Реферат: Бургундия в поисках самоидентификации (1363-1477 гг.)

ВВЕДЕНИЕ.

        

         Среди государств,существующих на территории Европы в позднее Средневековье,  особый интереспредставляет Бургундия. Бургундское государство, внезапно возникшее средитрадиционных европейских государств, смогло за столетие добиться признаниясвоей значимости, и стало играть важную роль в международной политике.

         Буквально ворвавшисьв уже более или менее сложившуюся систему западноевропейских отношений XIV-XVвв.,  Бургундия заставила обеспокоиться многие державы, а амбиции и победы еегерцогов привели в замешательство правителей соседних стран. Почувствовавугрозу своим владениям, соседние государства, позабыли о разногласиях и создалив 1475 г. т.н. «антибургундскую коалицию» (Франция, Австрия, союз Эльзасскихгородов, Швейцария). В ходе ожесточенной борьбы Бургундия вскоре былауничтожена, но ее наследие еще долго оказывало существенное влияние наевропейскую историю.

         Бургундский феномендолгое время не являлся специальным предметом исторических исследований.Бургундию упоминали лишь в контексте французской истории. Ей отводили небольшуюи не слишком почетную роль государственного образования, вставшего на путиобъединения Франции. История Бургундского государства долгое время служилапримером неизбежного краха феодального сепаратизма и отсталости феодальныхметодов правления в сравнении с прогрессивными абсолютистскими тенденциями политики Людовика XI.

         Между тем, многиепризнаки позволяли говорить о неправомерности столь упрощенного подхода. Еще всередине XIX в. Т. Н. Грановский отметил особенность бургундскогофеномена и отвел ему важное место в средневековой истории. Характеризуя герцогаКарла Смелого, Т.Н. Грановский дал следующую оценку: «Это был человек,который смотрел назад, но употреблял для этого новые средства». [1]В свете формирования в современной исторической науке направления т.н.«местной истории» исследование Бургундии приобретает самостоятельное значение,способствующее адекватному пониманию своеобразия хода исторического развития.

         Время существованияБургундии приходится на XIV-XV вв., для западной Европы это своеобразноебезвременье: эпоха классического Средневековья в прошлом, а время Возрождения иРеформации еще не наступило. Й. Хейзинга со свойственной ему образностью назвалэтот период «осенью Средневековья». Для данного периода характерносмешение идей, форм и методов, как в политике, так и в экономике и культуре,сочетание средневековых идеалов и новых, проторенессансных форм. Этанеоднозначность и обеспечила неповторимость бургундского феномена.

         Эпоха XIV-XVвв. в зарубежной и отечественной историографии исследована довольноповерхностно, так как историки предпочитали иметь дело с яркими периодамиевропейской истории, такими как расцвет рыцарства XI-XIIIвв. или Возрождение, и естественно, данный период остался в тени. Эпоха упадкаи разложения феодализма, «кризис XIV века» — вот и все, на что могло рассчитывать этовремя в исторических характеристиках. Между тем эти два века стали дляевропейской истории временем великих испытаний и экспериментов, именно тогдавырабатывались генеральные линии будущей новой истории. Ставились различныеполитические опыты, активно менялись экономически формы, огромные измененияпретерпевала культура, происходил постепенный отказ от средневековых традиций.Одним из самых ярких проявлений этого времени проб и исканий и сталоБургундское государство.

         Бургундский феноменв отечественной историографии очень слабо изучен в силу вышеупомянутых причин.Исследователи предпочитали глобальные проблемы, приоритет отдавался изучениюклассовой борьбы и экономики. Впрочем, подобные тенденции сказались на развитиивсей советской медиевистики. Но и в 80-90-е гг. XX в. эта темаоставалась за рамками исследований, так как снятие идеологического запрета смногих тем сделало их актуальными и привлекательными для историков. В последнеевремя появилось несколько статей по различным аспектам бургундской истории, темне менее, серьезное и комплексное изучение данной темы еще впереди. ФеноменБургундии еще ждет своего исследователя. В данном аспекте моя работа стремитсяхотя бы в небольшой мере восполнить этот пробел европейской позднесредневековойистории, и в связи с этим является актуальной.

         Объектомисследования стала та историческая реальность XIV-XVвв., которая проявилась в политической, экономической, идеологической икультурной сферах жизни бургундского общества. Комплексный анализ данныхотношений должен помочь раскрыть особенности бургундского феномена. Предметомисследования данной работы является процесс возникновения, развития и гибелиБургундского государства, его специфика. Большой интерес вызывают те изменения,которые произошли во внешней и внутренней политике,  в социально-экономическихотношениях и  культуре Бургундии.

         Целью изученияданной работы является выявление тех причин и исторических условий, которыепривели к возникновению Бургундского государства, но оказались недостаточнымидля окончательного закрепления его суверенности. В работе рассматриваетсяпроцесс самоидентификации Бургундии, то есть постепенного политического,социально-экономического и культурного определения своей самости, особенности иотличности от других европейских государств, что в итоге могло привести кгосударственному самосознанию.

         В работе решаютсяследующие задачи:

         -   выявление причинпоявления Бургундского государства;

-    определение этапов становления иразвития Бургундского государства;

-    анализ особенностейсоциально-экономическиого развития Бургундии, через раскрытие демографической иэкономической ситуации на разных этапах ее государственной эволюции;

-    характеристика международногоположения Бургундии, выделение основных векторов внешней политики,  войн исоюзов, направленных на достижение суверенитета;

-    определение влияния измененийсословно-представительной, судебной и налоговой систем, административного устройстваБургундии на процесс централизации государства;

-    выявление специфики национальногосостава государства;

-    анализ культурных особенностей:влияние рыцарского идеала на процесс консолидации общества и государства; рольдвора и придворной культуры в создании единого государственного пространства,определение значения рыцарских идеалов в политической деятельности бургундскихгерцогов;

-    характеристика специфики личностии деятельности каждого из бургундских герцогов;

Хронологическиерамки данной работы 1363-1477 гг. — это время существования Бургундскогогерцогства династии Валуа, от момента дарования собственно бургундских земель влен первому герцогу Филиппу Храброму, до поражения и гибели последнего герцогаКарла Смелого, после которого Бургундия прекращает свое существование какгосударство, отойдя территориально частью к Франции, частью к владениямГабсбургов.

         Данная работа носитаналитический характер. Основным методом работы стал историко-системный подход.Он применялся в ходе изучения Бургундии как комплекса земель. Также при анализекомплексных отношений, т. е. Бургундское государство рассматривается каккомплекс политических, экономических и культурных отношений. Бургундияизучается в разнообразных  взаимосвязях: международной политики, экономическогоположения, внутриполитических отношений и культурных особенностей. Такжеприменялся историко-сравнительный метод. Для сравнения этапов развитияБургундского государства, экономической политики, направлениявнешнеполитических тенденций герцогов на разных этапах существования Бургундии.

Вданной работе использованы различные источники. Наиболее важным из них являются«Мемуары» Филиппа де Коммина.[2]Автор долгое время с 1464 по 1474 год был приближенным Бургундского герцогаКарла Смелого, да и позднее, уже на службе у  Людовика XI, был главнымспециалистом по бургундским делам, что позволило ему весьма точно описатьсобытия с позиции современника. Кроме того, его сочинение изобилуетмногочисленными историческими ссылками, что позволяет судить о всей истории Бургундскогогосударства. Примечательно, что сам Коммин не являлся поклонником рыцарскойидеи, и его в какой-то мере скептический взгляд внес рациональную нотку в общийхор певцов рыцарской культуры, таких как Ла Марш, Шатлен, Молине, Фруассар имногие другие. Коммин, в отличие от современников, значительное внимание уделялглубинным причинам событий, он практически единственный из современных емухронистов, кто рассматривал влияние экономики на политическую сферу.

ВзглядКоммина со стороны дает некую непредвзятость его суждениям о реальной сторонесобытий. Он дает насколько это возможно точные оценки действий герцогов,критикуя их за излишнее, по его мнению, стремление к рыцарским идеалам, но, темне менее, сообщает и о положительных результатах деятельности герцогов. Правда,нужно отметить, что на объективность Коммина оказали влияние следующие факторы:автор, несомненно, чувствовал необходимость оправдать свои действия, связанныес изменой Бургундии. Коммин в разгар войны перешел на сторону Людовика XI, иестественно, стремился найти оправдание своему поступку. С другой стороны,автор писал свои воспоминания  несколько позднее описываемых событий, когда ужене существовало Бургундского государства, и действия Коммина, какими бы они нибыли, потеряли свою злободневность. И все же, пользуясь этим источником, неследует забывать, что его автор был политическим противником Бургундии исторонником французской короны.

          Следующимисточником является «Ремонстрация университета и г. Парижа Карлу VI обуправлении государством от 13 февраля 1413 г.».[3]Данный документ относится к периоду ожесточенной гражданской войны междубургиньонами (партией сторонников Бургундских герцогов) и арманьяками,осложненной вмешательством англичан на стороне той или иной группировки во времяСтолетней войны. Бургундский герцог в данном конфликте выступал лидером городовсевера Франции, т. н. Лангедойля. Война обострила различные противоречия,существовавших во французском обществе, которые вылились в 1413 г. в парижскоевосстание Кабоша. Главными силами восставших были ремесленные цеха, городскоймуниципалитет и Парижский университет, то есть как раз сторонники Бургундскогогерцога Иоанна Бесстрашного.

Ктому времени дала свои результаты широкая демагогическая кампания, проводимаягерцогом. Основными ее декларативными положениями  были следующие: борьба сдискредитировавшим себя сотрудничеством с англичанами правительствомарманьяков, прекращение феодальных междоусобиц, реформа налоговой системы, сцелью снижения финансового давления с горожан, расширение прав городскогосамоуправления и Генеральных штатов.  Восставшие свергли правительствоарманьяков, захватили дофина, и отправили королю следующую «Ремонстрацию…», вкоторой были перечислены вышеизложенные предложения, касавшиеся государственныхреформ. Таким образом, Бургундский герцог оказался естественным лидером ивыразителем интересов городских слоев северной Франции. Данный документ хорошоиллюстрирует политику Бургундии по отношению к Франции, на данном этапеБургундские герцоги еще не совсем отказались от вмешательства во французскиедела. Правитель Бургундии еще воспринимает себя  французским герцогом и активноучаствует в политической жизни Франции.

Документхорошо показывает особенности политического мышления Бургундских герцогов, которыедля достижения цели первыми, еще задолго до Людовика XI, начинаютупотреблять нетрадиционные подходы. Высокородный герцог, принц крови, выступалв союзе с городскими слоями. В своей политике Иоанн Бесстрашный не создавалкоалиций с феодальной знатью, а применял демагогическую политику, направленнуюна учет интересов неблагородных сословий. Примечательно, что Бургундский герцогв своих обращениях апеллировал к общественному благу. Также важной чертойявляется привлечение университетских мэтров, которые пользовались огромнымавторитетом в городских слоях. И хотя многие из известных мэтров были низкогопроисхождения, герцог прибегает к их посредничеству при решении чрезвычайноважных вопросов.

         Итак, данныйдокумент позволяет высказать сильное сомнение относительно традиционноговзгляда на политику герцогов как на носителей отсталых феодальных  политическихвзглядов. Источник позволяет предположить, что политика герцогов отличаласьскорее динамичностью, а отнюдь не косностью. Правители Бургундии, несмотря наславу первейших рыцарей, чутко реагировали на изменение политических реалий, вчастности, относительно повышения значения третьего сословия.

         Другим весьмаинтересным источником является сочинение французского литератора Э. Дешана«Зерцало брака».[4]Оно было написано в середине  XV столетия. Зерцала относятся к традиционным длясредневековья по форме сочинениям. Писавшиеся в наставление и назидание,одновременно преследовавшие цель просвещения читателей, они содержат почти чтоэнциклопедические сведения о морали, политике, социальных представлениях.Главное их достоинство, помимо емкости содержания, состоит в том, что онивоспроизводят расхожие идеи, не претендуя на оригинальность трактовки тех илииных вопросов, а значит – передают мысль и по содержанию, и по логике развитияименно массовую.  

         Сочинение Э. Дешанаявляется ценным с точки зрения содержавшихся в нем сведений относительно техизменений, которые произошли в семейной традиции к середине XV в.Дешан отражает именно широко распространенные представления о браке и семье.Анализ произведения Дешана позволяет сделать вывод, что одна из важнейшихпричин демографического  подъема середины XV в., особеннов Бургундии, заключается  в изменении характера семейных отношений. СочинениеЭ. Дешана демонстрирует следующие изменения: люди начинают больше заботиться оздоровье, стремятся выхаживать детей, бороться с недугами и пр. Меняются личныеприоритеты: забота о душе начинает уступать место заботе о теле. В результатеувеличения сроков опеки сокращается детская смертность. Э. Дешан постоянноподчеркивает заботу о детях, можно сделать вывод, что дети становятся главнойценностью семьи.

         Вышеуказанныепричины сыграли важную роль в демографическом подъеме, без которого многиеобщественные процессы позднего Средневековья протекали бы по-другому.

         Кроме вышеупомянутыхисточников были использованы выдержки из средневековых хроник XIV-XVвв. Хроника Жана де Венетт, Хроника Фруассара, Хроника первых четырех Валуа,Хроника Карла VI, Хронограф французских королей.[5]

         В отечественнойисториографии бургундский феномен еще не был предметом специальныхисследований. Бургундии посвящены небольшие разделы в обобщающих историческихтрудах и ряд статей по отдельным аспектам бургундской истории. ИсторияБургундии не разработана как отдельна тема. Этот сюжет возникает с той или инойстепенью полноты в трудах историков по более широким вопросам, — например, поистории Европы, Англии и Франции соответствующего периода, в работах,посвященных деятельности отдельных представителей правящих династий. 

         Историографиюпроблемы можно сгруппировать по следующим блокам:

         I.Исследования, посвященные истории внешнеполитических отношений. Сюда можноотнести различные исследования как общеевропейского характера, так и труды,касающиеся истории конкретно Франции. В отечественной историографии впервыепроблему Бургундии поднял Т. Н. Грановский в середине XIX в.[6]В своем курсе лекций, посвященных истории становления французского государства,он отметил важную роль Бургундии. Т. Н. Грановский указывална                                                                                                                                                                                                                                    существенный вклад «Великих герцогов Запада» в европейскую историю.

Затем наступает долгийперерыв. Бургундию упоминали лишь в контексте французской истории, ей отводилинебольшую и не слишком почетную роль государства, ставшего на пути объединенияфранцузского государства. Особенно отличалась в этом советская историография,можно упомянуть работы Н. Ф. Колесницкого[7],В. В. Штокмар,[8]коллективные труды «История Франции»,[9]«История Европы»[10]и др.

Лишьв 70-80-х годах XX века появляются работы Н. И. Басовской, посвященныеСтолетней войне. Автор отмечает важную роль Бургундии в системе международныхотношений. Особенно четко это проявилось в монографии «Столетняявойна»[11],вышедшей в 1985 году. Бургундская политика затрагивается в работах Зверевой,посвященных истории Шотландии.[12]

Изсовременных работ, необходимо упомянуть статью М. К. Чинякова посвященнуюбургундским войнам 1474-77 годов, опубликованную в 2002 году.[13]Статья примечательна тем, что это одно из первых исследований, посвященныхименно бургундской истории. Автор впервые рассматривает Бургундию какгосударство, имеющее право на существование как объект историческогоисследования. Кроме того, нужно сказать о втором переиздании монографии Н. И.Басовской, посвященной Столетней войне.[14]Автор более подробно рассматривает роль Бургундии в этом конфликте, и приводитмотивацию внешней политики Бургундского государства.

Издоступной иностранной историографии следует упомянуть многочисленные труды поистории войн, наиболее важным из которых являются работы Ф. Контамина.[15]Сочинения английских историков Д. Грина[16]и  Э.Голдсмита[17]дают описание политики Бургундии в контексте английской истории.

         II.Исследования социально — экономического характера по истории Европы, Англии иФранции соответствующего периода. Из дореволюционной историографии следуетотметить работы М. Н. Соболева,[18]М.Ковалевского,[19]А. К. Дживелегова[20],И. М. Кулишера[21]и Д. М. Петрушевского.[22]

Изсоветской историографии нужно особо отметить Н.П. Грацианского.[23]Н.П. Грацианский еще в 30-х годах XX в. отметилособенности бургундского экономического развития по сравнению с ЗападнойЕвропой.

Такжеиз советской историография можно выделить блок работ, посвященных проблемеперехода от феодального к капиталистическому способу производства. В 60-70-хгг. XX в. происходила дискуссия о времени начала разложенияфеодализма, и о кризисе феодализма XIV-XV вв. К данной теме относятся работы М. А. Барга,[24]Е. В. Гутновой,[25]                        Г.В. Удальцовой, [26]Е. А. Косминского ,[27]А. Н. Чистозвонова[28]и др. Авторы, на основе демографических и экономических данных, утверждают, чтонет никаких оснований рисовать экономическую ситуацию XIV-XVвв. как сплошной кризис и упадок феодализма.

Общеэкономическиетруды по истории данного периода Ф. Я. Полянского,[29]Б. Ф. Поршнева[30],Ф. Броделя,[31]Л. П. Горбачевой[32]и др. Работы, посвященные классовой борьбе в эпоху средневековья в Европе иФранции: Е. В. Гутновой,[33] Б. Ф. Поршнева[34]и многие другие.

Средиисследователей, изучающих социально-экономическую историю отдельных стран,следует отметить английскую историю Д. М. Тревельяна,[35]голландскую Э. Бааша[36]иЧистозвонова,[37]и французскую Ю. Л. Бессмертного.[38]В этих работах дана экономическая характеристика отдельных земель Бургундскогогосударства.  

Особыйинтерес в связи с проявлением социально-экономических тенденций бургундскогообщества представляют работы социально–культурного  характера видныхпредставителей школы «Анналов»: М. Блока[39],Ф. Броделя [40]и Ж. Дюби.[41]

Демографическимипроцессами Средневековья, в том числе и на территории Бургундии, плодотворнозанимался Ю. Л. Бессмертный.[42]

Необходимоотметить обширную историографию, касающуюся истории крестьянства и развитиясельского хозяйства, как европейского, так и французского. Работы Е. В.Гутновой,[43]А. Д. Люблинской,[44]С. Д. Сказкина,[45]Н. П. Грацианского,[46]А. А. Сванидзе,[47]Н. А. Хачатурян[48]и фундаментальное коллективное исследование «История крестьянства в Европе».[49]Данные работы дают представление о тенденциях в аграрной сфере Бургундии.

Группаработ посвящена исследованию городского фактора Средневековья. Особенностигородской экономики, цехового производства раскрываются в работах А.  Пиренна,[50]Ф. Я. Полянского,[51]П. Ю. Уварова,[52]А. Н. Чистозвонова,[53]С. М. Стама,[54]а также в новейшем труде в 4 томах авторского коллектива «Город в средневековойцивилизации Западной Европы».[55]Работы позволяют дать характеристику урбанистических тенденций на территорииБургундского государства.

III. К третьемублоку относятся исследования государственной структуры стран позднегоСредневековья, особенно Франции. Данная тема довольно подробно освещена вотечественной историографии. Следует выделить работы, посвященные процессустановления и особенностям функционирования французской сословной монархии дореволюционного историка М. М. Ковалевского[56],советских исследователей Н. А. Хачатурян,[57]и  А. Д. Люблинской.[58]Труды по различным аспектам функционирования средневекового государства вчастности, французская средневековая налоговая политика в работах М. М.Ковалевского[59]и Н. А. Хачатурян.[60]Эти работы дают представление как о появлении сословно-представительной системывообще, так и об особенностях сословно-представительных учреждений Бургундии.

Труды,посвященные роли различных элементов в государстве. Исследование значенияфранцузской церкви как института в работе С. А. Плешковой.[61]Роль крестьянства в системе сословной монархии исследовали Н. А. Хачатурян[62]и А. Д. Люблинская[63].Статья П. Ю. Уварова выявляет значение университета для средневековой монархии.[64]Место и значение города для средневекового государства изучал дореволюционныйисследователь А. К. Дживелегов,[65]историки советского периода С. М. Стам,[66] Чистозвонов,[67]Полянский[68]и др. Также этому вопросу уделено много внимания в коллективном труде  «Город всредневековой цивилизации Западной Европы». Данные исследования позволяютсудить о том, насколько в истории Бургундского государства отразилисьобщеевропейские процессы.

    Роль, место и влияние различных социальных слоев в средневековом французскомгосударстве исследовал известный представитель школы «Анналов» Ж. Дюби.[69]

IV.Историография исследования культурного феномена Средневековья. Данная темасравнительно хорошо изучена в отечественной и зарубежной историографии. Сюдаможно отнести многочисленные работы как по общественно – политической мысли,так и собственно исследования истории искусства.

Впервыеподнял тему особенностей средневекового мышления в начале XXв.  нидерландский исследователь Й. Хейзинга. Его классический труд  «ОсеньСредневековья»[70]произвел прорыв в медиевистике того времени. Это была одна из первых работсоцио – культурного типа исследования. В ней автор рассматривал практически всестороны духовной жизни человека позднего Средневековья. Й. Хейзинга подводилитог достижениям средних веков. До сих пор его труд ценен тем, что он изобилуетмногочисленными ссылками на историю Бургундии, и свидетельствами современниковкасающимися  состояния бургундского общества изучаемой эпохи. Такжепредставляет интерес его исследование о роли рыцарского идеала в системеполитических отношений.[71]

Продолжателямиисследований подобного рода в первой половине XX в. сталипредставители французской школы «Анналов», в нашей работе использованы труды М.Блока, Ф. Броделя и Ж. Дюби. Именно представители школы исторического синтезаввели в научный обиход понятие ментальности. В их понимании это сравнительносвободное движение мысли, направления которого определяются мировоззренческимиценностными ориентирами. Подобные ориентиры являются особо важными элементамимышления. Для средневековой мысли это, прежде всего христианско-нравственныеориентиры. Особенностью западного общественного сознания было наличие оченьважных рыцарских этических ценностей и тех понятий, которые определялиправосознание.

Изработ представителей школы анналов нужно выделить «Королей-чудотворцев» МаркаБлока.[72]Она положила начало историко-психологическому методу исследования общественноймысли. Непосредственно посвященное психологическому феномену веры вчудодейственную способность королей излечивать больных золотухой, этоисследование дает и детальный анализ сопутствующих представлений и идейсредневекового общества, в т. ч. и Бургундии.

Отечественныйисследователь А. Я. Гуревич развивал идеи школы исторического синтеза. В своихработах, посвященных исследованию средневекового менталитета, он создаеткартину культурных и идейных стереотипов, присущих средневековому сознанию.[73]А. Я. Гуревич выделяет особенности, свойственные средневековому мышлению. Идает общее представление о идеях, существовавших в средневековом обществе.

В70-80-е гг. XX в. тема  идейных и культурных представленийСредневековья вызывала особенный интерес среди отечественных исследователей.Следствием этого стало опубликование многочисленных статей и монографий, какуже выше обозначенного А. Я. Гуревича, так и других исследователей. В нашей работебыли использованы содержащие различные сведения, касающиеся господствующих вобществе Бургундии идей, работы следующих авторов:  Ю. П. Малинина,[74]Н. Н. Мелик-Гайказовой,[75]В. И. Рутенбурга,[76]А. Д. Хлопина[77] и др.

         Большойисториографической ценностью обладает работа Ю. П. Малинина «Общественно –политическая мысль позднесредневековой Франции».[78]Автор впервые в отечественной историографии делает комплексный обзоридеологических тенденций, характерных для позднего Средневековья, в т. ч. и длябургундского общества.

         Также интереснаработа авторского коллектива «Двор монарха в средневековой Европе», посвященнаяроли двора в культурной и политической жизни государств Средневековья.Отдельная статья в данной работе посвящена Бургундскому двору.[79]

         Что касается прикладногоискусства, то можно сказать, что в отечественной историографии данный вопрососвящен наиболее полно.

