Реферат: Воплощение антитезы «власть – бунт» в повести А.С.Пушкина «Капитанская дочка»
СВЕТЛАНА САНДЫРКИНАВОПЛОЩЕНИЕ АНТИТЕЗЫ «ВЛАСТЬ – БУНТ» В ПОВЕСТИА.С.ПУШКИНА «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА»
ПЛАН
1.<span Times New Roman"">
Введение. «Вольнолюбивые» и «цареборческие» идеи произведений А.С.Пушкина какпредмет литературоведческого анализа. Генезис антитезы «власть-бунт» в творчествеПушкина до создания «Капитанской дочки».2.<span Times New Roman"">
Основная часть. «Власть» и«бунт» в «Истории Пугачева» и «Капитанской дочке».2.1.<span Times New Roman"">
История замысла и воплощения«Капитанской дочки».2.2.<span Times New Roman"">
Преломление темы«оборотня-самозванца»: интерпретация «Капитанской дочки» современнымикритиками.2.3.<span Times New Roman"">
«Законная власть» и«естественный порядок вещей» в образнойсистеме «Капитанской дочки».2.4. «Крестьянство» и «дворянство» – два мира, дванарода?
3. Заключение.Уваровская «триада» как предмет эксперимента «Капитанской дочки».
4. Примечания.
5. Литература.
1.<span Times New Roman"">
ВВЕДЕНИЕ. «Вольнолюбивые» и«цареборческие» идеи произведений А.С.Пушкина как предмет литературоведческогоанализа. Генезис антитезы «власть-бунт» в творчестве Пушкина до создания«Капитанской дочки».1.1.<span Times New Roman"">
До сих пор самым распространенным взглядом на гражданскую линиюпушкинского творчества является убеждение в ее исключительно «цареборческом», революционном направлении.Между тем, социальные и политические установки Пушкина еще во времена Лицея — чрезвычайно сложны. Зрелое же, вершинноетворчество великого русского художника и мудреца дает читателю прикоснуться кпереплетению идей и мифов о свободе и власти как к болезненному нервному узлу,распутать который не могли не только Пушкин и его современники, но и всечеловечество – по сей день. Да и не делохудожника – распутывать такие узлы. Его задача – представить идею с разныхсторон, запечатлеть ее отражение в лучах того магического кристалла,который мы называем сегодня«художественной правдой».Пушкинисты последних двух-трех десятилетий в перекличке спредшественниками придерживаются здесь, – если сосредоточить внимание наглавном – двух диаметрально противоположных точек зрения. Апологеты первой (традиционной) ведут своюлинию от воззрения, наиболее емко сформулированногоВалерием Брюсовым:
«…Пушкин был революционером, его общественно – политические взглядыбыли революционные как в юности, так и в зрелую пору жизни …это мое решительноеубеждение ».(1)
Защитники второй могли бы, наверное,подписаться под высказыванием православного монархиста Б.Башилова (1999),который утверждает:
«Расставаясь в зрелом возрасте с наивным бунтарством и романтическимсоциальным фантазированием, от которых многие русские политические деятели несумели освободиться до настоящей поры, Пушкин стал политическим мыслителем, вмировоззрении которого сочетается то, чего никогда не могли сочетать в себепредставители русской революционной мысли и революционных кругов: любовь ксвободе личности, любовь к национальной традиции и трезвое государственноесознание.
Политическое мировоззрение Пушкина слагается из трех основных моментов:
•из убеждения, что историю творят и потомугосударством должны править не “все”, не средние люди или масса, а избранные,вожди, великие люди;
•из тонкого чувства исторической традиции, как основы политическойжизни;
•наконец, из забот о мирной непрерывностиполитического развития и из отвращения к насильственным переворотам”. (2)
Каково же в действительностибыло политическое сознание Пушкина? Было ли это сознание «бунтаря»,единомышленника декабристов и смертельного врага русского самодержавия, или этобыло сознание сторонника сильной государственной власти, противника всяческихпроявлений анархии и бунтарства, верноподданного слуги российского императорскогодома?
