Реферат: Белинский о Гончарове
В. Г. БЕЛИНСКИЙ
Автор “Обыкновенной истории” поэт, художник, и больше ничего. Из всех нынешнихписателей он один, только он один приближается к идеалу чистого искусства. УГончарова нет ничего, кроме таланта. К особенностям его таланта принадлежитнеобыкновенное мастерство рисовать женские характеры. Он никогда не повторяетсебя, ни одна его женщина не напоминает собою другой, и все, как портреты,превосходны. Что общего между грубой и злой, но по-своему способной к нежнымчувствам Аграфеной и между светской женщиной,мечтательной и с расстроенными нервами? И каждая из них в своем родемастерское, художественное произведение. Мать молодого Адуева и мать Наденьки —обе старухи, обе очень добры, обе очень любят своих детей и обе равно вреднысвоим детям, наконец, обе глупы и пошлы. А между тем это два лица совершенноразличные: одна барыня провинциальная старого века, ничего не читает и ничегоне понимает, кроме мелочей хозяйства; другая барыня столичная, которая читаетфранцузские книжки, ничего не понимает, кроме мелочей хозяйства. Что общегомежду этою живою, ветреною, своенравною и немножко лукавою Наденькою и тоюспокойною по наружности, по пожираемою внутренним огнем Лизою? Тетка герояромана — лицо вводное, мимоходом очерченное, но какое прекрасное женское лицо!Как хороша она в сцене, оканчивающей первую часть романа! Женщины г. Гончарова— живые, верные действительности создания. Это новость в нашей литературе.
Обратимся к двум главным мужским лицам романа —молодому Адуеву и его дяде, Петру Иванычу. Говорят, тип молодого Адуева —устарелый; говорят, что такие характеры уже не существуют на Руси. Нет, неперевелись и не переведутся никогда такие характеры, потому что их производятне всегда обстоятельства жизни, но иногда сама природа. Родоначальник их наРуси — Владимир Ленский, по прямой линии происходящий от гетевскогоВертера. В нем есть чувство деликатности и приличия: если б он сделал хорошуюпривычку рассуждать о том, что всего ближе к нему, он пораздумался бы о темномчувстве, которое заставило его въехать в трактир, а не прямо на квартиру дяди,ж скоро понял бы, что нет никаких причин ожидать от дяди другого приема, кромекак разве равнодушно-ласкового, и что нет у него никаких прав на жительство унего в квартире. Но, к несчастию, он привык рассуждать только о любви, дружбе ядругих высоких и далеких предметах и потому явился к дяде провинциялом с ног доголовы. Исполненные ума и здравого смысла слова дяди ничего не растолковалиему, а только произвели на него тяжелое и грустное впечатление и заставили егоромантически страдать. Он был трижды романтик — по натуре, по воспитанию и пообстоятельствам жизни, между тем как и одной из этих причин достаточно, чтобсбить с толку порядочного человека и заставить его наделать тьму глупостей.Полное изображение характера молодого Адуева надо искать в его любовныхпохождениях. В них он весь, в них он представитель множества людей, похожих нанего, как две капли воды, и действительно обретающихся в здешнем мире.
Эта порода людей, которых природа с избытком наделяетнервическою чувствительностью, часто доходящею до болезненной раздражительности(susceptibility). Они рано обнаруживаюттонкое понимание неопределенных ощущений и чувств, любят следить за ними,наблюдать их и называют это — наслаждаться внутреннею жизнью. Поэтому они оченьмечтательны и любят или уединение, или круг избранных друзей, с которыми бы онимогли говорить о своих ощущениях, чувствах и мыслях, хотя мыслей у них так жемало, как много ощущений и чувств. Вообще они богато одарены от природы душевнымиспособностями, но деятельность их способностей чисто страдательная. Это ониназывают жить высшею жизнью, недоступною для презренной толпы. От природы ониочень добры, симпатичны, способны к великодушным движениям; но как фантазия вних преобладает над рассудком и сердцем, то они скоро доходят до сознательногопрезрения к “пошлому здравому смыслу”; сердце их скоро скудеет любовью, и ониделаются ужасными эгоистами и деспотами, сами того не замечая, а напротив того,будучи добросовестно убеждены, что они самые любящие и самоотверженные люди.Так как в детстве они удивляли всех ранним и быстрым развитием своихспособностей — естественно, что они были захвалены с ранних лет и сами о себевозымели высокое понятие. Природа и без того отпустила им самолюбия гораздобольше, нежели сколько нужно. Но самолюбие в них бывает всегда такзамаскировано, что они добросовестно не подозревают его в себе, искреннопринимают его за гениальное стремление к славе, ко всему великому, высокому ипрекрасному. Они долго бывают помешаны на трех заветных идеях: это — слава,дружба и любовь. Им и в голову не приходит, что кто считает себя равноспособным ко всем поприщам славы, тот неспособен ни к какому.
