Реферат: От кризиса к стабилизации. Дальнейшая судьба реформ в России

Постатье Г.Марченко “От кризиса к стабилизации. Дальнейшая судьба реформ вРоссии”.

Преобразования,происходящие в России на протяжении последних четырех лет, дают уникальный материалдля исследования и обобщения процессов реформирования тоталитарного общества. Вкаком направлении, каким образом и какскоро можно реформировать это общество, где лишь  ничтожная часть людей имеет ясноепредставление о возможной альтернативе? На какую социально-экономическую модельи в какой мере можно ориентироваться России? Какими методами осуществлятьреформы? Как, наконец, выйти из состояния перманентного реформирования и начатьнормальную жизнь?

В каждойстране складывается определенная система взаимоотношений государства Ииндивидуума, законодательно закрепленная в разделении роли и функцийгосударственных и общественных институтов. Наиболее выраженными являютсятоталитарная, патерналистская и либерально-консервативная модели. В основе каждойиз этих моделей лежит свое представление о благе человека, народа, основанноена общественно признанном понимании идеи справедливости.

Притоталитарной модели государство осуществляет полный (тотальный) контроль завсеми сферами экономики и самой жизнью каждого человека. Справедливость здесьозначает принудительное равенство людей V: заведомо неравными способностямипосредством низведения уровня жизни подавляющего большинства членов общества доминимального. Это достигается посредством монополии государства на рынкесоциальных услуг.                       

Патернализмоснован на определенных обязательствах перед гражданами, взятых на себягосударством в результате общественного договора с гражданами и представляющимиих общественными институтами. В экономике государство регулирует и финансируетнаиболее общественно значимые секторы, преимущественно в социальной сфере.Принцип справедливости при такой системе основан на обеспечении достойногосуществования каждого члена общества.

Либерализм вчистом виде предполагает ответственность индивидуума лишь перед законом.Контроль государства над экономикой ограничен до минимального общественнонеобходимого уровня.

В чистом видепервая модель существует, пожалуй, лишь в Северной Корее и на Кубе, вторая — вШвеции и ФРГ, третья — в США. Однако в большинстве национальных систем, какправило, присутствуют элементы различных моделей, опосредованные уровнем  экономического развития страны, политическойзрелостью и индивидуальными склонностями населения. Поэтому говорят осуществовании «японской» или «азиатской», «латиноамериканской», «китайской»,«африканской» и других моделей развития, составленных, по сути, из «кирпичиков»первых трех названных. Страны, в которых преобладают черты патерналистской илиберальной моделей, принято называть демократическими.

Цивилизованнаясмена общественной системы — болезненный и длительный реформаторский процесс, вряде случаев сопровождающийся революциями и гражданскими войнами. «Плавность»его проведения зависит от готовности общества к реформам, решимости ипоследовательности реформаторов, продуманности шагов реформы, благоприятноговнешнего окружения, а еще лучше — поддержки реформ извне. Как показал послевоенныймировой опыт, этап успешного реформирования тоталитарных систем проходилипрактически все страны, потерпевшие военные поражения (ФРГ, Италия, Япония),пережившие гражданские войны или глубокие внутренние кризисы (Испания, ЮжнаяКорея, Чили). Реформы в этих странах, проводимые при поддержке ведущихдемократических держав мира, позволили не только избежать рецидивовтоталитаризма и провести необходимые преобразования для последующего вхождениянациональных экономик в мировое хозяйство, но и укрепить демократическиеинституты в обществе, создать правовое государство. К нашему сожалению, длявоссоздания нормального стабильного демократического общества этим странампонадобилось от 15 до 30 лет.

Среди бывшихсоциалистических стран Польша и Венгрия уже подходят к первому из этихвременных рубежей, однако социально-экономическая стабилизация в них пока ненаступила, сохраняется опасность возврата к тоталитарным (пусть и не в самомжестоком виде) формам правления. Что же говорить о России, где, учитывая ее историческийопыт и недавнее прошлое, все приходится реформировать буквально «на ощупь»!

