Реферат: А. С. Пушкин в творчестве Марины Цветаевой

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

КАФЕДРА ФИЛОЛОГИИ

РЕФЕРАТ

А. С. Пушкинв творчестве Марины Цветаевой

РАБОТУВЫПОЛНИЛ: студентка 2 курса, группы Ф– 31,

ТитовскаяЮлия

РАБОТУПРОВЕРИЛ: канд. филол.наук, доцент

Чурляева Т. Н.

НОВОСИБИРСК

2004

ПЛАН РАБОТЫ

1.<span Times New Roman"">    

ВВЕДЕНИЕ

2.<span Times New Roman"">    

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

2.1 «Стихи к Пушкину». Вызов отрицанием.

2.2<span Times New Roman"">          

  «Мой Пушкин». А. С. Пушкин глазами и сердцемребёнка.

2.3<span Times New Roman"">          

   «Наталья Гончарова». «Тайна белой жены».

2.4<span Times New Roman"">          

  «Пушкин и Пугачёв». Правда искусства.

2.5<span Times New Roman"">          

   Параллельность судеб?

  

   3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

 А. С. Пушкин занимаетсовершенно особое место в истории мировой культуры. А. С. Пушкина помироощущению нередко характеризовали как человека, близкого людям эпохиВозрождения. Но А. С. Пушкин не был ни универсальным гением, совмещающим в себеучёного и художника, подобного Леонардо да Винчи, ни создателем гротескных,гиперболизированных образов, подобных Гаргантюа и Пантагрюэлю Рабле или Дон Кихоту Сервантеса. Часто егосравнивают с Рафаэлем или Моцартом. Но и эти сравнения условны: А. С. Пушкинчужд наивности и идеальности Рафаэля, равно как и той беззаботной ижизнерадостной стихии игры, свойственной музыке Моцарта. Из числа современниковА. С. Пушкина поэзия его, быть может, более родственна поэзии Гёте, но не Гёте– представителя «Бури и натиска», а Гёте – лирика, автора «Свидания и разлуки»,«Прометея».

Литература о  А. С.Пушкине, — поистине уникальное явление. Ни одному писателю за всю историюрусской литературы не было посвящено такое огромное количество художественныхпроизведений и литературно – критических работ. Русская литература не имеетпримера аналогичного по глобальности образа художника, рецептивное полекоторого было бы столь широко, что каждая эпоха открывала бы его творчествозаново.

Причин такого внимания к личности и творчеству А. С. Пушкинадостаточно много: это и необычайная притягательность яркой индивидуальности А.С. Пушкина, и трагическая судьба, и, конечно же, его прекрасное творческоенаследие, без которого история русской литературы была бы совершенно иной. Егореальная жизнь обросла мифологическими подробностями, а имя А. С. Пушкинапревратилось в символ.

Влияние А. С. Пушкина на умы и души было всегда столь сильно,что ни один период русской литературы не прошёл без дискуссий о нём, о еготворчестве. «А. С. Пушкин принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, неостанавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающимразвиваться в сознании общества.  Каждаяэпоха произносит о них своё суждение, и как бы ни верно поняла она их, новсегда оставит следующей за ней эпохе сказать что – нибудьновое и более верное, и ни одна и никогда не выскажет всего…». Эти чрезвычайноглубокие и точные слова В. Г. Белинского характеризуют все периоды развитиялитературы и науки об  А. С. Пушкине.

Своё слово о великом поэте произнесли и литераторы«серебряного века». Конец  ХIX– начало XXвв. – яркий период литературной пушкинианы.В это время написаны блестящие очерки о  Пушкине Д.С. Мережковского, В. С. Соловьёва,В. В. Розанова и удивительного образа «мой А. С. Пушкин» в творчестве В.Я.  Брюсова, М. И.  Цветаевой, В. В. Маяковского, А. А. Блока, И.Северянина. На рубеже столетий А. С. Пушкин становится неким эстетическим инравственным эталоном, с которым всё сопоставляется  и в сравнении с которым всё познаётся.

