Реферат: Джамбаттиста Вико – итальянский философ и историк

Содержание

Введение……………………………………………………… 3

Глава 1. БиографияДжамбатисты Вико …………………… 6

Глава 2. История какнаука: методология Вико ………… 10

Глава 3. Философскаяконцепция Вико в споре с Декартом. Вико и просветительская традиция………………………………… 13

Глава 4. Теорияцивилизации Вико. Идея круговорота … 15

Заключение………………………………………………… 23

Список источников илитературы ………………………… 26

Примечания………………………………………………… 27

Введение

 

Наш мир подобен колесу, что вверх и вниз стремит судьба...

   Так плотник мастерит равно и колыбели и гроба:

   Приходит сей, уходит тот, а он работает всегда.

 

В XVIII веке началось разрушениехристианского видения и истолкования истории. Неаполитанец Джамбаттиста Вико(1668 – 1774 гг.) сформулировал принципы исторического развития, стоявшие внеавгустинской традиции. Он, по существу, явился родоначальником современныхконцепций исторического развития и создал историю как науку, в которойпросматриваются параллели с разработанным Фрэнсисом Бэконом научным методом.История переживала в то время «кризис доверия». Точные науки — математика, физика и астрономия — возвысились над историей. Ее считали менеедостойной изучения, к ней относились свысока. Такие взгляды, например, былиприсущи Декарту. Их разделяли многие мыслители той поры. Вико был не согласен сДекартом. Он поставил перед собой задачу показать на фактах, что истина естьистина, раскрывается ли она с помощью естественнонаучных методов или путемизучения истории. В своем сочинении «Новая наука» (1725 г.) Викопредложил широкий план совершенно нового направления мысли: исследованиеэлементов для определения общих моделей. «Новая наука» Вико былавехой на пути развития истории как компаративной (сравнительной) науки.[1]

Цель данной работы – охарактеризоватьисторико-философскую методологию Вико.

Задачи:

1. Кратко охарактеризовать основныевехи биографии Вико.

2. Изучить выдвинутую Вико идеюобъективного характера исторического процесса.

3. Проследить полемику Вико с Р./>  Декартом/>,противопоставление общего разума индивидуальному.

Основным источником являютсясочинения Вико.[2]«Как  писатель  Вико  представляет  собой  загадку»,[3] — отмечает М. Лифшиц.  Первое  издание   его основного сочинения вышло в 1725году, второе — пять лет спустя,  а  третье, переработанное и дополненное,появилось уже в 1744 году после смерти автора. Книга Вико совсем не похожа напроизведения писателей просветительной эпохи. Ее очень трудно читать. Вико неразборчив  в  выражениях,  косноязычен,  его рассуждения о всемирном потопе,  о  достоверности  библейских  сказаний,  о преимуществах христианскойрелигии никого  не  могут  теперь  соблазнить.  В рецензии «Лейпцигскогожурнала» (1727)  было  написано,  что  «Новая  наука» являетсяапологией  католической  церкви. 

Сама работа Лифшица, характеризующаяподход Вико к истории, достаточно основательна и интересна. Но Лифшиц, написавстатью в 1936 г., большую часть сносок ставит на классиков марксизма-ленинизмаи зачастую анализирует не столько историческую концепцию Вико, сколькоисторическую концепцию марксизма-ленинизма.

Из современных работ вниманиеособенно привлекла работа В. Н. Курятникова «О двух подходах в освещенииистории: духовном и светском», размещенная на сайте samara.orthodoxy.ru/Hristian/Kuryatn.html,в которой автор рассматривает эволюцию методов исторического познания и в томчисле рассматривает концепцию Вико, характеризуя ее как соединение линейной ициклической концепций подхода подъема и упадка цивилизаций и одна из первыхуниверсальных моделей в этом плане.

Глава 1. Биография Джамбатисты Вико

Джамбаттиста />Вико родился в Неаполе 23 июня 1668 г. в семье скромного библиотекаря. «Много забот ему причиняла возраставшая бедность  семьи,  он  горел желанием получить досуг, чтобы продолжать свои занятия, но душа  его  питала великое отвращение к шуму Форума»,[4] — пишет в своем жизнеописании сам Вико.