Реформы вРоссии, даже проводившиеся «во благо» народа (например, отмена крепостногоправа), всегда насаждались властью, принуждавшей не только народ, но ичиновничий аппарат к их проведению. И чем глубже и масштабнее были реформы«сверху», тем к более противоречивым результатам они в конечном счете приводили.

Современныереформы не стали исключением. По глубине преобразований общества и методамосуществления их можно сравнить разве что лишь с реформами Петра 1 ипослереволюционными переменами в России.

Реформы Петра1, проведенные в начале XVIII века, неоднозначно оцениваются как егосовременниками, так и потомками. Во-первых, они проводились спонтанно,хаотично, бессистемно, часто не доводились до конца. Так, ни одна из трехпопыток реформы местного самоуправления не была реализована. Во-вторых,несмотря на безусловную результативность реформ Петра в беспрецедентно быстромпревращении России из рядовой страны, находившейся на задворках Европы, в однуиз мировых держав, отмечается обнищание населения. К концу царствования каждыйкрестьянин и горожанин платили в казну в три раза больше, чем в начале.

В результате,по данным П. Н. Милюкова, с 1680-го по 1710 год население России в тех жеграницах уменьшилось на 20%. Множество людей бежало в леса, на Дон, за Волгу,скрываясь от властей. Помимо известного Стрелецкого бунта 1698 года, в течениевсего периода царствования Петра в стране неоднократно вспыхивали восстания.Хотя Петр дал России толчок к развитию, импульс которого угас лишь спустяпримерно 150 лет, абсолютистский характер его реформ привел к углублениюпропасти между государством и народом, преодоление которой демократическимпутем стало невозможно и привело к социальным потрясениям нашего века.

Идеологизированноереформирование коммунистами всех сторон жизни общества после 1917 года привелок созданию неестественной по экономическим отношениям, воспроизводственнойструктуре территориальной организации экономики, требовавшей дляпоступательного развития постоянного контроля со стороны все разбухавшего государственногобюрократического аппарата. Любые изменения в такой системе могли осуществлятьсятолько путем все тех же принудительных реформ «сверху». Более того, каждыйновый коммунистический лидер страны, приходя к власти, считал своим долгомпровозгласить свою реформаторскую политику «новой метлы».                                              '

С точки зренияобъективных возможностей в наиболее «благоприятном» положении был Сталин припроведении коллективизации и индустриализации. В его распоряжении были всечетыре основных фактора, позволявших проводить перманентную реформаторскуюдеятельность: тотальная система репрессий и контроля, огромные и еще не истощенныезапасы природных ресурсов, относительно нетребовательная дешевая рабочая сила,иностранная помощь, которые позволяли не взирать на внутреннее сопротивлениеобщества и неестественность предпринимаемых экономических мер. В этот период«каток» коммунистического реформаторства прошелся не только по экономике, но ипо всему государственному устройству, по каждой нации и по каждой семье.

В дальнейшемвозможности для осуществления реформаторских изменений общества у каждого последующеголидера все больше сужались. После нескольких «операций» по привлечениюиностранной помощи и последующем ее присвоении (экспроприация иностраннойсобственности после революции, разрыв концессионных договоров в тридцатыхгодах, невыплата долгов по ленд-лизу) действие этого фактора надолго прекратилось..

Хрущевская«оттепель» подорвала репрессивный фактор реформаторства, а данное ему в этотпериод название «волюнтаризм», пожалуй, наиболее точно отражает сущностьфеномена реформаторства «сверху».

Пожалуй,единственная со времен нэпа попытка придать реформаторству экономическоеобоснование и мотивацию, совпавшая, по-видимому, с готовностью общества креформам, была предпринята в середине 60-х годов. Начиная с середины 70-х годовреформы были свернуты и началось нарастание неустойчивости экономики за счетсверхэксплуатации природных ресурсов (нефть, газ, золото). Что касаетсяреформаторства политической системы и государственного строя в этот период, тооно носило декоративный характер. Настоящие реформы отторгались статичной системой,а для насильственного реформаторства уже не было необходимого потенциала.

Последняяпопытка повышения эффективности социалистической экономики в традиционном русленасильственного реформаторства «сверху» просматривалась в действиях Ю.Андропова.

