Реферат: Политические идеологии

Реферат по теме:

Политические идеологии

Политическоесознание: уровни, функции, формы. Понятие “политическое сознание” связано сконцепцией “политического человека”, развиваемой различными гуманитарныминауками — психологией, социологией, антропологией и, конечно, политическойнаукой. Представление о человеке как “политическом животном” былосистематически разработано уже Аристотелем. В основе этого представления лежалоубеждение в том, что природа человеческого характера и поведения может бытьполностью выявлена только в ее отношении к гражданскому сообществу, егоинститутам, традициям, нравам. Человек вне политики, “который не способенвступить в общение или, считая себя существом самодовлеющим, не чувствуетпотребности ни в чем, уже не составляет элемента государства, становясь либоживотным, либо божеством”. Аристотелю также принадлежит вполне удачная попыткадать характеристику тех личностных структур, которые входят в современноепонимание политического сознания: у любого нормального человека, природакоторого не извращена, а “физические и психические начала находятся в наилучшемсостоянии” душа, как властвующее начало, должна господствовать над телом. Душасостоит из “безотчетных устремлений” (аффективного начала) и “ума” (началарационального). Соотношением этих душевных свойств определяется не толькохарактер властвования и подчинения в государстве, но и иерархия политическихинститутов.

Всовременной научной литературе политическое сознание относится к числу наиболееобщих понятий, характеризующих субъективную сторону политики. Оно представляетсобой совокупность рациональных, ценностных, нормативных, с одной стороны, иподсознательных, иррациональных, аффективных элементов, — с другой. На ихоснове формируются политические ориентации и поведение, отношение индивидов игрупп к государственным институтам и власти, участию в управлении и т.д.

Данноепонятие связано, таким образом, как с индивидуальными, так и групповымипроцессами познания и ценностными ориентациями в политической сфере.Соответственно оно включает в себя все уровни восприятия, понимания иистолкования политических процессов — от первичных импульсов до сложныхтеоретических построений.

Исходным(базовым) пластом политического сознания являются психолого-политическиесостояния человека, формирующие предпосылки для его ориентации в мире политики,т.е. в окружающем его политическом пространстве, в котором он может игратьактивную или пассивную роль в зависимости от темперамента, воспитания иобразования, убеждений, потребностей и ценностей.

Отсюдаследует, что социально-политическое пространство, т.е. совокупность институтовгражданского и политического сообщества, а также сложившихся политическихтрадиций, идеологий, многоуровневых структур знания, функционирующих в единствес исторически обусловленной социально-психологической средой, играет поотношению к политическому сознанию роль детерминирующего фактора,обусловливающего стремление индивида адаптироваться к тем или иным групповымполитическим интересам, составить конкретное представление о государстве,власти, определить свое отношение к ним. Тем самым приобретается опытполитического участия.

Взависимости от степени детерминации, характера взаимодействия индивидов всоциально-политическом пространстве постепенно возникают и начинают активновлиять на общественную жизнь такие функции политического сознания как – когнитивная(потребность в познании человеком различных сторон мира политики); идеологическая(необходимость в сплочении политических партий, наций и государств, всохранении завоеванных властных позиций); коммуникативная (обеспечениевзаимодействия субъектов политики с институтами власти); прогностическая (способностьиндивидов и групп к формулированию целей, перспективной оценке направленийразвития политических процессов); воспитательная (возможность влиять наполитическое поведение в соответствие с определенными целями, идеалами).

Ипсихолого-политические состояния, и основные функции политического сознаниямогут быть рассмотрены в треугольнике отношений “человек — политика — власть”.Первые исследования в этом направлении были предприняты в 30-40-е г.г. в эпохураспространения и победы в Европе экстремистских движений, обусловившей интересфилософов (Т. Адорно), психологов и социологов к проблеме “авторитарнойличности”. Суть проблемы состоит в том, что, будучи доведенными до “логическогоконца”, авторитарные тенденции, т.е. стремления к абсолютной бесконтрольнойвласти разрушают политику как таковую. Политика возможна только в том случае,если структура политических институтов и необходимое для их функционированияколичество информации обеспечивает возможность рационального выбора участвующихв ней индивидов. В качестве “человека политического” может выступать всякий индивид,оказавшийся в каких-либо отношениях с властью, осуществляющий власть или ейповинующийся. Поэтому субъектом рационального выбора может выступатьиндифферентный и апатичный избиратель в демократической системе, подданный вмонархическом государстве и, наконец, правители (руководители) различногоранга.

Идеальныйалгоритм рациональной политики был сформулирован еще Аристотелем, утверждавшим,что при условии господства закона, принцип политической справедливости состоитв том, “чтобы все равные властвовали в той же мере, в какой они подчиняются, ичтобы каждый поочередно то повелевал, то подчинялся”.

Ни однаиз современных политических систем, даже развитые парламентские демократии, немогут отвечать данному аристотелевскому критерию не только по причинефизической невозможности обеспечить каждому гражданину декларированное вконституции право занимать государственные должности, но и в силу тогопростого, утвердившегося в современных демократиях, принципа, в соответствии скоторым любому человеку предоставляется равное право участвовать илинеучаствовать в политике.

Неучастиев выборах, отсутствие стремления занять государственный пост рассматриваетсяпоэтому в современной демократической теории как следствие легитимного ирационального выбора. Единственным его условием становится сама гарантия прав.Например, американские политологи Г. Алмонд и С. Верба, разработавшие“идеальную модель” гражданской культуры в классическом труде, имевшем то женазвание, следующим образом характеризуют более, чем умеренный характер участияграждан в политической жизни таких стран, как Великобритания и США:“Принимающий решения должен верить в демократический миф, который состоит втом, что обыкновенные граждане должны участвовать в политике и что онифактически влияют на нее. Если ответственный за решения принимает такой взглядна роль обыкновенного гражданина, его собственные решения служат поддержаниюравновесия между правительственной властью и ответственностью. С одной стороны,он свободен действовать так, как он считает для себя наилучшим, поскольку ондумает, что рядовой гражданин не будет колотить в его дверь с соответствующимиактивными требованиями. Он изолирован бездеятельностью рядового человека. Ноесли он разделяет веру во влиятельное могущество рядового человека, его свободадействий ограничена уже самим фактом уверенности в том, что, если он не будетдействовать ответственно, удары в его дверь когда-нибудь раздадутся”.

Разумеется,такая концепция гражданской культуры может считаться до известной степениидеологическим оправданием апатии и неучастия в демократической системе,поскольку она предполагает удовлетворенность обывателя существующим положениемдел. Однако в том случае, если авторитарные претензии немногих участниковполитического процесса лишают гарантий остальных, треугольник “человек — политика — власть” распадается и, следовательно, политическое сознаниепретерпевает разрушительные метаморфозы.

Российскимпсихологом А.И. Юрьевым было предложено такое описание различных вариантовраспада упомянутого выше треугольника:

1.Политика существует без власти — имеет форму литературных, философских инаучных сочинений, в которых представлены описания различных форм власти,проектов государственного переустройства и т.д.;

2.Власть обходится без политики и проявляется в форме бессмысленного насилия,приводящего к всеобщей деградации и разрушению;

3.Человек является “дополитическим”, т.е. адаптируется к действиям власти, еенормативам, инновациям, изменениям, ограничениям. Он может безоговорочноподдерживать власть, содействовать — добровольно или по незнанию — достижениюцели правителей и т.д. “Дополитический человек” у власти — это преимущественнопредставитель криминальных кругов, использующих ее механизм для своих целей;

4.Человек становится политическим — интересуется тайной власти, в определеннойстепени посвящен в законы ее устройства и функционирования. На этом уровне онможет находится при власти, т.е. использовать, укреплять или разрушатьее механизм, внося в него изменения и усовершенствования. “Политическийчеловек” без власти — это индивид, не входящий в различные группы интересов идавления или принципиально отстраняющийся от политики по тем или инымсоображениям.

Во всехпредставленных ситуациях действуют одни и те же социо-психологические механизмывключения и “выключения” индивидов из политики, формирующие основуполитического сознания и политических предпочтений.

Выше ужеотмечалось, что и само понятие, и концепция политической культуры неотделимы отэволюции политического сознания. Политическая культура является в определенномсмысле результатом сложной эволюции политического сознания, внутри которогопостепенно вызревают различные ориентации по отношению к многообразнымполитическим объектам. У большинства индивидов они первоначально не артикулированы(не приобрели ясно обозначенных контуров), существуя на том уровне, который Р. Лейнв работе, посвященной анализу политических идеологий, называет “скрытойидеологией”. “Не существует сомнений, — отмечает он, — что обыкновенный человекобладает набором эмоционально нагруженных политических верований, критическимотношением к альтернативным предложениям и некоторыми скромными программамиреформ. Эти верования охватывают основные ценности и институты, они являютсярационализацией интереса (иногда не его собственного) и служат в качествеморальных оправданий для повседневных действий и убеждений”.

Приведенныевыше наблюдения являются результатом признания влияния социальной психологии наразработку концепций политического сознания. В работах Т. Адорно, А. Лейтона,Э. Фромма, К. Юнга и многих других ученых постоянно подчеркивается тотнесомненный факт, что анализ политического поведения индивидов и групп будетодносторонним без учета постоянных взаимодействий сознания с подсознательнымифакторами. Эти взаимодействия, имея тенденцию к структурированию (организации)в определенную систему убеждений, могут оказывать как конструктивное, так идеструктивное воздействие на личность в зависимости от конкретных условий.

В конце60-х г.г. Ф. Гринштейн в книге “Личность и политика” пришел к совершенноопределенному выводу о том, что элементы психической структуры личности иэлементы систем политических убеждений могут существовать друг от другаавтономно. Наличие в обществе большого количества альтернативных каналов, дающихвыход эмоциям и психическим потребностям, а также слабая политическаяактивность большинства граждан указывают на то, что политическое поведениеиндивида зависит не только от психической структуры личности и системыиндивидуальных политических убеждений, но и от особенностей конкретнойситуации, в которой происходит вовлечение индивида в политику.

Разумеется,как уже отмечалось выше, первичными являются психолого-политические состоянияиндивида, развертывающиеся в определенном жизненном пространстве. А.И. Юрьевымпредложена схема дифференциации жизненного пространства на четыре видапсихолого-политических пространств — физическое, экономическое, информационноеи правовое. Именно в них реализуются первичные психические потребностиформирующейся личности.

