Реферат: Германский вопрос в 1940–60-е годы в системе международных отношений
ВведениеВедущие государства коалиции– СССР, США, Англия – еще в годы войны искали подступы к решению всейсовокупности проблем, относящихся к Германии и получивших обобщенноенаименование – «германский вопрос».
Определяющей чертой ихпоисков было то, что ведущие участники коалиции (в конце войны в их числе былаФранция) намеревались совместными усилиями, в сотрудничестве найти решениеэтого вопроса, поскольку сама проблема являлась для них общей, международной.
Союзникам удалось выработатьсовместную Ялтинско-Потсдамскую программу, цель которой в период оккупации имиГермании состояла в предотвращении возрождения милитаризма и агрессии из недрнемецкой земли и в создании демократического миролюбивого немецкого государства.Разработанный союзниками механизм союзнического контроля за ее осуществлениемявился большим достижением антигитлеровской коалиции, примером решения сложныхмеждународных проблем методом сотрудничества на основе равноправия и учетавзаимных интересов государств двух общественных систем во имя мира и укреплениябезопасности на планете. С точки зрения общих политических итогов второймировой войны значение решений Ялты и Потсдама заключается в том, что онизаложили, как писал в своих воспоминаниях Вили Брандт «основы послевоенногосотрудничества нашего континента».
Целью данной работы являетсярассмотрение германского вопроса в 40–60-е годы в системе международныхотношений. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данногоисследования:
1. Рассмотреть причинывозникновения «германского вопроса» в 40-е годы.
2. Рассмотреть Берлинскийкризис 1958–1963 гг. и его последствия.
Актуальность даннойработы. Врядли нужно доказывать, как важны исследования опыта союзнического решениягерманского вопроса, одного из важнейших вопросов, возникшего в международныхотношениях в результате второй мировой войны.
Подходя к анализу иоценке союзнической политики в отношении Германии как к очень сложному сполитической и социальной точек зрения историческому явлению, следует отметить,руководствуясь объективными научными критериями, тот бесспорный факт, что всовместных поисках странами антигитлеровской коалиции путей решения германскоговопроса был накоплен большой положительный опыт, свидетельствующий овозможности и необходимости сотрудничества государств двух общественных системв решении больших международных проблем, что отход их от сотрудничества чреватбольшими осложнениями в международных отношениях. Опыт и уроки этогосотрудничества периода Тегерана, Ялты, Потсдама имеет не только историческое, нои политическое значение: и в той части, в какой Ялтинско-Потсдамские решениясоюзников оказались выполненными, и в той, какой – не выполненными. Они связаныс современностью –с взаимоотношениями государств, участниковвоенно-политического союза – антигитлеровской коалиции, с проблемами сохраненияи укрепления послевоенного сотрудничества в Европе, с взаимоотношениями двухнемецких государств.
В основу источниковойбазы курсовой работы легли документы и воспоминания различных политическихдеятелей. Большую роль в работе сыграли документы по внешней политике СССР имеждународным отношениям СССР с ФРГ и ГДР в 50-е годы. Отдельный блокпредставляют документы о внешней политике США в эти годы. Еще один блокдокументов связан с проблемой объединения Германии.
Из воспоминанийнаибольшую ценность представляют воспоминания В. Брандта, который былнепосредственным участником тех процессов.
1. Причины возникновения «германскоговопроса» в 40-е годы1.1 Зарождение двух направленийв политике союзников в отношении Германии
После того, как 8–9 мая1945 г. в Реймсе, а потом в Карлсхорсте, был подписан Акт о безоговорочнойкапитуляции нацистской Германии, союзные державы установили оккупационныйрежим, разделивший страну на четыре зоны с особой структурой власти дляБольшого Берлина. Союзный контрольный Совет, действовавший, как предлагалось,на принципах сотрудничества, должен был через глав военных администрацийпроводить общую политику относительно побежденных на основе Потсдамскойконвенции. Но вскоре стала все больше выясняться иллюзорность надежд напродолжение дружбы, которую скрепляла война, в условиях мира.
Ялтинско-Потсдамскаяпрограмма в отношении Германии, ее осуществление касалось всех техполитических, государственных, правовых, идеологических основ, на которых зиждилосьустройство нацистского рейха. Антифашистско-демократические преобразованиязатрагивали положение, судьбы всех общественных классов и социальных группГермании. Но они касались не только внутренней жизни этой страны. Они имелиотношение ко всему тому, что определяло роль и место этого государства всистеме международных отношений. По сути дела, речь шла о крутом изменении путиисторического развития Германии, о крутом повороте в ее судьбах.
Необходимо учитывать тообстоятельство, что Ялтинское и Потсдамское соглашения имели ярко выраженнуюантифашистско-демократическую направленность. Характер отношений к нимоккупирующих держав определялся социальной направленностью их политики вГермании.
Политика Советского Союзабыла последовательной и в доведении войны до безоговорочной капитуляцииГермании, и в решении послевоенной германской проблемы. СССР считал необходимымпроведение в оккупированной Германии таких мер, которые создавали бы гарантии,что никогда больше с ее стороны не возникнет угроза истребительной войны, анемецкий народ получит возможность осуществления глубоких демократическихпреобразований и создания миролюбивого государства.
Политика США и Англии какв отношении достижения конечных целей войны, так и послевоенного устройстваГермании была двойственной. Они добивались военного поражения Германии, но в тоже время боялись, что ее полный разгром и безоговорочная капитуляция могутпривести к ослаблению системы капитализма в Европе и к активизациипрогрессивных и революционных сил на этом континенте. США и Англия добивалисьустранения этой страны как соперника на мировых рынках, соперника в борьбе засферы влияния. Вместе с тем побежденная Германия была нужна им как партнер вборьбе против СССР, стран народной демократии, прогрессивных и революционныхдвижений. Поэтому в документах США и Англии, определявших основы ихоккупационной политики в Германии, звучали и мотивы реванша, мести в отношениистраны, народа в целом, стремление обезопасить себя от агрессии с ее стороны вдальнейшем и боязнь глубоких социальных изменений в этой стране, могущихсоздать революционную обстановку.
Принимая необходимостьликвидации фашистского режима в Германии, правительства Англии и США стремилисьсохранить в ней основные институты капиталистической системы, что само по себене предполагало каких-либо серьезных социальных перемен в стране.
Что касается Франции, тоистоки ее политики в отношении Германии были более сложными, чем у Англии иСША. Оказывали свое воздействие соображения национальной безопасности,обеспечения мер защиты против непосредственной угрозы со стороны Германии,являвшейся постоянным фактором во франко-немецких отношениях. Существенноевлияние на французскую политику в отношении Германии вообще и на оккупационнуюполитику Франции в Германии в том числе оказывали и традиционные антинемецкиенастроения во Франции.
Различие долгосрочныхполитических целей и методов относительно Германии, различное понимание сутидемократии и тоталитаризма у лидеров России и Германии, западных державобнаружилось уже в первые послевоенные годы, когда в советской зоне оккупациистали насаждаться советские порядки, а в западных зонах – началось постепенное«перевоспитание» в духе демократии, чему предшествовал мучительный процессденацификации. Углубление расхождений и послужило истоком «холодной войны»,раскола Германии и Европы. Нового издания старой политики «борьбы двух систем».
Перед началомдеятельности Контрольного совета США и Англия осложнили вопрос о зонахоккупации. Вопрос этот был решен своевременно, еще до капитуляции Германии, нопозже США и Англия заняли без предупреждения СССР значительную частьтерритории, предназначенной для советской зоны оккупации, и не спешили уходитьоттуда даже после окончания военных действий на территории Германии. Этот фактне мог не вызвать осложнений в отношениях между СССР и двумя западнымигосударствами. Инициатором этой провокационной акции был Черчилль.
После урегулированиявопроса с выводом американских и английских войск в пределы назначенных им зончетыре зоны оккупации в Германии определялись в соответствии с союзническимирешениями следующим образом (Таблица 1).
Таблица 1. Размеры зоноккупации (данные 1946 г.)