На этапеперестройки был окончательно разрушен механизм реформаторства по сталинскомуобразцу. Политика гласности и демократизации открыла людям глаза насуществующую систему сверхэксплуатации рабочей силы. Реформирование партии впогоне за популярностью ослабило влияние КПСС в обществе как основногопроводника экономической реформаторской политики. После того как был упущенблагоприятный момент готовности общества для реформ (1986—1989 годы), наступилпериод сокращения добычи истощающихся природных ресурсов. Была разбазарена ивновь появившаяся западная помощь.

В сложившихсяпосле распада СССР условиях проведение реформаторской политики по традиционномусценарию «сверху» окончательно стало бесперспективным вследствие отсутствияобеспечивавших ее факторов. Это наглядно показал опыт российских реформ1992—1995 годов.

Нет смыслаприводить многочисленные примеры, иллюстрирующие социально-экономическую ситуацию,которая наступила в России после пореформенного четырехлетия. Суммарный спадпромышленного производства в 1991—1995 годах оказался глубже, чем в 1940—1942годы. Сельские хозяйство натурализуется, не выдерживая конкуренции с импортомнизкокачественного продовольствия.

В рядерегионов России экономический спад приобрел обвальный характер. Например, наУрале еще в конце 80-х годов спад промышленного производства достигал 15—20% отмаксимального уровня, а в последние годы этот процесс усилился. Большинствонаиболее промышленно развитых уральских регионов, по результатам за 1991—1995годы, отличались наибольшим уровнем спада и усилением его темпов в 1994—1995годах. «Депрессивная волна» в 1994 году достигла машиностроения и легкойпромышленности региона: величина падения физического объема производства вмашиностроении и металлообработке составила от 36% (в Тюменской области) до 59%(в Удмуртской Республике), а в легкой промышленности — от 31% (в Свердловскойобласти) до 69% (в Оренбургской области). В 1995 году — глубокий кризиссельского хозяйства и пищевой промышленности, признаки которого наметилисьранее. А ведь еще в начале 1993 года глава администрации Свердловской областиЭ. Россель с надеждой говорил о прекращении спада и начале стабилизации впромышленности области.

Продолжаетсястремительное падение реальных доходов населения России. Хотя объемпромышленного производства за девять месяцев 1995 года по сравнению с тем жепериодом прошлого года уменьшился всего на 3%, реальные доходы населения вновь,как и в прошлые годы, сократились еще на 12%. Во многих регионах люди неполучают зарплату по три-четыре месяца. Так называемая «ваучерная приватизация»и акционирование не привели ни к увеличению производства, ни к сокращениюбезработицы, ни к крупным инвестициям, ни к появлению новых источников дохода ушироких слоев россиян.

Российскийэкспорт в этом году вырос более чем на треть, в основном за счет увеличенияпоставок нефти и газа. В то время как в некоторых районах Ростовской,Волгоградской, Саратовской и других областей давление газа в коммунальных сетяхупало настолько, что люди уже не в состоянии готовить себе пищу, европейскиестраны, в течение десятилетий получая российский неочищенный газ, использовалиего в качестве сырья для химической промышленности и получали прибыль, внесколько раз превышающую затраты на покупку и транспортировку газа.

Ежегодныйобъем иностранных инвестиций в российскую экономику не превышает 1 млрд.долларов, в то время как от 10 до 30 млрд. долларов, принадлежащих российскимкомпаниям и частным лицам, остаются в зарубежных банках. Общая же суммароссийской валюты, находящейся в зарубежных банках, составляет, по различнымоценкам, от 100 до 200 млрд. долларов при том, что сумма внешнегогосударственного долга приближается к 130 млрд.

В итоге пообъему валового внутреннего продукта (ВВП) Россия оказалась на десятом месте вмире после Бразилии, а достичь душевых показателей производства ВВП ведущихстран мира можно будет только упорным трудом нескольких поколений россиян. Итут уже не до «мытья сапог» в Индийском океане...

Попытка жеконсолидировать общество и отвлечь народ от насущных жизненных проблем традиционнымпутем поиска (вернее, создания) «врага внутреннего» в Чечне лишь показалаэкономическую и военную слабость государства и политическую самонадеянность тех,кто стоит у его руля.