Физическоепространство может быть измерено в единицах площади имеющихся на нем ресурсовжизнеобеспечения. Ресурсы обеспечивают потребности в сохранении жизни — безопасности, защите от боли, страха, гнева. Экономическое пространствооценивается в единицах затрат труда и потребления, размерах цен, налогов и т.п.В нем выражаются “субъектные” психические состояния, потребности в продолжениирода, удовлетворении жажды и голода. Информационное пространство может бытьописано в терминах образования, культуры, цензуры, свободы слова и т.д. Онореализует потребность индивида в ориентации, самостоятельности, идентификации сопределенными ценностями, а также стремление к знанию и пониманию окружающегомира. И, наконец, правовое пространство характеризуется соотношением прав иобязанностей “человека как личности”, помогая реализации его потребности всотрудничестве, самоидентификации, вызывая соответствующие психическиесостояния.

Развертывающиесяв жизненном пространстве различные психические состояния, в свою очередь, могутбыть разделены на эмоциональные (любопытство — скука. дружелюбие — враждебность); практические, т.е. возникающие в процессе трудовойдеятельности (утомление, монотония, тревожность, стрессы, энергичность); мотивационные — реакция на характер межличностных отношений в обществе (радость и горе,спокойствие и волнение, страдание, гнев, экстаз, ярость, любовь, ненависть идр.); гуманитарные — реакции на качество политической информации,сопровождающие процесс познания политической картины мира (терпимость,принципиальность, общительность, замкнутость и др.).

При всемоднообразии внешних проявлений психолого-политических состояний (например,сходство вегетативных признаков) в любых общественных системах они всегдапринимаются во внимание(часто на интуитивном уровне) и становятся объектомсоциального и правового регулирования. Профессиональные политики также всегдаощущали потребность в определении и понимании того — какой тип психическихсостояний преобладает в той среде, в которой они действуют, реализуя конкретныеполитические программы.

Психологическаяпотребность человека в структурированном жизненном пространстве реализуется вразличных политических культурах в системах политических убеждений. Всовременной научной литературе эти системы хорошо проанализированы А. Лейтономи особенно Р. Лейном в другой его работе “Политический человек”(1972). Р. Лейнвыделяет восемь элементов внутри систем основных убеждений:

1. Убежденияиндивидуальной идентичности. Усваивая их, индивид идентифицирует себя сконкретными социальными ролями, формируя на основе самооценки представления освоих реальных потребностях. По мере усложнения общественной структуры (особеннов обществах переходного типа) постоянно возникают кризисы идентичности,вызванные распадом традиционных отношений, привычек, верований. Безсформировавшегося механизма идентификации невозможно ни выявлениеиндивидуальных интересов, ни приобщение индивида к структуре социальных ролей,позволяющих ему предъявлять к политической системе определенные требования.

2.Представления о других включают в себя восприятие социальной иерархии истратификации, основных социальных групп, к которым принадлежат индивиды — семья, расовые, этнические, региональные, культурные, профессиональные,имущественные, конфессиональные, идеологические и политические группы.

3. Представленияо власти и авторитете выражаются в понимании соответствия социальных ролейи моделей политического поведения сложной системе отношений власти, влияния иавторитета. Эти представления составляют основу интеграции индивидов вполитическую систему, их восприятия легитимности государства и его институтов,деятельности политических партий и их лидеров.

4. Потребности,мотивы, ценности. Основные ценности, формирующиеся как результатпотребностей и воспринимаемые индивидом в качестве морально необходимых целейсвоих устремлений, мотивов своих поступков, имеют сложную структуру. Всхематическом виде классификация ценностей как отражения.

Формированиеценностных ориентаций индивида потенциально включает в себя способностьвоспринимать и разделять коллективные цели.

5. Этическиеценности способствуют созданию своеобразных моральных кодов, или принципов,которые сдерживают, упорядочивают многообразные импульсы, возникающие вразличных ситуациях. Вне моральных кодов невозможны ни политическое поведение,ни интеграция индивида в политическую систему. На основе этических ценностейформируются политические идеалы. На них же основаны многие политическиеконфликты, возникающие в результате несовпадения идеалов и действительности,невозможности практической реализации идеалов.

6. “Почему”.Способы объяснения событий. В соответствии с системами убежденийвыстраиваются и объяснения связи происходящих в мире политики событий. Этиобъяснения имеют, как правило, концептуальный характер, т.е. выражены в формерациональных или иррациональных идей и доктрин и соответствующей практики.Р.Лейном была предложена следующая схема способов объяснения общественныхситуаций:

а)Концепция Божественного провидения, или Божественного вмешательства;

б) идеясудьбы, фатума, рока;

в)магия, проявляющаяся в мистической символике и попытках манипулированиясознанием с помощью различного рода артефактов;

г)концепция “великих людей” (героев), ориентированная на харизматических лидеров,творящих историю;

д)организмическое понимание, т.е. уподобление социального изменения органическомуприродному процессу, на который человек не может оказывать влияния;

е)парадигма “естественного закона”. В наиболее явном виде она представлена вмарксистском учении. В основе этой парадигмы лежит убеждение в возможностипознания законов истории и последующего воздействия на общественную эволюцию;

ж)научная парадигма, противостоящая идеям Божественного провидения и “героев”. Отконцепции “естественного закона” она заимствует представление о закономерностимировых явлений, от магии — убежденность в возможности манипуляций с помощьюоткрываемых наукой методов.

7. “Когдаи где”: структура политической интерпретации. Устанавливает соотнесенностьопределенных событий с определенным пространством, временем, целями, всоответствии с которыми развертываются политические события.

8. Понятиязнания и истины. При формировании политических убеждений представления ознании и истине используются различными способами:

а)знание либо используется для защиты уже имеющихся убеждений, либо отвергаетсяна том основании, что оно представляет собой опасность для уже сформировавшихсядоктрин;

б)знание используется для определенных практических целей — объясненияреальности, эксплуатации открывающихся с его помощью возможностей и. т.д.;

в)знание воспринимается как абсолютная ценность, истина в последней инстанции.

Системыполитических убеждений, сформировавшиеся в определенный период и приобретшиесилу традиции могут выполнять различные общественные функции:

а) ониявляются источником субъективного восприятия индивидом собственнойидентичности, способствуют артикуляции его требований к политической системе;

б) ониформируют систему ориентиров, целей, к которым индивиды стремятся — статус,власть, благосостояние и.т.п. Соотнося с этой системой свои требования, человекполучает представление о собственной природе, о других индивидах, сравниваетсвои ожидания с реальными возможностями;

в) наоснове систем убеждений формируется соответствующая политическая символика,усвоение которой индивидом способствует его включению в определеннуюполитическую группу, объединение, партию. Тем самым у индивида вырабатываютсясобственные “эпистемологические установки”, дающие возможность познаватьполитические реалии, оценивать качество информации, выносить суждения олегитимности политической системы.

Независимоот иерархического соподчинения систем убеждений на индивидуальные, групповые,общенациональные, они являются средством рационализации политическойдеятельности, ориентации в политическом пространстве путем разработкииндивидуальных, групповых, национальных и интернациональных целей и программ.

Свозникновением политики как важнейшего элемента цивилизации функции и рольполитического сознания оценивались далеко не однозначно. С одной стороны,исторический опыт и логика требуют признать тот очевидный факт, чтополитическое сознание формируется как результат сложной эволюции политическихинститутов, на которую оказывают влияние предшествующие традиции общественного участия,характер социализации, формы образования и множество других факторов. С другойстороны, уже в древности с появлением первых философских школ возникаетявление, которое К. Поппер назвал “историцистской идеологией”.

Сутьэтого явления заключается в претензиях философов и идеологов, прибегающих кисторическим пророчествам, на открытие всеобщих законов истории и политики, всоответствии с которыми должно развиваться общество. Отсюда возникло убеждениев том, что системы политической философии оказывают решающее воздействие наполитическое сознание, определяя характер политического поведения и участия.

Такогорода модели политического сознания, которые можно отнести к разряду элитарных,преувеличивают и абсолютизируют влияние философских идей на системы убеждений,нравы и институты. Сторонники этих моделей утверждают, что все значительныеполитические перевороты нового времени, например, американская и французскаяреволюции XVIII в. и революция в России 1917 г. являются результатом внедренияв общественное сознание идей конституционализма, либерализма, социализма.

Влияниеэтих идей действительно было огромным, особенно в период, предшествующийуказанным выше политическим переворотам. Вместе с тем, имеется множестводоказательств, подтверждающих, что различные варианты политической философиисами являлись одним из средств рационализации уже сложившихся политическихтрадиций, систем убеждений и социальной практики. Например, формированиеамериканских политических институтов в период, предшествовавший войне занезависимость, образованию США и принятию конституции, происходило под влияниеманглийских традиций и правовых норм, а также общих христианских понятий оземной власти в сочетании с принципами “естественного права”. Все эти элементыразвивались, сообразовываясь больше с практическим опытом, чем с какой-либофилософской системой. Имена и идеи Локка, Монтескье, Руссо и Юма, хорошоизвестные авторам проекта конституции США, использовались не как отправныеточки для создания чего-то нового, но, скорее, в качестве аргументов,подтверждавших правильность того, к чему американцы пришли эмпирическим путем.

Точнотак же революция в России произошла не в результате внесения социалистамиразличных оттенков политического сознания в “пролетарскую массу”, как полагал Ленин,а как следствие острейшего кризиса, вызванного мировой войной. В ходе самойреволюции отчетливо проявились традиции, восходящие к крестьянским восстаниям ибунтам XVII-XVIII в.в. Идеи Маркса были только “верхним пластом”, с помощьюкоторого оформлялась официальная идеология автократического бюрократическогорежима, вовсе не соответствовавшего исходным принципам марксистскогосоциализма.

Икартины мира, разработанные философами, и уже сложившиеся политическиеинституты и нормы, вступая во взаимодействие с подсознательными комплексами икогнитивными механизмами человеческой психики, создают в сознании политическиеобразы, которые далеко не всегда совпадают с политическими реалиями.Адекватность индивидуального( и группового) политического сознания действительнымотношениям, конечно зависит от типа личности, степени “открытости” самогосознания, способности объективно оценивать социальные процессы, создаватьразличные рациональные проекты и концептуальные модели политики или, наоборот,воспринимать политику сквозь призму дихотомии “свой — чужой”, “друг — враг” ит.д.

