Реферат: Николо Макиавелли: политическая культура средневековья

   Перевод: Муравьевой Г.

  Оригинальное издание: Макиавелли Н. Избранныепроизведения. М.: Худ.лит.,1982

   Сканировано с: Макиавелли Н. Государь.М.: Планета, 1990

   OCR: 1998, VV Lab.

   Николо Макиавели —

   его светлости Лоренцо деи Медичи

   Обыкновенно, желая снискать милость правителя,люди посылают ему в дар то, что имеют самого дорогого или чем надеютсядоставить ему наибольшее удовольствие, а именно: коней, оружие, парчу,драгоценные камни и прочие украшения, достойные величия государей. Я же,вознамерившись засвидетельствовать мою преданность Вашей светлости, не нашелсреди того, чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познаниямои в том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетнимопытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших. Положив многовремени и усердия на обдумывание того, что я успел узнать, я заключил своиразмышления в небольшом труде, который посылаю в дар Вашей светлости. И хотя яполагаю, что сочинение это недостойно предстать перед вами, однако же верю, чтопо своей снисходительности вы удостоите принять его, зная, что не в моих силахпреподнести вам дар больший, нежели средство в кратчайшее время постигнуть то,что сам я узнавал ценой многих опасностей и тревог. Я не заботился здесь ни окрасоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях изатеях, которыми многие любят расцвечивать и уснащать свои сочинения, ибожелая, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признаниеединственно за необычность и важность предмета. Я желал бы также, чтобы несочли дерзостью то, что человек низкого и ничтожного звания берется обсуждать инаправлять действия государей. Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститьсяв долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться в гору, чтобыохватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надобыть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать кнароду.

   Пусть же Ваша светлость примет сей скромныйдар с тем чувством, какое движет мною; если вы соизволите внимательно прочитатьи обдумать мой труд, вы ощутите, сколь безгранично я желаю Вашей светлости тоговеличия, которое сулит вам судьба и ваши достоинства. И если с той вершины,куда вознесена Ваша светлость, взор ваш когда-либо обратиться на тунизменность, где я обретаюсь, вы увидите, сколь незаслуженно терплю я великие ипостоянные удары судьбы.

  Глава I Скольких видов бывают государства и как они приобретаются

   Глава II О наследственномединовластии

  Глава III Осмешанных государствах

   Глава IV Почему царство Дария,завоеванное Александром, не восстало против преемников Александра после егосмерти

  Глава V Какуправлять городами или государствами, которые, до того как были завоеваны, жилипо своим законам

   Глава VI О новых государствах,приобретаемых собственны оружием или доблестью

  Глава VII О новыхгосударствах, приобретаемых чужим оружие или милостью судьбы

   Глава VIII О тех, ктоприобретает власть злодеяниями

   Глава IX О гражданском единовластии

   Глава X Как следуетизмерять силы всех государств

  Глава XI Оцерковных государствах

   Глава XII О том,сколько бывает видов войск, и о наемных солдатах

  Глава XIII Овойсках союзнических, смешанных и собственных

  Глава XIV Какгосударь должен поступать касательно военного дела

  Глава XV О том, зачто людей, в особенности государей, восхваляют или порицают.

  Глава XVI Ощедрости и бережливости.

   Глава XVII О жестокости и милосердии ио том, что лучше: внушать любовь или страх.

  Глава XVIII О том,как государи должны держать слово.

  Глава XIX О том,каким образом избежать ненависти и презрения.

   Глава XX О том, полезны ли крепости,и многое другое, что постоянно применяют государи.

   Глава XXI Как надлежит поступатьгосударю, чтобы его почитали.

  Глава XXII Осоветниках государей.

  Глава XXIII Как избежать льстецов.

   Глава XXIV Почемугосудари Италии лишились своих государств.

   Глава XXV Какова власть судьбы надделами людей и как можно ей противостоять.

  Глава XXVI Призывовладеть Италией и освободить ее из рук варваров.