Зоны территория (тыс. кв. м) население (тыс. чел.) Английская 97,7 22 305 Американская 107,5 17 255 Французская 40,2 5 078 Советская 107,2 17 314 Берлин 0,9 3 2007 июля 1945 г. былисозданы Союзническая комендатура г. Берлина и Союзный Контрольный Совет.Решением Контрольного Совета от 10 июля 1945 г. была утверждена структураСоюзнической комендатуры, а 21 декабря того же года Координационный комитетпринял решение, определявшее ее функции.
Следует отметить, чтопозиции СССР и западных стран в германском вопросе были резко идеологизированы.Отсюда – упорная неуступчивость, затяжные споры в поисках нужных решений(например об уровне производства в Германии). Жесткость характеризовала исоветскую позицию в СКС. В итоге – разногласия брали верх.
1.2 Предпосылки раздела ГерманииПроцесс раскола Германииразвивался в 1946–1949 гг. и состоял из серии последовательных шаговзападных держав. Открытую политику отрыва от Германии отдельных её частей велаФранция. Уже на первой сессии СМИД французская делегация в своем меморандуменастаивала на отделении от Германии Рура, Рейнской области и передаче ФранцииСаара под полный ее контроль. Представитель Франции занял отрицательную позициюв отношении решения Потсдамской конференции о создании центральных германскихадминистративных департаментов, о восстановлении общегерманских политическихпартий и профсоюзов. Представители Франции систематически срывали возможностьпринятия в органах Контрольного совета согласованных решений о созданииобщегерманских партий, профсоюзов, общественных организаций. США и Англия оченьскоро стали использовать обструкционистскую политику Франции для ослабленияработы союзнической контрольной администрации.
Односторонним решениемфранцузских властей Саар был экономически присоединен к Франции и тем самымизъят из компетенции четырехсторонней союзнической администрации. Французыактивно поддерживали все проявления сепаратизма в своей зоне, особенно в Сааре,а также в Рейнской области. С целью усиления сепаратистских тенденций былапроизведена административная перекройка территории французской зоны оккупации.Руководители сепаратистов имели постоянные контакты с оккупационными властямизоны.
В период оккупацииразновидностью планов ослабления германского государства явился план такназываемой федерализации Германии. Он преподносился его защитниками какнаиболее последовательная форма борьбы против крайней централизации германскогогосударства.
С наибольшей полнотойпланы федерализации были изложены западными делегациями на Московской сессииСМИД 1947 г. Из документов, внесенных западными делегациями на сессию СМИДпо вопросу о будущем государственном устройстве Германии, следовало, чтогосударства-земли самостоятельно управляют своим хозяйством, финансами,определяют свой бюджет, устанавливают размеры налогового обложения, имеют свойцентральный банк с правом эмиссии банковских билетов, имеют право вестипереговоры с другими государствами, заключать международные соглашения,обмениваться дипломатическими представителями с иностранными державами.Центральная же власть мыслилась как некий координирующий орган.
Советский Союз занялотрицательную позицию как в отношении планов расчленения Германии, так ифедерализации ее, охарактеризовал идею федерализации как утопическую иреакционную, представлявшую собой «извилистый путь», чтобы покончить с Германиейкак самостоятельным государством.
Франция на первых порахстремилась сохранить свою самостоятельность в отношении Бизонии. Так, напервоначальное американское предложение о присоединении французской зоны камериканской и английской зонам последовал ответ, что французская сторонаопасается, как бы экономическое единство не стало прелюдией к политическому. Однакосамостоятельность французской зоны сохранялась недолго. Вопрос о присоединениифранцузской зоны в Бизонии в основном был решен еще до Лондонской сессии СМИД(ноябрь – декабрь 1947 г.). Составной частью разработанной тогда программыбыло слияние трех западных зон. Трехстороннее соглашение о присоединениифранцузской зоны к Бизонии было подписано в апреле 1948 г. С coздaниeмТризонии появилась основа – географическая, экономическая, политическая – дляформирования западногерманского государства.
1.3 Раскол Германии и Берлинский кризис 1948–1949 гг.В 1947–1948 гг. напоследнем отрезке существования системы союзнического контроля вопрос оединстве Германии приобрел в оккупационной политике особую остроту.
На сессиях СМИД Советскоеправительство настойчиво предлагало решить вопрос об экономическом иполитическом единстве Германии. Предложение о создании общегерманского правительстваСоветский Союз внес на вторую сессию СМИД (май, июль, 1946 г.).
Подробно разработанныепредложения о государственном устройстве Германии СССР представил на четвертой,Московской сессии СМИД (март – апрель 1947 г.). В них предусматривалосьвосстановление Германии как единого государства – демократической республики собщегерманским двухпалатным парламентом и общегерманским правительством приобеспечении конституционных прав земель.
Предложения, направленныена восстановление и сохранение единства Германии, СССР вносил на пятую,Лондонскую сессию СМИД (ноябрь – декабрь 1947 г.) и на шестую, Парижскуюсессию СМИД (май – июнь 1949 г.). В них предусматривалось созданиеобщегерманских органов, проведение общегерманских выборов, подготовка кзаключению мирного договора на основе союзнических соглашений.
Поскольку политическиеразличия обострялись, окутываясь идеологическим флером, а экономическаяполитика на западе и востоке Германии все более отделялись друг от друга,конфликт набирал темпы. После того, как провалом завершилось холодной зимой1947 г. Московское совещание министров иностранных дел недавних союзников –четырех держав – началась подготовка к созданию западного военного союза. А вначале следующего года Лондон встретил лидеров западных держав, которым несоставило чрезмерного труда достигнуть согласия о создании западногерманскогогосударства. Оно становилось плодом нового поворота в мировой политике, с ееярко выраженном противостоянием либеральных и тоталитарных начал.
После создания Бизонииначалось свертывание деятельности Союзного Контрольного совета. Представителизападных стран блокировали все сколько-нибудь значительные вопросы, требующиечетырехстороннего согласованного решения. К началу 1948 г.представители-США и Англии прекратили всякую деятельность в органах СKC, связанную сосуществлением основных положений Ялтинской и Потсдамской программ. Об этом свертывании свидетельствовалопрогрессирующее увеличение количества вопросов, по которым не было достигнуточетырехстороннего решения по отношению к согласованным и решенным вопросам.Так, в Экономическом директорате в 1947 г. из 123 рассмотренных вопросовбыло достигнуто согласие лишь по 60.
В первой половине 1948 г.США, Англия, Франция провели в Лондоне ряд сепаратных совещаний по вопросам,касающимся Германии. На одном из них, в июне, присутствовали такжепредставители Бельгии, Голландии, Люксембурга, в то время как другиепограничные с Германией государства – Польша и Чехословакия – не былиприглашены. Принятые совещаниями рекомендации по таким вопросам, как будущееустройство Германии, контроль над Руром, репарации и др., представляли собойпрограмму сепаратной политики трех держав в Германии и конкретные мероприятияпо завершению ее раскола. Созыв этих совещании явился, как на это было указанов нотах Советского правительства правительствам США, Англии и Франции, нарушениемсоглашения о контрольном механизме в Германии, нарушением Потсдамских решенийоб обращении с Германией как единым целым.
Денежная реформа, еще одна из крупнейшихпроблем экономической жизни и оккупационной политики союзников, могла быспособствовать объединению Германии, если бы этого хотели западные державы.
В действительности онаоказалась мерой раскола страны, разорвала экономические связи внутри Германии,в короткий срок провела внутри страны барьер, неизмеримо более мощный, чемусловные зональные границы.
Контрольный совет,Координационный комитет, финансовый директорат и, другие органы Контрольногосовета неоднократно обсуждали вопрос о необходимости и методах проведенияденежной реформы в Германии. Постепенно, но все более отчетливо выявлялись дваразличных подхода к решению этой проблемы. Советская сторона рассматривала денежнуюреформу как составную часть общегерманской экономической политики, неразрывно связаннуюс другими коренными вопросами послевоенной экономики Германии – уровнемпроизводства, расширением выпуска мирной продукции, общегерманскими ценами,зарплатой и пр.
