Реферат: "Странное" в языковом сознании А. С. Пушкина
Н. А. Купина, О. В. Пушкарева
При интерпретации и оценке национальной русской картины мира нередко используется оператор странное, содержащий смысл «необычное, непонятное, непривычное, не такое, как всегда, и поэтому вызывающее удивление и недоумение». Странными не только со стороны, но и изнутри (Мы не такие, как все; Умом Россию не понять; Наш путь необычный, особенный и под., ставшие шаблонными суждения) кажутся лица, характеры, обычаи русских, некоторые участки вещного мира, мира идей, эмоций.
Русский язык выработал разветвленную систему средств, служащих для реализации значения странного. Эти средства комбинируются в поле, включающее слова, так или иначе варьирующие значение «странное»; особые синтаксические конструкции, прежде всего вопросительные; некоторые частицы, союзы (ужли, ужели, ведь, разве, но) и др. Можно говорить о том, что в русском языке существует модальность странного 1 .
В структуру модальности странного 2 входит нормативная картина мира в представлении говорящего субъекта, субъект модального отношения, объект модального отношения и само отношение к объекту как странному.
Модальность странного есть отношение к нарушению стереотипа, свидетельствующее о невозможности или неспособности субъекта объяснить кажущееся отклонение.
Модальное отношение странного охватывает многие высказывания, суждения, философские, публицистические, художественные тексты, связанные с оценкой русской жизни. Для осмысления странного в национальном бытии и характере целесообразно обратиться к А. С. Пушкину.
Анализ языка А. С. Пушкина 3 показывает некатегориальность странного в восприятии национальным поэтом русской действительности. Об этом свидетельствуют статистические данные, сведенные нами в таблицу. Дадим некоторые пояснения. В первой колонке представлены слова группы «странное» в русском языке (цифра около слова указывает номер его значения в толковом словаре 4 ); во второй приведено количество конкретных словоупотреблений во всех текстах А. С. Пушкина (или в пушкинском сверхтексте); в третьей — количество конкретных словоупотреблений в лирике поэта; в четвертой — количество конкретных словоупотреблений в романе «Евгений Онегин».
Частотность слов из ФСГ странное
Слово из ФСГ странное | Количество употреблений | ||
в пушкинском сверхтексте | в стихотворениях | в «Евгении Онегине» | |
странное | 126 | 7 | 10 |
странно | 19 | 1 | |
странность | 4 | 2 | 1 |
странность (=странные привычки) | 15 | ||
таинственный | 35 | 20 | 7 |
таинственно | 8 | 6 | 1 |
таинственность | 4 | ||
фантастический | 6 | ||
мистический | 5 | ||
неведомый | 35 | 13 | |
неведомо | 8 | ||
загадочный | 3 | ||
загадка | 11 | 2 | 2 |
невероятный | 2 | ||
невероятность | 2 | ||
невероятно | 1 | ||
невиданный | 2 | ||
небывалый (=необычайный) | 1 | ||
небывалый (=вымышленный) | 2 | 2 | |
небывальщина | 1 | ||
необычайный | 5 | ||
необычайно | 1 | ||
исключительный | 5 | ||
чрезвычайный | 10 | ||
необыкновенный | 67 | 1 | 1 |
необыкновенно | 1 | ||
непостижный | 2 | 1 | |
непостижимый | 3 | 1 | |
непостижимо | |||
непостижно | |||
непонятный | 32 | 6 | 3 |
непонятно | |||
неизъяснимый | 32 | 5 | 2 |
неизъяснимо | 2 | ||
озадачить | 1 | ||
непривычный | 1 | ||
непривычно | |||
недоумение/-нье | 28 | 3 | 3 |
недоумевать | 3 | ||
смутный (=неясный) | 7 | 3 | 1 |
смутный (=вызывающий смятение, беспокойство) | 9 | 2 | |
темный (=неясный, непонятный) | 34 | 10 | 3 |
темный (=вызыв. недоверие, сомнительный, подозрительный) | 3 | 1 | |
темно (=туманно, непонятно) | 7 | 1 | 1 |
чудесный — 1 | 11 | 3 | 1 |
чудесный — 2 | 10 | 5 | |
чудесный — 3 | 16 | 8 | 1 |
чудесно | 4 | 1 | |
чудный — 1 | 13 | 1 | |
чудный — 2 | 24 | 12 | 3 |
чудный — 3 | 21 | 11 | 2 |
чудно | 11 | 1 | 3 |
чудо | 82 | 13 | 1 |
чудесить | 2 | 1 | |
чудеснее | 1 | 1 | |
причудливый | |||
причуда | 9 | 2 | |
причудник | |||
причудница | 3 | 2 | |
дивный | 40 | 22 | 1 |
дивно | 4 | 1 | |
дивить | 2 | 2 | |
дивиться | 52 | 15 | 2 |
чудотворный | 5 | 1 | 1 |
чудотворец | 6 | 1 | |
чудотворица | 1 | ||
чудотворно | |||
диковинный | |||
диковина/-нка | 1/3 | 0/0 | 0/0 |
удивительный — 1 | 29 | ||
удивительный — 2 | 40 | ||
удивить | 22 | 2 | 2 |
удивиться | 15 | 2 | |
удивление | 33 | 3 | 1 |
удивлять | 7 | 1 | |
удивляться | 28 | 1 | 1 |
потрясать — 4 | 3 | ||
потрясение — 2 | 11 | ||
потрясаться | |||
поразить — 4 | 65 | 3 | 4 |
нелепый | 17 | 1 | |
нелепица | 1 | 1 | |
нелепость | 16 | ||
нелепо | |||
несуразный | |||
чудак | 17 | 1 | 8 |
чудаковатый | |||
