Реферат: Идейное и художественное своеобразие романа Ф.М.Достоевского "Преступление и наказание"
<img src="/cache/referats/8828/image001.gif" v:shapes="_x0000_s1030 _x0000_s1031">
НА ТЕМУ: «Идейное и художественное своеобразие романа
Ф.М. Достоевского«Преступление и наказание»
ученика 11класса «Б» школы № 582
БыковаАлександра
Москва
2001 г.
План1.<span Times New Roman"">
Своеобразие гуманизма Достоевского.2.<span Times New Roman"">
История создания романа«Преступление и наказание».
3.<span Times New Roman"">
Вызревание и смысл теории Раскольникова.4.<span Times New Roman"">
Духовное воскресение РодионаРаскольникова.5.<span Times New Roman"">
Художественное своеобразиеромана.6.<span Times New Roman"">
Актуальность творчестваДостоевского.СВОЕОБРАЗИЕ ГУМАНИЗМАДОСТОЕВСКОГО
Достоевский — певец «униженных» иоскорбленных" — получил всемирное признание как великий писатель — гуманист. Однако гуманизм Достоевского отличен от традиционного«человеколюбия».
Уже первый идеолог русской литературы B.Г. Белинскийотстаивал: крестьянин — тоже человек. Совокупность социально-исторических и духовно-нравственныхпричин (Отечественная война 1812 года, движение декабристов, проблемыкрепостничества, осознание роли народа в историческом движении) делает народцентральным понятием русского национального самосознания и, естественно,самосознания русской литературы XIX века. Значимость самой личностиопределяется теперь ее отношением к народу. Гуманизм включается в более широкуюсистему общественно — исторических и духовно-нравственных ценностей.
Достоевский, как великийгуманист, пекся не только о народе вообще, но и о человеке, об отдельнойличности. Он поднимает образ человекав литературе до философии человека.Гуманизм не благодушие, а боль. Герой Достоевского будет уважать себя, лелеятьсвою чистоту и добропорядочность до тех пор, пока случай не поставит перед егосовестью зеркало. С этого момента считавший себя гуманистом будет ускорятьшаги, чтобы не откликнуться на крик о помощи, проклинать себя за это,исповедоваться в недобрых мыслях, бичевать душевные слабости, проводить«пробу».
Мучительные духовные поединки, страстные монологи,обнажающие изнанку души — все это было непривычным для«традиционного» гуманизма.
Целью Достоевского быловывести сферу подсознания, где правят смутные эмоции и инстинкты, в миржизненного действия. Его автор «Преступления и наказания» называл«фантастическим». Фантастический реализм Достоевского предстает вдвух слагаемых. «Реализм оттого,что это верно соответствует психологии бытия человека. „Фантастический“ — оттого, чтоскользящие тени в текущей жизни Достоевский представил как явь.
В жизни люди говорят и ведутсебя иначе, чем говорят и поступают в романах Достоевского. Но они так думаютнаедине с собой, инстинктивно так чувствуют. И этот мир тайных эмоций писательвыводит в свет как неоспоримую реальность. И будто не люди разговаривают, аобщаются их души, спорят их идеи. В будущем оказалось, что разговоры эти небыли выдуманы Достоевским: идеи, мысли, инстинкты и эмоции стали нагляднее иострее отзываться в действительности XX века — в образе жизни, социальныхконфликтах.
В сущности, вся гениальнаясерия романов Достоевского, от „Преступления и наказания“ до»Братьев Карамазовых", относится к эпохе 60-70-х годов, эпохе отменыкрепостного права в России. И все вопросы, связанные с владением людьми,«живыми душами», как и ответственность за выбор страной новых путей,- все это больные «русские» вопросы. Достоевский недобро отзывался ореволюции 1789 года, но лозунг «свободы, равенства, братства»,по-особому читавшийся в русских условиях, всегда был для него главным сосредоточиемгорячо разделяемых или яростно отвергаемых им идей. Достоевский хотел осознатьрусский путь в свете мирового развития, а вопросы своей души — как частьизвечных вопросов человечества.