Вместе стем, политическое поведение индивида не может рассматриваться какнепосредственный результат психической структуры личности, индивидуальнойсистемы политических убеждений. Можно выделить в соответствии с методологией,предложенной Р.Лейном, следующие моменты, ограничивающие влияние личностныхфакторов на политическое поведение индивидов:

1. Национальнаяи местная культура, устанавливая (конечно, спонтанно) господствующие всообществе нормы поведения, во многом предопределяет характер принятияиндивидом решений в ситуации выбора, ограничивая его свободу угрозой санкций инаказаний;

2. Информацияи выбор. Этот фактор устанавливает отношение между степеньюструктурированности политической ситуации и объемом получаемой индивидоминформации для последующего выбора. Степень субъективности оценок, опирающихсяна специфически личностные критерии, возрастает пропорционально степенисокращения информации, проблематичности возможностей ее получения внеструктурированных ситуациях;

3. Интересы.Отчетливое понимание индивидом в ситуации выбора своих собственных интересов иинтересов группы (экономических, политических, социальных) оказываетсдерживающее влияние на субъективные эмоции;

4. Перекрестныедавления. Принадлежность индивидов к социальным и политическим группам соднородными установками суживает круг альтернатив и ограничивает проявлениеличностных факторов. Соответственно принадлежность к группам с различающимисяполитическими позициями дает больший простор субъективности оценок.

Независимоот степени воздействия этих факторов на поведение индивидов и групп, все ониявляются, как уже отмечалось выше, элементами рационализации политическогосознания, направляя его потоки по определенным (традицией, опытом, устойчивымхарактером взаимодействия участников политического процесса с властью и т.д.)каналам. Альтернативой является хорошо описанная Г. Лебоном ситуация, когдамеханизмы рационализации под влиянием определенного стечения обстоятельств и событийпрекращают действовать и индивиды, социальные группы и целые народыпревращаются в толпу, поведение которой регулируется уже другими законами. Дляпредотвращения подобных ситуаций человечеством стихийно и целенаправленновырабатывались различные превентивные средства. Одним из них являютсяразнообразные идеологические системы.

Местои роль идеологий в политике. ХХ век не случайно называют “веком идеологий”. Никогдапрежде в истории преобразовательные идеи и теории не оказывали такого огромноговлияния на общественное сознание, прежде всего, в сфере политики, приучаявоспринимать ее сквозь призму мыслительных стереотипов. Апогея эта тенденциядостигла в тоталитарных диктатурах первой половины нашего столетия. Но следуетиметь в виду, что тоталитаризм был порожден особенным идеологическим характеромсовременной политики, который впервые проявился в период французской революции.Полтора столетия спустя человечество столкнулось с феноменом тоталитаризма,важнейшим отличительным признаком которого является такая степень идеологизацииполитики, когда сама идеология превращается в политическую религию по своемувсеохватывающему проникновению и милленаристскому обоснованию.

Политическаяидеология как ориентированный на практическую реализацию комплекс идей, системавзглядов на власть, государственное устройство и способы их регулирования можетрассматриваться как своеобразная форма интеграции политического сознания науровне групповых, классовых, национальных и межнациональных интересов, т.е. какформа специализированного, интегрированного сознания или как “надстройка” надобщественной психологией.

Резкоеусиление идеологической конфронтации в период “холодной войны” между СССР истранами Запада в 40-80 -е г.г. вызвало вполне естественное стремление болееглубоко понять особенности идеологии, выявить и сформулировать основныемеханизмы воздействия идеологических систем на общественное сознание.

Понятие“идеология” было введено в научный оборот в 1796 г. А. Дестуттом де Траси — лидером группы философов, получивших в дальнейшем название “идеологов”, вдокладе “Проект идеологии”. И в этом докладе, и в появившемся позднеечетырехтомном исследовании “Элементы идеологии” де Траси стремился разработатьметодологию систематизации идей выдающихся мыслителей нового времени — Бэкона,Локка, Кондильяка, Гельвеция и создать общую “теорию идей”, или науку обидеологии. Успех этой затеи был кратковременным. Пришедший к власти Наполеонназвал представителей этой группы демагогами и болтунами, придав тем самым самомутермину резко отрицательное значение пустой идейной спекуляции, не имеющей подсобой ничего конкретного.

Саналогичным предубеждением относился к идеологии К.Маркс, рассматривая в своихранних работах это понятие в противоположном наполеоновскому(но столь женегативном) смысле, как обозначение различного рода идей, существующих не впустом пространстве, а коренящихся в классовых интересах. Последователи Маркса (Ленинв том числе), хотя и признавали значение “социалистической идеологии” какфактора мобилизации массового пролетарского движения, сохраняли вместе с тем иотрицательный смысл самого понятия в его применении к “буржуазной идеологии”.

В ХХ в.эта изначальная двойственность всегда сохранялась. Например, гитлеровскаяпропагандистская машина, раскручивая в массовом сознании миф об историческоймиссии “арийской расы”, противопоставляла этот миф капиталистической,демократической и большевистской идеологии и т.д.

Большоевлияние на формирование различных подходов к идеологии в современной наукеоказала концепция немецкого социолога К. Маннгейма, разработанная им в книге“Идеология и утопия” с близких к марксизму позиций. Идеология рассматриваласьМаннгеймом как разновидность ложного, “апологетического” сознания, которое,будучи “трансцендентным” по природе, играет по отношению к действительностироль стабилизирующего, охранительного фактора. Напротив, утопия, по Маннгейму,является “трансцендентной ориентацией” сознания, переходящей в действие истремящейся взорвать существующий в данный момент порядок вещей.

Такоепротивопоставление “консервативной идеологии” и “революционной утопии”оказалось в конечном итоге несостоятельным. В дальнейшем сам Маннгейм былвынужден говорить о невозможности в принципе заранее предвидеть — какую идею“следует рассматривать в качестве истинной (т.е. реализуемой также в будущем) утопиивосстающих классов” и какую — “в качестве чистой идеологии господствующих(нотакже и восстающих) классов”.

Неимоверноразросшаяся в ХХ в. литература, посвященная идеологии, способствовала тому, чтоэтим понятием стали называть различные системы философии, социальные теории,учения, различные типы верований, социальных мифов, придав ему тем самымчрезвычайно неясный, запутанный смысл.

Разумныйметодологический подход к конституированию точного смысла и структуры идеологиикак социального явления был в разное время предложен А. Грамши, Д. Беллом, К. Фридрихом,Р. Лейном, Д. Сартори, А.Зиновьевым и др. Для правильного определениянеобходимо, прежде всего, установить, что не является идеологией,постепенно приводя саму концепцию в соответствие с элементарными, прошедшимиэмпирическую проверку утверждениями. Например, термин “идеология” не можетзаменить термина “идея”, поскольку его целесообразнее использовать дляобозначения “превращения идей в рычаги социального действия” (Д. Белл).

Точнотак же идеология не может отождествляться с философией, отражая, скорее,процесс популяризации философских концепций или “философских вульгаризаций,подводящих массы к конкретному действию, к преобразованию действительности” (А.Грамши). Идеологии отличаются от различных идей, теорий и философских системтем, что они всегда ориентированы на действие, на соединение с практикой,тяготея, таким образом, к сфере политики.

Нельзя,вместе с тем, утверждать, как это делают некоторые ученые, что идеология иполитика вообще неразделимы. Такое представление, сложившееся в ХХ в. подвлиянием ожесточенной идеологической конфронтации различных социальных систем,ставит под сомнение возможность существования вполне прагматической,идеологически не ангажированной политики. Например, М. Дюверже в своемклассическом исследовании “Политические партии” (1951), характеризуя природупартийной борьбы и партийных конфликтов, выделяет три различных типа: конфликтбез принципов, конфликт по второстепенным принципам и конфликт вокругосновополагающих принципов. Первый тип конфликтов характерен для политики вСША. Две основные политические партии — республиканская и демократическаяпредставляют собой команды соперников, борющихся за места в конгрессе ипрезидентский пост. Политическая борьба никогда не приобретает фанатическогохарактера, не порождает глубоких расколов в стране. “Провинциализм”американской политики является, прежде всего, следствием отсутствия усоперничающих партий каких-либо доктринальных принципов. Поэтому на выборах вконгресс преобладают местные интересы. На президентских выборах на переднийплан выступают фигуры и личные качества самих претендентов на этот пост.

Великобританияи страны Северной Европы относятся ко второй категории. Различия междуконсервативной и лейбористской партиями в Англии, отражая социальныенеравенство и конфликты, имеют доктринальный характер, связанный со способомпроизводства и характером распределения общественного богатства. Тем не менеепартии постоянно приходят к согласию в отношении основополагающих принциповсуществующего политического режима: они не ставят под сомнение демократическуюсистему, гражданские права и сам принцип многопартийности.

Напротив,в 50-70-е г.г. политическая борьба в Италии и Франции затрагивала основаниягосударственного устройства и природу демократического политического режима.Коммунистические партии не принимали до конца ценности политического плюрализмаи свободы, рассматривая другие политические партии в качестве своих классовых противников.В свою очередь, партии не разделявшие взглядов коммунистов, отвергалитоталитарный подход к государству и подавление политических свобод. Поэтомуборьба между партийными группировками принимала крайне ожесточенный характер.

Разумеетсяне существует социально-политических систем, в которых идеология и политикапредставлены в чистом виде и политический процесс лишен каких-либомировоззренческих оснований. В связи с этим вполне последовательным выглядитстремление современных ученых представить ясные критерии для различия понятия“идеология”, с одной стороны, и понятий “наука” и “мировоззрение”, — с другой. “Еслимы взглянем,- отмечает Л. фон Мизес в работе “Человеческое действие”, — на всетеоремы и теории, руководящие поведением определенных индивидов и групп как насвязный комплекс и попытаемся сорганизовать их, насколько это возможно, всистему, то есть во внятную структуру знания, мы можем говорить о ней как омировоззрении. Мировоззрение как теория является интерпретацией всех вещей. Какруководство к действию, оно является мнением относительно наилучших средств дляустранения по возможности любого неудобства. Мировоззрение, с одной стороны,представляет собой объяснение всех явлений, а с другой — оно являетсятехнологией… Религия, метафизика, философия стремятся обеспечить мировоззрение.Они интерпретируют мир и они дают людям совет как им действовать. Понятие“идеология” является боле узким, чем мировоззрение. Говоря об идеологии, мыимеем в виду только человеческое действие и общественное сотрудничество и необращаем внимание на проблемы метафизики, религиозные догмы, естественные наукии выводимые из них технологии. Идеология — это целостность наших учений обиндивидуальном поведении и социальных отношениях. И мировоззрение, и идеологиявыходят за пределы, которые навязывает чисто нейтральное и академическоеисследование вещей такими, как они есть. Они являются учениями о высших целях,к которым человек, озабоченный земным, должен стремиться”.

