Реферат: Своеобразие поэзии М. Волошина
СИМФЕРОПОЛЬСКИЙТЕХНИКУМ
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА
<span Arial CYR",«sans-serif»;mso-bidi-font-family:«Times New Roman»; layout-grid-mode:line"> <img src="/cache/referats/7321/image002.gif" v:shapes="_x0000_i1025">
<span Arial CYR",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»;layout-grid-mode:line"> РЕФЕРАТПО ТЕМЕ: Своеобразиепоэзии М. Волошина
Студентагруппы 1Д-6
Прокопенко
Дмитрия Николаевича
2002 год
<span Arial CYR",«sans-serif»;mso-bidi-font-family:«Times New Roman»; layout-grid-mode:line">
СОДЕРЖАНИЕ.
1.Автобиография………………………………………………………… 4стр.
2.Особенности поэзии М. А. Волошина…………………………………8 стр.
3.Списокиспользоваемой литературы…………………………………………………………………15стр.
Автобиография
Кириенко-Волошины – казаки из Запорожья. По материнской линии – немцы,обрусевшие с ХVIIIвека.
Родился в Киеве 16 мая 1877 года в Духов день.
С 4-х лет – Москва из фона «Боярыни Морозовой». Жили на НовойСлободе у Подвисков, там, где она в те годы как раз и писалась Суриковым всоседнем Первое впечатление русской истории, подслушанное из разговоров старших– «1-ое марта».
Любилдекламировать, ещё не умея читать. Для этого всегда становился на стул: чувствоэстрады.С 5лет –самостоятельное чтение книг в пределах материнской библиотеки. Уже с этой порыпостоянными спутниками становятся: Пушкин, Лермонтов и Некрасов, Гоголь иДостоевский, и немногим позже –Байрон и Эдгар По.Обстановка:окраины Москвы- мастерские Брестской железной дороги, Ваганьковои Ходынка. Позже — Звенигородский уезд: от Воробьевых гор и Кунцевадо Голицына и Саввинского монастыря.Начало учения:кроме обычных грамматик, заучиваньелатинских стихов, лекции по истории религии, сочинения на сложные не по возрасту литературные темы. Этой разнообразной культурной подготовкой я обязан своеобразному учителю — тогда студенту Н. В. Туркину.Общество: книги,взрослые домашние звери. Сверстников мало. Конец отрочества отравленгимназией.1- й класс — Поливановская,потом, до V — го, — Казённая 1-ая.Тоска и отвращение ко всему, что в гимназии и от гимназии. Мечта о юге и молюсь о том чтобы стать поэтом . То и другое кажется немыслимым. Но вскоре начинаю писать скверные стихи и судьба неожиданноприводит меня в Коктебель(1895).Феодосийскаягимназия. Провинциальный городок, жизньвне родительского дома сильно облегчают гимназический кошмар. Стихи моинравятся, и я получаю первую прививку литературной «славы», оказавшуюся впоследствии полезной во всех отношениях: возникает требовательность к себе.Историческая насыщенность Киммерии и строгий пейзажКоктебеля воспитывает дух и мысли.В 1897 году якончаю гимназию и поступаю на юридический факультет в Москве. Ни гимназии, ниуниверситету я не обязан ни единым знаниям, ни единой мыслью. 10 драгоценнейших лет, начисто вычеркнутых из жизни.Уже через год ябыл исключён из университета за студенческие беспорядки и выслан в Феодосию.Высылки и поездки за границу чередуются и завершаются ссылкой в Ташкент в 1900году. Перед этим я уже успел побывать в Париже и Берлине, в Италии и Греции,путешествуя на гроши пешком, был годом моего духовного рождения. Я ходил скараванами по пустыне. Здесь меня настигли Ницше и «Три разговора» ВладимираСоловьёва. Они дали мне возможность взглянуть на всю европейскую культуруретроспективно – с высоты азиатских плоскогорий и произвести переоценкукультурных ценностей.