Достоевский был величайшимзащитником идеала свободы, понимаемого им как беспрепятственная свободаличности. В пору реформ 1861 года это не было отвлеченной теорией. Но онподверг этот идеал свободы мучительному экзамену, угадав в нем противоборстводобра и зла. Будет ли счастлив человек, если получит свободу? Как распорядитсяей? Чем обернется для него эта свобода? Вот лишь часть ядовитых вопросов, адресованныхДостоевским человеку, который желал бы, хотя бы и вопреки всему свету, пожить«по своей волюшке». Раскольников хочет быть свободным и доказать, чтоон «не тварь дрожащая» и «власть имеет». Но эта власть — свобода для себя при несвободе для других. Она и есть путь к преступлению.
Такой же проверке подвергаетДостоевский идеал равенства. В социальном равенстве его отпугивает покушение наиндивидуальность, погибель для яркого цветения жизни. Если в будущем всесильные умы будут «погашены в зародыше», а таланты приведены к общемузнаменателю, то нужно ли людям такое равенство? А что если равенство вообще несовместимо со свободой, поскольку все неравно в природе?
Но что влечет Достоевскогосильнее всего и как бы разрешает для него противоречия свободы и равенства — так это братство. Люди все разные по своей природе, но они изменяются больше,переступив порог совести, заглушив в себе голос справедливости и добра.Палачами не рождаются. Несмотря на незавидную судьбу добра в мире, великаответственность всякого человека за себя. Обуздать в себе силы природы, а онидремлют в каждом, — немалый душевный труд и духовная задача.
Творческое углубление черезиндивида в личность совершалось в единстве с углублением через нации в народ.Это всемирно значимое открытие Достоевского привело к глубочайшемупреобразованию той направленности искусства, которая связана с понятиемгуманизма.
ИСТОРИЯ РОМАНА «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ»
«Преступлениеи наказание» сложилось у Достоевского из двух замыслов, движимых идеямихудожника. А идеи были подсказаны как всей социальной сферой, окружавшей писателя,так и личными его воспоминаниями и переживаниями.
Как об этом свидетельствуютжурналистика и литература 1860-х годов, в пору ломки крепостнических порядков икапитализации отживающего дворянского уклада резко заколебалась общественнаямораль: уголовные преступления, жажда наживы и денег, пьянство и циничный эгоизм- все это сопрягалось с прямыми атаками на традиционную православную мораль состороны радикальных общественных сил.
Разночинская демократия воглаве с Белинским, Чернышевским, Добролюбовым и многими другими внедряла вобщественное сознание атеистические и социалистические идеи. В 1863 году былопубликован в «Современнике» роман Н.Г. Чернышевского «Чтоделать?», который содержал настоящую программу действий по ломкегосударственных устоев при помощи революционного насилия, по замененравственных общечеловеческих ценностей (христианских) классовыми.
Достоевского глубокотревожила проблема человеческой воли, посягающей на преступление, теоретическоеоправдание чего он увидел в учении Чернышевского.
Таким образом, мы видим двесверхзадачи, которые побудили Достоевского к созданию своего самогосовершенного произведения – моральный распадв обществе и наступление социалистически — атеистических идей.
К июню 1865 года уДостоевского созрел план романа, который он назвал «Пьяненькие». Обэтом он сообщил издателю А. Краевскому:
«Новый роман будетсвязан с теперешним вопросом о пьянстве».
Видимо, Достоевский решилсосредоточиться на судьбах членов семьи Мармеладовых и их окружении, но мысль окаком-либо центральном герое — «преступнике» еще не отложилась всознании писателя. Однако тема «Пьяненьких», надо думать, быстро былаим оценена как узковатая, лишенная не столько социальной, сколько философскойостроты, — он ощутил сравнительную бедность своего замысла, его идеи.