Такимобразом, наука и идеология имеют разные мировоззренческие и практические цели.Наука имеет целью достижение достоверных знаний о мире, идеология — формирование сознания людей и манипулирование их поведением путем воздействияна сознание (А. Зиновьев). В этом смысле цели идеологии и политического действиямогут выступать как тождественные, поскольку они определяются эффективностью.

Разумеется,манипулятивная техника идеологического воздействия должна опираться наопределенную интеллектуальную базу, систему теоретических построений, которыемогут даже претендовать на определенный ценностный статус, включая в себя инаучные истины. Тем не менее, главным отличием политической идеологии от сугубонаучных построений и даже от ценностно окрашенных политических теорий(скоторыми у нее имеется множество точек соприкосновения) является используемыеею языковые конструкции, состоящие из расплывчатых, нарочито туманных, какправило, не поддающихся научной проверке терминов типа “пролетарскийинтернационализм”, “свободный рынок”, “народный дух”, “арийская раса” и т.п.

Данныесоциальной психологии свидетельствуют о том, что тенденциозность ирасплывчатость идеологического языка является фактором усиления воздействия,отвечая свойственной массовым движениям потребности в стереотипных лозунгах,облеченной в яркую словесную форму догматической символике.

Вконечном итоге “различие ориентаций (целей, установок, заданий) науки иидеологии имеет противоположные результаты. Наука создает понимание реальности,а идеология — принципиальное непонимание, лишь принимающее видимость понимания”(А.Зиновьев).

Современнаяполитическая идеология является многоуровневой. Обычно выделяют три уровняфункционирования идеологических систем: теоретико-концептуальный (элитарный),программно-политический (пропагандистски-просветительный) и актуализированный(житейский).

Напервом уровне научные открытия синтезируются с идеологическими догмами,разрабатываются политические теории, обосновываются идейные принципыполитических групп, партий и движений.

Навтором уровне теории и идейные принципы трансформируются в программы иполитические лозунги. Идеология становится политической пропагандой — проникаетв школы и университеты, газеты и журналы, кинофильмы, телевизионные передачи ирекламу.

Третийуровень выявляет степень эффективности идеологической пропаганды, которая,проникая в общественное и индивидуальное сознание, выражается в различныхформах политического участия. Именно на этом уровне развертывается идеологическоепространство (дискурс) с такими его элементами как идеологическиеполитические культуры, идеологическая агрегация (Г. Алмонд, Г. Пауэлл),идеологические требования, идеологическая цензура, идеологическая борьба,сопровождаемая такими побочными явлениями как “идеологические диверсии” или“идеологические инсинуации” (И. Ильин) и т.п.

Идеологическойполитической культурой специалисты называют специфическую структуруиндивидуальных и групповых ориентаций, вырабатываемых в процессе перехода оттрадиционных обществ к секуляризированным общественным формам, в рамках которыхполитика постепенно становится результатом переговоров и рациональнообоснованных проектов, не испытывая потребности в иррациональных стимулах.Идеологии выполняют на этой стадии функцию квазирелигиозных регуляторовсоциального поведения, создающих четко фиксированные образы политической жизнии предлагающих целый ряд альтернативных “поведенческих кодов”. ХХ в. далмножество образцов идеологических культур: от радикальных — коммунизма инацизма до вполне умеренных, например, культура клерикального типа в Италии,голлизм во Франции и др.

Постоянноевзаимодействие трех уровней политической идеологии становится важнейшейсоставной частью “стиля агрегации интересов” (Алмонд и Пауэлл). Этим понятиемобычно обозначают специфический характер, способ функционирования политической системы,определяющие внешние ее проявления в политических культурах.

Алмонд иПауэлл выделяют три основных стиля агрегации интересов, строго соответствующихстепени прогрессирующей секуляризации различных политических субкультур: прагматически-компромиссный(pragmatic bargaining), ориентированный на абсолютные ценности (absolute-valueoriented) и традиционалистский.

Каждомустилю присущи собственные идеологические стереотипы, но только второй из нихможет быть с полным основанием быть отнесенным к “идеологическому стилю”.Например, в политических системах Великобритании и США агрегация политическихинтересов при всем их многообразии осуществляется в рамках строгоограниченных(конституционно закрепленных) типов политического участия идействия. Идеологическая перспектива политической деятельности определяетсявесьма общими положениями, не препятствующими созданию “атмосферы рыночнойплощади”, на которой политические партии, законодатели и правительственныечиновники заключают выгодные для себя сделки.

Традиционалистскийстиль политики ориентируется на прошлое с целью определения альтернатив длябудущего. Главное место в артикуляции интересов больших социальных групппринадлежит небольшим (нередко замкнутым) элитам, опирающимся на освященныестариной представления о смысле существования, в которых религия играетопределяющую роль.

Ориентированныйна абсолютные ценности стиль политической жизни и сознания отвергает принципкомпромисса, имеющий целью согласование многообразных интересов. Этот стильможет определяться системой жестких, рационально выверенных принципов, всоответствии с которыми правители устанавливают нормы политической жизни. То,что представляется им совершенным решением, закрепляется соответствующимипредписаниями.

Такойтип агрегации интересов не может существовать вне определенной политическойкультуры с господствующей идеологией в качестве ядра. Эта идеология обычнорисует дихотомическую, контрастную картину мира, разделенного на “своих” и“чужих”, “друзей” и “врагов”. Врагами могут стать “бывшие”, “иностранныеинтервенты” (эпоха якобинской диктатуры), “капиталисты-эксплуататоры” и“империалисты”, “красно-коричневые”, “жидо-масоны” и т.п.

Коммунистическаяи фашистская идеологии являются наиболее контрастным выражением политическойсистемы, внутри которой правящая элита стремится к реализации своих целей,используя прямое насилие и подвергая систематической идеологической обработкеосновную массу населения. Такой режим ученые нередко называют идеократией.

Специфическийтип идеократии проявился в тоталитарных государствах, когда обществунавязывается при помощи насилия и манипулирования сознанием система воспитания,основанная на официальной идеологии при строгом запрете любых другихальтернативных идеологий. Идеократия в этом смысле является синонимомполитического режима, при котором идеология выступает в качестве важнейшегосредства легитимизации государственной власти.

Воздействиеэтой традиции может быть очень продолжительным. Она может доминировать всознании некоторых социальных групп и индивидов даже после распада “большогототалитарного порядка”. Характерный пример такого “остаточного воздействия”тоталитарной идеократии приводит Ф.Бурлацкий из эпохи советской “перестройки”:“Не так давно мне довелось после возвращения из Китая рассказывать о тамошнихреформах. В частности, о том, как с помощью семейного подряда там удалось взначительной степени решить продовольственную проблему, увеличить за пять-шестьлет больше чем на треть производство зерна и в три раза поднять жизненныйуровень крестьян. И тут слово взял почтенный профессор. Он сказал буквальноследующее: “Все это, конечно, неплохо. Но какой ценой это достигнуто? Адостигнуто это ценой отступления от социализма и заимствованиякапиталистических методов. Не слишком ли дорогая цена за хозяйственный рост?”.

Следуетотметить также, что понятие “идеократия” иногда используется в более общемсмысле для того, чтобы показать — какое значение приобрел идеологический стильполитики для формирования современных политических систем вообще и современнойдемократии, в частности (Д. Сартори). Действительно, только с эпохиевропейского Ренессанса возникает тот особенный духовный климат, когдачеловеческие судьбы во многом начинают зависеть от искусственно созданных идейи, следовательно, от способности людей производить такие идеи, создаваясимволический мир, который, как показало время, обладает мощной способностьювоздействовать на мир политических отношений.

Внаучной литературе до сих пор не прекращается дискуссия о том — является лиидеология исключительной характерной приметой нового времени, т.е. рождающегосяиндустриального общества, массовых революционных движений или же она извечносвойственна любой цивилизации, включая самые древние.

Как ужеотмечалось выше, одним из важнейших признаков цивилизации является государство.С его возникновением мы связываем существование особых общественных групп (слоев,классов, страт), монополизирующих не только право на легитимное насилие, но ина производство идей, которым в древнейших цивилизациях обычно занимались“религиозные эксперты” — жрецы. Зародыши “официальной идеологии” отчетливопросматриваются в мифах, рисующих стереотипные для большинства древних обществобразы вечного космического порядка, порождением которого являются царскаявласть, справедливость, правосудие и закон. Возникнув в русле традиционныхдревних религий, эти идеи получили огромный преобразовательный импульс в I тыс.до н.э. (период “осевого времени”). В философских школах Индии, Китая и Грециисоздаются теории, призванные ответить на вопрос — как наилучшим образовустроить совместную жизнь людей и управлять ими.

 Именнов этот период можно различить ростки тех представлений, из которых тысячелетияспустя будут возникать различные идеологические системы. Например, отвечая навопрос — какое средство следует изобрести для того, чтобы обеспечитьпродолжительность идеального правления и внушить гражданам необходимостьповиноваться, Платон в “Государстве”, в частности, утверждал: “Я попытаюсьвнушить сперва самим правителям и воинам, а затем и остальным гражданам, чтовсе то, в чем мы их воспитали, представилось им во сне как пережитое, а насамом то деле они тогда находились под землей и вылепливались и взращивались вее недрах. Хотя все члены государства братья (так скажем мы им, продолжая этот миф),но бог, вылепивший вас, в тех из вас, кто способен править, примешал прирождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их — серебра,железа же и меди — в земледельцев и разных ремесленников. Все вы родственны, нобольшей частью рождаете себе подобных…” (Платон. Государство 414d — 415b).

ПридуманныйПлатоном миф, долженствующий навечно закрепить установленныйфилософами-правителями порядок, сопоставим с современными идеологическимиконструкциями первого уровня. Отличительной чертой древних и средневековыхпротоидеологий является отсутствие возможностей воздействия на массовоесознание в силу того, что еще не существовало соответствующих материальныхпредпосылок, например, разветвленного пропагандистского аппарата и т.д. Безэтих предпосылок идеологии первого уровня обречены на вымирание или напрозябание в качестве так называемых “кабинетных теорий”.