В нашей работе былииспользованы труды, посвященные изучению живописи, скульптуры, архитектурыНидерландов и Франции данного периода. Кроме того, использовались общие работыпо истории Возрождения.

         Структура работыподчинена цели выявить причины и предпосылки возникновения, развития и гибелиБургундского государства. Работа состоит из введения, основной части изаключения.

Перваяглава посвящена выявлению причин возникновения  Бургундии, процессу складываниятерритории. Анализируется социально-экономическое развитие государства наразных этапах развития. Рассматривается политика герцогов в экономическойсфере. Четко выделяются два этапа: период до Карла Смелого и экономические мерыего правления.

         Вторая главапосвящена государственному строительству бургундских герцогов. Данахарактеристика бургундского общества и государства на период начала реформКарла Смелого. Характеристики и особенности сословно-представительной системы,налоговой политики и  административного устройства. Показаны истоки проблем, скоторыми столкнулся Карл Смелый, и разбираются причины неудач егопредшественников. Эпоха правления Карла Смелого выделяется как отдельный этапразвития Бургундского государства. Анализируются  реформы, направленные насоздание централизованного государства: судебная, административная, армейская,налоговая, а также преобразования в сословно-представительной системе.

         Наконец, третьяглава посвящена анализу культурных особенностей Бургундского государства.Рассматривается роль и значение рыцарского идеала для процесса формированияобщебургундского государственного пространства. Показано значение Бургундскогодвора как общегосударственного культурного центра,  и его роль в создании новыхформ искусства и общественной мысли. Также  анализируется значение рыцарскихидей как реального фактора политики Бургундских герцогов.

        

СОЦИАЛЬНО– ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ.

Геополитическое развитие Бургундского государства.

         В XIVв. на европейской сцене возникло новое государственное образование, в скоромвремени ставшее играть важную роль в международных отношениях – Бургундия.Внезапное и неожиданное его возникновение смешало планы многих признанныхдержав, а амбиции и победы его правителей вывели Бургундию на одно из ведущихмест в Европе.

ИсторияБургундского герцогства принадлежавшего династии Валуа начинается в 1363 г.,когда младший сын французского короля Иоанна II  ДоброгоФилипп Храбрый (1342-1404) получил в лен Бургундию.[80]Согласно государственной традиции того времени лен был дарован в форме апанажа,то есть он должен был вернуться к короне в случае прекращения герцогскойдинастии. Это была обычная форма дарения принцам крови, которая юридическиоставляла территорию в рамках французского королевского дома.

Причинасоздания нового Бургундского герцогства связана с традициями средневековогорыцарства: король Иоанн II Добрый подарил данные владения своему  сыну за то,что он не покинул его в критической ситуации в битве при Пуатье.[81]Нужно отметить, что указанный эпизод имел вполне определенное значение в глазахсовременников и был запечатлен в виде характерного примера рыцарской доблести,получившей истинно королевское вознаграждение. Отчасти поэтому вся последующаяполитика герцогов будет облекаться в различные формы рыцарской традиции.

Бургундияв последней трети XIV в. представляла собой довольно крупное, но далеко несамое большое владение во Франции. Существовали другие держания принцев крови:герцогства Анжу, Бурбон, Вандом, Орлеан, виконтство Беарн[82]и многие другие. Ничто, казалось, не предвещало будущего стремительного взлетаБургундского дома. Европа уже была поделена между существующими государствами,и создание нового в условиях Позднего Средневековья представлялосьмаловероятным. Но феномен Бургундии  и состоит в ее непохожести на другиестраны Европы, в том числе и теми средствами и методами, которые использовалисьдля создания государства.

Ужек концу XIV в. ситуация резко меняется. Это связано с проводимойгерцогами брачной политикой. Идея приращения государственной территорииматримониальным путем, то есть через получение приданного, была не нова. Можновспомнить иронический девиз Габсбургов: “Пусть другие воюют, а Австриязаключает браки”, многие дома были не прочь получить относительно безболезненноновые земли. Все это так и с этим нельзя не согласиться, но доминированиеданного принципа во внешней политике, постановка его в основу государственнойполитики – несомненное новшество, примененное бургундскими герцогами. Конечно,можно объявить удачные бургундские браки неслыханным везением, как объяснялиэто современники. Например, не избежал очарования счастливой звездой герцоговдаже скептически настроенный Ф. де Коммин. Но трезвый анализ позволяет сделатьвывод, что даже в таком трудно прогнозируемом процессе, как брачная политика,герцогам удалось найти нужный вектор и действовать целенаправленно.

Бургундскимгерцогам удалось поставить свою матримониальную политику на такой высокийуровень, достичь который не удавалось никому и позднее. Возможно, это связано стем, что в новое время брачные союзы не играли уже такой роли, и герцогизастали последнюю возможность использовать данный прием наиболее полно. В эпохунациональных государств это, естественно, было уже невозможно.

Приоритетставился на политически и территориально перспективные браки, для заключениякоторых герцоги проявляли недюжинную энергию и смекалку. Первая возможностьприменить данный прием представилась уже Филиппу Храброму. Когда ему подошловремя жениться, особых проблем с выбором не было: во французском королевскомдоме было множество принцесс крови, правда, не имевших ничего, кроме доброгоимени и знатности. Герцога не устраивал такой легкий, но бесперспективныйвариант, так как даже в случае пресечения династии он не мог унаследоватьвладение, вследствие того, что их держания, так же как и его, находились вформе апанажа. Филипп обратился к другому варианту.

Наиболеепривлекательной партией была Маргарита Фландрская (1350-1405), наследницаграфств Фландрии, Артуа и Франш-Конте, Невера и Ретеля. Она была единственнойдочерью графа Людовика II Ла Маль[83],в силу почтенного возраста которого новых наследников не предвиделось. Проявивинтерес к Маргарите, планы тогда еще весьма незначительного герцога столкнулисьс интересами большой политики. Так как муж Маргариты получал контроль над всемиЮжными Нидерландами, а также возможность блокировать Францию с севера ивостока, что естественно, в условиях продолжавшейся Столетней войны было длянее очень опасно. На какое-то время будущий брак Маргариты стал точкойстолкновения интересов Франции и Англии, чьи государи сами предлагали рукуграфине.

Казалосьбы, незначительному герцогу нечего было и пытаться вмешиваться в эту борьбу. Нотут и проявился дипломатический талант Филиппа Храброго. Дело в том, что графЛюдовик отлично понимал, что, выдавая свою дочь за английского или французскогокороля, он втягивает свои земли в неизбежную войну со вторым претендентом.Нидерландские города, живущие торговлей и промышленностью, были бы разорены. Людовик II, как заботливый государь своих подданных был обязансделать все возможное для сохранения мира и экономического процветания. ФилиппХрабрый, идеально подходил для роли нового государя  Фландрии и Артуа. Необладающий большими средствами, он неизбежно должен был учитывать мнениегородов, что вряд ли стал бы делать сильный правитель.     

КоролиАнглии и Франции, не желая уступать друг другу, тоже стали склоняться к третьейкандидатуре. Но как Английский король мог согласиться на кандидатуруфранцузского принца крови? В этой ситуации Филипп Храбрый решился нарискованный шаг – заверив короля Франции в будущей верности, герцог заключилтайное соглашение и с английским королем, суть которого в том, что Филипп небудет участвовать в войне на стороне Франции.[84]

Когдавсе стороны были удовлетворены, в 1369 г. был заключен брак.[85] После смерти Людовика II в 1384 г. Филипп Храбрый стал правителем Фландрии,Артуа и Франш-Конте, Невера и Ретеля. К относительно слаборазвитой и попреимуществу аграрной Бургундии он получил своего рода экономического лидератого времени — южные Нидерланды. Графство Франш-Конте находилось на территорииСвященной Римской империи. Таким образом, Филипп Храбрый стал еще и имперскимграфом, что также окажет свое влияние в будущем. Владения Бургундского герцогаувеличились в несколько раз, и из второразрядного вассала французской короны онпревратился в крупного владетеля.

Какочевидно из этого примера, матримониальная политика была формой сложнойполитической игры герцога, лишь облаченной в традиционную форму брачного союза.Возможно, что уже здесь проявились те принципы политики, которые позднеевыразил в своих произведениях Макиавелли. Использование новых средств подприкрытием старых форм стало фирменным знаком герцогов. Неискушенномунаблюдателю их поведение кажется традиционным и соответствующим духу времени,но герцоги, не отрицая старых форм, практически наполнили их новымсодержанием. 

Следующийгерцог Иоанн Бесстрашный продолжает успешную политику своего предшественника.Его брак с Маргаритой Голландской в 1385 г.[86]развивает перспективное нидерландское направление. К тому же для усилениясвоего внешнеполитического влияния Иоанн выдает свою сестру, Маргариту Бургундскую(1374-1441), замуж за графа Голландии, Зеландии и Геннегау Вильгельма VI(1356-1417).[87]Маргарита Голландская имела завидное приданное, графства Голландию, Зеландию иГеннегау.Герцогу пришлось выдержатьсерьезную борьбу за голландское наследство, так как запутанность средневековогонаследственного права привела к появлению еще нескольких претендентов, в томчисле и английского короля, поскольку Эдуард III был женат наИзабелле принцессе Геннегауской.[88]Герцогу в ходе боевых действий пришлось доказывать, что не только умение вестиполитические интриги является признаком бургундского дома, но и знаменитаябургундская доблесть. Иоанн Бесстрашный  доказал, что не зря носит своепрозвище.

Нестоит представлять герцога только как рыцаря без страха и упрека. Он участвовалв крестовом походе, и сражался обыкновенно в первых рядах,  в то время это былообычным делом, удивление вызвало бы, если бы он вел себя иначе. Важным было то,что вместе с доблестью он проявлял и политические дарования. Конечно, сил воеватьс Англией, хоть и набиравшей мощь, Бургундии явно не хватало. Поэтому герцогсразу вспомнил о своих вассальных связях с французской короной. Бургундия наданном этапе в союзе с Францией участвовала в Столетней войне. Послемноголетней войны был заключен Англо-Бургундский союз,условием которого было признание права Бургундских герцогов владеть Голландией,Зеландией и Геннегау взамен заключению мира.[89]

Несмотря на то, что герцог Иоанн Бесстрашный, из-завнезапной смерти, не успел присоединить  Голландию, Зеландию и Геннегау, емуудалось упрочить бургундское влияние в данных землях и закрепить свое правонаследования. Поэтому, когда в 1428 г. пресеклась графская династия, герцогФилипп Добрый без особых сложностей “в качестве регента и наследника” присоединилданные земли.[90]

Такимобразом, к Бургундскому государству были присоединены важные территории.Голландия, Зеландия и Геннегау подобно Фландрии были экономическивысокоразвитыми землями. Торговые и промышленные города, прекрасные гавани –все это стало достоянием герцогов. Бургундским герцогам удалось собрать воединозначительную часть Нидерландских земель. Не присоединенными остались герцогстваБрабант,  Клеве, Люксембург, Лимбург и другие более мелкие владения. Стремлениеприсоединить и остальные Нидерланды надолго стало главным вектором бургундскойполитики.

Третийгерцог Филипп Добрый известен наиболее крупными территориальнымиприобретениями. Присоединение Голландии, Зеландии и Геннегау в 1428 г. следуетотнести на счет Иоанна Бесстрашного, так как именно он утвердил права дома наэту территорию, но, кроме того, Филипп Добрый сам значительно увеличилбургундские владения.

Ещев 1406 г. младший сын Филиппа Храброго Антуан по праву завещания стал герцогомБрабантским, герцогиня Брабантская Иоанна  сделала его своим наследником.[91]Иоанн Бесстрашный помог Антуану утвердить свои права. Нужно отметить, что дляБургундского дома характерна редкая для современных династий сплоченность,авторитет главы дома был незыблем для остальных его членов, распри и конфликтымежду принцами, в отличие от французского дома, не были правилом. Поэтомугерцоги Брабантские последовательно следовали политической линии своих старшихкузенов. Вследствие этого, когда в 1430 г. умер, не оставив наследника, герцогБрабанта Филипп I, произошел мирный переход его земель к Бургундии.[92]Брабант и Лимбург, территории с глубоко укоренившимися буржуазными отношениямибыли присоединены  к Бургундскому государству.

ГерцогФилипп Добрый продолжает следовать давшей такие великолепные плоды матримониальнойполитике. Сам он, в связи с поднявшимся авторитетом Бургундии, все три разаженится на особах королевской крови: французской, бурбонской и португальскойпринцессах, — этого требовало политическое положение Бургундии. Но свою сеструМарию (ум. 1463) он сознательно выдает замуж за Адольфа герцога Клеве,вследствие этого брака герцогство Клеве прочно входит в бургундскую сферувлияния,[93]формально Клеве остается независимым, но фактически политику герцогстваконтролирует Бургундия.

ПриФилиппе политика Бургундии выходит на новый уровень. Могущественному государю,каким являлся Филипп Добрый, уже не требуется матримониальных оснований дляподтверждения своих прав, сила оружия и политическое влияние заменяют брачныйдоговор. После шестнадцатилетней войны с Францией по условию мира в Аррасе  в1435 г. герцог получает города по Сомме с центром в Амьене,[94]то есть Пикардию. Города были промышленно развиты и находились внепосредственном соседстве с бургундскими Нидерландами. Складывается интереснаяюридическая ситуация, — Французский король, как сеньор отдает в собственностьземли своему вассалу, герцогу Бургундскому,  то есть де юре самому себе. Выходбыл найден в том, что земли якобы передаются в залог символической суммы.Также мирный договор освобождает Филиппа Доброгоот ленной службы дает право перевода апанажа в наследственное владение. Ноюридически герцог все же остается вассалом французской короны.[95]

Герцогстремится округлить свои владения, и продолжить политику присоединения всехНидерландов, которые в экономическом и культурном отношении представляли собойотносительно однородную территорию. Естественно, присоединение Нидерландовсулило серьезные выгоды политического и экономического характера. Поэтомугерцог предпринимает следующий шаг.

В1440-е гг.  внимание герцога обращается на Люксембург. После пресеченияЛюксембургской династии по мужской линии герцогиней стала Елизавета (ум. 1451),которая первым браком была замужем за Антуаном Брабантским, основываясь на этомшатком доводе, Филипп Добрый требует право наследования. Основным егосоперником был герцог Саксонский, который также имел права на Люксембург. Ногде саксонцу было тягаться с могущественным победителем самого французскогокороля. В результате после смерти Елизаветы в 1451 г. Люксембург был присоединенк Бургундии.[96]

Окрыленныйэтим успехом герцог предпринимает следующий шаг для присоединения оставшихсячастей Нидерландов. В 1465 г. он осаждает Деневер в качестве первого шага кзавоеванию Фрисландии. Но здесь Филипп Добрый терпит неудачу: стойкоесопротивление города осложняется возникшими трениями с Францией,[97]и герцог вынужден отступить до лучших времен. Зато на другом направлении ондобивается крупного успеха.

Обширноеи богатое епископство Утрехт давно притягивало интересы Бургундии, но ссора спапой не входила в планы герцогской политики. Тогда используется другой метод — поставить на епископскую кафедру лояльного претендента. И в 1456 г. ФилиппуДоброму удается возвести своего бастарда Давида (ум. 1496) в сан утрехтскогоепископа,[98]это была крупная победа герцога, так как Утрехт занимал центральное положениепо отношению к бургундским владениям.   

Вследствиеудачной политики Филиппа Доброго Бургундии удается  подчинить большую частьНидерландов от Соммы на юге до Рейна на севере. Теперь герцогам принадлежалиФландрия, Голландия, Зеландия, Геннегау, Брабант, Лимбург, Ретель, Пикардия,Люксембург и Артуа  — в Нидерландах, а также герцогство Бургундское, графстваФранш-Конте, Невер, Шароле, Макон и Осер — на границах Франции и СвященнойРимской империи.[99]Кроме того, в сферу влияния Бургундии вошли Утрехт. Огромный результат лишь длястолетия существования государства.

ГерцогКарл Смелый  является продолжателем политики своих предшественников. КарлСмелый действует на традиционных направлениях бургундской политики:нидерландском и восточнофранцузском. Ему также удается достичь существенныхрезультатов. Используя финансовые трудности, возникшие у графа Тирольскогоэрцгерцога австрийского Сигизмунда, герцог убеждает его заложитьверхнеэльзасские земли Брейсгау и Зундгау с главным городом Фрейбургом. В 1469г. ввиду финансовой несостоятельности эрцгерцога Карл Смелый аннексируетЭльзас.[100]

ВНидерландах ему также удается достичь нового успеха, герцоги Гелдерн, владетелиземель в устье Рейна, ведущие междуусобную борьбу, обращаются к Карлу Смеломуза помощью. Герцог соглашается на условиях признания его сюзеренитета, и послегибели противоборствующих сторон он присоединяет Гелдерн, с главным городомЦютфеном, к своим владениям.[101]

КарлСмелый планировал создать Великую Лотарингию от устья Рейна до Альп, и егопервоочередной задачей было соединение двух анклавов Бургундского государства:нидерландского и французского. Между ними находилось герцогства Лотарингия иБар, на эти земли Карл Смелый не имел никаких легитимных прав, тем не менее, в1476 г. он захватывает оба герцогства и их центр город Нанси.[102]Это было последнее территориальное приобретение бургундских герцогов.

Несколькослов необходимо сказать и о столице Бургундии. Родовым центром и столицей родиныгерцогов Бургундии в узком смысле слова, то есть герцогства, был г. Дижон. Внем находилась родовая усыпальница и происходил обряд вступления в наследство.[103]Но реального значения столицы этот город не имел, он был скорее символомдинастии и совмещал в себе функции, подобные французским Сен-Дени и Реймсу.Сразу же после присоединения первых нидерландских владенийполитико-административный центр Бургундии смещается туда.

ВБургундском государстве не было, по крайней мере, большую часть временисуществования государства, какого либо административно – бюрократическогоцентра. Различные земли имели свои административные и финансовые органы,общегосударственные же появляются сравнительно поздно. Поэтому не былонеобходимости привязывать политический центр к какому либо определенномугороду.

Посредневековой традиции столица там, где находится монарх и его двор. ФилиппХрабрый предпочитал жить в Генте и Брюгге. В Генте также часто находился дворИоанна Бесстрашного.[104]При Филиппе Добром центр экономической активности перемещается в Брабант,герцог тоже стремится быть в гуще событий, его двор обосновывается в Брюсселе.Во время долгого правления Филиппа Доброго Брюссель фактически становитсяцентром государства. Герцог обустраивается в нем всерьез и надолго, но никакогоюридического оформления не последовало.[105]   

КарлСмелый с его активной внешней политикой не оставался долго на одном месте. Нопосле завоевания Нанси он хотел сделать столицей именно его, как географическийцентр будущей державы.[106]Но его планам уже не суждено было сбыться.

Такимобразом, 1476 г. является пиком расцвета Бургундского государства. За столетиегерцогам удалось создать огромную державу от Северного моря на севере доЖеневского озера на юге, на западе их границами были Иль-де-франс и Луара, навостоке – Рейн. Бургундские владения включали практически все Нидерланды:Фландрию, Голландию, Зеландию, Геннегау, Брабант, Лимбург, Ретель, Пикардию,Люксембург, Гелдерн, Артуа и находящиеся в зависимости Клеве и Утрехт; а такжегруппу владений на границе Франции и Германии до Швейцарских кантонов:собственно Бургундию, Франш-Конте, Невер, Макон, Осер, Шароле, Брейсгау иЗундгау, Лотарингию и Бар.[107]

В процессе складывания государственной территориибургундские герцоги применяли различные методы и средства, как традиционные длясредневековья (систему брачных союзов, взятие под покровительство,использование апанажа и пр.), так и принципиально новые (прямой захват, в томчисле у сюзерена, взятие в залог и др.). В целом, герцоги проявили огромнуюэнергию и редкую изобретательность в процессе строительства своего государства.И в результате в Европе появилась новая держава, способная оказывать серьезноевлияние на международную политику, а своими амбициями приводящая в трепетзападноевропейские страны.

        

                  Демографическоеи экономическое развитие Бургундии

в XIV–  первой половине XVвв.

 

Дляосознания возможностей и резервов Бургундского государства необходимообратиться к демографической и экономической ситуации, сложившейся во владенияхбургундских герцогах.

         К моменту вступленияФилиппа Храброго в права владения полученным леном Европа находилась всостоянии демографического спада. Великая чума 1347 г., последующие всплескиэпидемий с периодичностью раз в десять лет, и идущая Столетняя война серьезно сократилинаселение Европы. Общий спад и стагнация на данном уровне продолжалисьдлительный период, пик спада приходиться на 1360-80ые гг., а подъем начинаетсялишь с 1430ых.[108]

         Сильнейшийдемографический кризис разразился на территории Бургундского государства.Основной удар пришелся на Бургундию, Брабант, Эно и Люксембург, на чтоуказывает число исчезнувших поселений (в зависимости от районов – от 25 до50%).[109]Казалось бы, эпидемии и войны должны задеть в первую очередь крупные городскиерайоны, с высокой плотностью населения (Фландрия и др.), а не данные, большейчастью сельскохозяйственные регионы. Так и происходило, но города быстровосстанавливались за счет переселенцев из села, а у деревни была еще однапричина к запустению. После эпидемии, удалившей избыточное население, уровеньжизни выживших повысился; большая часть поселений не вымерла, оставшиеся жителипереселились[110]в места с более плодородной почвой, более выгодными экономическими условиями,меньшими налогами и пр.

         Также неоднозначнымоказывается сокращение пахотных земель. Превращение пашни в лес, пастбище и лугс экономической точки зрения не всегда регресс и упадок. Данный процесс можетбыть следствием перехода к интенсивным формам сельского хозяйства.

         Оценки данного этапасоциально-экономического развития Европы не однозначны и являются предметомдискуссий. Так на взгляд некоторых исследователей: поскольку в данный периодчисленность самодеятельного населения выражала состояние основнойпроизводительной силы и, следовательно, уровень валового продукта и посколькуименно этому фактору экономики был нанесен длительно ощущавшийся ущербдемографическим спадом XIV-XV вв., есть все основания предполагать для этихстолетий хозяйственный цикл упадка.[111]

         Однако, приближайшем рассмотрении аргументации приверженцев данной точки зрения, не труднозаметить, что вся она построена на свидетельствах, отражающих экстенсивнуюсторону хозяйственного развития (посевные площади, объем производства впромышленности и т.д.). При этом почти полностью игнорируются свидетельства,отражающие интенсивную сторону его развития, то есть рост производительноститруда.[112]К тому же цифровые данные, содержащиеся в средневековых источниках,систематически нуждаются в том или ином поправочном коэффициенте, вследствиечего их познавательное значение оказывается сплошь и рядом ничтожным или дажеприводящим в заблуждение.

         Нет сомнения, чтопсихологический эффект эпидемии XIV в. был глубоким и длительным. Но как конкретно онотразился на хозяйственной деятельности?              

         В Бургундскомгосударстве демографический спад с 1350 по 1450 гг. если и не вызвал переворотав хозяйственной конъюнктуре, то, во всяком случае, внес в нее значительныеизменения в сравнении с предыдущим этапом. Заимствуя категории более позднейэпохи, можно утверждать, что экономическая конъюнктура в данный периодхарактеризовалась ярко выраженной тенденцией к низким ценам на землю, чтопроявилось в стагнации и снижении уровня земельных рент, дешевизной предметовтвердого спроса (прежде всего хлеба) и ростом стоимости рабочих рук (заработнойплаты).[113]

         В данное столетиенаблюдается облегчение сеньориальных повинностей, так как площадь пахоты наодного работника в среднем увеличилась, и на первый план выступил поисксеньором держателя,[114]согласного занять опустевшее место и тем самым взять на себя несениеповинностей.

         Однако прежде чемобратиться к статистике, необходимо заметить, что в движении рыночных ценотражена не только долговременная тенденция, но и влияние кратковременныхфакторов, таких, как урожайность, а также порча монеты правительством.

