Значительным явлением в русской поэзии на
рубеже 19 - начала 20 столетий был символизм. Как пишет Н.Банников в
статье «На рубеже веков»: «он
(символизм) не охарактеризовал всего поэтического творчества в стране,
но обозначил собой особый, характерный для всего времени этап литературной
жизни»[1].
По
словам одного из видных представителей русского символизма Ф.Сологуба:
«Символизм, как литературное течение, можно
охарактеризовать в стремлении отобразить жизнь образным путем символов,
изобразить по существу то, что, кроясь за случайными, разрозненными явлениями,
образует связь с Вечностью, со вселенским, мировым процессом»[2],
т.е. в основу эстетики символизма легло представление о мире как «эстетическом
феномене», познание которого возможно при помощи Разума и Веры. «Истинное
символистское искусство,- утверждал другой представитель русского
символизма Вяч.Иванов,- прикасается к области религии, поскольку
религия есть прежде всего чувствование связи всего сущего и смысла всяческой
жизни»[3].
Проблема веры и как следствие этого -
роль человека в новом мире, в религии - одни из основных вопросов, волновавших
поэтов-символистов.
Символизм
углубил и расширил представление о внутреннем мире личности, раскрыл его
многомерность. Поэтому, как пишет Е.Б.Тагер в статье «Модернистские течения
[…]»: «в фокусе символистского искусства оказалось именно пересечение планов
«микрокосма» личности с «макрокосмом» бытия»[4].
Внимание
поэтов-символистов к личности и ее роли в истории явилось следствием появления
в их творчестве идей о Богочеловеке или Сверхчеловеке.
В
"Философском энциклопедическом словаре" дано следующее определение
Сверхчеловека: «Сверхчеловек - человек в духовном и физическом
отношениях превзошедший возможности человеческой природы и представляющий собой
качественно иное, высшее существо»[5].
Самым
известным теоретиком идеи о Сверхчеловеке был немецкий философ Фридрих Ницше. В
России же идея о Сверхчеловеке получила своеобразную трактовку в трудах
философа Владимира Соловьева как идея о Богочеловеке.
Именно
эти два теоретика концепции «Высших существ» являлись главными властителями
умов многих русских символистов.
У
Ф.Ницше понятие Сверхчеловек «принимает
абсолютное значение, […] освобождая его от всякого конкретного содержания»[6].
В философии Ницше « «Я», вращавшееся прежде вокруг объективного мира ценностей
( моральных, религиозных, научных, каких угодно ), отказывается впредь быть
периферией этого центра и хочет само стать центром, самолично определяющим себе
меру и качество собственной галактики»[7].
Приход
Сверхчеловека интерпретируется Ницше одновременно как «высшее метафизическое
свершение и как следующий за человеком этап биологической эволюции […] при этом Сверхчеловек чужд как религиозным
обязательствам перед Богом, так и социальным обязательствам перед людьми»[8],
так как ему, этому «Новому Богу», подчиняются более слабые люди и он один
обладает Волей и Властью.
В
философии же В.Соловьева Сверхчеловек, наоборот, это Богочеловек, т.е.
абсолютный человек, «представляющий собой органическое соединение человеческого
и божественного начала»[9],
синтез безусловной истины, безусловного добра и безусловной красоты. Главная
задача Богочеловека - освободить человечество от Смерти и
воплотить в жизнь мечту о «Царстве Божии на земле».
Таким
образом, если у Ницше Сверхчеловек - это Высшее существо, вставшее на место
умершего Бога, то у Соловьева Богочеловек - это «единство божественного и
природного, воплощенное в идеальном человеке»[10].
В
поэзии русского символизма нашли свое воплощение обе эти идеи. Так К. Бальмонт,
Вяч. Иванов, отчасти Ф. Сологуб - воплощали образ ницшеанского
Сверхчеловека, тогда как Д. Мережковский, А. Белый, З. Гиппиус были
сторонниками идеи Богочеловека. Подобные утверждения присутствуют в работах
таких известных литераторов: Л. Колобаевой, Г. Обатина, Н. Банникова, Л.
Долгополого и др.
Так
Мережковский был увлечен так называемой идеей «религиозной революции - объединение
вокруг реформированной Церкви всего общества»[11].
Такая повышенная религиозность, основанная на учениях В. Соловьева - о воцарении
на земле Всеобщей Софии, не могла не отразиться на поэтическом творчестве Д.
Мережковского. Где воплощается образ Богочеловека, открывшего душу Иисусу,
просветленного:
Смертный,
бессмертен твой дух, равен богам человек!
/ «Так жизнь ничтожеством страшна»/[12].
