 г. вспыхнуло восстание айнов наКунашире,  было убито  более 70 японцев, сопротивление местного населенияудалось подавить лишь благодаря военной помощи феодального княжества Мацумаэ,отправившего на Кунашир 30 судов.

     Осенью 1806 года с целью обследования иукрепления русских поселений на Курилах и Сахалине, а так же снабжение ихпродовольствием была отправлена экспедиция лейтенанта Н.А. Хвостова и мичмана Г.И. Давыдова. Они пытались восстановить пограничные знаки на островах,освободить айнов  от японской кабальной зависимости. Это привело к конфликту сяпонцами. За самовольное нарушение правительственных инструкций о сугубо мирномразвитии взаимоотношений с тихоокеанским соседом против Хвостова и Давыдовабыло возбуждено следствие комиссией военного суда. В качестве наказания  иманнулировали награды за проявленные в войне со Швецией храбрость и мужество.

     Неудачной была и экспедиция капитана-лейтенантаВ. М. Головнина с целью обследования Шантарских и Курильских островов. 11 июля1811 г. на Южном побережье Кунашира он с группой русских моряков был вероломнозахвачен японцами и пробыл в японском плену на о-ве Здзо более двух лет.

   

     Трудно найти в истории другого мореплавателя,который мог бы сравниться с В.М. Головниным  по широте своего образования имногогранности деятельности. Он был мореплавателем и учёным, историком игеографом, экономистом и лингвистом, кораблестроителем и навигатором,этнографом и теоретиком военного морского флота, философом и литератором,государственным и общественным деятелем. Для него были характерны трезвыйаналитический ум, глубокое проникновение в сущность явлений, целеустремлённостьи несгибаемость воли в достижении поставленной цели. 

     В.М. Головнин родился  8.04.1776 г. в не богатойдворянской семье в д. Гулынки Пронского уезда Рязанской губернии. Происходил изстаринного дворянского рода, ведущего своё начало с 17 в. В роду Головнинабережно хранились реликвии о боевых подвигах предков, и ими очень гордились.Это повлияло на определение жизненного пути В.М. Головнина. В 1788 поступил вМорской кадетский корпус, находившийся в Петербурге. В мае 1790 года Головнин,произведённый в гардемарины, назначается на линейный корабль «Не тронь меня».Своё первое боевое крещение получил в этом же году во время войны России соШвецией. В 1792 г. он должен был закончить морской корпус, но к этому времениему ещё не исполнилось 17 лет, и поэтому «за малолетством» его оставили вкорпусе ещё на один год. Это сыграло в жизни будущего мореплавателя важнуюроль: он полностью отдался изучению гуманитарных наук и иностранных языков.После окончания Морского кадетского корпуса он добился назначения на военныйтранспорт, отправлявшийся в Стокгольм с русским послом С.П. Румянцевым. В 1798году его назначили флаг-офицером на эскадру вице-адмирала М.К. Макарова, где онв том числе исполнял и обязанности адъютанта и переводчика.

     Головнин блистательно исполнял свои обязанностина кораблях, проявляя находчивость и сообразительность. В апреле 1799 года онбыл произведён  в лейтенанты. За это время значительно расширился его кругозор,молодой офицер обогатился знаниями разговорного английского языка, опытомведения дипломатических переговоров. В 1802 году, когда потребовалось послать12 лучших офицеров на английский флот для морской практики, в их числе оказалсяи В.М. Головнин. Когда он отправился в Англию, ему уже исполнилось 26 лет, заего плечами – опыт плавания на разных кораблях и в разных должностях. В 1805году отправился в Вест – Индию. В этом плавании получил новые яркие впечатленияи расширил свой географический кругозор.

     За время службы на английском флоте Головнинобогатил свои познания в различных областях. И когда через несколько лет емудовелось руководить экспедицией, приобретённый опыт и познания оченьпригодились.

     Русское правительство решило направить шлюп«Диана» в кругосветную экспедицию, главной целью которой были географическиеоткрытия в северной части Тихого океана, преимущественно в пределах России. Емубыло также поручено доставить разные материалы в Охотск. Началь­никомкругосветной экспедиции назначили Головнина, хотя он был тогда всего-навсеголейте­нантом. В истории русского флота не отмечено такого факта, чтобылейтенанту доверили коман­дование кораблем, коль «скоро надлежало плыть далеепределов Балтийского моря. Однако ж по уважению к опытности и познаниямГоловнина морское министерство отступило от этого обще­го правила»,- писал Ф.Врангель.

Адмиралтейскийдепартамент снабдил Голов­нина специальной инструкцией, излагавшей ос­новныеметоды научных исследований. Эта ин­струкция предписывала командиру «Дианы»делать подробные описания земель и островов, не отмеченных на карте, определятьих коорди­наты, производить тщательные промеры и т. п. При плавании в районедальне­восточных владений России предлагалось опре­делить возможностьпостоянного судоходства и собрать сведения о климате и экономике тех мест, «коипристанищем служить могут». Нако­нец инструкция обязывала собирать сведения,касающиеся военно-морского искусства посещае­мых стран. При этомподчеркивалось, что инте­рес могут представлять не только данные, имею­щиенепосредственное отношение к морскому искусству, но и все новое, полезное,любопытное, служащее к распространению «познаний чело­веческих во всех частях».

Всвязи со всеми этими указаниями Адмирал­тейский департамент обращал особоевнимание: на тщательное ведение журнала. «Польза всяко­го путешествия, — говорилось в инструкции, — состоит в замечании всего, что случится видеть новогои полезного. Для таковых замечаний должны вы вести журнал путешествия вашего».

Такимобразом, перед экипажем «Дианы» были поставлены серьезные задачи.

Несмотряна молодость и сравнительно не­большой опыт, В. М. Головнин, как начальникэкспедиции, проявил удивительную предусмот­рительность. Он неустанно следил заснаряже­нием и оснащением «Дианы», под его руковод­ством русские мастераобычный транспорт-лесо­воз превратили в шлюп — небольшой трехмач­товый парусныйкорабль.

Большоевнимание начальник экспедиции об­ратил на изучение навигационных характери­стикразличных морей и океанов, портов и гава­ней, бухт и заливов, лежащих на путинамечен­ного маршрута. Корабль был оснащен всеми до­ступными для того времениинструментами и приборами для навигационных и астрономиче­ских наблюдений, дляпроведения различных исследований. Не забыл командир и о корабель­нойбиблиотеке, которую составили из трудов мо­реплавателей, лоций и «лексиконов» —англий­ского, французского и голландского словарей.

Первостепенноезначение Головнин придавал обеспечению путешествия наиболее точными кар­тами,хотя вместе с тем говорил, что к ним нужно относиться критически. «При выбореморских карт, — писал он, — надобно быть от­менно осторожным, а особливо вАнглии, не должно верить надписям: вернейшая, точней­шая, новейшая… Самыенесправедливые, наполненные величайшими, непростительными погреш­ностями картыс такими надписями продаются в Лондоне, которых все достоинство состоит тольков одной гравировке».

Заботясьо добротном оснащении экспедиции, Головнин великолепно понимал, что судьба ее вконечном счете будет решена людьми — офи­церами и матросами. Экипаж корабля,состояв­ший из пятидесяти пяти матросов, семи офице­ров и трех гардемаринов,был подобран самим командиром. Помощником капитана был назна­ченвысокообразованный и хорошо подготовлен­ный во всех отношениях храбрыйлейтенант П. И. Рикорд, с которым Головнина связывали узы сердечной дружбы современи их совмест­ной учебы в морском корпусе.

Штурманскаячасть была возложена на способного и знающего свое дело офицера А. И.Хлебникова. Экипаж хорошо осознавал огромное значение экспедиции и свой долг пе­редродиной.