Наиболееглубокие из современных исследований представляют художественный мир Пушкинакак сложнейшее противоречивое целое, которое не может быть сведено ни к одномуиз своих идеологических полюсов. Цитирую отрывок из статьи американскойписательницы Татьяны Лариной (1998): «Глубокоепонимание необходимости привнесения в русское сознание идей свободы,человеческого достоинства, сострадания и равенства было вложено в Пушкина какбы изначально. А потом это всю жизнь только отшлифовывалось в нем иукреплялось. После поражения декабристов Пушкин почти в одиночку велбеспримерную духовную битву с удушающим режимом Николая. Пушкин очень быстро ирано стал политически мудр и прозорлив. М. Гершензон в своей книге«Мудрость Пушкина» (Москва, 1919) писал: " Но странно: творя, онточно преображается; в его знакомом европейском лице проступают пыльные морщиныАгасфера, из глаз смотрит тяжёлая мудрость тысячелетий, словно он пережил всевека и вынес из них уверенное знание о тайнах".Пушкин, воспитанный в Лицее, был совершенноравнодушен к православию, нерелигиозен, но он был искренне верующим человеком ссобственным глубоким мистическим опытом. Отец русской поэзии интересовался нетолько гороскопами, которые Эйлер составлял по просьбе Екатерины, но он знал итайную силу камней и талисманов. Именно поэтому на его известном портрете выможете видеть столько перстней на его пальцах.Получив разрешение царя на работу с архивами длянаписания истории восстания Пугачёва, Пушкин занялся главным для себя делом — исследованием характера и души русского народа. Непрерывное многолетнееизучение русской и мировой истории и культуры, работа в архивах привели Пушкинак пониманию необходимости самодержавия и православия для русского народа, хотяон сам был глубоко чужд любым идеям о монархии, использующей идеологиюрелигиозного воспитания».(3)
А это выдержка из эссе Тараса Бурмистрова(цикл «Соответствия»):
« Молодой Пушкин с самого начала воспитывался в атмосфере безудержноговольнодумства и свободомыслия. {*Сейчас такая формулировка может показатьсятавтологией, но оба эти слова имели различные смысловые оттенки: онипротивопоставлялись тому, что позже превратилось в первый и второй членызнаменитой триады Уварова, «православию» и «самодержавию» соответственно; былоеще и «свободолюбие», которое Пушкин в конце жизни ухитрился противопоставить изаключительному члену триады, «народности», сказав: «зависеть от царя, зависетьот народа, – не все ли нам равно? Бог с ними».}… В ту эпоху, казалось, всерусское общество жило одним стремлением – выступить против власти и, в конечномсчете, уничтожить ненавистную петербургскую империю, тягостное наследие ПетраПервого. Режим защищался, как умел, напряжение все нарастало; наконец, 14декабря 1825 года глухое противостояние выплеснулось на Сенатскую площадь, ивековечные противники увидели друг друга лицом к лицу. Дуэль между ними, какизвестно, закончилась не в пользу сторонников прогресса: мрачный бронзовый идолна площади, вокруг которого беспорядочно теснились мятежники, грозным жестомсвоей длани как будто вновь утихомирил очередной бунт, направленный против еготвердой и неумолимой власти.
Осенью следующего года судьба Пушкина переменилась: он был вызван изсвоей ссылки, обласкан новым императором, долго беседовавшим с ним в Кремле,получил возможность свободно публиковаться и жить там, где емузаблагорассудится. Началась вторая половина жизни поэта (еще Владимир Соловьевзаметил, что 1826 год делит двадцатилетнюю творческую деятельность Пушкина,продолжавшуюся с 1816 по 1836 год, на две равные части). Так сказать, физическиПушкину теперь было легче, чем раньше, но психологически – несравненно труднее:ему приходилось как-то объяснять, и себе и другим, как это он смог с такойлегкостью перейти в другой лагерь, отказаться от свободолюбивых устремленийсвоей «мятежной юности» и открыто поддержать действия императора НиколаяПавловича:
Не бросил ли я все, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошел ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?
