Реферат: Философская лирика Твардовского
Общеобразовательное учреждение МОУ № 55
РЕФЕРАТпо предмету:Литература.На тему: Философская литература Твардовского
Преподаватель:
Гостюхина Фаина Михайловна
Выполнил:
Алексеев Павел. 11б
Нижний Тагил 2003 г.
Содержание:
1.<span Times New Roman"">
3 стр.2.<span Times New Roman"">
7 стр.2.1.<span Times New Roman"">
7стр.2.2.<span Times New Roman"">
9стр.2.3.<span Times New Roman"">
9 стр.2.4.<span Times New Roman"">
14 стр.3.<span Times New Roman"">
17 стр.4.<span Times New Roman"">
18 стр.1. Введение
Цельнаяличность поэта, мудрого и гражданский зрелого, беспощадного к себе, гневного инеукротимого, нежного и усталого, встает за каждым маленьким шедевром позднейлирики А. Т. Твардовского.
Длялюбителей «поверять алгеброй гармонией» она представит немалые затруднения:столько написано им за последние годы стихотворений, не укладывающихся ни наодну из привычных полочек. Где у него грань между лирикой философской игражданской, пейзажной и политической? Ее почти, а порой и вовсе нет. Но всестихи последнего десятилетия – свидетельство того, что Твардовский – лирикподнялся до самых вершин поэзии.
Иногда теили иные картины природы вызывают у поэта по ассоциаций восполнения далекогодетства, воскрешают в памяти давние события, их зрительную и звуковую окраску. Итогда «шум сонливый и неусыпный полевой», «невнятный говор или гомон в вершинахсосен вековых» –
…эти памятные шумы –
Иной порой, в краю другом, —
Как будто отзвук давней думы,
Мне в шуме слышались морском.
Этот«отзвук давней думы», постоянное ощущение «связи времен» чрезвычайно характерендля позднего Твардовского. Это неотъемлемое свойство его натуры, свойство,которое окрасило все его творчество, особенно сильно – в послевоенное время.Даже такое, казалось бы, ультрасовременное творение рук человеческих, какскоростной воздушный многоместный лайнер, который «тянул в пустыне поднебеснойсвою тяжелую страну», и то по каким – то ассоциациям вызывает у поэта «отзвук»тех времен, когда он еще «ребенком малым» увидел Днепр и вместе с отцом, конеми возом взобрался на паром.
И, как канат на переправе,
Брунжала басом та струна.
Чем вызваноэто неожиданное сравнение – чисто ли звуковым сходством или, может быть, тем,что когда-нибудь и над днепровским паромом небо «синело кой-где в разрывахоблаков»? Об этом мог бы сказать лишь сам Твардовский.
Вновь ивновь вспоминает поэт свою юность, свое детство, с высоты прожитых летвсматривается в прошлое:
… И жаворонок, сверлящийнебо
В трепещущей голубизне,
Себе и миру на потребу
Оповещает о весне.
Все, как тогда. И колокольня
Вдали обозначает даль,
Окрест лежащую раздельно…
«Все, как тогда»… Но не он ли сказал: «Все та же, та же, да другая идаль, и близь, и все вокруг»? Внешне все то же: и голубое небо весеннее, ипеснь жаворонка, и неоглядные дали.
И только нету сумкишкольной,
Да мне сапог почти не жаль –
Не то, что прежних,береженых,
Уже чиненных не впервой,
Моих заветных сапожонок,
Водой губимых снеговой.
Оказывается, изменился сам автор. Сейчас, в его годы, ему «сапог почти нежаль» – жаль утраченных навек детства и юности. Но какая бы ни была грусть ижалость, поэта бесстрашно приближается к своей последней черте, более того, онобрел на склоне лет высшую мудрость, которой щедро делится с читателем. Как никогда,зорко отличает он теперь подлинные ценности от мнимых, иллюзий – то реальности.
С тропы своей ни в чем несоступая,
Не отступая – быть самимсобой.