Былизаготовлены продовольствие, медика­менты, комплекты обмундирования с учетомклиматических условий в различных широтах Мирового океана. Головнин использовалопыт и советы И. Ф. Крузенштерна, который во вре­мя первого русскогокругосветного путешествия не потерял ни одного человека. Это было уни­кальнымявлением в истории мореплавания.

Новот закончены все приготовления, и 25 июля 1807 г. «Диана» снялась с якоря,тепло провожаемая военными моряками и жителями Кронштадта.

Сразуже после выхода из Кронштадта «Диа­ну» встретила ненастная погода: порывистыйве­тер и шторм. Шлюп успешно выдержал испыта­ние — ни такелаж, ни паруса его непострадали. Высокую подготовленность и выносливость про­явили матросы: «сейслучай мне показал, что матросы наши весьма проворны и исправны в своемремесле»,- отмечал Головнин. За добро­совестное и ревностное выполнение своихслу­жебных обязанностей все нижние чины получи­ли денежное вознаграждение.Борьба со штормом в начале плавания укрепила сплоченность офице­ров и матросов«Дианы». Василий Михайлович не сомневался, что с такими моряками будутпреодолены любые трудности дальнего похода.

Утром7 августа «Диана» бросила якорь на рейде Копенгагена. Русских моряков удивилоМножество английских военных кораблей, стоя­щих перед столицей Дании.Выяснилось, что англичане требовали передать им весь датский флот из опасения,как бы Наполеон не исполь­зовал его в своих целях. Однако Дания, стре­мившаясясохранить нейтралитет, отвергла это требование. Тогда англичане без объявлениявойны вероломно напали на Копенгаген. Дат­ское правительство покинуло столицу,но пат­риоты решили дать отпор иноземным захватчи­кам. Решимость датскогонарода отстоять свою независимость и его борьба против превосходя­щих силвызвали восхищение Головнина и всех его офицеров и матросов. Командир «Дианы»понимал, что и без того сложная международная обстановка быстро ухудшается, чтона пути корабля возникнет не­мало препятствий. 1, 6 сентября, на сорок пятые сутки,«Диана» вошла в Портсмут, где предстояло закупить свежий провиант, водку, ром исвинец. По догово­ренности с английским правительством Торго­вый департаментбыл обязан снабдить «Диану» всем необходимым. Но к этому временирусско-английские противоречия обострились. Дипло­матические отношения междуРоссией и Англией были прерваны в связи с тем, что русское прави­тельствоприсоединилось в соответствии с усло­виями Тильзитского договора к континенталь­нойблокаде. Английские таможенные чиновни­ки чинили всевозможные препятствиярусским в приобретении предметов первой необходимо­сти и продовольствия, вчастности, рома, кото­рый использовался тогда в качестве противо­цинготногонапитка.

Вэтой обстановке командир «Дианы» про­явил изумительную гибкость и осторожность.Предвидя неизбежность войны между Россией и Англией, Головнин, чтобыобезопасить судно от захвата в качестве военного трофея, выхло­потал уанглийского правительства паспорт, удо­стоверявший, что «Диана» предпринимаетпла­вание с научными целями. Было также дано разрешение на беспошлинный отпускнапитков, хотя таможенные чиновники все же попытались и после этого чинитьвсякие препятствия. «Все путешественники,— пишет Головнин,— до оного бывшие вАнглии, все купцы, как подданные британской короне, так и иностранные, знают,что подлее, бесчестнее, наглее, корыстолюбивее и бесчеловечнее английскихтаможенных служи­телей нету класса в целом свете».

Последвухмесячной стоянки в Портсмуте «Диана» 1 ноября покинула порт и взяла курс квосточному берегу Южной Америки. Головнин ввел разумную экономию в расходованиипродо­вольствия и разработал меню с учетом климатических условий в различныхрайонах Миро­вого океана, через которые проходила «Диана». Во время стоянки вгаванях матросы получали свежее мясо, овощи, фрукты. Зная, что пиво хорошопредохраняет от цинги, Головнин сделал большие запасы этого напитка. На кораблепод­держивался образцовый порядок, чистота. Офи­церы внимательно следили засостоянием здо­ровья матросов, их питанием, соблюдением ре­жима дня. Благодаряпринятым мерам на шлюпе в течение всего плавания почти никто не болел.

9 января 1808 г.«Диана» бросила якорь у бе­регов Бразилии в большой гавани острова Санта-Катарина(Св. Екатерины). Здесь за время десятидневной стоянки экипаж пополнил запасысвежей провизии и пресной воды. Пока произво­дился ремонт шлюпа и грузилосьпродовольст­вие, были сделаны астрономические наблюдения, определеныгеографические координаты острова, подробно описаны гавань и укреплениякрепости, определены глубины рейда. «Сей порт, — писал Головнин, — есть один изсамых безопаснейших в целом свете; он способен вместить величай­ший военный иторговый флот». Однако укреп­ления бразильского порта, принадлежавшего, как ився Бразилия, португальцам, находились в самом запущенном состоянии. Солдатыгарни­зона были плохо одеты, ружья у часовых покры­ты ржавчиной.

Покинувостров Санта-Катарину 26 января, «Диана» миновала устье реки Ла-Платы, а 12 февраляобогнула мыс Горн и вступила в воды Тихого океана. Здесь мореплавателейвстретил сильный шторм. Вода стала проникать внутрь корабля. Более двух неделькоманда «Дианы» мужественно боролась с разбушевав­шейся стихией. Матросывыбились из сил, у многих появились признаки цинги. Пробиться в Тихий океанбыло очень трудно.

В.М. Головнин, зная, что в высоких широтах Атлантического океана в это времягосподству­ют западные ветры, с которыми «Диана» успеш­но могла бы дойти домыса Доброй Надежды, решил изменить ранее намеченный курс.

27 февраля «Диана»прошла мимо островов Тристан-да-Акунья, а на рассвете 18 апреля русские морякиувидели берега мыса Доброй Надежды. Через два дня шлюп вошел в Сай-монстаун,принадлежавший англичанам. Несмот­ря на то что «Диана» имела специальное разре­шениеанглийского правительства, командующий английской эскадрой вице-адмирал Барти,объ­явив В. М. Головнину о войне, начавшейся меж­ду Россией и Англией, задержалрусский ко­рабль до получения соответствующего распоря­жения из Англии.

ВасилийМихайлович все же сумел использо­вать более чем годовое пребывание у мыса Доб­ройНадежды для описания этих мест. Основы­ваясь на литературных источниках иличных на­блюдениях, он дает всестороннюю географиче­скую характеристику этогорайона, занятий и быта населения, условий мореплавания и стоянки судов.

Запасыпродовольствия на «Диане» подходили к концу, а адмирал Барти отказался снабдитьрусских провизией. Он предложил Головнину выслать матросов для работы наанглийских кораблях, за что обещал кормить русских моря­ков. Головнин отвергтребования английского адмирала, унижающие русского человека.

«Когдая уверился, — пишет он, — что по сему делу между англичанами и мноюсправедливость на моей стороне, тогда я решился, не теряя пер­вого удобногослучая, извлечь порученную мне команду из угрожавшей нам крайности» — то естьсамовольно уйти из залива.

Выполнениеэтого решения было сопряжено с огромными трудностями и опасностями. «Диа­на»стояла в глубине залива около английского адмиральского корабля «Прозерпина» ибыла окружена другими судами. Необходимо было выждать благоприятный случай.