   СКОЛЬКИХ ВИДОВ БЫВАЮТ ГОСУДАРСТВА ИКАК ОНИ ПРИОБРЕТАЮТСЯ

   Все государства, все державы, обладавшие илиобладающие властью над людьми, были и суть либо республики, либо государства,управляемые единовластно. Последние могут быть либо унаследованными — если родгосударя правил долгое время, либо новыми. Новым может быть либо государство вцелом — таков Милан для Франческо Сфорца; либо его часть, присоединенная кунаследованному государству вследствии завоевания — таково Неаполитанскоекоролевство для короля Испании. Новые государства разделяются на те, где подданныепривыкли повиноваться государям, и те, где они искони жили свободно;государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы,либо доблестью.

   О НАСЛЕДСТВЕННОМ ЕДИНОВЛАСТИИ

   Я не стану касаться республик, ибо подробноговорю о них в другом месте. Здесь я перейду прямо к единовластному правлениюи, держась намеченного выше порядка, разберу, какими способами государи могутуправлять государствами и удерживать над ними власть.

   Начну с того, что наследному государю, чьиподданные успели сжиться с правящим домом гораздо легче удержать власть, нежелиновому, ибо для этого ему достаточно не преступать обычая предков и впоследствии без поспешности применяться к новым обстоятельствам. При такомобразе действий даже посредственный правитель не утратит власти, если только небудет свергнут особо могущественной и грозной силой, но и в этом случае онотвоюет власть при первой же неудаче завоевателя.

   У нас в Италии примером может служить герцогФерраский, который удержался у власти после поражения, нанесенного емувенецианцами в 1484 году и папой Юлием в 1510-м, только потому, что род егоисстари правил в Ферраре. Ибо у государя, унаследовавшего власть, меньше причини меньше необходимости притеснять подданных, почему они и платят ему большейлюбовью, и если он не обнаруживает чрезмерных пороков, вызывающих ненависть, тозакономерно пользуется благорасположением граждан. Давнее и преемственноеправление заставляет забыть о бывших некогда переворотах и вызвавших ихпричинах, тогда как всякая перемена прокладывает путь другим переменам.

   О СМЕШАННЫХ ГОСУДАРСТВАХ

   Трудно удержать власть новому государю. И даженаследному государю, присоединившему новое владение — так, что государствостановиться как бы смешанным,-- трудно удержать над ним власть прежде всеговследствие той же естественной причины, какая вызывает перевороты во всех новыхгосударствах. А именно: люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотновостают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибоновый правитель всегда оказывается хуже старого. Что опять-таки естественно изакономерно, так как завоеватель притесняет новых подданных, налагает на нихразного рода повинности и обременяет их постоями войска, как это неизбежнобывает при завоевании. И таким образом наживает врагов в тех, кого притеснил, итеряет дружбу тех, кто способствовал завоеванию, ибо не может вознаградить их втой степени, в какой они ожидали, но не может и применить к ним крутые меры,будучи им обязан — ведь без их помощи он не мог бы войти в страну, как бы нибыло сильно его войско. Именно по этим причинам Людовик XII, король Франции,быстро занял Милан и также быстро его лишился. И герцогу Лодовико потому жеудалось в тот раз отбить Милан собственными силами. Ибо народ, который самрастворил перед королем ворота, скоро понял, что обманулся в своих упованиях ирасчетах, и отказался терпеть гнет нового государя.

   Правда, если мятежная страна завоеванаповторно, то государю легче утвердить в ней свою власть, так как мятеж дает емуповод с меньшей оглядкой карать виновных, уличать подозреваемых, приниматьзащитные меры в наиболее уязвимых местах. Так в первый раз Франция сдала Милан,едва герцог Лодовико пошумел на его границах, но во второй раз Францияудерживала Милан до тех пор, пока на нее не ополчились все итальянскиегосударства и не рассеяли и не изгнали ее войска из пределов Италии, чтопроизошло по причинам, названным выше. Тем не менее Франция оба раза потерялаМилан. Причину первой неудачи короля, общую для всех подобных случаев, яназвал; остается выяснить причину второй и разобраться в том, какие средствабыли у Людовика — и у всякого на его месте,-- чтобы упрочить завоеваниеверней, чем то сделала Франция.

