Реферат: Людвиг фон Мизес. Бюрократия. Запланированный хаос

Людвиг фон Мизес. Бюрократия.Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность:
ЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ХАОС

Введение

АНТИКАПИТАЛИЗМ — характерная черта эпохи диктаторов, войн и революций.Большинство правительств и политических партий склонны к ограничению сферычастной инициативы и свободного предпринимательства. Убеждение, что капитализмотжил свое и что грядущая всесторонняя регламентация экономической активностиодновременно и желательна и неизбежна — стало почти неоспариваемой догмой.

При всем при этом капитализм еще очень силен в Западном полушарии. Прогресскапиталистической промышленности даже в последние несколько лет поразителен.Методы производства очень усовершенствовались. Потребители получают болеедешевые и лучшего качества товары, в том числе много новинок, которые былиневообразимы еще пару лет назад. Во многих странах объем производстварасширялся, а качество товаров совершенствовалось. Несмотря наантикапиталистическую политику всех правительств и почти всех политическихпартий, капиталистический сектор хозяйства все еще выполняет свою социальнуюфункцию по предоставлению потребителям большего количества все более дешевых иболее качественных товаров.

Улучшение качества жизни в странах, приверженных принципу частнойсобственности на средства производства, конечно же, ни в какой степени неявляется заслугой правительственных и профсоюзных чиновников, равно как ифункционеров политических партий. Не канцелярии и бюрократы, но большой бизнесзаслуживает похвалы за то, что основная часть семей в США владеет автомобилемили приемником. Рост душевого потребления в Америке по сравнению с тем, чтобыло четверть века назад, не является результатом деятельности законов илиадминистрации. Это достижение бизнесменов, которые расширяли свои предприятияили создавали новые.

Этот момент следует подчеркнуть, поскольку современники склонны егоигнорировать. Замороченные предрассудками этатизма и иллюзиями всемогуществаправительства, они во всем склонны видеть только эффект правительственныхмероприятии. [Термин этатизм введен в научный и политический оборот либеральнымшвейцарским государственным деятелем Н. Дро (1844--1899) для характеристикитаких черт социализма как всеобъемлющая роль государства, централизацияруководства экономикой, примат государственности перед свободой личности. Впервой половине XX века термин был переосмыслен в системе некоторыхполитических и экономических концепций, с него был снят негативный акцент. Подэтатизмом стало пониматься активное участие государства в экономической жизниобщества. Этатизм был объявлен, например, одним из устоев кемалистской Турецкойреспублики, что было даже зафиксировано в Конституции 1937 года. Но в устахлибералов этот термин по-прежнему звучит с отрицательным оттенком.] Они ожидаютвсего от предприимчивости властей и почти ничего не ждут от инициативы граждан.И при всем этом единственный путь к росту благосостояния — рост объемапроизводства. К этому и стремится деловой мир.

Абсурдность нашего времени в том, что гораздо больше внимания уделяетсядостижениям правительственного Управления по развитию долины Теннеси, чемнесравненным и беспрецедентным достижениям американской промышленности. Однакоименно последние позволили Союзникам выиграть войну.

Предрассудок, согласно которому Государство или Правительство воплощаютпочти все благое и благотворное, а индивидуумы — жалкие ничтожества, склонныепостоянно вредить друг другу и нуждающиеся в опеке, — почти никем неоспаривается. Даже малейшее сомнение в нем — запрещено. Тот, кто провозглашаетбожественность государства и непогрешимость его священников — бюрократов, естьбеспристрастный служитель социальных наук. Все пытающиеся возражать клеймятсякак предубежденные и узколобые. Адепты нового культа Государства еще болеефанатичны и менее терпимы, чем были магометанские завоеватели Африки и Испании.

