Реферат: Российские экономические реформы глазами западных критиков

ТОМСКИЙГОСУДАРСТВЕННЙ УНИВЕРСИТЕТ

Экономический факультет

Кафедра государственногорегулирования национальной экономики

РЕФЕРАТ

Российские экономические реформы глазами западных критиков

Выполнил

студент 3 курса

группы 915

Кредько Е.И.

Научный руководитель

Лукша Л.М.

Томск 2003

ОГЛАВЛЕНИЕ

 TOC o h z Введение. PAGEREF _Toc59373186 h 3

Игнорирование китайского опыта. PAGEREF _Toc59373187 h 3

Роль финансовой стабилизации. PAGEREF _Toc59373188 h 5

Российский опыт приватизации. PAGEREF _Toc59373189 h 6

Источники заблуждений реформаторов. PAGEREF _Toc59373190 h 7

«Профессорский» подход и западные советники. PAGEREF _Toc59373191 h 9

Слабое государство и революция. PAGEREF _Toc59373192 h 11

Литература. PAGEREF _Toc59373193 h 13

Введение

В настоящей статьерассмотрены и прокомментированы ряд наиболее распространенных обвинений в адресроссийских реформ и реформаторов, а также обращение внимания на весьма существенныеособенности посткоммунистической трансформации России, которые обыкновеннооказываются вне поля зрения исследователей, рассчитывая на внимание к другимисследованиям, где соответствующие вопросы анализируются более подробно.

Итак, по мнению критиковроссийских реформ, можно найти целый ряд подтверждений их провальномухарактеру. Рассмотрим главные аргументы.

Игнорирование китайского опыта

Суть китайского пути состоитв том, что власть остается в руках старой номенклатуры благодаря сохранениюоднопартийной системы и идеологической жесткости режима. Экономическиепреобразования проводятся постепенно и под контролем номенклатуры, а попыткиальтернативной политической деятельности жестоко подавляются.

Однако забавно, что срекомендациями лучше изучить китайский опыт и по возможности воспользоваться имвыступают западные экономисты, воспитанные в традициях демократии и пресловутой«политкорректности». Поэтому приведем несколько доводов как экономического, таки социально-политического характера, говорящих о неуместности китайской моделив современной России, да и, более того, даже в позднем СССР.

Политические причины,обусловливающие невозможность использования китайского опыта впосткоммунистичсской России, настолько очевидны, что даже как-то неловко повторятьвсем известные факты. Фундаментальной политической характеристикой этой моделиявляется тоталитарный режим, способный через партийную вертикаль и органыгосбезопасности осуществлять всеобъемлющий контроль за ситуацией в стране.Либеральные реформы были начаты в России на рубеже 1991-1992 гг. в отсутствиене то что сильного государства, а государства как такового: СССР уже не было, ароссийский суверенитет существовал только на бумаге.

Социально-экономическаяструктура китайского общества была близка к советской, но не конца 80-х годов,а периода нэпа, Соотношение городского и сельского населения, структура ВВП изанятости, уровень грамотности, система социального обеспечения населения икорреспондирующие со всеми этими показателями среднедушевой ВВП и бюджетнаянагрузка на экономику (доля бюджета в ВВП) в СССР 20-30-х годов и в КНР 80-90-хгодов в значительной мере совпадают.

Иными словами, присохранении политического авторитаризма для реализации модели ускоренногоэкономического развития принципиально важными являются три взаимосвязанныхусловия. Во-первых, достаточно низкий уровень экономического развития,выражающийся в наличии большого количества не вовлеченных в эффективноепроизводство трудовых ресурсов (аграрное перенаселение). Во-вторых, низкийуровень социального развития, когда государство не принимает на себяхарактерный для развитого общества объем социальных обязательств. (Например,если в КНР социальным страхованием и пенсионным обеспечением охвачено не более20% населения, то в СССР оно распространялось на все население.) Наконец,в-третьих, низкий культурно-образовательный уровень, когда демократизация ещене выступает одним из ключевых требований широких масс населения.

