Реферат: Рецензия книги Ф. Броделя "Время мира"
ЯрославскийГосударственный Педагогический Университет
им. К. Д.Ушинского
Рецензиякниги Ф. Броделя «Время мира»
Выполнил:
студент 151 гр. ИФ
Хортов А. А.
Проверил:
доктор исторических наук,
профессор Соколов А. Б.
Ярославль — 2005
Содержание.
Введение 3
Основная часть 7
Заключение 37
Введение.
Фернан Бродель (1902 – 1985), оригинальный мыслитель, один изкрупнейших историков современности, родился в небольшой деревушке на востокеФранции, учился в Париже, окончил лицей Вольтера, а затем Сорбонну, в 1923 г. получилзвание агреже исторических наук, затем преподавал в Алжире, Париже, Сан-Паулу.В 1937 г. Получил назначение в Практическую школу высших исследований. Сначалом Второй Мировой Войны Ф. Бродель оказался на фронте. Во время разгромафранцузской армии он попал в плен и в 1940 – 45 гг. находился в лагерях длявоеннопленных, сначала в Майнце, а затем в Любеке.
Находясь в лагере и неимея под рукой необходимых материалов, но обладая феноменальной памятью, онмного работал, исписывая одну школьную тетрадь за другой, пересылая их Ф.Левру, и подготовил исследование «Средиземное море и мир Средиземноморья вэпоху Филиппа II». В 1947 г. Он защитил на эту тему диссертацию, а в 1949 г. вышла в свети сама книга, плод двадцатилетнего труда.
С 1946 г. Ф. Бродель становится одним из архитекторовсозданного М. Блоком и Л. Февром журнала «Анналы» и общепризнанным лидеромэтого историографического направления, с 1949 г. – заведующим кафедройсовременной цивилизации в Колледж де Франс, а в 1956 г. – президентом VIСекции Практической школы высшихисследований, где прилагает большие усилия для решения проблемымеждисциплинарных связей, диалога истории с другими социальными науками.
В 1962 г. Ф. Бродель становится главным администратором Доманаук о человеке. Разносторонняя деятельность Ф. Броделя как организаторанаучных исследований получила международное признание, он был удостоен званияпочётного доктора университетов Брюсселя, Оксфорда, Кембриджа, Мадрида, Женевы,Лондона, Чикаго, Флоренции, Сан-Паулу, Падуи, Эдинбурга.
«Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV– XVIIIвв.» — фундаментальный трёхтомныйтруд, принадлежащий перу Фернана Броделя, одного из крупнейших мастеров историческогоисследования. Этот труд представляет собой высшее достижение французской школы«Анналов» в стремлении учёных данного историографического направленияосуществить исторический синтез всех сторон жизни общества.
Объектом исследования «Материальной цивилизации» являетсяэкономическая история в масштабе всего мира с XVдо XVIIIв. Трёхтомное сочинение Броделяотличается не только обширностью замысла, но и оригинальностью построения: впервых двух томах осуществляется типологическое исследование трёх предварительносмоделированных автором пластов экономической истории – материальнойповседневности, рыночной экономики икапитализма. В третьем последнем томе, анализируемом в данной работе, мироваяэкономическая история предстаёт как чередование на протяжении пяти-шести вековгосподства определённых экономически автономных регионов мира – миров-экономик(далее – м/э), — в которых не только чувствуется наличие единого центра, но иощущаются единые временные ритмы дл каждого их них.
Автор анализирует причины подъёмов и упадков м/э, образованиенациональных рынков, историю промышленной революции, выверяет вконкретно-исторической хронологической последовательности основные своигипотезы, изложенные в первых двух томах.
Третий последний том работы назван «Время мира». Впредисловии автор определяет цель написания работы «желанием предложитьприемлемую схему истории мира на базе данных весьма неполных, но всё же слишкоммногочисленных для того, чтобы попытаться охватить их целиком». Главный сюжетнастоящего тома - «это преимущественноистория избранных секторов, материальная и экономическая». В свою очередь,«экономическая история – это вся история мира, но рассмотренная подопределённым углом зрения: экономическим».