Важнейшимисторическим водоразделом являются грандиозные социальные сдвиги XVI-XVII в.в.,вызванные европейской Реформацией, революциями в Нидерландах и Англии иТридцатилетней войной. Развернутая памфлетами Лютера и его сторонниковпропаганда, взрастившая в Германии крестьянскую войну 1525 г., и“контрпропаганда” католиков уже напоминают идеологические баталии последующихвеков. Уже в этот период проявляется важнейшая особенность европейскихидеологических систем — тенденция к универсализму. Эта особенность уходиткорнями в универсальную христианскую традицию, распад которой в новое время,собственно, и породил многочисленные прототипы современных идеологий.

Анализуниверсалистских тенденций в сфере идеологии хорошо представлен в работахамериканского футуролога Э. Тоффлера, особенно в книге “Третья волна”.Характеризуя столкновение возникшей в XIX в. новой промышленной цивилизации сценностями традиционного, основанного на аграрной экономике, общества, онподробно описывает происшедший во всех сферах жизни переворот, который затронулосновополагающие представления о времени, пространстве, материи и причинности.

Вдуховной сфере каждой, втянутой в процесс индустриализации, европейской странена переднем плане выделились два мощных идеологических течения, вступившиемежду собой в противоборство — либерализм с его защитой индивидуализма исвободного предпринимательства и социализм, выдвигавший коллективистскиеценности.

Этаборьба идеологий, первоначально ограниченная промышленными странами, вскорераспространилась по всему земному шару. Революция 1917 г. в России, создавшаягигантскую пропагандистскую машину, придала борьбе социалистических и либеральныхпринципов новый импульс. После окончания второй мировой войны мир оказалсяразделенным на две противоположные системы, возглавляемые СССР и США,расходовавших в своем стремлении к экспансии и интеграции мирового рынкаогромные средства на пропаганду своих целей в отсталых странах.

Столкновениепросоветских режимов с западными либеральными демократиями напоминало своейожесточенностью борьбу протестантов и католиков. Но при всех внешних различиях,сторонники марксизма и антимарксисты были выразителями вполне однотипной суперидеологиииндустриализма, в основе которой лежали три фундаментальные цели:

1. Обанаправления, решительно расходясь во взглядах на способы производства ираспределения материальных ресурсов и благ, рассматривали природу как объект безудержнойэксплуатации, отравляя окружающую среду и приближая экологический кризис;

2. Обеидеологии в различных формах разделяли социал-дарвинистские теории,оправдывающие идею превосходства сильных, промышленно развитых наций надслаборазвитыми народами, которая лежала в основе политики гегемонизма иимпериализма;

3. Илибералы, и социалисты в равной мере были ревностными сторонниками утопическойидеи неудержимого прогресса цивилизации, развивающейся от низшего, примитивногосостояния общества к всеобщему расцвету.

Весьмахарактерно, что многие теоретики и пропагандисты либерального исоциалистического направления были склонны в 50-60 — е г г. рассматриватьприближение этого “завершенного состояния” цивилизации как “конец идеологии”.

Самтермин “конец идеологии” был впервые сформулирован Ф.Энгельсом, полагавшим, чтоидеология отомрет вместе с порождающими ее материальными интересами. В началеХХ в. М.Вебер указывал на упадок “тотальных идеологий” как на следствиепостепенного разрыва европейского общественного сознания с ценностнымиориентациями и его эволюции в направлении целевой или “функциональной”рациональности, основанной на непредвзятом поиске наиболее эффективных средствдля достижения поставленных целей.

КонцепцияМ. Вебера была систематически разработана К. Маннгеймом в уже упоминавшейсякниге “Идеология и утопия”, в которой “упадок идеологии” также связывался спреобладанием “функциональной рациональности”, свойственным бюрократическомуиндустриальному обществу.

Расцветэтой теории наступил после второй мировой войны, вызвавшей в умах западнойлиберальной интеллигенции эйфорические, почти эсхатологические ожидания. Темаконца идеологии в этот период становится важнейшим элементом теорий “новогоиндустриального общества”, “конвергенции” и др.

Еще в1944 г. П. Сорокин выдвинул в книге “Россия и Соединенные Штаты” прогноз, всоответствии с которым “американский капитализм и русский коммунизм в настоящеевремя являются не более чем призраками своего недавнего прошлого”, постепеннопревращаясь в “общество интегрального типа”. Появившиеся в конце 50-х — нач.60-х г.г. концепции Р. Арона, Д. Белла, С.М. Липсета, К. Поппера и многихдругих ученых, которые предвещали наступление эпохи деидеологизации,основывались, прежде всего, на крахе идеологий нацизма и фашизма, разоблачениисталинских преступлений Н. Хрущевым и стремительном распространенииревизионистских версий марксизма в Западной Европе.

Утверждая,что западным либеральным демократиям удалось решить наиболее фундаментальныепроблемы промышленной революции со свойственным ей социальным неравенством и, вчастности, включить организации рабочих в систему гражданского общества,заставить консерваторов принять принципы “государства благоденствия”, асоциалистов отказаться от идеи всеобъемлющего государственного вмешательства,сторонники “конца идеологии”, в конечном счете, разработали теоретическиеосновы нового варианта интегральной идеологии, которую А. Зиновьев называет“идеологией западнизма”. Последующие десятилетия показали, что возникший наоснове этой новой идеологической конструкции пропагандистский аппарат оказалсяспособным не только смягчить и абсорбировать внезапный взрыв левыхэкстремистских идеологий на Западе в 60 — 70-е гг., но и успешно бороться спропагандистскими машинами, созданными в этот период в СССР и маоистском Китае.

Опытвторой половины ХХ в. вполне подтвердил уже неоднократно высказывавшуюся внаучной литературе мысль о том, что развитие идеологий в различных цивилизацияхподчиняется общим закономерностям — периоды формирования суперидеологийсменяются периодами их фрагментации, раскола на ряд сложных систем, внутрикоторых происходит напряженная борьба многочисленных идеологических течений,направлений, фракций и сект, продолжающаяся до наступления новой стадиикристаллизации, на которой образуются новые макроидеологические структуры. Так,на протяжении всего XIX и XX вв. становление основных политических идеологий — социализма, либерализма и консерватизма сопровождалось многочисленнымирасколами внутри каждого из этих течений, сопровождавшимися конфликтами междуразличными партиями и политическими группировками, которые продолжались до техпор, пока очередные мировые кризисы и войны не порождали тенденции к слияниюидеологических потоков, казавшихся прежде несоединимыми. Например, один изтеоретиков “конца идеологии” С.М. Липсет, предвещая в 1963 г. в работе“Революция и контрреволюция” наступление нового периода идеологическойинтеграции, в частности, отмечал: “Примирение фундаментальных принципов,идеологический консенсус западного общества в настоящее время постепенноприводит к взаимопроникновению позиций по вопросам, которые когда-то резкоотделяли “левых” от “правых”. Это идеологическое соглашение, которое, возможно,лучше всего назвать “консервативным социализмом”, стало идеологией ведущихпартий в развитых государствах Европы и Америки”.

Последующиестадии идеологического цикла — студенческие выступления 60-х гг., экономическийкризис 1974 г., похоронивший либеральные и социал-демократические теории“государства всеобщего благоденствия” и способствовавший подъему“консервативной волны” конца 70-х — нач. 80-х гг., показали, что подобныепророчества являются только моментом постоянного изменения мировогоидеологического пространства (дискурса).

Внастоящее время крах советского коммунизма, рост напряженности в Центральной иВосточной Европе и странах СНГ, сопровождающий период экономических иполитических реформ, взрыв исламского фундаментализма, бросающего вызов“благополучному Западу”, стремительное развитие коммунистического Китая создаютпринципиально новую политическую и идеологическую ситуацию в мире. Анализ новыхпроцессов должен осуществляться с постоянной опорой на предшествующий опытэволюции идеологических процессов и циклов.

К числуполитических идеологий макроуровня обычно относят идеологические образования,имеющие, на первый взгляд, неопределенные наименования и смысл, например,идеология капиталистическая, экстремистская, радикальная и т.п. По мнениюмногих ученых, современное восприятие идеологии в образе некоей универсальнойидеи, основным опорным элементом которой является символ определенногообщественного устройства, например, “капитализм”, “социализм”, “русская идея”,выглядит архаичным и неэффективным. Постмодернистская трактовка идеологиирисует картину распада большого порядка на множество фрагментов,символизирующих крушение монолитного образа в эпоху постиндустриальнойцивилизации. Идеологические процессы на Западе демонстрируют появлениемногочисленных “малых идеологий” — пацифистской, экологической, феминистской,идеологии “сексуальных меньшинств” и т.д.

С другойстороны сложившаяся в России после распада СССР политическая и экономическаяситуация, сопровождающаяся появлением огромной массы люмпенизированногонаселения, ростом приватизма (уход в частную жизнь)создает впечатление онаступившей эпохе “деидеологизации”.

Вдействительности речь и в том, и в другом случае идет о своеобразном переходномпериоде, за которым может последовать стремление к новым формам идейнойконсолидации в первом случае, и к обретению новой национальной идентичности, — во втором.

Вопрос опричинах идеологических ориентаций и переориентаций в политике, возникающих подвлиянием множества факторов внешнего и внутреннего порядка, не может решаться вотрыве от проблемы “носителей идеологии”, которая, в свою очередь, неотделимаот проблемы субъекта и объекта идеологии.

Натеоретическом, доктринальном уровне идеологии разрабатываются “религиознымиэкспертами”, философами, учеными, далеко не всегда сознательно стремящимисянавязывать свои идеи другим людям. По тем или иным причинам отдельные идеи илиучения могут не дойти до массового сознания, оставить его равнодушным иливраждебным. Идеология не может, за исключением единичных случаев, целикомопределять волю, сознание, настроения абсолютного большинства. Правильностьэтого наблюдения продемонстрировал уже крах одного из самых раннихэкспериментов, проводимых революционерами-жирондистами и якобинцами.

