Реферат: Западное влияние и церковный раскол в России

В переломные моменты Российской истории(а мое поколение вступает в жизнь именно в такое время) принято искать корнипроисходящего в ее далеком прошлом. Действительно, тысячелет­няя история Россиитаит немало загадок. Но среди множества проблем есть главная, являющаясяодинаково актуальной как несколько веков назад, так и теперь, на пороге XXIвека. И эта главная проблема российской истории — выбор пути разви­тия. Какотвечали историки XIX века, специфика нашей страны — ее расположение на границеЕвропы и Азии. Со времен первых норманских князей, призванных на Русь, и донаших дней идет борьба между европейским и восточным влиянием, борьба, кото­рая,на мой взгляд, в конечном счете и определяет историчес­кий петь нашей страны.

Традиционно в массовом сознании, как ив исторической науке, считается, что решающий шаг в сторону европейского пу­тибыл сделан при Петре I в начале XVIII века. Это истина, вряд ли нуждающаяся вподтверждении. Но при этом сам процесс выбора пути обычно связывается сличностью, инициативой, си­лой воли царя, первого императора России Петра I.Роль вели­кой личности в истории неоспорима, но этот факт мало что дает нам в осмысленииисторического пути нашей страны, ее перспек­тив. Для нас важно знать, какскладывались предпосылки пово­рота истории страны (не менее глубокого, чемсегодня, в 90-е годы), какие факторы (наряду с сильными личностями) влияли наэтот процесс.

В данном реферате делается попыткапоказать, что судьба блестящих петровских реформ начала XVIII века решаласьнака­нуне, в середине века XVII, еще до рождения великого реформа­тора. Первыешаги навстречу европейским традициям были сдела­ны при его отче-царе АлексееМихайловиче. И эти шаги еще мало что значили. Да и главное событие историиРоссии середины XVII века — церковный раскол — выглядит бесконечно далеким отэтих шагов. Традиционно в книгах по истории, в учебниках рас­колрассматривается либо как внутрицерковное явление, либо, в крайнем случае, какотражение кризисного состояния обществен­ного сознания (которое, безусловно,было в первую очередь ре­лигиозным).

На этом фоне большой интереспредставляет концепция ве­личайшего историка России XIX века Василия ОсиповичаКлючевс­кого, который рассматривал раскол как отражение глубокой борьбы вроссийском обществе в связи с началом европейского влияния и стремлением церквиэто влияние не допустить. Именно в этом контексте рассматривается проблемаевропейского влия­ния и церковного раскола и в данном реферате.

НАЧАЛО ЗАПАДНОГО ВЛИЯНИЯ. Источникэтого влияния — недо­вольство своей жизнью, своим положением, а этонедовольство происходило из затруднения, в котором оказалось московскоеправительство новой династии и которое отозвалось с большей или меньшейтягостью во всем обществе, во всех его классах. Затруднение состояло вневозможности справиться с насущными потребностями государства при наличныхдомашних средствах, какие давал существующий порядок, т. е. в сознании необходи­мостиновой перестройки этого порядка, которая дала бы недос­тававшие государствусредства. Такое затруднение не было но­востью, не испытанной в прежнее время;необходимость такой перестройки теперь не впервые почувствовалась в московскомобществе. Но прежде она не приводила к тому, что случилось теперь. С половиныXV в. московское правительство, объединяя Великороссию, все живее чувствоваланевозможность справиться с новыми задачами, поставленными этим объединением,при помо­щи старых удельных средств. Тогда оно и принялось строить но­выйгосударственный порядок, понемногу разваливая удельный. Оно строило этотпорядок без чужой помощи, по своему разуме­нию, из материалов, которые даваланародная жизнь, руководс­твуясь опытом и указаниями своего прошлого. Оно ещеверило по-прежнему в неиспользованные заветы родной страны, способ­ные статьпрочными основами нового порядка. Поэтому эта пе­рестройка только укреплялаавторитет родной старины, поддер­живала в строителях сознание своих народныхсил, питала наци­ональную самоуверенность. В XVI в. в русском обществе сложил­сядаже взгляд на объединительницу Русской земли Москву, как на центр и оплотвсего православного Востока. Теперь было совсем не то: прорывавшаяся во всемнесостоятельность сущест­вующего порядка и неудача попыток его исправленияпривели к мысли о недоброкачественности самых оснований этого порядка,заставляли многих думать, что истощился запас творческих сил народа идоморощенного разумения, что старина не даст пригод­ных уроков для настоящего ипотому у нее нечего больше учить­ся, за нее не для чего больше держаться. Тогдаи начался глу­бокий перелом в умах: в московской правительственной среде и вобществе появляются люди, которых гнетет сомнение, завещала ли старина всюполноту средств, достаточных для дальнейшего благополучного существования; онитеряют прежнее национальное самодовольство и начинают оглядываться по сторонам,искать указаний и уроков у чужих людей, на Западе, все больше убеж­даясь в егопревосходстве и в своей собственной отсталости. Так, на место падающей веры вродную старину и в силы народа приходит уныние, недоверие к своим силам,которое широко растворяет двери иноземному влиянию.