Помимо предисловия книга включает в себя шесть глав изаключение.
В главе I«Членение пространства и времени в Европе», теоретической, автор «пытается расчленить пространство, азатем расчленить время», вводит понятие м/э, разъясняет его суть, рассматриваетего взаимодействие с войной, обществом, империей, рассматривает теорииисторических циклов Китчина, Жюглара, Лабруса, Кузнеца, Кондратьева, вековуютенденцию.
Глава II«Старинные экономики с доминирующим городским центром вЕвропе: до и после Венеции» содержит анализ первого европейского м/э, почемуФранция не стала экономическим лидером, борьба Брюгге, Венеции, Генуи,Антверпена за превосходство в Европе.
В главе III«Старинные экономики с доминирующим городским центромв Европе: Амстердам» рассматриваются причины, особенности взлёта экономическогомогущества Нидерландов с главным центромв Амстердаме, борьба Амстердама за доминирование, величие и упадок Ост-Индскойкомпании, влияние нескольких кризисов и Батавской революции на развитиеНидерландов.
Особенностям складывания и функционирования национальныхрынков посвящена глава IV«Времени мира», сравнивается Франция и Англия, авторпытается ответить на вопрос, почему первая стала «жертвой своего огромногопространства», а последняя, напротив, из Англии превратилась в Великобританию.
Глава V«Мир на стороне Европы или против неё» рассматривает такием/э как Россия, Турецкая империя, Дальний Восток (Красное море, Персидскийзалив, территория от Аравии до Китая, Индия), влияние на них Европы.Анализируются особенности развития «двух Америк» — Северной и Южной, ЧёрнойАфрики, торговли и рабства в ней.
В главе VI«Промышленная революция и экономический рост» определяетсяпонятие революции, раскладывается, я бы сказал, на множители, что далееэкстраполирунтся на английскую промышленную революцию «сектор за сектором»;рассматривается, что такое экономический рост, каковы его особенности.
В последней части тома «В виде заключения: реальностиисторические и реальности нынешние» подводятся некоторые итоги всей работы и,говоря образно, поётся ода капитализму, далее ставится вопрос и даётсяположительный ответ, выживет он или нет.
Книгу завершает список графиков, карт и схем, иллюстраций,указатель имён и географических названий.
Целью данной работы является выделение её сути, вычленениеосновных мыслей и выводов автора, того нового, что он внёс в рассмотрениеэкономической истории. Несмотря на то, что, по признанию самого Ф. Броделя, «отначала до конца я боролся с соблазном чересчур увлечься рассказом», именно этотрассказ представляет, на мой взгляд, особую ценность, поскольку, во-первых,изобилует ссылками на множество источников и литературы, содержащей подчаспредставляющую большой интерес информацию и, во-вторых, иллюстрирует логикуразмышлений автора.
Основная часть.
В самом начале труда Ф. Бродель разделяет понятия мировойэкономики и м/э. Так, «мировая экономика простирается на всю землю…представляет «рынок всего мира», а «м/э захватывает лишь часть Вселенной,экономически самостоятельный кусок планеты, способный в основном быть самодостаточным,такой, которому его внутренние связи и обмены придают определённое органическоеединство». Например, «средиземноморский ареал, хотя и разделённый вполитическом, культурном, да и социальном плане, может восприниматься какопределённое экономическое единство, которое, по правде говоря, строилосьсверху, начиная с господствовавших городов Северной Италии, прежде всегоВенеции, а также наряду с нею Милана, Генуи, Флоренции». «Характерной чертойэтого особого м/э было как раз то, что он перешагивал через политические икультурные границы, которые каждая на свой лад дробили и дифференцировалисредиземноморский мир… Экономика, вторгавшаяся повсюду, ворочавшая деньгами иобменами, вела к созданию известного единства, тогда как почти всё остальноеспособствовало размежеванию разнящихся друг от друга блоков».