Все эти условия налицо в КНРи всех их не было в Советском Союзе 80-х годов. Поэтому те, кто выражаетсожаление, что Горбачев не пошел по пути Дэн Сяопина, или рекомендует Россииучиться у Китая, должны согласиться со следующими базовыми предпосылками такогоразвития. Прежде всего правительству следует отказаться от социальныхобязательств и перестать платить большую часть пенсий и социальных пособий.Правительству следует также сократить объем бесплатных услуг в областиздравоохранения и образования, и таким путем снизить уровень бюджетной нагрузкив ВВП с нынешних 36-40% до примерно 20-25%. Однако, насколько нам известно,адепты китайских рецептов по большей части мотивируют необходимость ихприменения деградацией социальной сферы в России. Но тогда подобныерекомендации уходят из сферы реальной экономической политики в областьблагородных, но бесполезных мечтаний.

Подчеркиваем: вопрос не втом, были ли стартовые условия в Китае более благоприятными или менееблагоприятными, чем в СССР начала перестройки.

Ведь и перед СоветскимСоюзом стояла задача не только трансформации производственных отношений врыночном направлении, но и осуществления глубоких структурных реформ — переходаот индустриальной экономики к постиндустриальной. А формирование новых секторовэкономики, когда уже действует жесткая индустриальная система со своимиприоритетами и мощными группами интересов, — задача ничуть не более легкая, чемсоздание современной индустрии с нуля. Аналогично дела обстоят и с уровнемдемократизации. Советское общество 80-х годов было уже достаточно зрелым иобразованным, а страна — относительно открытой для знакомства с западнымобразом жизни, чтобы реформаторские инициативы партийного руководства в областиэкономики были приняты населением без соответствующих политических подвижек.После неудачного опыта 60-х годов никто бы не поверил в серьезность намеренийпартийных лидеров, а реформаторская риторика воспринималась лишь как попыткаорганов госбезопасности проверить благонадежность граждан. Только готовность кполитическим изменениям могла подтолкнуть экономические реформы и одновременновыбить почву из-под ног подавляющего большинства партийной номенклатуры,которое видело экономических новациях Горбачева досадное недоразумение.

Таким образом, абсолютнобеспочвенны утверждения, что-де сперва надо было провести экономические реформы,а потом уже переходить к реформам политическим, к демократизации, свободеслова, реабилитации политических заключенных. Они неверны с политэкономическойточки зрения, не говоря уже о безнравственности подобных предложений посуществу. Единственное, к чему могут привести призывы обратиться к китайскомуопыту, это — усиление авторитаризма.

Роль финансовой стабилизации

Итак, здесь смешиваютсясразу несколько вопросов; о целесообразности шоковой терапии; о факторах,предопределяющих переход к этой политике; о конкретных механизмах осуществлениямакроэкономической стабилизации; о соотношении макроэкономической стабилизациии институциональных реформ; наконец, более общий вопрос о последовательностиэкономических реформ после падения коммунизма.

Правда, под шоковой терапиейнередко понимают не столько определенную логику и результативностьэкономической политики, сколько болезненность последствий ее реализации — скачок цени безработицы, рост бедности и усиление социального расслоения, а то и снижениерождаемости. Эмоциональные авторы склонны все эти социальные проблемы связыватьс либерализационными и стабилизационными мероприятиями первыхпосткоммунистических правительств. Однако на самом деле тяжестьстабилизационной адаптации является следствием не стабилизационной политики, амасштабов финансового кризиса, с которым та или иная страна вступала впосткоммунистическую эпоху. Иными словами, шокотерапевтический характерстабилизационного курса предопределяется не столько выбором реформаторов,сколько политикой последних коммунистических правительств.

Не шоковая терапия, а именноотказ от нее обусловил многие противоречия посткоммунистического развитияРоссии, в том числе и институциональные проблемы. Продолжающийся уже десять летинвестиционный спад и небольшой интерес зарубежного бизнеса к российскимпредприятиям, нестабильность условий для производства, многие порокиприватизации — все это в значительной мере связано с длительнойнезавершенностью процессов финансовой стабилизации. И отнюдь не денежнаястабилизация привела к долларизации накоплений, завышению валютного курса иснижению конкурентоспособности отечественного производства, как утверждаютнекоторые экономисты.

