Реферат: Древний Китай

Формирование основ государства и общества

В отличие от Индии Китай — страна истории. Начиная сглубокой древности умелые и старательные грамотеи-летописцы фиксировали нагадательных костях и панцирях черепах, бамбуковых планках и шелке, а затем и набумаге все то, что они видели и слышали, что происходило вокруг них изаслуживало упоминания. Отсюда — гигантское, практически необозримое количествописьменных источников, которые, в сочетании с обильными данными археологии,дают богатый материал для реконструкции политических событий, социальныхпроцессов, мировоззренческих идей. Не все источники и далеко не во всемзаслуживают полного доверия: стоит напомнить, что значительная часть текстов — прежде всего трактаты религиозно-этического содержания, но частично также иисторические сочинения — имеет явно дидактический характер. Одно несомненно:все древнекитайские тексты, или почти все, сыграли огромную роль в последующейориентации страны и народа, китайской цивилизации. Канонизированные потомкамитакие тексты, и прежде всего те из них, в которых излагались учениедревнекитайского мудреца Конфуция и связанный с этим учением взгляд на вещи, намир, на человека, на общество и государство, сыграли в истории и культуре Китаяне меньшую роль, нежели доктрины брахманизма, буддизма и индуизма в судьбахИндии. И хотя между китайским и индийским взглядами на мир было нечто общее всамом глубинном мировоззренческом аспекте — именно то, что отличало Индию иКитай в этом плане от ближневосточно-средиземноморской системымировоззренческих ценностей, — китайская цивилизация всегда была уникальной иво многом расходилась со всеми остальными, включая и индийскую. А по некоторымпунктам разница между Китаем и Индией была огромной.

Начать с того, что если в Индии определенный кармой и пожизненно фиксированныйсоциальный статус индивида почти не предоставлял простора для престижныхустремлений и это сыграло существенную роль в устремлении людей в сторонупоиска мокши и нирваны, в направлении к впечатляющим, но практически малополезным упражнениям и ухищрениям аскезы и йоги, то в Китае, напротив, каждыйвсегда считался кузнецом своего счастья в земной жизни. Социально-политическаяактивность, едва заметная в Индии, здесь была — как, впрочем, и на БлижнемВостоке и тем более в Европе — основой стремления к улучшению жизни и личнойдоли каждого. При этом характерно, что если в ближневосточно-средизем-номорскомрегионе такого рода активность со временем стала всерьез подавляться религией,призывавшей к царствию небесному либо настаивавшей на божественномпредопределении (именно такого рода идеи были характеры для мировыхмонотеистических религий, христианства и ислама), то в Китае активный акцент напоиски земного счастья, сделанный еще Конфуцием, продолжал неизменносуществовать всегда. И это далеко еще не достаточно отмеченное специалистамиобстоятельство сыграло существенную роль как в истории страны, так и в жизни еенарода, социальную активность которого трудно переоценить. Можно сказать, вчастности, что именно с древности ведется отсчет небывалой насыщенностикитайской истории массовыми народными движениями. В этом же корни стользаметной и типичной именно для Китая социальной мобильности.

Возникновение китайской цивилизации

Древнекитайский очаг земледельческого неолита возник примерно в VI — Vтысячелетиях до н. э. в бассейне Хуанхэ. Это хорошо известная специалистамкультура Яншао. Расписная керамика и навыки выращивания зерновых культур,прежде всего чумизы, равно как и знакомство с одомашниванием скота (свинья),позволяют, наряду с некоторыми другими аналогичными факторами, ставить вопрос оее генетической связи с аналогичными культурами расписной керамики болеезападных регионов, в частности ближневосточного, где происходила неолитическаяреволюция и откуда шло массовое расселение неолитических земледельцев. И хотяэтот взгляд на генезис китайского неолита вызывает возражения, значимостькоторых усилилась за последние годы в связи с открытием юго-восточноазиатскогоцентра незернового земледельческого неолита (таро, яме, батат, бобовые), тем неменее многое, включая и некоторые новые археологические раскопки в западныхрайонах Китая, по-прежнему говорит о том, что своими навыками в сфере зерновогоземледелия и тем более практикой росписи и формами орнамента на керамикекультура Яншао обязана более ранним западным вариантам единой серии культуррасписной керамики Евразии.

Специальное изучение проблем генезиса китайской цивилизации показало, что ипоследующие кардинальные нововведения в сфере материальной культуры былисвязаны, по меньшей мере частично, с инфильтрациями извне. Речь идет не омиграциях в массовом масштабе; миграции были, видимо, минимальными. Хорошоизвестно, что преобладающим расовым типом на древнекитайской равнине издревлебыли монголоиды (вкрапления европеоидно-австралоидных расовых типов единичны),и именно это весьма существенно отличает древнекитайский очаг цивилизации отвсех остальных, по крайней мере в Старом Свете. Но, несмотря на это,воздействия извне играли едва ли не решающую роль как в процессе трансформациикультуры Яншао в неолит черно-серой керамики луншаньско-луншаноидного типа, длякоторого были характерны ближневосточные виды злаков (пшеница, ячмень) и породыдомашнего скота (корова, овца, коза), гончарный круг и иные нововведения, ктому времени (II тысячелетие до н. э.) уже хорошо известные к западу от Китая,так и при переходе от неолита к эпохе бронзы.