Готовяськ рискованному предприятию, В. М. Головнин занялся изучением направления вет­рову берегов и в открытом океане; для этой цели он неоднократно выходил на шлюпкев море. На основании многочисленных опытов он установил, что если в заливеФолс-Бей, где сто­яла «Диана», дует северо-западный или запад­ный ветер приясной или облачной, но сухой погоде, то в открытом океане в это же время бываютветры юго-западного, южного или даже юго-восточного румбов. На основании этогоГо­ловнину удалось точно определить момент для осуществления своего смелогозамысла.

16 мая подулсильный северо-западный ветер, а с наступлением сумерек налетел шквал, сталосовсем пасмурно. Корабли английской эскадры к этому времени не были готовы квыходу в море. Капитан «Дианы» велел поставить штор­мовые паруса, шлюп снялся сякоря. Тотчас же со стоявшего недалеко английского судна дали знать навице-адмиральский корабль о действи­ях русских, но «Диана» уже успела выйти вот­крытое море и взяла курс на Камчатку. «Таким образом кончилось нашезадержание, или, лучше сказать, наш арест на мысе Доброй Надежды,продолжавшийся один год и 25 дней»,- пишет Головнин в своей книге.

Учитывая,что плавание будет продолжитель­ным, Головнин позаботился о сохранении здоровьяморяков и строжайшей экономии продо­вольствия и пресной воды.

Невыпустил из виду капитан и научные за­дачи. Штурману Хлебникову поручалось вкон­це вахты записывать, «какие были видны пти­цы, морские животные илирастения, а также означать градусы на термометре и состояние барометра, всефеномены и метеоры вносить в журнал». Все это исполнялось в точности, вах­тенныйжурнал наполнялся свежими сведениями об океане и землях, которые довелосьпосетить русским морякам.

«Диане»надо было торопиться, чтобы прийти на Камчатку до наступления зимы. Экипаж по­лучаллишь две трети обычного рациона, но никто не роптал, моряки неутомимо выполнялисвой долг. Более двух месяцев шла «Диана» по бурному океану, борясь со штормамии встреч­ными ветрами. Наконец на рассвете 26 июля мо­реплаватели увиделиземлю. Это был остров Тана — один из островов Новогебридского ар­хипелага.

Снебольшой группой моряков командир «Диа­ны» отправился на берег. Островитянеохотно отдавали плоды в обмен на гвозди, топоры и всевозможные украшения, вродебисера, помо­гали русским переносить дрова и бочонки с во­дой к берегу.

31 июляприготовления к дальнейшему плава­нию были закончены и «Диана» снялась с яко­ря.

Плавание«Дианы» продолжалось. В полдень 23 сентября 1809 г. «ко всеобщей нашей радостиувидели мы камчатский берег,— писал Голов­нин.— Берег, принадлежащий нашемуотечеству! И хотя он от С.-Петербурга отдален на 13000 верст, но со всем темсоставляет часть России… Радость, которую мы чувствовали при воззре­нии насей грозный дикий берег, представляю­щий природу в самом ужасном виде, могуттоль­ко те понимать, кто бывал в подобном нашему положении или кто в состояниисебе вообразить оное живо!».

Итак,русские моряки после двухгодичного похода по морям и океанам и сопутствовавшихему многочисленных приключений снова были у родных берегов.

Спустядва дня «Диана» вошла в Петропав­ловскую гавань. В. М. Головнин узнал о на­гражденииего двумя орденами: боевым орденом св. Георгия — «за осьмнадцать морских кампа­ний»и орденом св. Владимира—«за благопо­лучное совершение многотрудногопутешествия».

Две зимовки провел Василий Михайлович на далекойокраине России. Поначалу у него сложи­лось неблагоприятное впечатление о Камчат­ке.Головнин говорит далее, что хотя трудно найти страну уединеннее, скучнее,голоднее Камчатки, но эти недостатки (кроме последнего) не могут бытьчувствительными для любопытного путешест­венника. А Камчатка «представитлюбопытству много интересных, совершенно новых предме­тов...».

Ирусский мореплаватель с присущей ему энергией и увлечением отдался изучению Кам­чатки.Он собрал обильный материал о флоре и фауне края, населяющих его народностях,их быте и нравах. В отличие от многих западноев­ропейских путешественников,презиравших «ту­земцев», Василий Михайлович с симпатией от­носился к местномунаселению.

25 апреля «Диана»,после того как моряки прорубили лед в Петропавловской гавани, вы­шла вАвачинский залив, а 4 мая шлюп взял курс к Курильским островам. Достигнув 13мая острова Матуа, Головнин, продвигаясь на юг, начал описание Курильскихостровов. Он отме­чал, что острова эти вулканического происхож­дения и гористы,берега их круты, раститель­ность скудная, тундровая, лишь на островах Уруп,Итуруп и Кунашир есть леса; здесь мно­го пушных зверей и птиц; населениезанимается охотой и рыболовством.

Головнинобратил внимание на большое влия­ние русской культуры в этих местах. Курильцы(айны) восприняли у русских бытовые навыки, многие знали русский язык. «… Нашикурильцы носят всякого покроя русское платье»,— заметил Василий Михайлович.

Послеисследований В. М. Головнина стало известно, что Курильская гряда состоит не из21, как считалось ранее, а из 24 островов.

Времяшло, запасы продовольствия и пресной воды на «Диане» подходили к концу.Головнин решил идти к острову Кунашир, где, по имев­шимся сведениям, былаудобная гавань и селе­ние.

Постоянныеветры и густые туманы заставили «Диану» более двух недель лавировать у остро­вовИтуруп, Кунашир и Шикотан, которые то открывались перед взором моряков, товновь заволакивались туманом.

Головнинзнал, что на юге Курильской гряды японцы незаконно устроили свои фактории. По­этомуон действовал с большой осторожностью. 17 июня «Диана» вошла в бухту севернойчасти острова Итуруп, где действительно встретили не только айнов, но ияпонцев. Японскому на­чальнику Исидзака Такэхейму Василий Михайлович объяснил,что зашел сюда за дровами и продовольствием. Чувствовалось, что японцысомневались в мирных целях экспедиции. И все же беседа закон­чилась хорошо.Исидзака Такэхейм дал письмо к японскому на­чальнику селения Урбитич (Фурубэцу)на за­падном побережье Итурупа. В письме якобы извещалось, что русские идут сдобрыми намере­ниями и что они нуждаются в воде и продо­вольствии. К вечеруморяки возвратились на шлюп. 18 июня состоялась новая встреча с курильцами.Русские узнали об их тяжелой участи. Счи­тая, что они действуют заодно срусскими, япон­цы стали еще больше притеснять айнов, угрожая им смертью.Головнин убеждал курильцев, что русские ни малейшего зла не причинят японцам и,следовательно, и «они нашим [курильцам] вре­дить не захотят».

Прирасставании Василий Михайлович взял лишь курильца Алексея Макси­мовича, чтобытот показал гавань в за­падной части острова и был переводчиком при переговорахс японцами.

5 июля «Диана»,облитая лучами утреннего солнца, двинулась в гавань Кэмурай на южном побережьеКунаширского залива. Вдруг япон­ские батареи открыли пальбу по шлюпу. Види­мо,подумал Головнин, японцы не получили со­общения с Итурупа о миролюбивых целяхпри­хода русского корабля. Корабль продолжал идти в глубь залива. На берегуоткрылось селение и небольшая крепость. Японские суда, заметившие «Диану»,поспешно отошли к крепости, а бата­реи опять стали палить, но ядра не достигалицели. Шлюп бросил якорь в трех милях от кре­пости. Желая выяснить причинытакого поведе­ния японцев, Головнин, захватив с собой под­штурманскогопомощника Среднего, четырех матросов и курильца, под градом ядер устрем­ляетсяна шлюпке к крепости. Однако добрать­ся до крепости не удалось. Ядра неподпускали шлюпку к берегу.