Закончив школу, онстал изучать философию вместе с номиналистом Антонио дель Бальцо.Неудовлетворенный формализмом преподавания, он прекращает регулярные занятия изанимается самообразованием и чтением. Таким образом, он стал «ученымпустынником в стороне от забав молодости как породистый конь, обученный ввойнах, вдруг оказался забыт брошенный на деревенском пастбище».Последователь СкотаДжузеппе Риччи спустя некоторое время посвятил его в премудрости гражданскогоправа в школе при университете Неаполя. Однако вскоре пришлось прекратить и этиштудии, ибо «душа не выносила шума судебных распрей». По приглашениюодного знатного господина он стал гувернером его внуков в замке Чиленто, гдевсе располагало к здоровому образу жизни и плодотворным занятиям. В тамошней библиотекеон изучил Платона и Аристотеля, Тацита и Августина, Данте и Петрарку,присоединился к метафизике />истории и литературы.Когда в 1695 г. он вернулся в Неаполь, то почувствовал себя чужестранцем.Аристотель после схоластических переделок обрёл лубочные черты, никто не хотелобсуждать оригинальность его наблюдений. По экономическим соображениям он подална конкурс на замещение вакансий по кафедре риторики Неапольского университета.Затем начались годыпреподавания, а в 1693 г. он стал лауреатом, написав несколько работ об«Обучении» Квинтилиана («О положении дел»). Эти годы для />Вико были особенно плодотворными. Выступая сречами-посвящениями на академических собраниях, с 1699 по 1708 г. он оттачивалсвое мастерство и с блеском критиковал теоретические позиции так называемыхновых ученых. Среди речей исторической стала седьмая: «О научном методенашего времени», — опубликованная автором на свои средства. Здесь мы находимзамечательные педагогические интуиции />Викопроницательную критику картезианского метода и наметки новой интерпретацииистории. С 1713 по 1719 г. />Вико посвятил изучению работГуго Гроция, в особенности «О праве войны и мира». По заказу одногогерцога он написал историческое исследование «Четыре книги о подвигахАнтонио Карафы», опубликованное в 1716 г. Он также принял участие вграндиозной работе под названием «О древнейшей мудрости итальянцев,извлеченной из источников латинского языка» в трёх книгах: «Libermetaphysicus», «Liber physicus», «Liber moralis».Опубликованная в 1710 г., работа была раскритикована «Литературнымитальянским журналом» с филологической точки зрения. Вико, уже собравшийбольшой материал, вынужден был остановить работу. Семейные заботы, капризы женыТерезы Катерины Дестито, наконец, нужда заставили заняться частными уроками,мелкими заказами случайного характера. Как отмечает М. Лифшиц, «Его жизненныйпуть вполне обычен. Добрых  девять  лет  он  провел  в зависимом положениидомашнего учителя. Заботясь о пропитании большой  семьи, Вико сочиняет оды«на случай», свадебные поздравления, хвалебные  биографии. Наконец в1697 году  ему  удается  получить  должность  профессора  риторикиНеаполитанского университета. Отсутствие нужных связей, неумение поладить  сначальством, гордость великого человека, которому пришлось  унижаться  передучеными ничтожествами, — все это помешало ему занять кафедру  юриспруденции,по тем временам наиболее важную в университете».[5]Но, движимыйнеиссякаемым интересом к истории права, он написал в 1720 г. конкурсную работу«О единственном начале и единственной цели всеобщего права». Вскорепоявляются его работы «О неизменности философии », «Онеизменности филологии », «О неизменности правоведения». Ихновизна и оригинальность остались непонятыми современниками. Философ с горечьюконстатирует профессиональное фиаско, уже не надеясь найти своего места вотечестве. Однако вопрекипровидению, перекрывшему, казалось бы, все пути к заслуженному успеху и дажедостойному существованию, Вико мужественно принимается за новую работу подназванием «Основания новой науки об общей природе наций, благодаря которымобнаруживаются также новые основания естественного права народов» (известнаболее под названием «Новая наука»). Книга, как и следовало ожидать,вызвала большую критику и мало понимания и сочувствия. Впрочем, Вико спаслоубеждение, при прочих равных условиях он оказался «более удачливым, чемСократ». Затем, по просьбе Джована Артико ди Порчиа в 1725 г. Вико написалавтобиографию «Жизнь Джамбаттиста Вико, написанная им самим», сериюпортретов современников. Первая её часть вышла под редакцией Анджело Калоджерав 1725-1728 гг. — «Собрание научных и филологических фрагментов».