Западные представители,особенно представители США, которые втайне уже готовили одностороннюю денежнуюреформу в западных зонах, при обсуждении вопроса в органах союзническойконтрольной администрации акцентировали внимание не на социальной сторонепроблемы, а прежде всего на организационно-технической стороне реформы,особенно на процедуре печатания новых денег. В политическом же арсеналесепаратной политики западных держав денежная реформа была радикальной меройэкономического и политического отделения Западной Германии.
Обсуждение вопроса оденежной реформе в органах Контрольного совета было длительным и острым. Однакопостепенно в решении организационных и технических вопросов реформы стороныподходили к соглашению. Большую роль в этом сыграла конструктивная позиция советскихпредставителей, стремившихся осуществить денежную реформу во имя укрепленияединства Германии.
Несмотря на видимостьдоговоренности приступить к практическому осуществлению реформы, вдействительности американская сторона не хотела никаких соглашений с советскойстороной по этому вопросу. Американцы и англичане имели свой план осуществленияреформы, более того, уже в конце 1947 г. в США были отпечатаны и вглубокой тайне перевезены в Германию новые денежные знаки. Не ожидаяокончательного текста четырехстороннего соглашения, оккупационные властизападных зон 18 июня 1948 г. ввели новые деньги в Западной Германии. Триглавнокомандующих западными зонами заверили Главнокомандующего советской зоны,что новые деньги ни будут распространены на западные секторы Берлина. Однако внарушение этого обещания через несколько дней сепаратная денежная реформа былараспространена и на Западный Берлин.
В результате этихдействий Германия была разрезана, как хирургическим скальпелем, на две части.Был разделен и Берлин, вместо единой валюты в Германии появилось две. Образовалисьдвойные цены. Сепаратная денежная реформа, проведенная в западных зонах, быларассчитанным ударом не только по единству Германии, но и по экономике советскойзоны. Задолго до реформы спекулянты, дельцы черного рынка, пронюхавшие оподготовке сепаратной реформы, спешили сбыть в восточной части Германии ужефактически обесцененные денежные знаки, скупая все, что можно скупить. Когдабыла объявлена реформа в западных зонах, создалась опасность, что потерявшиесвое номинальное значение денежные знаки массой хлынут через зональную границу.Коварство замыслов организаторов сепаратной реформы состояло в том, что онирассчитывали создать хаос в экономике Восточной Германии под влиянием нерегулируемогонаплыва обесцененных бумаг.
Советские властипредприняли решительные шаги к предотвращению этой опасности. Приказами ГлавноначальствующегоСВАГ были введены еще с 1 апреля 1948 г. меры, упорядочивающие контроль надемаркационной линии советской зоны за передвижением людей и перевозкой грузов.Была введена проверка документов как военнослужащих США, Англии, Франции, так игражданских лиц, въезжающих в советскую зону и выбывающих из нее, а такжепроверка грузов. Меры контроля были усилены с объявлением сепаратной денежнойреформы в западных зонах Германии и в западных секторах Берлина. Был запрещенввоз как старых, так и новых денежных знаков. Движение всех поездов междусоветской и западными зонами пришлось временно приостановить. Этидополнительные меры контроля на железных и автодорогах, на водных и воздушныхпутях явились, как указывалось в нотах правительства СССР правительствам США,Англии и Франции, вынужденными мерами защиты законных интересов СоветскогоСоюза и населения Восточной Германии.
Москва ответила на расколи экономическое наступление Запада традиционно – военными методами: блокадойБерлина, отрезавшей его связующие с Западной Германией пути. Но милитаристскаяакция была обречена на неудачу. Судьбу города решило экономическое итехнологическое превосходство США в форме знаменитого «воздушного моста». 342дня непрерывный гул транспортных самолетов, несущих берлинцам средствавыживания, сделал не только бесцельной блокаду, но и вновь доказывал Европе имиру архаичность традиционной военной политики в наступившие новые временапревосходства экономики и технологии. Сталин блокаду снял.
С 24 июня 1948 г.приказом Главноначальствующего СВАГ по предложению Немецкой экономическойкомиссии в советской зоне была проведена денежная реформа и введены новыеденежные знаки.
В июле 1948 г. триглавноначальствующих западных зон и премьер-министры земель Западной Германиина совещании во Франкфурте-на-Майне занимались практическими вопросамиподготовки официального оформления нового государства. Eго конституцию разрабатывалтак называемый парламентский совет, начавший свою деятельность 1 сентября в Бонне.Пока он заседал, в Вашингтоне в апреле 1949 г. имело место совещаниеминистров иностранных дел США, Англии, Франции, на котором был одобрен новыйдокумент, касающийся и оккупационной политики трех держав в Германии, иподготавливаемой конституции. Это был так называемый «оккупационный статут»Западной Германии, который должен был заменить собой все четырехсторонниесоглашения по управлению ею в период оккупации. На основании его в 1949 г.был создан трехсторонний контрольный орган – Верховная союзническая комиссия.
Заключительный этапподготовки оформления западно-немецкого государства проходил в большой спешке.Влиятельные круги США явно торопились использовать сохраняющееся напряжение вотношениях с СССР для решения важных вопросов своей европейской политики. Ещедо формального провозглашения самостоятельности западногерманского государстваоно было включено в систему «плана Маршалла», а военно-политические круги вВашингтоне уже готовили проект военно-политического блока с участием Западной Германии.
4 апреля 1949 г.провозглашается создание НАТО, а 8 мая, ровно через четыре года послекапитуляции рейха, западногерманский Парламентский совет принимает конституциюнового государства. 12 мая Клей утвердил конституцию нового государства, то же проделалии два других командующих западными зонами. Когда 23 мая 1949 г. открыласьсессия СМИД в Париже, новое сепаратное государство фактически было оформлено. Всентябре 1949 г. вновь созданный парламент избирает Конрада Аденауэраканцлером. Так началась «эра Аденауэра», продолжавшаяся вплоть до 1961 г.Термин этот достаточно условен, ибо новый курс, определивший облик западногерманскогогосударства, проводился под бдительным оком западных держав, а страх Европыперед германским милитаризмом постепенно рассеивался с принятием новогогосударства в НАТО, резко усилившей свои позиции в Центральной Европе. Что вМоскве, конечно, воспринималось как новая угроза.
Тем временем, другимпутем развивались восточные германские земли под жестким руководством сталинскогоПолитбюро через Советскую военную администрацию (СВАГ) при полной лояльностиКПГ во главе с Вальтером Ульбрихтом. Здесь все приспосабливалось кполитической, государственной и социальной системе СССР, к его экономическомуукладу. И если наиболее глубокие основы создания «первого социалистическогогосударства на немецкой земле» лежали в геостратегических соображенияхподготовки к решающему столкновению между социализмом и капитализмом, чтоСталин считал почти неизбежным, то, пожалуй, не меньшую роль играли соображенияидеологические. Две Германии стали рассматриваться в Москве и Восточном Берлинекак главный европейский полигон «соревнования двух систем», в котором победасоциализма рассматривалась предопределенной. Для нее в Восточной Германии сталипроводиться радикальнейшие реформы – управления, земельная, промышленная,воспитания и т.д., глубоко изменившие облик восточных земель по сравнению сзападными.
Третий Немецкий народныйконгресс, состоявшийся в Берлине 29 – 30 мая 1949 г., утвердил проектконституции единой Германской Демократической Республики. Избранный им НемецкийНародный совет был преобразован 5 октября во Временную Народную палату – парламентГДР, 7 октября на сессии Немецкого Народного совета была провозглашенаГерманская Демократическая Республика, введена в действие ее конституция. О. Гротеволюбыло поручено формирование правительства, состав его был утвержден 12 октября.
Когда в мае 1949 г.было объявлено о создании «неделимой демократической республики», стал очевиденполитический дуализм политики Москвы в «германском вопросе»: одна политика поотношению к «братской ГДР», другая – к «бастиону империализма и реваншизма» – ФРГ.