Головнинрассудил, что без воли правительства начинать воен­ные действия не годится, ирешил объясниться с японцами посредством знаков. Но такое объяснение не далоникаких результатов.

Головнинполагал, что японцы не желают вступать в переговоры с русскими и откроют огоньпо шлюпке, если она подойдет к крепости. Поэтому шлюп направился к небольшойречке на западном берегу залива, где стал на якорь. Вскоре заметили человека.Это был курилец Кузьма с русского острова Расшуа. По поведению Кузьмы быловидно, что японцы боятся нападения русских. Объясняться с Кузьмой было оченьтрудно, но все же посредством зна­ков и жестов можно было догадаться, что на­чальникгорода желает встретиться с команди­ром «Дианы» на лодке в сопровождении такогоже количества матросов, какое будет у Головнина. Василий Михайлович принялприглашение японского начальника. Кузьма с подарками от­правился в крепость.

Поутру11 июля Головнин поехал на берег на четырехвесельной шлюпке. С ним находилисьмичман Мур, штурман Хлебников, курилец Алексей, матросы Макаров, Симанов,Шкаев, Васильев.

Начальниккрепости Насасэ Саэмон донимал русских разными вопросами о России, ее пра­вительстве.Будто бы в целях определения коли­чества продовольствия, необходимого для эки­пажакорабля, японцы пытались узнать о его численности. Головнин, разгадав смыслэтого вопроса, увеличил цифры вдвое против настоя­щего, сказав, что командасостоит из 102 че­ловек.

Вовремя беседы, протекавшей, в общем, в корректной форме, Мур сообщил, чтосолдатам, разместившимся на пло­щади, раздают обнаженные сабли. Головнин непридал этому значения, но вскоре пришлось убе­диться в недобрых намеренияхяпонцев.

ВскореГоловнин сказал, что у него нет времени и пора возвращаться на корабль. На этопоследовал ответ начальника: без повеления матсмайского губернатора, кото­ромуон должен донести о происшедшем, он не сможет снабдить шлюп ничем. А дополучения решения губернатора он хочет, чтобы один из русских остался в качествезаложника. Ответ из Матсмая надо было ожидать не менее 15 дней. Головнин счувством собственного достоинства ответил, что «без совета оставшихся на шлюпеофицеров так долго ждать решиться не могу, а также и офицера оставить не хочу».После этого моряки встали и собирались идти. Это вызвало раздражениеначальника. И, наконец, заявил, что ни одного из рус­ских он не сможетотпустить, в противном слу­чае ему распорят брюхо. «Мы в ту же секундубросились бежать из крепости, а японцы с чрез­вычайным криком вскочили со своихмест… бро­сали нам под ноги весла и поленья...»

Когдарусские моряки вырвались из крепости, японцы открыли стрельбу, но никому непричи­нили вреда. Мичмана Мура, матроса Макарова и курильца Алексея задержали.Остальные до­брались до шлюпки, но из-за отлива она оказа­лась на мели иставить ее на воду было невоз­можно. Японцы окружили моряков, сопротив­лятьсябыло бесполезно. Головнина, штурмана Хлебникова и матросов Симанова, Шкаева иВасильева привели опять в палатку, там уже на­ходились ранее захваченные.Крепко связав пленников, японцы под сильным конвоем отпра­вили их на лодках вХакодаде (Хакодате), на южное побережье острова Хоккайдо. Здесь рус­скихпоместили в большом темном сарае, в клет­ки из толстых деревянных брусьев.

Темвременем капитан-лейтенант Рикорд, при­нявший командование «Дианой», делал всевоз­можное, чтобы вызволить товарищей из плена. Намереваясь повести переговорыоб их осво­бождении, он направился к японскому берегу. Но как только «Диана»приблизилась на рас­стояние пушечного выстрела, японцы открыли огонь по кораблюиз береговых батарей. Метким ответным огнем с «Дианы» одна японская бата­реябыла подавлена.

Попытканачать переговоры и узнать о судьбе товарищей не удалась. На «Диане» находилисьсмелые, полные решимости русские моряки, но их было только пятьдесят один; неприходилось и думать, чтобы с таким маленьким отрядом идти на штурм японскойкрепости, защищенной с моря высоким земляным валом. Неудачный исход штурманеминуемо повел бы к гибели «Дианы» или захвату корабля японцами, а то­гдасобранные моряками сведения о южных Ку­рильских островах — «много времени итрудов стоящее описание географического положения сих мест не принесли бы такженикакой ожидае­мой от этого пользы», писал Рикорд.

Отойдяот берега, «Диана» бросила якорь на таком расстоянии, чтобы ядра с крепости немог­ли достать ее. Офицеры написали письмо Головнину, в котором выражали своевозмущение дей­ствиями кунаширского начальника, извещали своего командира овозвращении в Охотск и обещали товарищам «положить жизнь свою, если не будетДругих средств к их освобожде­нию».

14 июля «Диана»покинула Кунаширский за­лив, названный офицерами шлюпа «заливом Из­мены». Весьэкипаж корабля переживал участь своих друзей и командира, томящихся на чужойземле в неволе.

Вконце июля шлюп прибыл в Охотск. Ри­корд хотел отправиться в Петербург для до­

кладаморскому министру о пленении Головнина. Но в Иркутске гражданский губернатор Н.И. Трескин сообщил Рикорду, что ему сле­дует ждать решения правительства здесь.Тем временем Рикорд и губернатор разработали план экспедиции по освобождениюпленников. Не до­ждавшись ответа правительства8, иркутский гу­бернаторпредложил Рикорду возвратиться в Охотск и отправиться на «Диане» для продол­жениянеоконченной описи Курильских островов и подойти к Кунаширу «для узнания обучасти наших соотечественников, захваченных япон­цами».

Н.И. Трескин снабдил Рикорда письмом на имя губернатора Эдзо (Хоккайдо). В письмеговорилось о дружественном отношении России к Японии, осуждались самовольныедействия Хвостова и Давыдова. Трескин писал, что рус­ские придут в японскиегавани с целью добиться освобождения пленных. Вместе с Рикордом в Охотскотправился Накагава Городзи (Головнин и Рикорд называют его Леонзаймо) и шестьдругих японцев, которые в 1810 г. потерпели кораблекрушение у берегов Камчатки.Японцев решили возвратить на родину и использовать их в качестве переводчиковво время переговоров с японскими властями.

22 июля 1812 г.«Диана» под командой Ри­корда и транспорт «Зотик» под командой Фила­това вышлииз Охотска, взяв курс к острову Кунашир. Почти в течение месяца моряки зани­малисьописанием Курильских островов. 28 ав­густа вошли в залив Измены и сейчас жеяпон­ские батареи открыли огонь по русским судам.

Рикордпослал Леонзаймо на берег, поскольку он мог объяснить начальнику крепости обобстоя­тельствах, заставивших русское судно вновь появиться у Кунашира.Вернувшись, Леонзаймо сообщил: «Капитан Головнин и все прочие уби­ты». Это былоложное известие. По расчетам японских чиновников, оно должно было заста­витьрусский корабль уйти обратно. Все моряки были опечалены, но идти в Охотск, неполучив точных данных о судьбе своих товарищей, они не собирались.

8 сентября русские моряки задержали япон­ское судно«Кансэ-Мару», его капитана доста­вили на «Диану». На нем было шелковое платье,сабля и другие знаки, что свидетельствовало о его знатности. Звали капитанаТакатай-Кахи (Такадай Кахэей). Он был судовладельцем и купцом. ЧтобыТакатай-Кахи понял цель при­хода русского судна к Кунаширу, Рикорд дал емуписьмо Леонзаймо, адресованное начальни­ку острова. Прочитав письмо,Такатай-Кахи вос­кликнул: «Капитан Мур и пять человек на­ходятся в Матсмае!» Онподробно рассказал, когда пленников вывезли из Кунашира, через какие города ихвели, сколько времени они про­живали в том или ином месте. При этом он точноописал внешний вид Мура, но имени Головнина не упоминал. Это встревожилоРикорда и других офицеров.