сумасбродить | 1 | 1 | |
сумасбродный | 1 | ||
сумасбродство | 1 | 1 | |
сумасброд | 6 | 2 | |
дикий — 4 // | 28 | 9 | |
дикий — 5 | 2 | ||
дико | 8 | 1 | 3 |
диво | 25 | 5 | |
дивоваться | 2 | 2 | |
надивиться | 3 | ||
изумление/-нье | 45 | 1 | 3 |
изумлять | 2 | 1 | |
изумляться | 2 | ||
изумить | 45 | 8 | |
изумиться | 22 | 3 | |
поразительный |
Из таблицы видно, что лексические средства выражения модальности странного в лирике относительно немногочисленны по сравнению со всем языковым творчеством поэта. Между тем именно лирика отражает авторское видение мира. Ядерный элемент поля — слово странное зафиксировано в лирических текстах всего 7 раз; многие слова группы «странное» А. С. Пушкин вообще не употребляет. Например, слово непостижимо вообще отсутствует в лексике поэта, ибо для гения А. С. Пушкина нет ничего непостижимого. Странное для поэта — это прежде всего «дивящее в силу неожиданности, восхищающее». Отсюда сравнительно высокая частотность в лирике слов чудесный (16), чудный (25), чудо (13), дивный (22), дивиться (15). Выделяется также группа слов, связанных общим значением «сверхъестественный, неразгаданный»: таинственный (20), загадочный (22), неведомый (13), темный (10). Не случайна тенденция к употреблению этих слов при описании романтической ситуации: И светел ты сошел с таинственных вершин; Вы, тени мирные таинственного леса; Луна, спокойное сиянье / Твоих таинственных лучей…
В лирике наблюдается разнообразие объектов модального отношения странного. Эти объекты принадлежат таким семантическим сферам, как «физический мир», в частности «мир природы»: природа, лес, гром, лучи, равнины, сени сосен, цветок, ключи; «человек»: потомки, дева, певец, Наполеон; «психический мир»: мечты, мечтанье, грусть, унынье, влечение, мысль, дух, судьба, счастье и др. Значения слов, обозначающих объект модального отношения странного, колеблется от предельно обобщенного (мир, все, что мило) до частно-предметностного (ворота, колокольчик).
Странное имеет отношение к «чужой, иной стране»: Ты рождена воспламенять / Воображение поэтов, / Его тревожить и пленять… / Восточной странностью речей…
Странное возникает как неожиданное ощущение поэтом гармонии там, где обыденное сознание ее не ощущает: Стихи бесстыдные приапами торчат, / В них звуки странною гармонией трещат; То звуков или слов / Нежданное стеченье… / То странность рифмы новой, / Неслыханной дотоль.
В большинстве случаев странное существует на уровне впечатления, первичного восприятия, фиксируется поэтом в отдельной фразе или строфе и не разрушает нормативно-ценностную картину мира. Странное, по А. С. Пушкину, не характеризует русскую действительность как аномальную. Достаточно сказать, что культурно-этнографические реалии не выступают как объекты модального отношения странного. Национальное скорее проявляется в изображении эмоций, часто разноречивых: тайное волнение (любовь); Дивились долгому любви моей мученью (любовь и страдания); Что ж непонятная грусть / Тайно тревожит меня? (грусть и тревога); Страшно, страшно поневоле / Средь неведомых равнин (страх, беспокойство); Непонятно счастье ваше, / Но молчите ж обо всем (счастье, тревога) и др. Чувства нередко воспроизводятся как неопределенные, нераспознаваемые, нерасчленяемые: Не страшное влеченье / Чего-то жаждущей души; Какой-то негой неизвестной, / Какой-то грустью полон я; Неизъяснимый сердца жар…
Национальное проявляется и в изображении плена фантазий — неясных, неопределенных, но неизменно притягательных: И вот уже мечтою странной / Душа наполнилась моя; Мечтанья смутные в груди моей тая, / Скитаюсь по лугам, по рощам молчаливым, / Поэтом забываюсь я; Он оживляет тайной силой / Твои неясные мечты…
Возможно, национальное можно усмотреть в модальных смыслах, передаваемых с помощью вопросительных предложений. «Альтернативность пушкинских вопросов… глубоко содержательна. Опредмечивающий ход пушкинской мысли <...> отнюдь не стирает оттенок неизъяснимого» 5. Очевидное становится объектом сомнений:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Странное здесь составляет основу философического модального смысла текста, отражающего отношение русского поэта к жизни. Актуальны смыслы «не подлежащее разгадке, непонятное, неуловимое, тревожащее, будоражащее». Наблюдается особая значительность: вопросы, не предполагающие конкретных ответов, обнаруживают, что «окружающий мир имеет голос, что он по меньшей мере равноправен с человеком <...> и находится с ним в непрестанном диалоге» 6. Человек же призван сам понять, расшифровать вечные мировые загадки.