Так со своей управитсясудьбой,
Чтоб в ней себя нашла судьбалюбая
И чью-то душу отпустилаболь.
Даже в самом сознаний неизбежности смерти Твардовский, как это нипарадоксально, видит ничем не заменимое благо, потому что, надейся человек набессмертие, он не в состояний был бы оценить прелесть жизни, а значит, лишилсябы единственного источника творческих сил:
Не знаю, как горел бы жар
Моей привязанности кровной,
Когда бы я не подлежал,
Как все, отставкебезусловной.
Тогда откуда бы взялись
В душе, вовек не омраченной,
Та жизни выстраданнойсласть,
Та вера, воля, страсть ивласть,
Что стоит мук и смертичерной!
Правда, это было написано в 1957 году, когда поэту до «отставкибезусловной» оставалось еще 14 лет. Но и во всей последующей лирике мы ненайдем не только опровержения этой мысли, но даже и малейшей поправки.
«Вера, воля, страсть и власть»…
Вера в свои силы, в могущество народа, в человечество.
Воля к победе над строкой. Не остывающая страсть гражданина – борца.Власть над своими минутными слабостями, над усталостью, старческими недругами.Конечно, лучше, если бы их не было.
Как пот,
остывает горячеголета усталость
Ах, добрая осень,
такую бы добруюстарость:
Чтоб вовсе она
не казаласьдосрочной, случайной,
И все завершалось,
как нынешний годурожайный;
Чтоб малые только
ее возвещали недуги
И шла бы она
под уклон безовсякой натуги.
Вся эта благостная картина мыслима, однако, только в сослагательномнаклонений. Тешить себя подобными иллюзиями – значит, расслабляться, не бытьготовым выдержать новые испытания. И автор завершает начатое строками горькой имужественной правды:
Но только в забвены
тревоги и болинасущной
Доступны утехи
и этой мечтыпростодушной.
Готовясь к «отставке безусловной», Твардовский сумел преодолеть исобственное искушение заново «отредактировать» свой творческий путь, дабыостаться в восприятии потолков во всем блеске своего таланта и дабы каждое,даже юношеское, стихотворение представляло собой верх совершенства. В 1965году, перебирая старые рукописи, поэт поймал себя на том, что на какое-то времяего внимание приковал «чернил давнишних блеклый цвет и разный почерк разныхлет». Но, отметив про себя, как, менялись с годами, почерк становился всенеразборчивее и, наконец, сделался таким, что «строки не разобрать последней»,Твардовский с убийственной самоиронией заключил:
Да есть ли толк и разбирать,
Листая старую тетрадь
С тем безысходнымнапряжением,
С каким мы в зеркале хотим
Сроднится как-то со своим
Непоправимым отраженным?..
Прошло три года. Еще три осталось прожить. Может быть, стоит вернутся кстарым тетрадям, подвергнуть их последней, ювелирной отделке? Нет.
Допустим, ты свое ужеоттопал
И позади – остался твойпредел,
Но при тебе и разум твой, иопыт,
И некий срок еще для сдачидел
Отпущен – до погрузки иотправки.
Ты можешь на листах ушедшихлет
Внести еще какие-топоправки,
Чертой ревнивой обводя свойслед;
Самозащите доверяясь шаткой,
Невольно прихорашивать итог…
Но вдруг подумать:
Нет, спасибо в шапку,
От этой сласти береги насбог.
Нет, лучше рухнуть нам наполдороге,
Коль не по силам новый былмаршрут.
Без нас отлично подведутитоги
И, может, меньше нашегонаврут.
2. Основная часть.
2.1. Твардовский лирик(общая характеристика творчества поэта 60-х годов.)
Русская философская лирика знает немало строк – раздумий великих поэтов о земном бытии. В эту поэтическую «антологию»органично входят лучшие стихи поэтов нашего времени и среди них – стихи А. Т.Твардовского, в которых он стремился по-своему ответить на вечные вопросы.