   Начну с того, что завоеванное и унаследованноевладения могут принадлежать либо к одной стране и иметь один язык, либо кразным странам и иметь разные языки. В первом случае удержать завоеванноенетрудно, в особенности если новые подданные и раньше не знали свободы. Чтобыупрочить над ними власть, достаточно искоренить род прежнего государя, ибо приобщности обычаев и сохранении старых порядков ни от чего другого не можетпроизойти беспокойства. Так, мы знаем, обстояло дело в Бретании, Бургундии,Нормандии и Гаскони, которые давно вошли в состав Франции; правда, языки ихнесколько различаются, но благодаря сходству обычаев они мирно уживаются друг сдругом. В подобных случаях завоевателю следует принять лишь две мерыпредосторожности: во-первых, проследить за тем, чтобы род прежнего государя былискоренен, во-вторых, сохранить прежние законы и подати — тогда завоеванныеземли в кратчайшее время сольются в одно целое с исконным государствомзавоевателя.

   Но если завоеванная страна отличается отунаследованной по языку, обычаям и порядкам, то тут удержать власть поистинетрудно, тут требуется и большая удача, и большое искусство. И одно из самыхверных и прямых средств для этого — переселиться туда на жительство. Такаямера упрочит и обезопасит завоевание — именно так поступил с Грецией турецкийсултан, который, как бы ни старался, не удержал бы Грецию в своей власти, еслибы не перенес туда свою столицу. Ибо только живя в стране, можно заметитьначинающуюся смуту и своевременно ее пресечь, иначе узнаешь о ней тогда, когдаона зайдет так далеко, что поздно будет принимать меры. Обосновавшись взавоеванной стране, государь, кроме того, избавит ее от грабежа чиновников, ибоподданные получат возможность прямо взывать к суду государя — что дастпослушным больше поводов любить его, а непослушным — бояться. И если ктонибудь из соседей замышлял нападение, то теперь он проявит большуюосторожность, так что государь едва ли лишиться завоеванной страны, еслипереселится туда на жительство.

   Другое отличное средство — учредить водном-двух местах колонии, связующие новые земли с государством завоевателя.Кроме этой есть лишь одна возможность — разместить в стране значительноеколичество кавалерии и пехоты. Колонии не требуют больших издержек, устройствои содержание их почти ничего не стоят государю, и разоряют они лишь техжителей, чьи поля и жилища отходят новым поселенцам, то есть горстку людей,которые, обеднев и рассеявшись по стране никак не смогут повредить государю;все же прочие останутся в стороне и поэтому скоро успокоятся, да, кроме того,побоятся, оказав непослушание, разделить участь разоренных соседей. Так чтоколонии дешево обходятся государю, верно ему служат и разоряют лишь немногихжителей, которые, оказавшись в бедности и рассеянии, не смогут повредитьгосударю. По каковому поводу уместно заметить, что людей следует либо ласкать,либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — неможет; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо расчитать так, чтобыне бояться мести. Если же вместо колоний поставить в стране войско, тосодержание его обойдется гораздо дороже и поглотит все доходы от новогогосударства, вследствии чего приобретение обернется убытком; к тому же от этогопострадает гораздо больше людей, так как постои войска обременяют все население,отчего каждый, испытывая тяготы, становится врагом государю, а так же врагимогут ему повредить, ибо хотя они и побеждены, но остаются у себя дома. Итак, скакой стороны ни взгляни, содержание подобного гарнизона вредно, тогда какучреждение колоний полезно.

   В чужой по обычаям и языку стране завоевателюследует также сделаться главой и защитником более слабых соседей и постаратьсяослабить сильных, а кроме того, следить за тем, чтобы в страну как-нибудь непроник чужеземный правитель, не уступающий ему силой. Таких всегда призываютнедовольные внутри страны по избытку честолюбия или из страха,-- так некогдаримлян в Грецию призвали этолийцы, да и во все другие страны их тоже призывалиместные жители. Порядок же вещей таков, что, когда могущественный государьвходит в страну, менее сильные государства примыкают к нему — обычно иззависти к тем, кто превосходит их силой — так что ему нет надобности склонятьих в свою пользу, ибо они сами охотно присоединятся к созданному имгосударству. Надо только недопускать, чтобы они не расширялись и крепли, итогда, своими силами и при их поддержке, нетрудно будет обуздать более крупныхправителей и стать полновластным хозяином в данной стране. Если же государь обовсем этом не позаботится, он скоро лишиться завоеванного, но до того претерпитбесчисленное множество трудностей и невзгод.