2. Германия в системе международныхотношений в 50–60-е годы2.1 Начало глобальногопротивостояния
С возведением Берлинскойстены открылась эпоха глобального противостояния «холодной войны», наиболееострый период которого охватывает 50-е – 60-е годы. Европейскимконфронтационным центром становится советско-германская тема. Политический курсмосковского Политбюро и зависимого от него режима ГДР принципиально отвергалстратегию западногерманского капитализма, олицетворяемого коалицией ХДС/ХСС воглаве с К. Аденауэром, который был столь же бескомпромиссным врагомкоммунизма. В беседе с госсекретарем А. Даллесом канцлер ФРГ говорил:«Цель СССР была и остается господство коммунизма над миром под руководствомСоветского Союза. Единственным серьезным противником СССР считает США. Все ихмероприятия преследуют только одну цель: расширение могущества коммунизма… РасколГермании – не причина, но следствие напряженности между СССР и США. В конечномсчете коммунизм может завоевать Европу, Азию и Африку. Ему могут противостоятьСША, Канада и Южная Америка».
Столь глобальная долгосрочнаяоценка укрепляла позиции США в Европе, как и позиции властных структур в ФРГ.Обе Германии оказывались в центре нового губительного противостояния Востока иЗапада, которое все более ожесточалось и укреплялось доходившей до абсурдариторикой и пропагандой там и тут, с разных позиций, демонстрируя феноменнового могущества средств психологического воздействия на умы.
При этом амбициозностьсторон перемешивалась с догматами мировой революции, массированныеполитико-пропагандистские спекуляции – с взаимным страхом, с самовлюбленностьюпобедителей в мировой войне, с преувеличением собственного могущества, споисками новых основ политики в этом мире, над которым теперь нависала «Бомба».
Речь теперь шла о выборесовершенно новых путей развития Европы и мира, а их решение неимовернозатянулось, охватив всю вторую половину столетия. Нельзя в этой связи несказать, что политическим несчастьем Европы этого века было то обстоятельство,что на первый план противостояния во второй его половине, как и в первой, безпаузы выдвигались военно-силовые аспекты, многократно усиливаемыемилитаристско-технологической революцией. Они довольно скоро довели отношенияВостока и Запада до абсурда тотальных сверхвооружений.Советско-западногерманские отношения заходили в глубокий тупик.
Следует учитывать, что«германская политика» советского Политбюро в тот период находилась под сильнымвлиянием свежих воспоминаний о громадных потерях страны в войне, как и о«внезапном и вероломном» нападении Гитлера в 1941 г. Этот синдром «германскойугрозы» и возможного реваншизма затем преобразовался в пропагандистскуюстратегию, ориентированную против ФРГ и Запада в целом.
Несбывшиеся расчеты напобеду левых сил в Европе после войны сочетались у Сталина с надеждами на то,что путем нового развития политической активности и военной мощи,преобразования ГДР по советской модели, снова и снова поддерживать сторонниковв странах Европы и ослабить американское влияние на Германию и Европу.
С другой стороны,правительство Аденауэра продолжало видеть в образе Москвы лишь абсолютное зло,поводом к чему, помимо общего неприятия коммунизма, служили «чистки»,проводимые в ГДР. Так, обе Германии ощущали себя форпостами в центре новойархитектуры глобального противостояния с союзниками в Москве, Вашингтоне иБрюсселе. Обе германские элиты активно утверждали внутригосударственные порядкине только для того, чтобы обеспечить стабильность своих систем, но и побуждатьмогущественных партнеров к энергичному противостоянию другой системе, что былотакже одним из условий укрепления и системы, и своего собственного положения.Обе германские элиты были, пожалуй, в ряде вопросов более принципиальны иактивны, чем другие союзники, постоянно бросая дрова в огонь борьбы, зоркоследя, чтобы он не затухал. Если верно, что не было в истории ФРГ болееоднозначной прозападной политики, чем в «эру Аденауэра», то очевидно и другое:непоколебимая установка на западную интеграцию оставляла очень мало местасвязям с СССР и «Востоком» в целом. Почти единственное, что долгое время особозаботило канцлера – это вопрос о военнопленных, оставшихся в России, а также осудьбах миллионов изгнанных и переселенных немцев из Польши, Чехословакии,Венгрии.
Однако не только это.Если суммировать общую стратегию Бонна этого периода, то следует обратитьособое внимание на следующие ее элементы:
– Как говорилось,отношения с США, союз с ними, стали высшей целью политики Аденауэра: «У нас нетникакого сомнения, что мы по своему происхождению, по нашим убеждениямпринадлежим к западноевропейскому миру. Мы хотим возможно скорее быть принятымив западноевропейский союз».
– Проблемавоссоединения Германии красной нитью проходила через всю послевоеннуюгерманскую историю. В «эру Аденауэра» она оказалась камнем преткновения длялюбого прогресса в отношениях с «Востоком». Планы Бонна на этот счет были в туэпоху нереальны, потому что полностью исключали признание ГДР, границу поОдеру-Нейсе, как и коммунистический режим в целом. Известные предложенияСталина на этот счет (1952 г.) рассматривались в Бонне лишь как путь кусилению коммунистического влияния на всю Германию.
Что касается отношений сРоссией, то, по словам канцлера, «мы готовы жить в мире с Россией и Польшей и стечением времени найти пути мирного разрешения напряженности между советскойРоссией и западными союзниками». Однако при условии фактического пересмотраялтинских и потсдамских решений «мы не можем ни при каких обстоятельствахсогласиться с односторонне предпринятым СССР и Польшей отделением областей».Это означало пересмотр не только потсдамских соглашений, но и Атлантическойхартии 1941 г. и вновь обостряло возникшую еще в ходе войны проблемупольских западных границ. Для своего времени это была тупиковая «восточнаяполитика».
Определяя таким образомместо ФРГ в послевоенном мире, Аденауэр способствовал сохранению противостоянияи военного соперничества двух блоков и европейского раскола.
В то же время политикаМосквы в германском вопросе на том этапе базировалась на следующих принципах:
– ФРГ стала центромукрепления европейского капитализма, стратегическим ядром НАТО, плацдармомамериканского военного присутствия в Европе, направленного против СССР исоциалистических системы. Относиться к ней поэтому надо как к противнику, либопо меньшей мере как к недругу.
– ПреобразованиеВосточной Германии по собственному образцу позволяет выковать осьсоциалистического лагеря, который, по мнению Сталина, был одним из главныхитогов мировой войны. ГДР превращалась в бастион социализма на Западе и, какнадеялись, со временем могла бы служить образцом для германских земель, базойкоммунистического влияния на Центральную Европу.
– Необходиморешительно противодействовать любым попыткам подорвать социалистический строй вГДР и одновременно по возможности способствовать воссоединению Германии напринципах, испробованных в восточногерманском строительстве. «Вся Германиядолжна быть нашей, т.е. советской, коммунистической» (Сталин – Джиласу в 1946 г.).«Мы выражаем твердую уверенность, что будет создано единое германскоегосударство на социалистической основе под красным знаменем. Другой единойГермании быть не может», – говорил Хрущев уже в 1960 г.
И вот 5 марта 1953 г.умирает Сталин. Фантасмагорические похороны, хотели того или нет преемникивождя, символизировали начало чего-то нового, о котором пока никто не знал. Ноочень быстро узнала Европа. 17 июня 1953 г. произошло восстание в ВосточномБерлине. По этому поводу Аденауэр делает заявление в бундестаге: «События вБерлине получили широкий отклик у немецкой общественности и в мире. Изменениежизни немцев в советской зоне и в Берлине может быть достигнуто только восстановлениемнемецкого единства в условиях свободы. Путь к нему лежит через обеспечениесвободных выборов во всей Германии, заключение с этим правительством мирногодоговора, свободное обсуждение урегулирования в этом договоре все еще открытыхтерриториальных вопросов, обеспечение свободы действий для всегерманскогопарламента и единого германского правительства в рамках принципов и целей ООН».