«А. С. Пушкин рано стал «вечным спутником» русскойлитературы. Но с течением времени в общественном сознании, в поэтическойтрадиции, в быту живой А. С. Пушкин постепенно окаменевал и бронзовел,превращаясь в «памятник А. С. Пушкину», воздвигнутый в назидание и острасткутем, кто осмеливался переступать в искусстве норму. Политические реакционеры,либеральные краснобаи, упрямые староверы, — кто только не пытался сделать из А.С. Пушкина строгую гувернантку при дурно воспитанной молодой литературе. А. С.Пушкиным стали пугать и запугивать, а для этого нужно было раньше всегопригладить, дистиллировать, выхолостить самого А. С. Пушкина, перекрестить егов благочестивого охранителя старозаветных традиций, который видел смысл своейжизни и своего труда не в том, чтобы восславить свободу в жестокий век, новсего лишь «был полезен» прелестью стихов, как сказано было вфальсифицированной Жуковским надписи на Опекушинскоммонументе»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[1].

«Тайна» А. С. Пушкина волновала М. И. Цветаеву ничутьне меньше других представителей литературы. Но именно М. И. Цветаева первойзаговорила о том, что загадка  А. С. Пушкинане столько эстетическая, литературная, сколько этическая.  Во взгляде Марины Цветаевой на жизньтворчество  А. С. Пушкина многиесовременники видели некий вызов сложившемуся представлению о поэте.

Данная работа посвящена рассмотрению проблемы специфичностиотношения к  Пушкину Марины Цветаевой,выявлению возможных причин, повлиявших на формирование нетрадиционного видения личностии творчества  А. С. Пушкина.

Актуальность нашей  работы обусловлена отсутствием единогопредставления, единого взгляда на личность и творчество  А. С. Пушкина среди представителей литературы,каждая литературная эпоха выдвигала своего Пушкина.

Новизна исследования заключается в анализе образа А.С. Пушкина и его творчества как концептуального построения Марины Цветаевой, субъективный взгляд которой сформировалновую эстетическую реальность пушкинского мира.

Основной целью работы является рассмотрениеширочайшего спектра эстетических реакций Марины Цветаевой на личность и творчество А. С. Пушкина. Для достижения этойцели необходимо решение следующих задач:

1)<span Times New Roman"">   

Определение основных факторов,повлиявших на формирование образа А. С. Пушкина в сознании Цветаевой;

2)<span Times New Roman"">   

Разработка образа А. С. ПушкинаЦветаевой, основанная на материале очерка «Мой  Пушкин», цикла «Стихи к А.С. Пушкину».

3)<span Times New Roman"">   

Рассмотрение проблемы специфичностиотношения к А. С. Пушкину Цветаевой, отличие её взгляда  от общих тенденций в восприятии А. С. Пушкинаписателями конца XIX– начала XXвв.

Научно –практическая значимость работы заключается в возможности использования еёрезультатов как материала для семинаров и лекций по русской литературе конца XIX– начала XXвв.

Работасостоит из введения, пяти глав и заключения. Библиографический указательвключает 24 наименования. Общий объём работы – 35 страниц.

«Стихи к  Пушкину»

 Вызов отрицанием.

   <span Garamond",«serif»;mso-bidi-font-family: Tahoma;color:black">Вся его наука -
Мощь. Светло — гляжу:
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу

                                                      

Биография и творчество Марины Цветаевой тесно взаимодействуютдруг с другом. Жизнь Марины Цветаевой, отчасти бессознательно – как судьба,данная свыше, отчасти осознанно – как судьба творящего Поэта, развивалась какбы по законам литературного произведения, где «причудливое переплетение мотивовопровергает плоский сюжет были»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[2].