Отсюда пути ведутменя на запад — в Париж, на много лет, — учиться: художественной форме – уФранции, чувству красок – у Парижа, логике – у готических соборов,средневековой латыни – у Гастона Париса, строю мысли– у Бергсона, скептицизму – у Анатоля Франса, прозе –у Флобера, стиху – у Готье и Эредиа…В эти годы – я только впитывающая губка, я весь – глаза, весь – уши. Странствуюпо странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Балеары,Корсика, Сардиния, Андорра… Лувр, Прадо, Ватикан, Уффицы…Национальная библиотека. Кроме техники слога, овладеваю техникой кисти икарандаша.В 1900 году перваямоя критическая статья печатается в «Русском мысле».В 1903 году встречаюсь с русскими поэтами моего поколения: старшими –Бальмонтом, Вяч. Ивановым, Брюсовым, Балтрушайтисом исо сверстниками – А. Белым, Блоком.Этапы блужданиядуха: буддизм, католичество, магия, масонство, оккультизм, теософия, Р.Штейнер. Период больших личных переживаний романтического и мистическогохарактера.К 9-му января 1905 г. судьба привела меня вПетербург и дала почувствовать все грядущие перспективы русской революции. Но яне остался в России, и первая русская революция прошла мимо меня. За еёсобытиями я прозревал смуту наших дней ( «Ангел мщения»).
Я пишу в эти годы статьи оживописи и литературе. Из Парижа в русские журналы и газеты ( «Весы», в«Золотое руно», в «Русь»). После 1907 г. литературная деятельность меняпостепенно перетягивает сперва в Петербург, а с 1910 г. – в Москву.
В 1910 г. выходит моя перваякнига стихов.
Более долгое пребывание в Россииподготавливает разрыв с журнальным миром, который был для меня выносим толькопока я жил в Париже.
В 1913 г. моя публичная лекция о Репиневызывает против меня такую газетную травлю, что все редакции для моих статейзакрываются, а книжные магазины объявляют моим книгам бойкот.
Годы перед войной я провожу в коктебельскомзатворе, и это даёт мне возможность сосредоточиться на живописи и заставитьсебя снова переучиться с самых азов, согласно более зрелому пониманиюискусства.
Война застаёт меня в Базеле,куда приезжаю работать при постройке Гетеанума. Этаработа, высокая и дружная бок о бок с представителями всех враждующих наций, в несколькихкилометрах от поля первых битвЕвропейской войны, была прекрасной итрудной школой человеческого и внеполитическогоотношения к войне.
В 1915 г. я пишу в Париже своюкнигу стихов о войне «ANNOMUNDIARDENTIS».В 1916 г. я возвращаюсь в Россию через Англию и Норвегию.
Февраль 1917 года застаёт меня вМоскве и большого энтузиазма во мне не порождает, т. к. я всё время чувствуюинтеллигентскую ложь, прикрывавшую подлинную реальность о революции.
Редакции периодических изданий,вновь приоткрывшиеся для меня во время войны, захлопываются снова перед моимистатьями о революции, которые я имею наивность предполагать, забыв, что там,где начинается свобода печати – свобода мысли кончается.
Вернувшись весной 1917 года вКрым, я уже более не покидаю его: ни от кого не спасаюсь, никуда не эмигрирую –и все волны гражданской войны и смены правительств проходят над моей головой.
Стих остаётся для меняединственной возможностью выражения мыслей о совершающемся. Но в 17-ом году яне смог написать ни одного стихотворения: дар речи мне возвращается толькопосле Октября, и в 1918 г. я заканчиваю книгу о революции «Демоны глухонемые» ипоэму «Протопоп Аввакум».
Ни война, ни революция неиспугали меня и ни в чём не разочаровали: я их ожидал давно и в формах, ещёболее жестоких. Напротив: я чувствовал себя очень приспособленным к условиямреволюционного бытия и действия. Принципы коммунистической экономики как нельзялучше отвечали моему отвращению к заработной плате и к купле-продаже.