Бронзовый век в Китае зафиксирован археологами с середины II тысячелетия до н.э., причем как темпы его появления и расцвета, так и высокий уровеньбронзолитейного дела в сочетании с рядом иных важных нововведений, как,например, письменность, практика строительства пышных дворцов и сооружениягробниц, искусство резьбы по камню, высококачественная отделка утвари,украшений, оружия и многие иные аксессуары развитой урбанизации, позволяютпредполагать, что цивилизация бронзового века в Китае (эпоха Шан-Инь) оченьмногим обязана культурным влияниям извне. Если учесть, что иньцы былимонголоидами, трудно опять-таки говорить о миграциях в сколько-нибудьсущественных размерах наподобие, скажем, арийской в Северной Индии. Нонесомненно, что в какой-то степени такого рода миграции все же имели место. Обэтом наиболее убедительно свидетельствуют иньские боевые колесницы, запряженныелошадьми. Ни лошадей, ни колесниц доиньский Китай не знал, но зато и то, идругое было хорошо известно в ближневосточной древности, о чем уже упоминалось.Идентичность иньских колесниц индоевропейским ныне уже совершенно очевидна дляспециалистов, и это, в сочетании с данными некоторых лингвистическихисследований о наличии в древнекитайской лексике определенного количестваиндоевропейских корней, позволяет с немалой долей уверенности предполагать, чтомигрировавшие в сторону Средней Азии в середине II тысячелетия до н. э.индоевропейские племена могли сыграть определенную роль в процессе генезисакитайской цивилизации, предстающей ныне перед наукой в виде раскопанногоархеологами иньского городища в Аньяне (XIII- XI вв. до н. э.) и всей династииШан-Инь.

Династия Шан-Инь и проблема Ся

Древнекитайская историографическая традиция начинает историю Китая с описанияпериода правления пяти легендарных императоров, эра владычества которыхвоспринимается как золотой век мудрости, справедливости и добродетели. МудрецЯо передал свой престол способному и добродетельному Шуню, а тот — великому Юю,начиная с правления которого власть стала передаваться по наследству. Юйсчитается основателем первой в китайской традиции династии Ся.

В общих чертах это предание вполне вписывается в закономерность трансформацииизбираемого на основе принципа меритократии правителя в наследственногомонарха, о чем уже шла речь. Но вопрос об историчности династии Ся вызывает,тем не менее, определенные сомнения. Китайская историографическая традициясчитает, что эта династия правила Китаем на протяжении ряда веков в конце III иначале II тысячелетия до н. э., пока ее последний недобродетельныйпредставитель Цзе не растерял свой авторитет и не лишился поэтому моральногоправа управлять Поднебесной, — тогда он и был побежден добродетельным иньскимЧэн Таном, основавшим новую династию. Это предание со всеми его деталями — важность авторитета и добродетельности для сохранения и приобретения права навласть ~ тоже вполне соответствует реально существовавшей норме. Так в чем жесомнения?

Следует заметить, что аутентичные иньские источники, надписи на гадательныхкостях и черепашьих панцирях, ничего не говорят о подобного рода преданиях.Более того, вообще не упоминают о Ся, не используют этого знака для обозначениягосударства либо династии и не содержат никаких данных о том, что такого родагосударство (или династия) когда-либо существовало в Китае до Шан-Инь, даже подиным именем. При всем том, что иньские надписи содержат весьма много сведений ососедних народах и взаимоотношениях с ними на протяжении ряда веков, такоеумолчание красноречиво. Конечно, не исключено, что иньцы до оседания их вбассейне Хуанхэ и тем более в районе Аньяна, где они оказались не сразу, имелистолкновения с иными обитавшими в этом регионе народами, может быть даже ипротогосударствами. Возможно, эти столкновения привели к гибели какие-то болееили менее известные и даже достаточно долго существовавшие протополитические иполитические структуры, воспоминания о которых впоследствии легли в предание оСя. И далеко не случайно китайские археологи почти каждую из вновьобнаруживаемых в бассейне Хуанхэ ранних бронзовых стоянок или промежуточныхмежду Луншань и Шан-Инь культур рассматривают в качестве возможных кандидатовна отождествление с Ся. Но, во-первых, доказать это практически невозможно,пока не обнаружены надписи, которые позволили бы уверенно отождествить что-либос Ся. А во-вторых, есть серьезные основания полагать, что такого Ся, о которомговорят более поздние предания, вообще не существовало. Известно, что в началеЧжоу, когда предания записывались, термином Ся обозначалась совокупностькитайских земель и населения. Не исключено, что вторжение иньцев в бассейнХуанхэ и приход их в район Аньяна со временем и были осмыслены как замена одних(Ся) другими (иньцами),

Проблема Ся, немаловажная сама по себе, весьма значительна еще и как своегорода лакмусовая бумага, которая выцвечивает характер и принципы составлениядревнекитайских источников, соотношение достоверности и дидактическойзаданности в некоторых из них. Что-то существовало реально, что-то было современем домыслено в соответствии с уже возникшими и ставшими нормойпредставлениями о том, как именно это должно было бы быть. Потом то и другоеобобщается, причем не в форме бесстрастной летописи, а в виде дидактическогоназидания с явственным ритуально-этическим подтекстом. Возникает текст,впоследствии канонизируемый и воспринимаемый всеми как святая истина, как«стоящая вне сомнений догма. Текст живет, обрастает комментариями,доживает до наших дней. Многое в нем достоверно и может быть косвенноподтверждено археологией, аутентичными надписями. Авторитет текста растет. Новсе ли в нем столь же истинно, как то, что может быть подтверждено? Пример с Ся- а казусов такого рода древнекитайская историографическая традиция знаетнемало — убедительно говорит в пользу сомнений.

Как бы то ни было, но одно несомненно: в конце эпохи неолита влуншаньско-луншаноидной неолитической среде земледельцев бассейна Хуанхэпоявляется достаточно развитая бронзовая культура Шан-Инь. Появляется не сразу,но как бы волнами: одни стоянка и городища демонстрируют менее развитыйкомплекс бронзовой культуры, другие — тот же комплекс, но с рядом принципиальноновых и важных нововведений, которые едва ли могли спонтанно вызреть за тенемногие два-три века, которые отделяют друг от друга ранние и поздние иньскиегородища. Позднее аньянское городище демонстрирует явное превосходство иньцевнад окружающими их племенами. Оно проявлялось и в обладании высококачественнойбоевой техникой (колесницы, обилие бронзового оружия), и в наличии развитойиероглифической письменности, и во многом другом. Иньская общность осела врайоне Аньяна, причем есть основания полагать, что после этого (нам неизвестно,сколь велика была иньская общность, через какой процесс ассимиляции с местнымнаселением она прошла перед тем, как осесть в Аньяне) достаточно быстросложилось крупное политическое образование типа сложного составногопротогосударства во главе с всевластным правителем, подчинившим своему влияниюдовольно обширную тяготевшую к иньцам и их культуре периферию.