«М/э существовали всегда, по крайней мере с очень давнихвремён, имелись общества, цивилизации, государства и даже империи… Московскоегосударство, связанное с Востоком, Индией, Китаем, Средней Азией и Сибирью,было, по меньшей мере до XVIIIв., само по себе м/э. Точно также и Китай, которыйочень рано завладел обширными соседними территориями, привязав их к своейсудьбе». Ф. Бродель пишет, что «при изучении какого угодно м/э первая забота –это очертить пространство, которое он занимал…
— у этого пространства есть пределы;
— оно предполагает наличие некоего центра, служащего к выгодекакого-либо города и какого-либо уже господствовавшего капитализма, какова быни была форма последнего». Т. о., мы видим, что у Ф. Броделя зарождениекапитализма происходит не в XVII– XVIIIвеках, а намного раньше (автор утверждает, что центром обязательнобыл город, и, «быть может, наиболее чётко выраженной характеристикой такихсупергородов было раннее и сильное социальное расслоение». С другой стороны,несколькими страницами далее автор пишет, что «в центре мира-экономики всегдарасполагалось незаурядное государство –сильное, динамичное, внушавшее всем одновременно страх и уважение». Т. о., этомог быть как большой «супергород», так и государство. Там «мог бытьодновременно только один полюс. Успех одного означал отступление другого вболее или менее краткий срок… Если происходило падение столицы какого-либо м/э,то сильные сотрясения ощущались далеко, вплоть до самой периферии);
— будучи иерархеизированным, такое пространство было суммойчастных экономик». Но «единожды открыв пространство, его необходимо удерживать– как воды Атлантики, так и земли Америки». «Всякий м/э есть складывание,сочетание связанных воедино зон, однако наразных уровнях. В пространстве обрисовывается по меньшей мере три ареала, три категории: узкий центр,второстепенные, довольно развитые области и в завершение всего огромные внешниеокраины».
«Центральная зона не заключала в себя ничего таинственного:когда Амстердам был «мировым пакгаузом», Соединённые Провинции (или по крайнеймере самые активные из их числа) были центральной зоной… Однако же, былиразличия резкими или не были, но они существовали, как о том свидетельствуюткритерии цен, заработной платы, уровней жизни, национального продукта, доходана душу населения, торговых балансов». Периферией же являлись «бедные, отсталыестраны, где преобладающим социальным статусом зачастую бывало крепостноесостояние или даже рабство (свободные или так называемые свободные страныимелись лишь в сердце Запада)». «Однако же отсталые зоны распределялись отнюдьне исключительно по настоящим перифериям… Всепередовые экономики, были, таким образом, как бы пронизаны бесчисленными«ямами», лежавшими вне пределов временимира».
«Разделение труда в мировом масштабе (или в масштабе одногом/э) не было соглашением равных партнёров, согласованным и доступным дляпересмотра в любой момент. Оно устанавливалось постепенно, как цепьзависимостей, определявших одни другие». «Соотношение между нациями вытекалоиногда из очень древнего положения вещей. Для какой-то экономики какого-тообщества, какой-то цивилизации или даже политической общности оказывалосьтрудно разорвать единожды пережитое в прошлом состояние зависимости».
М/э, по словам Ф. Броделя, не был полностью замкнутымобразованием, «даже стеснённый империей, угнетающей его и мало сознающей особыеинтересы разных своих владений, м/э, притесняемый, поднадзорный, мог жить иукрепляться с примечательными для него случаями выхода за имперские пределы».
Автор считает, что даже характер войн мог зависеть отрасположения места её ведения по отношению к м/э. Так, «с XVIв. существовали войны «авангардные»,которые яростно мобилизовывали кредиты, умы, изобретательность техников… Нотакая война, дочь прогресса и его мать, существовала лишь в сердце м/э: длятого чтобы развиться, ей требовалось обилие людей и средств, требовалосьдерзкое наличие планов». «В XVIIв. то была по преимуществу осадная война, война сартиллерией, тыловым обеспечением, в сомкнутом строю», т. е. «по правиламвоенной науки».