Вкоммунистических странах, отмечает А. Зиновьев, где официальная идеологиявнедрялась в сознание, начиная со школьной скамьи, она все же “четко отличаласьот прочих явлений культуры, не растворялась в них. Она была заметна, бросаласьв глаза, вызывала раздражение и насмешки. Она вообще выглядела как нечточужеродное и ненужное, хотя на самом деле ее организующая и воспитательная рольбыла огромна”.

Наоборот,в западных странах (это же относится и к молодому поколению в современнойРоссии) многие люди вообще не знают что такое идеология, хотя и находятся подее влиянием. Резко отрицательное отношение к идеологии, возникшее в результатеодиозной практики тоталитарных диктатур, приводит к возникновению ситуации,когда ее стараются не замечать или игнорировать.

Такуюситуацию следует отличать от вполне идеологической по своей направленности установкина отрицание. Как отмечает, например, М. Паренти — один из наиболеепроницательных исследователей американских средств массовой информации — большинство газет, журналов и телеведущих в США “действуют в рамкахустановленной идеологии, состоящей в том, что они не имеют никакойустановленной идеологии, никаких расовых, половых или классовых предпочтений.Не приверженные никаким внушениям, они просто дают представления о вещах так,как они их видят”.

Сам фактотсутствия на Западе единой государственной идеологии, аналогичноймарксизму-ленинизму или маоизму, никогда не препятствовал возникновению,развитию и совершенствованию огромного аппарата идеологической пропаганды, вкотором заняты сотни тысяч специалистов, осуществляющих систематическуюобработку идей и учений, их “ретрансляцию” через каналы СМИ. Эта новаясоциальная группа, выполняющая функцию, которую в древности выполняли жрецы,входит (преимущественно в “верхнем эшелоне”) в правящую элиту и поэтому кровнозаинтересована в том, чтобы поддерживать и наращивать свое влияние.

Послекрушения коммунизма в России и странах Центральной и Восточной Европы рольидеологических экспертов взяла на себя “новая медиократия” — группы либеральнойинтеллигенции, “приватизировавшие” СМИ и пытавшиеся разрабатывать и пропагандироватьлиберальную реформаторскую идеологию. Экономический кризис и отсутствие средствна поддержание собственных изданий постепенно привели к подчинению этих группкрупным банковским, а иногда и криминальным структурам. Поскольку либеральнаяинтеллигенция в этом регионе всегда сохраняла психологическуюпредрасположенность к авторитаризму и экстремистским формам мысли в соединениис конформизмом, вновь возникший пропагандистский аппарат стал очень напоминатьстарый, коммунистический назойливостью лозунгов и крайне низкой эффективностьюсвоих методов. Основное различие между западной и новой российской официальнойидеологией состоит на сегодняшний день в том, что в западноевропейских странахи США идеология является одним из средств интеграции самосохранения общества, вто время как в России она, будучи средством самосохранения правящейолигархической элиты, выполняет, скорее, деструктивную функцию, отрицательновоздействуя на массовое сознание своей бессодержательностью и полнымнесоответствием политическим и экономическим реалиям.

Дляпонимания особенностей функционирования идеологических систем в различныхобществах большое значение имеет конкретный анализ взаимосвязи определенныхвидов идеологии с теми социальными слоями, в которых они получают наибольшеераспространение. Изучение этой проблемы современной наукой постоянно приводитученых к заключению, согласно которому эффективность идеологии определяется еесоответствием жизненному опыту всего населения или его отдельного слоя,сложившимся традициям, нравам, привычкам, долговременным интересам инепосредственным ожиданиям. Методология анализа, при помощи которой выявляютсяинтересы социальных слоев в различных идеологических системах, а также степеньэффективности их воздействия на политическое сознание была разработана натеоретическом и эмпирическом уровнях Г. Моска, В. Парето, М. Вебером, С.М. Липсетом,Р. Лейном, Г. Алмондом, Дж. Скоттом и др.

Многообразиенаучных методик, применяемых в этой сфере, показывает, что выбор наиболеепредпочтительной из них, равно как и использование различных определений инаучных критериев выбора нередко зависит от исторического и социальногоконтекста, обусловливающего не только особенности идеологий, но и спецификупозиций самих ученых. Например, наблюдения за современной российской политикойнередко заставляют предполагать, что концепция “нелогического действия” и“деривации” Парето является наиболее подходящей для ее анализа. Наличие вполитических процессах посткоммунистической России огромного количества иррациональныхи алогичных элементов делает привлекательной попытку объяснить эту нелогичность“врожденными психическими предиспозициями лидеров”, маскирующих свои истинныемотивы при помощи псевдоаргументов. Когда Парето писал о том, что любыеобщественные теории и идеологические системы призваны служить толькооправданием действий с целью придания этим действиям логического характера, оносновывал свои выводы не только на изучении итальянской политики эпохиРисорджименто, но и европейской политики начала нашего века, оказавшейсяпрелюдией к мировой войне и господству тоталитарных диктатур.

Длясовременной науки характерно многообразие подходов, связанных с решениемпроблемы взаимодействия идеологий с “массовым субстратом”. Одни авторысклоняются к сближению (иногда к отождествлению) идеологии с политическойкультурой. Носителями идеологий объявляются социальные группы или нации, длякоторых характерен определенный тип культуры. Другие авторы считают идеологиюатрибутом борьбы политических партий. Марксистский анализ отдает предпочтениесоциальным классам.

Распространеннымявляется также рассмотрение идеологий сквозь призму дихотомии“демократия-авторитаризм”, наряду с использованием традиционных категорий — “левые”, “правые” и “центр” как для характеристики идеологических ориентаций врамках определенной политической системы, так и для определения степениприверженности экстремистским или, наоборот, умеренным формам политическогоповедения и партиям.

Разумеется,стремление того или иного социального слоя поддерживать экстремистские илидемократические партии и соответствующие идеологии нельзя предсказать сабсолютной точностью, даже если выводы основываются на данных социологическихопросов. Так, изучение политических ориентаций различных классов в западныхстранах осуществлялось на основе исходной предпосылки, согласно которой классы,стоящие на более низких ступенях социальной лестницы по уровню доходов иобразованию, более склонны к авторитаризму и поддержке экстремистских движенийпо сравнению с более образованными и зажиточными слоями общества (от “среднегокласса” и выше), которые традиционно занимают умеренно-демократические позиции.

Этутенденцию, однако, нельзя абсолютизировать и считать в настоящее времянепреложной даже для западных стран. Многие дополнительные факторы изменяют ее,причем, иногда до неузнаваемости. В XIX в. рабочие организации и партии былиосновной силой, которая боролась за политическую демократию, преодолеваяожесточенное сопротивление крупных предпринимателей, правых партий и традиционныхконсервативных сил. До 1914 г. классическое разделение между левыми и правымисилами основывалось не только на различиях в доходах, социальном статусе ивозможностях получить образование. Левые социалистические партии были основнойопорой политической демократии, религиозной и гражданской свободы, мирнойвнешней политики. Правые партии, опиравшиеся на консервативно настроенноекрестьянство, мелких ремесленников и, конечно, крупную буржуазию иземлевладельцев, прибегали к экстремистским формам защиты своих привилегий,препятствуя введению всеобщего избирательного права и проводяимпериалистическую политику колониальных захватов.

Окончаниепервой мировой войны, наступление экономических кризисов и рост фашистскихдвижений в Западной и Восточной Европе привели к расколу рабочего движения, покрайней мере, на три направления — социал-демократическое, коммунистическое ифашистское, причем лидеры двух последних стали открыто использоватьэкстремистские методы политической борьбы. Возникли коммунистические и фашистскиепрофсоюзы. Участие рабочих в движениях с явно выраженной националистическойидеологией становится с 30-х гг. элементом повседневной жизни в Европе иАмерике.

Но дажев этот период кризиса демократических ценностей и традиционной либеральной и социалистическойидеологии различия между европейскими странами были весьма значительны.Например, авторитарные тенденции индивида могут быть приглушены приверженностьюбольшинства партий конституционным принципам и процедурам. В Великобритании, вкоторой терпимость является широко распространенной чертой политическогоповедения и сознания, низшие классы в абсолютном измерении являются менее“авторитарными”, чем образованные слои в странах, не имеющих прочныхдемократических традиций.

Французские,итальянские и немецкие рабочие-католики, среди которых были повсеместнораспространены антикапиталистические настроения, постоянно голосовали засравнительно консервативные христианские партии, поскольку их приверженностькатолицизму могла в определенных случаях перевешивать их классовые симпатии.

Членырадикальных левых профсоюзов поддерживали умеренные либеральные партии,выступавшие против фашизма. И, наоборот, в 30-е гг. избиратели, настроенныеотнюдь не радикально, поддерживали коммунистов из-за их радикальных антифашистскойпрограммы и лозунгов и т.д.

Идеологическиеориентации могут значительно отличаться друг от друга и внутри однородногосоциального слоя, представители которого имеют высокий уровень образования ипрофессиональной подготовки. Американские социологи К. Мейер и Л. Нигро,исследуя в сер. 70-х гг. идейные позиции нескольких групп чиновниковфедерального уровня, установили, что социальное происхождение обусловливаетвзгляды только 5 процентов выбранных для анализа групп, в то время какзанимаемые ими посты имеют в этом плане гораздо большее значение. Другойамериканский социолог Б. Меннис, сравнивая ориентации офицеров, служивших вовнешнеполитическом ведомстве, со взглядами армейских офицеров, выполнявшиханалогичную работу, установил, что для первой группы характерны либеральныевзгляды, а для второй — консервативные.

Всовременной России чиновники высшего ранга — выходцы из номенклатуры, всегдаотличавшиеся догматизмом и консерватизмом взглядов, предпочитают нынеисповедовать официальную либеральную идеологию, способствуя возникновениюнового идеологического феномена — консервативного номенклатурного либерализма.

Послевторой мировой войны развитие стабильных демократий в Западной Европе и СШАзаставлял многих ученых делать вывод о возникновении новой “постполитической”фазы развития в этом регионе. Решающую роль в этом процессе сыграло полноевключение рабочего класса в структуры западного гражданского и политическогосообществ. В результате различия между демократической левой и правойзначительно ослабли: социалисты заняли борее умеренные позиции по отношению к“капиталистическим ценностям”, консерваторы поддержали идею “государствавсеобщего благосостояния”.

Этот,периодически разрушаемый леворадикальными движениями (студенчество в ЗападнойЕвропе, национальные меньшинства в США и др.), консенсус продолжался до конца70-х гг., когда нарастание кризисных процессов в экономике привело кпереориентации консервативных партий и отказу от социалистических методоврегулирования (“неоконсервативная волна”).

