Реферат: Боттичелли

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">    Боттичеллибыл  современником Леонардо,  с ним вместе он работает в мастерскойВерроккио.  Несомненно, ему были знакомывсе тонкости перс­пективных  построений исвето-теневой моделировки,  в чем ужеоколо 50 лет изощрялись итальянские художники. Для них научная  перспектива  и моделировка объема  служили  мощным средством воссоздания в искусствеобъективной реальности.  Среди этиххудожников  были  подлинные поэты перспективы, и в первую очередь Пьеро делла Франческа, впроизведениях которого перспективное построение пространства и передача объемапред­метов превратились в магическое средство созидания прекрасного.  Вели­кими поэтами светотени и перспективыбыли и Леонардо и Рафаэль. Но для многих художников — кватрочентистов перспектива превратилась в фетиш, которомуони приносили в жертву все,  и преждевсего красоту. Образное воссоздание действительности  они  зачастую подменяли правдоподобным воспроизведением ее,  иллюзионистским фокусом, обманом зрения инаивно радовались, когда им удавалось изобразить фигуру в каком-нибудь неожи­данномракурсе, забывая о том, что такая фигура в большинстве случаев, производитвпечатление неестественной и неэстетичной, то есть в конеч­ном счете являетсяложью в искусстве.  Таким скучнымпрозаиком  был  и современник Боттичелли — ДоминикоГирландайо. Картины Гирландайо и его многочисленные фрески производят  впечатления подробных  хроник;  они имеют большое документальное значение, но художественная ценность их весьма невелика.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">    Носреди художников-кватрочентистов были мастера, создавшие из своих полотенсказки; их картины, неловкие, чуть смешные, в то же время полны наивногообояния. Таким художником был Паоло Учелло; в его творчестве сильны элементыживой народной фантазии, противополагавшиеся крайностям ренессансногорационализма.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">    КартиныБоттичелли далеки от почти лубочной наивности полотен Учел­ло.  Да этого и нельзя было ожидать от художника,приобщенного ко всем тонкостям ренессансного гуманизма, друга Полициано и Пикоделла Миран­дола,  причастного к неоплатонизму,культивировавшемуся в кружке Меди­чи. Его картины «Весна» и «Рождение Венеры»  вдохновлены изысканными стихами Полициано; может быть, они были навеяны празднествамипри дво­ре Медичи,  и,  очевидно, Боттичелли вкладывал в них какой-то сложный философско-аллегорическийсмысл;  может быть, он действительнопытался в образе Афродиты слить черты языческой,  телесной, христианской и ду­ховной красоты.Обо всем этом до сих пор спорят ученые. Но есть в этих

<span Courier New";mso-bidi-font-family:«Times New Roman»; mso-ansi-language:EN-US;layout-grid-mode:line"> <span Courier New";mso-bidi-font-family:«Times New Roman»;layout-grid-mode:line">картинахи абсолютная,  бесспорная красота, понятнаявсем, именно поэ­тому они до сих пор не утратили своего значения.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">  Боттичеллиобращается к извечным мотивам народной сказки, к образам, созданным народнойфантазией и поэтому общезначимым.  Развеможет выз­вать сомнение образный смысл высокой женской фигуры  в белом  платье, затканномцветами,  с венком на золотых волосах, сгирляндой цветов на шее,  с цветами вруках и с лицом юной девушки,  почтиподростка, чуть смущенным,  робкоулыбающимся? У всех народов, на всех языках этот об­раз всегда служил образомвесны; в народных празднествах на Руси, пос­вященных  встрече весны,  когда молодые девушки выходили в поле«зави­вать венки», он столь же уместен, как и в картине Боттичелли.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">    Исколько бы не спорили ученые о том,  когоизображает полуобнажен­ная женская фигура в прозрачной одежде,  с длинными разметавшимися во­лосами  и веткой зелени в зубах — Флору, Весну и Зефира,  — образный смыслее совершенно ясен:  у древних греков онаназывалась дриадой или нимфой,  внародных сказках Европы — лесной феей,  врусских сказках ­русалкой. И конечно, с какими-то темными злыми силами природыассоции­руется летящая фигура справа,  отвзмаха крыльев которой стонут и кло­нятся деревья.  А эти высокие, стройные деревья, вечнозеленые и вечно цветущие,  увешанные  золотыми плодами,  — они в одинаковой мере могут изображать иантичный сад гесперид,  и волшебную  страну сказок,  где вечно царит лето.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">  ОбращениеБоттичелли к образам народной фантазии неслучайно.  Поэты круга  Медичи да и сам Лоренцо широко использовали в своем творчестве мотивы и формыитальянской народной поэзии, сочитая ее с «изящной» ан­тичнойпоэзией, латинской и греческой. Но каковы бы ни были политичес­кие мотивы этогоинтереса к народному искусству, особенно у самого ло­ренцо,  преследовавшего главным образомдемогогические цели,  значение его дляразвития итальянской литературы отрицать невозможно.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">Боттичелли обращается  не только к традиционным персонажам народных

