Реферат: О социально-экономических особенностях развития России
Рассуждая о социально-экономическом развитии России, я исхожу прежде всегоиз возможности рационального анализа этого процесса, что само по себеконтрастирует с известным тютчевским тезисом «умом Россию не понять».Кроме того, важно, что специфика развития отнюдь не обязательно предполагаетего уникальность, исключительность определяющих путь страны факторов и условий.Многие (а возможно, и большинство) из них можно легко обнаружить в целом рядестран. Скорее, специфика проявляется в своеобразии сочетания этих факторов иусловий, в динамике такого сочетания, не остающегося неизменным на протяженииистории.
Здесь важно, что и само соотношение общего и особенного в развитии даннойстраны изменяется в историческом времени. Чем шире и прочнее связи с другимистранами, тем сильнее и общие черты. Причем существенно, является ли эта связьсвязью противостояния, отторжения или взаимообмена, сотрудничества,заимствования. Наконец, объем самого понятия «Россия» также меняетсясо временем. Был, скажем, период, когда власть над Русью делили Москва, Литва иНовгород, и Русь относилась ко всем этим трем центрам. Здесь, пожалуй, важнеенациональное самосознание, самоощущение, понимание своей общности. Когда А.Пушкин говорил о «Руси великой», куда входит «и гордый внукславян, и финн. и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык», а тепризнавали власть «белого царя», то это и была Россия.
Перейдем теперь к характеристике факторов и условий развития. К природнымотносятся величина страны, богатство природных ресурсов, слабаязаселенность и преимущественно северное местоположение государства,раскинувшегося на двух континентах, а также отсутствие по значительной части еепериметра трудно преодолимых природных рубежей. Последний фактор в свое времяспособствовал движению завоевателей с Востока и Запада, набегам с Юга. Но он жеоблегчал и колонизацию на Север. Юг и Восток вплоть до Тихого океана.
Геополитические факторы прямо связаны с природными условиями, векамивыводя на первый план высокую степень милитаризации и централизации огромнойдержавы для обеспечения ее сохранности и единства. Этап собирания русскихземель во времена ордынского ига и после освобождения от него. противостояния сЛитвой завершился победой Москвы и перешел в этап завоевания и колонизациисоседних пространств и народов (оба этапа в русском сознании слиты воедино). Витоге образовался гигантский мост между Европой и Азией, объединяющий Лес иСтепь, но он был на северной мировой периферии. Отсюда тяга к морям, стремлениепрорубить «окно (а если удастся — и дверь) в Европу», «бросок наюг», о чем так охотно говорят сегодня национал-патриоты, живущиеотошедшими в прошлое имперскими представлениями.
Исторические обстоятельства во многом уточняют и располагают вовремени возникновение геополитических факторов. Так, нашествие Батыя ипоследующее ордынское иго на два столетия отодвинуло «нормальное»развитие Киевской Руси, сдвинуло далеко на север его ось и повлияло на характерэтого развития, нанесло народу глубокую национальную травму. Подобные травмынанесла Смута, первые поражения и огромные потери в войне 1812 года, в обеихмировых и гражданской войнах (да и поражения в Крымской войне и врусско-японской войне не забывались). Последней травмой стало«поражение» в холодной войне и распад СССР. Отсюда принимаемая и«верхами», и «низами» необходимость в «догоняющемразвитии», в спешной модернизации после поражений — во взнуздывающих преобразованияхПетра и кроваво-жестоких мерах И. Сталина, в более спокойных реформахАлександра II и П. Столыпина, в рыночных реформах Б. Ельцина (хотя каждый изтаких этапов наталкивался на сопротивление, что мешало довести реформы до концаи порой приводило к неожиданным результатам).
К тому же исторически в России, по сути, так и не сформировалась почва длядемократии в отличие от Европы, где она по крупицам складывалась на протяжениивеков. Если там в гордых самоуправляющихся торгово-промысловых городах средневековьясам воздух делал подневольного человека свободным, то в России города восновном создавались и развивались как опорные военные узлы централизованнойобороны.