История назовет наше время эпохой диктаторов и тиранов. В последние годы мыбыли свидетелями крушения двух из этих раздувшихся сверхчеловеков [имеется ввиду Муссолини и Гитлер]. Но дух, который вознес этих прохвостов ксамодержавной власти, сохранился. Он пронизывает учебники и газеты, он звучитиз уст учителей и политиков, он воплощается в партийных программах, в романах ипьесах. Пока этот дух преобладает, не может быть надежды на длительный мир, на демократию,на сохранение свободы или на подъем национальных экономик. <Я используютермин «демократия» для обозначения системы правления, при которойуправляемые могут определять прямо (плебисцитом) или косвенно (через выборы)способ отправления исполнительной и законодательной власти и выбирать высшихадминистраторов. Демократия есть прямая противоположность принциповбольшевизма, нацизма и фашизма, согласно которым группа самозванных лидеровможет и должна силой захватить бразды правления и насилием принудитьбольшинство к повиновению.>

Провал интервенционизма

НЕТ ничего менее популярного ныне, чем экономика свободного рынка, т. е.капитализм. Все, что считается неудовлетворительным в современных условиях,приписывается действию капитализма. Атеисты возлагают на капитализмответственность за возрождение христианства. Но папские энциклики клеймяткапитализм за распространение равнодушия к религии и за грехи современногочеловечества, а протестантские церкви и секты не менее горячо обличаюткапиталистическую алчность. Пацифисты видят в войнах проявлениекапиталистического империализма. Но несгибаемые националисты в Германии иИталии ставят в вину капитализму «буржуазный» пацифизм, враждебныйчеловеческой природе и неизбежным законам истории. Моралисты клеймят капитализмза разрушение семьи и насаждение распущенности. Но «прогрессисты»ставят ему в счет сохранение устарелых сексуальных ограничений. Почти всесогласны в том, что нищета есть результат капитализма. С другой стороны, многиесклонны изобличать капитализм в том, что, потворствуя тяге людей к удобствам изажиточности, он насаждает грубый материализм. Эти противоречивые обвинениякапитализма взаимно уничтожаются. Но остается фактом, что очень немногие сейчасвоздерживаются от возможности обвинить капитализм хоть в чем-нибудь.

Хотя капитализм является экономической базой современной Западнойцивилизации, политика всех западных стран направляется явноантикапиталистическими идеями. Цель всех разновидностей интервенционизма не всохранении капитализма, но в замещении его смешанной экономикой.Предполагается, что такая смешанная экономика не является ни капитализмом, нисоциализмом. Она описывается как третий путь, равнодалекий и от капитализма, иот социализма. Предполагается, что, пребывая посередине, третий путь сохраняетвсе достоинства и капитализма и социализма, не имея в то же время недостатковтого и другого.

Более полувека назад выдающийся деятель английского социалистическогодвижения Сидней Вебб провозгласил, что социалистическая философия представляетсобой «сознательное и явное провозглашение принципов организации общества,которые уже были освоены, большей частью бессознательно». Он добавлял, чтоэкономическая история XIX века была «почти непрерывным свидетельствомпрогресса социализма» <Sidney Webb, Fabian Essays in Socialism.New York, 1891, p. 4 (впервые опубликовано в 1889 г.)>. Несколькими годамипозже, почтенный государственный деятель Британии сэр Вильям Харкурт,констатировал: «Мы все социалисты теперь» <G. M.Trevelyan, A Shortend History of England London, 1942, p. 510>. Когда в1913 году американец Элмер Робертс [Робертс Элмер (1863--1924) — американский историк] опубликовал книгу об экономической политике имперскогоправительства в Германии с конца 1870-х годов, он назвал ее политикой«монархического социализма» <Elmer Roberts, MonarchicalSocialism in Germany, New York, 1913>.

Было бы, однако, неверным просто отождествлять интервенционизм и социализм.Немало таких, кто поддерживает политику государственного регулирования экономикикак самый подходящий, способ прийти — шаг за шагом — к полному социализму. Нонемало и таких интервенционистов, которые не являются отъявленнымисоциалистами; их цель — создание смешанной экономики как долговременнойсистемы управления хозяйством. Они стремятся к ограничению, регулированию и«совершенствованию» капитализма посредством правительственноговмешательства в деловую активность и организации рабочих в профсоюзы.

Чтобы понять существо смешанной экономики и природу правительственноговмешательства в хозяйственные процессы, нужно прояснить два момента.