ПОЧЕМУ ОНО НАЧАЛОСЬ В XVII в. Трудносказать отчего про­изошла эта разница в ходе явлений между XVI и XVII вв., поче­мупрежде у нас не замечали своей отсталости и не могли пов­торить созидательногоопыта своих близких предков: русские люди XVII в. что ли казались слабеенервами и скуднее духов­ными силами по сравнению со своими дедами, людьми XVIи., или религиозно-нравственная самоуверенность отцов подорвала ду­ховнуюэнергию детей? Вероятнее всего, разница произошла от­того, что изменилось нашеотношение к западноевропейскому ми­ру. Там в XVI и XVII вв. на развалинахфеодального порядка создались большие централизованные государства;одновременно с этим и народный труд вышел из тесной сферы феодального по­земельногохозяйства, в которую он был насильно заключен прежде. Благодаря географическимоткрытиям и техническим изобретениям ему открылся широкий простор длядеятельности, и он начал усиленно работать на новых поприщах и новым капита­лом,городским и торгово-промышленным, который вступил в ус­пешное состязание скапиталом феодальным, землевладельческим. Оба этих факта, политическая централизацияи городской, бур­жуазный индустриализм, вели за собой значительные успехи, содной стороны, в развитии техники административной, финансо­вой и военной, вустройстве постоянных армий, в новой органи­зации налогов, в развитии теорийнародного и государственного хозяйства, а с другой — успехи в развитии техникиэкономичес­кой, в создании торговых флотов, в развитии фабричной промыш­ленности,в устройстве торгового сбыта и кредита. Россия не участвовала во всех этихуспехах, тратя свои силы и средства на внешнюю оборону и на кормление двора,правительства, при­вилегированных классов с духовенством включительно, ничегоне делавших и неспособных что-либо сделать для экономического и духовногоразвития народа. Поэтому в XVII в. она оказалась более отсталой от Запада, чембыла в начале XVI в. Итак, за­падное влияние вышло из чувства национальногобессилия, а ис­точником этого бессилия была все очевиднее вскрывавшаяся ввойнах, в дипломатических отношениях, в торговом обмене скуд­ность собственныхматериальных и духовных средств перед за­падноевропейскими, что вело к сознаниюсвоей отсталости.