Жажда жизни в поэзии Марины Цветаевой менее всего напоминаетусловный литературный приём, желание противопоставить свой голос всёусиливающейся теме смерти, тления, распада, характерной для массовойдекадентской поэзии начала века. «Нет, здесь подлинное поэтическое ощущение.  Оно рождает энергетический сгусток, сжигающийпрошлое и будущее ради торжества  данногомгновения»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[3]. Водно из таких мгновений Марина Цветаева понимает своё равенство с  А. С. Пушкиным, понимаемое не как равенствоталанта или читательского признания, но как равенство интенсивностиэкстатического переживания, уравновешивающее две величины при всех остальныхразличиях. Осмысление судьбы русской поэзии и своего места в ней закономерноприводит Цветаеву к теме А. С. Пушкина. Советская критика назойливо подчёркивалареализм и общедоступность наследия писателя, эмиграция выдвигает своего А. С.Пушкина – государственника и русофила.

В такой ситуации А. С. Пушкин, созданный Мариной Цветаевой,противостоял обоим лагерям.

В отношении Цветаевой к А. С. Пушкину, в её понимании А. С.Пушкина, в безграничной любви к поэту самое важное – это твердая убеждённость втом, что влияние А. С. Пушкина должно быть только освободительным. Причинаэтого – сама духовная свобода А. С. Пушкина. В его поэзии, его личности М. И.Цветаева видит освобождающее начало, стихию свободы. Нельзя не считаться с еёубеждением: поэт – дитя стихии, а стихия – всегда бунт, восстание противслежавшегося, окаменелого, пережившего себя.

Когда Марина Цветаева писала об  А. С. Пушкине, она твёрдой рукой стирала снего «хрестоматийный глянец». По-настоящему, в полный голос, Марина Цветаева сказала о своем А. С.Пушкине в замечательном стихотворном цикле, который был опубликован вэмигрантском парижском журнале «Современные записки» в юбилейном «пушкинском»1937 году. Стихи, составившие этот цикл, были написаны в 1931 году,  но в связи с юбилеем, как видно, дописывались— об этом свидетельствуют строчки:

К Пушкинскому юбилею

Тоже речь произнесём…

Нельзя не учитывать особых обстоятельств,  при которых были написаны «Стихи к  Пушкину» — атмосферы юбилея, устроенного А. С.Пушкину белой эмиграцией. Именно белоэмигрантская литература с большим рвениемстремилась к тому, чтобы превратить А. С. Пушкина в икону, трактовала его как«идеального поэта» в духе понятий, против которых так яростно восстала в своихстихах Марина Цветаева: А. С. Пушкин – монумент, мавзолей, гувернёр, лексикон,мера, грань, золотая середина.

Цикл Цветаевой «Стихи к А. С. Пушкину» наполнен явными искрытыми реминисценциями из самых различных литературных произведений – и изтекстов XIXвека, и из текстов современников Цветаевой.

Стихотоворение«Бич жандармов, Бог студентов", по – видимому,  отсылает нас к стихотворению Вяземского«Русский Бог»(1828).  На него указываютособенности лексики, метрики, строфики. Для Вяземского характерно особоестроение первой строки во второй и пятой строфах:

«Бог метелей, бог ухабов,

  Бог голодных, богхолодных…»

Аналогично у Марины Цветаевой:

«Бич жандармов, бог студентов…,

 Критик – ноя, нытик –вторя…»

(тоже первые строки строф).

Строфика различается. У Вяземского – одинаковые  4 –х строчныестрофы АбАб,

У Цветаевой – чередование 4 – строчных  и 2 – строчных строф: АбАб+ ВВ.

Эта строфика нужна для наращивания смыслов, прочитанных встихотворении Вяземского.

В стихотворении Вяземского черты «русского бога» даютсяперечислением. Полемичность стихотворения ясна даже без учёта егопервоначального контекста. Стихотворение Цветаевой также построено наперечислении признаков. Перечисление – явный спор с критиками:

«Пушкин – в роли лексикона…

Пушкин – в роли гувернёра… —

Пушкин – в роли русопята…

Пушкин – в роли гробокопа?»

Отсылка к Вяземскому – отсылка к тексту классика, союзника. Спомощью Вяземского развенчивается фальшивое представление об  А. С. Пушкине как о «золотой середине».