                            Ценына пшеницу с единицах серебра.[115]

                            (длясравнения добавлены данные Англии)            

Годы Англия Страсбург Фландрия 1401-1410 = 100% 1411-20 81 89 75 1421-30 80 94 92 1431-40 102 66 106 1441-50 77 94 74 1461-70 74 66 65 1471-80 59 56 65

         Приведенные цифрывскрывают текущую тенденцию к снижению хлебных цен. Но цены на продукциюживотноводства постоянно повышаются. Также цены на предметы длительногопользования – ремесленные изделия значительно опережают цены на зерно.[116]

         Таким образом,земледелец, обращаясь к рынку, оказывается в вдвойне невыгодном положении.Во-первых, чтобы уплатить ренту, он должен выступить как продавец зерна. И хотяренты проявили тенденцию к снижению, цены на зерно снизились в гораздо большейстепени, чем цены на продовольствие в целом. И с точки зрения крестьянскогобюджета рента не только не снизилась, но и серьезно повысилась. Во-вторых, есликрестьянин выступал как покупатель ремесленных изделий, то и тут конъюнктураскладывалась не в его пользу, поскольку цены на зерно были ниже цен наремесленные изделия.

Исходяиз выше сказанного, можно предположить, что резкое и повсеместное увеличениеплощади пастбищ и лугов за счет заброшенной пашни, было обусловлено не толькодемографическими условиями, но и выгодно сложившейся рыночной конъюнктурой,резко повысившимся спросом на продукцию животноводства. Все это выделилоскотоводство в качестве наиболее прибыльной отрасли сельского хозяйства. О чемсвидетельствует резкое повышение ренты на пастбища и луга, на фоне паденияренты за пахотные участки.

         В общем и целомхозяйственная конъюнктура в Бургундском государстве, где лично – наследственнаязависимость отошла или отходила в прошлое, в 1350 – 1450 гг. была выгодназажиточному крестьянству. В первую очередь речь идет об открывшейся для имущихкрестьян возможности перестройки хозяйства в соответствии с конъюнктурой рынка.

Большаячасть населения Бургундского государства проживала в деревне и естественнозанималась сельским хозяйством. Можно выделить два основных центра, гдетоваризация сельского хозяйства произошла относительно широко: герцогствоБургундия и Нидерланды. Это не значит, что остальная территория ничего непроизводила, но в плане экспорта выделяются именно эти регионы. ГерцогствоБургундия специализировалась на льноводстве, поставляя сырье местнойтекстильной промышленности, кроме того, традиционной статьей экспорта уже тогдаявлялись продукты виноделия.[117]Технические культуры рано стали доминировать в данной области, вследствиебольшого числа свободных крестьян.

         В Нидерландах, приналичии большого числа городов, а, следовательно, рынков сбыта, сельскоехозяйство являлось рентабельным и товарным. Обширные пространства низменныхземель на севере Нидерландов при теплом и влажном климате представляли собойпрекрасные пастбища, разводили главным образом крупный рогатый скот.[118]

         В XV в.среди зерновых на первом месте стояла рожь, которую возделывали почти повсюду.Пшеница поступала главным образом из Фрисландии и Зеландии. В местностях  снаиболее бедными почвами выращивали гречиху, а также ячмень, находивший широкоеприменение в животноводстве и пивоварении. С развитием торгового мореплавания вXIV-XV вв. выросла роль животноводства, ставшего основнойотраслью хозяйства на Севере.[119]В общем, все необходимые для потребления населения продукты имелись здесь вдостаточном количестве.  

Ноне сельское хозяйства было главной статьей экономики Бургундского государства.Залог его процветания заключался в промышленности и торговле. Главная рольздесь, естественно, принадлежала Нидерландам. Именно Нидерланды в XIII-XVвв. являлись крупным центром экспортного сукноделия. Страну накрывала густаясеть промышленных и торговых городов Брюгге, Ипр, Аррас, Гент, Брюссель,Мехелен, Лувен, Камбре, Валансьен и многие другие, всего более 300 в XV в.[120]Высокая степень обеспечения личных и имущественных прав граждан, широкоесамоуправление городов привели к раннему и крупномасштабному развитию торговлии промышленности.

Различияв природных, климатических, географических условиях  способствовали складываниюэкономической специализации. По ряду экономических признаков Нидерланды можноразделить на три района:

1)  район развитых ремесленных иторговых городов (Фландрия, Брабант, Артуа).

2)  северо-западные районы (Голландия,Зеландия, Утрехт), с очагами торговых и ремесленных центров и товарным сельскимхозяйством.

3)   окраинные провинции (Гелдерн,Намюр, Люксембург), преимущественно сельскохозяйственные районы.

 Втораяполовина XIV – первая половина XV вв. сталипериодом расцвета Фландрии. Только в одном городе Брюгге было 40 тысяч станков.[121]Шерстяная промышленность, торговля, кредитные операции – вот три отраслиэкономики Фландрии, которые достигли небывалого ранее расцвета.

Дляторговли  с Англией, в первую очередь шерстью, было создано торговоетоварищество “Лондонская Ганза”. Это была ассоциация купцов ряда фландрских исеверофранцузских городов, данная крупная организация (более 50 городов)монополизировала шерстяную торговлю с Англией. Лидером Ганзы был Брюгге.[122]

         Но не все было такбезоблачно. Вторую половину XIV в. Фландрия сохраняла еще высокий уровеньблагосостояния, но уже начали появляться тревожные признаки. Финансовая мощьФландрии держалась на двух факторах: шерстяная промышленность и выгодноеположение порта Брюгге. Стоило подломиться одному из них, и Фландрия должнаначала клониться к упадку. В конце XV в. подломились оба.

         В 1436 г. в Англиипоявляется стихотворение “Libell ef english palicye.” автор говорит, что Фландрия живет тем, что еегорода ткут английскую шерсть, и это залог ее благосостояния.[123]Действительно, Фландрия не производила шерсть, и работала целиком на привозномсырье, в основном английском; и в этом была ее слабость.

         Главным потребителемфламандского сукна был север Европы, где у Фландрии не было конкурента. Англияне имела собственной текстильной промышленности. Но с середины XIVв. в Англии основывается свое суконное производство, которое к концу века ужеработает на экспорт.[124]Ганзейцы, которые ранее запасались сукном только во Фландрии, стали брать грузыв английских портах.[125]Развитие английского сукноделия подрывало экономику Фландрии. Фламандцывынуждены были перейти к практическим мерам, чтобы предотвратить надвигающуюсяопасность. Чтобы поддержать местную промышленность, власти обложили пошлинойвывозимую из Фландрии шерсть[126],в ответ на это иностранцы стали покупать шерсть в Англии. Брюгге запретил ввозанглийского сукна в свой порт, а герцог Филипп Добрый в 1432 г. расширил этотзапрет на все Нидерланды,[127]но это не принесло результатов. Сюда добавились бедствия Столетней войны,которые довершили разорение страны. Особенно от этого пострадал Ипр, главныйцентр суконного производства. Бургундские герцоги пытались помочь городу,запрещая производство ткани в окрестных деревнях,[128]но бесполезно. Упадок Ипра характерен, так как город процветал исключительноблагодаря суконной промышленности. Другие города Фландрии еще держались: Брюггеблагодаря своим гаваням и банковскому делу, Гент – благодаря своему хлебномускладу.[129]

Брюггев данный период являлся одним из самых оживленных портов Запада. Он стоял напересечении торговых путей: с севера – английских, немецких, скандинавскихтоваров; с юга – испанских, французских, итальянских. Важность Брюгге в европейской торговледоказывается тем, что Венеция ежегодно направляла торговую эскадру на север,главной целью которой был Брюгге. В течение XIV-XVвв. Брюгге служил посредником в торговле между итальянскими городами и севернойЕвропой. В связи с этим город использовался как перевалочный пункт. С северашло сырье, Италия поставляла восточные товары, Англия – шерсть, олово и свинец,Германия – хлеб, вино и металлы. В XIV — XV в. в спискахтоваров, следующих через Брюгге, упоминается 34 страны, в том числе Россия иТатария. Но все же главным предметом торговли было сукно, в торговле шерстянымитканями и полуфабрикатами Брюгге был несомненным лидером.[130]

         Но в первой трети XV в.проявляется интересная тенденция: чем больше увеличивалась торговля Фландрии,тем больше купечество Брюгге сокращало свою активную торговую деятельность. Этообъясняется одной особенностью средневекового городского права. Иностранныекупцы не имели права торговать непосредственно между собой. Для этого былонеобходимо посредничество маклера из местных купцов.[131]Для последних это было очень выгодно и доставляло гораздо более легкий и верныйзаработок, чем опасное странствование с товаром, связанное со всякиминеприятными неожиданностями. И выгодные обстоятельства позволяли купцам Брюггеоставаться исключительно при своих доходных комиссионных сделках. До тех пор,пока товары подвозились во Фландрию большей частью с юга, из Италии, Франции,Германии речным транспортом, брюггцы сами должны были озаботиться их доставкойв Англию и северные страны. Для этого у них существовал обширный торговый флот.Но как только морское судоходство стало более значимым, и в других странахпоявился свой флот, Брюгге перестал транспортировать. Брюгге перешел ктранзитной торговле, корабли, привозившие в город товары с севера, из Англии,Италии, разгрузившись, принимали местный груз и везли его назад. ТорговцыБрюгге сознательно забросили свой флот, так как это было хлопотно, а домаимелся более легкий и стабильный источник дохода. Именно поэтому городотказался стать членом Немецкой Ганзы.[132]Брюгге слишком дорожил своей самостоятельностью и хорошо знал, что многое нужнобудет принести в жертву, если ему придется вступить в союз. Национальныесоображения не играли никакой роли, так как другой город Фландрии, Динан,пользовался флагом Ганзы в своей торговле.[133]

         Каталог товаров,служивших предметом торговли в Брюгге, очень велик, но в нем нет ничегопринципиально нового по сравнению, например, с шампанскими ярмарками. Расцветфламандской торговли обусловлен иными причинами. Прежде всего, тут действовалигеографические условия, которые делали из Брюгге “северную Венецию”. Но были идругие.

Известно,что мудрая правительственная торговая политика часто наперекор городам,связанным жесткими цеховыми ограничениями, помогала достичь отличныхрезультатов. Фландрии посчастливилось найти правителей, которые повели поотношению к иностранным купцам не такую политику, которую требовалитрадиционные нормы городского права. Бургундским герцогам лишь осталосьследовать наработкам фландрских графов, которым удалось провести важные меры,несмотря на сопротивление городов. Они уменьшают торговые пошлины, смягчаютнеудобства “складочного права“, приглашают иностранцев селиться и основыватьконторы в городах, облегчают положение неоплатных должников из иностранцев.[134]В общем, делают все, что в данных условиях было в их власти, чтобы превратитьФландрию и Брюгге в центр международной торговли. И это им удается. В XIV –XV в. в Брюгге находятся фактории (более шестнадцатискладов) немецких, испанских, баскских, каталонских, арагонских, итальянских,сицилийских[135]и пр. купцов.

         Другое условие,приведшее Брюгге к расцвету – это упадок шампанских ярмарок. Большая частьклиентуры перешла в Брюгге, и традиционные местные ярмарки превратились в болеезначимый центр европейской торговли, чем шампанские. Все крупные итальянскиебанкирские фирмы (Перуцци, Альберти, Барди, Скали, Медичи и др.) завели тамсвои отделения, и Брюгге стал не только самым крупным по оборотам[136]торговым городом Европы, но и одним из самых важных центров кредитных операций.Когда пали шампанские ярмарки, итальянцем нужен был центр, где было удобносводить счета, и куда было удобно приурочивать платежи по векселям, и ещенемаловажным была личная безопасность бизнесменов и гарантии правительства.Бургундские герцоги удовлетворяли данные условия, и итальянцы остановились наБрюгге. Но Брюгге не был единственным центром деятельности итальянцев воФландрии. Итальянские менялы открывали представительства не только в крупных,но и в мелких торговых городах. Объясняется это международным характеромфламандской торговли, которая не могла обойтись без посредников.

Суконныйкризис, который поразил Фландрию, не следует считать гибелью всей Нидерландскойпромышленности. Брабантские города — Мехелен, Брюссель, Антверпен – были спасеныблагодаря экономической политике Бургундских герцогов. Иоанн Бесстрашный иФилипп Добрый энергично борются с кризисом. Они запрещают ввоз английскогосукна, хотя сама многочисленность эдиктов указывает на то, что они не особособлюдались.[137]Правда, нужно учесть, что герцоги и не могли особенно настаивать на запретах,потому что, спасая безнадежную фламандскую промышленность, легко могли убитьнарождающуюся брабантскую торговлю. Английские купцы вели постоянную торговлюна бергенской и антверпенской ярмарках, и в торговой столице Брабанта уже с1442 г. отмечается  многочисленное английское население.[138]

Вышеизложено, как постепенно Брюгге клонился к упадку, но все же до смерти КарлаСмелого он оставался главным финансовым центром северной Европы, и это спаслогород от окончательной гибели. Все крупные итальянские фирмы имели в Брюггефилиалы, да и торговля продолжала оставаться важной чертой города. Еще в 1457г. в порту находилось три венецианские галеры, один португальский, дваиспанских корабля, шесть шотландских, 42 английских каравеллы, 12 гамбургскихсуден, четыре китобоя, не считая рыболовных баркасов.[139]

Ссередины XV в. увеличиваются отчасти по экономическим, отчасти пополитическим, в связи с направлением политики Бургундских герцогов, причинам отношенияс Пиренейским полуостровом. Но Брюгге лишь до тех пор представлял интерес дляюжан, пока он был транзитным пунктом для северных товаров. А северные купцыпостепенно стали покидать Брюгге. К 1450 г. исчезли немцы внутренней Германии,в 1451 г. город рассорился с Ганзой, и они ушли в Утрехт, английские“странствующие купцы “  из-за запретительных пошлин перешли в Мидлбург иАнтверпен. За ними потянулись южные купцы: итальянцы, испанцы, португальцы, азатем и банкиры.[140]Ко времени правления Карла Смелого расцвет города был уже в прошлом.

         Упадок Брюггехарактеризует перелом в хозяйственном развитии Фландрии. Он свидетельствует отом, что со средневековыми формами торговли покончено навсегда, и на сменудолжны прийти новые формы. Брюгге не сумел к ним приспособиться, хотя герцогибургундские все время подталкивали его на новый путь. Старая торговая политикас ее узко городскими интересами не могла ужиться с широкими морскимипредприятиями, быстрым денежным обращением и оборотами, в которых все большую рольиграл кредит.

         В целом дляэкономики Бургундии рубежа 50-60ых гг. XV в. характерноследующее: прежде всего это общий упадок цехового производства, становящегосянерентабельным в изменившихся условиях. Наиболее остро данная ситуацияпроявилась в суконной промышленности фландрских городов, которая практическивымерла. Во вторых, старые торговые и финансовые центры постепенно теряют своезначение, так как их экономическая политика основывается на средневековыхнормах, которые становятся препятствием в новой международной торговле. Чтобывыйти из кризиса, необходимы были новые формы и новые экономические центры.

Социально-экономическое развитие Бургундии в периодправления Карла Смелого.

 

Кначалу правления Карла Смелого происходят важные изменения демографическойситуации. Прежде всего, после долгого периода спада вновь начинается подъемнародонаселения. Впервые за долгий период численность населения увеличивается.Рост начинается с 1430ых гг., но именно с середины 1460ых гг. он начинаеткачественно влиять на экономическую ситуацию.[141]

Подъемво многом связан с качественными изменениями в отношении к человеческой жизни,современник Э. Дешан в произведении “Зерцало брака”[142] отмечает произошедшие изменения: люди теперьстремятся сохранять здоровье, выхаживать детей, бороться с недугами. Врезультате увеличения сроков опеки сокращается детская смертность. Числовыживших детей в середине XV в. в 1,3-1,4 раза выше, чем в середине XIVв. дети становятся главной ценностью семьи, о чем свидетельствует увеличениетрат на воспитание в два раза. Количество бездетных семей сокращается с 30% всередине XIV в. до 18-20% в середине XV в.[143]Таким образом, возраст наступления старости увеличивается с сорока лет допятидесяти. Средняя продолжительность жизни составляет 50-55 лет. В результатеэтих процессов население Бургундского государства в 1470ых годах насчитываетуже три-пять миллионов человек.[144]А в Нидерландах даже отмечается перенаселение. Подтверждает это статистикароста численности городского населения.[145]

Брюссель   первая половина XIV в.       — 30

                   1435                                      — 30-50

                   1472-80                                  — 54

Дижон        началоXIV в.                        -10-12

1376                                               - 8,2-8,6

1423                                       — ок. 8

1461-90                                  — 12,4

         Лувен         1472                                       — 26,4-29

         Льеж          1470                                       — 8 тыс. чел.

Плотностьгородского населения во время правления Карла Смелого (чел/га).[146]

         Гент           -100

         Лиль          -137

         Брюссель   -56

        

Впервыеза долгий период в стране появляются относительно свободные рабочие руки, чтоне  могло существенно не повлиять на экономическую ситуацию.

          Выше изложено, скакими экономическими сложностями столкнулась Бургундия в середине XVв., это упадок традиционных производств, на которых держалось благополучиестаринных экономических районов, в частности, сукноделие во Фландрии.

Носуконный кризис, который поразил Фландрию, не следует считать гибелью всейНидерландской промышленности. Даже промышленность Фландрии не погиблаокончательно; не исчезла окончательно даже суконная промышленность Фландрии.Сдвиги в экономической ситуации XV вв. были бы описаны неполно, если оставить вне полязрения процесс перемещения промышленности – и, прежде всего шерстяной – изгорода в деревню.[147]Этому процессу содействовал ряд факторов отнюдь не локального характера. Преждевсего, в нем прослеживается стремление предпринимателей избавиться от цеховыхограничений, от которых деревенское ремесло было свободно. Немаловажную рольиграла также сравнительная дешевизна рабочей силы по сравнению с городом, атакже близость к источником сырья.

Ссередины  XV в. крестьянские ремесла и промыслы стали основой длянекоторых форм торговли, прежде всего скупки. Б. Ф. Поршнев указывал, чтокрестьяне обращались к домашнему ремеслу как к источнику заработка, болеестабильного, чем сельское хозяйство.[148]

ВоФландрии произошло широкое вовлечение деревни в сукноделие. Стало обычным делом,что крестьяне, заводя ткацкие станы или на паях сукновальную мельницу, работалина предпринимателя. Имея землю, они довольствовались меньшей платой, чемгорожане. Аналогичное положение складывалось и в ряде районов Голландии.Крестьяне из окрестностей Лейдена использовались на чесании и прядении, а  в окрестностях Наардена – на всех предварительных операциях: сортировке и мойкешерсти, кордрвании, прядении. Для суконной промышленности Голландии былохарактерно сочетание корпоративного строя все еще могучих городских ремесленныхорганизаций с предпринимательством раннекапиталистического типа (Амстердам).Города здесь боролись против деревенского производства и в конце концовзадавили его, что привело к упадку всей отрасли.[149]

Такимобразом, суконная и полотняная промышленность перешла из города в село иприняла форму рассеянной мануфактуры. Во главе предприятия стоял купец –скупщик, который раздавал работу находящимся от него в зависимостиремесленникам. Цеховые правила не позволяли сократить издержки производства.Другое дело промышленность в селе. Крестьянин – землевладелец устраивает у себяткацкий станок или валяльную мельницу, так как для него это подсобный кустарныйпромысел, то он ограничивается меньшей заработной платой.[150]С помощью сельского труда предпринимателям удается сделать суконнуюпромышленность Фландрии рентабельной.

Ноэтим не ограничивается промышленная жизнь страны во второй половине XV в.Население сумело найти новый источник существования. Фландрия перешла напроизводство полотна. Условия страны идеально подходят для льноводства. ВоФландрии и Брабанте возникает крупная полотняная промышленность. Но возникаетона уже не на цеховой основе, и техника производства, и рыночная конъюнктуратребуют ее организации на основе домашней промышленности.[151]

Другаяотрасль промышленности, которая возникла в XV в. в Брабантеи Фландрии – производство ковров. Позднее ковры стали одним из главныхпредметов экспорта, благодаря высоким художественным качествам, так как  впроизводстве участвовали знаменитые нидерландские художники. [152]

         Кроме того, всеактивней в торговлю и промышленность втягиваются новые экономические районы,север Нидерландов: Голландия, Зеландия, Фрисландия, Гелдерн. Полотно, кружева,оружие (Динан), кожи, лес, медь (Гюи) – вот далеко не полный переченьпроизводимых товаров. К традиционному рыболовству прибавились фрахтовоемореплавание и судостроение. В итоге  старые промышленные центрам догоняютцентры второго эшелона: Амстердам, Лейден, Делфт, Роттердам и др.[153]

Вэтом процессе перехода от одного производства к другому заметно следующееявление: все больше выступает на первый план Брабант, а Фландрия уже отстает вразвитии. И в промышленности и в торговле Брабант быстрее приноравливается кновым условиям, и если даже что-то впервые появляется во Фландрии, в Брабантеэто применяется и усовершенствуется гораздо быстрее. Фландрия окончательнотеряет экономическую инициативу. Внешним проявлением этой тенденции являетсяупадок Брюгге и возвышение Антверпена. Молодой Антверпен вырос в новых условиях,и что оказалось не под силу Брюгге, с тем блестяще справился его брабантскийконкурент.

         Его положениезаранее предназначало его к выдающейся торговой роли. Он стоит в устье широкойШельды, гавань его превосходно защищена, а с двух сторон находились два города,консервативный строй которых обрекал их в жертву Антверпену. Это Брюгге иДордрехт, [154]от которых предпринимателей стали отпугивать их тяжелые на подъем средневековыеучреждения. Еще в начале XIV в. в Антверпене появились колонии флорентийцев,генуэзцев и немцев. Но конкуренция Брюгге и Мехелена не дали развернуться, итолько переход к Бургундии дал Антверпену возможность конкурировать на равныхусловиях. Филипп Добрый и Карл Смелый сразу оценили ценность новогоприобретения, в Антверпене не нужно было бороться со старыми ограничительнымитрадициями. Новый мобильный торговый центр стал объектом их пристальноговнимания, а идеи free trade (свободной торговли)получили их поддержку в спорах со старыми городами. А этого было достаточноАнтверпену. Он открывает свой порт для английского сукна, быстроприспособляется к изменившимся условиям; в связи с этим он теряет типичныйфламандский отпечаток, но становится космополитичным городом, где иностранныйкупец чувствует себя как дома.[155]

         Две антверпенскиеярмарки в XV в. имеют такое же мировое значение, как раньшешампанские. Но между ними огромная разница, город не налагает на иностранцаникаких ограничений. Маклерский промысел, бывший в Брюгге, да и везде,привилегией горожан, здесь доступен каждому, а если бы иностранец захотелполучить гражданские права, не возникло бы никаких затруднений: нет нискладочного закона, ни обязанности выставлять товары. Во дворе церкви св. Мариисвободно заключаются огромные сделки по одним образцам. Постепенное развитиепривело к созданию в 1460 г. товарной биржи,[156]первой в Европе! При таком условии в ярмарочных сроках не было никакойнеобходимости, и они все чаще стали нарушаться. Ганзейская контора в Брюггеподает жалобу, что в Антверпене перестали считаться с ярмарочными сроками. НоКарл Смелый  твердо поддержал Антверпен.[157]Герцог понимал, что Антверпен оживляет весь район Южных Нидерландов: он создаетэкспорт коврам и гобеленам Арраса, Турне, Брюсселя и Уденарда, чем поднимаетпромышленность люттихской области; он создает экспорт хлеба из Артуа иГеннегау, этим он поддерживает земледелие в этих областях и дает расширитьобороты Генту с его хлебным складом и вообще всей восточной Фландрии.[158]Но так же, как в свое время Брюгге, Антверпен не принимает активного участия вмировой торговле, его горожанам достаточно дел и дома.

         Вместе с товарнойторговлей с каждым годом увеличиваются и обороты денежного рынка. Городпостепенно оттягивает средства из Брюгге, и начинает котироваться в кредитномделе. Пример Антверпена характерен для всей динамики торгового и промышленногоразвития.