Подводя итоги сказанному,можно утверждать: незавершенность процессов макроэкономической стабилизации,неспособность реформаторов реализовать на практике мероприятия шоковой терапиипривели к резкому обострению бюджетного кризиса в части как расходов, так идоходов государства, а это, в свою очередь, обусловило тяжелый кризисинститутов и кризис власти как таковой.

Иной раз можно слышатьобвинения в адрес шоковой терапии в связи с неправильной временнойпоследовательностью проводимых реформ. Мол, надо первоначально осуществитьинституциональные преобразования, приватизировать собственность, а потом ужепроводить либерализацию и стабилизацию. Теоретически это, может быть, верно.Однако опыт всех стран, реально двигавшихся по пути рыночного реформирования,не дает практического подтверждения этой концепции.

Российский опыт приватизации

Оценка итогов российскойприватизации в настоящее время столь же единодушно негативна, сколь единодушнопозитивной она была на протяжении первых лет ее осуществления. Ругают,естественно, то, чему более всего поначалу удивлялись и что приветствовали, аименно быстроту и массовость российской приватизации.

Основные упреки состоят вследующем. Во-первых, приватизация проводилась слишком быстрыми темпами, безсоответствующей институциональной подготовки и даже без соответствующегозаконодательства. Во-вторых, приватизация привела к ослаблению государственнойвласти, к эрозии общественного порядка, к коррупции. В-третьих, в результатеприватизации не сформировался реальный собственник, а все (или почти все)приватизированное имущество приобрело «воровской» характер. Подобноеразвитие приватизационных процессов объясняется порочностью механизма ваучернойприватизации, субъективным желанием ускорить разрыв с коммунизмом, а то инечистоплотностью реформаторов.

Альтернативные подходыпредполагают осуществление приватизационных процессов медленными темпами, помере создания соответствующих рыночных институтов, с обеспечением болеедлительного периода государственного контроля за собственностью и ееиспользованием. Прокламируются также иные механизмы приватизации, например,приватизация в пользу «заинтересованных лиц» (stakeholders) или широкое использование аренды с правом выкупа (модели, заявленнойбыло в СССР, но «почему-то» затем «незаслуженно» забытой).

Вопрос о темпах приватизациивстал тогда с особой остротой. Это сейчас можно рассуждать, насколькоправильнее было бы сохранять основную массу предприятий в государственнойсобственности и постепенно, «штучно» осуществлять их продажу.Реальность была такова, что государство не сохранило контроля за«своей» собственностью, которая фактически находилась в рукахпользователей.

Существенным фактором«спонтанной приватизации» стало и право выкупа арендованныхпредприятий трудовыми коллективами. Дж. Стиглиц исходя из понятныхобщетеоретических соображений противопоставляет ускоренной ваучернойприватизации добротный, неспешный механизм перевода предприятий на аренду справом выкупа. Более того, в качестве примера именно такого добротногогорбачевского институционального «инкрементализма» он прямо указываетна «аренду справом выкупа» — модель, которой, по его мнению, следовало быпридерживаться «так называемым реформаторам» (к сожалению, этовыражение Дж. Стиглица). (В русской версии, опубликованной в «Вопросахэкономики», этот пассаж опущен30.) И действительно, нам-то хорошоизвестно, что одной из причин перехода к быстрой ваучерной приватизации былоименно стремительное распространение этой самой «аренды с правомвыкупа». Последняя в подавляющем большинстве случаев становилась способомбесплатного получения собственности руководством предприятий, причем нередкоимела целью не обеспечение эффективного функционирования предприятия, а быстроеизвлечение из него максимальной прибыли. На самом деле все было иначе, чем этопредставляется критикам. Ускоренная приватизации в России была не способом быстрогоухода государства из экономики, а, напротив, его попыткой впрыгнуть в последнийвагон уходящего поезда под названием «социалистическая общенароднаясобственность». Прыгать в уходящий поезд вообще непросто, и только вамериканских боевиках это удается сделать, не повредив одежды и не набивсиняков. Приватизация, пусть и с издержками, способствовала восстановлению хотькакого-то порядка в управлении собственностью.