Имеющиеся данные позволяют заключить, что в XIII — XII вв. до н. э.политическая структура Инь подразделялась на три неравные и структурнонеодинаковые части. Первая — внутренняя зона с центром в столице. Зонанаходилась под непосредственной юрисдикцией правителя-вана и его центральнойадминистрации. Трудно с уверенностью отождествлять аньянское городище состолицей Шан (для этого есть некоторые сомнения), но в любом случае столица Шанбыла где-то здесь же, рядом. О ней есть масса материалов в гадательныхнадписях, обнаруженных в Аньяне. О ее облике свидетельствуют обнаруженныеархеологами изделия из царских гробниц и менее пышных могильников, раскопанныхблиз Аньяна. Вторая зона — промежуточная. Она состояла из окружавших столицуШан многочисленных региональных подразделений, управлявшихся титулованнымиместными правителями, подчиненными правителю-вану (в их числе были иродственники вана, подчас и его жены). В надписях много материалов о такихподразделениях, а точнее — о связях их с центром, об информации с мест ируководящих указаниях вана. И наконец, третья зона — внешняя. Она состояла изразличных племен, правители которых в какой-то мере признавали авторитетиньского вана, но вели себя независимо по отношению к нему. Строгой границымежду второй и третьей зонами не было. Подчас вчерашний региональныйвассал-администратор мог сегодня выступить против вана в союзе с кем-либо изнезависимых племенных вождей внешней зоны. Любой из этих последних мог вступитьс иньским ваном в более тесный контакт и стать его вассалом. В целом, однако,можно заметить, что разница между промежуточной и внешней зонами была в том,что первую населяли иньцы, тогда как внешнюю неиньские племена. Именно поэтомусуществовала и своего рода закономерность:
чем ближе к столице, тем более гомогенно местное население, теснее его связь сцентром, очевиднее его зависимость от вана, от помощи вана, включая и военную.

Правитель-ван, возглавлявший всю структуру, был одновременно ипервосвященником, т. е. символизировал своей персоной сакрально-связующееединство складывавшейся и разраставшейся иньской общности. Должность его быланаследственной, но практика наследования находилась еще в процессе становления:так, век-полтора, вплоть до периода правления последних четырех ванов, право наосвободившийся престол обычно оспаривали представители старшего поколения вклане вана, его братья и кузены, но не сыновья. Только при последних четырехправителях прочно установилась система наследования от отца к сыну — система,ставшая нормой в Китае. Параллельно с этим шел процесс отпочкования в кланевана знатных субкланов-цзу, значительная часть которых специализировалась всфере военного дела.

Система администрации в Шан-Инь, известная в основном опять-таки по даннымгадательных надписей, свидетельствует о том, что в центральной столичной зонена долю вана и его аппарата администрации выпадали заботы об урожае, подготовкеи расчистке полей, о решении других важных хозяйственных вопросов, а также озащите тех или иных региональных подразделений и окраин от вторжений варварскихплемен. Анализ терминов показывает, что администрация делилась на три основныекатегории — высших администраторов-сановников, низшихчиновников-распорядителей, а также должностных лиц, отвечавших за военнуюподготовку и охоту, что было очень важной и особой сферой деятельности иньскойзнати (к этой категории администраторов и служащих относились, в частности,оружейники, конюшие, псари и др.).

Содержался весь этот аппарат администрации и обслуживания верхов за счетизбыточного продукта коллектива, редистрибуция которого была одной из функцийвласти. За этот же счет содержались многочисленные ремесленники разных специальностей,работавшие под началом своих старших, которые включались в число чиновниковвана и отвечали перед ним за работу своих подопечных. Вся ремесленная продукцияиспользовалась в централизованном порядке, примерно так, как это было вцарско-храмовых хозяйствах Древнего Египта или Двуречья. Во время раскопок близАньяна был обнаружен склад, в котором хранилось до 3,5 тыс. каменных серпов, иэто безусловно свидетельствует о централизованно регулируемом характереземледельческих работ на совместно обрабатывавшихся полях. Можно добавить ксказанному, что книга песен Шицзин также упоминает о больших полях,обрабатывавшихся коллективами крестьян под контролем надсмотрщиков. Пусть этоне было столь зловеще-символическим, как в изображениях на древнеегипетских рельефах(человек с палкой или кнутом), но сам факт достаточно красноречив: на ииьскихполях были надсмотрщики. Надписи именуют их обычно термином сяо-чэнь, иногдадругими терминами.

Хотя гадательные надписи почти ничего не говорят о формах общинной организациииньского населения, можно с уверенностью сказать, что община в иньское времясуществовала. Надписи обозначают поселения термином „и“. Населениеэтих „и“ обрабатывало, видимо, свои поля, а формой извлеченияизбыточного продукта была скорее всего отработка крестьян или их представителейна больших совместно обрабатывавшихся общественных полях — тех самых, забота осодержании которых была одной из важных функций вана и его помощников. Изнадписей типа: „Ван отдал приказ чжун-жэнь: “Совместно трудитесь наполях, тогда получим урожай»" — явствует, что о вспашке некоторых изэтих общих полей заботился лично ван, а обработка их казенным инвентарем даетоснование полагать, что для этой работы привлекались трудившиеся в порядкеповинности общинники, о чем только что упоминалось. Впрочем, не исключено, чтоэти поля обрабатывались теми иньцами, которые находились в особом положении, т.е. были как бы приписаны к большим полям (опять-таки по аналогии с теминеполноправными, кто обрабатывал поля в царско-храмовых хозяйствах древнегоБлижнего Востока), К сожалению, данных на этот счет нет.