Сменивший Сталина Хрущевсразу заявил о себе ультиматумом: превратить Западный Берлин в вольный город,причем права СССР будут переданы ГДР. Это требование, столь же нереальное, каки предыдущее – Аденауэра, – было заведомо обречено, и Хрущев вскоре, во времявизита в США, от него отказался. Обе стороны держали друг друга и Европу впостоянном напряжении, периодически «взбадривая» все новыми экспромтами. Тем неменее, так не могло продолжиться вечно. В 1955 г. «оттепель», наступившаяв СССР, способствовала визиту Аденауэра в Москву и установлению дипломатическихотношений между Москвой и Бонном. «Мы неправильно вели себя с русскими», – сказална закате лет Аденауэр Вилли Брандту.
2.2 Берлинский кризис 1958–1963 гг.Хрущевская «оттепель» иXX съезд КПСС, успех западногерманских реформ и «экономическое чудо» в ФРГ неустраивали сторонников «холодной войны» в Восточном Берлине и Москве. Удар былнанесен снова в Берлине.
10 ноября 1958 г. вречи на митинге советско-польской дружбы Хрущев высказался относительноцелесообразности отказа от «остатков оккупационного режима в Берлине». В нотахправительствам США, Англии и Франции, а также ГДР и ФРГ от 27 ноября быловыдвинуто предложение о превращении Западного Берлина в «демилитаризованныйвольный город». В течение полугода Советский Союз обязывался «не вноситьизменений в существующий ныне порядок военных перевозок США, Великобритании иФранции из Западного Берлина в ФРГ». По истечении этого срока предусматривалосьпередать контроль над коммуникациями между ФРГ и Западным Берлином полностью вруки правительства ГДР, которое «будет осуществлять свой суверенитет на земле,воде и в воздухе».
10 января 1959 г.последовала еще серия советских нот. На этот раз в число адресатов быливключены все государства, воевавшие с гитлеровской Германией. Главная их сутьзаключалась в идее незамедлительного заключения мирного договора с Германией,проект такого договора прилагался к нотам. Это был тщательно разработанныйдокумент из 48 статей. Его содержание примерно соответствовало советскомупроекту 1952 года. Помимо большей детализации его отличало прежде всего тообстоятельство, что с немецкой стороны партнером в его выработке и подписаниидолжно было фигурировать не одно центральное правительство единой Германии, адва (ГДР и ФРГ) или даже три (те же плюс правительство Германской конфедерации,если таковая была бы создана). Специальная статья (25-я) определяла «особыйстатут» Западного Берлина на основании предложений от 27 ноября. Этот статуспредполагалось сохранить «впредь до восстановления единства Германии». Наконец,проект содержал недвусмысленное запрещение производства ракетно-ядерного оружияи оснащения им вооруженных сил в обеих частях Германии. Для обсуждения этогопроекта и подписания согласованного текста договора предлагалось созвать вдвухмесячный срок мирную конференцию в Праге или Варшаве.
Реакция западных державзаключалась, в общем, в том, что они выражали протест против советскогонамерения нарушить существующий статус Берлина и одновременно готовностьобсуждать германскую проблему «в целом» (включая проблему воссоединения).Советская сторона поначалу настаивала на своей повестке дня (исключавшейпроблему воссоединения) и заявляла, что, так или иначе, СССР подпишет мирныйдоговор, в крайнем случае с тем германским государством, которое этого пожелает (т.е. с ГДР). Наэтой основе ему будут переданы все права контроля над коммуникациями между ФРГи Западным Берлином, а если западные державы попытаются силой прорваться, ихвстретят расположенные в ГДР советские войска.
Затем, однако,последовало смягчение советской позиции. И двухмесячный, и шестимесячный«лимиты» были молчаливо преданы забвению. В ответ на предложение западныхдержав о проведении совещания четырех министров иностранных дел «для обсуждениягерманской проблемы во всех ее аспектах и последствиях» с советской сторонывначале было выдвинуто контрпредложение – о совещании глав правительств, затем –о привлечении к участию в совещании министров – представителей Польши иЧехословакии (видимо, дабы соблюсти «паритет»: трое – от НАТО, трое – от ОВД),затем снято было и это условие.
С 11 мая по 20 июня и с13 июля по 5 августа состоялось Женевское совещание министров иностранных делчетырех держав, в котором принимали участие и представители обоих германскихгосударств (в качестве «советников» на «кошачьем положении», как шутили в ФРГ,имея в виду, что немецкие участники сидели не за общим столом: для них былиспециально поставлены в отдалении друг от друга два стола). Оно кончилосьбезрезультатно, но кризисная обстановка разрядилась. После кэмп-дэвидскойвстречи с президентом США Эйзенхауэром Хрущев уже публично признал (30 сентября1959 г.), что для переговоров «не устанавливается какой-либо ограниченныйпо времени срок».
Переговоров, однако, непоследовало, а 2 апреля 1960 г. во время визита во Францию Хрущев вновьподнял тему о возможности заключения мирного договора между СССР и тем изгерманских государств, которое будет на это согласно (впервые такая идея былавысказана 17 февраля 1959 г.). На Западе это было расценено, как«возобновление угрозы подписать сепаратный мир с ГДР». После инцидента самериканским У-2 и срыва Парижского совещания в верхах напряженность вновьувеличилась (хотя ужесточение советской линии началось еще до полета Пауэрса),однако она разрядилась до выборов нового американского президента.
После венской встречиХрущева и Кеннеди в июне 1961 года кривая напряженности снова пошла вверх. 13августа началось возведение Берлинской стены. Последовали протесты западныхдержав, конфронтация доходила до прямого противостояния танков советской иамериканской армий в непосредственной близости друг от друга. Но после всегоэтого кризис пошел на убыль. По существу, все закончилось заявлением Хрущева наVI съезде СЕПГ (январь 1963 г.) о том, что заключение мирного договора неявляется более особо срочной задачей.
Сталинская и хрущевскаяавантюры (соответственно 1948–1949 и 1958–1963 гг.) обнаруживалиразительное сходство. Это касалось и мотивов, и представлений о реакции«противника», и последствий, полностью противоположных ожидавшимся.
Вначале о мотивах. Как в1948 году, так и десять лет спустя с советской стороны вовсе не имелось в виду«выгнать союзников» из Берлина, «захватить» его западную часть. В обоихвариантах имела место оборонительная реакция на то, что воспринималось как вызывающаяполитика Запада: в первом случае – на форсирование создания ФРГ, во втором – нафорсирование ее атомного вооружения. Это была и реакция на утерю центристскойальтернативы – в данном случае на то, что Аденауэр не захотел (или не смог)вновь, как в 1955 году в Москве, продемонстрировать самостоятельность.(Напомним: советская сторона в то время, очевидно, не знала, что Аденауэрнезадолго до того вступил в серьезный конфликт с США и НАТО, когда речь зашла опланах размещения на территории ФРГ ракет средней дальности, направленныхпротив СССР, и одержал победу – ракеты не были размещены). Впрочем, проблемапредотвращения расползания ядерного оружия, что могло произойти, в частности, врезультате подключения к «ядерному клубу» ФРГ, действительно в то времястановилась одной из самых первоочередных, и какая-либо советская инициатива,способствующая решению этой проблемы, была бы вполне уместна.
Хрущеву приписываетсятакое объяснение его неожиданного демарша 10 ноября 1958 г.: «Я им врежу впах, и они сразу завопят». Ручаться за аутентичность этого высказывания нельзя,однако несомненно, что, как и в 1948 году, проблема Западного Берлина и путейдоступа к нему была избрана как объект советского, мягко говоря, внимания неиз-за того, что с ней было связано что-то существенное в плане собственнойбезопасности или в плане решения германского вопроса, а действительно потому,что это было самое чувствительное место для Запада. Разумеется, использованиеслабостей и уязвимых позиций у другой стороны – это азбука дипломатии. Но естьи другая азбучная истина: надо учитывать и сильные моменты в позиции другойстороны, нельзя загонять партнера в угол; нужно следить за логикой аргументов иинициатив, делая и те и другие максимально убедительными и приемлемыми длямирового общественного мнения.