         В целом дляпромышленности данного периода характерен процесс перехода от цехового типапроизводства к мануфактурному.В ходе этого процесса возникает следующееявление: все больше выступают на первый план новые экономические районы(Брабант, Голландия и др.), а районы традиционного производства (Фландрия)постепенно отстают в развитии. И в промышленности и в торговле районы второгоуровня развития быстрее приноравливается к новым условиям, и если даже что-то впервыепоявляется во Фландрии, в Брабанте это применяется и усовершенствуется гораздобыстрее. Фландрия окончательно отдает экономическую инициативу динамичноразвивающимся новым районам. 

         Несколько словнеобходимо сказать и о сельском хозяйстве. Для описываемого периода характерноследующее: к двум традиционным районам товарного сельского хозяйства(герцогство Бургундия и Южные Нидерланды) добавляются новые. Прежде всего, этосвязано с изменениями в промышленности. Новые промышленные регионы на севере Нидерландовтребовали сырье – лен, шерсть, коноплю,  растения, используемые для окраскитканей[159]и т. д., и естественно, развивались соответствующие  отрасли сельскогохозяйства. Кроме того, растущие города требовали все больше продовольствия, чтоделало скотоводство и земледелие рентабельным, в Нидерландах на товарной основеразвивается даже пригородное плодоводство. Нужно отметить, что сельскоехозяйство в Бургундских Нидерландах базировалось на раннекапиталистическихотношениях, так в Брабанте 50% возделываемой земли находилось в руках свободныхкрестьян-собственников. Для остальной территории Бургундии также характереннизкий, по сравнению даже с Францией и Англией, процент зависимогокрестьянства.

         Сельское хозяйствоНидерландов чутко реагировало на изменение спроса. С развитием торговогомореплавания в середине XV в. выросла роль животноводства, ставшего основнойотраслью хозяйства большинства провинций. Многие пашни превратились в луга,вместо зерновых стали сеять кормовые (турнепс, репу, брюкву). Этому способствовалиобширные пространства низменных земель на севере Нидерландов, которые притеплом, влажном и мягком климате представляли собой прекрасные пастбища.Разводили главным образом крупный рогатый скот. Селекционная работа вГолландии  позволила вывести достаточно продуктивные породы молочного скота, аломовые лошади из Голландии, Зеландии и Фрисландии шли даже на экспорт.[160]

Такимобразом, очевидно, что все попытки трактовать явления данного периода каккризис или тем более “общий кризис” феодализма и феодального способапроизводства несостоятельны. Это не значит, что можно в какой бы то ни быломере недооценивать глубину социально-экономического сдвига, происшедшего наданном этапе, так как в это время совершился переход на новую ступень развития,связанного с расцветом простого товарного хозяйства. 

Подведемнекоторые итоги. Прежде всего, очевидно, что нет никаких оснований рисоватьэкономическую ситуацию в как сплошной кризис и упадок. Даже внутри отдельнойобласти упадок в одних отраслях производства возмещался и с лихвой перекрывалсяростом в других его отраслях. Естественно, что переход на новую ступень не могпройти безболезненно. Почти всюду он осуществлялся ценой временных кризисныхявлений. Это был, однако, кризис роста, связанный с формированием новой, болеевысокой по  уровню развития социальной структуры, сохранившей, тем не менее,все важнейшие черты феодализма. Таким образом, Бургундское государство вступилов новую, высшую фазу простого товарного производства, фазу, предшествующуюгенезису капитализма.               

Политическая идентификация.

                           

Состояниебургундского общества

и государства на период начала реформ Карла Смелого.

 

Сословно-представительнаясистема.

    Реализация центральной властью судебной, налоговой иливоенной политики предполагала постоянное взаимодействие монархии и общества. Вэтом взаимодействии противоборство сил данных сторон сосуществовало с ихвзаимоподдержкой  и взаимными уступками. Последнее обстоятельство красноречивосвидетельствовало об ограничениях, которые ставили сословия, снимая иликорректируя притязания монарха, часто далеко опережавшие в их правовых и дажезаконодательных формулах действительные возможности центральной власти. Впостепенном продвижении центральной власти по пути обретения ею действительнопубличного характера существенную роль сыграла практика сословно-представительных собраний. Лимитами герцогской власти в ней служилаколлективная и институционно оформленная активность сословий.

     В деятельности штатов,которые были заметным фактором политической жизни XIV-XVвв.[161]были трансформированы старые принципы феодального частного права. Один из них –принцип индивидуального согласия вассала на экстраординарную помощь или поборсеньора – в период развитого феодализма реализовался в идее о необходимостисовета государя с сословиями, уже относящийся к области государственного права.

     С начала XIVв. идея совета государя с сословиями прочно вошла в сознание общества и былапризнана центральной властью.[162] 

     В известной мере наоснове феодального частного права вассала менять сеньора, если тот нарушитусловия договора, сословия постепенно формируют в своих ограничительныхдействиях по отношению к монархии идею политического контракта, который могбыть ими разорван.[163] 

     Особенно четко эта идеясформировалась в нидерландском обществе. О чем свидетельствуют события уже XVIв.[164]Вообще же нужно сказать, что власть герцогов держалась в первую очередь насимпатии подданных, только этом случае решение герцога поддерживалось на штатах.

     В XIV  иособенно XV в. появляются идеи о различии между личностьюгосударя и государевым достоинством. И если корона как результат общей воли немогла быть ни чем ограничена, государь должен был подчиняться закону, подобнодругим поданным. На ассамблее Генеральных штатов Франции 1439 г. Жак ЮвенельДезюрсен объявил короля только «пользователем» короны.[165]Аналогичные процессы шли и в Бургундии, осложненные еще и тем, что у графаФландрии совсем иные полномочия, чем у герцога Бургундии.

     Практическая роль штатовв обществе определялась главным образом присущей им функцией утвержденияналогов. На их ассамблеях выдвигались и обсуждались проекты реформ, однако онине завоевали юридически закрепленного права законодательной инициативы илиутверждения закона. Правда, местные штаты располагали судебно-административнымиправами и имели исполнительные комитеты в перерывах между собраниями.[166]   

      Создать единый орган,подобный Генеральным штатам во Франции мешал  провинциальный сепаратизм, скоторым связан процесс замедленной консолидации сословий в общегосударственноммасштабе, ослаблявший их позицию местническими распрями.

       В предысториибургундских провинциальных и местных штатов можно выделить их первоначальноеядро – сеньориальную курию, более или менее должно отстоящую от собственнопредставительных собраний. Такие курии в Бургундии фиксируются уже в XIIв.[167] 

       Процесс централизациипровинциального уровня привел к превращению курий в представительные собрания.И в 1352 г. впервые созывается Бургундская провинциальная ассамблея.[168]

       Политическая ситуацияв Бургундии, характеризуемая в период становления местных и провинциальныхштатов относительной слабостью герцогской власти, помогла им приобрестизначительные политические и фискальные права и обеспечить внутреннюю связь.Источником силы представительного режима здесь служило наличие исполнительногокомитета, а также обладание правом сбора налогов силами штатов в Шароле,Маконне и Оссоне.[169]      

      Осложнения возникали втом, что при присоединении новой территории к Бургундии, герцог подтверждалстарые привилегии и утверждал новые, и таким образом права штатов разныхпровинций были очень различными. И унификация их вызвала бы резкоесопротивление

      Центральная власть неможет отказаться от провинциальных штатов, так как исполняемые имиадминистративные функции помогают избежать части трудностей, что в условияхнехватки кадров очень важно.

      Таким образом, можносказать, что сословно-представительная система Бургундии была хорошо развита иимела свои особенности по сравнению с Францией. Отсутствовал единыйколлективный орган региональных штатов. Провинциальные штаты имели значительныеправа и привилегии. Все это расшатывало и без того нестойкую Великую Бургундию.

Налоговая политика.

      Французский королевскийадвокат Жан Ленок, отстаивая идею политического могущества монарха,сформулировал положение об исключительном и монопольном праве взимать налог совсех жителей королевства без чьего бы то ни было согласия и независимо от того,являются ли жители его прямыми или непрямыми подданными.[170]Однако в столь категоричной форме и для того времени утверждение Лекокаотражало скорее притязания власти, чем ее реальные возможности. На практикеприходилось считаться с распространенным в обществе XIV-XVвв. правилом, согласно которому государь должен был существовать на «свое», тоесть на доходы домена.

      При трех первыхгерцогах династия Валуа герцогский бюджет формировался преимущественно за счетдоходов с домена, в виде феодальной ренты в различных формах и поступлений отосуществления публичных прав герцога как государя. Налоги с согласия сословногопредставительства отдельных земель вводились лишь в экстраординарных случаях.[171]

         Домениальные илисеньориальные доходы, так или иначе, были связаны с земельной собственностью. Кпервой группе можно отнести рентные платежи — цензы, а также платежи занаследство и продажу цензов; доходы от эксплуатации леса и природных богатств;поборы при продаже фьефов и перемене собственника; оплата процедуры вассальнойприсяги; поступления от конфискации земель и четыре случая денежной помощивассала сеньору.

         Вторую группудоходов составляли судебные штрафы, баналитетные права на мельницу и печи,доходы от эксплуатации мостов и дорог, поступления от патронажа над бастардамии евреями.[172]  

Помере усиления власти государя растет число ресурсов, связанных с публично — правовой стороной его власти, расширяется сфера их воздействия. Это иутверждение хартий коммун (в 1467 г. Карл Смелый за утверждение привилегий г.Гента получил 30 тыс. флоринов),[173]специальныевзносы за личное освобождение или аноблирование, за покупку земли лицаминеблагородного происхождения, взносы за оформление нотариальных актов,прошений, за использование печати канцелярии и суда и пр.

Дальнейшийрост доходов был связан главным образом с углублением и развитием публично — правового характера власти монарха.

ВоФранции налоговая система начала складываться раньше. Так уже в 1439 г.Генеральные штаты вводят постоянный налог — талью.[174]Существуют косвенные налоги: на продажу товаров — эд, и соли — габель. ВБургундии попытка ввести хотя бы косвенные налоги осложнялась тем, что области,где легко добывалась соль (Фландрия, Артуа и др.) требовали более легкогорежима, а в собственно Бургундии, как родине герцогов, габель вообщеотсутствовал.[175]Крометого, торговые города Нидерландов имели различные привилегии, попыткиунификации которых приводили к восстаниям.

Тальяв Бургундии отсутствовала, более того герцог Филипп Добрый в течение 10! лет невзимал с нее никаких налогов.[176]

Дальнейшийрост доходов сопровождался введением нового вида поборов — налогов всобственном смысле слова — как за счет трансформации некоторых домениальныхповинностей, так и путем образования новых источников поборов. И тогда публично- правовая сторона приобрела исключительное значение, заслонив собойматериальную, земельную основу и придав ей в значительной мере символическийхарактер. Однако этот процесс был настолько сложным и постепенным, что в XIV — XV вв. государственные налоги рядились еще всеньориальные покровы феодальной службы.[177]

         Административноеустройство и национальный вопрос.

Собранноечисто феодальным способом, Бургундское государство отличалось крайней социально- экономической, политической и культурной неоднородностью. Каждая из входившихв него земель сохраняла свои вольности, привилегии и административноеустройство, попав поначалу лишь под контроль герцогских советников.

Централизаторскаяполитика герцогов наталкивалась на серьезные препятствия, и, прежде всего напартикуляризм отдельных земель, в особенности Фландрии с ее богатыми и сильнымигородами, борьба с которыми красной нитью проходит через всю бургундскуюисторию. Давняя традиция выборности администрации наталкивалась на стремлениегерцогов упрочить свою власть.

Сообщая о нидерландских делах, современник указывает следующее: «когда служителизакона устраивают государя, то и живут они целый год в мире и все его [герцога]просьбы охотно удовлетворяются, а когда нет, то постоянно бываютнеожиданности».[178]

Однаиз таких «неожиданностей» произошла в 1453 г. в г. Генте. По хартии,из 26 эшевенов (городских судий) герцог мог назначать лишь четырех. Выборы втом году выиграла оппозиция, и проекты герцога Филиппа Доброго забаллотировали.Когда же он попытался аннулировать решение эшевена, Гент восстал. Послепродолжительной войны гентцы сдались и потеряли все свои привилегии, и дажецеховые знамена. Но через четырнадцать лет восстали снова и добилисьвозвращения привилегий.[179]

Подобные«неожиданности» происходили почти каждый год. И в зависимости отвнешнеполитической ситуации (восстания часто поддерживала Франция) герцоги либоподавляли восстание, либо откупались новыми привилегиями, что не приводило кположительным результатам — восставали уже другие города, чтобы добиться такихже привилегий.

Нужноеще упомянуть сложности, возникающие на национальной почве: немцы, швейцарцы,бургундцы, валлоны, фламандцы, фризы — вот

далеко не полный переченьнародностей, населявших бургундское государство. Подданные герцогов зачастую непонимали друг друга. Герцогам приходилось постоянно лавировать междунациональными и сепаратистскими настроениями подданных.

         С известной долейуверенности можно сказать, что единственное, что связывало владения  — личнаявласть герцога. Это та основа, на которой держалось государство.

         Сильно заботилогерцогов еще и то, что, несмотря на все свое величие, они не были сувереннымигосударями и по одним владениям оставались вассалами французского короля, а подругим — германского императора. Переговоры Филиппа Доброго с императоромФридрихом III о возведении его в королевское достоинство по егоимперским землям закончились безрезультатно.[180]

         К 70ым гг. XV в.Бургундское государство, основанное герцогом Филиппом Храбрым, представлялоконгломерат из множества графств, герцогств, «вольных городов»,объединенных личной унией в лице бургундского герцога (к тому же территорияБургундского государства представляла несколько анклавов различной величины).

         Соответственно, всерегионы, находившиеся под властью бургундских герцогов, являлись неоднороднымив экономическом, политическом и культурном отношении. Не существовало единыхзаконов, единого финансового и сословно — представительного учреждения.

         Тем не менее, кконцу XV в. владения преемников Филиппа Храброго представлялисобой могущественное государственное образование «Великих герцоговЗапада».[181]По свидетельству современника: «Подданные Бургундского дома были оченьбогаты благодаря доброте своего государя,…и мне кажется, их земли имели большеправа называться землей обетованной, чем любые другие в мире».[182]

Реформы Карла Смелого.

 

         Время расцветаБургундского государства приходится на правление герцога Карла Смелого 1467 –77 гг. Именно он провел реформы, направленные на создание централизованногогосударства.

         Карл Смелый былобразованным человеком, знал литературу, искусство, покровительствовал им,говорил на пяти языках, очень хорошо танцевал, великолепно играл в шахматы,сочинял интересные песни, поэмы.[183] Воспитанный на рыцарских идеалах, герцог был последним ярким представителемуходящей Европы. Но вместе с абстрактными целями в нем много практицизма.Историк Т. Н. Грановский дал ему следующую характеристику: «Это был человек,который смотрел назад, но употреблял для своей цели новые средства».[184] 

         Преобразования КарлаСмелого охватили широкие области внешней и внутренней политики, экономики,административного устройства и армии.

Реформы  сословно – представительной системы.

         В Бургундии 1460 –70-ых гг. существовала  очевидная и объективная необходимость в диалоге властис сословиями. Причина этого в том, что монархии было крайне затруднительновыйти из той или иной ситуации, особенно экстремальной (в случае войны илиострых социальных столкновений), собственными силами, без поддержки и одобренияпривилегированных сословий и горожан, располагавших на местах определеннымсуверенитетом (особенно в Нидерландах). Сбор налогов, набор армии в условияхвойны и другие проблемы побуждают монархию искать сотрудничества с сословиями иих помощи, часто за  счет значительных уступок с ее стороны.

         ОтсутствиеГенеральных штатов в Бургундском государстве тормозило процесс централизации. Вотличие от провинциальных Генеральные штаты прежде всего решалиобщегосударственные вопросы и осуществляли централизаторские, а непартикулярные устремления, что являлось их несомненным достоинством. Такдепутаты  Генеральных штатов Нидерландов, избранные провинциальными штатами(Фландрии, Брабанта, Геннегау, Эно и др.), располагали императивным мандатом вих пользу; кроме того, раз в году генеральный орган подтверждал  провинциальныевольности.[185] 

     Карл Смелый  созываетГенеральные штаты всех бургундских владений.[186]

Таким образом, структурноГенеральные штаты накладывались на всю систему сословно – представительныхучреждений и должны были преодолеть укоренившийся сепаратизм.

Судебная и административная реформы.

         Государство не можетсуществовать без общего судебного и административного аппарата. Карл Смелыйделает шаги в этом направлении. В Мехелене он учреждает парламент дляНидерландов.[187] Логика развития требует создания общего парламента, но Карлу Смелому не хватаетвремени, парламент в Бургундии появляется в 1477 г., уже после гибели герцога.

         Карл Смелый создаетБольшой совет,[188]функции которого распространялись на все владения.

         Рыцарские идеалыоказывают влияние на своего самого блестящего представителя. Так стариннуюиллюзию относительно того, что государь самолично выслушивает и тут жеразрешает жалобы и прошения малых людей, он облекает в пышную, великолепнуюформу. Два – три раза в неделю, после полуденной трапезы, окруженный первымидворянами государства, герцог приступал к публичной аудиенции, и каждый могвручить то или иное прошение.[189]   

                                               Реформыв армии.

         Иоанн Галли, юристПарижского Парламента, отстаивавший в конце XIV в. интересыфранцузского монарха, считал наличие армии одним из трех непременных условийвысшей власти короля.[190]

         В XIV – XV вв.происходят принципиальные изменения в армии, итогом которых стало создание вовторой половине XV в. так называемой постоянной армии.

         Процессгосударственной централизации требовал профессиональных военных кадров,организованных с помощью жесткой дисциплины, направленной на подчинениеисключительно монарху.

         В армии последнейтрети XIV – в начале XV вв. было два рода войск: кавалериятяжеловооруженных воинов и стрелки — по преимуществу пешие воины. Последниемогли составлять половину состава армии, но главной силой оставалась кавалерия.В кавалерии служили в основном дворяне.

         В середине XV в.герцоги меняют способ рекрутирования армии, переходя на контрактную основу.Герцоги стремились поставить себе на службу наиболее подготовленное в военномотношении сословие, тем самым, сохраняя его доминирующее положение. Принципы феодальнойиерархии сохранялись и в контрактной армии. Но введением единообразных военныхединиц в виде компаний и копий герцоги отошли от принципа феодального ополченияв армии (бана и арьер – бана), организационно оформив новый вид связицентральной власти с дворянством.

         Тем не менее, размероплаты носил ярко выраженный сословный характер и разнился в зависимости нетолько от должности, но и социального положения в феодальной иерархии: рыцарьимел двойной сольд оруженосца, а сержант пехоты получал в два раза меньшеоруженосца. Карл смелый меняет эту практику: все воины должны получатьодинаковый сольд вне зависимости от социального статуса.[191]Прибавки в жаловании обеспечивают только командные должности.

         Вооруженные пешиевоины все активнее включались в армейские подразделения в качестве военной силы(по примеру швейцарской пехоты), их роль возросла в связи с введениемартиллерии, которая требовала специальных земляных работ и обслуживания. Составпехоты при Карле Смелом был усилен за счет привлечения к службе хорошообученных иностранных наемников.[192]           

         Конструктивноезначение для бургундской армии, в частности для упорядочения ее структуры,слаженности и повышения профессионализма, имел прогресс в примененииартиллерии.

         В наследство отФилиппа Доброго Карл Смелый получил прекрасную артиллерию, которую сделалпредметом особых забот. В результате в 70-е гг. XV в. он обладаллучшей артиллерией в Западной Европе. Он впервые выделил артиллерию в особыйрод войск. Примечательно, что в сражениях при Грансоне и Муртене Карл Смелыйвозлагал на артиллерию большие надежды. Возможно, что он был одним из первых,кто понял и по достоинству оценил роль артиллерии. По проводимым компаниямможно[193]судить об изменении в армии при Карле Смелом.

         В кампании 1465 г.Карл Смелый возглавляет отряд из 300 кавалеристов и 4 тыс. лучников. Еще 1100кавалеристов приводят крупные сеньоры. Попытка созвать пешее ополчение (видимопо примеру арьер – бана) проваливается. Впоследствии арьер – бан больше не собирается.[194]

         Кампания 1472 г. пикмогущества Бургундии: 1200 копий (в копье десять кавалеристов, лейтенант изнаменосец),  с каждым кавалеристов три лучника. Армия целиком контрактная.[195]

          Кампания 1474 г.меняет тактику герцога, основной акцент делается на наемников (несколько тысячитальянцев и три тысячи англичан) и артиллерию.[196]

         Нужно заметить, что,несмотря на реформы, армия остается громоздким организмом, находящимся впроцессе становления. Создав постоянную армию, герцоги не отказались от личнойвассальной службы.

Налоговые реформы.

         Усложнявшаяся впроцессе централизации страны структура государственного аппарата управления,активная внутренняя и внешняя политика Карла Смелого обнаружили недостаточностьдомениальных, или, как их называли, ординарных доходов побуждая герцогаобратиться кошелькам подданных. В то время всякий побор, сверх положенногообычаем, в том числе вассальным правом, рассматривался как экстраординарныйнабор, в необходимости или целесообразности которого следовало убедитьобщественные силы, располагавшие денежными средствами. Карл Смелый пыталсярешить финансовую проблему в свою пользу. По-видимому, это и было одной изпричин созыва генеральных штатов. Была учреждена счетная палата в Мехене дляНидерландов.[197]Правда, для этого пришлось преодолеть сопротивление городов, не привыкшихплатить. Карательная экспедиция против восставших горожан Динана (1466 г.),Льежа (1467 г.), волнения в Генте(1468 г.).[198]При ослаблении режима города Нидерландов отказались платить. Отсутствие средств– вот главная причина поражения герцога в войне со Швейцарией.

         По примеру ФранцииКарл Смелый вводит косвенные налоги эд и габель и прямой налог – талью. Герцогпошел даже на введение габели в герцогстве Бургундия (1474 г.),[199]которая всегда находилась в привилегированном положении.

         В результате всехэтих мер Карл Смелый за десять лет получил столько же средств, сколько егоотец, Филипп Добрый, выручил за сорок пять лет.[200]Коммин сообщает: « его сеньории предоставили … помощь на десять лет     … 350тысяч экю ежегодно. Он собирал более 300 тысяч».[201]Столь резкое увеличение налогового сбора вызвало падение популярности герцога вобществе.

Сложностьформирования общегосударственной  налоговой системы отразила замедленнуютрансформацию государства. Неустойчивость налоговой системы, когда налогипоступали в виде вассальной помощи, талья и косвенные налоги могливзаимозаменяться. А размеры налогов менялись не только по инициативегосударства, но и благодаря вмешательству местных сословных собраний,[202]тем не менее, не могут скрыть того обстоятельства, что Бургундское государствосделало важный шаг на пути к централизации.

         Карл Смелый провелряд жизненно важных для государства реформ в налоговой, судебной,административной, военной сферах, а также в сословно – представительнойсистеме. Созваны Генеральные штаты, созданы налоговая система, постояннаяармия, судебные и административные учреждения, функции которых распространяютсяна все владения. Преобразования герцога были направлены на создание централизованногогосударства, где люди чувствуют себя гражданами единой страны.

         Из конгломератаземель, различных в культурном, экономическом и политическом отношении,Бургундия становиться государством.

Внешняя политика Бургундских герцогов.

         Как указывалосьвыше, история Бургундского герцогства династии Валуа начинается в 1363 г.,когда младший сын французского короля Иоанна II  ДоброгоФилипп Храбрый получает в лен[203]Бургундские земли. [204]

         Идея создания новогоБургундского герцогства лежит в традициях рыцарства: король Иоанн IIДобрый дарит герцогство своему  сыну, который не покинул его в битве приПуатье.[205]

         Бургундия впоследней трети XIV в. представляла собой довольно крупное, но далеко несамое большое владение во Франции. Однако в конце XIV в. ситуацияменяется; путем брака Филипп Храбрый приобретает графство Фландрию, Артуа,Франш-Конте и другие более мелкие владения [206],которые юридически не входят в состав Франции. Складывается следующая ситуация:герцог Бургундии по значительной части своих земель не является вассаломфранцузского короля. Амбиции герцогов возрастают, и столкновение интересовБургундии и Франции становится неизбежным.