Социально-психологический и культурный комплексы факторов по-своемупреломляют все особенности российского развития: его славянскую, обретшуюправославие первооснову, византийское влияние (против которого впоследствиивыступил церковный раскол), противоречивые отношения с Ордой, а затем и смусульманским миром, многослойные связи и влияния Европы, в том числекатолицизма, протестантских -голландских, шведских и особенно немецких — импульсов, французского Просвещения, наконец, западной демократии.
Все это отразилось и на этнических характеристиках населения России,где в разные периоды истории по-разному сосуществуют и смешиваются славяне,угро-финны, балты, степняки, монголоиды, северные племена и др. Вообщемногоэтничность наложила свой отпечаток на все развитие огромной страны.Пожалуй, сейчас население России в ее нынешних границах более мононационально(свыше 4/5 составляют русские), чем за последние столетия. Поэтому в настоящеевремя вполне правомерно исходить из особенностей именно русского национальногохарактера, учитывая, разумеется, его связи и взаимовлияния с другими составляющимиРоссийской Федерации, с ближними и дальними соседями.
Многие исследователи русских социальных архетипов в качестве одной избазовых характеристик выделяли терпение (в отличие от фатализма или стоицизмапредполагающее осознанный выбор именно такой линии поведения) [I]. С нимсопрягаются не только смирение и даже жертвенность, высокая значимость духовныхидеалов, но и сравнительно слабое внимание к труду как к источникуматериального благосостояния, запоздалая или замедленная реакция на внешниестимулы и вместе с тем ожидание быстрых результатов проводимых«внешних», прежде всего государственных, мероприятий, своего родаожидание чуда.
В мире существуют и другие большие государства со сложным этническим иконфессиональным составом (Китай, Индия, США), а также государства, большаячасть территории которых расположена в маргинальных северных условиях (Канада).Многие в свое время переживали тяготы раздробленности и оккупации (Германия).Долгие столетия жили обособленно от внешнего мира японцы, что наложило свойотпечаток на их национальный характер. Словом, у каждой страны то или иноесочетание факторов, определяющее своеобразие ее развития.
Каково же оно у России? Прежде всего бросается в глаза амбивалентностьмногих ведущих характеристик, вытекающая из своеобразия их сочетания. Назовемнекоторые. Европа и Азия, Лес и Степь, что порождает различия в хозяйствовании,быте, ментальности людей. Континентальность и огромная морская линия наСеверном Ледовитом и Тихом океанах. Вековое подчинение власти и отторжение отнее, понимаемой не как «мы», а как «они». Чувстводержавного величия, гордости за державу и чувство индивидуальной приниженности,зависимости. Подчиненность, долготерпение и бунтарство. Авторитаризм и соборныйидеал. Централизованное иерархическое государство наверху и общинность внизу.Подобная амбивалентность неразрывно связана с амбивалентностью всего путиразвития России. Она предстает как важнейшее звено между Востоком и Западом,понимаемыми не только в географическом смысле, а как цивилизационные центры,как звено, подверженное воздействиям и воздействующее на обе эти стороны, самоприближающееся то к одной, то к другой из них. (Как бы отображением сей чертыпредстает двуглавость орла на российском гербе.)
Вместе с тем в динамике России можно проследить некоторые историческисложившиеся вековые доминанты, проходящие лейтмотивом сквозь все противоречия ипереплетения разных периодов. Исторически господствуют две — державность исоборность. Изначально первая насаждалась «сверху» и объясняласьнеобходимостью защиты от внешнего врага, а вторая складывалась«снизу» в процессе соседской взаимопомощи в малозаселенной стране. Застолетия своего формирования обе эти компоненты «притерлись» друг кдругу, даже стали обусловливать друг друга.