В поэзии
же Ф.Сологуба, наоборот, лирический герой приобретает черты «Демиурга, некоего двойника Творца»:
Поднимаю бессонные взоры
И луну
в небесах вывожу,
В
небесах зажигаю узоры
И
звездами из них ворожу, […][13]
В
истории философии сложились две основные функции Сверхчеловека: « 1 - маг,
властелин тайн природы и 2 - Сверхчеловек - носитель
абсолютной власти, свободный от догм и
морали разума»[14].
Сверхчеловек
в поэзии Ф.Сологуба, с одной стороны, - это маг,
чародей, с другой стороны, его задача «высшее и трагичное назначение личности, - вознести
«жизнь к сознанию»»[15]:
И среди
немых раздолий,
Где
царил седой хаос,
Это я
своею волей
Жизнь к
Сознанию вознес.
( «День
сгорал недужно белый…» )[16].
В поэзии
К.Бальмонта можно найти следы влияния ницшеанской философии. Лирического героя
Бальмонта можно сравнить со Сверхчеловеком Ницше, потому что «расширение
человеческого «Я» […] в художественном мире поэта совершается за счет ума и добра, по-ницшеански»[17],
то есть человеческое «Я» данного поэта замыкается на себе самом, и в нем
уравнивается все, и добро, и зло, стираются их различия:
Все
равно мне, человек плох или хорош,
Все
равно мне, говорит правду или ложь.
( «Все
равно мне, человек плох или хорош»)[18].
Другая
сторона бальмонтовского героя - холодность и равнодушие к людям:
[…] Но
согрею ль я другого, или я его убью,
Неизменной сохраню я душу вольную мою.
(
«Воля» ( С. 155 )),
так как
для Бальмонта:
Мое
единое отечество - моя пустынная душа.
( «Я
ненавижу человечество.» ( С.239) )
Идеи
русского символизма нашли выражение и в других
национальных литературах
Российской Империи. Так, в
Осетии начала века появилась целая
плеяда талантливых поэтов, творчество которых находилось под влиянием русского символизма - это
А.Гулуев, Д.Хетагуров, А.Токаев и др. Однако, если идеи символизма и были
известны, они не привели к созданию отдельной школы, но оказали заметное
влияние на творчество вышеперечисленных поэтов, и особенно ярко эти идеи
проявились в лирике А.Токаева.
А.И.Токаев (1893 – 1920 ) - известный осетинский поэт и драматург начала
20 века. Его творчество занимает видное место в осетинской литературе, хотя и остается по сей день практически
неисследованным.
Главной
линией в творчестве А.Токаева является философская поэзия, где лирический герой
- всегда один и тот же, хотя и разных функциях.
Этот
герой - Иной, с душой ангела, человек, который ищет путь к Богу,
тот, кто обладает тайными знаниями, «бусиной желаний»:
Я умею
летать в небесах, говорить с ангелами,
играть
Со
звездами. Я умею падать под землю, слушать в бездонной
пропасти
песни муравьев.
(«Предисловие»)[19].
Подобный
герой и несет на себе качества Сверхчеловека.
Однако,
если в поэзии К.Бальмонта лирический
герой стоит над миром и ему безразлична судьба людей, то токаевский герой, наделенный
сверхспособностями, несет свет людям, и в этом его главная цель. Так, в
стихотворении «Бог слепых» ( «Куырмыты хуыцау» ) лирический герой берет на себя
обязанности Бога, так как Бог спит и не видит людских страданий:
Точу
теперь я свой меч,
Чтобы
камни даже мог рассечь.
Гоню,
прогоняю беды
Прочь
от родного края. ( С.145 ).
Для
Ницше «Бог умер», для Токаева -
«Бог спит», именно поэтому лирический герой А.Токаева возлагает на себя
миссию Сверхчеловека - спасителя.
Наиболее
ярко подобный образ Сверхчеловека поэт создал в стихотворении «Слеза» (
«Цæссыг» .1919 г.). это стихотворение и станет предметом нашего анализа.
Как уже
говорилось выше, лирический герой поэзии Токаева - это Другой, не такой как все человек. В
стихотворениях, описывающих подобного героя, всегда возникает его конфликт с
людьми, неприятие их («Беспечные люди» - «Æнæмæт адæм», «Терзая себя» -
«Махима хæцын», «Зачем?» -
«Цæмæн?» и др.). ведь, как писал Ницше: «кто хочет стать водителем
людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них опаснейшим
врагом»[20].
Так и
стихотворение «Слеза» начинается с описания момента, когда героя прогоняют из
родного села, побивая камнями:
Прогнали,
прогнали теперь вы меня из села мрачного моего,
Гоните,
гоните прочь. Камнями меня избиваете. (
С.166 ).
