Реферат: Умысел как форма вины

Министерство образования РФ

ИвановскийГосударственный Университет

Кафедра уголовного права ипроцесса

Курсоваяработа

по варианту I

на тему

УМЫСЕЛ КАКФОРМА ВИНЫ

Выполнил:студент 3 курса 2 группы

бюджетного отделения заочного обучения

Бородавко А. Е.

Иваново 2000

Оглавление:

TOCo «1-3» I. Введение… GOTOBUTTON_Toc476998844 PAGEREF_Toc476998844 3

II. Определение умысла в Российскомуголовном законодательстве.… GOTOBUTTON_Toc476998845 PAGEREF_Toc476998845 4

II.I. Умысел в Российскомзаконодательстве в дореволюционный период.… GOTOBUTTON_Toc476998846 PAGEREF_Toc476998846 4

II.II. Уголовноезаконодательство Советской России.… GOTOBUTTON_Toc476998847 PAGEREF_Toc476998847 9

II.III. Умысел в уголовномправе России по УК РСФСР 1960 г.… GOTOBUTTON_Toc476998848 PAGEREF_Toc476998848 13

III. Умысел в действующем уголовномзаконодательстве (понятие вины, ееформы; умысел как форма вины, его интеллектуальный и волевой моменты;разграничение прямого и косвенного умысла) GOTOBUTTON_Toc476998849 PAGEREF_Toc476998849 17

IV. Практические задания… GOTOBUTTON_Toc476998850 PAGEREF_Toc476998850 26

Задача 1.… GOTOBUTTON _Toc476998851 PAGEREF _Toc476998851 26

Задача 2.… GOTOBUTTON _Toc476998852 PAGEREF _Toc476998852 27

Задача 3.… GOTOBUTTON _Toc476998853 PAGEREF _Toc476998853 28

Список использованной литературы … GOTOBUTTON _Toc476998854 PAGEREF _Toc476998854 29

I. Ââåäåíèå

По моему мнению, изучение субъективной стороныпреступления является более сложным моментом в постижении студентами элементовсостава преступления. С этим же столкнулся и я при изучении данного вопроса. Всвоей работе я не стремился охватить все признаки данного элемента состава преступленияи, поскольку подробное изучение целого элемента состава преступления требуетдостаточно много времени, большого количества специальной научной литературы, для самостоятельного изучения я остановился на теме умыслакак формы вины, его видов, моментов, разграничения.

Как известно, законодателем выделяется две формывины: умысел и неосторожность. В свою очередь умысел подразделяется на прямой икосвенный (ст. 25 УК РФ), а неосторожность – на легкомыслие и небрежность(ст. 26 УК РФ). Однако даннаяклассификация получила законодательное закрепление лишь в Уголовном Законе 1996года. В предыдущем Уголовном законодательстве существовала иная точка зрения наэтот счёт, поэтому я решил проследить и кратко изложить особенностизаконодательного закрепления умысла как формы вины в Уголовном законодательствепредыдущих лет. Поэтому, помимо понятия вины, ее форм в современномзаконодательстве, в представленную работу были включены разделы «Умысел вРоссийском законодательстве в дореволюционный период», «Уголовноезаконодательство Советской России» и «Умысел в уголовном праве России по УК1960 года».

Я хотел бы обратить внимание на то, что за неимениемдругих доступных источников уголовного законодательства дореволюционногопериода, при рассмотрении вопроса «Умысел в Российском законодательстве вдореволюционный период» я воспользовался трудом русского учёного Н.С. Таганцева. На мой взгляд, профессор уголовного права не могнеобъективно отразить реалии законодательства того времени.

В связи с тем, что наши современники пользовались всвоей практической деятельности при применении норм уголовного права вбольшинстве своём Уголовным кодексом 1960 года, при изучении данного вопроса явыделил особенности определения умысла в данном законе отдельным пунктом.

II. Определениеумысла в Российском уголовном законодательстве.II.I. Умысел в Российском законодательстве вдореволюционный период.