Во-первых, если в рамках частнособственнической экономики некоторые средствапроизводства оказываются у правительства или муниципалитетов, это еще неозначает, что мы имеем дело со смешанной экономикой, соединяющей чертысоциализма и частной собственности. Пока лишь отдельные предприятияконтролируются государством, свойства рыночной экономики, как основыхозяйственной жизни, остаются незатронутыми. Государственные предприятия в ролипокупателей сырья, полуфабрикатов и труда, так же как в роли продавцов товарови услуг, вынуждены подлаживаться к механизмам рыночной экономики. Они подчиненызакону рынка; они вынуждены стремиться к прибыли или, по крайней мере, избегатьубытков. Когда они пытаются ослабить или вовсе устранить эту зависимость,покрывая убытки таких предприятий казенными субсидиями, единственнымрезультатом оказывается сдвиг зависимости куда-либо еще. Это происходит простопотому, что средства для субсидий нужно где-то брать. Их можно получить изналогов. Но налоговые тяготы ложатся на людей, а не на правительство, налогисобирающее. Рынок, а не налоговое управление, определяет, на кого падает бремяналогов и как оно влияет на производство и потребление. Рынок и его неизбежныйзакон сохраняют верховенство.

Во-вторых. Есть два способа строительства социализма. Один — мы можемназывать его марксистским или «русским» — есть путь чистобюрократический. Все предприятия становятся подразделениями государственногомеханизма, так же как управление армией и флотом или почтовой службой. Каждыйотдельный завод, магазин или ферма занимают такое же положение по отношению квышестоящему центру, как и почтовое отделение к Управлению почт. Весь народпреобразуется в единую трудовую армию, служба в которой обязательна;командующий этой армией является главой государства.

Второй путь к социализму — мы можем назвать его «германским» илисистемой Zwanyywirtschaft — отличается от первого тем, что иллюзорно иноминально сохраняет частную собственность на средства производства,предпринимательство и рыночную торговлю. Так называемые предприниматели продаюти покупают, платят работникам, берут кредиты и платят проценты. Но они на самомделе больше не предприниматели. В нацистской Германии их называли управляющимипредприятиями или Betriebsfuhrer [Betriebsfuhrer (нем.) — руководитель, вождь предприятия]. Правительство диктовало этим мнимымпредпринимателям, что и как производить, по какой цене и у кого покупать, покакой цене и кому продавать. Правительство назначало тарифы и оклады, а также-- кому и на каких условиях капиталисты должны доверять свое имущество.Рыночный обмен в этих условиях был чистой фикцией. Когда цены, заработная платаи процентные ставки назначаются правительством, они только формально остаютсяценами, заработной платой и процентными ставками. В действительности онипревращаются в числовые коэффициенты, с помощью которых авторитарный порядокопределяет доход, потребление и уровень жизни каждого гражданина.Правительство, а не потребитель, направляет производство. Властвует центральныйсовет управления производством, а все граждане становятся просто служащимигосударства. Это — социализм, имеющей внешность капитализма. Некоторые чертыкапиталистической рыночной экономики при этом сохраняются, но они означаютздесь нечто совершенно иное, чем в системе рыночной экономики.

Этот факт необходимо выделить, чтобы не путать социализм синтервенционизмом. Система ограниченной рыночной экономики или интервенционизмотличается от социализма именно тем, что это все еще рыночная экономика. Властистремятся влиять на рынок с помощью административного воздействия, но нестремятся к устранению рынка вообще. Они хотят, чтобы производство ипотребление изменялись иначе, чем этого требует нестесненный рынок, и стремятсядостичь этого за счет приказов, команд и ограничений, действенность которыхобеспечивается всегда готовым к услугам аппаратом насилия и принуждения. Но этоизолированные воздействия; власти пока еще не планируют соединить регулирующиемеры в интегрированную систему, которая бы полностью контролировала все цены,доходы и процентные ставки, и которая, таким образом, сделала бы контрольпроизводства и потребления делом государственной власти.

Однако все методы интервенционизма обречены на провал. Это означает:интервенционистская политика необходимо ведет к результатам, которые с точкизрения собственных сторонников менее удовлетворительны, чем положение делдо вмешательства. Следовательно, эта политика ведет к результатам,противоположным намечаемым.