Державность в России — не просто примат государственного начала, которыйможно считать характерным признаком государственничества. Оно, как правило,перерастает в идеологию и политику централизации власти, и далее в авторитаризмили тоталитаризм, что закрепляет ведущую роль бюрократии, в частности военной ивоенно-промышленной. Ведь державность многие не мыслят без большой и мощнойармии, что приводило и вновь может привести к милитаризации страны.
Легко проследить, как опять нарастают указанные составные части российскойдержавности в политике, экономике (правда, пока для их реализации не хватаетсил) и особенно в идеологии и пропаганде «величия державы». Последнеестало козырной картой в политической, в частности предвыборной, борьбе, чтоподпитывается чувством национальной ущемленности от всех поражений (в холоднойвойне, в Афганистане, в Чечне).
Соборность в традиционном понимании — это не только общинность, приматартельного начала, но и нивелирующий, а то и подавляющий личность коллективизм,уравнительность и далее патернализм, иждивенчество, надежда в решении своихпроблем на государство, а не на собственные силы. Последнее напрямую связываетсоборность с державностью. Соборность помимо сострадательной доброты,взаимопомощи и так прекрасно воспетого Ф. Достоевским чувства всечеловечностинередко перерастает в мессианизм, в нетерпимость к инакомыслию, чем умелопользовались большевики-ленинцы. Да и теперь опора на государство,государственную ответственность и помощь (хотя в жизни они резко ослаблены) — один из лейтмотивов пропаганды их наследников.
Укорененность этих многовековых черт социально-экономического генотипа (СЭГ)1 — залог прочности нынешней структуры российской власти и«естественности» ее идеологии. Разумеется, со временем меняютсясоотношение, «удельный вес», сам облик тех или иных характеристик,появляются новые, уходят в тень или даже исчезают какие-то старые. Примеромможет служить весь комплекс процессов урбанизации России. Проведенная по-сталинскивкупе с раскулачиванием, коллективизацией, индустриализацией, она как бывзрывом вырвала из деревни миллионы бывших крестьян, бросила их в абсолютночуждую среду. Но с ней же были связаны и ликвидация неграмотности, резкоерасширение образования населения, и распад крестьянской патриархальной семьи, имассовое вовлечение женщин в промышленность, и преобразование общинных традицийв промышленно-городских условиях, и многое другое.
Процесс развития каждой страны не жестко детерминирован. Он альтернативен посвоей природе (что затрудняет его прогнозирование). Обычно Россия проскакивалаисторические развилки, которые могли привести к большей демократии идецентрализации власти, неизменно продолжая авторитарные и централизованныеварианты развития. Так было, когда державный каток Московского государствараздавил вольные города — Новгород, Псков и Вятку и их веча в XV-XVI веках. Такбыло, когда при Алексее Михайловиче и с воцарением Петра тихо«скончались» даже совещательные Земские соборы. Так было и когдапосле восстания Е. Пугачева прекратилась работа екатерининской Комиссии поУложению, и когда после восстания декабристов остались пылиться в архивахконституционные проекты М. Сперанского, и когда кровавое нетерпениенародовольцев прервало развитие реформ Александра II. Созданная в результатереволюции 1905 года полудемократическая Государственная дума канула в Летувместе с царизмом в 1917 году, а демократическое Учредительное собрание было навторой день разогнано большевиками в начале 1918 года.
Сейчас Россия находится на очередном и очень сложном историческом перепутье.Вновь сошлось многое — и технологическое отставание с переходом впостиндустриальное общество, и национальная ущемленность, связанная с распадомсоветской империи, и необходимость коренного преобразованияобщественно-экономического строя жизни на рыночных началах в небывалых дляРоссии прежде рамках гражданского общества и правового государства.