Далее в
стихотворении лирический герой проделывает путь от человека к Сверхчеловеку:
герой бежит от мира к черным горам (
5-6 строфы); добывает свет из тьмы ( 9-12 строфы ); возвращается к людям (
13-16 строфы ); обладая тайными знаниями, строит церковь ( 17-19 строфы ); освобождает людей от темной жизни,
излучая свет ( 19-20 строфы ).
Главные
смысловые центры в этом стихотворении - символичные
образы ( такие, как: гора, свет, камень, церковь и др.), только раскрыв их
значение, можно добраться до сути стихотворения.
Однако,
следует начать с самого образа лирического героя. В «Философском
энциклопедическом словаре» говорится о том, что «представление о Сверхчеловеке
уходит корнями в мифы о «полубогах» и «героях»»[21],
то есть прообраз Сверхчеловека - это легендарный мифический герой. Как
пишет Н.Жюльен в «Словаре символов»: «На героя мифа возлагается задача, а его
похождения развиваются согласно известной схеме: девственное зачатие, уход от
мира, поиск и посвящение, возвращение»[22].
В эту схему почти полностью укладывается тот путь, что
проделал герой в стихотворении
А.Токаева. Н.Жюльен пишет: «Поиск Героя - поиск Бога, так герой является символом
божественного образа, который привносит средства обновления всего общества (
Иисус, Магомет, Будда )»[23].
Следует
отметить еще и тот факт, что лирический герой Токаева носит черты конкретных мифологических персонажей, ведь, как пишет
Н.Жюльен все в том же «Словаре символов», «Некоторые герои являются духовными
проводниками, указывающими путь к Свету. Таков Прометей, приносящий людям
огонь»[24]
(или Амран - в кавказских вариантах того же мифа).
Так и в
стихотворении А.Токаева герой начинает путь восхождения к горам в поисках
света:
6 строфа: Убегаю к черным горам, прочь от дома.
9-10 строфы: Падаю я в темноте, в
темноте, в темноте,
Ищу во тьме затычку, закрывающую доступ к
свету.
12 строфа: Увидишь по тьме поминки, светом устроенные.
8 строфа: Теперь моя жизнь - Свет.
Попытаемся
расшифровать ключевые образы стихотворения, которые были перечислены выше.
Так
гора - это «вместилище божественного вдохновения, на вершине
которой хранятся […] знания»[25],
то есть восхождение на гору - это символ духовной иерархии, внутренний
рост, развитие. Достигнув вершины горы, «человек может возвыситься до
Божественного, Божественное может, в свою очередь, открыться человеку»[26].
В осетинской мифологии горы - это еще и место жительства богов.
Таким
образом, лирический герой Токаева, забравшись на гору, тем самым постиг тайны
мироздания и стал Сверхчеловеком.
Далее
путь героя развивается так: в поисках света он падает в темноту и
освобождает свет из тьмы. А в свою
очередь свет «символизирует внутреннее просветление, откровение, величие и
бессмертие»[27]. В
психологическом смысле « «озариться сиянием» -значит проникнуться пониманием источника
света и, следовательно, осознать его духовную силу»[28]
- «Теперь моя жизнь - Свет», произносит герой Токаева.
Можно
провести параллели со стихотворением К.Бальмонта «Оттуда», в котором лирический
герой ведет людей в небывалую страну:
Идите все на зов звезды,
Глядите, я горю пред вами.
Я обещаю вам сады
С неомраченными цветами. ( С. 96 )
Где свет, излучаемый героем, может также трактоваться как
символ тайных знаний и возможностей.
Далее в
стихотворении «Слеза» мы подходим к кульминационной части, где лирический
герой, наделенный тайными знаниями, возвращается к людям, неся им избавление от
тьмы:
Мое черное
сердце выстроит из черных камней церковь,
Церковь - сверкающую,
блестящую, светлую.
Во тьме
исчезнут, исчезнут, исчезнут крики тягостные,
Во тьме
увидишь, мой народ, мой свет.
Здесь два смыслонесущих образа - Церковь и
Камень. Камень - это «средоточие веры и божественных
токов, космических энергий. Камни обладают духовной силой, а значит, целительной мощью […] .Благодаря своей твердости, позволявшей использовать его в
строительстве, камень стал символом прочного и долговечного Фундамента, а
значит веры и истины»[29].
Ведь алтарь (место встречи с Богом) в христианских церквях до сих пор
высекается из камня.
И,
соответственно, церковь - «символ Дома Господня на земле,
космического центра, соединяющего преисподнюю, небеса и землю, или путь
восхождения к духовному просветлению»[30].