   Римляне, завоевывая страну, соблюдали всеназванные правила: учреждали колонии, покровительствовали слабым, не давая им,однако, войти в силу; обуздывали сильных и принимали меры к тому, чтобы встрану не проникло влияние могущественных чужеземцев. Ограничусь примеромГреции. Римляне привлекли на свою сторону ахейцев и этолийцев; унизилимакедонское царство; изгнали оттуда Антиоха. Но, невзирая ни на какие заслуги,не позволили ахейцам и этолийцам расширить свои владения, не поддались на лестьФилиппа и не заключили с ним союза, пока не сломили его могущества, и неуступили напору Антиоха, домогавшегося владений в Греции. Римляне поступалитак, как надлежит поступать всем мудрым правителям, то есть думали не только осегодняшнем дне, не и о завтрашнем и старались всеми силами предотвратитьвозможные беды, что нетрудно сделать, если вовремя принять необходимые меры, ноесли дожидаться, пока беда грянет, то никакие меры не помогут, ибо недуг станетнеизлечим.

   Здесь происходит то же самое, что с чахоткой:врачи говорят, что в начале эту болезнь трудно распознать, но легко излечить;если же она запущена, то ее легко распознать, но излечить трудно. Так же и вделах государства: если своевременно обнаружить зарождающийся недуг, что данолишь мудрым правителям, то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так,что всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет.

   Римляне предвидя беду заранее, тотчаспринимали меры, а не бездействовали из опасения вызвать войну, ибо знали, чтовойны нельзя избежать, можно лишь оттянуть ее — к выгоде противника. Поэтомуони решились на войну с Филиппом и Антиохом на территории Греции — чтобы потомне пришлось воевать с ними в Италии. В то время еще была возможность избежатьвойны как с тем, так и с другим, но они этого не пожелали. Римлянам не по душебыла поговорка, которая не сходит с уст теперешних мудрецов: полагайтесь наблагодетельное время,-- они считали благодетельным лишь собственную доблесть идальновидность. Промедление не может обернуться чем угодно, ибо время приноситс собой как зло, так и добро, как добро, так и зло.

   Но вернемся к Франции и посмотрим, выполнилали она хоть одно из названных мною условий. Я буду говорить не о Карле, а оЛюдовике — он дольше удерживался в Италии, поэтому его образ действия для наснагляднее,-- и вы убедитесь, что он поступал прямо противоположно тому, какдолжен поступать государь, чтобы удержать власть над чужой по обычаям и языкустраной.

   Король Людовик вошел в Италию благодарявенецианцам, которые, желая расширить свои владения, потребовали за помощьполовину Ломбардии. Я не виню короля за эту сделку: желая ступить в Италию хотьодной ногой и не имея в ней союзников, в особенности после того, как по милостиКарла перед Францией захлопнулись все двери, он вынужден был заключать союзы,не выбирая. И он мог бы расчитывать на успех, если бы не допустил ошибоквпоследствии. Завоевав Ломбардию, он сразу вернул Франции престиж, утраченный еюпри Карле: Генуя покорилась, флорентийцы предложили союз; маркиз Мантуанский,герцог Феррарский, дом Бентивольи, графиня Форли, властители Фаэнци, Пезаро,Римини, Камерино, Пьомбино; Лукка, Пиза, Сиена — все устремились к Людовику сизъявлениями дружбы. Тут-то венецианцам и пришлось убедиться в опрометчивостисвоего шага: ради двух городов в Ломбардии они отдали две трети Италии.