Привычное стремление решить все проблемы одним рывком вместопоследовательной, пусть и умело подталкиваемой эволюции — еще одна характернаячерта российского государственного менталитета, которая дает о себе знать исегодня. Соответственно, одни стороны внутри единого процесса отстают итормозят общее развитие, другие, забегая вперед, отрываются от него и поройхиреют и гибнут. Так, скажем, обстоит дело с задержкой в формировании массовогомелкого частного производства в городе и деревне — естественной питательнойсреды и хозяйственной базы рыночной экономики в целом. В то же времяискусственно стимулируется создание финансово-промышленных групп. По-прежнемурастет и крепнет неистребимая российская бюрократия, ведущая свою историю отмосковских приказов и петровских коллегий, прошедшая горнило царскихминистерств и партийно-советского аппарата. Пока она во многом определяет ибудущее России.
Достаточно сравнить август 1991 года с днем нынешним, чтобы понять коренноеотличие атмосферы обоих периодов: романтика выветрилась, шумноемитингово-баррикадное противостояние улеглось, из рассеявшегося тумана выступилоподлинное лицо «старой новой власти». Этот процесс занял почти 10 лет(с XIX конференции КПСС 1988 года до президентских выборов 1996 года).
В итоге у «руля» снова утвердился, по сути, издавна властвующий вРоссии в разных обличьях и под разными вывесками «правящий слой»,оседлавший государство как свою основную опору и главный источник своегобогатства. Это общий стержень российской власти при всех переворотах иреволюциях. Более или менее независимые от него постоянно уничтожались: боярскуюаристократию истребил Иван Грозный и окончательно нивелировал Петр I,дворянское вольнодумство искоренил Николай I, а идеологизированную«ленинскую гвардию» выкорчевал Сталин. Он же покончил с относительнонезависимым частнособственническим крестьянством, которое в свое время пестовалСтолыпин.
Правящий слой в России рекрутировался из разных социальных групп: изаристократии, дворянства, чиновничества, купечества, низших сословий. Напротяжении веков их соотношение, конечно, менялось и весьма существенно(например, во времена Петра или, особенно, после Октября). После Октября«кто был никем, тот стал всем» в том смысле, что из низших слоеврезко пополнился слой правящий, а старые его члены были в преобладающей своейчасти устранены; но подавляющее большинство населения реально, а недекларативно осталось еще более бесправным. Вхождение в слой номенклатуры былообставлено жесткими правилами и фильтрами, и как никогда прежде вхождение вовласть предопределяло собой все остальное [б]. В этом смысле коммунистический режимв России был логическим завершением процесса огосударствления правящего слоя,высшей формой его слияния с государством. В России почти всегда власть моглатак или иначе лишить подданного собственности — основы его независимости, а тои жизни. Она «кормила», но она и карала.
В то же время широкие слои народа почти всегда искали какой-то защиты своихминимальных интересов от своеволия и беспредела власть имущих у того жегосударства как социального института. Обычно образ защитникаперсонифицировался в высшей, почти божественной власти царя или сменившего егогенсека. И надо сказать, что такое обращение через голову непосредственногоначальства к высшим инстанциям иногда приносило плоды. Так государство реальнообеспечивало «единство общества», хотя оно никогда при этом не былодемократическим.
Многовековая традиция опоры правящего слоя на государство и упования народана него же пока не только не искоренена, но, напротив, снова оживает. Она явнопротивостоит представительной демократии. Следовательно, даже если мыдействительно переживаем период перехода к рыночной экономике, то в немнеизбежно будет преобладать роль государства и связанной с ним бюрократии.Самодействие рыночно-негосударственных механизмов заведомо и долго будетподчиненным.
На новом витке истории происходит (с поправкой на эпоху) как бы возврат кдооктябрьским временам: частная собственность, зачатки демократии, гласностьвроде есть, но они неустойчивы, не гарантированы. Во многом мы движемся постарой колее — огромных возможностей, неподконтрольности и реальной слабостивысшей власти, неоформленности прав и ответственности отдельных ее ветвей извеньев: независимости правительства от Думы, бесплодных думских словопрений ит.д. Разумеется, есть существенные отличия в расстановке и идеологическомоформлении политических сил, в их связях с социальной базой.