Выдающийсямыслитель русского зарубежья И. Ильин писал в конце 40-х годов, предрекаяскорый крах большевизма, о том, что Россия после большевиков возродится какдемократическое государство и еще более окрепнет экономически буквально всчитанные годы. Но вот большевизм начал десять лет назад расшатываться,разваливаться и наконец рухнул, приведя к результатам, пока прямопротивоположным предсказаниям И. Ильина.

Кажущаясяпростота и ожидаемая легкость реформ «сверху» обернулись необходимостьюпроведения глубоких государственных и экономических преобразований общества.Еще в начале реформ правительству пеняли лишь на неправильную очередностьмероприятий сначала разгосударствление и приватизация, а затем уж либерализацияцен. Теперь же стало ясно, что практически заново нужно создавать Российскоегосударство.

В экономикеречь уже не идет о превращении негибкой и неустойчивой государственнойэкономики в рыночную — динамичную, способную к саморазвитию и самоадаптации.Задача гораздо скромней и трагичней — сохранить на восстанавливаемом уровнематериальную и технологическую основу экономики. Необходимо обеспечить людейработой, своевременно выплачивать зарплату, предотвратить обнищание основноймассы населения.

Почему же И.Ильин, обычно точный в своих оценках и суждениях, ошибся и вопреки егоожиданиям кризис, переживаемый сейчас Россией, оказался глубже ипродолжительнее? Ведь те же самые процессы реформирования в большинствевосточноевропейских стран да и в странах Балтии уже начали приносить реальные результаты,выражающиеся в росте производства и постепенном повышении жизненного уровнянаселения? В чем же причина неудачи. Только ли в реформаторах, а может быть, ив некоторой степени в самих реформируемых?

Сразу женапрашивается ответ, что дело тут в степени деформированности производственныхотношений. Дескать, в Польше, например, оставалась частная собственность наземлю, в ГДР и Венгрии были частная торговля и домовладения и так далее. И этоверно, но лишь отчасти. Однако если, как говорится, копнуть поглубже, то забыстрой результативностью реформ там стоит также и высокая степеньпсихологической готовности населения к преобразованиям.

Авторыпоследней попытки реформаторства «сверху» объясняли поспешность действийжеланием использовать сложившуюся после путча благоприятную политическуюситуацию. Но они неожиданно натолкнулись на принципиальную неготовностьбольшинства населения к реформам либерального толка. В чем причина такой неготовности?Ведь большинство народа хотело перемен, поддерживало реформаторов!

При реализациитак называемой либеральной концепции преобразований, включающей той или инойстепени тяжести «шоковую терапию», человек становится подобен брошенному в водуи не умеющему плавать. Но мало просто бросить человека в воду, чтобы он самнаучился плавать. Большинству же надо показать правильные движения и ближайшую«землю», цель, куда плыть. Этого реформаторы не учли.

Кроме того,психологическая готовность населения к рыночным реформам, к возврату к«нормальной жизни» в странах с нарушением «естественного хода истории»происходит тем легче, чем меньше был период «ненормального» развития и чембольше доля людей, обладающих хоть в небольшой мере «старыми» культурныминавыками.

Каждойсоциально-экономической системе присущи свои культурные отличия в жизненныхпринципах, привычках в быту, общении людей, отношении их к труду,профессиональных навыках, в правилах поведения в обществе и трудовом коллективеи т. п. Эти черты формируются в людях тем сильнее, чем дольше они находятся вданной среде, и частично передаются следующему поколению в процессе еговоспитания. Именно эти устойчивые черты и являются в значительной степениосновой так называемого «консерватизма».

В каждыймомент времени такими навыками (или их отголосками) владеют как минимум двапоколения: те, кто сам жил при «нормальной жизни», и уже в значительно меньшейстепени их дети, воспитанные родителями на собственном опыте. Уже для третьегопоколения все эти рассказы о жизни «при Николае» (Бенеше, Пилсудском, Ульманисеи др.) становятся лишь историческими легендами.