ПопулярностьПушкина резко падает, репутация его кажется почти запятнанной, а самосотрудничество с режимом приносит очень мало выгод и много огорчений.Разумеется, Пушкин перестал быть фрондером вовсе не потому, что рассчитывал накакие-то подачки от властей. Восстание декабристов было высшей точкойлиберального движения в России, но, закончившись поражением, оно со всейочевидностью продемонстрировало, что тот путь, по которому двигалась странапоследние несколько десятилетий, оказался тупиковым. Из этого тупика надо былоискать выход, и Пушкин, в котором как раз в это время пробудился серьезныйинтерес к прошлому России, попытался найти его в исторических аналогиях исопоставлениях».(4)
1.2.<span Times New Roman"">
«Православие – самодержавие – народность»… Знаменитаятриада Сергея Семеновича Уварова, занимавшего при жизни Пушкина (с 1833 года)должность Министра народного просвещения. «Краеугольный» треугольник российской действительности. «Русская идея» в ее классическом выражении.«Свобода совести – парламентаризм – космополитизм» — видимо, таковлиберально-буржуазный антитезис этой триады. Где же Пушкин? Ясно же, что не набанальной, хотя и «золотой», середине.«Личность – власть – общество»… квинтэссенция идеи.Логическая связка между этими тремя – «гармоническое соответствие» или«террор». В этом «или», видимо, и содержится для мыслителя и художникапроблема, интрига, мотив. Это «или», на наш взгляд, и является предметомгражданских исканий Пушкина еще с лицейских времен.
1.3.<span Times New Roman"">
Лицейский период творчества А. С. Пушкина насыщен поисками гражданскогоидеала. Это не удивительно – сам дух Лицея, настроения педагогов и учеников,политические веяния времени великих потрясений в Европе, необходимостьопределиться в собственной гражданской позиции – все это влекло юного Пушкина кразмышлениям в социально-философской тональности. Вот несколько цитат:Е.А. Маймин: «В эти годы Пушкин был исполнен жаркого свободолюбия и верил вблаготворность судьбы…». (5)
О.П.Монахов:«Пушкину в этот период очень близка их идея онеобходимости некоего договора между народом и властью: гармоничнымпредставляется ему государство, где «владыка» правит народом, сам,беспрекословно подчиняясь мудрому, справедливому Закону».(6)
Б. Томашевский: «Свои свободолюбивые взгляды Пушкин изложил в послании «КЛицинию»… в котором изображено развращающее влияние рабства». (7)
«Жаркоесвободолюбие» присуще Пушкину на всех этапах творческого развития, однако,утверждать, что даже в юношескую пору поэтом владели исключительно«цареборческие» идеи не позволяют фактыобразно-символической целостности произведений, написанных между 1815 и 1817годами. Толчком к созданию первых «политических» стихов для Пушкина послужилаОтечественная война 1812 года и победа России над Наполеоновской Францией. Ни окаком «антимонархическом» настроении здесь нет еще и речи. Юный патриотвосхищен торжеством «русского оружия», он верит в высокое предназначениероссийского самодержавия, в благотворную миссию внешней политики,осуществляемой Александром Первым. Яркий пример – «Воспоминание в Царскомселе». Все стихотворение исполнено патриотического державного пафоса, оно дышитпрославлением единства «государства, царя и народа», это единство обретает подпером юного поэта и имя единое –Росс.
«Властелин, гений, представитель Бога наземле… Царь.
Ибо «всякая власть — отБога». Бог — это и есть Естественный Порядок Вещей. Его Закон — это и естьЕстественное право. И только художник располагает возможностью (а значит - обязанностью) воссоздать мир в егоБожественной перспективе.
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел...
Это написано годы и годыспустя. Но образ найден еще в Лицее. «На берегу пустынных волн»мрачным разрушительным думам предается Наполеон:
Вокруг меня все мертвым сномпочило,
Легла в туман пучина бурныхволн,
Не выплывет ни утлый в моречелн,
Ни гладный зверь не взвоетнад могилой -
Я здесь один, мятежной думыполн...