«Опасные стихи… Они внутреннореволюционны, внутренно  мятежные, с вызовом  каждой строки…Они мой,поэта единоличный вызов – лицемерам тогда и теперь»,  — писала Марина  Цветаева в письме Анне Тесковой26 января 1937 года. Весь цикл пронизан полемичным переосмыслением различныхточек зрения.  «В этом цикле максимальноеиспользование стереотипа приводит к отрицанию стереотипа»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[4].

Предельное отрицание стереотипов происходит в издевательскихвопросах, которые венчают двустишия. Сама строфика стихотворения полемична:ритм текста постоянно выходит за пределы собственной схемы:

Томики, поставив в шкафчик –

Посмешаетеж его,

Беженство своё смешавши

С белым бешенством его!

Белокровье мозга, морга

Синь – с оскалом негра, горло

Кажущим…

В этом случае строфа не заканчивается вопросом, за пределыстрофы выходит А. С. Пушкин уже не отрицательно определённый – «не русопят»,«не гувернёр» — но определённо положительно: хохочущий негр.

В «Стихах к  Пушкину»поэт отвергается как застывший, мёртвый образец «меры», «золотой середины». Он– живой, замечательный автор. В третьем стихотворении цикла «Станок» А. С.Пушкин утверждается как равный собеседник:

… Пушкинскую руку

Жму, а не лижу…

Вольному – под стопки?

Мне в котле чудес

Сем – открытой скобки

Ведающий – вес,

Мнящейся описки –

Смысл, короче – всё.

Ибо нету сыска

Пуще, чем родство!

Стихотворение «Бич жандармов, Бог студентов» опровергаетобраз А. С. Пушкина как «русского бога». Если А. С. Пушкина воспринимать как«русского бога», то образ его становится знаком вневременной «золотойсередины», застывает, становится вершиной. Но А. С. Пушкин не общерусский, небог, а живой человек. Будучи живым человеком, он не может быть критерием меры.

А. С. Пушкин в стихотворениях цикла — самый вольный извольных, бешеный бунтарь, который весь, целиком—из меры, из границ (у него не«чувство меры», а «чувство моря») — и потому «всех живучей и живее»:

«Ушилопнули от вопля:

«Перед Пушкиным во фрунт!»

Акуда девали пекло

Губ– куда девали бунт?

Пушкинский?  уст окаянство?

Пушкин– в меру Пушкиньянца!»

«Отношение Цветаевой к Пушкину — кровно заинтересованное исовершенно свободное, как к единомышленнику, товарищу по «мастерской». Ейведомы и понятны все тайны  ремесла Пушкина— каждая его скобка, каждая описка; она знает цену каждой его остроты, каждогослова»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[5].«Литературные аристархи, арбитры художественноговкуса из среды белоэмигрантских писателей в крайне запальчивом тоне упрекалиЦветаеву в нарочитой сложности, затрудненности ее стихотворной речи, видели вее якобы «косноязычии» вопиющее нарушение узаконенных норм классической, «пушкинской»ясности и гармонии»<span Times New Roman",«serif»;mso-fareast-font-family: «Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language:RU;mso-bidi-language: AR-SA">[6]

. Подобного рода упрекинисколько Цветаеву не смущали. Она отвечала « пушкиньянцам»,не скупясь на оценки («То-то к пушкинским избушкам лепитесь, что сами — хлам!»),и брала А. С. Пушкина себе в союзники:

Пушкиным не бейте!

Ибо бью вас – им!

В «Стихах к Пушкину» речь идёт о поэтическом творчестве, а нео нравах и состоянии общества. К поэтическому творчеству критерии внешнейлогичности неприемлемы.

«По мне, в стихах всё должно быть некстати, не так, как улюдей», — писала А. А. Ахматова в 1940 году в цикле «Тайны ремесла». Надоучитывать и собственное бунтарство Цветаевой, её представления о месте поэта вобществе. Поэт – изгой, он неуместен по своей природе:

«В сём христианнейшем из миров

Поэты – жиды» («Поэма Конца», 1924)

Поэзия – есть бунт живого человека против косного порядка,застоя во имя живого и меняющегося роста.