В журнале «Время»часто публиковались сообщения об уголовных процессах на Западе. ИменноДостоевским и был опубликован отчет об одном уголовном деле во Франции. НекийПьер Ласенер — преступник, не брезгавший воровством и убивший, в конце концов,какую-то старуху, объявил себя в мемуарах, стихах и т. д. «идейным убийцей»,«жертвой своего века». Отрешившись от всех нравственных«оков», преступник осуществил своеволие «человекобога», ккоторому призывали революционные демократы, движимые чувством классовой мести«угнетателям» народа. Достоевский, по мнению B.C. Соловьева, прекрасноусвоил к этому времени три основополагающих истины: "… Что отдельныелица, хотя бы и лучшие люди, не имеют права насиловать общество во имя своеголичного превосходства; он понял также, что общественная правда не выдумываетсяотдельными умами, а коренится во всенародном чувстве, и, наконец, он понял, чтоэта правда имеет значение религиозное и необходимо связана с верой Христовой, сидеалом Христа".
Достоевский решительнопроникается недоверием ко всем гипотезам о правах «сильных»,«особенных» индивидуумов, якобы освобожденных от ответственностиперед людьми за свои «чрезвычайные» «сверхчеловеческие»(«человекобожеские») поступки. Вместе с тем, тип сильной личности всеболее и более уясняется им — как явление художественно внушительное,исключительное, но в то же время и реальное, вполне исторически выразившееся втеории социалистов и в практике социалистическо-террористических групп. Это та«фантастическая» личность, которая кажется ему реальнее всех реальностей,это великолепный образ для романа — реалистического «в высшемсмысле». Достоевский был ослеплен блеском идеи соединить историю семьиМармеладовых с историей «человекобога» — социалиста. СемьяМармеладовых должна стать той действительностью, на почве которой вырастаетуродливая философия «сильной личности». Эта семья и все ее окружениемогут предстать реалистическим фоном и убедительным объяснением дел и помысловглавного героя — преступника.
В творческих комбинацияхписателя складывается сложный сюжетный массив, который включает в себянаболевшие вопросы современной морали, философии. О замысле романа Достоевскийв сентябре 1865 года извещает редактора журнала «Русский вестник»М.Н. Каткова, сообщая ему в письме полный план задуманного произведения:«Действие современное, в нынешнем году. Молодой человек, исключенный изстудентов университета, мещанин по происхождению, и живущий в крайней бедности,по легкомыслию, по шаткости в понятиях, поддавшись некоторым странным»недоконченным" идеям, которые носятся в воздухе, решился разом выйтииз скверного своего положения. Он решился убить одну старуху, титулярнуюсоветницу, дающую деньги на проценты… Этот молодой человек задает себевопросы: «Дня чего она живет? Полезна ли она хоть кому-нибудь?..» Этивопросы, — продолжает Достоевский, — сбивают с толку молодого человека. Он решаетубить ее, обобрать, с тем, чтобы сделать счастливою свою мать, живущую в уезде,избавить сестру, живущую в компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивыхпритязаний главы этого помещичьего семейства, — притязаний, грозящих ейгибелью, докончить курс, ехать за границу и потом всю жизнь быть честным,твердым, неуклонным в исполнении «гуманного долга к человечеству»,чем уже, конечно, «загладится» преступление… Почти месяц онпроводит после того до окончательной катастрофы. Никаких на него подозрений нети не может быть. Тут-то и развертывается весь психологический процесспреступления. Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые инеожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, ион кончает тем, что принужден сам на себя донести. Принужден, чтобы, хотяпогибнуть на каторге, но примкнуть опять, к, людям; чувство разомкнутости иразъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершениипреступления, замучило его. Закон правды и человеческая природа взяли свое…Преступник сам решает принять муки, чтобы искупить свое дело..."