фиксированный минимум заработной платы, устанавливается ли онправительственным декретом или давлением профсоюзов, бесполезен, если онсоответствует рыночному уровню. Но если закон установит минимальную заработнуюплату на уровне более высоком, чем это сделал бы неограниченный рынок, торезультатом будет постоянная безработица значительной части потенциальнойрабочей силы.

Правительственные расходы не способны создавать дополнительные рабочиеместа. Если правительство финансирует соответствующие расходы за счет налоговили за счет займов, оно, тем самым, уничтожает столько же рабочих мест, сколькои создает. Если правительственные расходы финансируются за счет займов укоммерческих банков, это ведет к кредитной экспансии и инфляции. Если врезультате этой инфляции цены на сырье и материалы будут расти быстрее, чемноминальная заработная плата, безработица сократится. Но сокращение безработицыозначает всего лишь, что реальная заработная плата уменьшается.

Врожденные свойства капиталистической эволюции определяют постепенный ростреальной заработной платы. Причиной является последовательное накоплениекапитала и совершенствование технологии производства. Нет иного способа поднятьуровень заработной платы для всех желающих, чем увеличить инвестированный капиталв расчете на одного занятого. Как только прекращается накоплениедополнительного капитала, исчезает и тенденция к росту реальной заработнойплаты. Если вместо приращения начинается проедание капитала, реальнаязаработная плата начинает неизбежно падать, и так до тех пор, пока не будутустранены препятствия к дальнейшему приращению капитала. Правительственныемеры, которые замедляют накопление или ведут к проеданию капитала — как,например, конфискационное налогообложение, пагубны для жизненных интересоврабочих.

Кредитная экспансия может вызвать временный бум. Но такое кажущеесяпроцветание неизбежно кончается общим упадком торговли, кризисом.

Едва ли можно утверждать, что экономическая история последних десятилетий неоправдала пессимистических прогнозов экономистов. Наше время обречено навеликие экономические потрясения. Но дело не в кризисе капитализма. Это кризисинтервенционизма, кризис политики, созданной для совершенствования капитализма.

Ни один экономист никогда не рисковал утверждать, что интервенционизм можетпривести к чему-нибудь, кроме несчастья и хаоса. Защитники интервенционизма — в первую очередь, последователи прусской исторической школы, и американскиеинституционалисты — не были экономистами. Напротив. Для реализации своих замыслов,они всегда отрицали, что на свете есть такие вещи, как законы экономики. По ихмнению, правительства вольны стремиться к любым целям, не связывая себя знаниемо закономерности экономических явлений. Подобно германскому социалистуФердинанду Лассалю, они полагали, что государство и есть Бог. [ЛассальФердинанд (1825--1864) — немецкий социалист, видный деятель германскогорабочего движения. В социалистической концепции Лассаля едва ли не решающаяроль отводилась государству. Государство, по Лассалю, даже в современной емубисмарковской Пруссии могло и должно было стать организатором и инвесторомсоциалистических производственных ассоциаций трудящихся.]

Интервенционистам не свойственно подходить к анализу экономических вопросовс научной беспристрастностью. Большей частью ими руководит завистливоенедоброжелательство к тем, кто их богаче. Такая предубежденность лишает ихспособности видеть вещи, как они есть. Для них главное — не улучшениежизненных условий населения, но борьба с предпринимателями и капиталистами,даже если эта политика пагубна для большинства.

В глазах интервенционистов само существование прибыли есть беззаконие. Они,рассуждая о прибыли, не учитывают ее противоположности — убытков. Они несознают, что прибыль и убыток — это инструменты, посредством которыхпотребитель держит под жестким контролем всю активность предпринимателей.Именно прибыль и убыток делают потребителя высшей властью в хозяйстве. Абсурднопротивопоставлять производство для прибыли и производство для потребления. Нанестесненном рынке прибыль можно получать только снабжая потребителейтребуемыми товарами и услугами, и при этом — самым лучшим и дешевым способом.Прибыль и убыток перемещают материальные факторы производства из рукнеэффективных в пользу более эффективных производителей. Такова их социальнаяфункция: делать в хозяйственной жизни более влиятельным того, кто наилучшимобразом производит желаемое людьми. Потребители страдают, когда законы страныне позволяют самым эффективным предпринимателям расширять свое дело. Именноуспешное удовлетворение массового спроса сделало некоторые предприятия — «большим бизнесом». Антикапиталистическая политика саботируетдеятельность капиталистической системы рыночной экономики. Провалинтервенционизма вовсе не свидетельствует о необходимости перехода ксоциализму. Он просто говорит о тщете интервенционизма. Все те беды, которыесамодельные «прогрессисты» толкуют как свидетельство крахакапитализма, есть результат предположительно благотворного вмешательства в работурынка. Только невежды, ошибочно отождествляющие интервенционизм и капитализм,могут полагать, что в социализме спасение от этих бед.