Уголовное уложение (ст. 48)определяет таким образом понятие умышленной виновности: преступное деяниепочитается умышленным, не только когда виновный желал его учинения, но также когда он сознательнодопускал наступление обусловливающего преступность сего деяния последствия.

По поводу этого определенияв объяснительной записке указано: понятие умысла или вины умышленнойопределяется двумя признаками – сознанием совершаемого и направлением воли,хотением (в современном законодательстве – желанием). Хотение составляетглавный момент этого вида виновности, так как желать или даже и допускатьчто-либо возможно только при сознании желаемого. Поэтому комиссия в своеопределение первого вида умысла и внесла только момент хотения, не упоминая осознании действующего, хотя, само собой разумеется, что при разрешении вкаждом отдельном случае вопроса об умышленности этого рода суд должен, преждевсего, установить наличность сознания, а потом уже определить направление волидействовавшего. Подобного же воззрения на существо умышленной вины держалось иУложение 1845 г.

Поэтому умысел, оставляяпока в стороне его подразделения, может быть определен как сознательное и водимое направление деятельности, а умышленнымпреступным деянием может быть называемо деяние, сознаваемое и водимое деятелем в момент его учинения.Таким образом, первым элементом умысла является сознательная деятельность, т.е.наличность соотношения между событием, вызванным во внешнем мире деятельностьюлица, и представлением, которое существует совершившемся у деятеля[1].

Первой из простых форм такойсознательной деятельности было бы полное равенство представления и действительности,в то время как происшедшее является простым снимком, копией образов, созданныхтворческой работой мышления.

Но такого тождества междупредполагаемым и выполненным мы почти не встречаем в действительности и, вособенности в области уголовного права, в связи с ограниченностью нашейпсихической деятельности, сложностью тех событий, которые соответствуют понятиюпреступного деяния. Да такого тождества и не требует вменение в вину, ставящееусловием умышленности наличность сознания. Умысел предполагает, например,представление о конкретном благе, на которое направляется посягательство, такчто юридически нельзя говорить об умысле вообще на убийство, на кражу, наниспровержение правительства, а необходимо, чтобы умысел был направлен на жизнькакого-либо лица, на взятие какого-либо предмета; но, с другой стороны, этаопределенность объекта не означает сознания всей совокупности его индивидуальныхчерт, а иногда ограничивается только определением общих условий места и временипосягательства.

Таким образом, по мнению Таганцева, умышленным убийцей будет тот, кто решился убитьвсякого, кого он встретит в данном месте, а равно и тот, кто из мести к жителямданной деревни отравил колодец, из которого они берут для питья воду, хотя быпоследствием этого и было отравление кого-либо,случайно проходившего через деревню. Мы называем убийство умышленным, как скоро действовавший сознавал, что он направляетсвой выстрел в человека, что последствием выстрелабудет смерть лица; умышленность убийства не зависит от того, знал листрелявший, сколько лет жертве, красива ли она или дурна, больна или здорова ит.д.; если виновный предполагал ошибочно, что он стреляет в брюнета, а не вблондина и т.п., он, тем не менее, остается убийцей[2].

Далее. Кроме объекта,реальный характер умышленного преступного деянияпредполагает известную специализацию способа и средств действия, если мытолько говорим о преступной воле как о причине преступного действия. Но и вэтом отношении определение порядка действия и средств выполнения может бытьсделано только в общих чертах, так как виновный мог и не знать тех химическихили механических процессов, путем которых задуманное должно былоосуществляться. Мало того, даже иногда более или менее существенное отклонениеот предположенного порядка деятельности и в особенности хода вызванных еюрезультатов не устраняет умышленности. Таганцев считает, что на этом основании должен быть признанумышленным убийцей тот, кто, желая утопить другого, бросил его в реку, аоказалось, что сброшенный умер не от утопления, а оттого, что, падая, ударилсяо камень и пробил себе череп.