Однако Хрущев игнорировалтакого рода требования. В центре его аргументации был тезис о том, что западныедержавы «потеряли» права на пребывание в Берлине, что вообще всечетырехсторонние соглашения по Германии стали не более чем «мертвой буквой»,что вообще нет никакой связи между западноберлинской проблемой и другимиаспектами германской проблемы. Он, например, категорически отверг возможностькаких-либо уступок со стороны СССР даже в случае, если бы НАТО отменила своипланы атомного вооружения бундесвера или пошла на признание ГДР де-факто. Втаком виде советская позиция оказывалась совершенно иррациональной. Крупнейшийнемецкий международник Э. Шульц отмечает (его точка зрения разделяется идругими западными исследователями), что тезис об устарелости всех союзническихсоглашений по Германии подрывал собственную правовую базу Советского Союза вгерманском вопросе и ставил под сомнение принципы потсдамского урегулирования,в том числе и вопроса о границах. (Хрущев, правда, не дошел до прямогоденонсирования Потсдамского соглашения, но очень близко подошел к этому).
Очень слабо действовалахрущевская аргументация насчет Западного Берлина как «очага западногошпионажа». Каждому было понятно, что преимущества открытой границы в Берлинемогли использовать не только западные, но и восточные разведчики. Кроме того,поскольку 1958 год не принес никаких сенсаций в сфере «тайной войны», то идовод Хрущева насчет «нетерпимости» сложившегося положения не представлялсяубедительным.
При всем при том дляЗапада вовсе не была столь уж неприемлемой мысль о признании в какой-либо формефакта существования ГДР и о необходимости вступить с ее властями в определенныеделовые контакты. «Не стоит вести ядерную войну из-за спора, кто будет ставитьштамп на документах» (имелись в виду путевые документы у водителей на маршрутахЗападный Берлин – Западная Германия) – сформулированное таким образом отношениеВеликобритании в целом отражало, пожалуй, общий подход стран НАТО. Позднейшиеаналитики отмечали, очевидно, справедливо, что если бы Хрущев поставил с самогоначала вопрос о германском мирном урегулировании (в духе проекта 10 января 1959 г.),вместо того чтобы неожиданно заявлять о намерении в кратчайший срок и насобственных условиях решить проблему Западного Берлина, то эффективность егодемарша была бы намного больше.
Кстати, согласно архивнымданным именно такой характер советской инициативы по германскому вопросу имел ввиду советский посол в ГДР Первухин, когда обсуждал эту проблему с Ульбрихтом.В своем отчете об этой беседе он прямо-таки подсказывал центру, что первымшагом с советской стороны должна быть нота западным державам с изложениемсодержания мирного договора. Хрущев проигнорировал эту рекомендацию. Можетбыть, потому, что Первухин входил в «антипартийную группу» и был отправлен вБерлин как в своего рода ссылку, а, следовательно, любые исходившие от негопредложения рассматривались как подозрительные. А может быть, потому, что,прежде чем выступить с позитивной программой, Хрущев намеревался «попугать»Запад, дабы сделать его уступчивее. В таком случае эта тактика оказалась стольже контрпродуктивной, как и примененная в 1948 и 1952 годах.
2.3 Последствия БерлинскогокризисаНовый острейший кризис вцентре Европы, в Берлине, подогреваемый нажимом В. Ульбрихта на Хрущева,завершился возведением 1 августа 1961 г. Берлинской стены. Она должна былаотделить наглухо соцлагерь от ФРГ и остановить нараставший поток беженцев изГДР на запад. Стена стала символом кульминации раскола Германии и Европы.Признаком силы, но и слабости тоже. Исподволь признавался проигрыш вэкономическом, и политическом соревновании с капитализмом.
Берлинский кризис и егоитоги, когда у Бранденбургских ворот ствол в ствол стояли друг против другасоветские и американские танки, а враждебная риторика достигла немыслимыхмасштабов, означал кульминацию «холодной войны» в Европе, но вместе с темвпервые именно в это время как бы прозвучали звуки новой увертюры. Зашедшая вглухие тупики бессмысленная борьба явно выдыхалась.
Бонну требовалосьулучшать отношения с СССР во имя главной цели – воссоединения. Москве нужнобыло налаживать отношения с ФРГ в интересах экономического, технологическогосотрудничества и безопасности. И тут, и там имелись ответственные люди,понимавшие это. Но проблема была отнюдь не только «германской», но иглобальной. Возведение Стены было также результатом неудачи переговоров Хрущевас Кеннеди в Вене и военно-политического нажима советского лидера на США путемсерий мощных ядерных испытаний, увенчавшихся взрывом 57-мегатонного устройствана Новой земле. Это было и формой демонстрации силы, дабы таким путем оградитьсоюзника на другом конце света – Кубу – от новых попыток вторжения.
Как, пишет В. Фалин –одно из главных действующих лиц драмы – в последние 10 дней октября 1961 г.он ощущал «теснейшее соприкосновение с реальностью войны в центре Европы,впервые после 1945 г. 200 метров и железные нервы отделяли нас от непоправимого».
Но до войны, конечно, недошло. Берлинский блеф и силовая демонстрация разрешились обменом письмамимежду Кеннеди и Хрущевым по германским проблемам, включая западноберлинскую.Теперь основой новых отношений признавался баланс интересов. В советском ответеКеннеди впервые для своего времени признавалось необходимым «преследоватьобщечеловеческие цели, военное соперничество заменить экономическимсоревнованием двух систем, заявить обоюдную готовность отказаться от применениясилы».
Мировая общественностьзаговорила о советском «ультиматуме», о «непредсказуемости» советского лидера,причем чем дальше, тем больше его имидж приобретал, скорее, комическийхарактер, а дискуссия по поднятым им проблемам становилась несерьезной.
В одной из английскихгазет был, к примеру, изложен такой план «решения» проблемы Западного Берлина:построить на территории ФРГ его точную копию и переселить в него всехзападноберлинцев, «отдав» ГДР пустой город. Серьезно воспринявший этот «проект»западногерманский комментатор обратился к редактору с возмущенным риторическимвопросом, как бы он отреагировал на предложение перенести столицу из Лондона вГлазго. Веселье стало всеобщим, когда выяснилось, что редактор – шотландец ипотому, видимо, был бы не против такого варианта. Другая шутка сыграла, видимо,не последнюю роль в карьере тогдашнего бургомистра Западного Берлина, а вбудущем канцлера ФРГ В. Брандта. Его популярность резко возросла, когда онсравнил хрущевскую идею о мирном договоре между СССР и ГДР с предложениемхолостяку жениться… на самом себе.
Ф. Нинковичследующим образом охарактеризовал общее впечатление на Западе от хрущевскихэскапад: «Три года войны нервов, в ходе которой Советы то отворачивали, тозаворачивали вентиль, регулирующий уровень напряженности. Под звук фанфар онидраматически объявляли все новые «предельные сроки» лишь для того, чтобы затеммежду прочим заявить, что могут и подождать». Все это подрывало авторитетсоветской политики, доверие к ней, а заодно и возможности урегулированиягерманской проблемы.
Правда, кроме стольоднозначно отрицательной оценки политики Хрущева в связи с «берлинскимультиматумом» встречаются и другие – прохрущевские. По сути, речь идет о тех жесамых доводах, что приводились в качестве «рационального объяснения» мер поблокаде Берлина в 1948 году: мол, советский нажим (по крайней мере поначалу)вызвал растерянность в западном лагере, способствовал дифференциации в немразличных течений, в том числе и оформлению групп «голубей». Более того, еслипри оценке долгосрочных последствий сталинской авантюры единодушноконстатируется их негативный характер, то результаты действий Хрущева поройподаются в более благоприятном свете: западные державы все-таки не решилисьвооружить ФРГ атомным оружием, сильно испортились отношения между западныминемцами и их западными союзниками, Аденауэр проиграл следующие выборы, и вообщеполитика ФРГ и западных держав в германском вопросе приняла более рациональный,реалистический характер. Доводы эти трудно принять.