Диктаторский характер интервенционизма

МНОГИЕ защитники интервенционизма шалеют, когда им говоришь, что их позицияусиливает антидемократические и диктаторские силы, играет на руку тоталитарномусоциализму. Они защищаются, заявляя о себе как об искренних поклонникахдемократии и врагах тирании и социализма. Они стремятся только к улучшениюположения бедняков. Ими движут только любовь к социальной справедливости истремление к более справедливому распределению дохода. И все это только радисохранения капитализма и его политической надстройки или суперструктуры, аименно: демократического правительства.

Чего эти люди не способны осознать — это, что предлагаемые ими меры неспособны привести к желаемым благим результатам. Напротив, они порождают такоесостояние дел, какое — с точки зрения их защитников — много хужеизначального, которое пытались улучшить. Если правительство, столкнувшись скрахом первого вмешательства, не готово вернуться к свободной экономике ипозволить рынку выправить ситуацию, оно должно будет наращивать цепьограничений и регулирования. По этому пути шаг за шагом оно дойдет до того, чтовсе экономические свободы индивидуума исчезнут. При этом и возникнет социализмна германский манер, Zwangswirtschaft нацистов.

Мы уже поминали случай с минимальной заработной платой. Пойдем дальше ипроанализируем типичный случай контроля цен.

Если правительство стремится обеспечить бедных детей молоком, оно должнокупить молоко по рыночной цене и затем продать его подешевле; убытки можнопокрыть за счет налогов. Но если правительство просто установит цену молока науровне ниже рыночного, результаты окажутся противоположными целямправительства. Слабейшие производители, чтобы избежать убытков, прекратятпроизводство и торговлю молоком. Молока на рынке станет меньше, а не больше.Это совсем не то, к чему стремилось правительство. Оно ведь вмешалось потому,что считало молоко жизненной необходимостью. Оно не хотело ограничивать егопроизводство.

Теперь правительство оказывается перед выбором: либо отказаться от намеренийконтролировать цены, либо добавить к первому декрету второй — зафиксироватьцены факторов производства, необходимых для производства молока. Тогда эта жеистория повторится. Правительству придется зафиксировать цены тех факторовпроизводства, которые необходимы для производства молока. Так, правительствупридется идти все дальше, фиксируя цены всех факторов производства — ценытруда и материалов — и принуждая каждого предпринимателя и каждого рабочегопродолжать трудиться при этих ценах и заработной плате. Ни одна ветвьпроизводства не сможет избежать всеохватывающего определения цен и заработнойплаты. Если исключить из этого круга какие-либо производства, они начнутстягивать к себе труд и капитал, а в результате сократится производство техтоваров, для которых цены установлены правительством. Это и будут те самыепроизводства, которые правительство сочло особенно важными для удовлетворенияпотребностей населения.

Но когда достигнуто состояние всестороннего контроля хозяйственной жизни,рыночная экономика оказывается вытесненной системой плановой экономики,социализмом. Конечно, это не социализм, при котором непосредственное управлениекаждым предприятием осуществляет правительство, как в России, это — социализмна германский или нацистский манер.

Многие были восхищены предполагаемым успехом политики контроля цен вГермании. При этом говорилось: достаточно быть столь же безжалостным и грубымкак нацисты, и политика контроля цен станет вполне осуществимой. Эти люди,готовые в борьбе с нацизмом использовать его же методы, не поняли того, чтонацисты осуществляли контроль цен не в рыночной системе, но в полноценном социалистическомобществе, в тоталитарной республике.