ПОСТЕПЕННОСТЬ ВЛИЯНИЯ. Западноевлияние, насколько оно воспринималось и проводилось правительством, развивалосьдо­вольно последовательно, постепенно расширяя поле своего дейс­твия. Этапоследовательность исходила из желания, скорее из необходимости дляправительства согласовать нужды государс­тва, толкавшие в сторону влияния, снародной психологией и собственной костностью, от него отталкивавшими.Правительство стало обращаться к иноземцам за содействием прежде всего дляудовлетворения наиболее насущных материальных своих потреб­ностей, касавшихсяобороны страны, военного дела, в чем осо­бенно сильно чувствовалась отсталость.Оно брало из-за грани­цы военные, а потом и другие техническиеусовершенствования нехотя, не заглядывая далеко вперед, в возможные последствиясвоих начинаний и не допытываясь, какими усилиями западноев­ропейский ум достигтаких технических успехов и какой взгляд на мироздание и на задачи бытиянаправлял эти усилия. Понадо­бились пушки, ружья, машины, корабли, мастерства.В Москве решили, что все эти предметы безопасны для душевного спасе­ния, и дажеобучение всем этим хитростям было признано делом безвредным и безразличным внравственном отношении: ведь и церковный устав допускает в случае нуждыотступление от кано­нических описаний в подробностях ежедневного обихода. Затов заветной области чувств, понятий, верований, где господствуют высшие,руководящие интересы жизни, решено было не уступать иноземному влиянию ни однойпяди.

НАЧАЛО РЕАКЦИИ ЗАПАДНОМУ ВЛИЯНИЮ.Потребность в новой науке, встретилась в московском обществе с укоренившейсяздесь веками неодолимой антипатией и подозрительностью ко всему, что шло скатолического и протестантского Запада. Едва московское общество отведалоплодов этой науки, как им уже начинает владеть тяжелое раздумье, безопасна лиона, не пов­редит ли чистоте веры и нравов. Это раздумье — второй момент внастроении русских умов XVII в., наступивший вслед за недо­вольством своимположением. Он также сопровождался чрезвычай­но важными последствиями.

ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ. Русским церковнымрасколом называется отделение значительной части русского общества отгосподству­ющей русской православной церкви. Это разделение началось в царствованиеАлексея Михайловича вследствие церковных нов­шеств патриарха Никона.Раскольники считали себя такими же православными христианами, какими считалисебя и церковники. Старообрядцы в общем не расходились с церковниками ни водном догмате веры, ни в одном основании вероучения; но они отколо­лись отгосподствующей церкви, перестали признавать авторитет церковного правительстваво имя «старой веры», будто бы поки­нутой этим правительством;поэтому их считали не еретиками, а только раскольниками. Раскольники называлицерковников нико­нианами, а себя старообрядцами или староверами, держащимисядревнего дониконовского обряда и благочестия. Если старооб­рядцы не расходятсяс церковниками в догматах, в основах ве­роучения, то, спрашивается, отчего жепроизошло церковное разделение, отчего значительная часть русского церковногооб­щества оказалась за оградой русской господствующей церкви.