Об отношении м/э и общества Ф. Бродель пишет, что «социальныйматериал, который отливался в рамках м/э, в конце концов, по-видимому,приспосабливался к нему надолго, отвердевал и образовывал с ним одно целое. Унего всегда хватало времени приспособиться к обстоятельствам, которые егостесняли, и приспособить обстоятельства для поддержания своего равновесия… Втаком приспособлении социального к экономическому не было ничего механическогоили автоматического, имелись общие императивы, но существовали отклонения ивольности, заметные различия в зависимости от культуры и даже отгеографического окружения». «Матрица м/э в её социальном выражении показывает,что наличествовало существование нескольких «способов производства», отрабовладельческого до капитализма», который «прежде всего предполагает некуюиерархию, он ставит себя на вершину такой иерархии, будь она создана им самимили нет. Там, где он вмешивается лишь на последнем этапе, капитализмудостаточно промежуточного звена – чуждой, но потворствующей ему социальнойиерархии, которая продолжает и облегчает его действия».
При рассмотрении различных исторических циклов Ф. Бродельприходит к выводу, что «ритм европейской конъюнктуры выходил за рамки её м/э, чтоЕвропа уже располагала определённой властью вне своих пределов управлять нарасстоянии… Если ритм цен, навязанный или переданный, действительно является… знакомгосподства или верноподданничества, то распространение влияния европейского м/эочень рано перешагнуло самые амбициозные границы, какие только ему можно былобы приписать».
Европейский м/э.
«Европейский м/э долго ограничивался узким пространствомгорода-государства, почти или совершенно свободного в своих действиях, ограниченногоцеликом или почти целиком только своими силами. Чтобы уравновесить своислабости, он зачастую использовал те распри, что противопоставляли друг другуразные территории и человеческие группы; натравливал одних на других; опиралсяна десятки городов или государств, или экономик, которые его обслуживали… Всёпроисходило к выгоде всем известных семейств, служивших естественной мишеньюдля разного рода недовольства и удерживавших всю полноту власти… Верно, что охватившийэти города м/э сам по себе был ещё непрочной сетью. И менее верно, что еслисеть эта рвалась, то прореха могла быть заделана без особых трудностей».
«Города и государства оставались потенциальными противниками…Главенство городов Ф. Бродель объясняет, исходя из структуры первого м/э, которыйнаметился в Европе между XIи XIIIвв. «Тогда создаются достаточно обширные пространстваобращения, орудием которых служили города, бывшие также его перевалочнымипунктами и получателями выгод. Следовательно, отнюдь не в 1400 г., с которогоначинается эта книга [«Время мира»], родилась Европа – чудовищное орудиемировой истории, а по крайней мере двумя-тремя столетиями раньше, если небольше… Тогда уже обрисовывались главные черты и сочленения европейскойистории, и обширная проблема модернизации (каким бы расплывчатым ни было этослово) густо населённого континента оказалась поставленной в более протяжённойи более расплывчатой перспективе. Вместе с появлением центральных зон почтинепременно вырисовывался некий прокапитализм, и модернизация в таких зонахпредстаёт не как простой переход от одного фактического состояния к другому, нокак ряд этапов и переходов, из которых первые были куда более ранними, нежеликлассическое Возрождение конца XVв.»
По Броделю, «на юге более эффективным стало отвоевание водСредиземноморья у мира ислама и у Византии». Обеспечение же функции общегоподъёма Европы взял на себя, «подобно закваске в обильном тесте», город, «болееили менее оживлённый в зависимости от места и времени». Это произошло,поскольку «город располагал материалом, над которым можно было работать и засчёт которого расти. А кроме того, здесь не присутствовало, чтобы ему мешать,столь медленно складывающееся государство: на сей раз заяц с лёгкостью и вполнелогично опередит черепаху. Свою судьбу город обеспечивал своими дорогами,своими рынками, своими мастерскими, теми деньгами, которые он накапливал».
Одной из главных черт европейской истории автор считаетбиполярность, «разрывавшую континент между Северной Италией и Нидерландами вшироком смысле слова», т. е. «Запад располагал не одной областью-«полюсом», нодвумя» и «разумеется, объединение европейской экономики вокруг какого-то центрамогло произойти лишь ценой борьбы между двумя полюсами».