По мнению Таганцева,кроме сознания, умысел заключает в себе и другой момент – хотение, направлениенашей воли к практической деятельности, представляющийся не менее, если дажене более важным. Всякая виновность есть виновность воли, а, следовательно, ивиновность умышленная, ибо только волевым актам могут быть придаваемы эпитеты«злой», «добрый». Этот момент хотения также представляется сложным как относительносвоего содержания, так и относительно своего формирования. Хотение как элементумышленной вины предполагает возбуждение к деятельности или мотив, постановкуцели, выбор намерения и обрисовку плана.

Все указанные выше моментыхотения относятся к развитию его содержания; но хотение может быть такжерасчленяемо и со стороны формы, со стороны процессов формирования хотения иего элементов. Постановка цели, выбор пути, создание плана не всегдасовершаются мгновенно, они нередко требуют более или менее продолжительногообдумывания, выбора, определения, предполагают психическую работу, котораячасто изменяет энергию преступной воли, степень ее опасности, а вместе с темвлияет и на наказуемость. Но и после того, как эта психическая работаокончена, сформированы отдельные моменты хотения, для того чтобы замышленное неосталось лишь планом, необходим новый психический акт, т.н. порыв, в силукоторого творческие построения нашего мышления получают практическое значение;этот порыв профессор Таганцев называет актомрешимости, составляющим то соединительное звено между мыслью и делом, после которого начинается уже осуществление воли вдеятельности, так что умысел являетсясознательно-волевой решимостью на учинениеизвестногодеяния и соответствующего направления деятельности, обнимая этим понятиемкак содеяние,так и бездействие[3]

Различение элементов хотенияимеет существенное значение и при установлении оттенков умышленной вины.

Таганцевостановился только на техдеяниях, которые или имеют действительное теоретическое и практическое значение,или сохранились в праве того периода.

Наиболее старым и наиболееважным практически делением умышленной виновности, по его мнению, является различие междуумыслом прямым (dolus directus)и непрямым (dolus indirectus,а позднее eventualis), хотя самое понятие об этихтипах в истории доктрины существенно изменялось. Так, в первичном, т.н. дофейербаховском периоде под непрямым умыслом понималиумысел предполагаемый, свидетельствуемый обстоятельствами дела, например,употребленным оружием, силой удара и т.д., благодаря которым можно былозаключить, что виновный сознавал, что делает, а потому и умышлял на сознанное. Таганцев пишет, что это деление вызывало неоднозначнуюреакцию: с одной стороны, по поводу вводимой этим путем презумпции виновности,а с другой –ввиду отождествления умышленности с сознательностью.

Мало-помалу выросло новоеучение о непрямом эвентуальном умысле, или преступном безразличии, с выделениемдругой группы случаев, относимых к непрямому умыслу, в смешанную виновность,под именем culpa dolo determinata.

Сознательное направлениенашей деятельности на правоохранительные объекты, по этой теории, может бытьдвоякое: или посягающий желал именноэтого посягательства, ради него и предпринял какое-либо действие – умыселпрямой, или же, предвидя, что предпринятое им произведет такое нарушение, онбезразлично к этому относился, допускал его наступление – умысел эвентуальный.

Таганцевсчитал: «… всякоесознательно предпринимаемое действие предполагает наличие цели, к которойстремится данное лицо, то умысел эвентуальный по самой природе своей являетсядополняющим умысел прямой, причем дополняемое может быть само по себе преступноили же юридически безразлично, так что эвентуальный умысел может совпадать илис преступным, или с непреступным направлением воли», и приводит пример: нектопускает фейерверк, предвидя, что ракеты или даже искры благодаря сильномуветру могут зажечь близлежащие чужие, легко воспламеняющиеся материалы, чтодействительно и случилось; эвентуальный умысел на истребление чужого имуществаконкурирует в этом примере с непреступным прямым умыслом, направленным наустройство фейерверка; кто-либо поджигает ночью строение, в котором лежитбольной, предвидя при этом, что больной может сгореть, или насилует заведомобеременную, на последнем месяце беременности, предвидя, что может произойтивыкидыш; в обоих этих случаях эвентуальный умысел на убийство или на выкидышконкурирует с прямым преступным умыслом на поджог, на изнасилование.