Судя по всему, иньцы жили компактным и этнически гомогенным (во всяком случае,в пределах столичной, да ", видимо, промежуточной зоны) коллективомодноплеменников, сплоченных совместной обрядово-культовой практикой,жертвоприношениями в честь их общих предков, божеств и духов. Как и индоарии,иньцы практиковали человеческие жертвы, для чего использовались чаще всегопленные иноплеменники из числа -западных соседей иньцев — цян. «Принести вжертву предку Дину 300 цян», — гласит одна из многих аналогичных надписей.В промежутках между очередными жертвоприношениями пленных цян подчасиспользовали на тяжелых работах, как, например, для расчистки земли подпахотные поля, но сообщения на эту тему единичны и не очень понятны.

Ясно, однако, что жертвоприношениям в честь умерших предков-правителей,обожествленных ванов, иньцы уделяли огромное внимание — как и вообще ритуалам иобрядам, в частности обряду общения с теми же умершими ванами. Собственно,именно для нужд регулярной связи с покойными предками, от воли и поддержкикоторых, по представлениям иньцев, зависело нормальное существованиеколлектива, и использовались гадательные кости. Информируя предков о положениии текущих нуждах, обращаясь к ним с просьбами в трудную минуту, иньцызаписывали на специально обработанных бараньих лопатках и панцирях черепах сутьдела И проводили обряд гадания. Так и возникали те надписи, полторы сотни тысячкоторых ныне являются важнейшим, источником эпохи Шан-Инь.

Общество Шан-Инь и чжоусцы

Будучи сильным и процветающим протогосударством, окруженным разноплеменнымнаселением, более отсталым как в военном, так и в других отношениях, иньцы велиактивную внешнюю политику, включая войны и расширение своих территорий за счетсоседей. Наибольшего могущества они достигли при У Дине, за долгие десятилетияправления которого военные экспедиции следовали одна за другой, причемкрупнейшую из них (13 тыс. войска) возглавила жена У Дина по имени Фу Хао,которая, судя по некоторым данным, была, кроме всего, еще и правительницейодного из региональных подразделений промежуточной зоны. Вооруженная боевымиколесницами, состоявшая из профессиональных лучников и копейщиков и обраставшаяв случае нужды мобилизованными крестьянами-общинниками, иньская армия быладостаточно грозной боевой силой, державшей в повиновении соседей внешней зоны,часть которых предпочитала вассальные связи и тесный контакт с Инь опасностиподвергнуться разрушительному опустошению со стороны иньского войска в случаеконфликта.

К числу таких соседей, племен внешней зоны, вступивших в контакт с Шан-Инь имногое заимствовавших у иньцев, относились чжоусцы. Чжоуские предводители,признав сюзеренитет иньского вана, получали от него утверждение в их титулах, ав конце Инь приобрели даже весьма престижную должность си-бо («властительЗапада»). Благодаря этому они сумели укрепиться и затем создать коалициюплемен, которая в конечном счете и разгромила Шан-Инь. Впервые си-бо сталчжоуский вождь Цзи Ли, взявший себе жену из Инь. И хотя успехи Цзи Ли посколачиванию коалиции под своим началом завершились печально (по приказуиньского вана он был убит во время очередного визита с данью ко двору вана),его дело продолжил сын и наследник Цзи Ли по имени Чан — будущий знаменитыйчжоуский Вэнь-ван. Умный и дальновидный Чан действовал скрытно и осторожно.Оказавшись в плену у вана, он сумел откупиться и продолжить деятельность пообъединению недовольных владычеством иньцев племен, коалиция которых в серединеXI в. до н.э. была уже грозной силой. Сам Чан не успел довести замысел доконца, зато это дело завершил его сын, который " решающей битве при Муе в1027 г. до н. э. разгромил Шан-Инь и провозгласил себя новым властелином подименем У-ван.

Китай в период Западного Чжоу (1027 — 777 гг. до н.э.)

Немногочисленное племя Чжоу, разгромив иньцев, оказалось во главе крупноговоенно-политического объединения, пределы которого вышли далеко за рамкипрежней территории Шан-Инь и практически охватили почти весь бассейн Хуанхэ.Перед чжоускими вождями встала нелегкая задача организовать управлениемногочисленным подчиненным им гетерогенным населением, наиболее крупную иразвитую часть которого составляли иньцы. Решая вставшие перед ними проблемы,предводители чжоусцев и прежде всего оказавшийся у власти после смерти У-ванарегент при малолетнем Чэн-ване, его дядя Чжоу-гун, направили основное усилие набыстрое и всестороннее усвоение наследия Инь и распространение этого наследияна всю завоеванную территорию. Расчленив и расселив иньцев на новых землях,Чжоу-гун значительную часть их разместил в центре созданного имвоенно-политического образования, в районе Лои, где искусными иньскимимастерами была выстроена для чжоусцев новая столица (Чэнчжоу — в отличие отпрежней, Цзунчжоу), ставшая местопребыванием немалой части чжоускойадминистрации, а также главным военным центром: здесь, в частности,располагались восемь так называемых «иньских» армий, состоявших,видимо, из перешедших на службу к чжоусцам профессиональных иньских воинов.Остальная часть администрации, еще шесть армий и сам ван со всем его дворомпродолжали, однако, жить в Цзунчжоу, т. е. на западе страны, в районе прежнихродовых поселений чжоусцев, откуда и пошло наименование описываемого периода(Западное Чжоу).