Источники заблуждений реформаторов

Наконец, еще один«пучок стрел» в адрес российских реформаторов нацелен на выявлениеисточников их заблуждений. Речь идет об ошибках, породивших все порокироссийской экономической политики последнего десятилетия. И именно здесь мысталкиваемся с основными заблуждениями самих критиков, порой переходящими вмифотворчество. В том, как видятся причины ошибок российских реформаторов,наиболее ярко отражаются корни многих недоразумений, довольно странных длясерьезных экономистов.

Причины столь печальныхрезультатов российской экономической политики принято видеть в теоретических иидеологических предпочтениях тех, кто оказался в начале реформ у«кормила» государственной власти. Можно выделить следующие основныеаргументы такого рода.

Прежде всего увлечениереформаторов теоретическими моделями, почерпнутыми из учебников, причем не тех.Дж. Стиглиц всерьез утверждает, что одна из важнейших причин провала российскихреформ обусловлена «неспособностью понять движущие силы реальной рыночнойэкономики — неспособностью, связанной с несостоятельностью самой неоклассическоймодели экономики». Иными словами, реформаторы «находились под слишкомсильным влиянием чересчур упрощенных моделей рыночной экономики, заимствованныхиз учебников. То есть следовало бы лучше учиться в университете и выбирать себелучших учителей.

Другой причиной называетсяидеологическая предвзятость реформаторов, их желание как можно скорее покончитьс ненавистным коммунистическим прошлым, с его формами организации общественнойжизни — соответствующими институтами. Это, понятное дело, приводит к быстрому иосознанному разрушению данных институтов при невозможности их немедленнойзамены другими, подлинно рыночными формами. Тогда как, о чем свидетельствует икитайский опыт, плохие, но действующие институты лучше, чем отсутствиеинститутов.

Еще один источник бед — неадекватность советов иностранных экспертов (в основном американских, каклюбят подчеркивать западноевропейские критики), активно работавших с российскимправительством в первые посткоммунистические годы. Именно зловредной роли этих советников приписываютсятакие „пороки“ российской модели, как шоковая терапия и избыточноевнимание к макроэкономическим проблемам, неадекватные механизмы приватизации,осуществленная после некоторых неудачных попыток в 1995 г. жесткая денежнаястабилизация.

Наконец, порочность курсапоследнего десятилетия объясняется тем, что проводимые реформаторами(навязанные Западом, МВФ и пр.) преобразования никак не согласуются систорико-культурными, национальными и тому подобными традициями России — словом, с ее славным историческим прошлым и героическим настоящим. Знаниероссийской и особенно советской истории превращается здесь в ключ к пониманиюпутей реформирования экономики, а советология оказывается главным хранителем иисточником мудрости применительно к посткоммунистической стране.

«Профессорский» подход и западные советники

Все перечисленные факторытесно взаимосвязаны — и логически, и методологически. Всем критикуемым позициямприсущ весьма своеобразный, можно сказать, „профессорский“ подход кпониманию механизмов реализации экономической политики. Выделим основныехарактерные черты подобного подхода. Первое: экономическая политика являетсярезультатом последовательного осуществления некоторого плана, разработанного втиши кабинетов (лучше — кабинетов больших ученых, еще лучше — академиков инобелевских лауреатов). Второе: существуют правильные и неправильныеэкономические теории, и от выбора теории зависит выбор правильной илинеправильной экономической политики. Третье: тем самым экономическая теорияоказывает непосредственное воздействие на хозяйственную практику. И, наконец,четвертое: экономические советники существуют для того, чтобы давать советы, адело политиков — эти советы реализовывать.

Увы, этот логичный подбораргументов страдает полным отсутствием логики. Говоря о невозможности строитьэкономическую политику на основе одних учебников и теорий, нам тут жепредлагают другие учебники и теории. Оказывается, что проблемы и провалы реформсвязаны с недооценкой работ Кейнса, Шумпетера и Хайека, а также с тем, что реформаторыне удосужились заглянуть в учебники, уделяющие повышенное вниманиеинституциональным и информационным проблемам в отличие от „чистого“неоклассического подхода.

