Библиотека для науки, образования и культуры (часть 2)



Окончание интервью. Начало - читать.

— В Библиотеке иностранной литературы проходит множество мероприятий — выставки, концерты, лекции, фильмы, конкурсы, презентации культурных и информационных центров, работают всевозможные обучающие программы… Вы разделяете научную и культурную составляющие столь бурной деятельности?
— Деление сделает каталог, наша библиотека прежде всего гуманитарная, в ней 17 культурных центров. В гуманитарной составляющей, конечно, имеется «высоколобая» научная литература, но существует и не обязательно высоконаучная деятельность. Здесь очень зыбкая грань, тем более между наукой и культурой. Вот книга В.В. Иванова — это наука или культура? Или работы А. Тойнби — это наука или культура?
Конечно, мы стараемся собирать в библиотеку достаточно научных изданий, работать с научными издательствами, чтобы не было стыдно перед учеными, но все равно это мало для такой страны, как наша, и такой библиотеки.
Важно, что библиотечные культурные центры объединяют науку, культуру и образование, поддерживают к ним интерес. Основные посетители библиотеки — студенты, научные работники, переводчики, дети и другие — довольно широкий социологический срез. В библиотеке хорошие тематические залы — например, зал искусства, или лингвистический зал, куда перешла литература Британского совета. Лингвистика востребована чрезвычайно широко, это и практическая лингвистика — преподавание языков, и наука. В отдел религиозной литературы приходят люди, интересующиеся религией, представители различных конфессий, имеются редчайшие издания.
Издательский центр предоставляет литературу и для обычного читателя, даже детскую литературу, и в то же время издает научные работы. Перед вами научное издание «Хождение во Флоренцию. Флоренция и флорентийцы в русской культуре. Из века XIX в век XXI». Еще одно научное направление — гофманиана, тема «Гофман в русской культуре». Мы издаем около 90 книг в год. Печатаем в России, Германии — ищем, где выгоднее и качественнее. Печатаем на русском языке, и на других языках, например билингвы. Пушкин — русско-французский, Тютчев — русско-английский, Лермонтов — русско-английский, Цветаева — на трех языках, сейчас издаем Есенина на 14 языках. Этим занимается особый отдел библиотеки — научно-библиографический. Работаем и над проблемами перевода, действует школа перевода, проводим семинары. Очень много внутренней работы, о которой посетителям библиотеки не обязательно знать. Им важен результат.
Читателю важно, что, например, во Французском культурном центре он найдет больше информации по французской литературе, журналам, фильмам и т.д. То же самое в Американском центре и других. Но ВГБИЛ — это единое пространство книги, где все взаимосвязано, одно «переливается» в другое. Мы начинали с открытия центров, связанных с наиболее распространенными языками мира — английским, французским, немецким, а потом «пошли» на Восток и в Латинскую Америку. Надеюсь, что наше путешествие еще не закончено. Важно, чтобы в этом библиотечном пространстве, своеобразном российском аналоге французского Центра Жоржа Помпиду, присутствовали и наука, и образование, и культура в неразделимом единстве.
— Таким образом, если продолжить тенденцию, в перспективе в библиотеке могут появиться около 200 культурных центров для всех стран мира?
— Библиотека работает со 147 языками. Но если какой-то язык начинает по каким-то причинам все более раскрываться, как лотос, — появляется культурный центр. Сейчас ведем переговоры с посольством Ирландии об открытии ирландского культурного центра, планируется турецкий центр… Это улица с двусторонним движением. Формы взаимодействия могут быть разными. Вот на столе кирпич, подаренный мэром города Дублина, из дома, где происходит действие рассказа Джеймса Джойса «Мертвец» из сборника «Дублинцы». Надеюсь, он ляжет в фундамент Ирландского центра.
— Во внутреннем дворике ВГБИЛ — уникальный «сад скульптур». По какому принципу собираются эти произведения искусства и науки?
— Скульптуры очень важны для образования, можно назвать их отпечатками мировой культуры; почти все посетители библиотеки останавливаются, чтобы приобщиться к аллее великих людей. Конечно, все связаны с книгами. Здесь Леонардо да Винчи, Милорад Павич, Симон Боливар, Генрих Гейне, Рауль Валленберг, Никколо Макиавелли и многие другие. У каждой скульптуры — своя судьба. Например, бюст Валленберга создал итальянец, который рассказал, что камень бюста напоминает камень Стены плача. Здесь все очень символично.
— Скульптурные образы впечатляют, как и работа библиотеки. А каким должен быть настоящий ученый?
— Это все равно, что спросить, каким должен быть гений. Вот представляем портрет настоящего ученого — и рисуется образ седовласого старца с бородкой, благородным выражением лица, в очках. Например, доктор Роуэн Уильямс, архиепископ Кентерберийский, славист, вполне соответствует такому образу. Или говорят о традиционной рассеянности ученых. Не буду утверждать, что доктор Джеймс Биллингтон, большой специалист по русской культуре, директор Библиотеки Конгресса США — рассеянный человек, но у него какие-то особые отношения со временем. Мой дед — профессор, доктор наук, занимавшийся сложными инженерными вопросами, в домашней обстановке был весьма косноязычен, а на кафедре — Демосфен, можно было заслушаться. Такие противоречия тоже встречаются. Хочется сказать: «Настоящийученый должен быть интеллигентным человеком». Но ученый — не обязательно человек интеллигентный. Должен ли ученый быть человеком широких взглядов? Увы, тоже не всегда. Напротив, часто научная специализация задает границы, хотя теоретически ученые могут рассуждать на всевозможные темы. Ученые — разные, иногда противоречивые люди, у которых в голове много осмысленной и переосмысленной на свой лад информации. Наверное, важно выделить что-то главное и, видимо, это особое отношение к книге и информации.

Беседовал Дмитрий Мисюров