В этотже период антиколониальная борьба в Азии и Африке, обретение большинствомгосударств этого региона независимости привели к устойчивой идентификацииконсерватизма с компрадорской ориентацией высших слоев, в то время какпроисходил процесс слияния (особенно под влиянием китайской революции) националистическихлеворадикальных идеологий с марксизмом в его ленинском и маоистском вариантах.

Вструктуре обозначенных выше политических и идеологических процессов ЛатинскаяАмерика занимала промежуточное положение. Большинство латиноамериканских странзавоевало политическую независимость еще до развития промышленного переворота ираспространения марксистского социализма. В условиях экономической отсталости вэтих странах господствовал традиционалистский консерватизм, питаемый косностьюи аполитичностью деревни. Левые идеологии развивались в городской среде, причемвозникшие коммунистические и социалистические партии ориентировались назападноевропейские методы экономической и политической борьбы за права рабочих.

С конца80-х гг. в странах Восточной Европы и России разрыв с коммунистическим прошлымпроисходил в рамках весьма своеобразного процесса, когда разрушениеэкономической базы социализма, сопровождаемое ростом всеобщей бедности,социальной необеспеченности и нестабильности, сделали крайне непрочной и новуюдемократическую политическую систему, которая, особенно в России, стала ширмойдля “новых русских” и новой бюрократии, прикрывающих конвертацию власти всобственность и борьбу за раздел государственного имущества псевдолиберальнымилозунгами.

Политическиеидеологии современности: Либерализм. Формирование идеологии современноголиберализма происходило уже в конце XIX — начале ХХ в.в. Одним из важнейшихмоментов в развитии этого направления стало создание в 1947 г. Либеральногоинтернационала, основанного 19 партиями-учредителями, к которым позднееприсоединились еще 13 партий, а также осколки либеральных групп из странЦентральной и Восточной Европы.

Фундаментальныйвопрос либеральной теории состоит в следующем: в каком отношении находитсяпринцип свободы, составляющей смысл общественной деятельности, к современномугосударству, регулирующему эту деятельность? Иными словами, каким способомследует вычитать принуждение по отношению к индивиду из его свободы? Многообразныетечения внутри либерализма дают различные ответы на этот вопрос.

Либерализмобычно разделяют по двум основным критериям: защите экономической иполитической свободы и восходящему к европейской классической либеральнойтрадиции начала XIX в. лозунгу — “минимум государства — максимум рынка”.Свобода обмена, собственности и экономическая эффективность неотделимы влиберальной теории от идеи общественного благосостояния.

Дискуссионныйхарактер основных либеральных принципов (следствием которого являютсяпостоянные расколы в либеральных организациях, полемика в многочисленныхжурналах и научной литературе) состоит в отсутствии четкой и логическинепротиворечивой взаимосвязи между ними. Уже идеологи раннего либерализма (Д.С.Милль и др.) вынуждены были признавать, что а) общественные пределы свободыличности устанавливаются не только государством, но и деятельностью самихиндивидов и их организаций; б) государство и общественный сектор экономикимогут стать средством реализации желаний индивидов и, следовательно, орудиямиих свободы. Более того, рыночная система отнюдь не является идеальным средствомобеспечения всеобщего благосостояния, но часто демонстрирует неэффективность,которая проявляется в инфляции, безработице, стеснительном налоговомзаконодательстве и т.д., требующих в конечном итоге государственноговмешательства.

Напротяжении длительного времени либерализм не мог точно сформулировать своюпозицию в вопросе — каковы роль и пределы публичного сектора в общественнойжизни и постоянно колебался между концепцией “нулевого государства” (направление,именующее себя либертаристским) и “минимальным государством”классического образца, сводимого к полиции и армии.

Современнаятрадиция либеральной идеологии также имеет различные точки отсчета. В определенномплане, либерализм продолжает обращаться к идеям, сформулированным А. Смитом вкниге “Богатство народов”, которая всегда рассматривалась как апология свободырынка против вмешательства государства во имя экономической эффективности.Сохраняют свое значение и аргументы Д. Локка, отрицавшего в своих двухтрактатах о правлении абсолютистскую власть и обосновавшего приоритетсобственности (и обмена) над политикой. Роль государства сводилась Локком дофункции “стража благосостояния”. Гарантом этой роли является общественныйдоговор.

“Контрактныйлиберализм” в конце ХХ в. изыскивает более обширное место для государственныхинститутов и публичных служб, дополняя Локка критикой эффективности рыночногохозяйства, в том числе и на уровне экономической науки (разработка новойконцепции государственного сектора экономики, регулирование безработицы,эффективная внешняя политика).

Идеологиюсовременного либерализма можно рассматривать в свете различных вариантовклассификаций. В иерархическом плане, либерализм распадается на а) академический,представленный трудами политических философов, теоретиков, экономистов; б) “вульгарныйлиберализм”, как совокупность “общих мест”, постоянно встречающихся вгазетной и журнальной публицистике, памфлетах и многочисленных телепередачах.

Либерализмразличается по сферам применения на экономический, ориентированный наэкономические модели общественного регулирования; политический,относящийся к сфере политической жизни, ориентированный на обсуждениеполитического плюрализма и демократии; либерализм нравственный, или моральный,выступающий за терпимость и свободу стилей жизни и поведения. Можно такжеговорить о социальном либерализме, подчеркивающего единство моральныхвопросов с обсуждением проблемы гражданских прав.

Академическийлиберализм разделяется на два важнейших направления. Либертаристский либерализм,отстаивает принцип “нулевого государства”. Основные теоретические основы этогонаправления были разработаны в книге Р. Нозика “Анархия, государство иутопия”(1974). Другим ведущим направлением является утилитаристский либерализм.

Обанаправления содержат “критическое ядро”, включающее в себя три основныхкритерия: свобода, “минимальное государство”,счастье-благосостояние-эффективность. Системы, основанные на трех данныхкритериях, распадаются на множество линий аргументации. Например, для доконтрактноголиберализма характерно предельное сближение понятий “свобода” и “минимальноегосударство”. Обычно не уточняется — до какого предела должно простиратьсяограничение общественного сектора.

Связьмежду либертаристским и утилитаристским направлениями обеспечиваютэкономические теории, в которых доказывается, что экономика, основанная насвободном обмене, удовлетворяет требованию, называемому “критерием Парето”. Этокритерий эффективности, устанавливаемый путем ссылки на этический принципсчастья индивида (либеральные экономисты предпочитают называть это“предпочтениями” или “различными видами пользы”).

Всоответствии с этим принципом, состояние общества удовлетворяет критериюПарето, если в любом другом возможном обществе человек оказывается менеесостоятельным, считает себя менее счастливым и т.д. Для либертаристов такоекачество жизни является непосредственным следствием свободы обмена.

Наоборот,для либералов-утилитаристов свобода обмена и сама рыночная система нуждается вдополнительных средствах защиты. При таком подходе свобода не рассматриваетсякак конечная цель, но лишь как средство для эффективного действия, следствиемкоторого является благополучие материальное и душевное. Так, “минимальноегосударство” рекомендуется потому, что рыночная система является эффективной ит.д.

Утилитаристскихвзглядов придерживались такие ведущие западные экономисты, как М. Аллэ, Г. Хутаккер,Т. Коопманс и Ж. Дебро. Представители “монетаристского” направления, такие какМ. Фридмен, активизировавшиеся в 60-80-е гг., в идеологическом плане являютсяболее либертаристами, чем утилитаристами. Напротив, Д. Роулз — автор работы“Теория справедливости”, оказавшей большое воздействие на либеральную мысльвторой пол. ХХ в., придерживается, скорее, классических позиций в духе теории «минимальногогосударства», настаивая на том, чтобы распределение доходов и богатства былонаправлено на получение преимуществ всеми индивидами. Из этого требования, поРоулзу, вытекает не только принцип равного доступа всех граждан кгосударственным должностям, но и поддержание социального и экономическогонеравенства “к выгоде всех”.

Нарубеже 70-80-х г.г. основной вопрос, обсуждаемый либеральной теорией — какимдолжен быть объем общественного сектора для сохранения свободы вновь обрелпрактическую актуальность и был поставлен сторонниками “монетаризма” в самойострой форме в борьбе с двумя важнейшими факторами социально-экономическойжизни западных стран. Первым из них стал экономический кризис 1974 г.,положивший конец быстрому экономическому росту и видимости всеобщей занятости. Социал-демократическимправительствам, проводившим политику “макроэкономики” и “стабилизации” всоответствии с рекомендациями Д.М. Кейнса, не удалось с достаточной быстротойвосстановить прежнее положение. На них обрушился град обвинений со стороны техсил, которые защищали принцип более ограниченного государственноговмешательства (“монетаризм”) или полного отказа от всякого вмешательства(“новый классицизм”).

Неоконсерватизм. Сторонники новыхрадикильных мер называли себя неоконсерваторами. Они выступали за материальныйи технический прогресс, опираясь на аналогию с эпохой рождения западнойцивилизации, экономика которой основывалась на принципе свободы предпринимательстваи торговли.

Самопонятие “неоконсерватизм” было введено в научный оборот социалистическимтеоретиком М. Харрингтоном. В США это идеологическое течение возникло какреакция на леворадикальное движение в университетских кампусах, вызвавшее негативнуюреакцию “среднего класса”. Ведущим теоретиком этого направления персонально былИ. Кристол, а в дальнейшем Р. Низбет, М. Новак, Н. Подгорец.

Антипатияк “новым левым”, резко отрицательное отношение к либерализму американского“истеблишмента” соединялось у неоконсерваторов с крайним антикоммунизмом.Введение советских войск в Афганистан в 1979 усилило позиции консервативныхполитиков, с подозрением встречавших как “социалистические” и “либеральные”любые государственные меры, направленные на государственное регулированиеэкономики.

Этике ифилософии либерализма и социализма неоконсерваторы противопоставляли принципы авторитета,гражданского порядка, социального контракта, выдвигая также на переднийплан корпоративные ценности семьи, региональных сообществ, местных общин и соседскойвзаимопомощи в противовес этатизму и крайнему индивидуализму. Победа напрезидентских выборах 1980 г. Р.Рейгана, считавшегося убежденным консерватором,а также приход к власти в Великобритании консервативного кабинета во главе с М.Тэтчер превратили неоконсерватизм в явление мирового масштаба, оказывавшеговлияние на экономику, внешнюю и внутреннюю политику и идеологию Запада вплотьдо начала 90-х г.г.