Лирический мир А. С. Пушкина чужд тривиальностей. Поэт избегает прямых номинаций странного, развивая и углубляя модальные обертоны. Используя модальное отношение для характеристики принятого нормативного положения вещей, А. С. Пушкин, в частности, трактует норму как право на индивидуальность. Это ярко выражается в романе «Евгений Онегин».
В тексте романа 8 раз употребляется слово чудак. Чудак — прямой носитель странного, анормального, и смотрит на него Пушкин прежде всего глазами света 7: Мелькают профили голов / И дам, и модных чудаков. Нормативно-социальная оценка охватывает то, что бросается в глаза — внешность, манеру поведения. Оценочное слово чудак используется как ярлык. Чудака отличает эпатирующее поведение; чудак «надевает» на себя маску странного; он притягивает взгляды своей необычностью.
Онегин как объект модального отношения странного характеризуется словосочетанием опаснейший чудак, передающим негативную оценку (в сочетании с агрессивностью), пронизывающую оппозицию Онегин — все. Онегин, разумеется, не такой, как все. В то же время для Татьяны Онегин — пасмурный чудак, чудак печальный и опасный, не лишенный романтического обаяния, одинокий, непонятый, совершивший непоправимое. Попутное замечание автора «я сердечно люблю героя моего» говорит о том, что чудаковатое поведение, с точки зрения Пушкина, не повод для того, чтобы отвергнуть человека. Выражения прослыть чудаком, корчить чудака передают идею масочности. Маска — это еще не лицо. В словах мой неисправленный чудак скрыта снисходительность к чудачествам. Способность на сумасбродство противостоит посредственности. Притяжательное местоимение мой создает тональность доверительности и понимания. Чудак — «человек, способный на неожиданные поступки, разрушающий стереотипы поведения, верный себе без оглядки на мнение света». Таковы грани чудачества как варианта странного. Странность встает в один ряд с мечтательностью и холодной аналитичностью. Такое соединение несоединимого можно расценить как одобряемое А. С. Пушкиным выражение национального в характере героя: Мне нравились его черты, / Мечтам невольная преданность, / Неподражательная странность / И резкий охлажденный ум.
Итог лирического размышления А. С. Пушкина парадоксален: И… посредственность одна / Нам по плечу и не странна? Модальное отношение странного приписывается собирательному субъекту, некоему обобщенному обывательскому сознанию. Странное, с точки зрения автора, становится синонимом неординарного.
Странность, непохожесть, способность оставаться верным себе, даже совершая непредсказуемые поступки, наконец, неординарность — знаки любимых героев А. С. Пушкина.
Странное утверждается А. С. Пушкиным как право на индивидуальность и отрицается как максималистское аксиологическое средство. А. С. Пушкин не приписывает странное всему русскому; для него не характерна реакция недоумения и отталкивания при восприятии странного.
Список литературы
1 См.: Вольф Е.М. Оценка и странность как виды модальности // Язык и логическая теория. М., 1987. С. 179-186.
2 См.: Малышева А.А. Норма и модальность странности // Нормы человеческого общения: Тез. докл. межвуз. науч. конф. М., 1987. С. 17-19.
3 См. по изд.: Пушкин А. С. Полное собр. соч.: В 10 т. 3-е изд. М., 1962 — 1964.
4 См.: Словарь языка Пушкина: В 4 т. / Под ред. В.В. Виноградова. М., 1956.
5 См.: Грехнев В.А. Этюды о лирике Пушкина. Н. Новгород. 1991. С. 89-90.
6 См.: Непомнящий В.С. Лирика Пушкина. Статья 4 // Литература в школе. 1995. № 1. С. 7.
7 См.: Лотман Ю.М. Пушкин. Спб., 1997. С. 577.