ЕГО НАЧАЛО. До патриарха Никона русскоецерковное об­щество было единым церковным стадом с единым высшим пастырем; но внем в разное время и из разных источников возникли и ут­вердились некоторыеместные церковные мнения, обычаи и обря­ды, отличные от принятых в церквигреческой, от которой Русь приняла христианство. Это были двуперстное крестноезнамение, образ написания имени Исус, служение литургии на семи, а не на пятипросфорах, хождение по-солонь, т. е. по солнцу (от левой руки к правой,обратившись к алтарю), в некоторых свя­щеннодействиях, например, при крещениивокруг купели или при венчании вокруг аналоя, особое чтение некоторых местсимвола веры («царствию его несть конца», «и в духа святого,истинно­го и животворящего „) двоение возгласа аллилуия.0. Некоторые изэтих обрядов и особенностей были признаны русской церков­ной иерархией нацерковном соборе 1551 г. и таким образом по­лучили законодательное утверждениесо стороны высшей церков­ной власти. Со второй половины XVI в., когда в Москвенача­лось книгопечатание, эти обряды и разночтения стали проникать изрукописных богослужебных книг в печатные их издания и че­рез нихраспространились по всей России. Таким образом, пе­чатный станок придал новуюцену этим местным обрядам и текс­туальностям и расширил их употребление.Некоторые из таких разновидностей внесли в свои издания справщики церковныхкниг, напечатанных при патриархе Иосифе в 1642-1652 гг. Так как вообще текструсских богослужебных книг был неисправен, то преемник Иосифа патриарх Никон ссамого начала своего уп­равления русской церковью ревностно принялся заустранение этих неисправностей. В 1654 г. он провел на церковном соборепостановление о переиздании церковных книг, исправив их по верным текстам, пославянским пергаментным и древним гречес­ким книгам. С православного Востока ииз разных концов России в Москву навезли горы древних рукописных книг греческихи церковно-славянских; исправленные по ним новые издания были разосланы порусским церквям с приказанием отобрать и истре­бить неисправные книги,старопечатные и старописьменные. Ужаснулись православные русские люди, заглянувв эти новоисп­равленные книги и не найдя в них ни двуперстия, ни Исуса, нидругих освященных временем обрядов и начертаний: они усмотре­ли в этих новыхизданиях новую веру, по которой не спасались древние святые отцы, и проклялиэти книги, как еретические, продолжая совершать служение и молиться по старымкнигам. Московский церковный собор 1666-1667 гг., на котором присутс­твовалидва восточных патриарха, положил на непокорных клятву (анафему) за противлениецерковной власти и отлучил их от православной церкви, а отлученные пересталипризнавать отлу­чившую их иерархию своей церковной властью. С тех пор и рас­кололосьрусское церковное общество.

МНЕНИЯ О ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИИ. Отчего жепроизошел раскол? По объяснению старообрядцев, от того, что Никон, исправляябогослужебные книги, самовольно отменил двуперстие и другие церковные обряды,составляющие святоотеческое древнеправос­лавное предание, без которогоневозможно спастись, и, когда верные древнему благочестию люди встали за этопредание, русская иерархия отлучила их от своей испорченной церкви. Но в такомобъяснении не все ясно. А каким образом двуперстие или хождение по-солоньсделалось для старообрядцев святооте­ческим преданием, без которого невозможноспастись? Каким об­разом простой церковный обычай, богослужебный обряд илитекст мог приобрести такую важность, стать неприкосновенной святы­ней,догматом? Православные дают более глубокое описание. Раскол произошел отневежества раскольников, от узкого пони­мания ими христианской религии, оттого, что они не умели от­личить в ней существенное от внешнего, содержание отобряда. Но и этот ответ не разрешает всего вопроса. Положим, извест­ные обряды,освященные преданием, местной стариной, могли по­лучить неподобающее имзначение догматов; но ведь и авторитет церковной иерархии освящен стариной, ипритом не местной, а вселенской, и его признание необходимо для спасения:святые отцы не спасались без него, как без двуперстия. Каким образомстарообрядцы решили пожертвовать одним церковным постановле­нием для другого,отважились спасаться без руководства закон­ной иерархии, ими отвергнутой? Норелигиозный текст и обряд, как и всякий обряд и текст с практическим, житейскимдействи­ем, кроме специально богословского имеет еще общее психологи­ческоезначение и с этой стороны, как и всякое житейское, т. е. историческое, явление,может подлежать историческому изу­чению.

ПАТРИАРХ НИКОН. Процесс раскола врусской православной церкви, о котором идет речь в данном реферате, назревал де­сяткилет. Реформа церкви была неизбежна. Но любое историчес­кое событие реализуетсялишь через деяния конкретных истори­ческих личностей, которые силой своего ума,своей воли по праву заслуживают звание великих личностей. Одной из такихвеликих и загадочных личностей в истории XVII в. является патриарх Никон.