Усилиями первых чжоуских правителей, в основном все того же Чжоу-гуна, чжоусцыза несколько десятилетий сумели укрепить и легитимизировать свою власть.Во-первых, была выработана концепция этически детерминированного права навласть, т. е. учение о Мандате Неба (тянь-мин), согласно которому Небо вручаетмандат на управление Поднебесной добродетельному правителю, лишая тем самымвласти недобродетельного. С этой точки зрения была подвергнута официальномупересмотру вся предшествующая и смутно известная чжоусцам история: согласноконцепции Чжоу-гуна, зафиксированной в ранних главах книги историческихпреданий Шуцзин, некогда на территории Китая существовала династия Ся, имевшаязаконное право на власть, но лишившаяся этого права потому, что последний еепредставитель Цзе утратил добродетель и вел себя недостойно. Именно вследствиеподобного хода событий, санкционированного Небом, власть оказалась в рукахоснователя династии иньцев Чэн Тана. Инь-цы долго владели небесным мандатом, нопоследний иньосий правитель Чжоу Синь в силу опять-таки своейнедобродетельности утратил право на него, в результате чего великий Мандат Небаоказался в руках правителя чжоусцев Вэнь-вана. Koнцепция Мандата Неба — едва лине первая в истории Китая сознательно созданная и хорошо логически обоснованнаясоциально-политическая теория — сыграла решающую роль в легитамизации властинемногочисленного шкмени завоевателей-чжоусцев: право их на власть оказалосьнеоспоримым потому, что оно было санкционировано самим Небом, ставшим верховнымбожеством в Китае. Небо же санкционировали эту власть не потому, что чжоусцыоказались сильнее других, а вследствие того, что на их стороне были мудрость идобродетель.

Во-вторых, защитившись легитимной идеей, чжоусцы сумели наладить эффективнуюцентрализованную администрацию, опиравшуюся на 14 армий центра в двух столицах.В функции этой администрации, представленной сановниками и чиновникамиразличных категорий — как заимствованных у Шан-Инь, так и созданных заново,частично на чжоуской основе, — входили управление земледельческим хозяйством набольших общих совместно обрабатывавшихся полях в зоне расселения самихчжоусцев, руководство ремеслом и строительством, обеспечение притока налогов идани с нечжоуских племен, включая иньцев, а также выполнение военных, судебных,редистри-бутивных и многих иных обязанностей. На административные должностиобычно назначались имевшие способности и заслуги аристократы, прежде всего изчисла чжоуской и иньской родовой знати. Отправление высших должностей обычнобыло наследственным, но это не являлось строгой нормой: есть сведения, чтоспособных администраторов не раз передвигали вверх по служебной лестнице.

Наконец, в-третьих, решение проблемы власти на местах чжоусцы нашли в частичнозаимствованной у иньцев, частично разработанной ими самими системенаследственных уделов, пришедших на смену иньским регионально-вассальнымподразделениям промежуточной зоны. Об этой важной системе, сыгравшей едва ли нерешающую роль в истории чжоуского Китая, следует сказать особо.

Сущность системы сводилась к тому, что вся гигантская периферия Чжоу, т. е. тачасть заселенной различными племенами территории, которая не примыкала к обеимстолицам, но считалась находившейся под непосредственным политическим контролемчжоусцев, делилась на уделы, предоставлявшиеся в наследственное владение иуправление родственникам и приближенным правителя. Источники упоминают о 70 снебольшим таких уделах, подавляющее большинство (53 — 55) которых былопожаловано братьям, сыновьям и племянникам первых чжоуских правителей, включаяи регента Чжоу-гуна. Пожалование удела предусматривало предоставление новомувладельцу исключительного права господства над всей управляемой территорией инад обитавшим там или переселенным туда населением. Существует немалодокументов типа инвеституры (введение в право владения — обычно это надписи набронзовых ритуальных сосудах), детально описывающих состав пожалования сперечислением земель, поселений, племенных групп, регалий, ритуальной утвари ипрочего имущества, передающегося новому владельцу удела.

Как правило, вместе с ним на новое местожительство направлялась и дружинавоинов-чжоусцев («люди вана» обычно упоминаются при перечислениях взаписях), которая призвана была являть собой социально-политическую опорунового владельца удела, костяк чжоуского господства там. Тем самымнемногочисленный чжоуский контингент создавал то этнически и политическигосподствующее ядро, ту группу тесно связанных друг с другом родственников исоплеменников, благодаря существованию которой правящий клан в новом уделе нетолько сравнительно легко упрочивал свою власть, но и оказывался ведущим впроцессе постепенной этнической консолидации в рамках удела.

Система уделов была вынужденной формой политической структуры в молодомгосударстве, гигантская территория которого с неразвитой инфраструктурой ипримитивным механизмом редистрибуции явно не соответствовала стремленияммалочисленной этнической группы чжоусцев се возглавлять и контролировать.Эффективность аппарата центра была достаточна для контроля в рамках двух столици общего руководства. Руководство же на местном уровне должны были взять насебя как раз те чжоусцы, которым и были пожалованы уделы. Владельцы уделов напервых порах являли собой администраторов-наместников, комендантов чжоускихгарнизонов в иноплеменном окружении. Естественно, все они были тесно связаны сцентром, зависели от его помощи и военной поддержки в случае нужды. Логично изакономерно, что эта связь подчеркивала и освящала величие власти вана,неприкосновенность его статуса и функций в качестве всеобщего сюзерена,верховного правителя, носителя небесного мандата, «сына Неба»(тянь-цзы) — этим титулом официально именовались чжоуские правители. Упомянутаясвязь реально подкреплялась спорадическими инспекционными поездками вана или егопредставителей в уделы, т. е. повседневным контролем центра, а также визитамивладельцев уделов ко двору с данью и подарками, своего рода отчетами одеятельности. В функции центра входило, особенно на первых порах, также ивведение в права владения наследников умерших правителей, что обычносовершалось в форме торжественного церемониала с клятвами и напутствиями,нередко при личном участии вана, в одном из столичных храмов.