Мы видим, что в созревании иоформлении идеи романа участвовало много побудительных сил, таящихся в душе имыслях художника. Но главная задача оформилась чрезвычайно четко — дать отпорзаветам романа Чернышевского «Что делать?», развенчать тупиковую иаморальную социалистическую теорию, взяв ее проявление в самом крайнемварианте, в самом крайнем развитии, дальше которого уже нельзя идти. Это хорошопонял критик Н. Страхов, утверждавший, что главная цель романа — развенчать«несчастного нигилиста» (так Страхов назвал Раскольникова).Противовесом «беспочвенным» идеям Чернышевского — Раскольниковадолжна стать православная христианская идея, которая должна указать выход кСвету из теоретических тупиков главного героя.
Таким образом, передДостоевским в 1865 году предстали два замысла, две идеи: один замысел — это мир«бедных людей», где настоящая жизнь, реальные трагедии, реальныестрадания; другой замысел — «теория», надуманная лишь при помощиразума, оторванная от реальной жизни, от реальной морали, от«божеского» в человеке, теория, созданная в «расколе» (Раскольников)с людьми и потому чрезвычайно опасная, ибо где нет ни божеского, ни человеческого- там есть сатанинское.
Нужно отметить, чтосоветское литературоведение напрочь отказывало теории Раскольникова вжизненности и саму фигуру Раскольникова объявляло надуманной. Здесь явно виденсоциально-партийный заказ — отвести «теорию» Родиона Раскольникова отидей социализма (иногда взгляды Раскольникова трактовались какмелкобуржуазные), а самого героя как можно дальше поставить от Чернышевского сего «особенным человеком».
ВЫЗРЕВАНИЕИ СМЫСЛ ТЕОРИИ РАСКОЛЬНИКОВА
Отправныммоментом своеобразного «бунта» Родиона Раскольникова против существующегосоциального уклада и его морали было, безусловно, отрицание страданий человеческих,и здесь мы имеем в романе своеобразную квинтэссенцию этих страданий визображении судьбы семьи чиновника Мармеладова. Но нельзя не заметить сразу,что само восприятие страданий у Мармеладова и Раскольникова отличается друг отдруга. Дадим слово Мармеладову: "- Жалеть! зачем меня жалеть! — вдругвозопил Мармеладов… — Да! меня жалеть не за что! Меня распять надо, распятьна кресте, а не жалеть! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его!.. ибоне веселья жажду, а скорби и слез!.. Думаешь ли ты, продавец, что этот полуштофтвой мне в сласть пошел? Скорби, скорби искал я на дне его, скорби и слез, ивкусил, и обрел; а пожалеет нас тот, кто всех пожалел и кто всех и вся понимал,он единый, он и судия. При-идет в тот день и спросит:«А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетнимсебя предала? Где дщерь, что отца своего земного, пьяницу непотребного, неужасаясь зверства его, пожалела?» И скажет: "Прииди!Я уже простил тебя раз… Простил тебя раз… Прощаются же и теперь грехи твои мнози, за то, что возлюбила много..." И простит моюСоню, простит, я уж знаю, что простит… И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, скажет, и вы! Выходитепьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!»И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! образазвериного и печати его; но придите и вы!» И возглаголят премудрые,возглаголят разумные:
«Господи! почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые,потому приемлю разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойнымсего...»
В высказываниях Мармеладовамы не замечаем ни тени богоборчества, ни тени социального протеста — он всювину берет на себя и себе подобных. Но здесь присутствует и другая сторонавопроса — облик свой и страдания своей семьи Мармеладов воспринимает как нечтонеизбежное в его самобичевании, христианском раскаянии нет желания начать жизнь«по-божески», отсюда его смирение выступает только как желаниепрошения и не содержит в себе резервов самосовершенствования.
Не случайно исповедьспившегося чиновника вызывает у Раскольникова вначале презрение и мысль о том,что человек — подлец. Но далее возникает идея более глубокая: "- Ну а колия соврал, — воскликнул он вдруг невольно, — коли действительно не подлецчеловек, весь вообще, весь род то есть человеческий, то значит, что остальноевсе — предрассудки, одни только страхи напущенные, и нет никаких преград, и тактому и следует быть!.."