Глубокофилософские по своей сути произведения А. Т. Твардовского, написанные им впоследние годы жизни (часть из них опубликована лишь после его смерти),подчеркнуто незамысловаты. «Заветные слова лирике Твардовского, мудрые,волнующие по своему содержанию, всегда просты и прозрачны, без капли лингвистическойэквилибристики и образной нарочитости». (Шанский Н. М. «О лирике А, Т.Твардовского»). Кажется, что о таких высоких, волнующих каждого человекапонятиях, как жизнь, старость, смерть, с читателем говорит не создатель широкоизвестных поэм, не авторитетны редактор «Нового мира», а добрый знакомый, — настолько тепла и человечна его философская лирика. Искреннее, доброе словопоэт предпочитает тому суррогатному словесному материалу, которым пороймаскируется скудость мысли и нарочитость чувства. Тропы у Твардовского просты,даже аскетичны, но при этом отличаются необыкновенной живостью иестественностью, эпитет никогда не доминирует над предметным словом.
Реалистическиедетали обращены не только к зрительной памяти читателя, а потому воссоздаются всознаний едва ли не всеми органами чувств, каждое из которых порождаетопределенные ассоциаций. Один лишь «Запах свежей натоптанной хвой – запах праздникови похорон» в сером сумраке вложенной мартовской ночи делает зримыми, почтиосязательными еловые веточки, втоптанные в раскисший мартовский снег множествомног. И они, эти веточки, тревожат память, будоражат воображение. Хочетсяпоточнее осмыслить жгучую антонимическую пару: праздники – похороны. Хочетсяотыскать ответ на вопрос, почему в стихотворений «День прошел…» еловымиветочками усыпан весенний снег, а не зимний посленовогодний, что было бы такестественно. Мы сопоставляем, анализируем, ищем ответ. И для разбуженной памятизавершающий стихотворение риторический вопрос:
Что за ним – за рассветной чертой –
Просто день или целая эра
Заступает уже на постой, -
который терзал страну в марте 1953 года, утрачивает свою риторичность.Вернувшись в сознание тринадцать лет спустя (стихотворение «День прошел…»написано в 1966 г.), вопрос становится ответом, свидетельством затянувшихсяожиданий «праздничных», эпохальных перемен и в судьбе отдельного человека, и всудьбе страны.
Нередко в стихах Твардовского не только узнаваемый предмет, но и рядоваяжитейская ситуация становится для рассуждений, философских обобщений. Издежурной фразы обычного праздничного поздравления («Когда обычный праздничныйпривет…») внимательный взгляд адресата выделяет пожелание долгих лет. И тут жескептический ум вскрывает очевидную бессмыслицу этой трафаретной фразы, ееузаконенную бестактность и даже жесткость. Горечь и раздражения маскируются вапелляций к всеобщему опыту, который
…всемодно твердит,
Что долгих лет, их не бываетпросто,
И девятнадцать или девяносто–
Не все ль равно, когда ихсчет закрыт.
Воображаемый диалог с «поздравителем» перерастает в спор с собственнымигорестными мыслями. Эмоциональное междометие «но, боже мой» предваряетнайденный аргумент. В нем – и прорвавшаяся досада, и радость от того, чтоодержана маленькая победа над грустной арифметикой, отыскан очевидный, а потомуособенно убедительный довод. Однако поэт не спешит представить этот довод.Вначале он четко формирует то, что нужно оспорить:
Но, боже мой, и все–такинеправда,
Что жизнь с годами сходитвся на клин,
Что есть сегодня, да,условно, завтра,
Да, безусловно, вздох вконце один.
Категорическое несогласие с тем, что «жизнь с годами сходит вся на клин»,заключено в анафорическом «нет», которое, начиная последнее четверостишье,возвращает к эмоциональному, «Но, боже мой, и все-таки неправда». И хотяочевидно, что человеку не дано задержать быстротекущее время, все же память неподвластна этому закону:
Нет, был бы он не выносимострашен,
Удел земной, не будь всегдапри нас
Ни детства дней, нимолодости нашей,
Ни жизни всей в ее последнийчас.