Заставляла задуматься и разноречивость в показанияхЛеонзаймо, сообщившего о смерти русских, и Такатай-Кахи, утверждавшего совсемдругое с такими подробностями, которых он не мог выдумать в один миг,оказавшись в поло­жении пленника. Все же Рикорд пришел к за­ключению, что егосоотечественники живы.

КогдаРикорд объявил Такатай-Кахи, что тот поедет в Россию, японец спокойно ответил:«Хо­рошо, я готов!» Петр Иванович добавил, что в будущем году его вернут в своеотечество.

Четырехяпонских матросов, не знавших по-русски ни одного слова, высадили на берег. Ихснабдили всем необходимым. «Они,— писал Ри­корд,— как я думал по своемупростодушию, сохранят чувства благодарности за оказанные им нами благодеяния ираспространят между своими соотечественниками лучшее о русских мнение, нежеликакое имели они прежде».

Вместоотпущенных Рикорд решил взять та­кое же число с японского судна «под видом, буд­тобы они нужны для услуг своему начальнику», и попросил его, чтобы он сам выбралсебе тех матросов, которые ему будут более всего полез­ны. Однако Такатай-Кахистал доказывать, что все матросы глупы и чрезвычайно боятся рус­ских и будутмного сокрушаться. Это посеяло сомнение в правдивости того, что рассказывал оно русских пленниках. Но Рикорд решительно заявил, что ему необходимо взятьчетырех мат­росов. Японский купец попросил командира «Дианы» поехать с ним наего судно. Прибыв на корабль, Такатай-Кахи собрал команду в свою каюту, изкоторой подобрал себе четырех матросов.

ЗатемРикорд предложил Такатаю-Кахи на­писать письмо японскому начальнику об обстоя­тельствахпленения русских моряков и их судь­бе, после чего Такатай-Кахи с матросами пере­бралсяна шлюп. Рикорд всячески стремился подчеркнуть, что русские считают японцев невраждующим, а миролюбивым народом, с кото­рым доброе согласие прервано тольконекоторы­ми неблагоприятными обстоятельствами.

Втот же день Рикорд пригласил на шлюп мо­лодую японскую женщину — неразлучнуюспут­ницу Такатая-Кахи в его плаваниях от города Хакодате до Итурупа. На«Диане» японку приняла жена младшего лекаря. Японку угостили

чаем спряниками, а затем проводили ее с по­дарками. Время пребывания японцев нарусском ко­рабле Рикорд старался использовать для того, чтобы ближе сойтись сТакатаем-Кахи. Он раз­решил японским матросам осмотреть весь ко­рабль, которымони очень интересовались. Вни­мательным оказался и Такатай-Кахи. Увидев пустыебочонки, он предложил наполнить их свежей водой со своего корабля. Его матросынемедленно взяли порожние бочонки и привезли их наполненными хорошей преснойводой. «При­ятно,— пишет Рикорд,— было видеть людей, по­читавшихся за несколькочасов нашими врагами, в таком с нами дружестве. Эти добрые японцы, простившисьс нами, поехали на свое судно с песнями».

11 сентября русские корабли взяли курс на Камчатку. 3октября «Диана» и бриг «Зотик» вошли в Авачинскую бухту. Вернувшихся ра­достноприветствовали моряки и жители Петро­павловска. Грустным и опечаленным былтолько Такатай-Кахи. Вскоре выяснилась причина дур­ного его настроения. «Емупредставлялось, по законам земли своей, что его, так же как наших в Японии,будут содержать в строгом заключе­нии. Но как велико было его удивление, когдаон увидел себя помещенным не только в одном со мною доме, но и в одних покоях»,— писал Рикорд.

Главнымрезультатом похода Рикорда были сведения о том, что все русские, захваченныеяпонцами в плен, живы. «Такое полезное и радостное для нас известие мы почлинемалым для себя приобретением и наградою за труды свои».

Слухио пребывании «Дианы» под началь­ством Рикорда в Кунаширском заливе дошли донаших узников. Матросы с задержанного купе­ческого судна очень лестно рассказывалио по­ведении Рикорда. Стало известно, что Рикорд подарил японской женщиненесколько европей­ских вещей общей стоимостью в 30 японских монет, потомпозволил ее мужу написать письмо родственникам и уверить их, что он будет в бу­дущемгоду возвращен в свое отечество. А пока он живет в каюте вместе с господиномРикордом и до самого возвращения будет жить с ним.

Жизньпленников в Хакодате была тяжелой и тревожной. Допросы следовали за допросами;японцы, казалось, ничему не верили, принима­ли русских за шпионов, прибывших кКуриль­ским островам с разведывательными целями.

Вконце августа японцы показали Головнину вышеупомянутое письмо от Рикорда. КогдаВа­силия Михайловича спросили, какой бы ответ он послал на шлюп, если бы емуэто разрешили, Головнин ответил: чтобы корабль, ничего не предпринимая, шелскорее к русским берегам и донес о случившемся правительству.

Послепятидесятидневного пребывания в Ха­кодате русских перевели в конце сентября вго­род Матсмай (Мацумаэ), находящийся в не­скольких днях перехода восточнееХакодате. Здесь их также заключили в тюрьму — сарай с клетками.

Вэтом городе состоялась первая встреча плен­ников с крупным японским начальником— матсмайским губернатором (бунио) Аррао Тадзи-мано (Арао Тадзима-но ками). Онспросил Головнина, где бы они хотели жить в Японии — оставаться на месте, встолице, или еще где-ни­будь. Василий Михайлович твердо сказал: «У нас дватолько желания: первое состоит в том, чтобы возвратиться в свое отечество, аесли это невозможно, то желаем умереть...»

Решительныеслова русского офицера произ­вели на бунио большое впечатление, и он сказал,что если подтвердится своеволие Хвостова, то они будут отпущены. Затем упленников взяли письменные показания с подробным описанием целей и маршрутаплавания «Дианы».

Губернаторповерил показаниям, послал их в столицу. А пока распорядился снять с пленни­ковверевки, перевести их в более благоустроен­ное помещение, улучшить питание.

Нов феврале 1812 г. переводчики Теске (Тэй-сукэ) и Кумаджеро (Кумадзиро), хорошоотно­сившиеся к русским, сообщили им, что в столи­це не согласились с мнениемматсмайского гу­бернатора и что с русскими надо обращаться как с шпионами, априходящие русские корабли за­хватывать.

Это явилось последней каплей, переполнив­шейтерпение русских моряков. Дума о побеге, владевшая ими с первых дней заточения,окон­чательно созрела. Было решено незаметно уйти из тюрьмы, добраться доберега, захватить па­русник или шлюпку и идти к Камчатке.

Готовяськ бегству, пленники втайне запас­лись кое-каким продовольствием, сшили из рубахдва паруса, сплели веревки. Удалось раздобыть чайник, огниво, два кухонныхножа. Орудуя ими, храбрецы ночью 23 апреля 1812 г. про­рыли под стеной тюрьмыузкий лаз и выбра­лись на свободу. При этом Головнин ушиб ногу, но больпочувствовал позже. Беглецы знали, что остров покрыт горами и заселена толькоего прибрежная часть. Учтя это, моряки пошли на север не берегом, а через горы.Но не зная как

следуетни гор, ни тропинок, они шли наугад, спотыкаясь и падая в темноте. К тому же ука­питана при подъеме на гору сильно разболелась нога, он выбился из сил инужно было беспре­станно останавливаться, чтобы дать ему отдох­нуть. А надобыло затемно достигнуть лесистых гор и укрыться от погони.