( «Наполеонна Эльбе», 1815г.)
«Окружен волнами Надтвердой мшистою скалой Вознесся памятник...» — екатерининский обелискЦарскосельского сада, символ победоносного самодержавия. ( «Воспоминания в Царском Селе»). Держава — знакпорядка и защиты, образ мира - «возлюбленной тишины». Художественную разработку идей Власти и Справедливости, Закона и СвободыПушкин начинает с обращения к опыту Ломоносова, к знаменитым одам. «Воспоминания в Царском Селе» и ода «Александру»насыщены ломоносовским космизмом и всей своей архитектоникой строят апофеозпросвещенной монархии, всеобщего мира под сенью разума и порядка. «Росс… несет врагу не гибель, носпасенье и благотворный мир земле». Таково божественное предназначениероссийского оружия. Такова внешнеполитическая задача российского самодержавия.
Ты наш, о русский царь!Оставь же шлем стальной,
И грозный меч войны, и щит — ограду нашу;
Излей пред Янусом священнумира чашу,
И, брани сокрушив могущеюрукой,
Вселенну осени желаннойтишиной!..
И придут времена спокойствиязлатые…
Два героя-властелинаотчетливо противопоставлены в поэтическом мироздании Пушкина-лицеиста:«самовластительный злодей», «в могущей дерзости венчанныйисполин», супостат и трагический изгнанник Наполеон — против освободителяЕвропы, храброго и доброго русского царя Александра. Один — дерзкий святотатец,покусившийся на священные основы трона; другой — законный исполнитель Божьейволи. Симпатии Пушкина — целиком на стороне второго.
Хотя… Пушкин не был быПушкиным, если бы не чувствовал под этим шатким равновесием живую бездну неясностей и несоответствий. Наполеон нетолько ненавистен, но и привлекателен. Александр не только обожаем, но иподозрителен. (8)
«К Лицинию» — одно из первых пушкинских«свободолюбивых» стихотворений. Пушкин обращается к античности, к истории Древнего Рима. Фаворит императораВетулий становится богом для порабощенного (развращенного?) римского народа. Инекогда свободолюбивые, гордые люди «…пред идолом безмолвно пали в прах: дляних и след колес, в грязи напечатленный, есть некий памятник почтенный исвященный». Пушкин показывает нам, что народ добровольно принимает рабство и чтит «любимца деспота», как Бога своего.Затем Пушкин вводит еще одного героя: «Куда ты наш мудрец, друг истины, Дамет!»–«Куда — не знаю сам; давно молчу и вижу; навек оставлю Рим: я рабствоненавижу». Дамет бежит из «развратного города», чтобы не видеть его падения.Пушкину отвратительны толпы рабов, их правитель … Гораздо ближе ему бегущий из гибнущего городамудрец, и он спешит уединиться в деревне, «где,больше не страшась народного волненья,…в сатире праведный порок изображу, инравы сих веков потомству обнажу».
Как нам кажется, в образеРима Пушкин дает модель всякой деспотии. Народы – при известных условиях — могут превратиться в покорные стада овец, и сердцеюного Пушкина пророчески скорбит (вдальнейшем, он напишет: «паситесь, мирные народы!») о поруганной чести как государства, так иего подданных. Кульминация стихотворения - «свободой Рим возрос, а рабством погублен», как намкажется, обращена прежде всего к властителям судеб европейских народов: любоеиз государств ждет участь Рима, если «божественный порядок» поколеблен в своихнравственных основах там, на самой вершине власти человеческой.