Внешнеполитическаяистория Бургундии представляет собой постоянную борьбу с Францией засуверенитет и непрерывную экспансию на соседние владения.

Первыйгерцог Филипп Храбрый (1364 – 1404) активно вмешался в борьбу за регентство воФранции над душевнобольным королем Карлом VI Безумном.Соперничество за власть двух партий: бургиньонов (партия герцога) и арманьяков– вылилось в гражданскую войну во Франции, осложненную продолжавшейся Столетнейвойной.[207]Герцог на данном этапе пользуется еще очень не большим  влиянием, чтобы активноучаствовать в политической жизни. Поэтому малоперспективному регентству воФранции он предпочитает расширение своих владений. Как раз, не оставивнаследника, умирает граф Фландрский, и Филипп Храбрый, как супруг старшейдочери, становиться формальным государем Фландрии. Правда, богатые фламандскиегорода не были склонны признать его графом. Борьба за фландрское наследствозаймет много времени и сил герцога, прежде чем в 1382 г. он не разобьетфламандцев при Роозебеке.[208]

Чтокасается Столетней войны, то Бургундия находится в союзе с англичанами,которые  гарантируют защиту Фландрии от притязаний Франции. В целом, подводяитог первому периоду истории Бургундии, можно заявить, что политика на данномэтапе не отличалась от поведения хоть крупного, но типичного вассалафранцузской короны. Герцог почти целиком находится под влиянием французскойполитики и не помышляет о самостоятельной государственной политической линии.Даже приобретение Фландрии и Франш-Конте мало меняют ситуацию. Филипп Храбрыйостается, прежде всего, французским герцогом: вассальные традиции и родственные отношения все еще доминируют в данный период бургундскойистории.    

Следующийгерцог Иоанн Бесстрашный (1404 – 19)[209]молодой и амбициозный политик не довольствуется ролью пусть даже самогокрупного, но королевского вассала, Бургундия в данный период начинает выступатьактивной стороной европейской политической жизни. В начале 1405 г. вокругтяжело заболевшего Карла VI развернулась острейшая борьба за власть. В последнеевремя наибольшим политическим весом при французском дворе обладал брат королягерцог Людовик Орлеанский. Он столкнулся с растущим влиянием ИоаннаБесстрашного. Эти политические деятели занимали противоположные позиции поосновным государственным вопросам, в том числе и по вопросу войны с Англией.Герцог Бургундский предпочитал сохранение формального англо-французскогоперемирия, естественно на его решение влияло то, что он владел Фландрией иАртуа, и как государь был обязан отстаивать интересы своих подданных, чьиторговые связи подрывала война.[210]А герцог Орлеанский был горячим сторонником возобновления войны. В 1405 г.,когда это стало реальностью, Иоанн Бесстрашный открыто выступил против политикиЛюдовика Орлеанского.

Франциявновь оказалась на грани гражданской войны. Оба герцога собирали войска,готовые начать борьбу. К осени 1405 г. с большим трудом было примирение,носившее явно непрочный компромиссный характер. Одним из условий былоразвертывание военных действий против Англии. Герцог Бургундский началготовиться к осаде Кале, но одновременно вел переговоры о подтвержденииперемирия с Англией, эта война была герцогу абсолютно не нужна. Но мирныепредложения прибывшего в Париж английского посольства были сорваны герцогомОрлеанским. В результате обострившейся борьбы герцог Орлеанский был убит (1407г.).[211]Интересно, что после убийства герцога с оправдательной речью в пользу ИоаннаБесстрашного выступил знаменитый доктор теологии Jean Petit[212], что свидетельствует о широкой поддержке герцогасреди горожан.

Ноборьба не утихала, и летом 1410 г. разразилась война между бургиньонами иарманьяками, обе стороны боролись за власть при Карле VI и, в конечномсчете, за независимость от центральной власти. В этой войне герцог Бургундскийопирается на союз с Англией, помимо денег и династических браков английскомукоролю была обещана Нормандия. Но арманьяки предложили половину Франции, иангличане поддержали их.[213]

Вответ  Иоанн Бесстрашный решает опереться на своих старых сторонников изгорожан. Он призвал к объединению перед лицом иностранной опасности и выдвинулпроект податных реформ. Поэтому естественно, что когда глубокое недовольствогорожан налоговой политикой и феодальными раздорами вылилось в 1413 г. ввосстание Кабоша в Париже, своим лидером восставшие объявили герцогаБургундского.[214]

Вусловиях гражданской войны обе стороны пытались использовать англичан в своихинтересах, англичане, в свою очередь, поддерживая попеременно то арманьяков, тобургиньонов, захватывали все новые территории. Противоборствующие стороныстарались привлечь новых сторонников, для этого использовались различныедемагогические идеи. Впрочем, не стоит отказывать лидерам той эпохи в пониманииситуации, каждый сознавал, что страна находится в состоянии глубокого кризиса,и что их действия только усугубляют его, просто у каждого был свой рецепт, иего рецепт, естественно, был единственно правильным.

Осенью1416 г. в Кале был заключен англо – бургундский союз. Герцог признавалзаконными права Генриха V на французский престол и обещал ему военную помощь.[215]

Конечно,в глазах французов этот шаг был несомненной изменой, автор “Нормандскойхроники” заметил по этому поводу, что герцог Бургундский “стал скорееангличанином, чем французом”.[216]Но с точки зрения генезиса государства, данный союз характеризует переходБургундии на новую стадию развития государственности. Бургундский герцог ужевыступает не как вассал французской короны, а как объект международныхотношений. Соответственно, и рассматривать его действия нужно именно с этихпозиций. Произошли реальные изменения в бургундской политике, герцог, преждевсего, выступает выразителем интересов своих подданных, и интересы французскойкороны, какими бы они ни были притягательными для герцога, отступали передприоритетом задач развития Бургундского государства.  

 Вовремя переговоров в Монтеро Иоанн Бесстрашный был убит сторонниками Людовикагерцога Орлеанского по обвинению в организации убийства их герцога,[217]но на самом деле причиной убийства стал союз с Англией. И война разгораетсявновь. В декабре 1419 г. наследник Иоанна Бесстрашного Филипп Добрый подтвердилсоюз с английским королем. С этого времени Бургундия надолго стала важнейшимсоюзником Англии в Столетней войне. Уже в начале следующего, 1420 г.бургундские войска приняли активное участие в военных действиях.[218]

Имеяв виду убийство Иоанна Бесстрашного, Й. Хейзинга дает следующий советисследователю Бургундии: «Тот, кто захочет написать историю Бургундскойдинастии, должен будет попытаться сделать основным тоном  своего повествованиянеизменно звучащий мотив мести, чтобы в каждом деянии, будь то в совете или наполе битвы, можно было почувствовать горечь, жившую в этих сердцах, раздираемыхмрачной жаждой мести и дьявольским высокомерием».[219]Разумеется не следует возвращаться к тому упрощенному взгляду на историю,который царил в XV в. Но все же надо осознавать, что для современников,прямых участников этих событий, кровная месть была важным мотивом, реальновлияющим на поступки государей и на события, в которые были вовлечены этистраны.

ГерцогФилипп Добрый (1419 – 67) для своих современников по преимуществу — мститель.Ла Марш пишет, что он  «тот, кто, дабы отомстить войну вел шестнадцать лет … ивоистину отдал бы во имя сего плоть и душу, богатства свои и земли».[220] Ла Марш отмечает, что мщение воспринималось как долг чести всеми, кто жил вовладениях герцога; оно было мотивом всех политических устремлений, все сословиягерцогства взывали к мести.[221]            

Шестнадцатьлет Бургундия в союзе с Англией ведет войну. В 1435 г. герцог заключает мир сФранцией в Арассе,[222]Филипп Добрый признал Карла VII королем Франции. По условиям мира, кроме покаянныхдеяний за убийство  Иоанна Бесстрашного, Франция передает Бургундии города пор. Сомме[223]в залог мирных отношений. Кроме того, герцог остается только  номинальнымвассалом французского короля, апанаж переводится в лен, Бургундия становитсяпрактически независимой.

Следующиетридцать лет, до 1465 г., герцог занят увеличением своих владений.Матримониальным  путем он получает права на Брабант, Люксембург, Лимбург,Голландию, Зеландию, Геннегау, Эно и Намюр.[224]Но эти права нужно было подтверждать силой, на это ушло не одно десятилетие.

Вотношении Франции политика герцогов направлена на поддержку  оппозиции королю.В Бургундии находят убежище многие опальные сановники. Именно в Бургундию бежитдофин (будущий Людовик XI) после неудачного  Прагерийского мятежа 1441 г.[225]  

ФилиппДобрый заводит обширные внешнеполитические связи. Устанавливаются контакты сПортугалией, что закрепляется браком герцога с инфантой.[226]Бургундия активно участвует в войне Алой и Белой розы, так как Англия являетсяестественным союзником против Франции. Герцог заинтересован в утверждениисвоего союзника на престоле Англии. Так как в Англии идет война и не ясно, ктопобедит, Филипп Добрый поддерживает и Йорков, и Ланкастеров[227](естественно, в тайне друг от друга).

ГерцогФилипп Добрый выступает как самостоятельный государь, лишь номинальносчитающийся вассалом французской короны. Интересы Бургундии становятся вышемифического вассалитета. И если государственные интересы требовали начать войнусо своим сюзереном и даже отказаться признавать его права, герцог был обязансделать это. Единственное, что сдерживало активность Бургундии на данном этапе,необходимость отстаивать новоприобретенные земли. В целом же нужно сказать, чтовассальные отношения на данном этапе находятся в состоянии кризиса, формальносохраняется вассалитет, но реальные действия основываются на собственныхгосударственных интересах. Несмотря на пышный церемониал и традицию, все, исюзерен, и вассал, не рассматривали бургундский оммаж как реальный факторполитики.

         Пик активностивнешней политики всей истории Бургундского государства приходится на правлениегерцога Карла Смелого (1467 – 77). Именно в это время происходит решающаясхватка с Францией за само существование Бургундии. Приход к власти двухамбициозных политиков: Карла Смелого в Бургундии и Людовика XI воФранции неминуемо вел к столкновению. Франция не могла примириться ссуществованием Бургундии, так как страна была препятствием к дальнейшемуобъединению государства, Бургундии же требовалось отстоять свою независимость идоказать право на существование.

         Карл Смелый внаследство получил разросшееся герцогство и располагал как флотом, так исильной армией, ядро которой составляли 32 Compagnie d’ordonnance (около 3850 лучников, арбалетчиков и пр.).[228]Герцог сразу дал понять, что армия не застоится без дела. Карл Смелый не зряполучил свое прозвище, он не без оснований считал возможным силой оружиядобиться того, чего не смогли достичь его предшественники.   

         Еще будучинаследником, Карл Смелый принял участие в войне так называемой лигиОбщественного блага 1465 г. Коммин сообщает, что Карл Смелый, герцогБретонский, герцог Гюйенский и ряд советников Карла VII собрались«выразить королю (Людовику XI) протест против дурного правления и отсутствиясправедливости, и если он не пожелает исправить положение, то принудить его кэтому силой».[229]  

         Следует отметить,что рыцарская этика воспринималась в качестве регулятора не только социальных,но и политических отношений, поскольку короли и герцоги были также рыцарями, ина их поведение распространялись нормы кодекса чести.

         В данной кампанииКарл Смелый проявил свой полководческий талант, он был несомненным лидеромкоалиции. Итогом войны лиги Общественного блага стал выгодный мир, но, играя насвоекорыстии членов лиги, Людовик XI сумел разобщить ее.[230] 

         Людовик XI ине собирался выполнять условия мира, переговоры закончились безрезультатно.Нужно сказать, что в далеко идущих планах герцога Франция не играла большойроли, и вершиной требований к Людовику XI было заключениекрепкого мира и обещание не поддерживать волнения в Нидерландах. Не угрозатерриториальных потерь беспокоила Людовика XI, Карл Смелыйне претендовал на французские земли. Возможность возникновения мощногогосударства на восточной границе, которое моментально остановит экспансиюФранции — здесь кроется истинная причина смертельной схватки. Обе стороныпонимали, что победитель может быть только один.

         С 1468 по 1472 гг.проходят ряд франко-бургундских кампаний.[231]Герцог одерживает ряд побед, и король решает поменять тактику. Пренебрегаявсеми правилами «честной игры», король проявляет редкую изобретательность вполитических интригах. Чтобы обескровить Бургундию, он постоянно провоцируетвыступления нидерландских городов и создает лигу (1474 г.) против герцога, кудавходят эльзасские города, швейцарцы и Австрия.[232] Возникают новые формы войны — экономические. Король применяет торговую блокаду,в частности он запрещает французским купцам ездить на ярмарки в Ипр, Брюгге иАнтверпен.[233]Людовик XI отлично понимал, в чем кроется могущество Бургундии,и нанес удар в самое уязвимое место.

         Герцогов Бургундиивсегда угнетало то, что при всем своем величии они не были сувереннымигосударями. Карл Смелый проводит в 1473 г. переговоры в Трире с императоромФридрихом III о предоставлении титула короля, но переговоры былисорваны не без влияния Людовика XI.[234]

         Карл Смелыйпланировал стать королем и восстановить Великую Лотарингию от Роны до Рейна.[235]Прежде всего, для выполнения своих планов он осаждает Нанси, столицуЛотарингского герцогства. В 1476 г. Нанси капитулировал.[236] Взятием Нанси герцог решает сразу две задачи: соединяет свои владения в одноцелое (Лотарингия разделяла его земли на две части) и подтверждает личныйавторитет.

         Французский король,не рискуя сам начинать войну, провоцирует швейцарцев, подогревая финансово ихдавние противоречия с бургундцами. На пике своего могущества Карл Смелыйначинает Швейцарскую войну. Но ситуация складывается неожиданно. В 1476 г.герцог терпит поражение под Грансоном. Был потерян Нанси, но главным итогомсражения стала моральная победа швейцарцев, так как до Грансона бургундцыникогда не спасались бегством с поля боя. Все это привело к падению авторитетагерцога. Внутри его владений вспыхивает недовольство.[237]Карл Смелый понимал, что единственное средство поднять собственный престиж –победа над швейцарцами.

         В условиях полнойполитической изоляции герцог начинает свой роковой поход на Нанси. Сражение приНанси явилось важной вехой в истории Бургундского государства, или, точнее, вэпилоге его существования – в этом бою погиб последний бургундский герцог КарлСмелый.  «Когда мы узнали о смерти нашего повелителя, мы были страшнопотрясены, ибо потеряли в этот день честь, благосостояние и надежду на выход изсложившейся ситуации»,- с горечью сообщает один из придворных Ла Марш.[238]  

         Теперь ничто немогло остановить происходящий распад Бургундского государства. Оно не имелобольше ни денег, ни армии, чтобы защитить себя, оно – что самое главное – неимело правителя. Смерть Карла Смелого разрушила самую главную из ниточек,связывающих воедино различные области и регионы Бургундского государства.  

         Политика герцогаКарла Смелого — закономерное продолжение традиционной политической линии егопредшественников. Герцог проявил до того скрытые процессы, но основание былозаложено всеми герцогами. В отношениях с Францией кризис был неизбежен, так каксамо существование Бургундии было смертельно опасно для королевства. Сложилисьвсе предпосылки для завершения процесса формирования государства, промедлениебыло подобно смерти, так как противники не ждут, Карл Смелый просто обязан былдействовать. Предшественники Карла Смелого подготовили почву, проделали всючерновую работу, и герцогу осталась финальная часть – создать державу илипогибнуть. 

                  

Культурная идентификация.

        

         Роль придворнойкультуры в процессе консолидации государства.

 

         Отличительнымпризнакам Бургундского государства была его особая, неповторимая культура.Эпоха Бургундского дома династии Валуа характерна последним ярким взлетомрыцарской культуры. При бургундских герцогах позднее Средневековье предстает вовсем его великолепии и завершении.

         Сочетание культурыпозднего Средневековья на высшем этапе ее развития и новых, ренессансных форм иобеспечили неповторимость культурного феномена Бургундии. Характерные чертыкультурного феномена Бургундии наиболее ярко проявились в придворной рыцарскойэтике.

         Необходимо сразуоговориться, что рассмотрение народной культуры Бургундии не входит в задачу нашейработы. Известный исследователь культуры Средневековья А. Я. Гуревич утверждал,что народная культура подвержена гораздо более медленным изменениям, чемкультура правящего меньшинства[239]и, естественно, не могла оказать помощь в процессе консолидации государства.

Вполитике герцогов культура решала конкретные задачи утверждения авторитетагерцогского дома и подчеркивания отличительных особенностей Бургундии. В связис этим гораздо больший интерес при рассмотрении процесса становлениягосударства представляет именно придворная, рыцарская культура.

         Отличительнымпризнаком придворной бургундской культуры было воплощение в ее  художественныхформах рыцарских идеалов. Нужно отметить, что в XV в. рыцарскийидеал значительно потускнел, это связано с целым комплексом причин,рассмотрение которых выходит за рамки данной работы. Можно лишь сказать, чтоупадок рыцарской культуры связан со снижением роли самого рыцарства.

         Но, тем не менее,Бургундские герцоги избрали именно рыцарскую форму для своей культурно-идеологическойплатформы. Примечательно, что основная часть населения Бургундии принадлежала кдавно сложившейся и устоявшейся городской средневековой культуре, и, казалосьбы, принятие рыцарского идеала в качестве основной культурной парадигмы  должнобыло привести к серьезным социальным противоречиям. Но это кажется очевиднымлишь на первый взгляд.

Разумеется,эпоха истинного расцвета рыцарства начинает клонится к закату уже в конце XIIIстолетия. То, что следует затем, — это княжеско-городской период Средневековья,когда господствующими факторами в общественной жизни становится денежноемогущество бюргерства и основывающаяся на нем финансовая мощь государства. И,тем не менее, неизменно бросается в глаза, что источники  уделяют знати и еедеяниям гораздо больше места, чем это должно было быть в соответствии сдействительностью.[240]Так в чем же разгадка противоречия?

Причинаже заключается в том, что аристократические формы жизненного уклада продолжалиоказывать господствующее воздействие на общество еще долгое время после того,как сама аристократия утратила свое первенствующее значение в качествесоциальной структуры. Известный медиевист Й. Хейзинга указывал, что в духовнойжизни XV в. аристократия, вне всякого сомнения, все еще играетглавную роль; значение ее современники оценивают весьма высоко; значение жебуржуазии – чрезвычайно низко.[241]Итак, казалось бы, можно сделать вывод: современники ошибались, следовали своимпредставлениям без всякой критики, — тогда как последующие историческиеисследования пролили свет на подлинные отношения в эпоху позднегоСредневековья. Что касается политической и экономической сфер, тодействительно, бюргеры имели здесь вес и оказывали значительное влияние. Но дляизучения культурной жизни данного периода заблуждение, в котором пребывалисовременники, отдавая приоритет аристократии, сохраняет значение истины. Дажеесли формы аристократической рыцарской культуры были лишь поверхностным лоском,попытаемся увидеть, как эта картина жизни блестела под слоем свежего лака.

Однакоречь идет о чем-то гораздо большем, чем поверхностный блеск. Идея сословногоразделения общества пронизывает насквозь все средневековые рассуждения. И делосовсем не ограничивается обычной триадой: духовенство, аристократия и третьесословие. Понятию «сословия» придается не только большая ценность,оно также и гораздо более обширно по смыслу. В общем, всякая группировка,всякое занятие, всякая профессия рассматривается как сословие. Сословие, всредневековом понимании, это состояние. Как указывал Й. Хейзинга «estat»,«ordo»[порядок], термин, за которым стоит мысль о богоустановленной действительности.[242]Понятия “estat” и “ordre” в Средневековье охватывало множество категорий, насовременный взгляд весьма разнородных: сословия (в современном понимании);профессии; состояние в браке; пребывание в состоянии греха; придворные званиялиц, посвятивших себя служению церкви; монашеские и рыцарские ордена. Всредневековом мышлении понятие «сословие» (состояние) или «орден» (порядок), вовсех этих случаях удерживается благодаря сознанию, что каждая из этих группявляет собой божественное установление, некий орган мироздания, не менеесущественный и почитаемый, чем Престолы и Власти.

Втой картине, в виде которой представляли себе государство и общество, за каждымиз сословий признавали не ту функцию, где проявляло свою полезность, а ту, гдеоно выступало своей священной обязанностью или своим сиятельным блеском. Приэтом можно было сожалеть о вырождающейся духовности, об упадке рыцарскихдобродетелей – в то же самое время, нисколько не поступаясь идеальной картиной;даже если человеческие грехи и препятствуют осуществлению идеала, онсохраняется как мерило и основа общественного мышления. Средневековая картинамира скорее статична, чем динамична.

Лучшимдоказательством того, что герцоги верно выбрали культурную линию, послужитмнение современника. Следующим образом видит общество тех дней Жорж Шатлен,придворный историк Филиппа Доброго и Карла Смелого, чье мнение лучше всегоотражает особенности мышления того времени. Выросший во Фландрии и ставший усебя в Нидерландах свидетелем блистательного развития бюргерства, он был дотого ослеплен внешним блеском и роскошью бургундского двора, что источник силыи могущества видел лишь в рыцарской добродетели и рыцарской доблести.

«Господьповелел простому народу явиться на свет, чтобы трудиться, возделывать землю илиже торговлей добывать себе средства для жизни; аристократия же призванавозвеличивать добродетель и блюсти справедливость – деяниями и нравамипрекраснейших лиц своего сословия подавать пример всем прочим».[243]Высшие задачи страны: поддержание церкви, распространение веры, защита народаот притеснения, соблюдения общего блага, борьба с насилием, упрочение мира –все это у Шатлена приходится на долю аристократии. Правдивость, доблесть,нравственность, милосердие – вот ее качества. И Шатлен считал, что бургундскаяаристократия отвечает этому идеальному образу.[244]

 Примерпоказывает, насколько неавторитетной еще была бюргерская культура и ее ценностипо сравнению с идеалами рыцарства. Естественно, герцоги выбрали более прочнуюоснову для своей государственной идеологической базы. Значение буржуазиинедооценивается еще и потому, что  тип человека, с которым соотносятпредставление о третьем сословии, нисколько не пытаются соотнести с действительностью.Тип этот прост и незамысловат как миниатюра в часослове или барельеф сизображением работ, соответствующих тому или иному времени года[245]:это усердный хлебопашец, прилежный ремесленник или деятельный торговец. Фигурамогущественного финансиста, оттесняющего самих дворян, и тот факт, чтодворянство пополнялось за счет притока со стороны бюргерства (как Шатлен, ЛаМарш, Фруассар, Коммин и многие другие) – все это в указанном типе находилоотражение ничуть не больше, чем образ строптивого члена гильдии вместе с егосвободными идеалами. В понятие третьего сословия буржуазия с крестьянством иремесленниками входили не раздельно, причем на передний план попеременновыдвигались то образ бедного крестьянина, то богатого и ленивого бюргера[246]– очертаний же, соответствующих подлинной хронологической, политической икультурной функции третьего сословия, понятие это не получило. Вполнеестественно, что третье сословие не могло создать собственного культурногообраза, могущего конкурировать с четким и устоявшимся рыцарским идеалом. ИБургундским герцогам не оставалось ничего иного, как взять уже существующуюформу.

Поэтомувполне можно понять, что такой человек, как Шатлен, падкий на иллюзии внравственной области, признавая высокие достоинства аристократии, оставляеттретьему сословию лишь незначительные добродетели. «Если же перейти к третьемучлену, коим помнится государство, то это – сословие добрых городов, торговоголюда и землепашцев, сословие, коему не приличествует столь же пространное, какиным, описание по причине того, что само по себе оно едва ли способно высказатьвысокие свойства, ибо по своему положению оно есть сословие услужающее».[247]Добродетелями его, считал Шатлен, являются покорность и прилежание, повиновениесвоему государю и услужливая готовность доставить удовольствие господам.Суждение Шатлена и прочих его единомышленников (Ла Марша, Молине, Фруассара идругих) о своем времени может показаться излишне мрачным, но нужно учесть, чтоспасение они ожидали исключительно от аристократии, неизбежно клонившейся купадку, на бюргерскую помощь они нисколько не рассчитывали.