О чем здесь речь? Еслистрадает человек без вины, раз он не подлец, то все внешнее по отношению к нему- что позволяет страдать и вызывает страдания — предрассудки. Социальныезаконы, мораль — предрассудки. И тогда Бог — тоже предрассудок. То есть человек- сам себе господин и ему все позволено.
То есть человек имеет правона нарушение внешнего закона как человеческого, так и божеского. В отличие оттого же Мармеладова Раскольников начинает искать причину страданий человека нев нем самом, а во внешних силах. Как здесь не вспомнить рассуждения В.Г.Белинского о том, что он, не получив ТАМ вразумительного ответа на вопрос,почему страдает маленький человек, вернет билет в царство Божие обратно, а самстремглав бросится вниз.
Прежние размышленияРаскольникова о «реальном деле», которое все не решаются совершить«из трусости», боязни «нового шага», начинают подкреплятьсявозрастанием в его теоретических построениях идеи самоценности человеческойличности.
Но в голове Раскольниковаинтенсивно работает мысль и о том, что не все люди страдают, страдает иунижается большинство, но определенная генерация «сильных» нестрадает, а причиняет страдания. Обратимся к рассуждениям философа М.И. Туган-Барановского на эту тему. Исследователь считает постулированиелюдьми, подобными Раскольникову, идеи самоценности человеческой личности вне еебожественного самосознания теоретическим тупиком, подменой божественныхнравственных законов человеческим своеволием. Формальное признание за всемилюдьми права на самоценность оборачивается в социалистической теории правом на человекобожество для немногих: «Убеждение внеравноценности людей, — пишет Туган-Барановский, — есть основное убеждение Раскольникова в „Преступлении и наказании“.Для него весь род человеческий делится на две неравные чести: большинство,толпу обыкновенных людей, являющихся сырым материалом истории, инемногочисленную кучку людей высшего духа, делающих историю и ведущих за собойчеловечество.»
Интересно, что у«философа» смирения Мармеладова, мыслившего все же достаточнопо-христиански, нет неравенства перед Богом — все одинаково заслуживают спасения.
Однако христианские нормыникак не вписываются в утверждавшуюся Раскольниковым«новую мораль». Разделение на страдающих и виновных в страданияхпроводится Человекобогом без учета христианскогоправа на спасение каждого грешника и Божий суд подменяется на земле судом озлобленногостраданиями Человекобога.
Для Раскольникова настоящимтолчком к реализации его идеи послужил услышанный им разговор студента иофицера в трактире: " — Позволь, — говорит студент своему собеседнику, — ятебе серьезный вопрос задать хочу… смотри: с одной стороны, глупая,бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и,напротив, всем вредная, которая сама не знает, для чего живет...
— Слушай дальше. С другойстороны, молодые, свежие силы, пропадающие даром без поддержки, и это тысячами,и это всюду! Сто, тысячу добрых дел и начинаний, которые можно устроить ипоправить на старухины деньги, обреченные в монастырь!" И далее настоящаяапология зла как благого деяния для человечества: «Сотни, тысячи, можетбыть, существований, направленных на дорогу; десятки семейств, спасенных от нищеты,от разложения, от гибели, от разврата, от венерических больниц, — и все это наее деньги. Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощью посвятить потомсебя на служение всему человечеству и общему делу: как ты думаешь, незагладится ли одно, крошечное преступленьице тысячами добрых дел? За одну жизнь- тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизнейвзамен — да ведь тут арифметика! Да и что значит на общих весах жизнь этойчахоточной, глупой и злой старушонки? Не более как жизнь вши, таракана, да итого не стоит, потому что старушонка вредна. Она чужую жизнь заедает...»
Значит, убийство старухи — «не преступление». К такому выводу в своих размышлениях приходитРодион Раскольников.
Однако, в чем порочностьтеории Раскольникова? С утилитарной точки зрения он прав — разум всегдаоправдает жертву ради всеобщего счастья. Но как понимать счастье? Оно незаключается в накоплении или перераспределении материальных благ, нравственныекатегории вообще не поддаются рационализированию.