Ныне в России правящий слой состоит из части старой номенклатуры, из«новой номенклатуры», из части «новых русских» — скоробогатеев, во всех своих частях переплетенных с теневой экономикой икриминальными структурами. Все более выступают его родовые типично российскиечерты, из которых главные — связь с государством, отрыв от народа [7, 8].
О том, что это так, свидетельствуют широко известные факты, надо толькорассмотреть их вместе: не было ничего подобного Нюрнбергскому процессу иденацификации, была амнистия «гэкачепистам» и участникам событий 1993года; не было серьезных банкротств, продолжаются массовые гигантские неплатежи,а миллиарды рублей «прокручиваются» в коммерческих банках или утекаютза рубеж; практически не раскрываются заказные убийства, всерьез не карают замасштабную коррупцию, за огромные хищения. Такое всепрощение «своим»показывает, кто включен в это понятие властью. Приведенные факты отнюдь неисключают как ожесточенной борьбы между отдельными группировками правящегослоя, так и криминальных «разборок» — меняются люди внутри слоя, ноне глубинный характер установленной им власти. Этот консолидировавшийсяправящий слой сейчас активно «оформляет» свою идеологию, стараетсясделать ее привлекательной для масс, ищет «общенациональную идею».
Россия — не первая и не единственная страна, идущая по пути отгосударственной к рыночной экономике. Переход к рынку определяетсяэкономико-технологическими императивами современной эпохи, эпохипостиндустриального, информационного общества. Она требует разнообразияиндивидуальных, преимущественно творческих усилий, эффективность которых неможет быть установлена и оценена единым внешним планом и обеспеченаадминистративным предписанием и контролем. В таких условиях рынок незаменим, истраны, опирающиеся на нерыночно-государственное планирование и управление,неизбежно отстают все больше и больше. Причем речь идет обо всеххарактеристиках развития: экономического роста и эффективности, социальногоблагосостояния и уровня жизни, политической стабильности и единства общества,культурных возможностей, психологии гордости за свою страну и т.п. Это поняликоммунистические правители СССР и Китая — двух великих«социалистических» держав. Это поняли в еще большей степени лидеры ихстран-сателлитов. Так что переход к рынку — действительно императив.
В том же направлении движутся бывшие республики СССР, страны — члены бывшегоСЭВ. Китай. За исключением двух пока еще сохраняющихся анклавов «реальногосоциализма» — Кубы и Северной Кореи, ранее прокламировавшие егогосударства в той или иной мере и форме ныне объявляют о переходе к рынку.Россия в этом отношении занимает промежуточное место между странами ВосточнойЕвропы и Азии. Первые (включая Балтию) просто вырвались из-под навязанного им«социалистического» пресса. Для них это был более или менееболезненный возврат к прежнему относительно «нормальному» развитию,хотя у каждой были свои довольно существенные особенности (сравним промышленноразвитую демократическую Чехию и в прошлом отсталые и далеко не демократическиемонархии Болгарии и Румынии).
По-иному обстояло дело в других странах с огосударствленной экономикой. Онабыла призвана решать и частично решала очередные макроэкономические и социальныезадачи, прежде всего индустриализации (в комплексе с урбанизацией,образованием, каким-то уровнем здравоохранения). Для названных стран в той илииной степени речь шла не о возврате к современной рыночной экономике всобственном смысле слова, хотя в самой России она была относительно полнееразвита, чем, скажем, в Китае, а о новой задаче ее становления. Причем люди,знавшие, что это такое, на собственном опыте, были наперечет.
Вообще роль государства в экономике на протяжении Новой истории возрастала сЗапада на Восток. Она всегда была относительно меньшей в англосаксонскихстранах протестантской культуры, возрастала в романских католических странах(недаром именно там в XX веке был всплеск корпоративизма, фашизма, франкизма ит.п.), дальнейший рост просматривается в славянских и православных странах, ещеболее -в мусульманских странах и, наконец, в странах конфуцианской культуры иэтики, где государство издавна рассматривалось как высшая ценность.