Рассматривая Север Европы перед анализом этой борьбы, авторпишет, что «экономика Севера Европы создавалась с нуля» (хотя, необходимозаметить, что ровно через страницу Ф. Бродель противоречит сам себе, говоря,что «речь не шла о строительстве на голом месте»). В 1277 г., когда генуэзскиесуда пришли в Брюгге, он «оказался в центре слияния крупных потоков», но«Брюгге был всего лишь одним из пунктов – конечно, самым значительным, но всёже одним из пунктов – обширной зоны на Севере, простиравшейся от Англии доБалтийского моря». Исходя из этого, северные города были опутаны узами,«которые рождали сплочённость, солидарность, общие привычки и общую гордость.Общие для всех ограничения сделали остальное. В Средиземноморье приотносительном сверхобилии богатств города могли вести каждый свою собственнуюигру и наперебой яростно драться между собой. На Балтике, на Северном море этобыло бы не в пример трудней».
Что касается Юга, то «судьба этих маленьких городов [итальянскихи сицилийских] решалась за сотни лье от их родных вод. Для них успех заключалсяв том, чтобы связать между собой богатые приморские страны… Эта активностьпробудила итальянскую экономику, пребывавшую в полудрёме со времени паденияРима». На Юге «в конечном счёте верх взяла Венеция. Но важно то, что впредьборьба на Средиземном море развёртывалась уже не между христианским миром имиром ислама, а внутри группы предприимчивых торговых городов, которыесформировало по всей Северной Италии процветание морских мероприятий».
Но в раннем строительстве европейского м/э «ни Север, ни Югне одержали верх. Экономический центр на довольно долгие годы расположился наполпути между двумя этими полюсами… — на шести ежегодных ярмарках Шампани иБри», они, «длившиеся по два месяца каждая. Заполняли весь годовой цикл,образуя, таким образом, «постоянный рынок», не имевший тогда соперников».Своеобразие же ярмарок Шампани заключалось «в торговле деньгами и раннихкредитах. Ярмарка всегда открывалась аукционом сукон, и первые четыре неделиотводились для торговых сделок. Но следующий месяц был месяцем менял». Ф.Бродель считает, что, несмотря на это, Франция потеряла шанс статьэкономическим лидером, поскольку «развитие дорог с севера на юг между Италией иГерманией, связь по морю между Средиземноморьем и Северным морем определили ещёдо того, как завершился XIIIв., привилегированный кругооборот капитализма исовременности: он шёл вокруг Франции на приличном расстоянии, почти незатрагивал её».
Каким же образом на Юге победила Венеция? Возможно, одной изпричин этого стало то, что «Венеция, опередив своих соперниц, первой явилась в1343 г. к воротам Сирии и Египта и нашла их незапертыми». По подсчётам автора,четыре миллиона ежегодных поступлений от торговли представляли от половины дочетверти валового дохода города», это во-первых, а во-вторых, Венеция обладала«громадной концентрацией мощи» (галеры, грузовые суда, системы торговых галер).А «могущество и богатство приходят вместе», поэтому «сила Венеции проявляласьтакже – и с блеском – в политическом плане». Т. о., «в конце XVIв. первенство Венеции уже невызывало сомнений». Но данный м/э «невозможно чётко обрисовать на картеЕвропы», это «архипелаг городов, ограниченный с юга линией, соединяющуюФлоренцию с Анконой, а с севера – линией Альп, был, бесспорно, сердцем м/э, надкоторым доминировала Венеция».
Т. о., «европейское пространство пересекала с юга на северось Венеция – Брюгге – Лондон, разделившая его надвое: на востоке, как и назападе, оставались обширные периферийные зоны, менее оживлённые, нежели главнаяось. А центр вопреки элементарным законам, породившим ярмарки в Шампани,располагался на южной оконечности этой оси, фактически, у её соединения с осьюсредиземноморской, которая, протянувшись с запада на восток, представлялаглавную линию торговли Европы на дальние расстояния и главный источник еёприбылей».