Гораздо важнее, что рольэкономических советников никогда не состоит и не может состоять в принятиирешений — это дело политиков и администраторов. Советник должен анализироватьситуацию с точки зрения теоретического и исторического (в том числе и собственного) опыта, однакоон никогда не принимает и не должен принимать решения. И это справедливо: решенияпринимает политик или чиновник, который и несет за них ответственность (передизбирателями или начальством).

Но суть проблемы не только враспределении ответственности. Сила и слабость советника в ограниченности сферыего профессиональных знаний и интеллектуального опыта. Политик же принимаетрешение исходя из неизмеримо большего набора факторов, среди которых на первомместе находятся отнюдь не соображения теории и истории, а конкретный баланссоциальных сил и групп интересов, необходимость решения конкретных (увы,нередко сиюминутных) политических задач. Непонимание некоторыми практикующимиэкономистами этой особенности доли советника всегда приводило к конфликтам искандалам, основанным на понятной, но несправедливой обиде: «если я советник,то почему он (политик) не выполняет мои рекомендации (указания)?».

Рекомендации советниковмогут положительно восприниматься политиками лишь при двух обстоятельствах.Во-первых, когда советы банальны и очевидны. Скажем, необходимость обеспечениябюджетного равновесия, необходимость либерализации цен, необходимость остановкигиперинфляции. (Конечно, иногда раздаются советы не балансировать бюджет, неостанавливать инфляцию и т.п., однако все это уже относится к областиоколонаучной экзотики.) Всякий, кто помнит абсолютную пустоту прилавков осенью1991 г. и реальную угрозу голода в крупных городах, понимает, почемулиберализация цен тогда не вызвала особых дискуссий. Во-вторых, когдарекомендации соответствуют складывающемуся балансу политических и экономическихсил. «Политика — искусство возможного» — это главное правило поведения политикаотносится и к его возможности (даже способности) принимать те или иные советы.

Эти обстоятельства ипредопределяют близость к властям тех пли иных советников в глазах общественногомнения. В конце концов в Москву на протяжении последнего десятилетия прибываломножество „консультантов“, предлагавших порой диаметральнопротивоположные рекомендации по спасению России. (Даже упомянутый выше П. Фишерс его идеей привлечения инвестиций вместо поддержки рубля характеризуется как«независимый экономист, работающий по программе технической помощи России».)

Всякий, кто имел хотя быкакое-то отношение к разработке практическому осуществлению экономическойполитики, хорошо знает о причинах такого отношения к советникам. И это вернодаже для стабильных демократий, на что обращал внимание и сам Дж. Стиглиц -вбытность руководителем группы экономических советников президента США. А встранах, которые только встают на путь рыночных реформ, где нет устоявшихсяинститутов рыночной демократии ведется напряженная борьба вокруг самых общих,фундаментальных вопросов создания новой системы, формирование экономическойполитики — неизмеримо более сложный процесс. Поэтому только очень благополучныйи очень уверенный в своей правоте западный профессор может восприниматьполитическую и социальную борьбу вокруг российских (и вообщепосткоммунистических) реформ как борьбу метафор и афоризмов, все из которыхпочерпнуты из книг других столь же уважаемых профессоров. Сознавая элегантностьприменяемых метафор типа „знание того, что вы делаете“ — »знаниетого что вы не знаете, что делаете", «преодоление пропасти однимпрыжком» — «строительство моста через пропасть», «капитальныйремонт корабля в сухом доке» — «ремонт корабля в море» и т.д.,мы вряд ли можем серьезно анализировать посткоммунистическую экономику,оставаясь в плену их очарования.

Впрочем, существует одинважный фактор, действительно связанный с особенностями данной страны иподдающийся количественной оценке, но который часто опускают вэкономико-политических сопоставлениях. Речь идет об уровне экономическогоразвития, выражаемом, например, среднедушевым ВВП. Мы уже обращали внимание наэтот фактор применительно к возможности сравнения реформ в России и КНР. Однакозначение его гораздо шире. Анализ этого вопроса выходит далеко за рамкинастоящей статьи, и поэтому мы лишь отметим: многие национальные особенности,которые кажутся критическими, резко смягчаются (а то и исчезают) при сравнениитех же стран в разные исторические моменты, но при сопоставимом уровнеразвития.