В цикле «Стихи к Пушкину» отношение Цветаевой к поэтунапоминает отношение Маяковского в 20 – е годы:

«Я люблю Вас

          но живого

                   а немумию

Навели

       Хрестоматийныйглянец

Вы

   По – моему

                Прижизни

                          — думаю-

Тоже бушевали

                  Африканец!»

Однако М. И. Цветаева более революционна и  менее пессимистична, чем Маяковский встихотворении «Юбилейное», где «я» — персонаж подсаживает  Пушкина обратно на пьедестал. У Марины ЦветаевойА. С. Пушкин на пьедестал не возвращается. У Марины Цветаевой скрытого обожествления А. С. Пушкина нет. Превращениепоэта в идола приводит к застою, к ориентации на прошлое, к фальсификации  Пушкина.

Отношение к России в «Стихах к А. С. Пушкину» полемично:

«… Беженство свой смешавши

С белым бешенством его!»

«… Поскакал бы, Всадник Медный,

Он со всех копыт назад»

Бешенство А. С. Пушкина —  белое, оно соотносимо с белым движением.Эмигрантские «пушкиньянцы» — «беженцы», они сдалисьбез боя, не только физически, став эмигрантами, но и метафизически, сдавшисьдиктату «золотой середины», подведя А. С. Пушкина пол свою меру.

Отождествление А. С. Пушкина с Медным всадникомпарадоксально, но оно развивается в следующем стихотворении цикла – «Пётр и Пушкин». Пётр, в отличие от Александра Iи Николая I, отпустил бы А. С. Пушкина заграницу, «на побывку в свою африканскую дичь!».

Пётр – также непредсказуемый бунтарь, ценящий талантненавидящий «робость мужскую». За что и убил сына «сробевшего». Его истинныйсын – Ганнибал, истинный правнук – А. С. Пушкин. В  образе Петра – сыноубийцы и А. С. Пушкина –Медного всадника акцентируются непредсказуемость, властность, свобода,готовность пересечь границы.

В «Стихах к Пушкину» были развиты такие темы,  как разговор поэта с другим поэтом на равных,исключительность, опасность положения любого поэта во все времена.

«С тех пор… как Пушкина на моих глазах (в детстве) -  на картине Наумова – убили…я поделила мир напоэта и всех, и выбрала – поэта, в подзащитные выбрала – поэта; защищать поэта– от всех; как бы эти все ни одевались и ни назывались. Пушкин был негр…(…Какойпоэт из бывших и сущих — не негр, и какого поэта – не убили?»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[7].

«Мой Пушкин»

А. С. Пушкин «глазами исердцем ребёнка»

Причины нетрадиционного видения Цветаевой А. С. Пушкина – всамобытном характере личности Марины Цветаевой, в особенностях её мирочувствия. Не думать над объектом, будь то человек илидругая реалия, а чувствовать его, не осязать, а внимать и принимать в себя,поглощать душой, утоляя эмоциональную жажду.  Отсюда, возможно, и особый  надрыв, «безмерная» эмоциональность. То, чегоне было у А. С. Пушкина, с которым в данной ситуации сравнивается МаринаЦветаева. 

Не реальность, а нереальность  является обычно у Марины Цветаевой поводом ктворчеству. Белкина М. И. заметила, что в отношении Марины Цветаевой этот законработал непреложно: «Главное в жизни М. И. Цветаевой было творчество, стихи, ностихи рождались от столкновения её с людьми, а людей этих и отношения с нимиона творила, как стихи, за что жизнь ей жестоко мстила…»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[8].  Эта «месть жизни» была, вероятно, следствиемтого, что Марина Цветаева предпочитала творчество любви. Она отказываласьпринимать людей такими, какими они представали перед ней, но творила их «посвоему образу и подобию», более того – она, разочаровавшись, неистово презираласвоё «творение».