Соответственно, в обратной пропорции изменялась и ценность отдельнойчеловеческой личности. А ведь рынок, конкурентный рынок в смитианском егопонимании исходит именно из признания суверенности независимоготоваропроизводителя. Не следует думать, что дело ограничивается собственноэкономикой, признанием частной собственности. Речь идет о всестороннем приматечеловека, человеческой личности -в экономике и праве, в культуре,здравоохранении, экологии, в повседневном быте и в действиях власти.
Сложившаяся в данном обществе система ценностей предопределяет и особенностиперехода к рынку, и его последующую стационарную специфику. Поэтому даже всамом благоприятном варианте переходного процесса рынок в разных странах будетдалеко не одинаков. Скажем, в России государство и бюрократия пронизывают инегосударственные рыночные структуры, предопределяют их жизнедеятельность. Сосвоей стороны рынок существенно влияет на бюрократию, коррумпируя ее темсильнее, чем большая часть рыночных решений зависит от нее. Так что рынок игосударство — не просто две взаимодействующие системы, а две взаимопроникающие,видоизменяющие друг друга части одной системы экономики.
Как пойдет переходный процесс дальше? В центре российских споров о будущемдолго будет стоять проблема «больше государства — меньшегосударства». Но поэтому в ближайшем будущем, на мой взгляд, не имеютперспективы идеи и программы, опирающиеся на суверенитет и примат личности: нипереход к либерализму, ни анархические программы и группки. Получат приоритетидеи и программы, опирающиеся на примат государства или требующие относительно«больше государства». Скорее всего за власть станут соперничатьконсерваторы (пусть даже в обычном, западном понимании) — при относительнобольшей роли частного капитала, но с идеями государственности, дажедержавности, и авторитаристы — с большим государственным сектором ицентрализованной властью. Определенные перспективы (по мере наполнения казны ироста возможностей реализации серьезных социальных программ) могут иметь инаправления социал-демократического толка, опирающиеся на идеи российскойсоборности. В любом случае успех будет в немалой степени зависеть от того, кактому или иному направлению удастся «засыпать» или хотя бы«присыпать» все еще существующую пропасть между властью и народом.
Итак, через все особенности, зигзаги, перевороты российской историилейтмотивом проходит ведущая, определяющая роль государства и связанного с нимобщественного слоя. В этом общем кроются и свои особенности социальной борьбыза государственный руль. за связанные с доступом к нему блага, за большую илименьшую независимость от государства, основанную на гарантиях частнойсобственности.
Структурообразующим каркасом данного процесса является СЭГ России, в которомгосударственность, даже державность, и соборность, даже общинность, являются,как отмечалось выше, историческими доминантами. Обе они в большей или меньшеймере противостоят рынку. Поэтому переход к нему будет длительным и болезненным,связанным с перестройкой самого СЭГ.
Возможно ли это? Да, возможно. Подобную перестройку пережила Япония, начинаяс «Мэйдзи исин» 1867-1868 годов и особенно после Второй мировойвойны. Изолированная от остального мира, страна превратилась в один изкрупнейших мировых экономических центров, сначала успешно заимствуя, а затем исоздавая новые технологии, новую информацию. Новые черты СЭГ здесь выросли нагенетической основе готовности заимствовать и умении освоить новое — в своевремя это были китайские иероглифы и культура, элементы буддизма и т.п. Свойпуть в соответствующих формах прошли и другие страны «догоняющегоразвития».