19-й год толкнул меня кобщественной деятельности в единственной форме, возможно при моём отрицательномотношении ко всякой политики и ко всякой государственности, утвердившемся иобосновавшемся за эти годы, — к борьбе с террором, независимо от его окраски.Это ставит меня в эти годы (1919 – 1923) лицом к лицу со всеми ликами и личинами русской усобицы и даёт мнеобширный и драгоценнейший революционный опыт.
Из самых глубоких круговпреисподней Террора и Голода я вынессвою веру в человека ( стихотворение «Потомкам»). Эти же годы являются болееплодотворными в моей поэзии, как в смысле качества, так и количества написанного.
Но так как темой моей являетсяРоссия во всём её историческом единстве, т. к. дух партийности мне ненавистен,т. к. всякую борьбу я не могу иначе рассматривать иначе, как момент духовногоединства борющихся врагов и их сотрудничества в едином деле, — то отсюда вытекают следующиеособенности литературной судьбы моихпоследних стихотворений: у меня есть стихи о революции, которые одинаковонравились и красным и белым. Я знаю, например, что моё стихотворение «Русскаяреволюция» было названо лучшей характеристикой революции двумя идейнымивождями противоположных лагере (имена ихумолчу).
В 1919 году белые и красные,беря по очереди Одессу, свои прокламации к населению начинали одними и теми жесловами моего стихотворения «Брестский мир».Эти явления – моя литературнаягордость так как они свидетельствуют, что моменты высшего разлада мне удалось,говоря о самом спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу,что её принимали и те и другие. Поэтому же, собранные в книгу, эти стихи непропускались ни правой, ни левой цензурой. Поэтому же они распространяются поРоссии в тысячах списков – вне моей воли и моего ведения. Мне говорили, что ввосточную Сибирь они проникают не из России, а из Америки, через Китай иЯпонию.
Сам же я остаюсь всё в том жеположении писателя вне литературы, как это было и до войны.
В 1923 году я закончил книгу«Неопалимая купина». С 1922 года пишу книгу «Путями Каина» – переоценкаматериальной социальной культуры. В 1924 г. написана поэма «Россия»(петербургский период).
В эти же годы я много работалакварелью, принимая участие на выставках «Мира искусства» и «Жар-цвет».Акварели мои приобретались Третьяковской галереей и многими провинциальнымимузеями.
Согласно моему принципу, чтокорень всех социальных зол лежит в институте заработной платы, — всё, что япроизвожу, я раздаю безвозмездно. Свой дом я превратил в приют для писателей ихудожников, а в литературе и в живописи это выходит само собой, потому, что всёравно никто не платит. Живу на «акобеспечение» ЦЕКУБУ– 60 рублей в месяц.
РАЗДЕЛ II
Особенности поэзии М. А. Волошина
Первым, по настоящему волошинским стихотворением о Крыме принято считатьнаписанное в 1904 году стихотворение «Зелёный вал отпрянул – и пухливо…». И это справедливо, ведь только в 1907 годупоявится цикл «Киммерийские сумерки» – 15 стихотворений, — лучшее, что написаноо природе восточного Крыма в мировой поэзии. Этот цикл создавался Волошиным вовремя больших личных переживаний поэта:
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный
Коктебель…
Понагорьям терн узорный и кустарники в серебре
По долинам тонким дымом розовеет внизуминдаль,
И лежитземля страстная в чёрных ризах и орарях…
В стихах этого цикла в первые перед читателем возникает скорбная ивеличественная Киммерия. Древняя страна, которуюМаксимилиан Волошин вывел из забвения и стал её певцом. В стихах Волошина Киммерия жива памятью о своём прошлом:
Здесь был священныйлес. Божественный гонец
Ногой крылатою касалсясих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
По слонам бронзовымползут стада овец.
Безлесны скаты гор.Зубчатый их венец
В зелёных сумеркахтаинственно печален.
Чьей древнею тоской мой вещий духужален?
Кто знает путь богов –начало и конец?..
В этих стихах чётко прослеживается осознанноеВолошиным единство истории и природы осуществлённое в пейзажах древней Земли,существующее в её «снах»:
Над зыбкой рябью вод встаёт из глубины
Пустынных кряж земли:хребты скалистых гребней,
Обрывы чёрные, потокикрасных щебней –
Пределы скорбные незнаемойстраны.