Если контроль цен ограничен только некоторыми сырьевыми товарами, тополучатся результаты, обратные намеченным. Он не может работатьудовлетворительно в рамках рыночной экономики. Если правительство из провалаограниченных попыток контроля цен не сделает вывода о необходимости оставитьвовсе эти эксперименты, то ему придется идти все дальше и дальше, замещаярыночные отношения всесторонним социалистическим планированием.

Производство может направляться либо рыночными ценами, которыеустанавливаются в результате того, что кто-то купил, а кто-то воздержался отпокупки, либо центральным правительственным советом по управлениюпроизводством. Третьего решения не существует. Невозможна третья социальнаясистема, которая была бы ни социалистической, ни капиталистической.Правительственный контроль только части цен должен привести к положению,которое всегда и везде будет предельно нелепым и несовместимым ни с какимиразумными целями. Такая политика ведет к хаосу и социальным беспорядкам.

Именно это имеют в виду экономисты, говоря об экономическом законе в томсмысле, что интервенционизм противоречит закону экономики.

В рыночной экономике верховным авторитетом являются потребители. Решениякупить или не покупать определяют, что производится предприятиями, в какомколичестве и какого качества. Покупки непосредственно, напрямую определяют ценыпотребительских товаров, а косвенно, — и иены всех инвестиционных товаров, тоесть цены трудовых ресурсов и материальных факторов производства.Покупательская активность влияет на формирование прибылей и убытков, определяетставки кредитов. В конечном счете, потребитель определяет каждый индивидуальныйдоход. Центром рыночной экономики является сам рынок, то есть процесс образованияцен на товары массового спроса, ставок заработной платы, величины процента и ихпроизводных — прибылей и убытков. Эта зависимость носит непосредственный,прямой характер для предпринимателей, фермеров, капиталистов и лиц свободныхпрофессий, и косвенный характер для всех остальных — работающих за жалованьеили заработную плату. Рынок согласует усилия тех, кто производит товары длянужд потребителей, и желания самих потребителей. Он подчиняет производствонуждам потребления.

Рынок — это демократический строй, в котором каждый грош дает право голоса.Конечно, у разных людей далеко не одинаковые возможности голосования. Богачиимеют больше бюллетеней, чем бедняки. Но в рыночной экономике богатство ибольшие доходы — это результат прошлых выборов. В рыночной экономике, неразвращенной правительственными привилегиями и ограничениями, единственный путьк приобретению и сохранению богатства — услужение потребителю самым лучшим идешевым способом Капиталисты и землевладельцы, которые не могут преуспеть вэтом, несут убытки. Если они не способны изменить своего поведения, торазоряются и становятся бедняками. Потребители — та инстанция, котораяпревращает бедняков в богачей и наоборот. Это решением потребителей доходыкинозвезды и оперной дивы настолько больше доходов бухгалтера или сварщика.

Каждый волен не соглашаться с результатами выборной кампании или рыночногопроцесса. Но в демократическом обществе у него есть единственный способизменить что-либо — убедить других. Того, кто говорит: «Мне не по душевыбранный мэр. Попрошу-ка я правительство заменить его другим человеком»,-- вряд ли кто-либо сочтет демократом. Но если нечто в том же роде произноситсяпо поводу рыночных дел, то большинству людей просто не хватит воображения,чтобы увидеть в этом притязания на диктатуру.

Потребители сделали свой выбор, чем и определили доходы фабриканта обуви,кинозвезды и сварщика. Кто такой профессор X, что берет на себя привилегиюменять их решения? Если бы он не был потенциальным диктатором, то не попросилбы правительство о вмешательстве. Он бы попытался убедить сограждан в том, чтонужно увеличить спрос на услуги сварщика и сократить спрос на обувь икинофильмы.

Потребители не желают платить за хлопок такую цену, чтобы даже предельныефермы, то есть те, которые производят хлопок при самых неблагоприятныхусловиях, стали прибыльными. Конечно, это скверно для многих фермеров, которымтеперь нужно бросить выращивание хлопка и найти иной способ включиться вкруговорот производства.