   Рассудите теперь, как легко было королюзакрепить свое преимущество: для этого надо было лишь следовать названнымправилам и обеспечить безопастность союзникам: многочисленные, но слабые, встрахе кто перед Церковью, кто перед венецианцами, они вынуждены были искатьего покровительства; он же мог бы через них обезопасить себя от тех, кто ещеоставался в силе. И, однако, не успел он войти в Милан, как предпринялобратное: помог папе Александру захватить Романью. И не заметил, что этим самымподрывает свое могущество, отталкивает союзников и тех, кто вверился егопокровительству, и к тому же значительно укрепляет светскую власть папства,которое и без того крепко властью духовной. Совершив первую ошибку, он вынуждендальше идти тем же путем, так что ему пришлось самому явиться в Италию, чтобыобуздать честолюбие Александра и не дать ему завладеть Тасканой. Но Людовикукак будто мало было того, что он усилил Церковь и оттолкнул союзников:домогаясь Неаполитанского королевства, он разделил его с королем Испании, тоесть призвал в Италию, где сам был властелином, равного по силе соперника,--как видно, затем, чтобы недовольным и честолюбцам было у кого искать прибежища.Изгнав короля, который мог стать его данником, он призвал в королевствогосударя, который мог изгнать его самого.

   Поистине страсть к завоеваниям — делоестественное и обычное; и тех, кто учитывает свои возможности, все одобрят илиже никто не осудит; но достойную осуждения ошибку совершает тот, кто неучитывает своих возможностей и стремиться к завоеваниям какой угодно ценой.Франции стоило бы вновь овладеть Неаполем, если бы она могла сделать это своимисилами, но она не должна была добиваться его ценою раздела. Если разделЛомбардии с венецианцами еще можно оправдать тем, что он позволил королюутвердиться в Италии, то этот второй раздел достоин лишь осуждения, ибо неможет быть оправдан победной необходимостью.

   Итак, Людовик совершил общим счетом пятьошибок: изгнал мелких правителей, помог усилению сильного государя внутриИталии, призвал в нее чужеземца, равного себе могуществом, не переселился вИталию, не учредил там колоний.

   Эти пять ошибок могли оказаться не столь ужпагубными при его жизни, если бы он не совершил шестой: не посягнул навенецианские владения. Венеции следовало дать остраску до того, как он помогусилению Церкви и призвал испанцев, но, совершив обе эти ошибки, нельзя былодопускать разгрома Венеции. Оставаясь могущественной, она удерживала бы другихот захвата Ломбардии как потому, что сама имела на нее виды, так и потому, чтоникто не захотел бы вступать в войну с Францией за то, что Ломбардия досталасьВенеции, а воевать с Францией и Венецией одновременно ни у кого не хватило быдуху. Если же мне возразят, что Людовик уступил Романью Александру, а Неаполь-- испанскому королю, дабы избежать войны, я отвечу прежними доводами, аименно: что нельзя попустительствовать беспорядку ради того, чтобы избежатьвойны, ибо войны не избежать, а преимущество в войне утратишь. Если же мнезаметят, что король был связан обещание папе: в обмен на расторжениекоролевского брака и кардинальскую шапку архиепископу Руанскому помочьзахватить Романью,-- то я отвечу на это в той главе, где речь пойдет обобещаниях государей и о том, каким образом следует их исполнять.

   Итак, король Людовик потерял Ломбардию толькопотому, что отступил от тех правил, которые соблюдались государями, желавшимиудержать завоеванную страну. И в этом нет ничего чудесного, напротив, всевесьма обычно и закономерно. Я говорил об этом в Нанте с кардиналом Руанским,когда Валентино — так в просторечии звали Чезаре Борджа, сына папы Александра-- покорял Романью: кардинал заметил мне, что итальянцы мало смыслят в военномделе, я отвечал ему, что французы мало смыслят в политике, иначе они недостигли бы такого усиления Церкви. Как показал опыт, Церковь и Испанияблагодаря Франции расширили свои владения в Италии, а Франция благодаря импотеряла там все. Отсюда можно извлечь вывод, многократно подтверждавшийся:горе тому, кто умножает чужое могущество, ибо оно добывается умением или силой,а оба эти достоинства не вызывают доверия у того, кому могущество достается.