Я вижу грустные,торжественные сны –
Заливы гулкие землиглухой и древней,
Где в поздних сумеркахгрустнее и напевней
Звучат пустынные гекзаметрыволны.
И поэт становится на многие годы голосом этой«глухой и древней» Земли и заставляет всмотреться и вслушаться этот мир.Всмотреться в природу его и вслушаться в историю, говорящую пейзажами Киммерии.
В 1910 году выходит первый сборник стихов Волошина.В нём было много киммерийских стихов, но не было стихов нового цикла«Киммерийская весна». Стихи этого цикла заметно отличаются от «Киммерийских сумерок». Здесь меньше исторических образов Киммерии, а больше реальных пейзажных образов радостной природы.
Солнце! Твой родник
В недрах бьёт по тёмным жилам…
Воззывающийсвой лик
Обрати к земным могилам!..
Солнце! Прикажи
Виться лозам винограда,
Завязь почек развяжи
Властью пристальноговзгляда!
Сборник Волошина 1910 года был иллюстрированрисунками Константина Фёдоровича Богаевского –художника, чьё творчество тоже неразрывно связано с Киммерией.В 1912 году в статье « Константин Богаевский» Волошин писал: «Художник, пишущий портрет,только тогда сможет воссоздать лицо человека, когда разберёт и передаст всюсовокупность внешних и внутренних знаков, оставленных на нём стилетом времени.Такой портрет становится историческим… Точно также исторический пейзажстремится стать историческим портретом земли. Лицо земли складывается геологически, так же, как человеческое лицо – анатомически, и точно так же определяетсяморщинами, шрамами и ранами, оставленными на нём стихиями и людьми: знаками мгновений.В этом смысл Исторического Пейзажа … Всовременной русской живописи воссоздателемисторического пейзажа является Константин Фёдорович Богаевский,а земля им изображаемая- Киммерия».
В 1913 году Волошин пристраивает к дому мастерскую,а сверху дом завершает квадратная «вышка». Дом сразу становится центром коктебельскогопейзажа, и отныне Коктебель немыслим без него…
Этот, уже окончательный вариант дома стал местомрождения Максимилиана Волошина- художника. Художника Киммерии.
О том, как начал рисовать Волошин, рассказано ввоспоминаниях Елизаветы Кругликовой, и это было в 1901 году. МаксимилианАлександрович много рисовал в своих первых заграничных путешествиях, работалтемперой и карандашом. Но с 1914 годаВолошин переходит на акварель. Именно с этого времени он начинает свою тему вживописи – тему киммерийского пейзажа.
Коктебель и его окрестности предстают в этихпейзажах пустынной, ещё не заселённой людьми землёй. Море, скалы, деревья,облака… Но все эти природные формы сочетаются бесконечно разнообразными икажутся одушевлёнными. Деревья то сбегаются в кудрявые рощицы, то чёткимисилуэтами замирают на фоне морских заливов. Волны бесшумно ластятся к песчанымберегам, либо вспененными рядами атакуют скалы. А Солнце… То победно горитсреди бесцветного выжженного неба, то кровавит горизонт закатным огнём, тохолодно меркнёт в облачных пеленах. И лишь одно остаётся в этих аквареляхнеизменным: прозрачность красок и безукоризненно чистый рисунок.
В методе творчества Максимилиан Волошин следовал Багаевскому, — работая не с натуры, а по «воображению», — исоздавал, по его словам, музыкально-красочные композиции на тему киммерийскогопейзажа. В своей живописи Волошин оставался поэтом: часто тему художественныйкомпозиции давала ему стихотворная строка или строфа, вдруг зазвучавшая вприроде. Он писал художнице ЮлииОболенской: « представьте себе, что вы идёте с раннего утра и до позной ночи по тропинкам, погруженная в свои мысли исозерцания, и иногда в Вас возникаетстих или строфа: она не вполне соответствует тому, на то что Вы смотрите, ноона связана с общим настроением пейзажа».