1.4.<span Times New Roman"">
Какими же должны быть «отношения частей целого», для того чтобы триада«личность – власть – общество» поддерживалась в гармоническом равновесии?Неужели их сущность неизбежно сводится к тем или иным проявлениям давления, диктата, террора; в более мягкойформе или в более жесткой, но все равно – к единовластию, к преобладанию однойведущей воли над всеми остальными, ведомыми и подчиняемыми, интересами иустремлениями? В оде «Вольность» Пушкин представляет мир как разумноесоотношение между властью («просвещенной монархией») и народом («верноподданным»).На наш взгляд, основная идея здесь – мысль о «богопомазанном» и законном царе.Здесь, как и в «Лицинии», возникает тема «самозванца». Пушкин считает, чтоправить государством должен истинный царь, а не тот, кто добился трона иливлияния на государственную власть какими-нибудь другими способами, как Наполеонили Ветулий.В центре оды – «образ тирана, развращенного, беззаконного,неправедного. Только такая власть ( Пушкин пишет Власть, Закон, Слава, Гений,Судьба — с заглавной буквы!) толкает (именно — толкает, провоцирует) неправедноеже злодейство на преступления и бесчинства.
Владыки! вам венец и трон
Дает Закон, а не природа;
Стоит выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон.
И горе, горе племенам,
Где дремлет он неосторожно,
Где иль народу, иль царям
Законом властвовать,возможно!
Ни народ, ни царь неявляются источником Закона. Только Бог! И если царь отвергает Бога, преступнаясекира рано или поздно — на самодержца же падет!
И днесь учитесь, о цари:
Ни наказанья, ни награды,
Ни кровтемниц, ни алтариНе верные для вас ограды.
Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона,
И станут вечной стражейтрона
Народов вольность и покой».(9)
1.5.<span Times New Roman"">
В двадцатые годы Пушкин сближается с декабристами. Дружба поэта слюдьми, для которых революционные, антимонархические настроения были средоточиемидеалов и генератором идей, — специальная тема русской национальной культуры.Прикасаясь к этой теме, сразу вспоминаешь:«Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительногосчастья!
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!»
Илипушкинское послание «В Сибирь»… Однако, исследователи уже отмечали не раз, что«говоря о Пушкине и декабристах … невольно склоняешься к мысли, что Пушкинтяготел к декабристам как человек. Поэзия же его, с безбрежностью ее тем иподходов к ним, не складывалась в одно целое с декабристскими убеждениями. Ихотя она сделалась знаменем декабризма, все же нельзя закрывать глаза на то,что декабристов она славила больше как людей, исполненных безмерной отваги вборьбе за правое дело, оставляя в тени их программные установки. Но вместе стем Пушкина беспокоили и средства, которыми они пользовались, о чем говорит…стихотворение «Дочери Карагеоргия», относящееся к 1820 году, когда обстановкабыла еще не совсем такая, которая могла бы внушить Пушкину разочарование вреволюционной инертности народных масс. Впрочем, узел этой темы – стихотворениео сеятеле, 1823 года.
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя,
Но потерял напрасно время,
Благие мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
В лучшемслучае стихотворение это принято считать разочарованием в революционных порывахнародов, а в худшем – вообще в самих свободолюбивых идеях». (10)
Лирика – это первоначальное,инстинктивное отношение поэта к предмету речи. За лирикой следует поставитьдраматургию, как более сознательное творение. А после следует твердая иуверенная проза. В 20-е годы Пушкин начал интересоваться людьми, творившимиисторию русского государства. Прежде всего, – событиями XVIIвека, когда Россией правил Борис Годунов, когда на исторической сценеразыгралась страшная драма Лжедмитрия. Так на свет появилась пушкинскаятрагедия «Борис Годунов». Пушкин снова затрагивает в ней проблемувзаимоотношений властителя и народа, который привык к тому, чтобы им кто-нибудьуправлял и властвовал.
Вот, что пишет о «БорисеГодунове» Б.Бурсов: «изначальная проблема трагедии – узурпаторство власти.Основной герой – преступник, проложивший себе путь к царскому престолу путемубийства законного наследника престола.
… путаясь и лукавя в своихисповедях, герои «Бориса Годунова» набредают на одну величайшую инеопровержимую истину: тот из властителей, кто не проник в тайну народнойпсихологии, заранее обречен на бесплодие, а скорее, на гибель в попытке статьподлинным историческим деятелем.