Богатыегорожане у Шатлена все еще зовутся вилланами.[248]Понятие о бюргерской чести для него не существует. У Филиппа Доброго былообыкновение женить своих лучников, принадлежавших к низшему дворянству набогатых вдовах или дочерях бюргеров. И вот как-то герцог наталкивается наупорное сопротивление богатого лилльского пивовара, который не согласен наподобный брак своей дочери. Бюргер даже, сильно рискуя, решает обратиться вПарижский парламент. Но герцог посчитал недостойным тягаться с каким-топивоваром и с насмешками вернул девушку. Шатлен, который при удобном случае онне стеснялся порицать герцога, здесь полностью на стороне Филиппа Доброго. Длябюргера у него нет иных слов, кроме как «этот взбунтовавшийся деревенщина –пивовар … и к тому же еще презренный мужик».[249]

Вутешение Маргарите Английской, лишенной короны, Шатлен посвящает «ХрамБоккаччо», где описывает бедствия и страдания сильных мира сего. Автордопускает туда великого финансиста Жака Кера лишь с оговорками и изменениями,тогда как дворянин Жиль де Рэ, несмотря на свои ужасные злодеяния, получаеттуда доступ без особых препятствий, исключительно в силу своего происхождения. Тогда как имена горожан, павших в великойбитве за Гент в 1451 г. Шатлен не считал достойным даже упоминания.[250]

Казалосьбы, подобная аристократическая, рыцарская этическая структура неизбежно должнабыла вызвать возмущение и конфликт со стороны третьего сословия, который быразорвал на первый взгляд такое хрупкое социальное единство. Но в самомрыцарском идеале, в служении добродетелям и в устремлениях, предписываемыхаристократии, содержится двойственный элемент, смягчающийвысокомерно-аристократическое отношение к народу.

Кроменасмешек над деревенщиной в  противоположность этому нередки выражениясочувствия бедным людям, страдающим от многих невзгод. Тон жалоб постоянно одини тот же: разоряемый войнами несчастный народ, из которого чиновники всасываютвсе соки, пребывают в бедствии и нищете. Люди терпеливо переносят  страдания,когда же они порой ворчат и поносят своих властителей, их господин возвращаетим спокойствие и рассудок.

Вэтическом принципе того времени прослеживается мысль, что государь обязанучитывать интересы своих подданных и следовать им, несмотря на свои собственныецели. Бургундские герцоги довольно последовательно следовали этому принципу,нередко откладывая свои  мечтания о славе, во имя насущных нужд своихподданных. Хронисты, прославляющие рыцарские идеалы (Молине, Мешино), тем неменее, в своих сочинениях вновь и вновь возвращаются к нуждам народа.[251]

Все,кто прославлял рыцарские идеалы позднего Средневековья, одобряли проявлениесострадания к народу: рыцарский долг требовал защищать слабых. В равной мерерыцарскому идеалу было присуще – и теоретически, и как некий стереотип –сознание того, что истинная аристократичность основывается только надобродетели и что по природе своей все люди равны. В наше время сложился другойстереотип, что признание истинным благородством высоких душевных качествявляется триумфом Ренессанса. Между тем, оба принципа были распространены вкуртуазной литературе, и мысль о том, что благородство происходит от чистогосердца, была ходячим представлением уже в XII в.,оставаясь во все времена чисто нравственным взглядом, вне какого бы то ни былоактивного социального действия.

Откуда гордость в нас и благородство?

От сердца, в коем благородный нрав.

Не низок тот, кто сердцем не таков.[252]

Именнов согласии с такими мыслями восторженные почитатели рыцарского идеала намеренноподчеркивают героические деяния крестьян, научая людей благородных, чтовременами и те, в ком они видят мужиков, бывают примерами величайшей отваги.

Вовремена позднего Средневековья еще бытовал хотя и потускневший, но все ещедейственный культурный стереотип: аристократия, верная рыцарским идеалам,призвана поддерживать и очищать окружающий мир. Праведная жизнь и истиннаядобродетель людей благородного происхождения – спасительное средство в недобрыевремена; от этого зависит благо и спокойствие государства; этим обеспечиваетсядостижение справедливости.[253]                                   

 Конечно,реальность сильно различалась с идеальными представлениями, но рыцарскиеидеалы, отвечали интересам всех сословий. И в данный период рыцарская этика неимела серьезных конкурентов. Тем более, что почитание высокого стремления иотваги ставится рядом с почитанием высшего знания; люди испытывают потребностьвидеть человека более могущественным и хотят выразить это в твердых формах двухравноценных устремлений к высшей жизненной цели. И все же рыцарский идеалобладал более общезначимым и более сильным воздействием, поскольку в немсочеталось множество эстетических элементов, понимание которых было доступнобуквально каждому. 

Нужносказать, что рыцарские элементы глубоко проникли в среду бюргерства. Знаменитаябургундская честь не была пустым звуком даже для горожан Нидерландов, гдетрадиционно авторитет рыцарства был невелик. Даже спустя столетие впроизведениях Шекспира жители Нидерландов клянутся честью бургундца.[254]                  

Современномуисследователю рыцарские величие, мода и церемониал могут казаться пустойиллюзией, пышной и обманчивой игрой. Люди, творившие историю, были отнюдь немечтателями. Это расчетливые, трезвые государственные деятели и торговцы, будьто князья, дворяне или бюргеры.

Конечно,они и в самом деле были такими. Однако, изучая историю культуры, мечты опрекрасном, грезы о высшей, благородной жизни нужно принимать в расчет в той жемере, что и демографическую или финансовую статистику. Нужно отметить, чторыцарский идеал, каким бы наигранным и устаревшим ни казался он к тому времени,все еще продолжал оказывать влияние на культурное и политическое развитиепозднего Средневековья – и к тому же более сильное, чем обычно предполагается.При всем своем несовершенстве рыцарский идеал предлагал обществу стройнуюэтическую концепцию, в которую довольно органично вписывались представленияпрактически всего средневекового общества.

Такимобразом, нет никаких оснований полагать, что выбор бургундскими герцогамирыцарской идеи в качестве основного вектора государственной идеологии вносилдиссонанс в общество и нарушал стабильность Бургундского государства.

Двор: этика, мода и искусство.

 

Максимальнокультурная политика бургундских герцогов получила свое воплощение в придворнойсреде. Двор – та сфера, где эстетика форм жизненного уклада могла развитьсянаиболее полно. 

Бургундскийдвор с конца XIV и особенно в  XV вв. занялисключительное место среди дворов могущественных европейских государей.Современники называли его сокровищем или жемчужиной Запада,[255]будучи поражены его политическими амбициями, культом института рыцарства –одного из наиболее ярких знаков уходящего средневекового мира, роскошьюпридворной жизни, причудливостью и волшебством праздника. Необходимо учесть,что признание современниками культурной супрематии бургундского дворапроисходило невзирая на то, что он являлся политическим центром толькогерцогства, существующего в рамках французской монархии и не имевшего юридическогостатуса самостоятельного государства. Двор стал еще одним инструментом герцоговв кропотливой деятельности по созданию государства.

Чиннаяроскошь бургундского двора, так восхваляемая современниками, раскрывается вполной мере, прежде всего, в сравнении с неразберихой, которая обычногосподствовала при французском дворе, хотя и гораздо более старом.

Известно,какое значение придавали бургундские герцоги всему, что касалось придворнойроскоши и великолепия.[256]Но чем являлся двор для герцогов? Только лишь способом еще раз выделится илинечто большим? Двор занимал в рыцарской культуре очень высокое значение. Послевоинской славы двор, говорит Шатлен, первое, к чему следует относиться с особымвниманием; содержать его в образцовом порядке и состоянии –важнейшее дело.[257]Серьезное отношение к двору характерно не только для бургундских герцогов, эточерта свойственна всем государям позднего Средневековья.

Оливьеде Ла Марш, церемониймейстер Карла Смелого, по просьбе короля Англии Эдуарда IVнаписал трактат об устройстве двора бургундских герцогов[258],с тем, чтобы предложить королю образец церемониала и придворного этикета вкачестве примера для подражания. Изящная и утонченная придворная жизньБургундии была предметом зависти других монархов.

 Нонас больше интересует культурное влияние бургундского двора. Двор, с егоразвитыми и хорошо поставленными культурными традициями, имеет важное значениедля процесса складывания государства. Именно двор выступал в качествеобъединительного центра в условиях, когда еще отсутствовали общегосударственныеорганы власти.[259]Двор был притяжением всех активных сил государства, он культурно объединялразличные земли и задавал общегосударственные культурные образцы. Государь впридворной культурной традиции играл свою роль в хорошо поставленном спектаклек вящей славе государства.

ДажеКарл Смелый, с его стремлением к насаждению порядка, обязан был играть своюроль. Старинную иллюзию относительно того, что государь самолично выслушивает итут же разрешает жалобы и прощения подданных, он облек в пышную великолепнуюформу. Два раза в неделю – по пятницам и понедельникам, после полуденнойтрапезы герцог приступал к публичной аудиенции, и каждый мог приблизится к немуи вручить то или иное прошение. Власть монарха средневековья обязательнопублична, в данном случае осуществляется двусторонняя связь государя иподданных. Ла Марш подробно описывает церемонию, возможно, что постановщикомбыл также он.

Правосудиевершили герцог и члены Совета, то есть принцы Бургундского дома, канцлер,главный метрдотель, коннетабль, знатные пенсионарии, послы, шевалье орденаЗолотого Руна. В присутствии герцога заседание обставлялось с большойторжественностью и роскошью, которые являлись предметом особой заботыбургундского двора, руководствующегося принципом – «власть должна бытькрасивой».[260]Зал заседания украшали коврами и гербами бургундского дома, которые как гербыпринцев крови дома Валуа, несли изображение лилий.

Соблюдалсяжесткий порядок расположения скамей вокруг герцогского трона, а также местарасположения в зале членов Совета. Тщательно размещенные соответственнозанимаемому  ими рангу, восседали они по обе стороны от прохода, который вел кгерцогскому высокому трону. Рядом с ним находились два мэтра расследования идва секретаря, как подчеркивает Ла Марш, на коленях,[261]позади герцога располагались его пажи и оруженосцы. За балюстрадой, окружавшейзал, стояли придворные более низкого ранга. У входа в зал, напротив герцога, сжезлами в руках находились пятнадцать человек почетной охраны.    

         Это была, сообщаетШатлен, по своему виду «вещь величественная и полна славы».[262]И добавляет, что подобного ему не доводилось видеть ни при одном двое. Можнопредставить себе впечатление бюргера, подававшего прошение, от этой блестящейцеремонии.

         Основной смысл судебногозаседания в присутствии герцога Ла Марш видит в возможности выслушать иподготовить решение всех просьб, обращенных к герцогу, особенно просьб состороны «бедных и малых, которые могли бы пожаловаться на богатых и великих»[263],голос которых в ином случае был не слышен. Но Шатлен испытывает сильныесомнения относительно добрых плодов подобного судопроизводства.[264]Действительно, задачи данного театрализованного представления в другом.Публичная власть предстает во всем своем великолепии. Герцог путем культурноговоздействия старался поднять авторитет своей власти и одинаково упрочить ее вовсех землях Бургундской державы.

         По мнению КарлаСмелого, развлечения также должны были быть облачены в пышные, великолепныеформы. Шатлен увидел герцога таким: «Все помыслы свои и поведение свое частьдня уделяя смыслу, занятия свои перемежая смехом и играми, упивался онкрасноречием, увещевая придворных призывами к добродетели, подобно оратору.Посему и не раз видели его восседающим на своем троне с высокою спинкой, и егопридворные перед ним, он же приводил им свои разъяснения, судя по времени иобстоятельствам. И был он всегда, как подобает владыке и господину над всеминими, одеянием богаче и пышнее всех прочих».  Это сознательное искусство жизни,хотя и принимающее застывшие и наивные формы, собственно говоря, выглядит каквполне ренессансное. Называемое Шатленом «высоким великоюбием в сердцах, дабызримым и явленным быть в вещах особенных»,[265]оно выступает как характерное свойство ренессансного человека. Карл Смелый представлялсобой тип монарха, практически идеального по средневековым канонам, но вместе стем он проявлял качества присущие человеку нового времени.

         Придворная этика незамыкалась в себе, монарх постоянно должен был общаться с подданными, проявлятьотеческую заботу о них, как сказали бы сейчас, поддерживать имидж. Естественно,манера общения требовала изменения в соответствии с задачей. Бургундскимгерцогам и здесь удается найти нужный тон. Хотя механизм управления к томувремени принимает довольно сложные формы, проекция власти в народном сознанииобразует неизменные и простые конструкции. Политические представлениясвойственны народным песням и рыцарскому роману. Монархов сводят копределенному числу типов, в большем или меньшем соответствии с тем или инымобразцом из рыцарских преданий или песен: благородный и справедливый государь;государь, введенный в заблуждение дурными советами; государь, мститель за честьсвоего рода; государь, попавший в несчастье и поддерживаемый преданностью своихподданных.[266]

Такимобразом, для народа политические вопросы  упрощаются  и сводятся к различнымэпизодам из сказок. Филипп Добрый прекрасно сознавал, какого рода язык былдоступен народу. Во время празднеств в Гааге в 1456 г. он с целью произвестивпечатление на голландцев, которые иначе могли подумать, что ему не хватаетсредств, чтобы вступить во владение Утрехтским епископством, велел выставить впокоях замка на всеобщее обозрение посуду стоимостью в тридцать тысяч мароксеребром. Помимо этого, из Лилля было доставлено два сундучка, в которыхнаходилось двести тысяч золотых крон.[267]Было разрешено попробовать их поднять, многие пробовали, но безуспешно. 

Данныйпример доказывает, что когда было необходимо, изысканные и куртуазные герцогинаходили убедительный способ совместить демонстрацию размеров казны сярмарочным балаганом. Не здесь ли кроется секрет вызывающей бургундскойроскоши.

Отношениягосударя и подданных также носили выражение взаимной преданности, происходящей,по-видимому, из отношений сеньора и вассала. Юный Карл Смелый, тогда еще графШароле, узнает, что герцог, его отец, отобрал у него все его доходы ибенефиции. Тогда граф призывает к себе своих слуг, вплоть до последнегоповаренка, и в проникновенной речи делится с ними постигшим его несчастьем,высказывая заботу о благополучии всей своей челяди. Пусть те, кто располагаетсредствами к жизни, остаются при нем, ожидая возврата расположения; те же, ктобеден, отныне свободны: пусть уходят, но узнав, что фортуна сменила гнев намилость, пусть возвращаются, места их будут не заняты.[268]

Приведенныеслучаи дают ответ на вопрос, почему рыцарский идеал отвечал интересом не толькоаристократии, но и пользовался не меньшей популярностью у неблагородныхсословий. Как прекрасный жизненный идеал, рыцарская идея выступает как нечтоособенное. Но рыцарская идея стремится быть и эстетическим идеалом:средневековое мышление способно отвести почетное место только такому жизненномуидеалу, который наделен благочестием и добродетелью.

Бургундскимгерцогам удалось добиться определенных результатов, государь выступает какглавная ниточка, связывающая различные земли Бургундского государства. Именногерцог выступает централизующим элементом, и поэтому не было преувеличениемсообщение Шатлена, что в Брюгге, где скончался Филипп Добрый, горестно былослышать, как весь народ стенал и плакал.[269]

Однимиз положений рыцарской этики является куртуазность. И, естественно, чтобургундские герцоги, как самые блестящие представители рыцарства, должны были ина этом поприще выглядеть идеально.

Однимиз непременных условий куртуазности является проявление уважения к старшим, втом числе по рангу и знатности. Бургундские герцоги в желании следовать идеалузачастую впадали в крайность. Куртуазный Шатлен заявляет: «Кто унижается передстаршим, тот возвышает и умножает собственную честь, и посему добрые егодостоинства преизобильно сияют на его лике».[270]

Соревнованиев учтивости было до чрезвычайной степени развито в придворном обиходе. Каждыйсчел бы для себя невыносимым позором не предоставить старшему по рангу место,которое ему подобало. Бургундские герцоги скурпулезно отдают первенство,естественно только в этикете, своим королевским родственникам во Франции. ИоаннБесстрашный постоянно подчеркивал почести, которые он оказывает своей невесткеМишели Французской; несмотря на то, что ее положение не давало для этогодостаточных оснований, он называет ее Мадам,[271]неизменно преклоняет перед ней колени, склоняется до земли и старается во всемей услужить, пусть даже она и пробует от этого отказаться.[272]

КогдаФилипп Добрый узнает, что дофин бежит в Брабант из-за ссоры с отцом, онпрерывает осаду Девентера[273]и спешит в Брюссель, чтобы лично приветствовать своего высокого гостя. По меретого, как близится эта встреча, между ними начинается подлинное состязание втом, кто первым из них окажет почести другому. Филипп Добрый в страхе из-затого, что дофин скачет ему навстречу: он мчится во весь опор и шлет одногогонца за другим, умоляя его подождать, оставаясь там, где он находится. Если жепринц поскачет ему навстречу, то он клянется тотчас же возвратиться обратно иотправиться так далеко, что дофин нигде не сможет его отыскать, — так как такойпоступок будет для герцога стыдом и позором, которым он навечно покроет себяперед всем светом.  

Сосмиренным отвержением придворного этикета герцог верхом въезжает в Брюссель,быстро спешивается и спешит внутрь. И тут он видит дофина, который,сопровождаемый герцогиней, покинул отведенные ему покои и приближается к нему,распростев объятья. Тотчас же старый герцог обнажил голову, пал на колени, итак поспешил далее. Герцогиня же удерживает дофина, чтобы он не сделал ни шагунавстречу. Безрезультатно пытается дофин справится с герцогом, прилагаянапрасные усилия, чтобы заставить его подняться с колен. Оба рыдают от волнения,пишет Шатлен, а с ним  все, кто при этом присутствует.[274]

Непроизвольныезнаки душевной симпатии на самом деле тщательно формализированы. Граф Шароле,будущий Карл Смелый, упорно отказывается воспользоваться для умывания одной итой же чашей, что и Маргарита Английская.[275]Именитые особы целый день только и говорят об этом; эпизод доводят до герцога,который предоставляет двум советникам обсудить все «за» и «против».[276]Феодальное чувство чести все еще настолько

живо, что подобные вещипочитались действительно важными, прекрасными и возвышенными.

Дажепри совершении казни строго принимается во внимание честь, которую следуетвоздавать рангу и званию: эшафот, воздвигнутый для коннетабля Сен-Поля, украшенбогатым ковром, на котором вытканы лилии; подушечка, которую ему подкладываютпод колени, и повязка, которой ему завязывают глаза, из алого бархата, а палачеще ни разу не казнил осужденного – впрочем, это уже сомнительная привилегия.[277]  

Знакивысокого достоинства осужденных сопровождали их во время скорбного шествия.Отправляемый на казнь, Жан Монегю, королевский мажордом, предмет ненавистиИоанна Бесстрашного, восседает высоко в повозке, которая сопровождается двумятрубачами. Он облачен в пышное платье, соответствующее его положению: капюшон,упланд, наполовину белые, наполовину красные панталоны и башмаки с золотымишпорами – на этих шпорах его обезглавленное тело и остается висеть на виселице.[278]

Врядли можно объяснить такое поведение только лицемерием. Здесь можно увидеть иуважение к противнику, смешанное с ненавистью, и признание его благородства имногое другое. Возможно, и не стоит настаивать на утверждении, что нравственныеоснования еще ощущались в XV в., но что бесспорно, так это ощущение эстетическойценности, которая занимает промежуточное положение между искренними эмоциями –и сухими формулами этикета.

Весьэтот феномен в целом Й. Хейзинга со свойственной ему художественностью называет«желанием прекрасной жизни»[279].Несомненно, что подобное всеохватывающее приукрашивание жизни, прежде всего,получает распространение при дворе, где для этого можно было найти и место, ивремя. Но не стоит думать, что неблагородные слои общества не испытывают тяги кпрекрасным идеалам жизни.

Говоряоб особенностях бургундского двора, невозможно не сказать и о моде. С 1431 по1477 гг. Бургундия становится образцом и законодательницей придворной моды вЕвропе.[280]И вновь широкая натура герцогов проявляет свою силу: костюмы пышные иотличаются вызывающей роскошью и блеском – под стать своим владельцам. ГерцогКарл Смелый тратил на гардероб 800 тысяч ливров,[281]цена небольшой армии.

Напортрете Филиппа Доброго дан великолепный образец моды того времени. Герцогоблачен в черный бархатный камзол с обильной золотой вышивкой. На шее массивнаязолотая цепь со звеньями в виде латинской буквы S – символомордена Золотого Руна. Пальцы рук украшают многочисленные перстни с крупнымидрагоценными камнями. На герцоге горностаевая накидка, как символ фландрскогографа. Мягкий берет из черного бархата подбит соболиным мехом.[282]В целом костюм герцога производит впечатление своей пышной и несколько мрачнойроскошью. В сочетании с пронзительным взглядом герцог должен был производитьсильное впечатление на современников. Портрет дает представление омогущественном монархе, полным достоинства и силы.

Другиегосудари старались подражать Бургундским герцогам. В частности Людовик, герцогОрлеанский, потратил 20000 ливров на жемчуг, чтобы вышить на камзоле слованепристойной песенки.[283]Необходимо обратить внимание на причины, позволяющие занять моде гораздобольшее и почетное место, чем обычно считается. Эмоции, страсти и переживаниянеобходимо было заключить в жесткие рамки общественных форм: таким образом,общественная жизнь обретала порядок. Способы выражения непосредственныхдушевных движений  еще отсутствуют, лишь в эстетическом воплощении может бытьдостигнута та высокая степень выразительности чувств, которой требует этаэпоха. И тут на помощь приходит мода.

Воздействиечерных одежд, которые в случае смерти государя надевали не только придворные,но и советники магистрата, члены ремесленных гильдии и прочие простолюдины,должно было быть еще более сильным по контрасту с повседневной, красочнойпестротой средневековой городской жизни. В трауре выражение участия облекалосьво впечатляющие формы с удивительным разнообразием. Здесь таились безграничныевозможности пышно преувеличить размеры несчастья – в противоположностьпреувеличенному линованию на неизмеренных придворных празднествах. Воздержимсяот детального описания мрачной пышности черных траурных одеяний, броскоговеликолепия погребальных обрядов, которые сопровождали кончину венценоснойособы. Мода могла выражать не только эстетические представления. Пышный траурпо убитому Иоанну Бесстрашному был задуман с явным расчетом на сильный эффект,в том числе и политического характера. Военный эскорт, в котором выступаетФилипп Добрый, чтобы встретить королей Франции и Англии, щеголяет двумятысячами черных флажков, черными штандартами и знаменами в семь локтей длиной,отороченные черной меховой бахромой; и повсюду вышиты или нанесены краскойзолотые гербы. Золото на черном должны были символизировать величие дома даже втяжелые времена. Трон и дорожная карета герцога по этому случаю так жевыкрашены в черное.[284]

         На торжественнойвстрече в Труа Филипп Добрый верхом сопровождает королев Англии и Франции; он втрауре, и его черный бархатный плащ, ниспадая с крупа его коня, свешивается доземли. Еще долгое время спустя не только он, но и его свита нигде не появляютсяиначе как в черном.[285]

         Вне всякогосомнения, под чернотою траурных одеяний нередко таилась подлинно сильная истрастная боль. Острое отвращение к смерти, сильное чувство родства, внутреннейпричастности к государю превращали его смерть в событие, которое поистинепотрясало душу. И если еще при этом — как в случае убийства герцогаБургундского в 1419 г. — оказывалась затронута честь гордого рода, взывавшая кмести как к священному долгу. Тогда пышное публичное выражение во всей своейчрезмерности вполне могло отвечать истинному душевному состоянию. И одеждачерез моду как ничто помогала выразить экспрессию чувств.