По нашимподсчетам, к началу 50-х годов в России после 30-лет господства социализма ещеоколо половины составляло население, практически не нуждавшееся впсихологической адаптации к рыночной экономике, в восточноевропейских странахконца 80-х — начала 90-х годов после 45—50 лет «народной демократии» — болеетрети, а в России 1992 года после 75 лет его практически не осталось. Включаясамих реформаторов. В такой ситуации и нельзя было ожидать постоянного,поступательного хода реформ. Откаты, возвраты, переделки уже сделанного иизменение курса реформ, по-видимому, неизбежны. Так и получилось.

Российскуюполитическую жизнь последнего пятилетия можно разделить на три основных этапа,в зависимости от смены доминанты общественных настроений и поведения правящейэлиты.

Победы напрезидентских выборах 1990 года, а затем в ходе августовского путча былиодержаны Б. Н. Ельциным под флагом демократических перемен в обществе,необходимости его реформирования. Эти же настроения преобладали и в основноймассе населения, что обеспечило молчаливую поддержу президенту в развале СССР ина первых этапах экономической реформы.

Кпарламентским выборам 1993 года произошла смена общественного настроения, напервый план выдвинулся вопрос государственности России, который не решалсявследствие слабости и некомпетентности государственной власти. В наибольшейстепени эти настроения удалось выразить В. Жириновскому, что и обеспечило егопартии относительную победу на выборах в Госдуму. Однако былую  экономическую и военную мощь Россиявосстановить не смогла, что показала война в Чечне. Претензии же ее на рольмировой державы были перечеркнуты независимыми действиями ООН и НАТО во времябоснийского кризиса. Тем не менее за двухлетний период угроза распада России пообразцу СССР была значительно смягчена.

Наиболеепопулярным лозунгом, начертанным на знаменах практически всех избирательныхобъединений и партий на парламентских выборах 1995 года, стала стабильность.При всех различиях в ее понимании разными политическими течениями однозначноможно утверждать о начале «консервативного поворота» в умах людей, на которыйоткликнулись политики. Произошла вторая смена доминанты общественного развитияРоссии, суть которой заключается в необходимости обращения основных усилийгосударства и общества на решение внутренних, повседневныхсоциально-экономических и политических проблем.

Судя по всему,наиболее разрушительный период крупномасштабных реформ завершился. Переживаемыйсейчас Россией момент можно назвать очередной сменой стратегии преобразованиятоталитарного общества в демократическое. И эта смена обусловлена не столькоэкономическими, сколько социально-политическими причинами.

Обещавшаясясначала реформаторами, а теперь и провозглашенная правительством Черномырдинастабилизация представляет на деле не что иное, как остановку в нижней точкекризиса. Надолго ли? Похоже, что ниже уже России не упасть, но есть ли силы и,главное, умение подняться? На что может рассчитывать Россия? В какомнаправлении реформировать общество дальше и какими методами? Какой путь сбольшей вероятностью приведет к долгожданной стабилизации и подъему? Этивопросы вновь, как и четыре года назад, выдвинулись на первый план.

В каждойстране в конце концов складывается определенная система взаимоотношенийгосударства и индивидуума, законодательно закрепленная в разделении роли ифункций государственных и общественных институтов. Смысл любой реформыгосударства, общества и экономики как раз и заключается в нахождении достаточноустойчивой системы для данного государства и данного времени.

Нам кажется,что в нынешней ситуации дискуссия о путях дальнейшего развития и реформированияРоссии может вестись вокруг четырех основных моделей общества: державной (илидержавно-монархической), тоталитарно-коммунистической,либерально-демократической, социал-демократической. Кроме того, традиционноупоминается также некий «свой путь». Соответственно политические силы,выступающие приверженцами различных моделей, имеют свои стратегии дальнейшегореформирования.