Размышляя о причинах упадка Венеции, Ф. Бродель пишет, что«тень, витавшая над величием Венеции, — это само её величие… Лидерство вмасштабах м/э – это такое испытание могущества, которое рискует однажды сделатьпобедителя слепым перед движущейся, создающей себя историей (но вновь черезнесколько строк автор делает вывод, противоречащий предыдущему утверждению:«центр богатства и капиталистических подвигов без лишнего шума покинул Венецию.Объяснение этого связано с великими географическими открытиями, с включением вкругооборот торговли Атлантического океана и с неожиданным успехом Португалии»).
Антверпен.
Венеция была побеждена Антверпеном. Каким образом этопроизошло? «Величие Антверпена создавалось не им самим… Не Антверпен жаднозахватывал мир, как раз наоборот: это мир, выведенный из равновесия Великими [географическими]открытиями, устремившийся в сторону Атлантики, ухватился за Антверпен занеимением лучшего. Город не боролся за то, чтобы оказаться на видимой вершинемира. Он в одно прекрасное утро проснулся на ней». Это случилось потому, что«немецкие купцы… во множестве обосновались в городе и именно они… были первыми,кто предпочёл Брюгге порт на Шельде, более доступный для них». Также «в этой окружавшей Антверпен среде внезапное прибытие перца, который былдоставлен сюда прямо после португальских плаваний, единым махом изменило общиеусловия обмена… К тому же, распределение через Антверпен было эффективным дляЗападной Европы». По ряду причин с 1523 г. для города начались мрачные времена,но снова на подъём его вывел «рост импорта американского белого металла через Севилью».
В 1557 г. Испанским банкротством был нанесён второй мощныйудар по процветанию города, но «в таких условиях Антверпен стал искать и нашёлсвоё спасение в промышленности. Капиталы, не находя себе более полногоупотребления в торговой деятельности или в государственных займах, обратились кмастерским». Наконец, «антверпенское решение, вышедшее из практики брабантскихярмарок, было весьма простым: расчёты по дебету и кредиту производились обязательствами, обязательственнымирасписками, т. е. векселями… Одна и та же бумага переходила из рук в рукивплоть до того момента, как она аннулируется, когда кредитор, который получаетобязательство в уплату, оказывается первоначальным должником, это обязательствоподписавшим».
Выдвижение, расцвет иупадок Амстердама.
«С Амстердамом заканчивается эра городов с имперскойструктурой и призванием… Одни или почти одни города, недостаточно опиравшиесяна близлежащую экономику, которая их усиливала, вскоре не будут иметьдостаточного веса. Эстафету примут территориальные государства». Особенностьюбыло то, что «Северная Европа обрела преимущество над Южной, на этот разокончательно».
«В сравнении с остальной Европой маленькие СоединённыеПровинции предстают сверхурбанизированными, сверхорганизованными в силу самойплотности их населения, «относительно самой большой в Европе»… Поскольку нужнобыло жить, нидерландские города не могли избежать необходимости общих действий…Сколь бы они ни были сварливы, как бы ревниво ни относились друг к другу, но«улей» навязывал им свои законы, заставлял объединять свои усилия, сочетать ихактивность, коммерческую и промышленную. Они образовали могущественный блок».Амстердам стал их подлинным лидером, но ему «приходилось считаться со своимисоратниками, терпеть зависть и враждебное отношение других городов иприспосабливаться к этому за неимением лучшего».