Он родился в 1605 г. в крестьянскойсреде, при помощи своей грамотности стал сельским священником, но по обстоя­тельствамжизни рано вступил в монашество, закалил себя суро­вым образом жизни в северныхмонастырях и способностью сильно влиять на людей приобрел неограниченное довериецаря, доволь­но быстро достиг сана митрополита новгородского и, наконец, в 47лет стал всероссийским патриархом. Из русских людей XVII в. Никон был самымкрупным и своеобразным деятелем. В спокой­ное время в ежедневном обиходе он былтяжел, капризен, вспыльчив и властолюбив, больше всего самолюбив. Но это едвали были его настоящие, коренные свойства. Он умел производить громадноенравственное впечатление, а самолюбивые люди на это неспособны. За ожесточениев борьбе его считали злым; но его тяготила всякая вражда, и он легко прощалврагам, если заме­чал в них желание пойти ему навстречу. С упрямыми врагами Ни­конбыл жесток. Но он забывал все при виде людских слез и страданий;благотворительность, помощь слабому или больному ближнему была для него нестолько долгом пастырского служе­ния, сколько безотчетным влечением добройприроды. По своим умственным и нравственным силам он был большой делец, желав­шийи способный делать большие дела, но только большие. Что умели делать все, то онделал хуже всех; но он хотел и умел делать то, за что не умел взяться никто,все равно, доброе ли то было дело или дурное. Его поведение в 1650 г. сновгородс­кими бунтовщиками, которым он дал себя избить, чтобы их обра­зумить,потом во время московского мора 1654 г., когда он в отсутствие царя вырвал иззаразы его семью, обнаруживает в нем редкую отвагу и самообладание; но он легкотерялся и вы­ходил из себя из-за житейской мелочи, ежедневного вздора: ми­нутноевпечатление разрасталось в целое настроение. В самые трудные минуты, им же себесозданные и требовавшие полной ра­боты мысли, он занимался пустяками и готовбыл из-за пустяков поднять большое шумное дело. Осужденный и сосланный в Фера­понтовмонастырь, он получал от царя гостинцы, и, когда один раз царь прислал ему многохорошей рыбы, Никон обиделся и от­ветил упреком, почему не прислали овощей,винограда, яблок. В добром настроении он был находчив, остроумен, но, обиженныйи раздраженный, терял всякий такт и причуды озлобленного вооб­ражения принималза действительность, В заточении он принялся лечить больных, но не утерпел,чтобы не кольнуть царя своими целительными чудесами, послал ему списокизлеченных, а царс­кому посланцу сказал, что отнято у него патриаршество затодана “чаша лекарственная: „лечи болящих“. Никон принадлежал кчислу людей, которые спокойно переносят страшные боли, но охают и приходят вотчаяние от булавочного укола. У него была слабость, которой страдают нередкосильные, но мало выдержан­ные люди: он скучал покоем, не умел терпеливовыжидать; ему постоянно нужна была тревога, увлечение смелой ли мыслью илишироким предприятием, даже просто хотя бы ссорой с человеком. Это словно парус,который только в буре бывает самим собой, а в затишье треплется на мачтебесполезной тряпкой.