Возрождениепрошлого, похожего на дореволюционное, общества с великорусской державнойгосударственностью, царствующей династией Романовых, сословной иерархией,доминирующей ролью православной церкви в духовной жизни в нынешних условияхнереальна не только из-за отсутствия «исторической памяти». Из дореволюционныхгосударственных, общественных и политических институтов более-менее сохраниласьлишь церковь. Все остальные институты, носящие дореволюционные имена (Дума,губернаторство, дворянство, земство, казачество),— это, как говорят вархитектуре, «новоделы», т. е. копии, сделанные из новых материалов и по новойтехнологии и не имеющие ничего общего с оригиналом, кроме внешнего вида.Типичный пример такого «новодела» — строящийся Храм Христа Спасителя. Тем неменее прошедшие выборы в Государственную Думу показали сохранение определенногоуровня популярности у национал-патриотического «новодела» — ЛДПР. Модельреформирования «по Жириновскому» хорошо всем известна: ликвидация национальныхреспублик, контроль государства над экономикой, введение распределительногомеханизма в сфере потребления, агрессивная внешняя политика, И все этопредусматривается проводить чисто силовыми методами.

В основеконсервативной стратегии лежит полный или частичный возврат в милые сердцузначительного числа россиян коммунистические 70-е годы. Милые, потому что людямсвойственно помнить хорошее и забывать плохое, а именно — отсутствие гласности,права выбора и других гражданских свобод. Мы уже забыли, что в тоталитарномгосударстве, каким был СССР, существовал полный (тотальный) контроль за всемисферами экономики и самой жизнью каждого человека, «равенство в нищете».Наиболее привлекательная черта этой модели — наличие минимальных бесплатныхсоциальных гарантий для каждого человека со стороны государства, а такжеотсутствие открытых межнациональных конфликтов. И большинство отдавших своиголоса за коммунистов на выборах 1995 года надеялись именно на возвращениетаких гарантий. Стабилизация по-коммунистически предполагает «правильное»распределение всего и вся, но отнюдь не поиск путей увеличения объемараспределяемого «пирога». При этом за бесплатные и низкокачественные услугиприходится платить отсутствием демократии, личных свобод и крайне неэффективнойэкономикой. В конечном итоге опять тупик.

Бесперспективностьтакого подхода понимают лидеры коммунистических партий во многих постсоциалистическихстранах, и их партии эволюционируют в сторону либерал- или социал-демократии.Тем не менее, по данным ВЦИОМ, «возрождение социализма» поддерживает 30%населения России (МК от 21 декабря 1995 г.).

В качествеориентиров Подражательной реформаторской стратегии наиболее привлекательнымиявляются демократические страны с социально-ориентированной рыночной илиберальной экономиками.

В России покамало кто понимает, что это такое — социально-ориентированная рыночная модель, посколькуничего подобного у нас никогда не было. Да, по правде говоря, нет и предпосылокдля обеспечения людям «равенства в достатке» — нет для  этого экономических возможностей и опять-такине создана соответствующая законодательная база. Слабостьсоциал-демократических партий и блоков, ни один из которых не преодолел пятипроцентныйбарьер на выборах в Госдуму, наглядно это иллюстрирует.

Главная черта«демократических» моделей — наличие развитой экономики и правового государства,определяющего рамки реформирования. Поэтому попытки прямого копирования этихмоделей в России вряд ли окажутся удачными. Так случилось и с либеральной моделью.

Либерализм,свобода, воля — это очень понятно российскому человеку, это значит делай, чтохочешь. Но в условиях отсутствия правового государства либеральные реформывыродились в беззаконие. Это уже «либерально-криминальная» модель, близкая клатиноамериканской, которая и продолжает пускать корни в российском обществе.

Неужелисуществующее положение дел в России и является пресловутым «собственным путем»?

Каким жеобразом можно обезопасить общество от реставрации тоталитаризма, выйти из егонынешнего «либерально-криминального» состояния и перейти на путь действительнодемократического развития общества и создания рыночной экономики? Какова должнабыть при этом роль государства? И что вообще подразумевать под стабилизацией истабилизационной политикой? В принципе все возможные состояния экономики иобщества можно свести к. четырем известным: кризис,стагнация, стабилизация и прогрессивное (поступательное) развитие. И корректноговорить о том, какое именно состояние переживают экономика и общество данногогосударства или региона, нужно, только имея на руках беспристрастные оценкиосновных социально-экономических параметров: темпы роста (падения) объемапроизводства, уровень безработицы (либо темпы ее роста), темпы инфляции,соотношение темпов роста доходов населения и индекса потребительских цен(реальных доходов населения).