Вдореволюционном Российском уголовном праве постановления об непрямом умыслепоявились под несомненным влиянием австрийского уложения с изданием Уложения1845 г., но в весьма неудачной форме.

Различиеумысла прямого и преступного безразличия положено в основу постановленийУголовного уложения. Всякая умышленная вина предполагает сознание учиненноговиновным преступного деяния; но затем эта вина разделяется на два вида: первый,соответствующий прямому умыслу, когда виновный желал учиненияпреступного деяния, и второй, соответствующий умыслу эвентуальному, когдавиновный допускал наступление тех последствий, которые обусловливалипреступность учиненного им.

По поводу этого деленияобъяснительная записка содержит следующие замечания: «Указанное различие видовумысла служит главным образом для определения объема деяний, входящих в областьумышленной виновности вообще, так как с практической стороны оба эти видавполне объединяются общим для них понятием умысла, так что, по предположениямкомиссии, в тех случаях, где закон говорит о виновности умышленной, не делаяникаких особых оговорок, должны быть подразумеваемы как умысел прямой, так инепрямой. Точно так же они стоят, по общему правилу, наравне и по отношению куголовной ответственности, влияя разве только на меру наказания при выборе еесудом: человек, безразлично относящийся к тому, что из его действий произойдетчья-нибудь смерть, весьма нередко может проявлять такую же нравственнуюиспорченность и такую же опасность, как и человек, прямо желающий чьей-нибудьсмерти»[4].

По поводу различия в объемеобоих видов умысла объяснительная записка указывает: «Преступные деяния в томтехническом значении, которое придано этому понятию первой статьей, могутбыть, по их внешней характеристике, подразделены на четыре группы:

1.

преступные содеяния, т.е. акты деятельности виновного, воспрещенныесами по себе, безотносительно к вызванным ими результатам;

2.

содеяния,преступность коих обусловливается наличностью известного, указанного законом последствия;

3.

преступное бездействие, илинеисполнение чего-либо требуемого законом, воспрещенное само по себе,безотносительно к вызванным им результатам;

4.

бездействие, преступностькоторого обусловливается наступлением известного, указанного законом,последствия»[5].

По отношению к первому видуумысла, т.е. умыслу прямому, закон говорит, что преступное деяние почитаетсяумышленным, если виновный желал его учинения; приэтом слово «его» охватывает все вышеуказанные оттенки, входящие в родовоепонятие преступного деяния; прямой умысел, следовательно, возможен при всехвидах преступных деяний – важных и маловажных, активных и пассивных. Напротивтого, определение умысла непрямого сделано более узким, так как текст статьиговорит: «виновный сознательно допускал наступление обусловливающегопреступность сего деяния последствия, т.е. объемлеттолько вторую и четвертую группу случаев, входящих в родовое понятиепреступного деяния. Это различие вытекает из самого существа деяний первой итретьей группы, так как виновный, сознавая, что он делает или не делаетчто-либо преступное само по себе, тем самым желает содеянного или несодеянного»[6].

Необходимо заметить, что взаконодательство тех лет входило понятиеальтернативного умысла, когда действующий предполагал возможным наступлениеодного из нескольких последствий, одинаково желая каждого из них, или умысласпециального, когда для полноты субъективной виновности при отдельныхпреступных деяниях требовалась не только определенность намерения, но и определенностьцели. Но первый вид по существу своему не представляет никакого практическогозначения, а второй, – может быть, исследуем только при анализе отдельныхпреступных деяний.

Существовало и такое делениеумысла, которое основывается на самихусловиях сформирования преступной воли, на степени обдуманности ихладнокровия, проявленных виновным, причем некоторые кодексы, в том числе иУложение о наказаниях 1845 г., придают этому делению значение условия, влияющегона ответственность при всех вообще преступных деяниях.

Самая характеристика этихвидов делается по психическому состоянию лица в момент действия или в моментсформирования умысла.

В первом случае различаютсяисполнение преступного действия в спокойном состоянии, когда действующийвзвешивает каждый свой шаг, и исполнение аффектированное, часто лишенноенадлежащей связи и последовательности.