М.И. Туган-Барановскийпредлагает именно под этим углом рассматривать трагедию Раскольникова:"… Он хотел логически обосновать, рационализировать нечто по самомусвоему существу не допускающее такого логического обоснования, рационализирования. Он хотел вполне рациональной морали илогическим путем пришел к ее полному отрицанию. Он искал логических доказательствнравственного закона — и не понимал, что нравственный закон не требуетдоказательств, не должен, не может быть доказан — ибо он получает своюверховную санкцию не извне, а из самого себя."
Далее Туган-Барановскийутверждает христианскую мысль о том, что преступление Родиона Раскольниковаименно в нарушении нравственного закона, во временной победе разума над волей исовестью: «Почему личность всякого человека представляет собой святыню?Никакого логического основания для всего этого привести нельзя, как нельзяпривести логического основания для всего того, что существует собственной своейсилой, независимо от нашей воли. Факт тот, что наше нравственное сознаниенепобедимо утверждает нам святость человеческой личности; таков нравственныйзакон. Каково бы ни было происхождение этого закона, он столь же реальносуществует в нашей душе и не допускает своего нарушения, как любой законприроды. Раскольников попробовал его нарушить — и пал».
С отвлеченной теорией,рожденной при помощи лишь мыслительной работы, вступила в борьбу жизнь,пронизанная божественным светом любви и добра, рассматриваемая Достоевским какопределяющая сила трагедии героя, соблазненного голыми умствованиями.
Интересны рассуждения опричинах «бунта» Родиона Раскольникова против общепринятойнравственности философа и литературоведа С.А. Аскольдова.Исходя из того, что любая общечеловеческая нравственность имеет религиозныйхарактер, освящается в сознании масс авторитетом религии, то для личности,оставившей религию, закономерно возникает вопрос — а на чем зиждетсянравственность? Когда же религиозность в обществе падает, то и нравственностьпринимает чисто формальный характер, держится исключительно на инерции. И вотпротив этих гнилых подпорок нравственности, по мнению Аскольдова,и выступает Раскольников: «Необходимо понять, что протест против нравственногозакона, возникший в душе Раскольникова, по существусвоему направлен не столько против него самого, сколько против его ненадежных устоевв современном безрелигиозном обществе».
Можно, конечно, рассуждать отом, что причинами появления теорий социалистического толка, вроде философскихпостроений Раскольникова, или, скорее, не причинами, а питательной средой могявиться упадок религиозности в обществе. Но практическая цель, вытекающая изтеории Раскольникова, вполне ясна — получение власти над большинством, построениесчастливого общества путем замены человеческой свободы материальными благами.
Нельзя не согласиться срассуждениями С.А. Аскольдова о том, что в целом рядепроизведений, в частности, в «Подростке», Достоевский категорическиосуждает мысли о «добродетели без Христа»: «Конечно, этодобродетель не личной жизни, а именно, как общественного служения. Достоевскийне только не верит ей, но видит в ней величайший соблазн и принцип разрушения.Общественное благо, если оно основано не на заветах Христа, непременно ироковым образом превращается в злобу и вражду, и прельщающее благо человечествастановится лишь соблазняющей маской по существу злой и основанной на враждеобщественности...»
К чему может привестинеизбежное падение этой маски и торжество зла, которое она прикрывала, — хорошопредсказано Достоевским в пророческом сне Родиона Раскольникова в эпилоге«Преступления и наказания». Имеет смысл напомнить его полностью:«Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-тострашной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии наЕвропу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных.Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в телалюдей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их всебя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими… „
Это причины, а далее — следствия этой бесноватости: “Но никогда, никогда люди не считали себя такумными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считалинепоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственныхубеждений и верований...» Достоевский был убежден и неоднократно говорилоб этом в своих статьях, что социалистические идеи — это плод лишь«головной работы», а к реальной жизни отношения не имеют. Об этом речьв приведенном выше отрывке из сна. Следующий этап бесноватости — внедрениетеории в жизнь, в головы «тварей дрожащих»: «Целые селения,целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и непонимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился,глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки...»