   ПОЧЕМУ ЦАРСТВО ДАРИЯ, ЗАВОЕВАННОЕАЛЕКСАНДРОМ,  НЕ ВОССТАЛО ПРОТИВ ПРИЕМНИКОВ АЛЕКСАНДРА  ПОСЛЕЕГО СМЕРТИ

   Рассмотрев, какого труда стоит учреждатьвласть над завоеванным государством, можно лишь подивиться, почему вся державаАлександра Великого — после того, как он в несколько лет покорил Азию и вскореумер,-- против ожидания не только распалась, но мирно перешла к его преемникам,которые в управлении ею не знали других забот, кроме тех, что навлекли на себясобственным честолюбием. В объяснении этого надо сказать, что все единовластноуправляемые государства, сколько их было на памяти людей, разделяются на те,где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением егопоставлены на высшие должности и помогают ему управлять государством, и те, гдегосударь правит в окружении баронов, властвующих не милостью государя, но всилу древности рода. Бароны эти имеют наследные государства и подданных,каковые признают над собой их власть и питают к ним естественную привязанность.Там, где государь правит посредством слуг, он обладает большей властью, так какпо всей стране подданные знают лишь одного властелина; если же повинуются егослугам, то лишь как чиновникам и должностным лицам, не питая к ним никакойособой привязанности.

   Примеры разного образа правления являют в нашевремя турецкий султан и французский король. Турецкая монархия повинуется одномувластелину; все прочие в государстве — его слуги; страна поделена на округи — санджаки, куда султан назначает наместников, которых меняет и переставляет, какему вздумается. Король Франции напротив, окружен многочисленной родовой знатью,привязанной и любимой своими подданными и, сверх того, наделенной привилегиями,на которые король не может безнаказанно посягнуть.

   Если мы сравним эти государства, то увидим,что монархию султана трудно завоевать, но по завоевании легко удержать; инапротив, такое государство как Франция, в известном смысле проще завоевать, нозато удержать куда сложнее. Державой султана нелегко овладеть потому, чтозавоеватель не может расчитывать на то, что его призовет какой-либо местныйвластитель, или на то, сто мятеж среди приближенных султана облегчит ему захватвласти. Как сказано выше, приближенные султана — его рабы, и так как они всемобязаны его милостям, то подкупить их труднее, но и от подкупленных от них былобы мало толку, ибо по указанной причине они не могут увлечь за собой народ.Следовательно, тот, кто нападет на султана, должен быть готов к тому, чтовстретит единодушный отпор, и расчитывать более на свои силы, чем на чужиераздоры. Но если победа над султаном одержана и войско его наголову разбито воткрытом бою, завоевателю некого более опасаться, кроме разве кровной роднисултана. Если же и эта истреблена, то можно никого не бояться, так как никтодругой не может увлечь за собой подданных; и как до победы не следовалонадеяться на поддержку народа, так после победы не следует его опасаться.

   Иначе обстоит дело в государствах, подобныхФранции: туда нетрудно проникнуть, вступив в сговор с кем-нибудь из баронов,среди среди которых всегда найдутся недовольные и охотники до перемен. Поуказанным причинам они могут открыть завоевателю доступ в страну и облегчитьпобеду. Но удержать такую страну трудно, ибо опасность угрожает как со сторонытех, кто тебе помог, так и со стороны тех, кого ты покорил силой. И тут ужнедостаточно искоренить род государя, ибо всегда останутся бароны, готовыевозглавить новую смуту; а так как ни удовлетворить их притязания, ни истребитьих самих ты не сможешь, то они при первой же возможности лишат тебя власти.

   Если мы теперь обратимся к государству Дария,то увидим, что оно сродни державе султана, почему Александр и должен былсокрушить его одним ударом, наголову разбив войско Дария в открытом бою. Нопосле такой победы и гибели Дария он, по указанной причине, мог не опасаться запрочность своей власти. И преемники его могли бы править, не зная забот, еслибы жили во взаимном согласии: никогда в их государстве не возникало другихсмут, кроме тех, что сеяли они сами.

   Тогда как в государствах, устроенных наподобиеФранции, государь не может править столь беззаботно. В Испании, Франции,Греции, где было много мелких властителей, то и дело вспыхивали востания противримлян. И пока живо помнилось прежнее устройство, власть Рима оставаласьнепрочной; но по мере того, как оно забывалось, римляне, благодаря своей мощи ипродолжительности господства, все прочнее утверждали свою власть в этихстранах. Так что позднее, когда римляне воевали между собой, каждый изсоперников вовлекал в борьбу те провинции, где был более прочно укоренен. Иместные жители, чьи исконные властители были истреблены, не признавали надсобой других правителей, кроме римлян. Если мы примем все это во внимание, тосообразим, почему Александр с легкостью удержал азиатскую державу, тогда какПирру и многим другим стоило огромного труда удержать завоеванные ими страны.Причина тут не в большей или меньшей доблести победителя, а в различномустройстве завоеванных государств.