Внешние бедствия, постигшие Русь иВизантию, уединили русскую церковь, ослабив ее духовное общение с церквями пра­вославногоВостока. Это помутило в русском церковном обществе мысль о вселенской церкви,подставив под нее мысль о церкви русской, как единственной православной, заменившейсобой цер­ковь вселенскую. Тогда авторитет вселенского христианского сознаниябыл подменен авторитетом местной национальной цер­ковной старины. Замкнутаяжизнь содействовала накоплению в русской церковной практике местныхособенностей, а преувели­ченная оценка местной церковной старины сообщила этимособен­ностям значение неприкосновенной святыни. Житейские соблазны ирелигиозные опасности, принесенные западным влиянием, нас­торожили вниманиерусского церковного общества, а в его руко­водителях пробудили потребностьсобираться с силами для предстоящей борьбы, осмотреться и прибраться,подкрепиться содействием других православных обществ, а для этого теснеесойтись с ними. Так в лучших русских умах около середины XVII в. оживиласьзамиравшая мысль о вселенской церкви, обнаружи­вавшаяся у патриарха Никонанетерпеливой и порывистой дея­тельностью, направленной к обрядовому сближениюрусской церк­ви с восточными церквями. Как сама эта идея, так и обстоя­тельстваее пробуждения и особенно способы ее осуществления вызвали в русском церковномобществе страшную тревогу. Мысль о вселенской церкви выводила это общество изего спокойного религиозного самодовольства, из национально-церковного самом­нения.Порывистое и раздраженное гонение привычных обрядов оскорбляло национальноесамолюбие, не давало встревоженной совести одуматься и переломить свои привычкии предрассудки, а наблюдение, что латинское влияние дало первый толчок этимпреобразовательным порывам, наполнило умы паническим ужасом при догадке, что этойломкой родной старины двигает скрытая злая рука из Рима.

СОДЕЙСТВИЕ РАСКОЛА ЗАПАДНОМУ ВЛИЯНИЮ.Церковная буря, поднятая Никоном, далеко не захватила всего русского церков­ногообщества. Раскол начался среди среди русского духовенс­тва, и борьба в первое времяшла собственно между русской правящей иерархией и той частью церковногообщества, которая была увлечена оппозицией против обрядовых новшеств Никона,проводимой агитаторами из подчиненного белого и черного духо­венства. Даже невся правящая иерархия была первоначально за Никона: епископ коломенский Павел вссылке указывал еще на трех архиереев, подобно ему хранивших древнееблагочестие. Единодушие здесь устанавливалось лишь по мере того, как цер­ковныйспор передвигался с обрядовой почвы на каноническую, превращался в вопрос опротивлении паствы законным пастырям. Тогда в правящей иерархии все поняли, чтодело не в древнем или новом благочестии, а в том, остаться ли епископской ка­федребез паствы или пойти с паствой без кафедры, подобно Павлу коломенскому. Массаобщества вместе с царем относилась к делу двойственно: принимали нововведениепо долгу церковно­го послушания, но не сочувствовали нововводителю за его от­талкивающийхарактер и образ действий; сострадали жертвам его нетерпимости, но не могли одобрятьнепристойных выходок его исступленных противников против властей и учреждений,которые привыкли считать опорами церковно-нравственного порядка. Сте­пенныхлюдей не могла не повергнуть в раздумье сцена в соборе при снятии протопопаЛоггина, который по снятии с него одно­рядки и кафтана с бранью плевал черезпорог в алтарь в глаза Никону и, сорвав с себя рубашку, бросил ее в лицопатриарху. Мыслящие люди старались вдуматься в суть дела, чтобы найти для своейсовести точку опоры, которой не давали пастыри. Ртищев, отец ревнителя наук,говорил одной из первых страда­лиц за старую веру княгине Урусовой:»смущает меня одно — не ведаю, за истину ли терпите". Он мог спроситьи себя, за ис­тину ли их мучат. Даже дьякон Федор, один из первых борцов зараскол, в тюрьме наложил на себя пост, чтобы узнать, что есть неправильного встаром благочестии и что правильного в новом. Иные из таких сомневающихсяуходили в раскол; большая часть успокаивалась на сделке с совестью, оставалисьискренне пре­даны церкви, но отделяли от нее церковную иерархию и полноеравнодушие к последней прикрывали привычным наружнопочтитель­ным отношением.Правящие государственные сферы были решитель­нее. Здесь надолго запомнили, какглава церковной иерархии хотел стать выше царя, как он на вселенском судилище в1666 г. срамил московского носителя верховной власти, и, признав, что от этойиерархии, кроме смуты, ждать нечего, молчаливо, без слов, общим настроениемрешили предоставить ее самой се­бе, но до деятельного участия в государственномуправлении не допускать. Этим закончилась политическая роль древнерусскогодуховенства, всегда плохо поставленная и еще хуже исполняе­мая. Так как в этомцерковно-политическом кризисе ссора царя с патриархом неуловимыми узамисплелась с церковной смутой, поднятой Никоном, то ее действие на политическоезначение ду­ховенства можно признать косвенной услугой раскола западномувлиянию. Раскол оказал ему и более прямую услугу, ослабив действие другогопрепятствия, которое мешало реформе Петра, совершавшейся под этим влиянием.Подозрительное отношение к Западу распространено было во всем русском обществеи даже в руководящих кругах его, особенно легко поддававшихся западно­мувлиянию, родная старина еще не утратила своего обаяния. Это замедлялопреобразовательное движение, ослабляло энергию нововводителей. Раскол уронилавторитет страны, подняв во имя ее мятеж против церкви, а по связи с ней ипротив государс­тва. Большая часть русского церковного общества теперь увиде­ла,какие дурные чувства и наклонности может воспитывать эта старина и какимиопасностями грозит слепая к ней привязан­ность. Руководителипреобразовательного движения, еще коле­бавшиеся между родной стариной иЗападом, теперь с облегчен­ной совестью решительнее и смелее пошли своейдорогой. Осо­бенно сильное действие в этом направлении оказал раскол на самогопреобразователя. В 1682 г. вскоре после избрания Петра в цари, старообрядцыповторили свое мятежное движение во имя старины (спор в Грановитой палате 5июля). Это движение, как впечатление детства на всю жизнь врезалось в душуПетра и не­разрывно связало в его сознании представления о родной стари­не,расколе и мятеже: старина — это раскол; раскол — это мя­теж; следовательно,старина — это мятеж. Понятно, в какое от­ношение к старине ставила преобразователятакая связь предс­тавлений.