Поэзия — вотони бросаются к ней со всего размаху и, еще ничего не сделавши, в мечтах своихукрашают себя огненным ореолом поэтической славы. Главное их заблуждениесостоит еще не в нелепом убеждении, что в поэзии нужен только талант ивдохновение, что кто родился поэтом, тому ничему не нужно учиться, ничего ненужно знать. Нет, главное и гибельное их заблуждение состоит в том, что ониуверили себя в своем поэтическом призвании, как в непреложной истине, срослисьс этою несчастною мыслию, так что разочароваться в ней — значит для нихпотерять всякую веру в себя и в жизнь и в цвете лет сделаться паралитическимистариками. Обыкновенно романтики придают страшную цену чувству, думают, чтотолько одни они наделены сильными чувствами, а другие лишены их, потому что некричат о своих чувствах.
Дружба такжедорого обходится романтикам. Всякое чувство, чтоб быть истинным, должно бытьпрежде всего естественно и просто. Дружба иногда завязывается от сходства, аиногда от противоположности натур; но, во всяком случае, она чувство невольное,именно потому, что свободное; им управляет сердце, а.не ум и воля. Друганельзя искать, как подрядчика на работу, друга нельзя выбрать; друзьямиделаются случайно и незаметно; привычка и обстоятельства жизни скрепляютдружбу. Этот-то род дружбы обожают романтики. Они дружатся по программе,заранее составленной, где с точностью определены сущность, права и обязанностидружбы; они только не заключают контрактов с своими друзьями. Им дружба нужна,чтоб удивить мир и показать ему, как великие натуры в дружбе отличаются отобыкновенных людей, от толпы.
Любовь обходится им еще дороже, потому что эточувство само по себе живее и сильнее других. Обыкновенно любовь разделяют намногие роды и виды; все эти разделения большей частью нелепы, потому чтонаделаны людьми, которые способнее мечтать и рассуждать о любви, нежели любить.Прежде всего разделяют любовь на материальную, или чувственную, иплатоническую, или идеальную, презирают первую и восторгаются второй… Человекне зверь и не ангел; он должен любить не животно и неплатонически, а человечески. Родов любви также много, как много на земле людей,потому что каждый любит сообразно с своим темпераментом, характером, понятиямии т. д. И всякая любовь истинна и прекрасна по-своему, лишь бы только она былав сердце, и еще в голове. Но романтики особенно падки к головной любви, имлюбовь нужна не для счастья, не для наслаждения, а дли оправдания на деле своейвысокой теории любви. Однако ж в любви молодого Адуева к Наденьке было столькоистинного и живого чувства; природа заставила на время молчать его романтизм,но не победила его. Наденька была умнее его, а главное попроще и естественнее.Любя, он хотел быть театральным героем. Он скоро все переболтал с Наденькой о своих чувствах, пришлосьповторять старое, а Наденька хотела, чтоб он занимал не только ее сердце, но иум, потому что она была пылка, впечатлительна, жаждала нового; все привычное иоднообразное скоро наскучало ей. Но к этому Адуев былчеловек самый неспособный в мире, потому что собственно его ум спал глубоким инепробудным сном: считая себя великим философом, он не мыслил, а мечтал, бредилнаяву.