Описываетсякаждое из этих состояний заранее подобранной системой индикативных показателей,имеющих «точки перелома»,— перехода системы по данному параметру из одногосостояния в другое. Так, например, специалистами признается критическимсреднемесячный уровень инфляции более 10—12% («гиперинфляция»); от 7—8% до10—12% — очень высоким; от 3—5% до 7—8% — опасным и ниже 3—5% — это«нормальный», или «естественный», уровень. Критическим считается также,например, среднегодовое падение уровня реальных доходов населения (соотношениесовокупных денежных доходов и индекса потребительских цен) более чем на 30%,падение объемов промышленного производства более чем на 20%, и т. д.

Проведенныйанализ предложенных параметров показал, что в целом развитие России в 1992-м и1994 годах было кризисным по всем параметрам, в 1993-м и 1995-м наблюдаласьстагнация, но ни один показатель в целом не достиг уровнястабилизации. Лишь в последние два-три месяца 1995 года, по словамправительства, уровень инфляции снизился до «естественного» фона (менее 3% вмесяц).

В регионахкартина более противоречива. Если в 1992—1993 годах экономика большинстварегионов находилась в состоянии перехода от стагнации к кризису, то в 1994—1995годах доля «стагнирующих» регионов существенно выросла и даже выделилась группарегионов, экономика которых находится в состоянии перехода к стабилизации. Новсе-таки в большинстве регионов России продолжается спад производства,устойчиво растут уровень безработицы и темпы инфляции, темпы роста цен напотребительские товары и услуги опережают темпы роста доходов населения.

Правительствопока только объявило курс на стабилизацию, но процесс этот еще не начался, нетдаже четкой и эффективной программы стабилизации (а процесс это сложный и длительный).

Не надеется жеправительство обеспечить стабилизацию с помощью проводимого им налогового выжиманиясоков из производителей! Ведь дело дошло до того, что при рассмотрении проектабюджета на 1996 год в согласительной комиссии высказывались предложения олишении малых предприятий налоговых льгот, что может привести не только кдальнейшей криминализации малого бизнеса, но и к исчезновению его как экономическогоинститута, развитию которого во всем «нормальном» мире придается первостепенноезначение. Это естественно. Как и вообще создание благоприятногопредпринимательского климата — основа стабилизации.

Неудачипоследних лет показали, что по единому сценарию без учета местных условий иособенностей регионов реформировать Россию невозможно.

Очевидно, чтопроцесс стабилизации тоже надо начинать с регионального уровня.

В каждомрегионе реформаторская  экономическаяполитика имеет разное содержание, в зависимости от местных особенностей. Еще ссамого начала реформ опасность возникновения массовых протестов населенияобъективно вынудила региональные и муниципальные власти уделять первостепенноевнимание сглаживанию негативных тенденций в социальной сфере. Это проявлялось всдерживании роста цен на потребительские товары, услуги транспорта за счетдотаций из местных бюджетов, более высокого роста заработной платы работникамбюджетных организаций, активизации создания различного родасоциально-ориентированных местных внебюджетных фондов. Помимо этого, дляпредотвращения безработицы региональными властями предпринимались различныемеры против остановки производства.

Таким образом,если на макроуровне действовала либеральная модель реформирования, то на региональномуровне ей противостояла, ее компенсировала, демпфировала практически другаямодель, более адекватно учитывавшая реалии и медленно эволюционировавшая оттоталитарного к патерналистскому типу.