Если прибавить ко всему сказанному, что в начале Чжоу внешняя периферия широкораскинувшего свои пределы государства отнюдь не была стопроцентно лояльной, тостанет очевидным, что для того времени (ХI — Х вв. до н. э.) система уделовоказалась вполне оправдавшей себя формой привычной региональной администрации,особенно в отдаленных от столиц районах периферийной промежуточной зоны. Сгодами, однако, ситуация изменялась.

Упадок власти вана и укрепление уделов

Несколько десятилетий стабилизации привели к некоторой трансформацииполитической администрации в Чжоу. На смену первым сильным правителям пришлиболее слабые их преемники, привычно опиравшиеся на существующую систему власти.Однако эффективность далеко еще не институционализировавшейся централизованнойвласти была связана не столько с сохранением статус-кво, сколько с энергичнымиволевыми действиями, при отсутствии которых система в целом начинала даватьсбои, а воплощенная в уделах тенденция к дезинтеграции наращивала силу. Этасила стада особенно заметной с начала IX в. до н. э.

Пережившие процесс внутренней консолидации уделы, особенно сравнительноотдаленные от столиц и потому более независимые от центра, понемногуукреплялись. Правители их в 4 — 6-м поколениях уже чувствовали себя полнымихозяевами в своих уделах, воспринимая их в качестве вотчины, родной земли. Ихподданные, также давно уже прошедшие период первичной адаптации и ассимиляции,единодушно воспринимали своего удельного правителя как естественного иединственно возможного вождя. Внутренние связи в уделах усиливались за счетразраставшихся семейно-клановых генеалогических уз, которые тщательнокультивировались в практике чжоуского Китая и благодаря которым пестрыйэтнический конгломерат за век-два становился спаянным разветвленной сетьюродства мощным коллективом, во главе которого по принципу конического кланаоказывался опять-таки глава удела, титулованный аристократ, владетельныйправитель значительной родовой территории со все возраставшим населением.

Уделы не были одинаковыми. Одни из них с самого начала были крупнее соседних,что помогало им быстрее расти и легче одолевать соперников в междоусобныхсхватках. Другие были выгодно расположены, что позволяло им богатеть илиприращивать земли за счет более слабых соседей. Третьи, окраинные, смелоувеличивали свои пределы за счет войн с племенами внешнего пояса. Четвертке, напротив,оказывались зажатыми более сильными соседями и в неравной борьбе постепеннотеряли наследие отцов. Словом, общей динамикой было постепенное сокращениечисла первоначальных уделов с одновременным укреплением уцелевших и удачливых,и это привело к усилению нескольких крупных уделов, политика а междоусобнаяборьба которых при слабых правителях второй половины Западного Чжоу задавалитон в политической жизни чжоуского Китая.

Первым признаком того, что некоторые из уделов в состоянии уже потягаться ссамим чжоуским ваном, было выступление правителя одного из уделов, Э-хоу,против Ли-вана в середине IX в. до в. э. И хотя мятеж Э-хоу объединеннымиусилиями центра с его армиями и ряда вассальных удельных правителей былподавлен, сигнал оказался тревожным. Не исключено, что все эти события сыгралиопределенную роль в том, что непопулярный Ли-ван вскоре был низложен. Напротяжении 14 лет престол находился в руках двух гунов-рсгентов, после чего нанего был возведен подросший Сюань-ван, сын Ли-вана Учтя уроки недавнегопрошлого, Сюань-ван попытался было провести ряд реформ, направленных наусиление центральной власти. Ему, в частности, принадлежит инициатива введенияновой системы налогообложения: известно, что именно он настаивал на учетеподатного населения и что в период его правления в текстах стал употреблятьсязнак «чэ» для обозначения понятия налог. Однако реформы наталкивалисьна сопротивление окружающих и, главное, оказались слишком запоздалыми, чтобыпривести к успеху.

Сюань-ван правил достаточно долго (827 — 781), но государственной мудростью он,невзирая на стремление к реформам, не отличался. Так, например, вместо тогочтобы резко ограничить систему обретавших опасную для централизованногогосударства независимость уделов, он с барской щедростью пошел по пути созданияновых: при нем были созданы уделы Чжэн, занявший со временем важное место всистеме чжоуских уделов-царств, и Щэнь, сыгравший трагическую роль в судьбе егосына и наследника Ю-вана. Ю-ван, как повествуют источники, поставил своюлюбимую наложницу выше законной жены, дочери правителя Шэнь, чем вызвалнедовольство тестя, который в союзе с соседними варварскими племенами вторгся вЦзунчжоу и сверг Ю-вана. Именно после этого сын Ю-вана, Пин-ван (внук толькочто упомянутого правителя удела Шэнь), был вынужден в 771 г. до н. э. перенестисвою резиденцию в восточную столицу, в Лои, на чем формально и закончилсяисторический период Западного Чжоу. Земли же в районе старой столицы ЦзунчжоуПин-ван должен был отдать одному из союзников, который на базе этих земельсоздал новый удел Цинь — тот самый, что спустя полтысячелетия объединил царствачжоуского Китая в рамках единой империи.

Восточное Чжоу. Период Чуньцю (VIII — V вв. до н. э.)

Восточное Чжоу — эпоха упадка власти чжоуских ванов, длившаяся свышеполутысячелетия. Она подразделяется на два важных исторических периода — Чуньцюи Чжаньго. Первый из них, Чуньцю, был ознаменован борьбой между уделами,превращавшимися в мощные политически независимые царства.