«Города суть потребители рабочей силы. Городской комплексСоединённых провинций процветал лишь благодаря росту населения… взлётголландской экономики призывал, требовал иностранцев, отчасти он был ихсозданием… В результате Амстердам будет быстро расти и скоро смешает всенациональности, довольно быстро превратив толпу фламандцев, валлонцев, немцев,португальцев, евреев, французских гугенотов в истинных голландцев – Dutchmen». «Истинным орудием голландскоговеличия был флот, равный один совокупности других европейских флотов… Кколичеству добавлялось качество… Другое преимущество голландского судостроениязаключалось в недостижимых для конкурентов ценах на его верфях», которые быливесьма низкими, поскольку 1) все необходимые материалы поступали прямо из странБалтийского моря и 2) «они использовали самую новейшую технику». Наконец, «тем,что голландские политика и образ жизни не переставали защищать и охранять посредиблагоприятных и неблагоприятных перипетий, через которые им приходилосьпереходить, был комплекс торговых интересов… Голландия завоевала торговуюЕвропу — и вполне логично, что мир былей отдан почти что в придачу».
«Первый широкий взлёт Голландии вытекал из обеспеченнойкораблями и купцами связи между полюсом северным – Балтийским морем ифламандской, немецкой и французской промышленностью – и полюсом южным, которымбыла Севилья, великий выход на Америку», т. о., «успех Голландии был построенна основе Балтики и Испании одновременно».Как было сказано выше, «единожды открыв пространство, его необходимоудерживать», поэтому «долговременное удержание европейского м/э предполагалозахват его торговли на дальние расстояния, следовательно, захват Америки иАзии… Их [Соединённых Провинций]экспансия быстро приняла черты стремительного взрыва». Так,«в Азии монополия на пряности, авторитарное установление цен, надзор запоступающим в продажу количеством товара долгое время обеспечивали голландцампреимущество перед их европейскими соперниками». «Приблизительно к 50-м или60-и годам голландская империя обрела свои истинные размеры».
Ф. Бродель считает, что голландское отступление началось сколоний. «Голландцы, как и англичане елизаветинской эпохи, поначалупредпочитали грабёж задачам, решение которых присуще всякому постоянномуобоснованию в странах пустынных и враждебных… В 1621 г. слабой зоной былаАмерика португальская, и именно против неё вполне логично оказалось направленоголландское наступление», но «во внутренних областях победители [голландцы]оставили в неприкосновенности португальскую Бразилию, которая сохранила свободуманёвра, своих плантаторов, свои сахарные мельницы, своих чёрных невольников икоторая на юге опиралась на баиянскую Бразилию, снова ставшую свободной в 1625г… Ошибка заключалась в желании создать торговую надстройку, не овладевпроизводством, не занимаясь колонизацией в современном смысле этого слова».
В это время в самом Амстердаме «всё было сконцентрировано,скучено: корабли, набитые в порту как сельди в бочке, лихтеры, двигавшиеся поканалам, купцы на бирже, товары, которые поглощались складами и непрестанновыходили из них». В 1786 г. голландцы всё ещё были перевозчиками для всей Европы,и «если Амстердам был дирижёром оркестра европейских цен, то именно по причинезапасов товаров, сбыт которых он мог регулировать по своему усмотрению…Голландская система была построена на совокупности торговых взаимозависимостей,которые, будучи связаны друг с другом, образовывали ряд почти обязательныхканалов обращения и перераспределения товаров», Амстердам даже «не имелэмиссионного банка с повседневной озабоченностью о кассовой наличностиметаллической монеты», т. к. он в ней не нуждался.
«Процветание Голландии завершилось избытками, которыепарадоксальным образом причиняли ей затруднения, такими избытками, что кредита,который Голландия предоставляла торговой Европе, окажется недостаточно, чтобыих поглотить, и она, таким образом, будет предлагать их также современнымгосударствам, с их особым даром потреблять капиталы, хотя и без таланта возвращать эти капиталы вобещанный срок», поэтому «при сверхобилии свободных денег в Амстердаместоимость кредита упала до 3 – 2%..., роковым оказывалось то, что любая платаза кредит, немного превышавшая местные ставки процента, увлекала капиталы вовне, иной раз очень далеко». И если «Франция была буквально порабощенакрохотной северной республикой», то «английская реакция на вторжения голландцевначалась очень рано… Именно в Англию выплеснутся избыточные капиталыголландских негоциантов», но «фактически Голландия XVIIIв. позволила завоевать себяанглийскому национальному рынку, лондонской социальной среде, где голландскиенегоцианты чувствовали себя вольготнее, зарабатывали больше и даже находилиразвлечения, в которых им отказывал суровый Амстердам… Карта поначалувыигрышная становится вдруг проигрышной».