         Наряду с трауромпокои для пребывания после родов предоставляют широкие возможности длядемонстрации роскоши и иерархических различий а убранстве. Прежде всего, этожестко установленный цвет. Зеленый цвет в XV столетии былпривилегией королев и принцесс. Тани, меха, цвет одеял и постельных покрывал — относительно всего этого были соответствующие предписания.[286]На столике в этих покоях постоянно горят две большие свечи в серебряныхподсвечниках, так как ставни могут быть открыты не ранее, чем черезчетырнадцать дней. Но примечательнее всего пустующие парадные ложа. Молодаямать возлежит на кушетке возле огня, младенец же, Мария Бургундская, — в своейколыбели в детской; помимо этого, здесь же стоят две большие кровати, искуснообъединенные зелеными занавесями; в детской тоже две большие кровати, цветаздесь — зеленый и фиолетовый; и, наконец, еще одна большая кровать в приемной,отделанная малиновым атласом. Эта парадная комната в свое время была принесенав дар Иоанну Бесстрашному городом Утрехтом. Во время празднований по случаюкрестин все эти кровати служили церемониальным целям.[287]  

         Эстетическоеотношение к формам быта проявлялось в повседневной городской и сельской жизни:строгая иерархия тканей, мехов, цвета одежды создавала для различных сословийто внешнее обрамление, которое возвышало и поддерживало чувство собственногодостоинства в соответствии с положением или саном. Эстетика душевныхпереживаний не ограничивалась формальным выражением радости или горя по случаюрождения, бракосочетания или смерти, где парадность была задана самим ходомустановленных церемоний. Людям нравилось, когда все, что относилось к сфереэтического, принимало прекрасные формы. Отношение к жизни возводится до уровня стиля;вместо склонности скрывать и затушевывать личные переживания и проявлениясильного душевного волнения ценится стремление найти для них нужную форму и темсамым превратить в зрелище также для посторонних.  

         Все этистилизованные прекрасные формы придворного поведения, которые призваны быливознести грубую действительность в сферу благородной гармонии, входили ввеликое искусство жизни, не снижаясь при этом до непосредственного выражения вискусстве в более узком смысле.[288]Формы повседневного обихода с их внешне альтруистической непринужденностью ипредупредительностью, придворная пышность и придворный этикет с ихиерархическим великолепием и серьезностью, праздничный обряд свадьбы ирадостное убранство парадных покоев роженицы — красота всего этого ушла, неоставив непосредственных следов в искусстве и литературе. Средство выражения,которое объединяет их все, — не искусство, а мода. В XV в. областьмоды или, лучше сказать, нарядов гораздо ближе примыкает к сфере искусства, чемкажется на первый взгляд. Не только из-за того, что обязательные украшения, также как и металлические предметы отделки одежды, вносят в костюмнепосредственный элемент прикладного искусства. Моду связывает с искусствомобщность основных свойств: стиль и ритм для нее так же необходимы, как и дляискусства. Позднее Средневековье неизменно выражало в одежде стиль жизни втакой мере, что современному человеку не возможно даже представить. Вповседневной жизни различия в мехах, в фасоне шляп, чепцов, колпаков выявлялистрогий распорядок сословий и титулов, подчеркивали нежные или трагическиечувства.[289]

         Из всех видовотношения к жизни эстетическая сторона была разработана с особойвыразительностью. И чем больше было в таком отношении заложено  красоты инравственности, тем в большей степени формы, в которых оно выражалось, способныбыли стать чистым искусством. Траур ярко и выразительно претворяется вдолговечных и величественных произведениях искусства – в надгробных памятниках.Учтивость и этикет обретают красоту исключительно в самой жизни, в одежде и вроскоши. 

 Говоряо культуре Бургундии, помимо придворной  жизни, выраженной в форме рыцарскогоидеала, необходимо сказать еще об одном аспекте, а именно о художественнойкультуре.

Сфераискусства полностью смыкается с придворной культурой, которая была ее основнымзаказчиком и потребителем. Между тем в данный период искусство начинаетпроявлять себя более самостоятельно, проявляются новые тенденции, связанные,прежде всего, с расцветом французского и нидерландского Ренессанса.

Культурнаяжизнь начинает смещаться в Нидерланды еще при первых герцогах, и Филипп ужепереносит свой двор в Брюссель,[290]поближе к центру экономического и культурного напряжения страны. Нидерландскоеискусство оказало существенное влияние на придворную этику, да и намировоззрение герцогов, внеся в них ренессансные элементы, о чем было ужеупомянуто.

Придворнаяжизнь, с ее великолепными турнирами, театрально пышными празднествами, роскошнооформленной властной функцией требовала лучших художников того времени, которыев большинстве своем выходцами из Нидерландов. Женитьба Карла Смелого наМаргарите Йорк в 1468 г. потребовала привлечение 300 художников для оформленияпраздника.[291]Великолепные портреты герцогов дошли до нас именно в исполнении нидерландскихживописцев. Конечно, расцвет северного Возрождения еще впереди, но уже уистоков бургундские герцоги поддерживали искусство и активнопокровительствовали ему.

Привлечениеко двору знаменитых художников было еще одним способом укрепить свой авторитети поднять свой имидж, и бургундские герцоги широко использовали этувозможность.

Ужепервый герцог Филипп Храбрый принадлежал к числу крупных меценатов иколлекционеров  того времени. Для  упрочнения своего авторитета как государягерцог начал строительство Шанмоль в Дижоне, он должен был стать символоммогущества герцогов, своего рода бургундским Сен Дени, Филипп Храбрый задумалего родовой некрополь. Строительство велось с размахом: из всех подвластныхземель приглашали мастеров, материалы привозили из Италии, Голландии, Франции.Руководил работами архитектор Друэ де Даммартен и скульптор Жан де Морвиль.[292]Для оформления монастыря был приглашен прославленный мастер Мельхиор Брудерлам,этот мастер, уроженец Ипра, с 1384 г. работал в Бургундии. Он украшал картинамипышный алтарь церкви дижонского монастыря.[293]

В1397 г. герцог пригласил к себе придворным художником крупного живописца ЖанаМалуэля, покинувшего ради этого парижский королевский двор. При бургундскомдворе работали и прославленные братья Лимбурги.[294]

В1425 г. на службу герцогу Филиппу Доброму поступает Ян Ван Эйк, с жалованием100 ливров в год. Просвещенный герцог при всей своей хитрости и жестокости имелдостаточно ума и такта не только не мешать художнику, но и поддерживать его иограждать от несправедливости.

Намеценатскую деятельность тратились большие средства. Так в 1435 г. герцогповысил жалование Ян Ван Эйка до 360 ливров. Герцогские бухгалтеры отказалисьвыплатить такую огромную сумму, и потребовалось личное вмешательство герцога.[295]

ФилиппДобрый держал в Брюсселе пышный двор и активно покровительствовал искусствам,хотя его меценатство и было лишено гуманистической направленности. Важнейшимзнамением времени стало следующее: к утехам славы и возвышенной любвиприбавились радости ума. Надо, впрочем, сразу же оговориться – интеллектуальнаяглубина и начитанность не стали распространенным явлением, чаще всего они нешли поверхностного следования моде. Покровительство наукам и искусствам преждевсего были вопросом престижа.

Подводяитог очерку о придворной культуре, можно сказать, что бургундский двор былодним из самых блестящих и расточительных в Европе. При нем нашли своепоследнее пристанище поклонники рыцарских идеалов и певцы рыцарской культуры.Эта культура крайне эстетизировалась в ту пору и выродилась в пышноепредставление с тщательно обученными актерами, наслаждавшимися своей игрой ипостоянно старавшимися убедить себя в ее серьезности.

 Ослепительныепо красоте и изобретательности оформления придворные празднества и турниры, вподготовке которых участвовали лучшие нидерландские художники того времени,театрально пышные приемы посольств, а в случае войны – сборы больших армий иустройство лагерей, напоминавших города и игравших яркими красками шатров ипалаток — все это создавало герцогам тот ореол величия, о воздействии которогоговорит Коммин: «Я лишь поражался, что кто-то осмеливается сражаться с моимгосподином, поскольку считал его величайшим из всех».[296]                  

Рыцарский идеал как «бургундская идея» и его рольв политике.

То, что можно было бы назвать « бургундской  идеей»,постоянно облекается в форму рыцарского идеала. Прозвища герцогов Храбрый,Бесстрашный, Смелый, разве не окружали они государя сиянием рыцарского идеала.

Рыцарскаяэтика была важнейшей составной частью средневекового сознания. Точнее можнобыло бы сказать, что она формировала  у многих представителей аристократииособый тип сознания. Но сознания также нравственного, поскольку оно опиралосьна этические ценности, но не только, а подчас и не столько христианские, скольковыработанные богатой и самобытной рыцарской культурой.

Влияниеэтой культуры на политическую жизнь в историографии, по крайней   мере,отечественной еще не оценено по достоинству. Возникшая благодаря необычайномуподъему самосознания аристократии, самосознания отлившегося в уникальные икультурно-этические формы, эта культура придала бургундской и вообще западнойцивилизации те неповторимые черты, которые не изгладились и тогда, когдаисчезло само рыцарство и ушли в прошлое многие черты его миросозерцания,вытесненные новой общественной мыслью.

Рыцарскаяэтика по отношению к христианству была автономной этической системой, особеннов своих  светских, наиболее существенных элементах, и в то же время смыкавшийсяс христианской, которой она подчинялась и как бы получала от нее право насуществование благодаря таким общим идеям, как справедливость и мир, поддержкакоторых вменялась в обязанности рыцарю.[297]Главные нормы рыцарской этики: честь, доблесть, храбрость, щедрость,куртуазность. Но они не ставились в прямую зависимость от результатов деяния рыцаря, то есть соблюдение этих норм требовалось как в победе, так и впоражении. «Добродетельно поступайте во всем, как и  должно  поступать, и тогдавсе – и  победы и поражения – послужат вашей чести»,[298]– подводит итог Шатлен.

Конечно,рыцарская этика отвечала не столько цели защиты веры, мира и справедливости,обязательными в силу христианства, сколько более конкретной цели – приобретениечести и славы что, впрочем, могло совмещаться с борьбой за справедливость, но часторасходилось. Слава становится главным стимулом рыцарских  деяний, защита жесправедливости упускалась из виду.[299]

Основойкультуры является этика. Этика рыцарства, соперничая с христианской моралью и визвестной мере ей противостоя, была проникнута духом сословной гордыни.Христианская мораль – это  мораль милосердия и смирения, а рыцарская – гордостии достоинства. Вместе они создавали как бы силовое поле, ускорявшее духовноеразвитие всего общества. Рыцарская этика выполняла важную общественную функцию,ее авторитет и влияние выходят далеко за границы высшего сословия.

Рыцарствоположило начало светской этике в Западном мире. В XV в. ее нормыпретерпели различные изменения так или иначе связанные с сознательнымитрансформациями и переоценкой нравственных ценностей. Но сколько бы глубокимине были изменения, рыцарское этическое наследие никогда полностью необесценивалось, и всегда вплоть до настоящего времени, в той или иной мересохраняло свое культурное значение и притягательность. И не только благодарядуху бескорыстия рыцарского идеала, в любые времена находившего отклик вчеловеческих сердцах. В гораздо большей степени  его жизнестойкостьобеспечивалась этическими нормами, призванными к поддержанию личногодостоинства, чести и гордости. Одни из этих ценностей долгое время котировалисьлишь среди дворянства, оказывая на другие сословия лишь опосредованное влияние,другие сравнительно рано, в XIV-XV веках, были обращены к низшим сословиям, вызываяответный спрос на них, или получали распространение благодаря своейестественной притягательности для них как атрибут благородства.[300]

Привсем богатстве  и разнообразии научной литературы о культуре рыцарства егоистория в XIV-XV веках изучена  гораздо хуже, чем историяпредшествующей эпохи классического рыцарства. Исследователям позднеесредневековье интересно прежде всего с точки зрения упадка этой культуры,который несомненно имел место.

Однаковажно то, что в это время происходят процессы преобразования многих рыцарскихценностей, благодаря чему они спокойно пережили самое рыцарство.

Рыцарскаяэтика восприняла различные по происхождению и значению элементы, составившиеупорядоченную с мировоззренческой и психологической точки зрения систему. У ееистоков лежат сугубо воинские понятия храбрости, доблести и славы. Но особым еесоставляющим, придававшим ей действительно оригинальный характер, былифеодальные и куртуазные представления, которые упрочивали социальноепревосходства. Эти представления отражены в категориях верности, чести икуртуазности.

Главнойхарактерной чертой  рыцарской этики было то, что она, как и христианская,обладала безусловной, абсолютной ценностью для дворянина, поскольку определяласмысл его существования, представлявшийся в обретении чести и славы. Не былоничего другого более важного, за исключением спасения души, к чему рыцарьдолжен был устремлять свои помыслы. Эта абсолютизация этики выражалась в том,что соблюдение ее норм признавалось абсолютно необходимым, независимо отрезультатов действий человека. Иными словами цель подчинялась средствам, иприменительно к рыцарству это оборачивалось главным образом тем, что победа наполе брани была славной лишь в том случае, если она обреталась не в нарушениикодекса чести. Шатлен писал: «Помните, что побеждать и терпеть поражениянадлежит с честью».[301]

В XIVв. окончательно  оформился кодекс чести, жестоко регламентирующий правилаповедения рыцаря на поле боя. Цель правил – исключить какие-либо случайныепреимущества и создать равные условия боя, так, чтобы его исход зависелисключительно от личных качеств сражающихся. Помимо недопустимости отступленияв бою и обязательности принятия вызова кодекс требовал предварительногопредупреждать о нападении, запрещал нападать большим числом людей на меньшее ит.п. Именно в соблюдении этих правил и состояла рыцарская честь и доблесть.Шатлен, например, с большой похвалой пишет о герцоге Филиппе Добром, который«мог бы пожертвовать жизнью, но никогда не поступился бы честью, отступив вбою». С полным пониманием он описывает терзания Филиппа Доброго, которому вовремя одной из компаний пришлось выдержать тяжелую борьбу с требованием чести,когда в течение одного дня ему трижды предлагали сражение, и он трижды вынужденбыл ответить отказом. Для герцога, поясняет Шатлен, «ущемление чести, случисьтаковое, было бы горше смерти».[302]Честь, ценимая в XIV-XV в. превыше всего, в том числе и жизни, была своегорода краеугольным понятием рыцарской этики, обеспечивающим ее абсолютныйхарактер.  

Формальноечувство чести настолько сильно, что нарушение этикета ранит подобносмертельному оскорблению, так как нарушает прекрасную иллюзию собственнойвозвышенной жизни, отступающую от не прекрасной действительности. ИоаннБесстрашный воспринимает как неизгладимый позор то, что с пышностью выехавшегоему навстречу парижского палача Капелюши приветствует как дворянина, касаясьего руки; только смерть палача может избавить его от этого позора.[303]

Наторжественном обеде по случаю коронации Карла VI в 1380 г.Филипп Храбрый силой протискивается на место между королем и герцогом Анжуйским,которое ему подобает занять как первому среди пэров; их свита вступает впрепирательство, и уже раздаются угрозы разрешить этот спор силой, когдакороль, наконец, унимает их, соглашаясь с требованием Филиппа Храброго.[304]

Несомненно,рыцарский идеал оказывал влияние на политику и военное искусство. Разве нележит сама идея создания Бургундского государства – величайшая ошибка, которуютолько могла сделать Франция, — в традициях рыцарства? Истинный рыцарь корольИоанн Добрый в 1363 г. дарит герцогство своему младшему сыну, который непокинул его в битве при Пуатье, тогда как старший сын бежал. Таким же образомизвестная идея, которая должна была оправдывать последующую антифранцузскуюполитику бургундцев в умах современников, — это месть за Монтера, защита рыцарскойчести. Конечно, все это может быть объявлено расчетливой и даже дальновиднойполитикой; однако это не устранит того факта, что указанный эпизод, случившийсяв 1363 г., имел вполне определенное значение в глазах современников изапечатлен был в виде вполне определенного образа рыцарской доблести,получившей истинно королевское вознаграждение.[305]Конечно, Бургундское государство и его быстрый расцвет – продукт политическихсоображений и целенаправленных трезвых расчетов, но рыцарский идеал неизменновыступает в качестве государственной идеологии Бургундии, и герцоги учитывают игордятся своим титулом первейших рыцарей.

Примеромвлияния рыцарской этики на реальные политические события может служитьследующее. В 1407 г. соперничество между Орлеанской и Бургундской династиямивылилось в открытую вражду: Людовик Орлеанский гибнет от рук наемных убийцИоанна Бесстрашного. Двенадцатью годами позже свершается месть: в 1419 г. ИоаннБесстрашный предательски убит во время торжественной встречи на мосту Монтеро. Убийствоэтих двух герцогов и тянущаяся за этим вражда, питаемая жаждой мести, порождаютненависть, которая окрашивает  в мрачные тона французскую и бургундскую историюна протяжении чуть ли не целого столетия. Народное сознание все несчастьявоспринимает в свете этой драмы: оно не  в состоянии постичь никаких иныхпобудительных причин, повсюду замечая только личные мотивы и страсти.[306]

Длясовременников гораздо более важными мотивами, чем политическими илиэкономические причины, были жажда мести и дьявольское высокомерие Бургундскихгерцогов. Разумеется, нелепо возвращаться к тому упрощенному взгляду наисторию, который царил в XV в. Но все же нужно сознавать, что для современников,как непосредственных участников этой великой ссоры, кровная месть была сознательныммотивом, господствующим в деяниях государей и в событиях, в которые быливовлечены эти страны. Филипп Добрый для своих современников по преимуществумститель. Шатлен видит в этом священный долг герцога: «и с жестокой исмертельной горячностью бросился бы он отмстить за убиенного, только бы Господьпожелал ему то дозволить; и воистину отдал бы во имя сего плоть и душу,богатство свое и земли, уповая на фортуну и видя в том душеспасительный долг идело богоугодное, которое он обязан скорее предпринять, чем отвергнуть».[307]Мотив кровной мести активно вторгается в политику, Ла Марш отмечает, что мщениевоспринималось как долг чести также и всеми, кто жил во владениях ФилиппаДоброго; оно было мотивом всех политических устремлений; все сословия в егоземлях взывали одновременно с ним к мести.[308]                             

Потребностьв отмщении, вот на что, прежде всего, следует обратить внимание. Да и что ихполитики своих государей народ мог понять лучше всего, чем незамысловатые,примитивные мотивы ненависти и мести? Преданность государю носила импульсивныйхарактер и выражалась в непосредственном чувстве верности и общности. Онапредставляла собой расширение представления о связи вассала с сюзереном. Этобыло чувство принадлежности к той или иной группировке, чувствогосударственности здесь отсутствовало.

Рыцарскаяэтика представляла для дворянина целую концепцию жизни, так как она определялаи смысл жизни, и ее нормы. Она воспринималась в качестве регулятора не толькосоциальных, но и политических отношений, поскольку короли и герцоги были такжедворянами, и на их поведение распространялись требования кодекса чести.

Отсюдастановятся понятными дуэли, на которые то и дело одни государи вызывали других,но которые в действительности так никогда и не происходили. Мы уже отмечали,что разногласия между отдельными государствами в XV в.воспринимались все еще как распря между партиями, как личное столкновение.Можно долго предполагать, чего же здесь было больше: изящной игры,сознательного притворства – или же противники, в самом деле, жаждали настоящейсхватки. По крайней мере, без сомнения, современники все это воспринималивсерьез, так же как и сами государи.[309]

В1383 г. Ричард II начинает переговоры о мире с Францией, и в качественаиболее подходящего решения предлагает поединок между Ричардом II иего тремя дядьями, с одной стороны, и Карлом VI и его тремядядьями (в том числе и Филиппом Храбрым) с другой.[310]Хамфри герцог Глостер в 1425 г. получает вызов от Филиппа Доброго, способногокак никто взяться за эту светскую тему. Все уже было готово для поединка:дорогое оружие и пышные доспехи для Бургундского герцога, военное снаряжениедля герольдов и свиты, шатры, штандарты и флаги. Филипп Добрый ежедневнозанимается фехтованием под руководством опытных мастеров. Однако из всей этойзатеи ничего не вышло.[311]Это не помешало Филиппу Доброму позднее, в споре с герцогом Саксонским заЛюксембург, вновь предложить поединок, а однажды герцога лишь с большим трудомудержали от поединка чести с дворянином, который был подослан, чтоб убить его.[312]

Шатленсо всей ясностью излагает мотивы государственной дуэли: «Дабы избежать пролитияхристианской крови и гибели народа, к коему питаю я сострадание в своем сердце,пусть плотью моей распре сей не медля положен будет конец, да и не ступит никтона стезю войны, где множество людей благородного звания и прочие, как из моего,так и из вашего войска, скончают жалостно дни свои».[313] 

Грандиознаяигра в прекрасную жизнь – грезу о благородной мужественности и верности долгу,как назвал ее Й. Хейзинга,[314] — имела в своем арсенале не только вышеописанную форму вооруженных состязаний.Другой не менее важной формой был рыцарский орден. Рыцарский орденвоспринимался как крепкий священный союз, играющий немаловажную роль вполитике. Герцог Бэдфорд пытался сделать кавалером ордена Подвязки ФилиппаДоброго, чтобы тем самым закрепить его союз с Англией. Филипп Добрый же,понимая, что в таком случае он навсегда будет привязан к королю Англии, находитвозможность вежливо отказаться от этой чести.[315]Позднее орден Подвязки принимает Карл Смелый, и Людовик XIрассматривает это как нарушение соглашения, обязывающего герцога Бургундскогоне вступать в союз с Англией. Данный пример показывает, насколько высокоценилась принадлежность к ордену.

Естественно,Бургундии, как центру европейского рыцарства, необходим был свой орден. Однимиз самых известных рыцарских орденов, являлся орден Золотого Руна, основанный вБрюгге 10 февраля 1430 года (по другим данным — 10 января 1429 г.1) герцогомБургундии Филиппом Добрым.[316]

         Орден первоначальнозамышлялся как личный орден бургундского герцога. Формально орден Золотого Руна(Тoison d'or) был посвящен деве Марии и  святому Андрею и преследовал благуюцель охраны церкви и веры. Число членов ордена первоначально ограничивалось двадцатьючетырьмя самыми знатными рыцарями. Мишо Тайеван в поэтической форме подчеркивалдуховно-рыцарский характер ордена:

     Не для того, чтоб прочим быть под стать,

     Не для игры отнюдь или забавы,

     Но чтобы Господу хвалу воздать

     И чая верным — почести и славы.

Знакордена первоначально представлял собой золотое изображение овечьей шкуры,похищенной из Колхиды Язоном, которое укреплялось на цепи. Двадцать восемьзвеньев цепи несли изображения кремней с языками пламени и огнив со  сценами битвыЯзона с драконом. Впоследствии орденский знак в дополнение к золотому рунуполучил  стилизованное, отлитое из золота, изображение кремня и огнива спомещенной  на изогнутой ленте надписью: 'Награда не уступает подвигу'(Nonvile   pretium laborum). Кроме того, орден имел еще два девиза: 'Сначалаудар,  затем вспыхнет пламя' и 'Я обладаю и иного не желаю', при чем последний вышивался золотом на алой орденской мантии.

Однакоочень скоро недоброжелателями бургундского герцога было подмечено противоречиемежду символикой и этической концепцией ордена, что намекало на политикуБургундии по отношению к Франции.

     Для бога и людей презренны

     Идущие, поправ закон,

     Путем обмана и измены, -

     К отважных лику не причтен

     Руно колхидское Язон,

     Похитивший изменой лишь.

     Покражу все ж не утаишь.[317]

     (Ален Шартье)

Причинунаибольшего успеха ордена Золотого Руна по сравнению со всеми прочими выявитьне так уж трудно. Богатство Бургундии – вот в чем было все дело.           