Но что нам думать о государственном деятеле, который административнымимерами поднимает иены хлопка над уровнем свободных рыночных иен? Цельювмешательства является замена воли потребителей на силы полицейского давления.Все разговоры о том, что государство должно сделать то или это, означают, вконечном итоге, лишь одно: администрация должна принудить потребителей вестисебя иначе, чем хочется им самим. Все предложения типа: «поднимемсельскохозяйственные цены», «поднимем заработную плату»,«понизим прибыли», «урежем доходы менеджеров», — вконечном счете, предполагают в качестве слушателя — полицию. Однако авторытакого рода проектов настаивают на том, что они стремятся к свободе идемократии.

Во всех несоциалистических странах профсоюзам дарованы особые права. Импозволено не допускать к работе тех, кто не является членом союза. Они могутпризывать к стачкам, а во время стачек они вольны применять силу к тем, ктоготов работать, т. е. к штрейкбрехерам. Неограниченные привилегии даныработникам ключевых отраслей промышленности. Те, от кого зависит снабжениенаселения водой, светом, пищей и другими насущными благами, могут в результатезабастовки вырвать у общества все, что заблагорассудится — за счет остальногонаселения. В Соединенных Штатах до сих пор соответствующие профсоюзы использовалитакие возможности с похвальной умеренностью. Другие профсоюзы, в том числеевропейские, были менее сдержаны. Они склонны при случае добиться приростазаработной платы любыми средствами, не заботясь о страданиях других.

Интервенционистам просто не хватает мозгов, чтобы осознать, что давление ипринуждение со стороны профсоюзов абсолютно несовместимы ни с какой системойорганизации общества. Эта проблема никак не соотносится с правом граждансоздавать союзы и ассоциации: во всех демократических странах граждане имеютэти права. Никто не оспаривает и права человека отказаться от работы,забастовать. Сомнение вызывает только привилегия профсоюзов на безнаказанноеобращение к насилию. Эта привилегия столь же несовместима с социализмом, как ис капитализмом. Никакое социальное сотрудничество и разделение труданевозможны, если некоторые люди или союзы имеют право насилием или угрозойнасилия не допускать других к работе. Подкрепленная насилием стачка в жизненноважных отраслях производства, равно как и всеобщая стачка равносильныреволюционному разрушению общества.

Правительство фактически складывает свои полномочия, если оно позволяеткому-либо еще осуществлять насилие. Результатом отказа правительства отмонопольного права на насилие и принуждение является общественная анархия. Есливерно, что демократическое правление не способно, безусловно, оградить право натруд от посягательства профсоюзов, демократия обречена. Тогда диктатура — единственный способ сохранить систему разделения труда и избежать анархии.Диктатура в России и Германии стала результатом того, что там не нашлидемократических способов обуздать насилие профсоюзов, просто в силуособенностей менталитета обеих стран. Диктатура запретила стачки и, тем самым,сломала хребет профсоюзов. В Советской Империи не возникает и вопроса озабастовках.

Вера в то, что арбитраж способен ввести профсоюзы в рамки рыночной экономикии сделать их безвредными для сохранения внутреннего мира, иллюзорна. Судебноеразрешение противоречий возможно при наличии ряда правил, приложимых к каждомуотдельному случаю. Но если бы такой кодекс существовал и на его основе можнобыло бы разрешать конфликты о величине заработной платы, то тогда уже не рынок,а именно этот кодекс определял бы величину заработной платы. Тогда бы сталовсевластным правительство, а не потребитель, продающий и покупающий на рынке.Если же такого кодекса не существует, то нет и инструмента для разрешенияконфликта между работниками и хозяевами. Тогда тщетны все разговоры о«справедливой» заработной плате. Идея справедливости лишена смысла,если не соотносится с общепринятым стандартом. На практике, еслипредприниматели не пасуют перед угрозами профсоюзов, обращение к третейскомусуду означает лишь, что конфликт разрешает назначенный правительством посредник.В установлении цены роль рынка вытесняет произвольное решение государственнойвласти. А вопрос всегда один и тот же: правительство или рынок. Третьегорешения не существует.

Метафоры зачастую полезны для уяснения сложных проблем, чтобы сделать их доступнымине очень подготовленным людям. Но они же могут завести в тупик и абсурд, еслизабыть, что всякое сравнение несовершенно. Просто глупо относиться к метафорамвсерьез и строить на них серьезные выводы. Не было ничего дурного в том, чтоэкономисты описывали рыночные операции как автоматические, и при этомпривычно подчеркивали анонимность рыночных сил. Нельзя было предугадать,что кто-либо окажется настолько тупым, чтобы воспринимать эти метафорыбуквально.