Такие строчки обычно и подписывались на акварелях, вчём Волошин следовал «классическим» японским художникам, у которых вообщемногому, как живописец, учился.
В годы революций и гражданской войны в творчествеВолошина происходит коренной сдвиг. Среди созерцательных лирических стихов,певучих и разнодумчивых, медным голосом набатазазвучали строки страстной гражданской поэзии. Но как она отличалась от«гражданской поэзии» многих и многих поэтов:
Ты соучастниксудьбы, раскрывающий замысел драмы.
В дни революциибыть Человеком, а не Гражданином.
Помнить, чтознамёна, партии и программы
То же, чтоскорбный лист для врача сумасшедшего дома.
Быть изгоем привсех царях и народоустройствах.
Совесть народа –поэт. В государстве нет места поэту.
Все «волны гражданской войны» –в Крыму особенно жёсткой – проходят над головой поэта, но и с её огня онвыносит более острую, почти мучительную любовь к своей Киммерии.
В эти годы Киммерияпредстаёт перед поэтом совершенно иной: в крови, страданиях, беспощаднойборьбе. И в торжественные видения древней земли врываются новые тревожныеобразы, сам ритм стиха становится из привычно плавного ломаным и напряжённым:
Войны, мятежей,свободы
Дулураган;
Всражении гибли народы
Далёких стран;
Шатался и пал великий
Имперский столп;
Росли, приближаясь, клики
Взметённых толп.
Суда бороздили воды,
И, борт о борт,
Заржавленные пароходы
Врывались в порт
На берег сбегали люди,
Был слышен треск
Винтовок и гул орудий,
И крик, и плеск –
Выламывали ворота,
Вели сквозь строй,
Расстреливали кого-то
Перед зарёй…
В водовороте этих ошеломляющих, небывалых событийпоэт чувствует себя летописцем. Он спешит закрепить в стихах образы этих годин,развёртывая целую вереницу их: «Буржуй», «Спекулянт», «Матрос»,«Красногвардеец», «На вокзале», «Гражданская война».
В «исступлении усобиц» Волошинвсеми силами борется против «бессмысленного уничтожения» художественныхценностей, мужественно вставая на защиту людей, памятников, книг. В1918 году онпредотвращает разгром имения Э. А. Юнге, где хранилось множество произведенийискусства, редкая библиотека. В 1919-м с мандатом «комиссара по охранепамятников древности и искусств» Волошин неутомимо колесит по Феодосийскомууезду, оберегая эго художественные и культурные ценности. Летом этого же 1919года он спасает белогвардейского самосуда генерала Н. А. Маркса, видного ученного-палеонтографа, составителя «Легенд Крыма»,участвовавшего в революции на стороне народной власти. В мае 1920года, когдабелой контрразведкой был настигнут подпольный съезд большевиков, собравшийся вКоктебеле, один из делегатов нашел приют в доме Волошина. В том же году Волошинпомог освобождению поэта Осипа Мандельштама, арестованного белогвардейцами вФеодосии. А сколько жизней и судеб спас Волошин годы «красного» террора вКрыму!
В эти годы появился ряд новыхкиммерийских стихов Волошина. Обращаяськ неизменной, целительной красоте природы, поэт отдыхал от кипевшего вокругнего «круговорота битв». Тогда возникали и певучие классически-строгиестрофы:
Сквозь облактяжелые свитки,
Сквозь ливней косые столбы
Лучей золотистые слитки
На горные падают лбы.
Пройди по лесистым предгорьям,
К гудящим волной берегам,
Где в дикой и пенной порфире,
Ложась на песок голубой,
Всё шире, все шире, всё шире
Развёртывается прибой!