 «Тайна» А. С. Пушкинаволновала Марину Цветаеву ничуть не меньше Достоевского и его последователей.Многих нравственных вопросов касается Марина Цветаева, трактуя их всоответствии со своим личным опытом, своими взглядами на судьбу А. С. Пушкина.Её волнуют вопросы обусловленности судьбы какими – то скрытыми причинами, поэтомув очерке «Мой Пушкин»  Марина Цветаеваосуществляет вскрытие подтекста некоторых произведений поэта, вскрывает слои художественныхсмыслов. В очерке об  А. С. ПушкинеМарина Цветаева опирается на действительность своего  собственного жизненного опыта.

Метод анализа Марины Цветаевой можно назвать интуитивнымпостижением. Марина Цветаева утверждала, что высшей ценностью и достоверностьюв искусстве  является «опыт личнойсудьбы», «кровная истина». От этой «кровной истины» недалеко и до кровногородства, о чём Марина Цветаева и «проговаривается» в очерке «Мой  Пушкин»: «С пушкинской дуэли во мне началасьсестра». Так в творчестве Марины Цветаевой можно обнаружить  «скрытые претензии» едва ли не на кровноеродство с А. С. Пушкиным, на происхождение от одного предка. Естественно, чтоэти «претензии» казались современникам необоснованными, «незаконными». Вдовершение  всего свою работу МаринаЦветаева назвала  «Мой Пушкин».  «Мой» в этом названии явно превалировало имногим современникам показалось вызывающим. «Мой Пушкин» был воспринят какпретензия на единоличное владение и претензия на единственно – верноетолкование. Наблюдается некоторое несоответствие заглавия и жанра работы. «Мой Пушкин»- автобиографическое эссе. В заглавии – А. С. Пушкин, в содержании –собственная биография автора. Валерий Брюсов много раньше Марины Цветаевойназвал одну из своих работ «Мой Пушкин», эта работа дала название целой книгестатей об А. С. Пушкине, изданной уже после смерти Валерия Брюсова. Но встатьях Валерия Брюсова речь и шла об  А.С. Пушкине, как было заявлено в заглавии, о его произведениях с привлечениемлишь малой доли автобиографизма. У Валерия Брюсовапреобладающим моментом становится всё же «повествование»  об  А.С. Пушкине, а не о себе. «Мой Пушкин» Марины Цветаевой, напротив, настолько еёличный, неотторжимый от её судьбы, начиная с детскихвпечатлений и кончая очерком.

Метод чтения А. С. Пушкина Мариной Цветаевой можно обозначитькак вынесение содержания за пределы реальной видимости, за пределы контекстапроизведения. «Золотое чувство меры» — это, по мнению Цветаевой, тольковидимость, за которой прячется настоящее – стихийное – «Я»  поэта. Очевидно, это жестокое противостояние Цветаевой попытке канонизироватьпоэта, защита его стихийности, «несрединности»являлась защитой собственного идейно – художественного мира.

Чтобы проникнуть в глубинные пласты творчества А. С. Пушкина,Марина Цветаева должна была чувствовать в себе психологическое родство споэтом, опираться даже не на логику жизненного опыта, а уповать на самыесокровенные мотивы каждого жеста поэта. Из «котла чудес творчества А. С. Пушкинаона вылавливает то, чего другие по каким – либо причинам не замечают»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[9].

Неповторимое прочтение А. С. Пушкина «глазами и сердцемребёнка», когда «взрослая» Марина Цветаева скрывается в подтексте, — характерная черта очерка «Мой Пушкин». Замысел «Моего Пушкина» ясно очерчен вписьме к П. Балакшину: «Мне, например, страшнохочется написать о Пушкине — Мой Пушкин — дошкольный, хрестоматийный, тайкомчитанный, — юношеский — мой Пушкин — через всю жизнь»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[10].

Впроизведении «Мой Пушкин» Марина Цветаева придает большое значение своейдетской встрече с сыном А. С. Пушкина Александром, когда он пришел с визитом в«трехпрудный дом» ее родителей. В рассказе об этомсобытии она передает свое детское восприятие, когда Марина Цветаева «еще незнала, что Пушкин — Пушкин» и отождествляла его с памятником в Москве,  для нее он был «Памятник —  Пушкина». Из этого следовало, что в дом ееродителей «в гости приходил сын Памятник- Пушкина».  Но скоро и неопределенная принадлежность сынастерлась: сын Памятник — Пушкина превратился в сам Памятник — Пушкина. «К нам вгости приходил сам Памятник — Пушкина»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[11].