Кризисы 1763 и 1772 – 1773 гг. несколько подорвали Голландию,но в 1783 г. (подписание Версальского мира) Англия восторжествовалаэкономически…, а Голландия производила впечатление раздробленной на непримиримовраждебные друг другу партии; новые налоги, введённые дабы справиться сситуацией, вызывали общее недовольство. Даже сама биржа сделалась «мрачной».«Наконец Голландия неожиданно столкнулась у себя дома с политической исоциальной революцией – революцией «патриотов», сторонников Франции и«свободы».
Национальные рынки.
«Наступление такого момента [образованию национальных рынков]неизбежно соответствовало ускорению обращения, подъёму земледельческого инеземледельческого производства, равно как и возрастанию общественного спроса,- всем условиям, которые, абстрактно говоря, можно было бы себе представитьдостигнутыми и без вмешательства капитализма, как следствия постоянногополоводья рыночной экономики… Национальный рынок – это сплочённость,навязываемая одновременно политической волей (не всегда действенной в этихделах) и капиталистическими напряжённостями торговли, в частности торговливнешней и на дальние расстояния. Обычно определённый расцвет внешних обменов предшествовал многотрудному объединениюнационального рынка. Вот это и побуждает нас думать о том, что национальныерынки должны были, с соблюдением первенства, развиться в центре или вблизи отцентра м/э, в самых сетях капитализма».
«Занимая большую площадь, национальный рынок сам собоюделится: он есть сумма пространств меньших размеров, которые схожи друг сдругом или друг на друга непохожи, но которые этот рынок охватывает ипринуждает к определённым отношениям». В итоге Ф. Бродель приходит к выводу,что «национальный рынок был сетью с неправильными ячейками, зачастуюпостроенный наперекор всему: наперекор слишком могущественным городам, укоторых была своя политика; провинциям, которые отвергали централизацию;иностранным вмешательствам, влёкшим за собой разрывы и бреши, не говоря уже оразличных интересах производства иобменов – вспомним о конфликтах Франции между атлантическими исредиземноморскими портами, между внутренними районами и морскими фасадамистраны. А также и наперекор анклавам простого воспроизводства, которые никто неконтролировал. Ничего нет удивительного в том, что у начала централизованногорынка стояла централизующая политическая воля: фискальная, или административная,или военная, или меркантилистская». Также «нечего удивляться, чтотерриториальные государства, рано преуспевшие в политическом плане, лишь сзапозданием добьются экономического успеха, каким был национальный рынок,предвестие их материальных побед».
«Взгляд через глобальные величины подчёркивает во всейистории Европы очевидные преемственности. Первая – это постоянный, «наперекорстихиям», рост любого валового национального продукта… Другая преемственность:подъём государства, измеряемый увеличением им доли национального дохода».
Франция.
Автор считает Францию жертвой своего огромного пространства,которая была «первой современной нацией, появившейся в Европе и получившейзавершение с гигантским последним штрихом революции 1789 г… Франция быламозаикой по-разному окрашенных небольших краёв, каждый из которых жил преждевсего сам по себе, в ограниченном пространстве», её «пересекали пути обменов накороткие, средние и дальние расстояния… Люди перемещались ещё легче, чемтовары, важные особы мчались почтой, беднота пешком проделывала фантастическиестранствия по Франции. Так что разнородность французской территории,«ощетинившейся исключениями, привилегиями, ограничениями, без конца нарушалась…Франция Буагильбера исчезла, а так как все регионы были затронуты половодьемобменов, все они стремились специализироваться на определённых видахдеятельности, которые были для них прибыльными, — доказательство того, чтонациональный рынок начинал играть роль распределителя задач».
«Хвалы заслуживали бы все речки Франции. Как только водныйпоток это позволял, суда приспосабливались к его возможностям, а в крайне