Во втором случае различаюттри оттенка. Во-первых, умысел, сформированный в состоянии аффекта, хотя и недостигшего такой силы, при которой он уничтожает вменяемость. Действующийсознательно человек направляет свою деятельность к цели, хотя благодаряненормальным условиям возникновения преступного намерения задуманное рисуетсянеясно, поставленная цель, ее отношение к интересам действующего, ктребованиям права отличается неверностью, преувеличением. Такое направлениеволи называется умыслом аффектированным – impetus, ипри установлении ответственности за него обращают внимание на самую причинуаффекта, на степень извиняемости раздражения: вособенности выделяются те случаи, когда причиной аффекта были действия самогопострадавшего. Во-вторых, те случаи, когда преступная воля, хотя и складываетсяв совершенно спокойном, хладнокровном состоянии духа, но приводится висполнение немедленно по возникновении, так что действующий не имеет достаточновремени для обсуждения задуманного; этот вид умысла называется внезапным, нохладнокровным – dolus repentinus.Наконец, в-третьих, те случаи, когда виновный заранее обдумал все существенныемоменты предпринимаемого им действия, сделал тщательную оценку плана – умыселобдуманный, предумышление.

Уложение о наказаниях 1845г. (ст. 4) различало в умысле две степени:

1.

когда деяние учиненовследствие не внезапного, а заранее обдуманного намерения или умысла, и

2.

когда оное учинено, хотя и снамерением, но по внезапному побуждению, без предумышления[7].

Обдуманность относилась ксоставлению умысла, а не к действию; поэтому выполнение деяния в аффекте,происходящем от опьянения или возникшем в силу оказанного жертвойсопротивления, не устраняло возможности признать деяние учиненнымпредумышленно, и, наоборот, полное хладнокровие, расчет в момент действия, непредлагали еще обдуманности умысла.

Конечно, большаяобдуманность, всестороннее обсуждение плана, указывая на большую энергию воли,на большую её опасность, могут сделать предумышлениеобстоятельством, усиливающим вину, но, по мнению Таганцева, признание обдуманного умысла всегда и,безусловно, более тяжкой формой виновности может привести к несправедливости.Мы, как указывает профессор, можем представить такие случаи, когда лицо, долгообдумывающее преступление, заслуживает снисхождения, в котором приходитсяотказать человеку, действующему под влиянием внезапного порыва. Наглядныедоказательства в этом отношении представляет судебная практика: убийства изревности, из мести нередко предполагают обдуманность, долго носимый пландеятельности, а между тем они всего чаще вызывают признание виновного заслуживающимснисхождения и даже его оправдание, а убийство из корыстных побуждений, радиограбления считается всегда тяжким видом лишения жизни, хотя бы преступник идействовал в силу внезапного порыва.

Уложение 1845 г. в ст. 105довольствовалось тем, что за деяние, учиненное с обдуманным заранее намерением,полагалась всегда высшая мера наказания, за то преступление положенного, если взаконе не определено для случаев этого рода особой ответственности. Кроме того,по п. 1 ст. 129 мера наказания увеличивалась, чем более было умысла иобдуманности в действиях преступника, а поп. 5 ст. 134 наказание уменьшалось,если преступление было учинено вследствие раздражения, произведенного обидами,оскорблениями или иными поступками лица, которому виновный сделал или покушалсясделать зло.

Данную точку зренияпрофессора Таганцева я не могу разделить, так как, помоему мнению, необдуманность, порыв, кратковременное неконторлированиеситуации, что человеку присуще, не может конкурировать с хладнокровнымвынашиванием жестокого плана.

Действовавшее уголовноеуложение вовсе не упоминает об этих видах умысла в Общей части, предоставляя,таким образом, суду право принять во внимание обдуманность действий илиаффектированное состояние виновного только при выборе меры наказания, если обэтом не будет особых постановлений. На мой взгляд, это недостаток, пробел взаконодательстве.

Таким образом, можно сделатьвывод, что теоретические разработки юристов дореволюционной России были надостаточно высоком уровне, но, к сожалению, должным образом не нашли своегозаконодательного закрепления.