Но вот мало-помалу он перешел от мрачного отчаяния кхолодному унынию и, как истинный романтик, начал щеголять и кокетничать “своеюнарядною печалью”.
Адуев требует любви вечной, не понимая того, что чемлюбовь живее, страстнее, чем ближе подходит она под любимый идеал поэтов, темкратковременное, тем скорее охлаждается и переходит в равнодушие, а иногда и вотвращение. Но вот судьба послала нашему герою именно такую женщину, то естьтакую же, как он, испорченную, с вывороченным наизнанку сердцем и мозгом.Сначала он утопал в блаженстве, все забыл, все бросил, с утра до поздней ночипросиживал у ней каждый день. В чем же заключалось его блаженство? В разговорахо своей любви. Но наш герой не хотел знать законов сердца, природы,действительности, он сочинил для них свои собственные, он гордо признавалсуществующий мир призраком, а созданный его фантазией призрак — действительносуществующим миром. Назло возможности он упорно хотел оставаться в первоммоменте любви на всю жизнь свою. Однако ж сердечные излияния с Тафаевой скоро начали утомлять его, Тафаеваначала смертельно надоедать ему своей привязчивой любовью; он начал тиранить еесамым грубым и отвратительным образом за то, что уже не любил ее. Измучившибедную женщину самым варварским образом, взваливши на нее всю вину в несчастии,в котором он был виноват горазда больше ее, — он решился, наконец, сказатьсебе, что он ее не любит и что ему пора покончить с ней. Таким образом, егоглупый идеал любви был вдребезги разбит опытом.
Он сам увидел свою несостоятельность перед, любовью,о которой мечтал всю жизнь свою. Он увидел ясно, что он вовсе не герой, а самыйобыкновенный человек, хуже тех, кого презирал. Это открытие словно громомпрошибло его, но не заставило его искать примирения с жизнью. Он впал в мертвуюапатию и решился отомстить за свое ничтожество природе и человечеству.
Последняя его любовная история гадка. Он хотелпогубить бедную страстную девушку, так, от скуки, и не мог бы в этом покушенииоправдаться даже бешенством чувственных желаний, хотя и это плохое оправдание,особенно когда есть для этого путь более прямой и честный. Отец девушки дал емуурок, страшный для его самолюбия: он обещал поколотить его; герой наш хотел сотчаяния броситься в Неву, но струсил.
Он приехал в деревню живым трупом; нравственнаяжизнь была в нем совершенно парализована; самая наружность его сильноизменилась, мать едва узнала его. Ласки и угождения матери скоро стали ему втягость. Места — свидетели его детства — расшевелили в нем прежние мечты, и онначал хныкать о их невозвратной потере, говоря, что счастье в обманах ипризраках. Но опыт достаточно показал ему, что все его несчастия произошлиименно оттого, что он предавался обманам и мечтам — все несчастия его произошлиоттого, что, будучи обыкновенным человеком, он хотел разыграть рольнеобыкновенного.
Эпилог начинается через четыре года после вторичногоприезда нашего героя в Петербург. На сцене Петр Иваныч. Петр Иваныч по-своемучеловек очень хороший; он очень умен, потому что хорошо понимает чувства истрасти, которых в нем нет и которые он презирает; существо вовсе непоэтическое, он понимает поэзию в тысячу раз лучше своего племянника; онэгоист, холоден по натуре, неспособен к великодушным движениям; не только не зол,но положительно добр. Он честен, благороден, не лицемер, не притворщик, на негоможно положиться, он не обещает, чего не может или не хочет сделать, а чтообещает, то непременно сделает. Героя романа мы не узнаем в эпилоге: это лицововсе фальшивое, неестественное. Его романтизм был в его натуре; такиеромантики никогда не делаются положительными людьми. Придуманная авторомразвязка романа портит впечатление всего этого прекрасного произведения, потомучто она неестественна и ложна. В эпилоге хороши только Петр Иваныч и ЛизаветаАлександровна до самого конца; в отношении же к герою романа эпилог хоть нечитать…