Слабое государство и революция

Главная особенность российских посткоммунистическихреформ — то, что системные преобразования осуществляются в условиях слабостигосударственной власти. Этот момент, как правило, игнорируется критикамироссийской политики или же трактуется весьма своеобразно — как результатсознательной деятельности реформаторов: их либеральная и антикоммунистическаяустремленность обусловила быструю либерализацию и приватизацию, что и сталопричиной кризиса государственной власти. Хотя на самом деле все происходилосовершенно иначе — и с теоретической, и с исторической, и с практической точекзрения.

Слабость государства находит выражение и в постоянныхколебаниях экономического курса, и в множественности конкурирующих центроввласти, и в отсутствии сложившихся и сколько-нибудь устойчиво функционирующихполитических институтов и в отсутствии сколько-нибудь понятных и устоявшихся«правил игры». Слабость государства порождает ряд особых проблемфункционирования экономики. Этот вопрос заслуживает самостоятельного разговора,выходящего за рамки нашей дискуссии.

Вот лишь некоторые экономические последствия слабостигосударственной власти, подтверждаемые опытом не только современной России, нои всех великих революций прошлого:

1.<span Times New Roman"">   

неспособность собиратьналоги; результатом этого являются резкое возрастание роли инфляционного налогаили (чаще и) резкое обострение бюджетного кризиса, за чем следует масштабноенедофинансирование государственных обязательств (подчеркнем, что это характернопрактически для всех стран, находящихся в аналогичном положении);

2.<span Times New Roman"">   

существенный росттрансакционных издержек, что ведет к снижению конкурентоспособностиотечественного производства;

3.<span Times New Roman"">   

демонетизация народногохозяйства — снижение отношения количества денег, находящихся в обращении, кВВП; характерно, что это наблюдалось и в странах, которым удавалось избежатьинфляционных процессов, и было обусловлено уходом денег из обращения всокровища;

4.<span Times New Roman"">   

Слабое государство особенноуязвимо перед коррупцией и лоббизмом, и это делает невозможным укреплениегосударства, что называется «в лоб», путем расширения его прямого вмешательствав экономику.

Еще раз подчеркнем: все перечисленные факторы в ихсовокупности характерны для любой полномасштабной революции. Анализ современнойроссийской трансформации сквозь эту призму позволяет увидеть и объяснить многоев подчас кажущемся странным ходе событий последних 10-15 лет.

Но особая сложностьроссийской трансформации связана с переплетением в ее рамках не одного, а трехтрансформационных процессов. Один — движение к рыночной экономике, характерноекак для всех посткоммунистических стран, так и для Китая. Другой — кризистрадиционной индустриальной структуры экономики («экономики угля истали»), ее реконструкция и формирование структуры, более характерной дляпостиндустриального общества. Третий — революционный экономический кризис, тоесть кризис проведения системных преобразований в условиях слабого государства.И в этом состоит еще одна особенность, значительно затрудняющая как ходроссийских реформ, так и их анализ.

Разумеется, за нынешнимидискуссиями стоят не только чисто научные интересы. Отчасти они порожденызадачами своеобразного интеллектуального реванша: те исследователи (прежде всегосоветологи), которые «по долгу службы» были должны, но не смогли предсказатькрах коммунизма и СССР, на протяжении еще долгого времени будут доказывать, чтоих теории были верны, а действительность ошибочна. Отчасти в дискуссиях будутотражаться и некоторые политические мотивы, связанные с поиском Россией своегоместа в современной мировой политике.

Действительно важное иинтересное, находится в сфере собственно экономического анализа, максимальноудаленного от конъюнктуры и политики. Подобный анализ будет непростым дляисследователей и, наверное, неприятным для некоторых реформаторов. Однако егобудет отличать знание фактов, теоретические конструкции будут строиться наоснове тщательного исследования реальных событий, а не на газетных сенсациях.

Литература

1.<span Times New Roman"">   

2.<span Times New Roman"">   

3.<span Times New Roman"">   

еще рефераты
Еще работы по экономической теории, политэкономике, макроэкономике