Послеблужданий беглецы выбрались на гор­ную равнину, но она оказалась покрытойснегом. Путая след, делали зигзаги, выбирали бесснеж­ные места. Вдруг матросВасильев, оглянувшись, шепнул на ухо командиру: «За нами гонятся на лошадях сфонарями», и прыгнул с дороги в ло­щину, за ним последовали остальные. Все обо­шлосьблагополучно. Осмотревшись, увидели в утесе пещеру, по дереву добрались до нее,день отдыхали. С наступлением сумерек двинулись к северу. Девять дней морякиукрывались в овра­гах, лощинах и на покрытых лесом возвышенно­стях. Все былиголодными и изнуренными. «Без ужаса не могу помыслить, на какие страшные утесымы иногда поднимались и в какие пропа­сти часто принуждены были спускаться»,—вспоминал Головнин. В конце концов, беглецов выследили, схватили и возвратили втюрьму. Японцы усилили охрану.

Пленниковотправили снова в Матсмай под сильным конвоем. В городе беглецов поджидаломножество японцев, которые с сочувствием смотрели на русских, не выражаяникакой враж­дебности к ним. Моряков ввели в замок губер­натора — судебный зал.Вскоре вошел губерна­тор Аррао-Тадзимано, он стал расспрашивать Головнина опричинах побега. Василий Михай­лович ответил, что безнадежность положенияпленников заставила предпринять попытку к побегу, что в этом только он одинвиноват и что японцы могут его убить, но они не должны при­чинять вредаостальным, которые лишь выпол­няли его повеление. После этого стали допра­шиватьХлебникова и Мура. Пленников вновь заточили в тюрьму, она ничем не отличаласьот прежней. Командир и Хлебников были помеще­ны в особых маленьких клетушках, аостальные в одну большую камеру. Допрос следовал за до­просом. Головнин и всеего спутники, за исклю­чением Мура, вели себя с достоинством.

29 июня в Матсмайприбыл новый губернатор Огасавар Исеноками, сменивший своего пред­шественника.Оба бунио посоветовали терпели­во ждать решения из столицы, не делать большепопыток к бегству, пообещали улучшить условия жизни пленников.

Прощаясьс русскими, старый губернатор за­верил их, что теперь нужно надеяться налучшее.

14 июля он вместес Теске отправился в сто­лицу. Теске обещал писать своим русским друзьям.Однако о скором ответе не приходи­лось думать, ибо только губернатору на проездв столицу необходимо было затратить не менее 23—25 дней.

Медленно тянулось время. Моряки читали иперечитывали старые книги, заучивали японские слова, а «сверх того вздумал язаписать на мелких лоскутках бумаги все случившиеся с нами происшествия и моизамечания», замечает Головнин. Морякам разрешались прогулки. По приказаниюОгасавара, который, как и его предшественник, благожелательно относился крусским морякам, им стали давать фрукты, а в один детский праздник губернаторугостил русских ужином из своей кухни.

18 марта 1813 г. в Матсмай прибыл новый губернатор.Его сопровождала многочисленная свита, в том числе чиновники, переводчик Теске,ма­тематик и астроном Адати Санай, а также пере­водчик с голландского языкаБаба Садзюро.

Какобъяснили Головнину помощники губер­натора, у японского правительства был свойплан: по прибытии каких-либо русских кораб­лей к японским берегам передать накорабли письмо (несколько позже с ним познакомили узников). В нем содержаласьпросьба к началь­никам русских дальневосточных областей объяс­нить поступкиХвостова, а также были изложе­ны претензии японских властей. Головнин по­благодарилчиновников за их добрые намерения, которые помогут избавить Японию и Россию отбесполезного кровопролития.

27 марта Головнинаи его товарищей предста­вили губернатору. Новый губернатор заверил русскихморяков, что все кончится хорошо и их скоро освободят. Спросив о здоровьепленников, губернатор вышел.

Японскийученый Адати Санай (русские на­зывали его академиком) с переводчикомБаба-Садзюро стал ежедневно навещать пленников, проводя с ними помногу часов. Упереводчика были словари русского, французского и голланд­ского языков. Знаяграмматику голландского языка, он очень «скоро успевал в нашем, что заставиломеня написать для него русскую грам­матику, сколько я оной мог припомнить, т.е. на­изусть»,— замечает Головнин.

Четыремесяца напряженного труда затратил Василий Михайлович на эту работу. Примеча­тельнагуманистическая направленность этой рукописи. «Примеры же в ней,— писал Голов­нин,—я помещал приличные нашим обстоятель­ствам, клонящиеся к сближению и дружбедвух империй». Например, грамматика русского языка заключала в себе идеи,осуждающие войну. «Война много препятствует купечеству»,— гла­сит одна из фраз.

Все содержание учебника импонировало про­грессивнымвзглядам японских ученых. Поэтому они, как отмечает Василий Михайлович, с вели­чайшейохотой переводили его тетради на свой язык и скоро кончили их, хотя онисоставили все вместе добрую книгу.

Тем временем «академик» занимался перево­домсокращенной арифметики, изданной в Пе­тербурге на русском языке для народныхучи­лищ. (Эта книга попала в Японию в 1792 г. че­рез посольство Лаксмана.)Японский ученый обнаружил обширные познания в математике и астрономии, номногое он не знал. Ему, напри­мер, не было известно о некоторых планетах,открытых в 1801—1804гг.

Шлидни, недели. Моряки с нетерпением жда­ли прибытия «Дианы» и других кораблей. Посовету японского начальства была составлена записка в пяти экземплярах нарусском языке следующего содержания: «Мы все, как офицеры, так и матросы, икурилец Алексей, живы и на­ходимся в Матсмае. Мая 10-го дня 1813 г.». Этазаписка, утвержденная японским правительст­вом, была разослана в пять портовдля вруче­ния командиру «Дианы».

И вот 20 июня получили официальное сообще­ние оприбытии в Кунаширский залив «Диа­ны». На следующий день переводчики от именисвоего начальства спросили Головнина, кого из матросов он хотел бы послать напришедший ко­рабль. Не желая отдавать кому-либо предпочте­ния, чтобы никого неогорчать этим, он пред­ложил бросить жребий. Счастливый жребий до­сталсяматросу Симанову, вместе с ним должен был поехать курилец Алексей. Сампейсказал Головнину, что он сам поедет на Кунашир для переговоров с Рикордом,чтобы способствовать их успешному завершению.

22 июня Головнинаи Мура пригласили к на­чальнику крепости, где им были показаны два письмаРикорда: одно — адресованное кунаширскому начальнику, другое —Головнину. В пер­вомиз них Рикорд сообщал, что он прибыл в Японию с миролюбивыми предложениями ичто Такатай-Кахи и два японских матроса находят­ся на судне, а два другихматроса и курилец умерли на Камчатке от болезни.

Вовтором письме Рикорд просил Головнина сообщить ему о своем и его товарищейздоровье. С обоих писем были сняты копии, а затем пере­водчики перевели их наяпонский язык и пере­воды отправили в японскую столицу.

24 июня Сампей иКумаджеро отправились в Кунашир, захватив с собой Симанова и Алексея. Головниндал обстоятельные инструкции Сима­нову о том, что он должен рассказать Рикорду,особенно на тот случай, если японцы начнут боевые действия.