Дело в том, что перемещение столицы и переселение вана знаменовали собойпризнание новой политической реальности. Отныне сын Неба перестал бытьвсевластным сюзереном, всеми почитаемой вершиной политической пирамиды Чжоу.Теперь власть его по существу ограничивалась лишь пределами его домена — неслишком большой территории вокруг Лои (Чэнчжоу). Как своими размерами, так иполитической значимостью домен вана практически не отличался от окружавших егокрупных уделов. Неудивительно, что он занимал сравнительно скромное место вполитической жизни периода Чуньцю (Это название период получил от летописи«Чунь-цю», «весны-осени», погодовой хроники, охватывавшейVIII — V вв. до н. э. и написанной, точнее, отредактированной и обработанной,по преданию, самим Конфуцием.), хотя формально престиж и сакральная святостьвана по-прежнему оставались бесспорными, были своего рода «связующимединством» для всего чжоуского Китая. Ведущую же политическую роль в Китаев Чуньцю стали играть наиболее могущественные из уделов, превращавшиеся вкрупные царства, такие, как Цзинь, Ци, Чу и Цинь, а также Лу, Сун, Вэй, Чжэн,Чэнь, Янь и некоторые другие.

Перемещение центра тяжести политической жизни из столицы вана ко дворамправителей царств создало на территории бассейна Хуанхэ и прилегающих к немутерриторий, постепенно втягивавшихся в зону воздействия китайской цивилизации,эффект полицентризма, многолинейной эволюции. Практически некогда единоезанадночжоуское государство распалось на ряд крупных и более мелких независимыхгосударств, большинство которых, кроме разве что окраинных полуварварских Циньи Чу, именовало себя «срединными государствами» (чжун-го) и гордилосьсвоим происхождением от раннечжоуских уделов, своей историей со времен великогоВэнь-вана, воинственного У-вана и мудрого Чжоу-гуна. К слову, именно этот нарочитыйакцент на морально-историческое единство, равно как и реальноецивилизационно-культурное единство чжоусцев опирались на тусвязующе-символическую основу, которая олицетворялась ваном, сыном Неба,обладателем небесного мандата. Реальный же аполитический процесс стал не толькополицентричным, но и протекал как бы на нескольких различных уровняхпараллельно.

На авансцене политической жизни шла энергичная борьба за гегемонию междунаиболее влиятельными царствами. В эту борьбу с переменным успехом время отвремени вмешивались ван со своим еще сохранявшимся сакральным авторитетомстаршего в роде великих чжоуских правителей, а также правители сравнительномелких царств и княжеств. Порой активную роль в такой борьбе играли ивторгавшиеся в бассейн Хуанхэ варварские племена жунов и ди, иногда разорявшиецелые царства, как это случилось с Вэй. На другом, более низком уровне, т. е. врамках каждого из царств, особенно крупных, шла своя острая политическая борьбамежду враждующими аристократическими кланами и возникавшими в рамках царствновыми уделами, причем эта борьба обычно тесно переплеталась с враждой царствмежду собой, в результате чего затягивались запутанные узлы острых интриг иполитических конфликтов. Наконец, на нижнем уровне крестьянской общины протекалисвои интенсивные процессы развития. Осваивались новые земли, расселялись иэтнически смешивались а ходе расселения выходцы из разных районов, уделов, дажецарств. Усиливались внутренние связи между различиями частями чжоуского Китая,создавались предпосылки для экономического развития, для процесса приватизации,товарно-денежных отношений, что способствовало сложению фундамента будущейкитайской общности.

Все эти проявления генерального исторического процесса, протекавшего в чжоускомКитае в VIII — V вв. До н.э., в свою очередь вели к интенсификации политическойжизни, резкому увеличению конфликтов, усилению внутренней борьбы и придворныхинтриг, причем главной и господствующей тенденцией этого периода стал стольхорошо известный специалистам феномен феодализации. Суть этого явления (речьидет лишь о социально-политическом феномене, но не о социально-экономическихотношениях, не о формации, хотя стоит заметить, что ряд китайскихисториков-марксистов, как, например, Фань Вэнь-лань или Цзянь Бо-цзань, виделиздесь и феодализм как формацию) достаточно сложна и многогранна, чтобыостановиться на нем специально. Это существенно и потому, что подобный феноменедва ли не ранее всего в мире именно в истории чжоуского Китая проявил себянаиболее ярко, став чем-то вроде эталона феодализации и во многом предвосхитиваналогичные явления в раннесредневековой Европе.

Дело в том, что если в западночжоуском Китае существовала лишь одноступенчатаяиерархическая лестница — вану на правах вассалов подчинялись правители уделов,имевшие княжеские титулы гун, хоу, бо и др. и именовавшиеся своднымобозначением чжухоу (князья), — то теперь иерархия стала многоступенчатой. Воглаве Поднебесной по-прежнему стоял ван, сын Неба. Формально его вассаламипродолжали считаться правители царств, носившие только что упомянутые титулы,чаще всего «гун». Им в рамках царств подчинялись в качестве вассаловправители автономных уделов, причем именно это, третье звено иерархическойлестницы власти стало в Чуньцю центром политической активности.

Уделы новой волны, о которых идет речь, обычно давались в пожалование от имениправителя царства его родственникам, чаще всего сыновьям, и заслуженнымсподвижникам. Собственно, именно присвоив себе право наделения уделами, до тогобывшее исключительной прерогативой сюзерена-вана, правители царств де-фактообрели политическую независимость. Первые уделы такого типа стали создаваться вкрупнейшем царстве Цзинь еще в VIII в. до н.э. Затем их начали создавать в Ци,Лу и других царствах. Это жесткие структуры феодально-кланового типа, в каждойиз которых глава клана, титулованный аристократ (он имел титул цин), былвсесильным властителем. Стоя во главе тесно спаянного плановым родством удела,такого рода наследственный аристократ обычно приобретал большое влияние вцарстве. Он, как правило, занимал наследственную (чаще всего министерскую позначению) должность, опирался на своих родственников и сподвижников и велнепрестанную борьбу за высокое положение и соответствовавшие ему престиж ивлияние с другими соперничавшими с ним удельными аристократами своего царства.