Осознание того, что рождение и смерть разделяет целая жизнь, пониманиетого, что вспоминания о самых светлых днях жизни – и о детстве, прежде всего, –остаются с человеком всегда, вера в то, что силой мысли и воображения можновернуть прекрасные мгновения бытия в самый страшный час его, — все это без высокихслов и трескучих фраз о смысле жизни и предназначении человека освобождает думыо конечности земного бытия от безысходной тоски.
2.2Связь времен (характерная черта общества позднего Твардовского)
Подобныеотношения к памяти, к детству, подобная оценка его в жизни человека, роднятразмышления Твардовского с размышлениями и оценками его поэтическихпредшественников, — Лермонтова, Некрасова, Сурикова, Тютчева:
Играйте же дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните свое вековое наследство,
Любите свой хлеб трудовой –
И пусть обаянные поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной!…
(Некрасов);
Весело текли вы,
Детские года!
Вас не омрачили
Горе и беда.
(Суриков)
Сравнение стютчевскими:
Как ни тяжел последний час –
Та непонятная для нас
Истома смертного страданья, -
Но для души еще страшней
Следить, как вымирают в ней
Все лучше воспоминанья …
Очевидноеследование традициям русской поэзии – это принципиальная творческая позиция А.Т. Твардовского. И она проявляется не только в схожести оценок и акцентов, но ив тематической и образованной преемственности, роднящей лирику Твардовского слирикой его предшественников.
2.3Стиль Твардовского, совершенство и простата.
В русскойпоэзии философские размышления традиционно связаны с природой, с которой, всвою очередь, тесно связана жизнь человека, его души. Рассказ о природе частоявляется исходным звеном философской лирики. Особенно любила в русской поэзииосень. Но у каждого поэта осень своя, неповторимая.
В пушкинской лирической новелле осень с ее «пышным природы увяданием»напоминает кратковременное лихорадочное цветение «чахоточной девы, которая насмерть осуждена». Удивительно, но подобное описание ничуть не контрастирует срассказом о творческом вдохновении, которым охвачен лирический герой Пушкина.
Для Некрасова осень –«славное» время, когда
…здоровый, ядреный
Воздух усталые силы бодрит.
Для Тютчева осенние дни –это пора, когда
Ущерб, изнеможение – и навсем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мызовем
Божественной стыдливостьюстраданья.
Касочные, ослепительные осенние пейзажи Бунина выполнены, почни напределе естественности, на грани натуральности. Полыхающая бунинская осеньсловно списана с полотен импрессионистов. Осенний лес в стихотворений«Листопад» –
…точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Стоит над солнечной поляной,
Завороженный тишиной.
Этот лес, объятый «мертвым молчанием», воплощает «последние мгновениясчастья» Осенние пейзажи Бунина, как и многие пейзажи Тютчева, изящны и в то жевремя размашисты, пространственны. Они выполнены такими яркими поэтическимицветообозначениями (блеск лазури голубой, блеск серебра осенней паутины, зловещийблеск и пестрота дерев, пожар заката, пурпурный блеск огня и золота,хрустальный день, лучезарный вечер, чистая и светлая лазурь неба), что этоделает почти невозможным присутствие в подобном пейзаже человека.
У Твардовского осенняя природа не блещет, не ослепляет своими красками,не страшит своей предсмертной красой, потому что осенние картины выполненыприглушенными матовыми красками. И по масгитабу его пейзажи скромнее, камернее.Осенний лес перестает ощущаться как некий многокрасочный массив, он предстаетто в виде уютной, прогретой солнцем полянки, где «На дне… жизни, на самомдонышке» хорошо посидеть «на солнышке, на теплом пенушке», то в виде осинника снастоявшимся запахом, «горьковатым и легкоморозным», то в виде садика, которыйбез листьев стал «беднее, светлей и смирней». И отдыхающее поле в изображенийТвардовского – это в поздней лирике – всего лишь дачный огород, где ощутим«дымок садового костра», а «земля с дернинкою сухой не отдает нимало духомтленья».