Разъединение людей,потерявших общие нравственные принципы в божьей морали, неизбежно приводит ксоциальным катастрофам: «Не знали, кого и как судить, не моглисогласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, когооправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе...»
Далее у Достоевского — глубочайшая мысль о стирании в периоды революционных потрясений разницы между«своими» для революции и «чужими». Революция начинает«пожирать собственных детей»: «Собирались друг на друга целымиармиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, рядырасстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали иели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и длячего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самыеобыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, ине могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи,соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начиналичто-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начиналиобвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все ивсё погибало...»
А как же с великими идеаламидобра и счастья для людей? Достоевский об этом говорит очень определенно:«Язва росла и продвигалась все дальше и дальше. Спастись во всем миремогли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенныеначать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигдене видал этих людей, не слыхал их слова и голоса.»
Николай Бердяев в своейстатье «Духи русской революции» как одно из удивительных прозренийДостоевского увидел его убеждение в том, что русская революция есть феноменметафизический и религиозный, а не политический и социальный". Длярусского социализма чрезвычайно важно получить ответ на вопрос: есть ли Бог?Отсюда Достоевский предчувствовал, как горьки будут плоды русского социализмабез Бога.
Н. Бердяев разглядел впроизведениях Достоевского понимание философских, психологических,атеистических признаков русских бунтарей: «Русские сплошь и рядом бываютнигилистами — бунтарями из ложного морализма. Русский делает историю Богу из-заслезинки ребенка, возвращает билет, отрицает все ценности и святыни, он невыносит страданий, не хочет жертв. Но он ничего не сделает реально, чтобы слезбыло меньше, он увеличивает количество пролитых слез, он делает революцию,которая вся основана на неисчислимых слезах и страданиях...
Русский нигилист-моралистдумает, что он любит человека и сострадает человеку более, чем Бог, что онисправит замысел Божий о человеке и мире...
Само желание облегчитьстрадание народа было праведно, и в нем мог обнаружиться дух христианскойлюбви. Это и ввело многих в заблуждение. Не заметили смешения и подмены,положенных в основу русской революционной морали, антихристовых соблазнов этойреволюционной морали русской интеллигенции. Русские революционеры пошли засоблазнами антихриста и должны были привести соблазненный ими народ к тойреволюции, которая нанесла страшную рану России и превратила русскую жизнь вад...»
Теория Раскольникова и егопрактические дела по реализации своих планов, удивительным образом пронизаввремя, нашли свое воплощение в революции семнадцатого года. История связаламысли русских мальчиков-нигилистов девятнадцатого века с кровавыми делами ихпоследователей в веке двадцатом.
ДУХОВНОЕВОСКРЕСЕНИЕ РОДИОНА РАСКОЛЬНИКОВА
Мы видим, что падениеРодиона Раскольникова Достоевский определяет как «бесноватость», какстремление стать человекобогом и наделить счастьемлюдей второго сорта, отобрав у них свободу. Но в «Преступлении инаказании» есть два Раскольникова — бесноватый, зараженный бесамисоциализма и атеизма, и Раскольников, способный к исцелению. Вот как характеризуетсвоего друга Разумихин: "… Великодушен и добр. Чувств своих не любитвысказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце. Иногда,впрочем, вовсе не ипохондрик, а просто холоден и бесчувствен до бесчеловечия,право, точно в нем два противоположныехарактера поочередно сменяются."
Впрочем, сам Раскольниковговорит о себе еще определеннее:
«Я это должен былзнать, — думал он с горькою усмешкой, — и как смел я, зная себя, предчувствуя себя, брать топор икровавиться? Я обязан был заранее знать… Э! да ведь я же заранее изнал!..» — прошептал он в отчаянии".
Что же знал Раскольников? Дато, что личность-то он не сильная, а скорее «тварь дрожащая».