Вторая часть быланаписана в 1731 году, а опубликована только в 1818 г. Второе издание«Новой науки» опубликовано в 1730, а третье, с дополнениями истилистическими модификациями, — в 1744г. Принятая с восторгом в Италии, работаосталась незамеченной в остальной Европе. Он достиг преклонного возраста,изнурён многочисленными трудами, измучен заботами о доме и жестокими судорогамив бёдрах и голени, порождённый какой-то странной болезнью, уничтожившей у негопочти всё находящееся внутри между нижней костью головы и нёбом. Тогда онсовершенно отказался от занятий и подарил отцу Доменико Лодовичи (иезуиту,латинскому элегическому поэту) манускрипт «Примечаний к первой „НовойНауке“. Неудачная судьбакниги, завистливое отношение коллег-профессоров, не принимавших его философскиевзгляды, болезнь дочери, тревога за сына, совершившего преступление — всё этоподточило и без того слабое здоровье. Со словами: „Сын мой, спасисебя“, — в момент исполнения судебного решения о тюремном заключениифилософ навсегда простился с сыном. Со словами покаяния перед Небом и Богом вянваре 1744 г. 76 лет от роду Джамбаттиста Вико ушёл из жизни, оставив внаследство университету гораздо менее даровитого сына.[6]
Глава2. История как наука: методология ВикоВико был одним изпервооткрывателей истории, как обладающего объективным характером процесса.Философ считал, что надлежит исследовать именно этот мир, поднимая один пластза другим и перерабатывая их как сделанные, можно достичь знания не менееточного и ясного, чем геометрия и математика. Однако открывая эту новую главу,необходимо понять принципы и методы выведения науки из того, что было до сихпор обледенелой массой, погребенной и забытой всеми.Речь идёт о науке,похожей и вместе с тем превосходящей геометрию. „Эта наука должна освоил“нечто сверх элементов геометрии, имеющей дело с величинами, реальность которойточки, линии, плоскости, фигуры. Её доказательства как бы сродни божественному,они должны преисполнить тебя, читатель, упоением неземным, ведь в Боге знать иделать есть одно и то же». Во время Вико, история не считалась серьёзнойнаукой, которую следует внимательно изучать.Она трактовалась какшкола морали, проблемы научности её деталей не возникало, ведь что за наука — мораль? Вопреки всем /> Вико />объявил:  история  не наука, но может и должна ею стать. Ведь этотгражданский мир сотворён людьми, а потому более других предметных сферреальности научно объясним и подлежит систематизации. Но все это возможно лишьпосле отказа от неверных методологических предубеждений.История с точкизрения самих историков Вико также мало удовлетворяет, как и история ,увиденная глазами философов. Бесконечные противоречия и фальсификации,сомнительные принципы истолкования историографами использовались частопроизвольно — всё это Вико называет «национальным чванством» и«ученой спесью». Важнее всего показать, что именно их нация раньшедругих пришла к цивилизованным формам жизни, что записано в памяти народа ссотворения мира. Такими находит Вико реконструкциисобытий Геродота, Тацита, Полибия, Ливия — чересчур много сыновней любви кродине. Современных историков />Вико упрекает вбуквализме и однобокой интерпретации исторических документов, но тем не менее,они выработали достаточно стройную систему, из которой также можно извлечьпользу. />Вико называет привычку распространять наотдаленные эпохи представления и категории, типичные для нашего времени — «концептуальным анахронизмом». Вообще анахронизм — это устаревший взгляд или обычай, пережиток старины или отнесение какого-либособытия к более древнему имени. Утрата чувства исторического времени, как ипреувеличение рациональных возможностей, — это ошибки историков разныхпоколений. />Вико не согласен с Бэконом, когда тотговорит о «несравненной мудрости древних», не потому, чтонедооценивал мудрость древних, а потому, что Бэкон не усматривал различия междуидеалом мудрости древним и новым. Что же касается древней римской />истории, то />Вико был резко противтолкования её документов в терминах «народ, царство, свобода» всовременном значении этих слов, без старого понимания того, что«народ» — это «патриции», а «царство» — это«тирания».
К примеру, «Законы Двенадцати таблиц» (древний римский кодексзаконов)Вико трактовал какпростое воспроизведение афинского кодекса. Во-первых, вряд ли корректнопредставлять римлян естественными наследниками греков, во-вторых, ещё болеесомнительно читать «Двенадцать таблиц» на категориальном языке эпохи,во всем чуждой древнеримской. Отвергая все, />Вико начинаетс нуля: «Ничто не вытекает само собой из накопленной эрудиции». Историческиереконструкции неадекватны, ибо их теоретические предпосылки недостаточны. Такимобразом, />Вико, как основоположник историзма, хотелпоказать, что исторический процесс носит объективное значение и имеетпровиденциальный характер. Провиденциализм, приверженцем которого считался />Вико, — это религиозно-философское учение,интерпретирующее исторический процесс как осуществление замысла Бога.
/>История основана на предвидении Бога, продумавшегожизнь человеческого рода от начала до конца, и отсюда, />Викозаключает, что смысл />истории  находится в нейсамой.