А летом 1917 года рождается стихотворение«Коктебель», в котором Волошин особенно проникновенно сказал о своей кровнойсвязи с этим уголком земли:
С тех пор, как отроком у молчаливых,
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я – душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов…
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поэт в волнах эго прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой…
Кончились«расплавленные года» гражданской войны – началась мирная жизнь. С 1923 года Дом Поэта – уже несколько лет «слепой и запустелый» – постепеннооживает. Как и прежде, начинают приезжать в Коктебель москвичи, ленинградцы:каждый из них привозит своих друзей, знакомых – и все они становятся«подданными» Максимилиана Александровича. Снова в доме звучат смех, шутки, читаютсястихи и доклады, отправляются в горы многолюдные экскурсии, как прежде, ведомые буйнокудрым«властителем» Киммерии. Затаив дыхание ловят каждоеслово коктебельского мудреца юные поэты, художники,актрисы – те, кому суждено стать в последствии славой и гордостью молодойсоветской культуры…
Сколько ихпребывало в Доме Поэта в эти послереволюционные годы! Иногда лишь на несколькодней заходя в Дом Поэта, чаще — живя здесь неделями месяцами, гостями Волошинав это время были поэты А. Белый и В. Брюсов, Г. Шенгелии Вс. Рождественский, писатели Е. Замятин, М.Булгаков, А. Грин, Л. Леонов, В. Лидин,К. Чуковский. В Доме отдыхали и работали художники К. Петров-Водкин, А. Остроумова-Лебедева, М. Шаронов, К. Костенко и многие- многие другие. Артисты,литературоведы, музыканты, археологи, летчики… «Из любой пятёрки московских иленинградских художников кисти и слова один непременно связан с Коктебелемчерез дом Волошина»,- писал в 1933 году Андрей Белый.
Волошин исоздавал свой Дом как «художественную колонию для поэтов, ученных ихудожников». И благодаря своему хозяину Дом были духовным центром Коктебеля,мощным магнитом, притягивавшим к себе всех творческих, мыслящих людей«попадавших в его силовое поле». Сочетание слов «Дом Поэта» наполнено особым,двойным, смыслом. Это не только оригинальной конструкции, своеобразнозадуманное здание, но и творческоесообщество людей самых разных интересов и познаний, живших крайне насыщеннойдуховной жизнью. Возникнуть оно могло только благодаря человеческим качествамМаксимилиана Александровича, главными из которых были редкая способность«выслушивать собеседника и удивительно мягкий подход к человеку». По словамтого же А. Белого, Волошин как никтоумел «соединять противоречивые устремления» и потому – «был вдохновительмудрого отдыха, обогащающего итворчество и познание». Всем, приезжавшим к нему, он исподволь прививал любовьк Киммерии – и «деятели культуры, являвшиеся к немумосквичами, ленинградцами, харьковчанами, уезжали патриотами Коктебеля».
В декабре 1926 года возникло стихотворение«Дом поэта», в котором раздумья Волошина о собственном творческом пути слилисьвоедино с многолетними размышлениями о судьбах Крыма. В чеканных, торжественныхстроках развертывается вся летопись древней Тавриды.
В декабре 1926года возникло стихотворение «Дом поэта», в котором раздумья Волошина особственном творческом пути слились воедино с многолетними размышлениями осудьбах Крыма. В чеканных, торжественных строках развертывается передслушателем вся летопись древней Тавриды.
Строки,завершающие стихотворение, звучат итогом всех жизненных раздумий поэта,дарованных ему Киммерией, его завещание грядущимпоколениям:
Будь прост, какветер, неистощим, как море,
И памятью насыщен, какземля,
Люби далёкий парускорабля
И песню волн,шумящих на просторе.
Весь трепет жизни,всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
Привлекательность Волошина-твоца состоит в его высокой духовности в широтекультуры, в разнообразии его интересов. Тридцать с лишним лет – с конца 20-х поначало 60-х – имя Максимилиана Волошинанаходилось под фактическим запретом. Стихи не публиковались, о статьях даже неупоминалось, живопись томилась в запасниках. Только теперь наследие Волошинавозвращается к нам.
Списокиспользованной литературы:
1.<span Times New Roman"">
Коктебельские Берега». Издательство «Таврия»1990 год.2.<span Times New Roman"">
Освіта». Киев 1992 год.