В 1983г. возник Международный демократический союз — объединение консервативных ихристианско-демократических партий. Тон в нем задавали американскиереспубликанцы. Новая версия консерватизма распространилась и в другихзападноевропейских странах. В ФРГ ее пропагандировали Г. Кальтенбруннер и Г. Коль,во Франции — А. Бенуа, П. Виаль и Ж. Ширак.

Наиболееблизким источником современного неоконсерватизма является либеральныйконсерватизм Э. Берка с его акцентом на сохранение традиций, индивидуальныхсвобод, естественного неравенства в соединении с отказом от революции какспособа реформирования общественной жизни.

Вместе стем, разработанная неоконсерваторами модель реформирования западного обществавполне отвечала задачам нового этапа перехода к постиндустриальной цивилизации.С этим этапом связано создание динамичной экономики, использующей новейшиетехнологии. Не случайно, поэтому, что главной опорой неоконсервативной политикистал быстрорастущий “новый средний класс” — часть управленческого персонала,техническая интеллигенция, высококвалифицированные рабочие, а главным объектомидеологических атак — сильные профсоюзы и возникшие в период широкогоприменения кейнсианских рецептов государственные социальные программы поддержкималообеспеченных слоев общества.

Стремяськ синтезу основных принципов либерализма (развитие рынка, предпринимательскойинициативы и конкуренции) с традиционными ценностями (семья, культура, мораль,порядок), неоконсерваторы активно использовали антиэтатистскую риторику длядостижения главной цели своей политики — освобождения государства от“непосильного” груза социально-экономического регулирования. Отказ отналогообложения крупных корпораций и наиболее состоятельных слоев, резкоесокращение пособий по безработице, “война на уничтожение” с профсоюзами,объявленная М.Тэтчер в начале 80-х гг., в соединении с заботой оконкурентоспособности экономики и жесткой внешней политикой в отношениисоциалистических стран и стран “третьего мира” придавали неоконсервативномукурсу ярко выраженные авторитарные тенденции. Резкое усиление социальногонеравенства, возникшего в результате тщетных попыток стимулировать деловуюактивность малоимущих слоев путем ликвидации социальных программ поставили подвопрос завоевания демократии и вновь привели к возникновению ситуации, когда либерально-демократическиеобъединения начали успешно оспаривать у консерваторов политическое первенство.

Несомненныеуспехи, достигнутые западными консерваторами в оживлении экономики, деловойактивности, внедрении достижений НТР и модернизации государственных институтовнередко приводит российских идеологов и ученых к мысли о перспективностироссийской версии неоконсерватизма, который придет на смену обанкротившемусяультрамонетаристскому курсу, проводимому в стране с начала 90-х гг. Этаперспектива нередко обосновывается чисто идеологическим доводом, согласнокоторому Россия вступает вместе с другими развитыми странами впостиндустриальную эпоху.

Неоконсервативнаяальтернатива для России является в настоящее время чрезвычайно неопределенной,поскольку разрушенная в результате “либеральных реформ” отечественная экономикаоказалась бы в гораздо более плачевном состоянии, если бы страна с истощеннымилюдскими ресурсами и разрушенной системой региональных экономических связейвновь вступила бы на путь “догоняющей модернизации”.

России,видимо, еще предстоит найти свою новую форму интегральной идеологии на основетворческого синтеза либеральных и национальных патриотических ценностей случшими традициями социалистической мысли и практики.

Марксистскаятрадиция и современная социал-демократия. В классической марксистской традиции,несмотря на крайне отрицательное отношение ее основателей к идеологии, значениеидеологического начала было чрезвычайно велико. От своих непосредственныхпредшественников — утопического коммунизма и социализма марксизм во многом унаследовалприверженность к социальным пророчествам. Основные положения социального ученияМаркса состоят в следующем:

а)Капиталистическое общество в силу столкновения противоположных(антагонистических интересов) приходит к созданию института государства, которое,возвышаясь над ним, стремиться по видимости примирить противоречия в рамкахзакона и порядка;

б) Но,поскольку государство есть продукт классовых противоречий, оно являетсявыразителем интересов экономически господствующего класса. Вместо того чтобыстоять над обществом, оно подчиняет себя интересам буржуазии, принимая на себяроль эксплуататора;

в) Дажедемократическая республика с ее системой всеобщего избирательного праваостается орудием буржуазного господства, поскольку она обеспечивает правлениекласса капиталистов косвенным путем, а именно путем подкупа должностных лиц ипарламентариев, установления контроля над прессой и влияния биржи на политикуправительства;

г)Одновременно демократическая республика способствует количественному росту и усилениюполитического влияния пролетариата и поэтому она может рассматриваться какнаилучшая форма будущего государства трудящихся;

д)Пролетариат, возрастая в численном отношении, в один прекрасный день совершитреволюцию, лишив буржуазию политической власти точно таким же образом, какимона лишила в прошлом господства феодальные классы и сословия;

е)Выполнив свою миссию подавления эксплуататоров и руководства мелкой буржуазией (периоддиктатуры пролетариата), пролетарское государство постепенно отмирает,утрачивая свою классовую природу. В будущем не останется ничего, кромеобщества, коммуны, коммунистического строя — системы, освобожденной отклассовых противоречий и насилия, где все соблюдают элементарные условияобщежития без всякого принуждения.

Таким образом,система политической демократии рассматривалась марксизмом лишь в качестве“переходной стадии” к бесклассовому обществу, путь к которому лежит черезнасильственную социальную революцию.

Победареволюции в России в 1917 г. представлялась многим ортодоксальным марксистамкак блестящее подтверждение данного марксистского пророчества.

Наканунепервой мировой войны понятия социал-демократии и социализма практически междусобой не различались. Они касались некоторых нюансов программсоциал-демократических партий, входивших во II Интернационал (австро-марксизм,лейборизм, бельгийский социализм и т.д.). Капитализм оставался главнымпротивником социалистов, независимо от их “ревизионистских”, “центристских” или“революционных” ориентаций. Все они ощущали себя наследниками общества,обреченного на уничтожение. Обобществление средств производства и обмена былотем горизонтом, который никто не ставил под вопрос. Политическая демократия всоциалистическом варианте рассматривалась как более полная власть народа. Различиямежду реформистами и революционерами возникали по вопросу о месте и ролипарламентской системы в установлении нового политического режима. В этом пунктесоциалист Бернштейн имел мало общего с социалистом Лениным.

Установлениев России большевистской диктатуры предопределило радикально новую ситуацию вмеждународной социал-демократии. Большевики вели себя на международной аренекак единственные законные представители и наследники Маркса. Именно этообстоятельство заставило руководство социал-демократических партий болееотчетливо определить свое отношение к капитализму, с одной стороны, ироссийскому коммунизму, — с другой, приступив тем самым к поиску “третьегопути”.

Находясьпод впечатлением возникновения нового социалистического государства, будучипротивниками интервенции западных держав в период гражданской войны, разделяянаследие, состоявшее из революционных формул, социал-демократы, однако, должныбыли осознать свое новое положение и сделать свой выбор перед лицом новойпостановки следующих вопросов: может ли социализм не быть демократическим?; чтоявляется первоочередным — демократия или социализм? На международнойконференции в Берне в феврале 1918 г. большинство социал-демократовпроголосовало за резолюцию, гласившую: “Социалистическая реорганизация не можетбыть осуществлена, если она не основывается на завоеваниях демократии и еслиона не уходит корнями в принцип свободы”.

Полемизируяс большевиками и Лениным, осуждая их за разгон Учредительного собрания, К. Каутский- ведущий теоретик II Интернационала утверждал, что именно демократия являетсятем мерилом, с помощью которого можно таким образом измерять классовыйантагонизм, чтобы борьба классов не выражалась на примитивном языке насилия.

В 20-е гг.социал-демократические партии разработали многочисленные программынационализации и социализации производства. В работах теоретика австромарксизмаО. Бауэра предусматривалась передача управления национализированнымипредприятиями административным советам, состоящим из трех частей — из представителейрабочих, потребителей и государства. Не социализированные отрасли должныорганизоваться в картели. Контроль над кредитами обеспечивается центральнымбанком.

Наконгрессе германских социал-демократов в Киле (1927) другой крупнейшийсоциалистический теоретик и экономист Р. Гильфердинг обосновал необходимостьгосударственного вмешательства в регулирование капиталистической экономики,используя плановые принципы. Его программа предусматривала также путьдемократической реорганизации производства в интересах трудовых коллективов.

Ориентациясоциал-демократии на концепцию “смешанной экономики” была подкреплена опытомшведских социалистических правительств, сумевших в 30-е гг. преодолетьпоследствия экономического кризиса. В 1935 г. шведские социалисты приступили косуществлению концепции “народного дома” — программы социальных реформ путемперераспределения налогов в пользу неимущих классов и стимулирования рынка припомощи государственного планирования.

Все этиэлементы социал-демократической политики, пройдя практическую проверку и послевторой мировой войны (начиная с реформ лейбористского кабинета К. Эттли в конце40-х — нач. 50-х гг.), стали важнейшими основаниями новой социалистическойидеологии, окончательно отошедшей от многих положений классического марксизма.Окончательный пересмотр исходных принципов произошел на съезде германскихсоциал-демократов в Бад-Годесберге (1959), где была принята новая программа,воплотившая все новейшие идеологические ориентиры, которыми социалистыруководствуются до сегодняшнего дня.

Отвергаялюбую “идеологическую догму”, программа, вместе с тем, говорит о приоритетеценностей “христианской этики”, “гуманизма” и “классической философии”,соединенных с принципами свободы и справедливости, лежащих в основе“общественной собственности”, которая становится законной формой общественногоконтроля в том случае, если “другие средства не могут обеспечить здоровыйпорядок экономических отношений”.

Впринятой в июне 1989 г. на XVIII конгрессе Социалистического Интернационала“Декларации принципов” подчеркивалось: “Социалисты не претендуют на то, что ониявляются держателями рецепта создания общества, которое не может быть изменено,не поддается реформам или дальнейшему развитию. В движении, ставящем своейцелью демократическое самоопределение, всегда найдется место для творческихрешений, поскольку каждый народ и каждое поколение должны определитьсобственные цели”.