II.II. Уголовное законодательство Советской России.

В постановленииКассационного отдела ВЦИК «О подсудности революционных трибуналов» выделяютсяслучаи, когда виновный «активно противодействует Рабоче-крестьянскому Правительству или призывает другихпротиводействовать ему путём неисполнения декретов и иных постановленийСоветской власти, местной или центральной; явно игнорирует такие постановленияи своими действиями затрудняет правильный ход работ в правительственных илиобщественных учреждениях или призывает к саботажу или организует таковой». Отних постановление отличает случаи, «когда имеет место простое неисполнение илинеподчинение постановлениям местных властей». Постановление различает такжеслучаи, когда виновный «сообщением, распространением или разглашением явноложных или непроверенных слухов путём печати, или в публичных собраниях, или впубличном месте могущих вызвать общественную панику или посеять недовольствоили недоверие к Советской власти или отдельным её представителям, понеосторожности или с умыслом дискредитирует Советскую власть в глазахнаселения»...

В Руководящихначалах по уголовному праву РСФСР 1919 г. в качестве «необходимого обобщения» обязали при определении наказания вкаждом отдельном случае различать, совершено ли преступление лицом в сознаниипричинённого вреда или по невежеству и несознательности.

В ряде случаевуголовное законодательство первых лет революции общим образом упоминало обумышленности тех или иных действий. Уже в декрете СНК (Совета Народныхкомиссаров) от 16 ноября 1917 г. о роспуске Петроградскойгородской думы говорилось о предании суду виновных в умышленной порче илиуничтожении городского имущества...[8]Определяя покушение, Руководящие начала по уголовному праву 1919 г. говорили отом, «совершивший выполнил все, что считал необходимым для приведения своегоумысла в исполнение...». Следует, однако, заметить, что не только ни в одном изэтих случаев не делалось попытки раскрыть содержание умысла, но и саматерминология не отличалась чёткостью. В декрете СНК от 29 января 1920 г. «Опорядке всеобщей трудовой повинности» упоминалось, например, о «намереннойпорче орудий труда и материалов»[9]

,а декретом ВЦИК от 20 марта 1920 г. к подсудности революционных военныхжелезнодорожных трибуналов были отнесены «все виды умышленного и корыстногопосягательства как на имущество железнодорожное, так и на вверенное дорогам дляперевозки»[10].Более того, иной раз законодатель придавал необходимости предотвращениясерьёзного вреда настолько важное значение, что считал целесообразным взначительной мере или полностью уровнять случаи умышленного и неосторожного причинения.При этих условиях трудно сказать, что именно законодатель понимал в то времяпод умыслом, каким образом он отграничивал его от неосторожности и соотносил сцелью, мотивом, заведомостью или «намеренностью»соответствующих действий. Положение дополнительно осложнялось тем, что вуголовном законодательстве того периода упоминания о субъективной сторонепреступления вообще встречались довольно редко. Это можно объяснить тем, чторазвитие уголовного законодательства, принимаемого в молодой Советской республике,происходило не по линии выработки определений Общей части, а в форме издания иизменения положений Особенной части, однако, на мой взгляд, данная ситуация неможет оправдывать действия законодателя, так как приводило к применению необдуманного, и зачастуюненужного насилия, а в конечном счёте когромным жертвам. Всё сказанное, разумеется, не означает, что накопившийся заэти годы в области Особенной части законодательный материал совсем неподдавался обобщению. Напротив, такое обобщение имело место быть. Первое, чтообращает на себя внимание, — это политическое, или криминологическое, делениепреступлений на группы в зависимости от их направленности против основ новогостроя или других интересов, целей или мотивов их совершения. Характерное стремлениезаконодателя связывать деление преступлений по этим признакам с делением насоответствующие категории также самих преступников. При этом далеко не всегдаделение преступлений на группы соответствует нынешним, отстоявшимся, «научнообоснованным» представлениям[11].