Характерно, что местническая борьба такого рода при слабых правителях царстваперерастала в активные, порой даже вооруженные столкновения с соперниками, неговоря уже о придворных интригах. В этой борьбе складывались коалиции, гиблиодни и усиливались за их счет другие уделы. Конечный итог борьбы, длившейсяпрактически на протяжении всего периода Чуньцю, в разных царствах бывалразличным. В некоторых, как Цинь и Чу, правители царств сравнительно быстро одолевалицентробежные силы феодально-удельной знати и превращались во всесильныхправителей. Это был оптимальный итог, так что неудивительно, что именно Цинь иЧу в III в. до н.э. поведи между собой последний бой за объединение Китая. Вдругих царствах, как в Ци, борьба вела к усилению отдельных удельных правителей(цинов) и к захвату одним из них трона; в остальных, как в Цзинь или Лу, — краспаду царства на части или к ослаблению царства в связи с разделением егоцинами на сферы влияния.

К числу наследственных аристократов принадлежала еще и большая прослойка такназываемых да-фу, которые отличались от цинов тем, что не имели собственныхвладений и вынуждены были добывать себе пропитание и делать карьеру службой, восновном военной. Да-фу — это своего рода древнекитайские рыцари. Среди нихбыли сыновья и внуки тех же правителей и цинов, не говоря уже о самих да-фу.Особенностью этого слоя было то, что они в условиях постоянных войн достаточнобыстро истребляли друг друга, что играло определенную роль для структуры вцелом, не создавая излишних проблем с обеспечением аристократов да-фу достойнымих образом жизни. Подчас да-фу занимали место цинов и бывали владетельнымиаристократами, но это бывало лишь в виде исключения. В целом же да-фу занималиту же ступень, что и цины. Это была наследственная знать.

Четвертое звено иерархической лестницы феодализировавшейся политическойструктуры периода Чуньцю являла собой прослойка служивых-ши. Это былипредставители младших ветвей владетельной знати, выходцы из боковыхаристократических линий (да-фу), которые не имели ни титула, ни должности, нобыли неплохо образованными и имели связи в мире знати. Возможно, к этомуразряду людей примыкали и выходцы из низов, сделавшие успешную служилую(военную либо чиновничью) карьеру. Словом, термином «ши» с VIII — VIIвв. до н. э. в чжоуском Китае стали обычно обозначать своего родапрофессионалов, готовых идти на службу туда и к тем, кто и откуда их позовет.Но это не была служба слуги, низшего обслуживающего персонала. Речь идет ослужбе иного рода, практически о положении верного и уважаемого вассала, накоторого можно положиться и который знает и свято соблюдает еще неписаный, ноуже жестко фиксированный в обществе закон чести.

Не имея в своем распоряжении ничего, кроме обеспечивающего их статус законачести, да-фу и ши строго соблюдали его и выше всего чтили в себе именно это.Суть кодекса аристократической этики, о котором идет речь, складывалась векамии в VII — VI вв. до н. э. обрела уже отточенные формы: строгое соблюдение нормиерархии и вассальных обязательств (я служу своему господину, или, иначе,«вассал моего вассала — не мой вассал»); обязательный учет степеникланового родства в связи с возможными претензиями на должность и власть;преданность господину до конца; принятые нормы поведения на поле боя, равно каки при исполнении должностных обязанностей; культ аристократизма в жизни, т. е.строгое соблюдение обязательных норм этики в соответствии со своим статусом.Уже упоминалось, что да-фу как особый социальный строй быстро сходили на нет.Однако служивые-ши, количество которых со временем все увеличивалось,превратились в чжоуском Китае в нечто вроде личных дворян и в качестве таковыхвнесли немалый вклад в его историю. Именно этот низший слой удельно-клановойзнати оказался со временем решающим звеном в борьбе правителей за усиление ихвласти.

Правители царств боролись за гегемонию по меньшей мере с начала VII в. до н.э., когда знаменитый реформатор Гуань Чжун помог усилиться и стать гегемоном-басвоему царственному патрону, циско-му Хуань-гуну. После смерти Гуань Чжуна иХуань-гуна влияние Ци ослабло, а гегемоном-ба вскоре стал цзиньский Вэнь-гун,сумевший в длительной и полной интриг политической борьбе одолеть соперников исоздать сильное царство, упрочение власти в котором он видел в том, чтобы несоздавать уделы во главе с родственниками, могущими претендовать на трон.Вэнь-гун щедро наделил уделами неродственных ему сподвижников. Но, хотя этатактика на некоторое время помогла обеспечить власть правителя Цзинь, она вконечном счете привела к банкротству: усилившиеся удельные аристократы, вмеждоусобной борьбе истребившие друг друга, в конечном счете (речь о троихуцелевших) поделили между собой, как упоминалось, царство Цзинь.

С ослаблением Цзинь уже ни одно из царств реальным гегемоном-ба так и не стало,хотя формально историографическая традиция насчитывает в Чжоу последовательновластвовавших пять гегемонов (остальные трое, чьи имена варьируются, хотя ивыделялись на общем фоне, но всеми признанными властителями уже не были). Кконцу периода Чуньцю более важным было уже не задавать тон на всекитайскойарене, т. е. не стремиться к гегемонии, а суметь навести порядок в собственномцарстве. Именно это было главной заботой правителей, причем преуспели те изних, кто последовательно вел курс на реформы, суть которых сводилась кукреплению власти центра. Такого рода реформы примерно с VII в. до н. э.,предпринятые одна за другой, проводились в различных царствах, причем именноони в конечном счете способствовали трансформации внутренней структурычжоуского Китая, что, в свою очередь, подготовило и обусловило процессдефеодализации. Конечным результатом этого процесса стало усилениецентрализованной власти правителей и объединение Китая, превращение его вимперию.

Литература

Л.С. Васильев. «История Востока».