В«Моем Пушкине» зрелая Марина Цветаева вписывает себя и в действительноувековеченную историей биографию отца русской поэзии, и в жизнь обыкновенногосмертного — его сына. Этот визит «двойного памятника его [А. С. Пушкина] славыи его крови», «живого памятника», представляется Цветаевой «целую жизнь спустя»не более и не менее как посещением ее собственного Командора до того, как онаузнала о А. С. Пушкине и о Дон Жуане. Она пишет: «Так у меня, до Пушкина, доДон Жуана, был свой Командор». Обладание собственным Командором определяетместо Цветаевой в том родовом сообществе русских поэтов, которое она самасоздала. Ее Командор делает ее сопоставимой с Дон Жуаном.

Ктоже такой А. С. Пушкин? В «Моем Пушкине» он имеет множество имен и определений«уводимый — Пушкин» после роковой дуэли; «Пушкин — поэт»; «Пушкин был мойпервый поэт и первый поэт России»; «Пушкин — негр» (а «какой поэт из бывших исущих не негр?»); « Пушкин — Памятник — Пушкина»; «Пушкин — Пушкин»; «Пушкин —символ»; «Пушкин есть факт, опрокидывающий теорию».  И то, что некоторые из этих определений А. С. Пушкинапротиворечат друг другу, только подчеркивает Пушкинское величие, указывая наего всеобъемлющую, божественную природу. Кто, кроме бога, может быть и смертнымчеловеком, и божеством; умершим и живым; фактом и символом; всегда оставатьсясамим собой, даже когда он «другой».

Нафоне настойчивого повторения Цветаевой имени А. С. Пушкина парадоксом выглядиттот факт, что с самого начала «Моего Пушкина» она использует его как прикрытиедля изложения своей личной, окутанной загадочностью истории: «Начинается какглава настольного романа всех наших бабушек и матерей — "Jane Eyre" — Тайна краснойкомнаты. В красной комнате был тайный шкаф». Здесь мы имеем дело с классическимприемом — увлечь читателя, заинтриговать его, поскольку Марина Цветаева медлити откладывает рассказ о «тайне красной комнаты». Потом, спустя несколькостраниц, она добирается и до ее пред-предыстории,которая заключается во взаимоотношениях маленькой Муси с «Памятник- Пушкиным»,«черным человеком выше всех и чернее всех — с наклоненной головой и шляпой в руке». «Памятник — Пушкина»дает ей много «первых уроков» — уроки числа, масштаба, материала, иерархии,мысли и — главное — предоставляет «наглядное подтверждение всего еепоследующего опыта: из тысячи фигурок, даже одна на другую поставленных, несделаешь А. С. Пушкина».

Когда Марина Цветаева, наконец, подходит к раскрытию тайныкрасной комнаты, она увеличивает масштабы этой тайны, включив в нее весьрайский мир своего детства: «Но что же тайна красной комнаты? Ах, весь дом былтайный, весь дом был — тайна! Запретный шкаф. Запретный плод. Этот плод — том,огромный сине-лиловый том с золотой надписью вкось — Собрание сочинений А. С.Пушкина».

 А. С. Пушкин МариныЦветаевой был тайным, потому что он ее «заразил любовью. Словом —любовь», а именно — трагической любовью Татьяны и Онегина. Их любовь пробудилав ней тайное желание, которое она скрывала от матери, не догадывавшейся, чтоона «не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, в Татьянунемножко больше), в них обоих вместе, в любовь». Цветаева продолжает: «И ниодной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух (в нее —немножко больше), не в них двух, а в их любовь»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[12].

Цветаеватак и пронесла через всю жизнь, с детства и до зрелости, образ своего А. С.Пушкина, который соответствовал большинству требований, предъявляемых ею кправдивому, бессмертному русскому поэту.