В «Борисе Годунове»изображается не столько борьба за власть, сколько дискуссия о природе власти, отом, какие способы стоит применять для овладения властью, к каким пагубным, всущности, трагическим последствиям приводит достижение этой цели, если эта цельпревращается в самоцель. Выясняется, что в такой власти – причина гибели ее.Значит, и тех, кто ее олицетворял».(11)
1.6. В своих историческихпроизведениях Пушкин стремится постичь природу человека. «Согласнохудожественному видению Пушкиным человека, в человеке неизменны егочеловеческие качества, — они не меняются, а только видоизменяются» (Б.Бурсов). Следовательно,интереснее наблюдать за тем, что происходит с ним в ходе истории. В Пушкине вбольшей степени преобладал Поэт, нежели Историк. Он сказал: «История народапринадлежит Поэту». Для историка главной темой являются события, для поэта –люди, творящие эти события.
Теперь становится понятно,почему Пушкина тянуло к народно-героическому эпосу: ведь народ для него –подлинная субстанция истории. Однако длянего сущность человеческой природы заключалась не в народной массе, а вотдельной человеческой личности, которую выдвигал народ из ряда собственныхпредставителей, будь то царь (как было с Михаилом Романовым) или разбойник,нарекаемый царем же. Личность – постоянно находящаяся в движении часть, неотделимая ни от народа, ни от власти. Можно предположить, что в мировоззренииПушкина именно масштабная, сильная Личность является тем огненным, сплавляющимначалом, что, находясь «на вершине пирамиды», сплавляет в единое целое Власть иОбщество, образуя тем самым Державу, воплощенный в строгих формах Дух Нации.
Таким образом, мыпредполагаем, что:
1.<span Times New Roman"">
В основу образнойсистемыромана «Капитанская дочка» положена антитеза «Власть — Бунт», воплощенная вконфликтах идей и характеров.2.<span Times New Roman"">
Эпицентром конфликта и движущей силой сюжетаповести является личность «самозванца», исследованию которой Пушкин посвятил свои исторические произведения.
II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
«Власть» и «бунт» в «Истории Пугачева» и «Капитанской дочке».
2.1. История замысла ивоплощения «Капитанской дочки».
Ценность «исторических»штудий Пушкина в русской литературе поистине фундаментальна. В произведениях,посвященных ключевым, переломным моментам развития русской государственности,он воссоздал самые значительные его эпизоды от глубокой древности до 1812 года.К замыслу «Капитанской дочки» Пушкин подходил постепенно, шаг за шагом,обрабатывая и обдумывая доступную ему информацию. Доступ к информации сталболее свободным в связи с работой над историей пугачевского бунта, благодаряпрямому покровительству императора, а значит, возможности прикоснуться кархивам, до той поры – секретным.
«Капитанская дочка»повествует о драматических событиях 70-х годов 18 века, когда недовольствокрестьян и жителей окраин России вылилось в войну под предводительствомЕмельяна Пугачева.
«Русская история 18 векавиделась ему (Пушкину – С.С.) как взаимосвязанная, взаимообусловленная цепьполитических событий, социальных столкновений, начатых в эпоху Петра ипродолженных во время царствования его преемников, вплоть до Екатерины II, догрозных потрясений, испытанных самодержавно-крепостническим государством впугачевскую эпоху» (12).
К 1833 году Пушкин проделалогромную работу. Он изучил сотни печатных и рукописных источников, добыл малокому известные документы эпохи Петра. Одновременно задумывается художественноепроизведение, в центр которого он ставит судьбу офицера-дворянина, оказавшегосяв водовороте бурных событий пугачевской эпохи и примкнувшего к пугачевцам.
Из документов, попавших вруки Пушкина благодаря царю, он узнает о неком Михаиле Шванвиче, дворянине,который присоединился к бунтовщикам. Неординарная судьба этого человека увлеклаПушкина. Он набрасывает план произведения об этом дворянине. Произведение,которое впоследствии станет романом «Капитанская дочка», вместе с образомглавного героя все отчетливей вырисовывается перед автором и драматическаяфигура Пугачева.