   КАК УПРАВЛЯТЬ ГОРОДАМИ ИЛИ ГОСУДАРСТВАМИ, КОТОРЫЕ, ДО ТОГО КАК БЫЛИ ЗАВОЕВАНЫ,  ЖИЛИ ПО СВОИМ ЗАКОНАМ.

   Если, как сказано, завоеванное государство снезапамятных времен живет свободно и имеет свои законы, то есть три способа егоудержать. Первый — разрушить; второй — переселиться туда на жительство;третий — предоставить гражданам право жить по своим законам, при этом обложивих данью и вверив правление небольшому числу лиц, которые ручались бы задружественность государю. Эти доверенные лица будут всячески поддерживатьгосударя, зная, что им поставлены у власти и сильны только его дружбой и мощью.Кроме того, если не хочешь подвергать разрушению город, привыкший житьсвободно, то легче всего удержать его при посредстве его же граждан, чемкаким-либо другим способом.

   Обратимся к примеру Спарты и Рима. Спартанцыудерживали Афины и Фивы, создав там олигархию, однако потеряли оба города.Римляне, чтобы удержать Капую, Карфаген и Нуманцию, разрушили их и сохранили ихв своей власти. Грецию они пытались удержать почти тем же способом, что спартанцы,то есть установили там олигархию и не отняли свободу и право жить по своимзаконам, однако же потерпели неудачу и, чтобы не потерять всю Грецию вынужденыбыли разрушить в ней многие города.

   Ибо в действительности нет способа надежноовладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению. Кто захватит город, сдавних пор пользующийся свободой, и пощадит его, того город не пощадит. Тамвсегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых незаставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти. Что ни делай, как нистарайся, но если не разъединить и не рассеять жителей города, они никогда незабудут ни прежней свободы, ни прежних порядков и при первом удобном случаепопытаются их возродить, как сделала Пиза через сто лет после того, как подпалапод владычество флорентийцев.

   Но если город или страна привыкли стоять подвластью государя, а род его истребили, то жители города не так-то легковозьмутся за оружие, ибо, с одной стороны, привыкнув повиноваться, с другой — не имея старого госудря, они не сумеют ни договориться об избрании нового, нижить свободно. Так что у завоевателя будет достаточно времени, чтобырасположить их к себе и тем обеспечить себе безопастность. Тогда как вреспубликах больше жизни, больше ненависти, больше жажды мести; в них никогдане умирает и не может умереть память о былой свободе. Поэтому самое верноесредство удержать их в своей власти — разрушить их или же в них поселиться.

   О НОВЫХ ГОСУДАРСТВАХ,  ПРИОБРЕТАЕМЫХСОБСТВЕННЫМ ОРУЖИЕМ ИЛИ  ДОБЛЕСТЬЮ.

   Нет ничего удивительного в том, что, говоря озавоевании власти, о государе и государстве, я буду ссылаться на примерывеличайших мужей. Люди обычно идут путями, проложенными другими, и действуют,подражая какому-либо образцу, но так как невозможно ни неуклонно следоватьэтими путями, ни сравняться в доблести с теми, кого мы избираем за образец, точеловеку разумному надлежит избирать пути, проложенными величайшими людьми, иподражать наидостойнешим, чтобы если не сравниться с ними в доблести, то хотябы исполниться ее духа. Надо уподобиться опытным стрелкам, которые, если видят,что мишень слишком удалена, берут гораздо выше, но не для того, чтобы стрелапрошла вверх, а для того, чтобы, зная силу лука, с помощью высокого прицела,попасть в отдаленную цель.

   Итак, в новых государствах удержать властьбывает легче или труднее в зависимости от того, сколь велика доблесть новогогосударя. Может показаться, что если частного человека приводит к власти либодоблесть, либо милость судьбы, то они же в равной мере помогут ему преодолетьмногие трудности в последствии. Однако в действительности кто меньше полагалсяна милость судьбы, тот дольше удерживался у власти. Еще облегчается дело иблагодаря тому, что новый государь, за неимением других владений, вынужденпоселиться в завоеванном.