В осенних зарисовках Твардовского осень всегда добра, тепла. Ощущениетеплоты создается концентрацией лексики, либо прямо связанной с обозначениемтепла (Безветренны, теплы – почти что жарки, один другого краше, дни –подарки), либо косвенно свидетельствующей о тепле. Такой теплый пейзаж лишенодносторонней временной перспективы. Он не обращает уже мысль только к будущейзиме. Спокойные, естественные, предельно реалистические осенние картиныТвардовского не воспринимаются как сезонная гибель зеленого мира. Его осенниепейзажи – это рассказ о жизни природы с экскурсом в прошлое (Как пот, остываетгорячего лета усталость) и взглядом в будущее (Перед какой безвестною зимой таксвеж и ясен этот мир осенний).
Наполненный конкретными бытовыми реалиями, насыщенный атрибутаминезримого присутствия человека, пейзаж у Твардовского становится рассказом нетолько о жизни природы, но и рассказом о жизни человека. Внимательновсматриваясь в картины осени, поэт видит в ней важнейший итоговый период вкруговороте природы и естественно и закономерно переходит к размышлениям очеловеческом бытии:
Как пот,
Остывает горячего летаусталость.
Ах, добрая осень,
Такую бы добрую старость:
Чтоб вовсе она не казалось
досрочной,случайной
И все завершилось,
как нынешний годурожайный;
Чтоб малые только
ее возвышалинедуги.
И шла бы она
под уклон безовсякой натуги.
Осенние мысли и настроения лирического героя Твардовского во многомсозвучны мысли, которые мы находим в классической русской поэзии. Сравнение уЕ. Баратынского:
А ты, когда вступаешь в осень дней,
Оратай жизненного поля,
И перед тобой во благостыне всей
Является земная доля;
Когда тебе жительские образы,
Труд бытия вознаграждая,
Готовится подарить свои плоды
И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее собираешь ты,
Судеб людских достигнувполноты, -
Ты так же ли, как земледел, богат?
Герой Твардовского в осеннем лесу, «в наклонных лучах недалекого вечера»,часто предается итоговым размышлениям:
И пусть оно так,
что морская немалая –
Твой век целиком,
да об этом уж нечего.
Я думу свою
без помехи под случайную,
Черту подведу
стариковской палочкой:
Нет, все – таки нет,
ничего, что по случаю
Я здесь побывал…
Умиротворенность осенней природы преображает человека: осенью утихаютдушевные бури, приглушаются страсти, появляется желание следовать природнойгармоний. Но герой Твардовского понимает, что мечта о «доброй старости» частотак и остается всего лишь мечтой, что
…только в забвенье
тревоги и боли несущей
Доступны утехи
и этой мечты простодушной.
Однако гораздо чаще, замечая, как «не впервые дожди в теплой листвешевелят», герой Твардовского испытывает иное чувство:
Не пропускай, отмечай
Снова и снова на свете
Легкую эту печаль,
Убыли – прибыли.
Все их приветствуй с утра
Или под вечер с устатку…
Здравствуй, любая пора,
И проходи по порядку.
Эти простые строки с глаголами в форме повелительного наклонения лишеныназойливого дидактизма. С ними несовместимы и глутливое «с устатку», и«бухгалтерское» «убыли-прибыли». И все же эти строки внушают спокойноеосознание естественности и неизбежности возрастных перемен, в которых всегдасосуществуют вместе и приобретения, и потери.
Представляя противоречивый и многогранный мир современного человека,Твардовский словно хочет сказать, что и его героя заботит то, что заботилогероя А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева, С. А.Есенина. Потому мы и не воспринимаем Твардовского таким поэтом, который всегдастремиться говорить только о том, о чем еще не сказано, высказаться так, как донего еще никто не говорил. Твардовский говорит о вечном, говорит – на первыйвзгляд – просто, открыто. Вот потому в его лирике уживаются и меткое народноесловцо, и пословицы, и поговорки, вот потому в ритмике Твардовского угадываетсяживая разговорная интонация, а в мыслях его узнается народная философия.Умелые, береженые «заимствования» из народной речи помогают А. Т. Твардовскомупереложить на свой лад традиционные мотивы русской философской лирике.