«Процесс создания«Капитанской дочки», — пишет И.Н. Петрунина, — поразительный примервзаимодействия образно-художественной и исследовательской мысли. Развитиехудожественного замысла привело на определенном этапе к историческим изучениям,из которых возникла «История Пугачева». Работа историка откорректировала работухудожника и дала ей новое начало».(13)
К началу 1833 года возникланеобходимость уточнить значение фактов и обстоятельств гражданской войны тойэпохи, побывать в тех местах, где бушевала пугачевщина.
2.2.<span Times New Roman"">
Преломление темы «оборотня-самозванца»: интерпретация «Капитанскойдочки» критиками ХХ века.Выдающийся русский философ,писатель и литературовед В. Шкловский заметил в одной из своих работ:«Характеристики героев создаются не сами по себе, а под влиянием цельностиотдельных кусков композиции, и, в конце концов, подчиняются всей композиции.Иногда характеристики героев внутри произведения бывают даже противоречивы,потому что в разные моменты композиции нужны разные черты героя, иххарактеристика.
Пушкин при помощи анализа архивных иобнародованных документов, расспросов, случайных сведений построил правильнуюкартину восстания и смог, применяя все способы художественного выражениясоздать дать точную характеристику Пугачева и его сподвижников…
Мы не можем до концапроследить путь художника по созданию произведения искусства. Перед нами какпредмет анализа находится само художественное произведение. Мы можем и должнызнать действительность, которую отобразил художник в целом, но не должныстараться разбивать ее на отдельные моменты, которые геометрически точноповторяются в художественном». (14)
«Капитанская дочка» прямо связана с работойПушкина над «Историей Пугачева». Художественное произведение развивается рядомс научно-исследовательским произведением. Пушкин – художник является в«Капитанской дочке» как «переводчик» жизненного материала с его фактографией иисторической закономерностью на язык художественного. Это по-своемуподчеркивает Абрам Терц в «Прогулках с Пушкиным»:
«… ураган навел автора наблагую мысль о буране, из которого очень скоро вылупился Пугачев в «Капитанскойдочке»… С другой стороны, снежная буря в степи явилась достойной прелюдией исимволом революции, подхваченной нашими классиками, что тоже плотно ложится напугачевский бунт». (15)
Кто же такой Пугачев в художественном миреПушкина? Как он соотносится с Пугачевым историческим?
Мы видели, как интересовалаПушкина тема самозванца. И хотя он признавал лишь власть, данную от Бога, всеже он благоговел перед людьми, осмелившимися бросить вызов истинному правителю.Пугачев был фигурой таинственной, и Пушкин бесконечно стремился постичь природуи личность этого человека. Она, эта природа, теснейшим образом связана в романе со стихией. Пугачев появляется внезапно из«мутного кружения метели», в предварение мужицкого бунта… Он – оборотень и –как оборотень – не поддается четкой фиксации. Точнее сказать, в нем совмещаютсянесколько зрительных образов, создавая перед глазами притягательную загадку.Фигура материализуется из ночного сумрака и снежного вихря, и образ Пугачева,знаменуя дальнейшие метаморфозы в романе, с самого начала вращается: «Вдруг яувидел что-то черное», «Что там чернеется?»; «… Воз не воз, дерево не дерево, акажется, что-то шевелится. Должно быть, или волк, или человек».
Развивая эту линиюинтерпретации образа Пугачева, Абрам Терц пишет: «Цепь переворотов инасильственных смертей плелась возле трона. А вы еще спрашиваете: отчегопроизошла революция в России? Не сочувствуя революции, Пушкин влекся кПугачеву. Уж больно интересной и поучительной казалась ему история, что самаложилась под ноги и становилась художеством. От «Истории пугачевского бунта»,удостоверенной всеми, какими ни есть, документами, отделилась ни на что непохожая, своенравная «Капитанская дочка»… Автор потер глаза. Выполнив долгисторика, он словно забыл о нем и наново, будто впервые видит, вгляделся вПугачева. И не узнал. Злодей продолжал свирепствовать, но возбуждал симпатию.Чудо, преподанное языком черни, пленяло. Автор замер перед странной игройдействительности в искусство. Волшебная дудочка, как выяснилось, пылилась унего под носом. Смысл и стимул творчества ему открылись. Он встретилОборотня».(16).