   Но переходя к тем, кто приобрел власть немилостью судьбы, а личной доблестью, как наидостойнеших я назову Моисея, Кира,Тезея и им подобных. И хотя о Моисее нет надобности рассуждать, ибо он был лишьисполнителем воли всевышнего, однако следует преклониться перед той благодатью,которая сделала его достойным собеседовать с богом. Но обратимся к Киру ипрочим завоевателям и основателям царства: их величию нельзя ни дивиться, и,как мы видим, дела их и установления не уступают тем, что были внушены Моисеюсвыше. Обдумывая жизнь и подвиги этих мужей, мы убеждаемся в том, что судьбапослала им только случай, то есть снабдила материалом, которому можно былопридать любую форму: не явись такой случай, доблесть их угасла бы, не найдяприменения; не обладай они доблестью, тщетно явился бы случай.

   Моисей не убедил бы народ Израиля следовать засобой, дабы выйти из неволи, если бы не застал его в Египте в рабстве иугнетении у египтян. Ромул не стал бы царем Рима и основателем государства,если бы не был по рождении брошен на произвол судьбы и если бы Альба неоказалась для него слишком тесной. Кир не достиг бы такого величия, если бы ктому времени персы не были озлоблены господством мидян, мидяне — расслаблены иизнежены от долгого мира. Тезей не мог бы проявить свою доблесть, если бы незастал афинян живущими обособленно друг от друга. Итак, каждому из этих людейвыпал счастливый случай, но только их выдающаяся доблесть позволила им раскрытьсмысл случая, благодаря чему отечества их прославились и обрели счастье.

   Кто, подобно этим людям, следует путемдоблести, тому трудно завоевать власть, но легко ее удержать; трудность жесостоит прежде всего в том, что им приходиться вводить новые установления ипорядки, без чего нельзя основать государство и обеспечить себе безопастность.А надо знать, что нет дела, коего устройство былобы труднее, ведение опаснее, ауспех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал сподобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки,и холодность тех, кому выгодны новые. Холодность же эта объясняется отчастистрахом перед противником, на чьей стороне — законы; отчасти недоверчивостьюлюдей, которые на самом деле не верят в новое, пока оно не закрепленопродолжительным опытом. Когда приверженцы старого видят возможностьдействовать, они нападают с ожесточением, тогда как сторонники новогообороняются вяло, почему, опираясь на них, подвергаешь себя опасности.

   Чтобы основательнее разобраться в этом деле,надо начать с того, самодостаточны ли такие преобразователи или они зависят отподдержки со стороны; иначе говоря, должны ли они для успеха своего начинанияупрашивать или могут применить силу. В первом случае они обречены, во втором, тоесть если они могут применить силу, им редко грозит неудача. Вот почему всевооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли. Ибо, в добавление ксказанному, надо иметь в виду, что нрав людей непостоянен и если обратить их всвою веру легко, то удержать в ней трудно. Поэтому надо быть готовым к тому,чтобы, когда вера в народе иссякнет, заставить его поверить силой. Моисей, Кир,Ромул и Тезей, будь они безоружны, не могли бы добиться длительного соблюденияданных ими законов. Как оно и случилось в наши дни с фра Джироламо Савонаролой:введенные им порядки рухнули, как только толпа перестала в них верить, у негоже не было средств утвердить в вере тех, кто еще верил ему, и принудить к нейтех, кто уже не верил.

   На пути людей, подобных тем, что я здесьперечислил, встает множество трудностей и множество опасностей, для преодолениякоторых требуется великая доблесть. Но если цель достигнута, если царь заслужилпризнание подданных и устранил завистников, то он на долгое время обретаетмогущество, покой, почести и счастье.

   К столь высоким примерам я хотел присовокупитьпример более скромный, и думаю, что его здесь достаточно. Я говорю о ГиеронеСиракузском: из частного лица он стал царем Сиракуз, хотя судьба не подарилаего ничем, кроме благоприятного случая: угнетае