19 июля вприсутствии губернатора и многих чиновников Головнину и Муру было показанописьмо Рикорда Сампею, Головнину и Муру. В первом письме Рикорд благодариляпонцев за их желание начать переговоры и обещал немед­ленно отправиться вОхотск, чтобы к сентябрю возвратиться и доставить требуемое объяснение русскихвластей о поступке Хвостова. Но не зная входа в Хакодате, он прибудет всоседний порт и просил туда прислать лоцмана.

Вписьме к Головнину Рикорд сообщал о по­лучении его записки и поздравлял своегодруга со скорым освобождением.

Черезнесколько дней в Матсмай вернулись Сампей, Кумаджеро, Симанов и Алексей; по­следниевновь были помещены в камеру вместе с остальными.

Головнини другие горели желанием узнать от прибывших как можно больше о родине, о со­бытиях,происходящих в мире. Вот что писал он о своем настроении в эти дни: «Пустьчитатель судит по собственному своему сердцу, что мы должны были чувствовать,встретив, так ска­зать, выходца из царства живых. Два года ни­чего мы неслыхали не токмо о России, но ниже о какой-либо просвещенной части света».

Темвременем губернатор решил перевести пленников в Хакодате, а пока поместил их вдом, где они жили прежде. Теперь дом этот не похо­дил на тюрьму: решетки былисняты, охрана стояла без оружия, кормить стали гораздо луч­ше. Обслуживалипленников хорошо одетые мальчики, кушанье подавалось в красивой лаки­рованнойпосуде. Японские чиновники один за другим приходили к русским, чтобы проститьсяс ними. На листочках, которые они приносили с собой, были написаны по-русскислова, выра­жавшие добрые пожелания. Один купец прислал ящик конфет.

Черезчетыре дня русские пленники были в Хакодате. Здесь им также отвели чистое поме­щение,хорошо кормили.

27 сентября«Диана» вошла в Хакодате. Рикорд немедленно направил свое письмо и письмоначальника Охотской области на имя первых после губернатора начальниковострова.

Вписьмах говорилось, что действия Хвостова и Давыдова были самовольными и чторусское правительство совершенно не причастно к этому инциденту. Далеевыражалась надежда, что и японская сторона проявит стремление к дружбе. Японцыостались вполне довольны полученными письмами. Они поздравили пленников сприбли­жающимся освобождением.

Однакоодно обстоятельство взволновало Головнина. Когда японцы узнали, что на «Диане»доставлены письмо и подарки матсмайскому гу­бернатору от иркутскогогубернатора, они захо­тели лично познакомиться с Рикордом и проси­ли его самомувручить все это бунио — япон­скому губернатору. Головнин опасался, что японцыпоступят с Рикордом так же вероломно, как в свое время поступили с ним.Свидание состоялось 30 сентября и закончилось благопо­лучно. После этогопленникам разрешили под­няться на второй этаж, откуда было хорошо видно, чтопарадная губернаторская шлюпка с Рикордом под тремя флагами — японским, рус­скимвоенно-морским и белым (флагом мира) двигалась от берега к «Диане».

Неуспели они спуститься на первый этаж, как японцы принесли письмо иркутскогогубер­натора для перевода на японский язык. В пись­ме была высказана просьба кяпонцам начать переговоры с Рикордом об освобождении плен­ных. В нем иркутскийгубернатор, между про­чим, упомянул о его подарках для матсмайскогогубернатора, которые состояли из золотых часов и красного сукна, и просилпринять их в знак «соседственной дружбы»; говорилось также, что у Рикордаимеется другое письмо, которое он сразу же вручит после освобождения плен­ных.

Вскорес «Дианы» прибыл Такатай-Кахи, ко­торый привез весть, обрадовавшую всех,— этобыло известие об изгнании французов из Мо­сквы. Головнину и другим хотелосьузнать более подробно обо всем, что произошло на роди­не, как были разгромленыиноземные захват­чики. По его просьбе Рикорд направил своему другу газеты,журнал военных действий, кото­рый охватывал события от начала наполеонов­скогонашествия до кончины Кутузова. Японцы также проявили живой интерес к тому, чтопро­изошло в России. Их особенно заинтересовало то обстоятельство, чтофранцузская армия, за­хватившая Москву, была повержена и ее жалкие остатки едваунесли ноги. Они попросили пере­вести описание важнейших боевых действий. Головнинобъяснил, что французские войска, окруженные в Москве, вынуждены были проби­ватьсяоттуда силой и что почти вся наполео­новская армия погибла. Японцы захлопали вла­доши, всячески восхваляя фельдмаршала Куту­зова, говорили, что Кутузов «всесделал прямо по-японски, ибо их правило войны предписывает заманиватьнеприятеля как можно далее внутрь земли, собирая между тем со всех сторонлюдей, и потом окружить их».

«Мысмеялись такому сравнению,— ирониче­ски замечает Головнин,— и говорили между со­бой:«Не мудрено, что честолюбие японцев за­ставит их подумать, не научился либессмерт­ный наш герой Кутузов из тех книг, которые Хвостов у них похитил».

Японскиевласти обсудили полученные пись­ма, и бунио решил освободить русских моряков.

3 октябряпленники впервые встретились с Такатай-Кахи, пришедшим вместе с переводчи­ком.Почтенный старик, писал Головнин, с ве­личайшей похвалой и сердечностьюотзывался об отношениях к нему Рикорда, офицеров и мат­росов «Дианы» и вообщевсех жителей Камчат­ки, с которыми ему довелось встречаться.

Нопрежде чем русских моряков отпустят на шлюп, Головнину необходимо быловстретиться на берегу с Рикордом и объяснить ему, что японцы никаких претензийк России не имеют, что подарков от иркутского губернатора матсмайскийгубернатор принять не может, ибо, взяв их, он обязан от себя послать подарки, аэто строго запрещается японскими законами, и он просит, чтобы возвращениеподарков не оби­дело иркутского губернатора. Наконец Рикорд обязан написать,что текст ответа японского правительства он хорошо понял и по возвраще­нии вРоссию русский перевод этого документа доведет до сведения своегоправительства.

5 октябряГоловнин встретился на берегу с Рикордом. По просьбе японцев Василий Михай­ловичбыл одет в фуфайку и шаровары, сшитые еще в Хакодате из дорогой шелковойматерии яркого цвета. На голове у него была парадная треугольная шляпа морскогоофицера, она не очень гармонировала с его необычным костю­мом.

Японцысделали все, чтобы свидание Головнина с Рикордом проходило в торжественной обстановке.Встреча должна была состояться в прекрасной комнате таможенного суда в присут­ствиинескольких переводчиков, «академика», а также некоторого числа чиновниковнизшего класса.

Околополудня Головнина ввели в таможню, у которой собралось множество солдат, одетыхв богатые парадные платья из шелка или барха­та, вышитых золотом и серебром.Переводчики и Головнин вошли в комнату, отведенную для сви­дания. Японцы посвоему обычаю сели на пол, а Головнину был предложен стул. Вскоре при­был нагубернаторской шлюпке Рикорд вместе с офицером Савельевым, переводчиком Киселе­выми несколькими матросами. Последние оста­лись перед домом.

Головнинне стал описывать своих чувств, на­хлынувших на него, когда он увидел своегодру­га, с которым был разлучен так долго. Он лишь заметил: «Представляючитателю самому су­дить, что мы чувствовали при первом нашем свидении».

Посленескольких радостных минут, пережи­тых друзьями, Головнин сообщил о цели данно­госвидания. Рикорд в свою очередь сказал, что у него имеется предписаниеиркутского губерна­тора «касательно постановления, с обоюдного согласия междудвумя государствами, границ и взаимных дружеских связей».