В заключение — несколько выводов. Как былопоказано в реферате, церковная реформа в России

в целом закончилась поражением. Это, конечно, звучитпарадок­сально — ведь новые каноны, новые обряды были утверждены, они вошли вцерковную практику и сохранились до наших дней, когда православная церковьпереживает новый расцвет после семи де­сятилетий забвения. Но тогда, в серединеXVII века, раскол имел два непосредственных результата: снятие с поста идеологареформы патриарха Никона и отход от официальной церкви боль­шой частиверующих-старообрядцев. После Никона в России не было никогда столь влиятельныхпатриархов, способных помешать монархам-реформаторам в осуществлении ихпреобразований.

Таким образом, в лице Никона православнаяцерковь XVII века потерпела двойное поражение — в стремлении стать выше царя ив попытке противопоставить западному влиянию оживление влияния греческого,византийского, не опасного для православ­ной традиции и господства самойправославной церкви в стране.

Поражение церквиозначало снятие самой мощной преграды на пути европейского влияния в России,того влияния, которое осуществилось в полной мере через реформы Петра Великогов начале XVIII века. Этот пример доказывает, что успех глубин­ных реформ в такойсложной стране, как Россия, возможны лишь в том случае, если кореннымпреобразованиям в экономике, по­литическом строе, образе жизни предшествуетсерьезная подго­товка общественного сознания (в том случае — религиозного) напротяжении нескольких десятилетий. В противном случае страну ждет не расцветпетровской Руси динамичной, устремленной в будущее, а череда глубоких кризисовв сфере экономики, поли­тики, а также в сфере общественного сознания. Вотпочему дан­ная концепция событий истории России середины XVII века мне кажетсяактуальной сегодня, в середине 90-х годов XX века.

Литература:

1. Ключевский В.О.  с/с в 9 тт.  т.3 М. Мысль 1988

2. Костомаров Н.И.Российская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М. 1991

3. Рыбаков Б.А. История СССР с древнейших времен до кон­ца XVIII века. М. 1983

_