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">легенд и сказок;  в его картинах «Весна» и«Рождение Венеры» отдельные предметы приобретают характер обобщенныхпоэтических символов. В отли­чие от леонардо, страстного исследователя, сфантастической точностью, стремившегося воспроизводить все особенности строениярастений, Ботти­челли изображает «деревья вообще»,  песенный образ дерева, наделяя его как всказке,  самыми прекрасными качествами — оно стройное, с гладким стволом,  спышной листвой, усыпанное одновременно и цветами и фрукта­ми.  А какой ботаник взялся бы определить сортцветов,  рассыпанных на

<span Courier New";mso-bidi-font-family:«Times New Roman»; mso-ansi-language:EN-US;layout-grid-mode:line"> <span Courier New";mso-bidi-font-family:«Times New Roman»;layout-grid-mode:line">лугупод ногами Весны,  или тех,  которые она держит в складках своегоплатья:  они пышны, свежи и ароматны, онипохожи и на розы, и на гвоз­дики,  и напионы; это — «цветок вообще», самый чудесный из цветов. Да и  в самом  пейзаже  Боттичелли не стремится воссоздать тот или иной ландшафт;  он только обозначает природу,  называя ее основные, и вечно повторяющиесяэлементы:  деревья,  небо, земля в «Весне»; небо, море, деревья, земля в «РожденииВенеры». Это «природа вообще», прекрасная и неизменная.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">    Изображаяэтот земной рай, этот «золотой век», Боттичелли выключает из своихкартин категории пространства и времени. За стройными ствола­ми деревьеввиднеется небо, но нет никакой дали, никаких перспективных линий,  уводящих в глубину, за пределы изображенного.Даже луг, по ко­торому ступают фигуры, не создает впечатление глубины; он похожна ко­вер,  повешенный на стену,  идти по нему невозможно.  Вероятно, именно поэтому все движения фигуримеют какой-то особый,  вневременнойхарак­тер: люди у Боттичелли скорее изображают движение, чем двигаются. Вес­настремительно идет вперед,  ее ногапочти  касается  переднего края картины,  но она никогда непереступит его, никогда не сделает следую­щего шага;  ей некуда ступить, в картине нетгоризонтальной плоскости, нет  исценической площадки,  на которой фигурымогли бы свободно дви­гаться. Так же неподвижна фигура идущей Венеры: слишкомстрого вписана она в арку склоненных деревьев и окружена ореолом зелени. Позы,движе­ния фигур приобретают какой-то странно завороженный характер,  они ли­шены конкретного значения, лишеныопределенной целенаправленности: Зе­фир протягивает руки,  но не касается Флоры;  Весна только трогает, но не берет цветы;Правая рука Венеры протянута вперед, как будто она хо­чет коснутьсячего-то,  но так и застывает в воздухе;жесты сплетенных рук Граций — это жесты танца; в них нет никакой мимическойвыразитель­ности,  они не отражают дажесостояние их души.  Есть какой-то  разрыв между внутренней  жизнью людей и внешнимрисунком их поз и жестов.  И хотя вкартине изображена определенная сцена, персонажи ее не общаются друг сдругом,  они погружены в себя,  молчаливы, задумчивы, внутренне одиноки.  Они даже не замечают друг друга. Единственно,что их объеди­няет, — это общий ритм, пронизывающий картину, как-бы порыв ветра,вор­вавшийся извне.  И все фигурыподчиняются этому  ритму;  безвольные и легкие,  они похожи на сухиелистья,  которые гонит ветер. Самым яркимвыражением этого может служить фигура Венеры, плывущей по  морю.  Она стоит на краю легкой раковины,  едва касаясь ее ногами,  и ветер несет

<span Courier New";mso-bidi-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:EN-US; layout-grid-mode:line"> <span Courier New"; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»;layout-grid-mode:line">ее к земле.

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">В картинах эпохи Возрождения человеквсегда составляет центр компо-

<span Courier New";mso-bidi-font-family: «Times New Roman»;layout-grid-mode:line">зиции; весь мир строится вокруг него и для него, и именно он является главнымгероем драматического повествования, активным выразителем со­держания, заключенного в картине. Однако вкартинах Боттичелли человек утрачивает эту  активную роль он становитсяскорее страдательным эле­ментом,  онподвержен силам,  действующим извне,  он отдается  порыву чувства илипорыву ритма.  Это ощущение внеличныхсил, подчиняющих че­ловека,  переставшеговладеть собой,  прозвучало в картинахБоттичелли как  предчувствие новойэпохи,  когда на смену антропоцентризмуРенес­санса,  приходит сознание личнойбеспомощности,  представление о  том, что в мире существуют силы, независимыеот человека, неподвласнтые его воле. Первыми симптомами этих изменений, наступивших в обществе, пер­выми  раскатами грозы,  которая несколькодесятилетий спустя поразила Италию и положила конец эпохе Возрождения,  были упадок  Флоренции  в конце 15  века и религиозныйфанатизм,  охвативший город под влияниемпроповедений Савонаролы,  фанатизм,которому до некоторой степени под­дался и  сам  Боттичелли, и который заставлял флорентинцев, вопреки здравому смыслу и веками воспитывавшемуся уважению кпрекрасному, бро­сать в костер произведения искусства.