Действительно, естьнемало свидетельств того, что реакция Запада на «инициативу» Хрущева быладалеко не одинаковой, что имелись разные точки зрения на наиболеецелесообразный курс в германском вопросе, что эти точки зрения менялись.Известно, например, что даже такой «ястреб», как Даллес, отошел от прежнейпозиции тотального игнорирования ГДР (выразил готовность иметь дело с еевластями как «агентами» СССР) и приверженности свободным выборам какединственному пути воссоединения (признал, что мыслимы и «другие пути», правда,не указав какие). Позднее стало известно, что и Аденауэр, долгое времясчитавшийся образцом твердости на протяжении всего кризисного периода 1958–1962годов, в частном порядке признавался, что у него «шевелятся волосы на голове»при мысли, что две сверхдержавы идут к столкновению, «как два поезда,движущиеся навстречу друг другу по одной колее». И уж особенно много спекуляцийбыло насчет «нетвердости» англичан и французов. (На последних главнокомандующийНАТО в Европе генерал Л. Норстэд изливал свою обиду в связи с тем, вчастности, что они, мол, отказались предоставить свои аэродромы для ядерныхбомбардировщиков США, которые было решено дополнительно перебросить в Европудля демонстрации «западной решимости»).
Все это, видимо, так, носледует учитывать и другое. Свои «примирительные» идеи Даллес высказывал дотого, как хрущевская риторика достигла своих непревзойденных высот; после тогоон снова вернулся к прежней воинственности, представляя не только свою личнуюточку зрения, но и позицию всей американской администрации.
Что касается Аденауэра,то вполне вероятно, что он не был таким уж «ястребом», как это представлялось внашей пропаганде, но все же факт, что даже в самых доверительных беседах ссоюзниками он использовал отнюдь не «голубиную» аргументацию. Так, напереговорах с американскими лидерами во время визита в США весной 1959 года канцлерФРГ требовал от Запада большей «твердости» в отношении СССР, причем в такойформе, что Эйзенхауэр определил его поведение как «почти психопатическое».
Отнюдь не «голубиной»была и позиция французских лидеров. Да, в том, что касалось чисто военных мероприятий,они, видимо, проявляли сдержанность, но в сфере политики подчеркнутодемонстрировали франко-западногерманскую солидарность, которая проложила путь кпоследующему Елисейскому договору между двумя странами, подписанному 22 января1963 г. Аденауэром и де Голлем. (Правда, в США заподозрили в этой связивозможность «парижско-боннской сделки с Москвой», которая привела бы к «концуНАТО и нейтрализации Германии»).
Кроме того, вряд лиобоснованны упреки (или комплименты – в зависимости от точки зрения) в адресбританской политики за «мягкость». Очевидно, в данном случае речь шла обопределенной игре и имелось, скорее, намерение подтолкнуть Хрущева еще дальшепо иррациональному пути, чтобы он окончательно увяз на нем.
Наконец, каковы былидолгосрочные последствия берлинского кризиса? Кризисная обстановка отнюдь непомешала дальнейшему превращению ФРГ в «атомный плацдарм НАТО», как тогдаписали (и это было не столь уж далеко от действительности). Более того,произошел качественный скачок: если до начала 60-х годов на территории ФРГразмещались лишь тактические ядерные средства, то в 1962 году туда были ввезены96 ракет средней дальности (до 2500 км), которые были выведены стерритории страны только в 1969 году. Аденауэр, ранее возражавший противразмещения в ФРГ ракет этого класса (о чем говорилось выше), в данном случаепринял это как должное.
Следует отметить ещеодно: под сурдинку пропаганды о «советской угрозе» (а эта пропаганда сталанаходить большее понимание благодаря хрущевской «дипломатии») ФРГ получилавозможность поставить вопрос о своем приобщении не только к тактическому, но ик стратегическому ядерному оружию и даже почти решить его. Речь идет о проекте«многосторонних ядерных сил» (МЯС), предусматривавшем создание атомного флотаНАТО со смешанными экипажами и общим контролем стран-участниц над ядернойкнопкой.
Арсенал фактов об этомпредприятии не особенно обогатился с того времени, когда оно было объектомвнимания политиков, ученых и публицистов. Ныне стало больше известно опрохладном, если не прямо отрицательном, отношении к плану МЯС со сторонывысшего американского руководства – президентов Кеннеди и Джонсона – и вместе стем о довольно мощной поддержке, которую он получал со стороны влиятельных силво внешнеполитическом истэблишменте США, в частности в госдепартаменте (и,вероятно, не только там). Далеко не все здесь ясно, но по крайней мере можносчитать общепризнанным тот факт, что данный проект не был чисто теоретическойразработкой, а имел вполне реальный характер, причем смысл его был в том, чтобыдопустить ФРГ именно к «спусковому крючку», а вовсе не к «предохранителю»ракетно-ядерного арсенала НАТО, как это в свое время подавалось сторонникамиэтого проекта. В этом смысле контрпропаганда ОВД была в принципе обоснованной,и, если отвлечься от обычной тогда «разоблачительной» фразеологии, ей былсвойствен только тот недостаток, что не вскрывался корень проблемы: идея МЯСмогла появиться и стать опасно актуальной только в той обстановкеантисоветского психоза и обострения «холодной войны», которая стала возможной врезультате предшествовавшего берлинского кризиса и той политики (в том числе инашей), которая к ним привела.
В этой обстановке вовсене ослабли, а, напротив, усилились, достигнув, пожалуй, пика, выступленияведущих боннских политиков в пользу «границ 1937 года» и против границы поОдеру – Нейсе. Вовсе не ослабла, а скорее укрепилась и «доктрина Хальштейна».
На первый взглядпоследний тезис далеко не бесспорен. Уже Женевское совещание 1959 года, гдеимели равный статус представители двух германских государств (но неравным былих статус по отношению к представителям четырех держав), означало, по выражениюавтора одного из первых курсов истории внешней политики ФРГ – В. Бессона,«конец западногерманской политики в германском вопросе» (разумеется, имелась ввиду традиционная политика непризнания и игнорирования ГДР). То же событиеозначало (что также общепризнанно) явное повышение престижа ГДР намеждународной арене.
Фактическое отсутствиереакции западных держав на акцию 13 августа вызвало определенный кризис в ихотношениях с ФРГ. Как пишет историк ФРГ Г. Кистлер, «велико былоразочарование с немецкой стороны в связи с пассивностью американцев. Немцывосприняли жестокую акцию полного замуровывания как чудовищную провокацию,требовавшую немедленных контрмер, а государственный секретарь СШАинтерпретировал ее тогда же, 13 августа, как «событие внутри советской сферывлияния, не затрагивавшее неприкосновенных для западных держав позиций… Не былои речи ни о «прорыве» стены, ни о «танковом контрударе», ни о каких-либоподобных массированных акциях с целью восстановления статуса, существовавшегодо 13 августа, а их ожидала часть немецкого населения». «Танковоепротивостояние» у контрольного пункта «Чарли», воспоминания о котором осталисьв массовом сознании, имело место спустя несколько месяцев, и причиной его былововсе не существование стены, а изменение процедуры проверки документов уамериканских военнослужащих, пересекавших границу. Власти ГДР решили ужесточитьсоответствующий контроль, и Запад отреагировал на попытку ущемить именно «правапобедителей», а не права немцев. Как отмечал в дневниковой записи за 31 декабря1961 г. председатель фракции ХДС/ХСС в бундестаге Г. Кроне, «Западсмирился с разделом Германии. Слова «воссоединение», «самоопределение» большене имеют никакой силы. Все ищут сосуществования на основе статус-кво».
Так, может быть, хотя быздесь – в стимулировании недовольства немцев их союзниками, в разжиганиипротиворечии в «лагере противника» – можно усмотреть успех советской дипломатиив ходе берлинского кризиса? Опять-таки нет. Напротив, доводы о «предательстве»Запада, об антинемецком «сговоре-заговоре» великих держав стали питательнойсредой для оживления неонацистской пропаганды, ранее привлекавшей лишьничтожный круг «вечно вчерашних». Вначале это выразилось в появлении искандальном успехе трудов, прославлявших либо Бисмарка (в более умеренномварианте), либо Гитлера и Мао, а затем и в соответствующем организационномакте: 28 ноября 1964 г. была создана Национал-демократическая партияГермании, успехи которой на выборах в 1966–1968 годах напугали весь мир.