Для России исторически характерен рваный ритм этого процесса, причем обычноон инициировался военными поражениями, после которых страна мучительным рывкомна какое-то время вырывалась вперед. Потом этот импульс ослабевал, наступалзастой до нового рывка. Хотя Россия извечно готовилась к войне, когда онанаступала, выявлялась неготовность к ней. Так было во время Ливонской войныИвана Грозного и в начале Северной войны Петра Великого, так было уже вXXвеке во время русско-японской. Первой мировой и в начале Великой Отечественнойвойн. Да и теперь важным подспудным импульсом процесса реформ являетсяизвестное чувство «поражения» в холодной войне с Западом. Во многомсходный характер имело развитие Германии после поражения в Первой мировой войне,а после разгрома во Второй мировой войне немецкий народ и правительство ФРГнашли в себе силы для рывка без подготовки к новой войне.
Я полагаю, что со сменой поколений и в России произойдет отход от привычноготипа развития, и оно будет определяться иными экономическими, политическими,социально-психологическими факторами. В общей форме можно сказать, что этобудет связано с возрастанием ценности человеческой личности. Меня радуют любые,тем более нарастающие, признаки такого поворота, пусть пока не столько вполитике верхов, сколько в поведении низов, особенно молодежи. Они изживаюткомплекс раба, вколоченный опричниками Грозного, своеволием Петра,николаевскими чиновниками, кровавым террором большевиков.
По какому пути пойдет в будущем наша страна? Дать более или менееобоснованный долгосрочный научный прогноз сегодня представляетсязатруднительным, если не невозможным. Слишком много неопределенных, в том числеи субъективных, внутренних и внешних факторов, слишком много стеченииобстоятельств пришлось бы учитывать. Одно ясно — воздействие названных вышефакторов, особенно доминант развития России будет по-прежнему велико. Вопрослишь в том, продолжатся ли поиски державности на прежних путях угроз, военнойсилы или они трансформируются в стремление добиваться мирового признаниявеличия державы на путях мирного технологического, экономического и культурногопрогресса. Та же проблема стояла совсем недавно (после Второй мировой войны)перед потерпевшими поражение Германией и Японией и перед победившими в войне,но пережившими распад своих колониальных империй Великобританией и Францией.Все они не без помощи извне, не без рецидивов (вспомним Вьетнам, Суэц, Алжир)выбрали второй путь. Россия еще окончательно выбор не сделала — во всякомслучае так думают многие ее соседи, стремящиеся в НАТО.
Несомненно, сказывается и скажется в будущем также фактор общинности и все,что с ним связано. Пока это выражается в непомерной нагрузке на государство иего бюджет, как и в «размазывании» государственных субсидий по всемполучателям, в тенденции к их уравниванию. В дальнейшем вполне вероятносохранение и даже укрепление каких-то коллективистских, артельных формхозяйствования, причем далеко не всегда эффективность будет единственнымкритерием их выбора. Правда, Япония нашла пути весьма эффективногоиспользования своеобразных коллективистских начал в своей экономике. Сумеем лимы найти и здесь свой путь, покажет будущее. Вполне возможно, что его указал А.Солженицын в своей работе «Как нам обустроить Россию?». Прекрасно понимаяособенности своей страны, он с особой силой подчеркнул путь децентрализациивласти, которая должна не передаваться сверху вниз, а органически вырастать«снизу вверх» — от земств, на базе общественного самоуправления.
Но как бы то ни было, нет оснований для интеллигентских причитаний излобствующих коммуно-националистических наветов о мнимом «концеРоссии», о безысходном тупике, в котором она оказалась. Труден путь, новедет он к свободной, великой и зажиточной России — впервые таковой для всех ееграждан.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994.
2. Майминас Е.З. Процессы планирования в экономике: информационныйаспект. Глава 3. Вильнюс, 1967.
3. Майминас Е.З. Социально-экономический генотип общества //Постижение. М., 1989.
4. Майминас Е.З. Контексты экономической реформы // Постижение. М.,1989.
5. Майминас Е.З. Российский социально-экономический генотип //Вопросы экономики. 1996. № 9.
6. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс СоветскогоСоюза. М., 1991.
7. Крыштановская О. Трансформация старой номенклатуры в новуюроссийскую элиту // Общественные науки и современность. 1995. № 1.