Нарегиональном уровне более или менее успешное противостояние кризисуобеспечивалось как минимум четырьмя различными стратегиями:

—консервативной, характерной для аграрных регионов с прокоммунистическимруководством, когда рыночные отношения вводятся очень дозированно и осторожно,с постоянными откатами («шаг вперед, два шага назад»). Основные элементы этойстратегии: сдерживание внутренних потребительских цен (особенно на товары,которыми регион самообеспечен) и ограничение темпов роста заработной платы,сохранение в той или иной форме коллективной собственности в аграрном секторе игосударственной — в промышленности. Характерные примеры: Ульяновская, Кировскаяобласть, области ЦЧЭР;

—радикально-сепаратистской, характерной для Татарстана, Башкортостана, Якутии идругих республик и части русских регионов, разыгрывающих или пытающихсяразыграть национальную или сепаратистскую «карту». Главные составляющие такойстратегии: особые отношения с федеральным бюджетом, перераспределение в пользурегионов налогов, прав собственности на природные ресурсы, на управлениекрупными акционированными предприятиями, а также самостоятельность в сфереисполнительной власти;

— лоббистско-патерналистской,характерной в первую очередь для топливно-сырьевых (Коми, Кемеровская,Тюменская области и др.) и части стратегически значимых (Сахалинская область,Приморский край и др.) регионов. Сюда примыкает также и часть регионовоборонной промышленности. В сущности, это разновидность радикально-сепаратистскойстратегии, но более «экономически обоснованная», подкрепляемая как министрами-лоббистами, так иугрозой забастовочного движения в самих регионах. В основном борьба здесь идетза инвестиции, субвенции, перераспределение средств в приоритетные для этихрегионов отрасли сразу на федеральном уровне, экспортные квоты. Если впредыдущей группе регионов местные лидеры для поддержки своего авторитетавынуждены считаться с населением и предпринимать определенные меры по егосоциальной защите, то большинство руководителей регионов данной группы являютсяпросто достаточно значимыми звеньями региональных и общегосударственных«технологических» и «финансовых» цепочек;

—либерально-рыночной, характерной для отдельных регионов с наиболеедемократически ориентированным руководством (Нижегородская, Калининградская,Челябинская, Самарская области. Алтайский, Краснодарский края, Санкт-Петербурги др.). Здесь действительно пытаются «честно адаптироваться» ксоциально-экономической ситуации, но не хватает стратегического видения нарегиональном уровне и отсутствия целых звеньев долгосрочной государственнойполитики (оборонной, структурной, финансовой и др.).

Кроме того,ряд региональных лидеров с тем или иным успехом пытается сочетать перечисленныестратегии. Характерный пример — Москва.

Все этиособенности и социально-экономический опыт регионов необходимо учесть присоставлении общей программы стабилизации. Хотя каждый регион или группасоседствующих регионов обладают уникальной совокупностью факторов производства,могущих стать предпосылками выхода из кризиса, стабилизации экономики, все жеможно найти общие ключевые звенья таких программ.

Естественно,что не все регионы смогут сразу и самостоятельно выйти из кризиса — этоследствие неизбежной неравномерности регионального развития. Поэтому при выбореключевых регионов для реализации региональных стабилизационных программ можнопредложить два основных подхода, которые условно можно назвать: «опорные точки»и «макрорегионы». Что имеется в виду?

В результатереформы еще более усилилась дифференциация социально-экономического положения регионов,выделились свои лидеры и аутсайдеры, наметились регионы — «полюсы роста»:Москва и Санкт-Петербург, Воронеж, Ростов-на-Дону, Самара, Екатеринбург,Казань, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск и др. Именно в них и дляних необходима первоочередная разработка таких программ.

Второй подходоснован на согласованности реформ в территориально смежных регионах —«протоземлях» России. В его основу может быть положена тенденциямежрегиональной экономической интеграции. Большинство региональных ассоциацийэкономического взаимодействия становятся существенным фактором экономической иполитической жизни государства, с которым начали считаться и органы федеральнойвласти.

Основноесодержание стабилизационной программы на региональном уровне должно состоятьпрежде всего в создании устойчивой экономической базы, построенной насостязательности форм собственности, опоре на местные ресурсы, разнообразиивидов деятельности, создании дополнительных льгот для малого предпринимательства,и т. д.

В даннойстатье автор лишь попытался показать опасность игнорирования политикицеленаправленной стабилизации, а также опасность и трудности, подстерегающие насна пути к возрождению. Ведь и новый состав Федерального собрания, новыйпрезидент и правительство, региональные лидеры никуда не уйдут от решениязадачи выработки и проведения стабилизационной политики. Но, видимо, начинатьее надо именно с местного и регионально