Язык Твардовского при всей его кажущейся простоте — сложное явление. Ипроникнуть в эту сложную простоту нелегко. «Как будто современно бесхитростный,безыскусственный язык лирики Твардовского построен на самом деле очень хитро иискусно и тщательно скрывает большую творческую работу поэта над словом. Это посвоему существу золотой сплав наиболее выразительных средств живого народногослова и самых дорогих ценностей русской художественной речи». ЛирикаТвардовского нуждается в «замедленном чтений», «чтобы за фасадом хорошоизвестных нам фактов современного русского языка не просмотреть полученные илипод пером поэта смысловые и стилистические приращения, их стилистическуюновизну и свежесть».
Источником образности в поэтическим языке Твардовского нередко становитсяхорошо известная пословица, поговорка, фразеологизм. Будучи важными деталями, впоэтическом арсенале Твардовского, эти единицы не выглядят в его стихах какиностилевые разговорные «цитаты». Они органично входят лирическую строку, дажеесли речь в ней идет о самом высоком поэтическом предмете. Особаявыразительность и одновременно экономия стихового пространства достигаются засчет структурной контаминации нескольких устойчивых языковых единиц. Так, ввосклицаний «Но, боже мой, и все-таки неправда, что жизнь с годами сходит всяна клин» немногословно и потому энергично отрицается семантика безысходностипословицы – «куда ни кинь – везде клин» (нет выхода из создавшегося положения)и фразеологизма «сойти на нет» (исчезнуть вовсе, до конца)
Поэт использует стилистические контрасты, чтобы с их помощью выделитьглавное. В его стихах органично соединяются поэтические тропы и прозаизмы. Вотзапоминающаяся характеристика ранней осени:
Еще земля с дернинкою сухой
Не отдает нимало духом тленья,
Хоть, наизнанку вывернув коренья,
Ложиться под лопатой на покой.
Еще не время непогоди сонной,
За сапогом не волочится грязь…
А глубоко философскую, по сути,зарисовку сосен, стонущих от ветра в больничном парке, поэт завершает строками,в которых не выглядят грубыми или неуместными ни разговорное слово «мычать», нипросторечное «психи»:
Еще они, былую вспомнив пору,
Под ветром вдруг застонут, заскрипят,
Торжественную песнь родного бора
Затянут вразнобой и невпопад.
И оборвут, постанывая тихо,
Как пьяные, мыча без голосов…
Но чуток сон сердечников и психов
За окнами больничных корпусов.
Самые высокие рассуждения, самые возвышенные картины в стихахТвардовского отмечены скромностью, даже какой-то застенчивостью. Неизбежный,казалось бы, пафос, поэтическая торжественность – производные от жанрафилософской лирики незаметно устраняются легкой шутливостью, мудрой усмешкой человека,не боящегося самоиронии. Так, кажущаяся сентиментальность строк, на сыщенныхсловами с уменьшительно-ласкательными суффиксами:
На дне моей жизни,
На самом донышке.
Захочется мне посидеть на солнышке,
На теплом пенушке, -
Устраняется официально – деловитыми, почти протокольными фразеологизмами«подвести черту», «отметиться галочкой». Такой стилистический диссонанс придаетлегкую ироничность всему высказыванию, маскирует прорвавшуюся грусть иодновременно оттянет фольклорную основу начальных строк стихотворения.
2.4Неизбежности смерти, философские рассуждения.