С другой стороны,возведение стены завершило ту серию роковых ударов по движению «Борьба противатомной смерти» и вообще по антиаденауэровской левоцентристской оппозиции,которые начались с «хрущевского ультиматума» 1958 года. Собственно, кризисэтого движения начался еще раньше, однако с 1959 года оно окончательнораскололось. Левое крыло, представлявшее главным образом студенческую молодежь,ушло в ультралевизну и, сосредоточившись на борьбе с «империализмом» и«обществом потребления», фактически отстранилось от антивоенной деятельности.Усиление дифференциации политических сил в ФРГ, которое порой считают чуть лине успехом советской политики в германском вопросе, привело, таким образом, кпоявлению наряду с правым и левого экстремизма. Ситуация стала обнаруживатьтревожные параллели с поздневеймарской Германией.
Тем временем германскаясоциал-либеральная мысль все более утверждалась в понимании того, что на путяхнепримиримой конфронтации с СССР невозможно достигнуть воссоединения, чтогибкая политика компромиссов и гуманитарного проникновения на Восток принесетгораздо больший эффект. Эгон Бар, советник В. Брандта, говорил теперь оновой германской политике. Его стратегия «поворота путем сближения» покоиласьна мнении, что «воссоединение – это не одноразовый акт, который будетосуществлен одним историческим решением в один исторический день на однойисторической конференции, но процесс со многими шагами и многими остановками».И представляется «…более реалистичным усиливать ГДР экономически, чем исключатьиз дискуссии». Это и стало новым политическим стартом, ведущим к эрозиитоталитарной системы. Обе стороны пускались, сначала осторожно, потом всеактивнее в опасное плавание, финиш которого состоялся через четверть века. Навыборах осенью 1969 г. побеждает социал-либеральная коалиция во главе с В. Брандтоми В. Шеелем.
Теперь создавалась основадля оформления новых принципов взаимоотношений. Начало положила встреча А. Громыкос В. Брандтом осенью 1968 г. в Нью-Йорке и беседа о возможностиотказа от применения силы. Летом следующего года Москва предложила Боннупереговоры на эту тему. А в декабре 1968 г. заседание в Москве лидеровгосударств Организации Варшавского Договора дало зеленый свет переговорамСССР-ФРГ. Так началась тщательная подготовка Московского договора, который былпарафирован 7 августа в особняке МИД и подписан 12 августа 1970 г. вЕкатерининском зале Кремля. Новая эра в германских отношениях началась.
Заключение
Исторический этап отПотсдама до падения Берлинской стены изменил облик Европы, картину мира и,конечно, судьбы России и Германии. Он вместил в себя события особой,несравнимой с прошлым, масштабности: переход от сокрушительных войн, революций,глубочайших кризисов первой половины столетия к относительной стабилизации еговторой половины.
Охватывая эру «холоднойвойны» и выхода из нее, он снова доказал сколь велика значимостьроссийско-германских отношений для общемировой динамики.
Мы далеки от идеализациитех перемен, которые произошли в мире под воздействием тех сдвигов, которыевызвали этот глубокий и благотворный переворот в отношениях между Россией иГерманией в 60-е – 80-е годы.
Несмотря на убыстрениетемпов истории, прошлое не искореняется из сознания чудесным образом, и правыдревние, говорившие, что «мертвый хватает живого». Требуется время и оченьбольшое желание, чтобы переступить через беспощадную жестокость и преступлениявоенной поры. Последствия тоталитаризма и массовых преступлений лишь постепенностираются исторической памятью новых поколений.
Но один из главных итоговисследуемой эпохи состоит в следующем: поскольку жизнь продолжается, посколькумы живем соседями на этой земле и за нами почти тысячелетняя историявзаимодействия и дружелюбия, новые поколения не должны вечно расплачиваться заошибки и грехи отцов. Это было вполне осознано трезвомыслящими лидерами.
«Холодная война» в техусловиях и при той расстановке сил была, очевидно, неизбежной. Но и бесплодным«временем, которое съела саранча», как писал Черчилль пусть по другому поводу.Эта бессмысленная потеря времени была в конце концов остановлена разумнымироссиянами и немцами, доказавшими тем самым, что человеческое начало в людяхвсе же сильнее инфернального.
Этот раскол, центркоторого пролег через Германию, был, пожалуй, некоей силой судьбы, но и вместес тем явлением противоестественным, с точки зрения всемирных процессовинтеграции, которые развернулись после войны. Попытки огородиться от меняющегосямира Берлинской стеной и массами танков означали наивную попытку спрятатьголову в песок. Они обрекались с самого начала. Дело было лишь во времени,которое должно было смыть преграды. И в приходе «стеноразрушителей». «Стена»,как символ, была домом на песке, судьба которого предсказана еще Библией.
Создать единую Германию иустановить с ней добрые отношения значило подвести черту под трагедиейевропейской истории XX века. И открыть путь к созданию единой Европы. Иполучить выгоды от сотрудничества с наиболее развитыми странами современногомира, сделать важный шаг к укреплению всеобщего мира, столь нам необходимого.
Да, с разрушениемБерлинской стены рухнули мифы столетия. А переход российско-германскихотношений в русло дружелюбия стал неотвратимым в новом мире, где демократия всеболее побеждает тоталитаризм.
Итак, конец XX векавероятно стал началом нового качества жизни для России и Германии. ИнтеграцияЕвропы, по-видимому, такая же закономерность, как и сближение России иГермании, Германии и Франции, как расширение ЕС, а в будущем – созданиевсемирного сообщества безопасности. Европа становится неделимой, и Россия – неотъемлемаячасть ее.
Список использованных источников
1. БрандтВ.Воспоминания. – М., 1991. – 312 с.
2. Горбачев М.С. Какэто было. – М., 1999. – 210 с.
3. Международныеотношения и внешняя политика СССР. (Сборник документов). (1870–1957 гг.) /Сост. Л.А. Харламова. – М., 1958. – 318 с.
4. ОбъединениеГермании и его последствия: материалы и документы / К.К. Баранова, В.Б. Белов,И.В. Борисова. – М., 2001. – 218 с.
5. Сдерживание:Документы об американской политике и стратегии 1945–1950 гг. //http://www.patriotica.ru/.
6. Советский фактор вВосточной Европе. 1944–1953 гг. Документы. – В 2-х т. – Т. 2. 1949–1953 гг./ Отв. ред. Т.В. Волокитина. – М., 1993. – 581 с.
7. Berliner Jahrbuchfuer osteuropaeische Geschichte: Deutsch-russische Beziehungen, 1995/1. –Berlin, 1995. – 291 S.
8. Brand W. DieSpiegel-Gespraeche 1959–1992 / Hrsg. von E. Boehme, K. Wirtgen; Vorwort von R.Augstein. – Stuttgart, 1993. – 528 S.
9. Висков С.И.,Кульбакин В.Д. Союзники и «германский вопрос» (1945–1949 гг.) /Отв. ред. Р.Ф. Иванов. – М., 1990. – 304 с.
10. Вторая мировая война и преодолениетоталитаризма. – М., 1997. – 281 с.
11. Джилас М. Лицо тоталитаризма. – М., 1992. – 215 с.
12. Зонтхаймер К. Федеративная республикаГермания сегодня: Основные черты политической системы. – М., 1997. – 216 с.
13. К победе разума над силами войны. – М.:Политиздат, 1964. – 247 с.
14. Кантор К. Кентавр перед Сфинксом(германо-российские диалоги). – М., 1995. – 275 с.
15. Квицинский Ю.А. Время и случай.– М., 1993. – 174 с.
16. Коваль К.И. Последний свидетель.«Германская карта» в холодной войне. – М., 1997. – 386 с.
17. Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. – М.,2002. – 174 с.