Обменявшисьмнениями, Головнин и Рикорд решили, что поднимать эти вопросы сейчас неследует. Их можно решить только в японской столице, но для этого потребовалосьбы задер­жаться еще на зиму в Хакодате. Жить на кораб­ле зимой невозможно, апереезд на берег поста­вил бы русских в зависимость от японцев, что, конечно,было весьма нежелательно.

Поокончании свидания русских офицеров угостили чаем и конфетами. Головнинпроводил своих друзей до шлюпки, и они отправились к «Диане», ВасилийМихайлович вернулся к себе.

Наследующий день японцы торжественно вручили Хлебникову и Муру шляпы и сабли. Вэтот же день все офицеры, одетые в лучшие платья и при саблях, былипредставлены бунио. На прощальной церемонии присутствовало бо­лее двадцатияпонцев.

Бунио вынул из-за пазухи лист бумаги и, при­подняв егокверху, торжественно сказал: «Это повеление правительства!» О его содержании ужезнали, но было одно важное добавление: на следующий день все пленники безисключения будут освобождены. Присутствующие стали по­здравлять русских срадостной вестью.

Послевозвращения русских в отведенное им жилище к ним приходили чиновники, солдаты имногие простые японцы. А первые три помощни­ка губернатора принесли с собойписьменное поздравление и вручили его Головнину на па­мять. В нем говорилось:От гинмияг.

«Всевы долго находились здесь, но теперь по приказу о бунио сами возвращаетесь всвое оте­чество; время вашего отбытия уже прошло, но по долговременному нашемуздесь пребыванию мы к вам привыкли и расставаться нам с вами жалко. Отвосточной нашей столицы до острова Матсмая расстояние весьма велико, и поприграничности сего места во всем здесь недоста­точно, но вы перенесли жар,холод и другие пе­ремены воздуха и к благополучному возвраще­нию готовы; особственной вашей радости при сем не упоминайте, мы сами оную чувствуем и снашей стороны сему счастливому событию ра­дуемся. Берегите себя в пути, о чем имы молим бога. Теперь, желая с вами проститься, написа­ли мы сие».

Вечеромдля бывших пленников от имени бунио был устроен торжественный ужин. Их уго­щалииз девяти — десяти блюд лучшей рыбой, приготовленной в разных видах, дичью, атакже и прекрасной японской саке.

Послеужина русским морякам преподнесли несколько ящиков с лакированной посудой.Следующий день, 7 октября, был посвящен сборам. Караульные и рабочие укладываливе­щи, продовольствие, щедро выделенное японским правительством: 50 мешковриса, несколь­ко бочонков саке, много соленой и свежей рыбы, овощей, редьки ит. п.

Припрощании русские не остались в дол­гу: они также оставили японцам разные подар­ки.Головнин подарил, в частности, атлас Кру­зенштерна, ряд карт из атласаЛаперуза, фран­цузско-русский словарь. Рикорд преподнес гра­вированные портретыгенерал-фельдмаршала М. Ф. Каменского, П. И. Багратиона, фельдмар­шала М. И.Кутузова. «Японцы,— писал Голов­нин,— узнав, каких знаменитых людей сии порт­реты,приняли их с восторгом и величайшей бла­годарностью».

Горсткарусских моряков пробыла в японском плену два года, два месяца и двадцать шестьдней. Несмотря на лишения и невероятные трудности, они сохранили верность своейроди­не, показав необыкновенную выдержку, непоко­лебимость духа.

10 октября 1813 г.«Диана» снялась с якоря и стала выходить в море. Множество японцев собралось наберегу, чтобы пожелать русскому шлюпу счастливого плавания. А Теске, Кумаджерои Такатай-Кахи провожали на шлюпках «Диану» до того момента, когда она вышла вот­крытое море.

3 ноября «Диана»вошла в Авачинскую бух­ту. Вызволенных из неволи пришли встречать родственники,друзья и знакомые. Лейтенант Якушкин, служивший с Головниным на «Диа­не», ипоручик Волков, «видев меня, пришли в такой восторг… как бы виделивоскресшего из мертвых брата своего»,— пишет об этой встрече ВасилийМихайлович.

2 декабря 1814 г.Головнин и Рикорд отпра­вились из Петропавловска в Петербург. Ехали сначала насобаках, потом на оленях, на лоша­дях, а от Якутска—на повозках. Прибыли они встолицу 22 июля — в тот же день и тот же час, когда «Диана» семь лет назад, в1807 г., ухо­дила в дальнее плавание...

28 январяследующего 1815 г. Головнин от­правился в Рязань, куда прибыл 5 февраля. «ВРязанской губернии в отпуску находился я год», — писал Василий Михайлович. 15февраля он вернулся в Петербург и «остался для изда­ния своего путешествия», т.е. «Записок в плену у японцев».

    

     Замечание В.М. Головнина ояпонском государстве и народе довольно субъективно, но интересно тем, что былисделаны в особых условиях — в плену (из разговоров со стражами). Головнинописывал только те обстоятельства, которые были рассказаны двумя или тремяяпонцами в разное время. Эти описания интересны ещё и тем, что мы видим Япониюглазами очевидцев. Эти описания относятся к 19 в.Головнин  оспаривает  мнениемиссионеров о том, что японцы народ вероломный, хитрый, неблагодарный,мстительный, в которое европейцы  повепили  до того, что в пословицу  вошливыражения «японская злость», «японское коварство». Головнин пишет, что японцыумны и проницательны, что доказывается их поступками в отношении  к иностранцами во внутреннем правлении государства. В японцах недостает одного качества –смелости, но это Головнин объясняет миролюбивым свойством их правления, от долговременногоспокойствия, которым, не имея войны, сей народ наслаждается, от непривычки ккроопролитиям. Что касается народного просвещения в Японии, сравнивая их с др.народами, японцы самые просвещенные. Японское правительство хочет, чтоб народпользовался только изобретениями собственного ума  и запрещает ему перениматьвыдумки др. народов, чтобы с чужими науками не вкрались к ним  и нравы чужие.Вежливость, с которойяпонцы обращаются между собою, показыает  истинноепросвещение  этого  народа. Язык японцев не есть принятый ими язык чужегонарода. Он происходит от древнейших их предков, которых они почитают общими ими курильцам. В прочем, от частых сношений в прежние времена с китайцами,корейцами и др. народами японцы заимствовали от них множество слов, которыетеперь уже сделались  свойственному японскому языку. Далее Головнин описывает вероисповедание японцев, законы и обычаи, промышленность, торговлю,государственное устройство и многое другое.

     Прошли столетия, а Япония всетакже притягивает взоры и умы людей. Век науки и прогресса преподнес нам Япониюкак  лидера мировых технологий. Но на закате второго тысячелетия мы так инепознали восточную философию, красоту цветущей вишни и  разноцветной опавшейлиствы.

      Новый век ставит перед нами новые вопросы.

       Дело В.М.Головнина   визучении Японии продолжил Иван Васильевич  Голонин, который создал несколькокниг по изучению японского языка. Теперь люди, интересующиеся Японией черезкниги В.М. Головнина могут узнать об истории и культуре, а по книгам И.В.Головнина могут изучать японский язык.

Списокиспользованной литературы

1.    Головнин В.М. Записки флотакапитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и в 1813гг., с приобщением замечаний его о японском государстве и народе.  – Хабаровск1972

2.    ФраерманР.И., Зайкин П.Д. Жизнь и необыкновенные приключения капитана – лейтенантаГоловнина, путешественника и мореходца. – М., 1957

3.    Давыдов Ю.В.Головнин. М., 1967

4.    Дивин В.А.Повесть о славном мореплавателе. – М., 1976

5.    Дружинин Н.М.Русские мореплаватели в старой Японии. – Л., 1924

6.    Кузнецов Ю.Д.История Японии.-М. 1988

еще рефераты
Еще работы по истории