Так, А. Эстринподчёркивает, что положения ст. 11 УК РСФСР 1922 года неизвестны Руководящимначалам по уголовному праву РСФСР 1919 года. Указывая, что ст. 11 не делаетразличия меду умыслом и неосторожностью по наказуемости и что такое различиепроводится лишь кое-где в Особенной части кодекса, А. Эстрин «для параллели»напоминает, что по Уложению 1903 г. одинаковая наказуемость неосторожных иумышленных деяний устанавливалась лишь в отношении проступков, тогда какпреступления, совершённые по неосторожности, подлежали наказанию в особоуказанных законом случаях[12].

Предложение оботсутствии прямой связи между определением умысла в УК РСФСР 1922 года и егопониманием в предшествующем законодательстве подтверждается также тем, чтопредпринимавшиеся в первые годы революции попытки кодифицироватьзаконодательство приводили не к тому решению, которое давала ст. 11. Об этомсвидетельствуют Руководящие начала 1919 года, а также проект Общей части УКРСФСР, подготовленный комиссией Общеконсультативногоотдела НКЮ и опубликованный в 1920 году. Составители этого проекта положили воснову этого проекта «общие принципы, определяющие собой идеологию и практикузаконодательства, проведённого в жизнь революцией». Одним из выражений этогодолжно было быть, по их мнению, то, что «оттенки умышленности, неосторожностиутрачивают значение факторов, направляющих наказание по заранее определённойлинии; сохраняя некоторое значение признаков, свидетельствующих о характереличности, они перевешиваются анализом свойств преступного состояния деятеля,мотивами правонарушения и мотивами избранных средств»[13].Поэтому общих положений об умысле и неосторожности, общих определений этихпонятий в проекте не было.

На какой жеоснове возникло всё же общее определение умысла в ст. 11 УК РСФСР 1922 года?

Представляется,что этой основой была ст. 48 Уголовного уложения 1903 года, которая почиталапреступное деяние умышленным «не только, когда виновный желал его учинения, но также, когда он сознательно допускалнаступление последствия, обуславливающего преступность сего деяния». Ссылка наУложение 1903 года, которую А. Эстрин привёл «для параллели» при анализе ст. 11 УК РСФСР 1922 года, не быласлучайной.

Ясно видно, чтомежду определением умысла в этих двух документах имелись существенные различия.Так, УК РСФСР делил умысел на виды в зависимости от отношения к последствиям иничего не говорил об умысле при совершении формальных преступлений. Уложение же,как мы видели, выделяло «сознательное допущение» только применительно кпоследствиям, объявляя предметом желания само учинениепреступного деяния. Поясняя эту особенность, редакционная комиссия вобъяснительной записке подчёркивала, что «там, где преступность заключается всамом действии или в самом бездействии, виновный, сознавая, что он делает илине делает что-либо преступное, тем самым уже и желает преступного деяния; длянего психологически невозможно отделить сознательно учиняемое или не учиняемоеот нарушения запрета или веления закона; он может определяться в своейдеятельности различными побуждениями, может преследовать различные цели, но онвсегда с прямым намерением нарушает закон»[14].

Наряду с этимналичие сходства между двумя определениями очевидно. Оба они делят умысел надва вида. Оба они не связывают с этим делением какого-либо различия вквалификации или наказуемости преступлений, а скорее проводят таким путёмвнешние границы этого понятия (по формуле: «умысел – это не только…, но и...»).Деление умысла на виды проводится в УК РСФСР, как и в ст. 48 Уложения, спомощью терминов «желание» и «сознательное допущение», которые не встречались всоветском уголовном законодательстве до 1922 года. Обращает на себя вниманиепреимущественно психологический характер обоих определений, который в ст. 11 УКРСФСР выражен даже сильнее, ибо в ней нет указания на «преступност

еще рефераты

Еще работы по уголовному праву

Реферат по уголовному праву

Понятие преступления в Уголовном праве

29 Августа 2013

Реферат по уголовному праву

Понятие и признаки соучастия

29 Августа 2013

Реферат по уголовному праву

Формы соучастия

29 Августа 2013

Реферат по уголовному праву

Множественность преступлений

29 Августа 2013