Народная языковая стихия по-разному проявляется в каждом произведенийТвардовского. Фольклорные традиций в его философской лирике ощущаются,например, а том, что в ней редко встречается прямые номинации таких понятий,как старость или смерть. (Но все же встречаются: «Ты дура, смерть…») Глубоконациональный поэт помнит о традиционных табу, потому и прибегает к такимобычным эвфелизмам, как «человек в летах», «возраст пенсионный»; высокое«последний час» соседствует с иронический переосмысленным медицинским термином«летальный исход», превратившийся в «час летальный». Так, с помощью этоготрансформированного термина и однокоренного слова «отлет» поэт обыгрываетбиблеизм «душа отлетела» в слегка озорных строках:
Хоть про сейчас, хоть про запас,
Но делать так работу,
Чтоб жить да жить,
Но каждый час
Готовым быть к отлету.
И не терзаться – ах да ох, -
Что, близкий или дальний, -
Он все равно тебя врасплох
Застигнет, час летальный.
По словам многих людей, близко знавших Твардовского, он говорил, что осамом высоком, даже о трагичном надо писать спокойно, не надрываясь, ненадсаживаясь, не вставая на цыпочки, не вытягиваясь даже перед смертью. Поэтомуего поэтические рассуждения о жизни и смерти нередко закачиваются шутливымистрочками, например такой:
Аминь! Спокойно ставь печать…
В этой фразе намеренно сочетаются церковное «Аминь» и канцелярское «ставьпечать». В таком отношений к смерти демонстрируются не безрассудство, непоказное, граничащее с глупостью, ухарство, не бесшабашность, не шутовство, аповторяется запечатленное в фольклоре и подтверждающее всем жизненным укладомнарода отношение к «безносой», к неумолимой «старухе с косой».
Глубинная связь поэзии Твардовского с устным народным творчествомпросматривается и в выборе рифмы. Поэт признавался: я люблю рифмы типа «реки –орехи». Не «реки – веки», а так чтобы аукался звук не тождественный и равный попроисхождению: «к – х».
Отмечая связь лирики Твардовского с традициями не только фольклора, но и русскойфилософской лирике, многие упрекали поэта в традиционализме, дажеконсерватизме. Например, И. Сельвинский начисто отказывал стиху Твардовского, вкакой либо новизне, считал, что он всего лишь повторяет поэтов прошлого ивообще ему «бог не дол смелости». На самом деле безусловная творческая смелостьА. Т. Твардовского состоит в том, что о самых серьезных проблемах, о самыхсокровенных и жгучих мыслях и чувствах, о самых высоких поэтических «предметах»он сумел сказать, не прибегая к вычурным литературным формулам. О старости, ожизни и смерти, о смысле бытия поэт рассуждал без позерства, без желанногонытья, а просто, мудро, мужественно.
Поэзия Твардовского приблизила к человеку темы, проблемы, образыклассической философской лирики, ничуть не обеднив ее содержания, не превративвысокое поэтическое обобщение в прозаическое бытописательство. Следуя традициямрусской классической литературы, обращаясь к народному опыту, закрепленному вметком слове, наш современник А. Т. Твардовский выполнил высокое предназначениепоэта: в своих стихах он сумел
Так со своей управитсясудьбой,
Чтоб в ней себя нашла судьбалюбая
И чью-то душу отпустила боль.
3. Заключение.
Путь Твардовского – лирика не был триумфальным. На протяжении тридцатилет своей творческой деятельности, при неуклонном росте своего мастерства поэт,наряду с созданием шедевров, бывало, опускался до среднего (а случалось – и ниже)уровня, но он шел по своей стезе с редким упорством, работал над словом неутомимои долго, познал и муки, и радость творчества, знал спады и подъемы, мучительныесомнения и – на четвертом десятке своей писательской жизни достиг того высокогопоэтического искусства, каким отмечена его лирика 60-х годов.
Поэзия Твардовского продолжает свою жизнь не только в его собственныхстихах: подобно тому как Шолохов, не гадая о том специально, создал целуюплеяду видных поэтов, «хороших и разных», считающих себя прямыми ученикамиАлександра Трифоновича Твардовского.
4. Список используемой литературы:
1)<span Times New Roman"">
2)<span Times New Roman"">
3)<span Times New Roman"">
4)<span Times New Roman"">