Идеалырыцарства глубоко проникли в менталитет герцогов, на заключительном этаперыцарства именно они стали его вождями. И последний взлет рыцарства онирасцветили прекрасными красками. Герцоги стали идеальным воплощением рыцарскойидеи: храбрость, честь, доблесть, щедрость, куртуазность – стали истиннымиидеалами их жизни, но вместе с рыцарскими идеалами герцоги стремились следоватьпрекрасным жизненным образцам античных времен. В их рыцарском идеале,несомненно, присутствовал дух Ренессанса.

Взаключение можно сказать, что в культуре Бургундии на данном этапе рыцарскиетенденции несомненно доминировали, тогда как бюргерское культурное влияниенаходилось в зачаточном состоянии, его будущее было еще впереди. Именнопридворная культура, в форме рыцарского идеала имела главное значение, онаоказывала влияние на искусство, она продолжала оставаться важным факторомполитической жизни. Поэтому, в силу вышеизложенных причин, бургундские герцогии облекли государственную идею в форму рыцарского идеала.

Рыцарствоне было бы жизненным идеалом в течение целых столетий, если бы оно не обладалонеобходимыми для общественного развития высокими ценностями, если бы в нем небыло нужды в социальном, этическом и эстетическом смысле.

                                              

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

            Данная работапосвящена комплексному анализу причин и предпосылок возникновения, становления,развития и гибели Бургундского государства. Была рассмотрена деятельностьгерцогов, направленная на создание суверенного, централизованного государства.

         Бургундия прошлаопределенные этапы в своем развитии.

байдушрогшш

 Буругндским герцогам в своемстремлении создать суверенное государство удалось добиться определенныхрезультатов:

I.         Достижения в борьбе засуверенитет.

Быладостигнута фактическая независимость от французской короны, что выразилось вследующем:

-    бургундские земли из апанажа былпереведены в наследственное владение;

-     корона была лишена права контролянад финансовой деятельностью герцогов;

-    французский король потерял правотребовать исполнения вассальных обязанностей;

-    Бургундия сама активно влияла навнешнеполитическую ситуацию во Франции;

II.        Внешнеполитические отношения.

Бургундскоегосударство выступало в качестве самостоятельного субъекта международныхотношений:

-    при заключении международныхдоговоров с Англией, Францией, императором Священной Римской империи герцогиБургундии выступали как равноправные партнеры;

-    Бургундское государство активноучаствовало в крупнейших вооруженных конфликтах того времени и зачастуювыступало в качестве решающей силы;

-    Бургундские герцоги создалисистему брачных союзов со всеми крупнейшими домами Западной Европы;

-    к Бургундии были присоединеныобширные территории в центре Европы (Нидерланды, Франш-Конте, Верхний Эльзас идр.)

III.     Государственное строительство.   

Бургундскиегерцоги активно реформировали традиционную средневековую государственнуюсистему, ради  достижения действительной консолидации страны.

-    в рамках развитиясословно-представительной системы были созваны общебургундские Генеральныештаты;

-    реформирование судебной системызавершилось созданием Большого Совета, как высшей судебной инстанции, а такжебыл создан специальный парламент для комплекса Нидерландских владений;

-    были основаны первые бургундскиеуниверситеты в Дижоне и Лувене, которые воспитывали собственные административныеи юридические кадры;

-    была создана государственнаяналоговая система: были введены постоянные упорядоченные налоги,  созданаобщегосударственная Счетная палата;

-    военная реформа привела кпоявлению постоянной наемной герцогской армии, которая оттеснила на второй планфеодальное ополчение;

IV.      Экономическая политика.

ПравителиБургундии добились серьезных результатов на пути создания единогоэкономического пространства.

-    через активное законотворчествогерцоги проводили протекционистскую политику, защищая бургундских ремесленникови торговцев;

-     поддерживали и усиливалиэкономический рост перспективных регионов (Брабант, Голландия и др.);

-    развивали отстающие экономическиерайоны и города с помощью налоговых льгот, снижений пошлин и т. д.(Франш-Конте, Люксембург);

-    способствовали преодолениюпоследствий демографического и экономического кризиса во Фландрии;

-    поддерживали традиционные отраслипроизводства (сукноделие) и развивали новые (полотняное производство,ковроткачество);

V.       Культурная политика.

Какважное направление в создании централизованного государства можно выделитьдеятельность герцогов, которая способствовала созданию единого культурногопространства. В данном направлении были предприняты следующие шаги:

-    целенаправленное культивированиерыцарского идеала в качестве бургундской государственной идеи, преследовалоцель объединения сил общества вокруг герцога как его реального воплощения;

-    создание великолепного двора,призванного не только прославить герцогов и поднять их международный авторитет,но и выполнять общегосударственную функцию культурного и политического центра,где создавались новые эстетические и этические стандарты и ценности;

-    рыцарский идеал использовался каквыражение отличительной особенности всего бургундского общества, в противопоставлениеего другим, при помощи него была предпринята попытка сформировать бургундскоесамосознание;     

Вышеозначенныенаправления деятельности бургундских герцогов должны были привести к созданиюцентрализованного суверенного государства. Были заложены важнейшие основыгосударственной самоидентификации, то есть постепенного политического,социально-экономического и культурного определения своей самости, особенности иотличности от других европейских государств, что в итоге должно было  привестик государственному суверенитету.

         Однако этого непроизошло. В ходе борьбы за свое существование бургундское государство былоуничтожено. Можно выделить несколько блоков  проблем, которые придавалинепрочность Бургундскому государству и в итоге привели к его  крушению игибели.  

I.         Проблемы, возникшие вмеждународных отношениях.

Политическоеразвитие Бургундии представляла собой непрерывную борьбу с Францией засуверенитет. Ее слабость проявилась в следующем:

-    Бургундские герцоги юридически таки не стали сюзеренами, формально она оставались вассалами французской короны,что, несомненно, давало и моральное, и политическое преимущество Франции вусловиях сохранения господства средневековых представлений о власти;

-    попытка герцогов Филиппа Доброго иКарла Смелого получить королевский титул у Императора Священной Римской империипо их имперским владениям также провалилась, переговоры окончилисьбезрезультатно;

-    Бургундское государство в процессерасширения своей территории затронула интересы многих соседних стран, врезультате свою решающую войну она вела в условия практически полнойполитической изоляции.   

II.        Трудности внутриполитическогохарактера.

Процессцентрализации Бургундского государства значительно отставал от другихевропейских стран, в частности от Франции. Становление общегосударственныхинститутов еще не было завершено.

-    такой необходимый для консолидациигосударства элемент, как Генеральные штаты был впервые созван лишь в 70-е гг. XVв., естественно, что его потенциальные возможности остались нераскрытыми;

-     не существовалообщегосударственного парламента, решения судебных органов одних регионовБургундии не имели силы в других;

-     налоговая система в 60-70-х гг. XV в.находилась в процессе становления. Не существовало устоявшегося механизма сборафинансовых средств, по-прежнему большую роль играли доходы от выполненияфункций сеньориальной власти и личного домена герцога;

-    несмотря на то, что появиласьпостоянная наемная армия, герцоги не отказались от личной вассальной службы, апривлечение большого количества наемников-иностранцев делало армиюнебоеспособной в случае финансовых затруднений;

-    наличие разнообразных льгот ипривилегий различных городов и земель Бургундии препятствовало введению единойфинансовой, административной и судебной систем. Города активно боролись засохранение своих привилегий, что дестабилизировало политическую ситуацию;

-    серьезной проблемой Бургундскогогосударства был региональный сепаратизм. В состав Бургундии входили земли сустоявшимися региональными особенностями. Зачастую присутствовала ярковыраженная неприязнь между жителями отдельных провинции. Также существоваланеприязнь к жителям собственно герцогства Бургундия, которая как родинагерцогов имела различные льготы. Население некоторых регионов считало, что оноплатит больше всех;

-    существовали сложности, связанныес национальным составом государства: немцы, пикардийцы, фламандцы, валлоны,бургундцы, фризы – вот далеко не полный перечень народов, населявшихБургундское государство. Невозможно говорить даже о существовании титульнойнации, что не придавало прочности государству.  

III.      Экономические проблемы.

Кособенностям, осложняющим экономическую жизнь Бургундии, можно отнести:

-    существование различныхэкономических укладов в рамках Бургундского государства. Для данного периодахарактерно острое соперничество между цеховым и мануфактурным производством,которые ослабляли друг друга;

-    экспортно-ориентированная формаэкономики наиболее развитых регионов. Внутреннее потребление Бургундскогогосударства не могло обеспечить спрос для местной промышленности, сырье которойтакже было привозным. Уязвимость подобной формы  экономики выразилась в том,блокирование нидерландских портов Францией привело к острому экономическомукризису, что сразу сказалось на боеспособности армии;

-    большой разрыв в экономическомразвитии между наиболее передовыми промышленными регионами и отсталымиаграрными районами. Недостаток подобного экономического развития состоял в том,что кризис одного экономического района мог вызвать крах всей экономикистраны.   

IV.    Культурные противоречия.

Отдельныерегионы Бургундии имели разный уровень  и различный характер развития культуры:

-    отличительным признакомпромышленно развитых Нидерландов была сформировавшаяся и имевшая давниесредневековые традиции городская культура. Герцоги же усиленно культивировалирыцарский идеал в качестве государственной идеи. Данная идея не могла датьстабильной основы для укрепления власти герцогов;

-    бургундский двор конечноспособствовал поднятию международного авторитета бургундских герцогов, однако,в силу ряда причин он так и не стал, в полной мере, общегосударственнымкультурным центром. Хотя бургундские формы искусства и общественной мысли ибыли высоко оценены современниками, но уже не могли привлечь интересзначительной части населения;

-    наиболее активные, городские ипредпринимательские слои общества не могли воспринять «бургундскую идею» в томвиде как она навязывалась герцогами в качестве общегосударственной, поэтому онаявлялась формой самосознания лишь для придворной аристократии и части городскойэлиты бургундского общества.  

Можноконстатировать, что герцоги предприняли колоссальные усилия по созданиюсуверенного централизованного государства. Герцоги Бургундии проделали огромнуюработу для основания государства. Особенно следует выделить деятельность КарлаСмелого, именно в эпоху его правления были предприняты важнейшие реформыцентрализующего и консолидирующего характера. Но их результаты не успелипроявиться. В государственном столкновении с Францией Бургундия потерпелапоражение. Изложенные факты позволяют сделать вывод о том, главнымцентрализующим фактором и системообразующим элементом Бургундского государствабыла власть в лице Бургундского герцога.

                                      БИБЛИОГРАФИЯ

 

                   Источники

1.  Дешан Э.  Зерцало брака.//Пятнадцать радостей брака и другие сочинения французских авторов XIV-XVвв. М., 1991.

2.   Коммин Ф.де Мемуары М., 1988.

3.  Ремонстрация университета и г.Парижа Карлу VI об управлении государством от 13 февраля 1413 г. //Хрестоматия государства и права зарубежных стран. Древность и Средние века. М.,2001. с. 296-301

4.   Хрестоматияпо всеобщей истории. Киев., 1914.

5.  Хрестоматия по истории государстваи права зарубежных стран. Древность и Средние века. М., 2001.

6.    Хрестоматия по истории Средневековья. Т. II. X-XVвв. М., 1963.

Историография

1.   Бааш Э. История экономического развития Голландии в XVI-XVIIIвв., М. 1949

2.   Барг М. А. К вопросу о начале разложения феодализма вЗападной Европе. // Вопросы истории. 1963/3

3.   Барг М. А. О так называемом “кризисе феодализма” в XIV-XVвв. // Вопросы истории. 1960/8

4.   Барг М. А. Проблемы социальной истории в освящениисовременной западноевропейской медиевистики. М., 1973.

5.  Басовская Н. И. Политическая борьба в Англии и Франции первойполовины XV в. и Столетняя война.// Идейно-политическаяборьба в средневековом обществе. М., 1984.

6.  Басовская Н. И. Столетняя война: леопард против лилии. М., 2001.

7.  Басовская Н. И. Столетняя война 1337-1453. М.,1985.

8.   БасовскаяН. И., Зверева Г. И. Союз Франции и Шотландии в системе англо-французскихпротиворечий XII-XV вв.// Средниевека 1985 вып. 48

9.   БессмертныйЮ. Л. Демографические и социальные процессы во французской деревне XIV в. //Французский ежегодник 1981, М., 1983.

10.     Бессмертный Ю. Л. Жизнь и смерть в средние века. М., 1991.

11.     Бессмертный Ю. Л. Историческая демография позднего западноевропейскогосредневековья на современном этапе. //Средние века 1987 вып. 50

12.     Бессмертный Ю. Л. Современная западноевропейская историография оразвитии производительных сил в средневековом земледелии. М., 1981.

13.     Бессмертный Ю. Л. Феодальная деревняи рынок (по северофранцузским и западнонемецким материалам). М., 1969.

14.     Блок М. Короли-чудотворцы. М.,1988.

15.     Блок М. Характерные чертыфранцузской аграрной истории. М.,1957.

16.     Бродель Ф. Динамика капитализма.Смоленск, 1993.

17.     Бродель Ф. Материальная цивилизация,экономика и капитализм XV-XVIII вв. М., 1986.

      Т. I Структуры повседневности:Возможное и невозможное.

      Т. II Игры обмена

18.      Вайнштейн О. Л. История советской медиевистики 1917-1966. Л., 1968.

19.     Вайнштейн О. Л. Западноевропейскаясредневековая историография. М.-Л., 1964.

20.     Вайнштейн О. Л. Изучение историиФранции средних веков и нового времени советскими историками.//Французскийежегодник 1958 М., 1959.

21.     Вейс М. История культуры М., 2002.

22.     Виоле-ле-Дюк Э. Жизнь иразвлечения в Средние века. Спб. 1999

23.     Голдсмит Э. История Англии. http//www.narod.kulc.ru

24.     Горбачева Л. П. К вопросу оразвитии внутренних торговых и экономических связей во Франции во второйполовине XV вв. //Средние века 1959 вып. 16

      Город в средневековой цивилизации Западной Европы.

25.          Т. I Феноменсредневекового урбанизма. М.1999

              Т. II Extra muros. Город, общество,государство. М. 2000

26.     Грановский Т. Н. Лекции по историиСредневековья. М., 1987.

27.     Грацианский Н. П. Бургундскаядеревня в X-XII столетиях. Л., 1935.

28.     Грацианский Н. П. Изсоциально-экономической истории западноевропейского средневековья. М., 1960.

29.     Грин Д. Краткая историяанглийского народа. М., 1898.

30.     Гуревич А. Я. Культура и обществосредневековой Европы глазами современников. М. 1989

31.     Гуревич А. Я. Средневековаялитература и ее современное восприятие.// Из истории культуры средних веков иВозрождения. М., 1976.

32.     Гуревич А. Я. Средневековый мир:культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

33.     Гуревич А. Я. Смерть как проблемаисторической антропологии.//Одиссей 1989

34.     Гутнова Е. В., Удальцова Г. В. Квопросу о типологии развития феодализма в Западной Европе.//Проблемысоциально-экономических формаций: Историко-типологические исследования. М.,1975.

35.     Гутнова Е. В. Классовая борьба иобщественное сознание средневекового крестьянства (XI-XVвв.). М., 1984.

36.     Гутнова Е. В. О движущих силах перехода от феодализма к капитализму.//Вопросы истории 1983/9 37.     Гутнова Е. В. Основные этапы и типы антифеодальной борьбы крестьянстваЗападной Европы в период развитого феодализма.//Проблемы социальной структуры иидеологии средневекового общества. М., 1982.38.     Гутнова Е. В. Советская медиевистика за 10 лет (1968-77).// Средние века1977 М. вып. 42 39.     Долгопрудова Т. А. Фландрский часослов XV в. изГосударственного Эрмитажа.//Музей: Художественное собрание СССР. М., 1983.40.     Двор монарха в средневековой Европе. М.-Спб. 200141.     Дживелегов А. К. Торговля на западъ въ среднiевъка. М., 1905.42.     Дживелегов А. К. Средневековые города в Западной Европе. Спб., 1902.

43.     Добиаш-Рожденственская О. А.Культура западноевропейского средневековья. М., 1987.

44.     Дунаевский В. А. История Франции всоветской послевоенной научной литературе (1945-1959).// Французский ежегодник1959. М., 1961. 

45.     Дюби Ж. Средние века. М., 2000.

46.     Ефимова Е. Парижская революция в XIVв. М., 1908.

47.     Зверева Г. И. История Шотландии.М., 1987.

48.     Иванов К. А. Многоликоесредневековье. М., 1996.

49.     История Франции. М., 1972.

50.     Кардини Ф. Истоки средневековогорыцарства. М., 1987.

51.     Керов В. Л. Народные движения воФландрии в начале XIV в. М., 1979.

52.     Ковалевский М. М.  Опыты поистории юрисдикции налогов во Франции с XII в. до смертиЛюдовика XII. М., 1876.

53.     Ковалевский М. М. От прямогонародоправства к представительному и от патриархальной монархии кпарламентаризму. СПб., 1906.

54.     Ковалевский М. М. Развитиенародного хозяйства в западной Европе. Спб., 1899.

55.     Ковалевский М. М. Экономическийрост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. М., 1903.

56.     Колесницкий Н. Ф. Феодальноегосударство. М., 1967.

57.     Контамин Ф. Война в средние века.СПб., 2001.

58.     Косминский Е. А. Были ли XIV-XVвв. временем упадка европейской экономики.// Средние века 1957 вып. 10

59.     Кулишер И. М. Лекции по историиэкономического быта Западной Европы. Пгр., 1916

60.     Культура и искусствозападноевропейского средневековья. М., 1981.

61.     Культура эпохи Возрождения иРеформации. М., 1981.

62.     Культура эпохи Возрождения. М.,1986.

63.     Лайта Э. Ранняя Французскаяживопись. Будапешт 1980

64.     Левандовский Жанна д’Арк  М., 1982.

65.     Любимов Л. Д. Искусство ЗападнойЕвропы. М., 1982.

66.     Люблинская А. Д. Источниковедениеистории средних веков. Л., 1955.

67.     Люблинская А. Д. К вопросу оразвитии французской народности (IX-XV вв.).// Вопросы истории 1953/9

68.     Люблинская А. Д. Структурасословного представительства в средневековой Франции.// Вопросы истории 1972/4

69.     Люблинская А. Д. Французские крестьянев XVI-XVIII вв. Л.,

1978.

70.     Малинин Ю. П.Общественно-политическая мысль позднесредневековой Франции XIV-XV.Спб., 2000.

71.     Малинин Ю. П. Средневековый«дух совета».//Одиссей 1992.

72.     Малинин Ю. П. Филипп де Коммин иего “Мемуары”.// Коммин Ф. де “Мемуары”. М., 1986.

73.     Мелик-Гайказова Н. Н. Французскиехронисты XIV в. как историки своего времени. М., 1970.

74.     Мерцалова М. Н. История костюма.М., 1972.

75.     Мерцалова М. Н. История костюмаразных времен и народов. М., 2002.

76.     Моран А. де Историядекоративно-прикладного искусства. М., 1982.

77.     Мортон А. Л. История Англии. М.,1950.

78.     Неусыхин А. И. Проблемаевропейского феодализма. М., 1974.

79.     Перну Р., Клэн М.-В.   Жанна д’АркМ., 1992.

80.     Петрусевич Н. Б. Искусство ФранцииXV – XVI вв. Л., 1973.

81.     Петрушевский Д. М. Очерки изистории английского государства и общества в средние века. М., 1937.

82.     Петрушевский Д. М. Очерки изистории средневекового общества и государства. М., 1908.

83.     Петрушевский Д. М. Очерки изистории английского государства и общества в средние века. Спб., 1903.

84.     Петрушевский Д. М. Очерки изэкономической истории средневековой Европы. М., 1928.

85.     Пиренн А. Средневековые городаБельгии. М., 1937.

86.     Плешкова С. А. Французскаямонархия и церковь. М., 1992.

87.     Полянский Ф. Я. Очеркисоциально-экономической политики цехов в городах Западной Европы XIII-XVвв. М., 1952.

88.     Полянский Ф. Я. Товарноепроизводство в условиях феодализма. М., 1969.

89.     Полянский Ф. Я. Экономическаяистория зарубежных стран: Эпоха феодализма. М., 1954.

90.     Поршнев Б. Ф. Феодализм и народныемассы. М., 1964.

91.     Райцесс Л. Жанна д’Арк  М., 1982.

92.     Рогинская А. Я. Историческиевзгляды Коммина.// Средние века вып. 2 М.-Л. 1946

93.     Рутенбург В. И. Культура эпохиВозрождения. М., 1987.

94.     Рутенбург В. И. Италия и Европанакануне нового времени. Л., 1974.

95.     Самаркин В. В. Историческая географияЗападной Европы  в средние века. М., 1976.

96.     Сарабьянов А. Д. Ян ван Эйк. М.,1990.

97.     Сванидзе А. А. Деревенские ремеслав средневековой торговле. М., 1985.

98.     Сказкин С. Д. Избранные труды поистории. М., 1973.

99.     Сказкин С. Д. Очерки по историизападноевропейского крестьянства в средневековье М., 1968. 

100.    Сказкин С. Д. Очерки по истории западноевропейскогокрестьянства в средневековье. М.,1981.

101.    Соболев М. Н. Очерки изъ исторiи вссемiрнойторговли. М., 1899.

102.    Стам С. М. Средневековый город и развитие социальнойструктуры феодального общества.//Классы и сословия средневекового общества. М.,1988.

103.    Стародубова В. Братья Лимбурги. Времена года. М.,1974.

104.    Стоклицкая-Терешкович В. В. Основные проблемысредневекового города. М., 1960.

105.    Тревельян Д. М. Социальная история Англии. Обзор шестистолетий от Чосера до королевы Виктории. М., 1959.

106.    Уваров П. Ю. Университет в средневековомгороде.//Культура и искусство западноевропейского средневековья. М., 1981.

107.    Хачатурян Н. А. К вопросу о природе французскойсословной монархии.//Средние века 1978 вып. 42

108.    Хачатурян Н. А. Налоговая политика Французскойсословной монархии в XIV-XV.//Средние века 1987 вып. 50

109.    Хачатурян Н. А. Социально-политические аспектыначальной истории Генеральных штатов во Франции.// Европа в средние века:экономика, политика, культура. М., 1972.

110.    Хачатурян Н. А. Сословная монархия во Франции XIII-XVвв. М., 1989.    

111.    Хачатурян Н. А. Французское крестьянство в системесословной монархии.//Классы и сословия средневекового общества. М., 1988.

112.    Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988.

113.    Хейзинга Й. Политическое и военное значение рыцарскихидей в позднем  Средневековье.  http//www.narod.polenov.ru

114.    Хлопин А. Д. О способах интерпретациипричинно-следственных связей в хрониках XIV в. //Изистории культуры средних веков и Возрождения. М., 1976.

115.    Чиняков М. К. К вопросу о Бургундских войнах 1473-77.// Вопросы истории 2002/2

116.    Чистозвонов А. Н. Генезис капитализма в Нидерландах.// Проблемы генезиса капитализма. М., 1978.

117.    Чистозвонов А. Н. Нидерландская буржуазная революция XVIв. М., 1968.

118.    Чистозвонов А. Н. Сельские ренты в Голландии в конце XV-началеXVI вв. как форма ростовщического кредита.// Средние века1973 вып. 37

119.    Чистозвонов А. Н. О социальной природе средневековогобюргерства. Средние века 1982 вып. 45

120.    Чистозвонов А. Н. Пересмотр концепции “кризисовфеодализма” XIV-XV и XVII вв. в бельгийской и нидерландской историографии.//Вопросы истории 1970/11

121.    Чистозвонов А. Н. Реформационное движение и классоваяборьба в Нидерландах в первой половине XVI в. М., 1964.

122.    Чистозвонов А. Н. Социальная структура сукноделия вГолландии XIV-XV вв. // Генезис капитализма и промышленности. М.,1963.

123.    Штокмар В. В. История Англии в средние века. Л., 1973.