Не автоматические и не анонимные силы приводят в действие механизмрынка. Единственным фактором, который направляет работу рынков и определяетцены, являются целенаправленные действия человека. В этом нет автоматизма: естьтолько человек, сознательно стремящийся к избранным целям, использующий при этомопределенные средства для достижения этих целей. Не существует таинственныхмеханических сил: есть только воля каждого индивидуума — насытить своижелания. На рынке нет анонимности: есть вы и я, Билл и Джо и все остальные.Каждый из нас участвует одновременно и в производстве и в потреблении. Каждыйвносит свой вклад в определение цен.

Перед нами не стоит выбор между автоматическими силами и плановымидействиями. Мы выбираем между демократическим процессом рынка, в котором каждыйимеет свою долю, и абсолютистской властью диктаторского правительства. Что быни делали люди в рамках рыночной экономики, они всегда реализуют своисобственные планы. В этом смысле каждое действие человека предполагаетпланирование. Защитники идеи планирования призывают вовсе не к тому, чтобызаместить хаос порядком планирования. Они стремятся сделать так, чтобы вместопланов всех и каждого реализовывался план самого планировщика. Планировщик — это потенциальный диктатор, который стремится к тому, чтобы лишить всехостальных власти планировать и затем действовать в соответствии со своимисобственными планами. Он стремится только к одному: к исключительному иабсолютному господству своего собственного плана.

Не менее ошибочно высказывание, что у несоциалистического правительства неможет быть планов. Что бы ни делало правительство, это всегда выполнение техили иных планов, замыслов. Можно не соглашаться с каким-либо планом. Но нельзясказать, что это вовсе не план, а что-то иное. Профессор Уэсли С. Митчелл [МитчеллУэсли Клер (1874--1948) — американский экономист] утверждал, чтолиберальное правительство Британии «планировало не иметь вовсе никакихпланов» <Westley С. Mitchell, The Social Sciences andNational Planning, — Planned Society, ed. Findlay Mackenzie, New York, 1937,p. 112>. В его планы входило поддержание частной собственности на средствапроизводства, защита свободной инициативы и рыночной экономики. Великобританиябыла процветающей страной в период этих планов, которые, согласно профессоруМитчеллу, вовсе не были «планами».

Планировщики претендуют на то, что их планы научны, и что благонамеренные идостойные люди не могут их не одобрить. Однако наука не может нам сказатьничего о должном. Наука может говорить только о том, что есть.Она не может диктовать, что должно быть и к каким целям следует стремиться,фактом является то, что люди расходятся в своих ценностных суждениях. Претензияна право отменять планы других и понуждать их к выполнению планов самогопланировщика — наглая самонадеянность. Чей план следует исполнять? План CIO [CIO-- аббревиатура Congress of Industrial Orgaiazations (русский аналог — КПП — Конгресс производственных профсоюзов). СIO (КПП) — профсоюзноеобъединение американских рабочих, конституировавшееся в 1938 г. ипросуществовавшее до конца 1955 г. КПП, отколовшийся от Американской федерациитруда (АФТ), занял более радикальную позицию, чем АФТ, по вопросам внутреннейполитики.] или каких-либо других групп? План Троцкого или Сталина? План Гитлераили Штрассера? [Штрассер Грегор (1892--1934) — один из основоположниковнационал-социалистской партии Германии. Перед приходом нацистов к властинаходился в оппозиции к Гитлеру, возглавлял «радикальное крыло»партии, всячески прокламировавшее свои антикапиталистические позиции. В частности,в отличие от Гитлера, ориентировавшегося на поддержку предпринимателей,Штрассер делал ставку на профсоюзное движение. В 1932 году Г. Штрассер лишилсяруководящего поста в партии, а в 1934 году был ликвидирован физически.]

Когда люди были привержены идее, что в области религии следуетпридерживаться только одного плана, гремели кровавые войны. С распространениемпринципов религиозной свободы эти войны утихли. Рыночная экономика обеспечиваетмирное э