Всякий входящий в церковь - приобщается к Богу, очищается.
Однако, в
нашем случае церковь была выстроена человеком при помощи тайных знаний, т.е.
чудо творит Сверхчеловек, сочетающий в себе качества и функции Бога-заступника,
Просветителя. И заслуга в благих поступках целиком принадлежит лирическому
герою. Ведь, как пишет Бальмонт в стихотворении «Умей творить»:
Умей
творить из самых малых крох.
Иначе для
чего же ты кудесник?
Среди людей
ты божества наместник,
Так помни,
чтоб словах твоих был бог[31].
Таким
образом, идея Сверхчеловека или Богочеловека, существовавшая с древних времен,
получившая впоследствии известные трактовки в философских трудах Ф.Ницше и
В.Соловьева, нашла своеобразную интерпретацию не только в творчестве русских
поэтов-символистов, но и в лирике осетинского поэта Алихана Токаева. Несмотря
на различные трактовки данного образа, обнаруживается общая черта такого героя - это
обладание сверхзнаниями. Но если в поэзии К.Бальмонта эти знания нужны лирическому герою для него
самого, без оглядки на людей; для Ф.Сологуба
тайные знания - это путь к неведомым, Сказочным Мирам,
уводящий прочь от реальной земли; в поэзии Д.Мережковского цель лирического
героя - поиск Бога и воплощение идеи «Царства Божьего на земле», то
у осетинского поэта А.Токаева - тайные знания Сверхчеловека нужны для
борьбы со злом на земле, для
освобождения собственного народа.
Примечания:
[1] Банников Н.В. На рубеже
веков.// Серебряный век русской поэзии.М.,1993.С.3.
[2]
Символизм.// Краткая
литературная энциклопедия. Под.ред. Суркова А.А. М., 1971. С. 838.
[3]
Тагер Е.Б.
Модернистские течения в русской литературе и поэзия межреволюционного
десятилетия ( 1908-1017 )// Тагер Е.Б. Избранные работы о
литературе. М., 1988. С.348.
[4]
Там же. С.351.
[5]
Свехчеловек// Философский энциклопедический словарь.
М.,1983. С.594.
[6]
Там же. С.595.
[7]
Савьян К.А. Фридрих
Ницше: мученик познания// Ницше Ф. Сочинения в 2 томах. Т.1. М., 1990. С.23.
[8]
Сверхчеловек //
Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.595.
[9] Левин Ю.И. Инвариантные
структуры в философском тексте: Владимир Соловьев// Серебряный век в России.
Избранные страницы. М., 1993. С.69.
[10]
Там же. С.72.
[11] Обатин Г. Иванов -
мистик (Оккультные мотивы в поэзии и прозе Вяч.Иванова (1907-1919)).
М., 2000. С.15.
[12]
Колобаева Л.А. Русский
символизм. М., 2000. С.36.
[13]
Там же. С. 94.
[14]
Сверхчеловек//
Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.595.
[15] Колобаева Л.А. Русский символизм.
М., 2000. С.98.
[16]
Там же. С. 98.
[17] Там же. С. 62.
[18]
Бальмонт К. Избранное.
М., 1991. С.154. Все последующие отрывки из стихотворений поэта приводятся по
указанному сборнику. Номер страницы указывается в скобках внутри текста.
[19]
Токаев А. Произведения:
На осетинском языке. Орджоникидзе, 1973. С.
276. Все последующие отрывки из стихотворений
поэта приводятся по указанному сборнику в подстрочном переводе. Номер страницы
указывается в скобках внутри текста.
[20]
Ницше Ф. Злая
мудрость. Афоризмы и изречения// Ницше Ф. Сочинения в 2 томах.
Т.1.М.,1990. С.727.
[21]
Сверхчеловек//
Философский энциклопедический словарь. М.,1983. С. 595
[22] Жюльен Н. Герой// Словарь
символов. М., 1999. С. 74.
[23]
Там же
[24]
Там же
[25]
Жюльен Н. Гора//
Словарь символов. М., 1999. С. 79.
[26] Андреева В., Ровнер А.
Гора// Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 2000. С. 124.
[27]
Тресиддер Д. Свет //
Тресиддер Д. Словарь символов. М., 1999. С.323.
[28] Керлот Х. Э. Свет // Керлот
Х. Э. Словарь символов. М., 1994. С. 455.
[29] Жюльен Н. Камень // Жюльен
Н. Словарь символов. М., 1999. С. 167.
[30]
Тресиддер Д. Храм //
Тресиддер Д. Словарь символов. М., 1999. С. 398