Смысл его страданий в том,что совесть и разум его вступили в самую решительную борьбу между собой. Разумсудорожно отстаивает возможность для Раскольникова быть человеком «высшейпороды». Герой всецело полагается на свой рассудок, на свои «теоретическиеопоры». Но его подавленный энтузиазм трагически угасает, и герой романа, решительноне совладавший с собой в момент совершения преступления, сознает, что он нестарушонку убил, а «самого себя». Совесть оказалась гораздо сильнееразума и, нужно сказать, что еще до убийства процентщицы она оказывала на егоповедение чрезвычайно интенсивное воздействие. Вспомним хотя бы размышленияРаскольникова после «подготовительного» визита к АленеИвановне: «Раскольников вышел в решительном смущении. Смущение это всеболее и более увеличивалось. Сходя по лестнице, он несколько раз дажеостанавливался, как будто чем-то внезапно пораженный. И наконец, уже на улицеон воскликнул: „О боже! как это все отвратительно! И неужели, неужели я…нет, это вздор, это нелепость! — прибавил он решительно. — И неужели такой ужасмог прийти мне в голову? На какую грязь способно, однако, мое сердце! Главное:грязно, пакостно, гадко, гадко!..“
Так где же настоящийРаскольников — до или после убийства? Сомнений никаких быть не может — итеория, и попытка ее осуществления — это временное заблуждение Раскольникова.Интересно, что повышенная тяга к „делу“ у него появилась после письмаматери, где она рассказывает о намерении его сестры выйти замуж за Лужина. Почему возникла подобная торопливость — милосердиеего пошло по решительно тупиковому пути. И он оставляет без внимания концовкуписьма, возможно наиболее важную для Пульхерии Раскольниковой — она спрашивает: „Молишься ли ты богу,Родя, по-прежнему и веришь ли в благостьтворца и искупителя нашего? Боюсь я, в сердце своем, не посетило ли и тебяновейшее модное безверие? Если так, то я за тебя молюсь. Вспомни, милый, какеще в детстве своем, при жизни твоего отца, ты лепетал молитвы свои у меня наколенях и как мы все тогда были счастливы!“
В письме материРаскольникова в общих чертах определяется идея вины и возмездия, которая, вконечном итоге, представляет собой дилемму — с Богом ты или нет. И отсюда ужепрорисовывается путь героя — вина, возмездие, раскаяние, спасение.
В статье „Достоевский ироман-трагедия“ раскрыта идея виныи возмездия по отношению к Родиону Раскольникову: „В чем винаРаскольникова и каковы первопричины его спасения — ибо не вина спасает и невозмездие само по себе, но отношение к вине и возмездию, обусловленноепервоосновами личности, по природе своей способной к такому отношению? Значит, Раскольникову изначала было родным сознание священных реальностейбытия, и только временно затемнилось для него их лицезрение, временно ощутил онсебя личностью, изъятою из среды действия божеского и нравственного закона,временно отверг его и пожелал дерзновенно отведать горделивую усладу преднамеренногоотъединения и призрачного сверхчеловеческого своеначалия,измыслил мятеж и надумал беспочвенность, искусственно отделившись отматеринской почвы (что символизировано в романе отношением его к матери исловами о поцелуе матери-земле)“.
Достоевский ищет резервыисцеления своего героя не только во внешнем воздействии на него (Соня,Разумихин, сестра, Порфирий Петрович), но и в нем самом, в его жизненном опыте,в том числе и религиозном опыте, сформировавшем его совесть и нравственность.
После страшного сна озверском убийстве лошади пьяными мужиками он обращается к Богу с настоящеймолитвой: „Боже! — воскликнул он, — да неужели ж, неужели ж я в самом делевозьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп… буду скользить влипкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весьзалитый кровью… с топором… Господи, неужели?“ И в этом же внутреннеммонологе несколько далее он вновь взывает к Богу: „Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей“.
Став убийцей, Раскольниковпочувствовал себя разъединенным с людьми, оказавшимся вне