«Наталья Гончарова»

 «Тайна белойжены»

 Важная сторона жизни А.С. Пушкина, которая не входила в состав детского Пушкина Марины Цветаевой — этоего отношения с Натальей Гончаровой. Марина  Цветаева рассматривает любовь к ней А. С.Пушкина в очерке 1929 года «Наталья Гончарова». Это действительно целое исследование,«тайна белой жены», или тайна жены-«пробела».

МаринаЦветаева начинает с утверждения о существовании трех  Пушкиных и задается вопросом, за которого изтрех вышла замуж Гончарова. «Есть три Пушкина: Пушкин — очами любящих (друзей,женщин, стихолюбов, студенчества), Пушкин — очамилюбопытствующих (всех тех, последнюю сплетню о нем ловивших едва ли не жаднее,чем его стих),  Пушкин — очами судящих(государь, полиция, Булгарин, иксы, игреки —посмертные отзывы) и, наконец,  Пушкин —очами будущего — нас». М. И.  Цветаеваубеждена в том, что Гончарова вышла замуж «во всяком случае, не за первого итем самым уже не за последнего… Может быть, за второго —  Пушкина сплетен — и — как ни жестоко сказать —вернее всего, за  Пушкина очами суда,Двора».

СочетаниеГончарова — Пушкин Марина Цветаева считает абсолютнейшим контрастом: пробел,нуль — и Пушкин. Только тот факт, что Гончарова была «просто — красавица», а А. С. Пушкин —  «просто — гений», может объяснить егонепостижимое тяготение к жене: «тяга гения — переполненности — к пустому месту»Он хотел нуль, ибо сам был — всё» Марина Цветаева заключает: «Есть пары — тоже,но разрозненные, почти разорванные. Зигфрид, неузнавший Брунгильды, Пенфезилея,не узнавшая Ахилла, где рок в недоразумении, хотя бы роковом. Пары — все же. Аесть роковые — пары, с осужденностью изнутри, безнадежды ни на сем свете, ни на том. Пушкин — Гончарова».

Итак, роковой брак с Гончаровой приравнивает А. С. Пушкина к мифо-героическим персонажам, и он становится, винтерпретации Цветаевой, для русской культуры тем, кем для Германии был Зигфрид и для древней Греции Ахилл. При этом любопытно, чтоГончарова, вопреки логике такого сопоставления, вовсе не попадает в обойму этойстранной компании полубожественных дев-воительниц — Брунгильды, Пенфесилеи. Есликакая-то женщина и была Амазонкой Пушкина, то это сама Марина Цветаева.  А Гончарова скорее получила одно из самыхпрезренных мест в мифологии Марины Цветаевой: она всего лишь «невинная,бессловесная — Елена — кукла, орудие судьбы».

ХотяМарина Цветаева явно дает понять, что ее Пушкин, в отличие от Гончаровой, — этоПушкин «очами любящих», тем не менее,  восприятие всех трех Пушкиных охвачено ипроявлено в ее творчестве. Ибо она и писатель, и «любопытствующий», и читатель Пушкина. «Те, которые смотрят на Пушкина «очамилюбящих», видят его пишущим; те, которые смотрят на него «очамилюбопытствующих», видят его странности, для них он чужой и другой. А те,которые видят его «очами судящих», пытаются читать его, бессмертного, обычнымисмертными глазами. Именно триединая природа Пушкина дает возможность творческойблизости с ним для русского гениального поэта-женщины, и Марины Цветаева  обретает некую идентификацию с Пушкиным — вэтих неизменных, вечно длящихся процессах: писать, быть Другим (чужаком) и быть(неверно) понятым читателями»<span Times New Roman",«serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">[13].

«Пушкин иПугачев»

 Правда искусства

Существует совсем не многопроизведений, в которых так убедительно, с таким тонким пониманием было бысказано о народности А. С.Пушкина. А тот факт, что говори

еще рефераты
Еще работы по литературе, лингвистике