Уже в ответе на критику«Истории Пугачевского бунта» (1836) Пушкин отмечает пошлые, по его выражению,назидательные сентенции, которыми его оппонент бесстрашно награждал Пугачева, иприводит разящий пример подобной нравоучительной пошлости: «Если веритьфилософам, что человек состоит из двух стихий, добра и зла: то Емелька Пугачев,бесспорно, принадлежал к редким явлениям, к извергам, вне закона природырожденным; ибо в естестве его не было ни малейшей искры добра, того благогоначала, то духовной части, которые разумное творение от бессмысленного живогоотличают. История сего злодея может изумить порочного и вселить отвращение дажев самых разбойниках и убийцах. Она вместе с тем доказывает, как низко можетпадать человек и какою адскою злобою может быть переполнено его сердце»(17)
Нет, Пушкин не имел охотымазать Пугачева дегтем: тот и так был черен. А по мере обдумывания ипродвижения романа разбойник ему явно все больше нравился. Впрочем, и раньшепоэту не давала жить слишком тугая мораль, и он уверял, смеясь, что «можноописывать разбойников и убийц», даже не имея целию объяснить, сколь непохвальноэто ремесло». «Поэзия – вымысел, — говорит Пушкин, — и ничего общего спрозаической истиной жизни не имеет» (18). В этом смысле «Капитанская дочка»,будучи прозой, принадлежит, безусловно, поэзии, и отсюда ее пути далекорасходятся с «прозаической истиной жизни», воссозданной им в «ИсторииПугачева», пускай и то, и другое – одна чистая правда.
Б. Бурсов пишет:«Капитанская дочка» в художественном построении явно ориентирована на русскийфольклор – на легенды и сказки». (19)
Сам образ Пугачева воссозданприемами и красками, характерными для легенд и сказок:
«Между ними на белом конеехал человек в красном кафтане с обнаженной саблею в руке: это был сам Пугачев»
Попав в лагерь Пугачева,Гринев чувствует, как все, что случается с ним, похоже на сказку:
« Я не мог не подивитьсястранному стечению обстоятельств»
« Я думал также о томчеловеке, в чьих руках находилась моя судьба, и который по странному стечениюобстоятельств был связан со мной».
Нагнетанием такого родакартин, характеристик душевных состояний, оговорок и поговорок Пушкин отнюдь неуходит в сторону от углубления в исторический процесс, — он только видит его всвете народных преданий, тем самым, выставляя народ, по его собственномупредставлению, в качестве одной из главных сил, управляющих всем происходящимна свете.
Итак, выросший из смутной,природной стихии, темной, пугающей и не подвластной разуму ( вспомнимстихотворение «Бесы» — Пугачев выходит из этого состояния мира «невидимкоюлуна… мутно небо… ночь мутна…), и одновременно выдвинутый народом изсобственной стихии – столь же мутной, темной и необходимой, Пугачевоборачивается и так, и сяк – вождь бунта и одновременно его жертва, самозванеци титан, благодетельствуемый и благодетель, спаситель и злодей.
Пушкин увидел это! Онпоказал не только безжалостного тирана, но и чувствующего человека. Поэтому кПугачеву «Капитанской дочки» мы проявляем чувство сострадания, в то время как кПугачеву историческому – лишь вполне понятную неприязнь. Гринев при первойвстрече описывает его так: «Лицо его не изъявляло ничего свирепого». Наряду сотрицательными характеристиками самозванца Пушкин представляет нам и обратное,таким образом, вводя нас в замешательство. Нам представляется, что наряду совсеми ужасами, которые он сотворил, ему были свойственны простота душевная,веселость и великодушие. «Не такой еще я кровопийца» – говорит он.
Пугачев является здесь втрагическом ореоле. Он не был причиной восстания. Бунт давно тлел в народе, аПугачев был лишь орудием, толкнувшим людей на бунт. «Пугачев бежал, но бегствоего казалось нашествием. Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовалс такою силою. Возмущение переходило от одной деревни к дру