Глава 3. Философская концепция Вико в споре с Декартом. Вико и просветительская традиция

 

Главным врагом философии Вико был рационализм в его  классической  форме, выработанной еще в XVII веке Декартом.

Вико иронически  относится  к  тайной мудрости философов, он больше уважает государственную мудрость  политических деятелей, но выше всего ставит простонародную мудрость массы людей,  которая своими руками творит историю, творит ее бессознательно вместе со  множеством предрассудков и суеверий, свирепых и варварских обрядов, творит в постоянной кровавой и бескровной борьбе вокруг  материальной  собственности  и  власти.

Вико не только стремится обнаружить в истории  естественную  закономерность, независимую  от  желания  отдельных  людей,  он  понимает   также,   что   в противоречивом и  сложном  ходе  «всех  человеческих  и  гражданских  вещей» заключается какое-то внутреннее оправдание, хитрость разума, как  сказал  бы Гегель.  И  это  оправдание  представляется  Вико  фантастическим  промыслом божьим, а философия  истории  -  рациональной  гражданской  теологией.  Свою собственную задачу он видит в раскрытии того, как должна  была  раньше,  как должна теперь и как должна будет впредь  протекать  история  наций,  ибо,  в сущности говоря, ее логический бег закончен. Французские просветители  XVIII века предвидели славную заваруху, un beau tapage, в своем  отечестве.  Вико, напротив, представляет собой законченный  тип  мыслителя,  пришедшего  после великого оживления практической деятельности своего народа. Этим  достаточно объясняется то обстоятельство, что «Новая наука» осталась почти незамеченной в литературе XVIII века.[7]

Этим объясняются также безусловные достоинства и  недостатки  философской позиции Вико. «Его отсталость по сравнению с общим  уровнем  просветительской литературы – вне сомнения, – пишет М. Лифшиц. – Но по странной иронии судьбы с  этой  отсталостью связана передовая роль философии истории Вико. «Новая наука» неизмеримо выше популярных  исторических  представлений  XVIII  века.  По  глубине  научного анализа ей уступают даже гениальные  творения  Вольтера,  Руссо,  Фергюсона, Ленге.  Рядом  с  великими  деятелями  эпохи   Просвещения   Вико   обладает преимуществом большей народности – правда,  народности  нищей,  отсталой  и сохранившей только следы былого величия».[8]

Глава 4. Теория цивилизации Вико. Идея круговорота

 

Вико выдвинул циклическую теорию развития общества. Согласно его концепции, циклы развития, по которым Провидение шаг за шагом ведет человечество от варварства к цивилизации, история проходила от древнейших времен до эпохи заката Рима и вновь от «нового варварства» темных веков к эпохе Просвещения.

Представление о непрерывном развитии человеческого  рода  (поступательном движении  наций)  является  неотъемлемой  частью  философии  Вико.  Но   это представление лишено у него той отвлеченности, которая побуждала  Перро  или Фонтенеля смотреть на всю предшествующую историю  с  более  или  менее  ясно выраженным высокомерием. Вико понимает вечную прелесть детства человеческого общества и не  стремится  отбросить  чувственно-практическое  простонародное отношение к миру ради успехов сиятельного рассудка. Он  превосходно  рисует, как героический век  -  эпоха  личной  зависимости,  господства  и  рабства, фантастического права и суровой аристократии, век слабого рассудка и  живого воображения, мифологии и эпоса — уступает  место  демократическим  порядкам, рациональной прозе, господствующей в республиках (символом которых  является не копье, а кошелек и весы). Вико понимает прогрессивность  этого  перехода. Картина  жестокого  угнетения   народа землевладельческой   аристократией, набросанная в нескольких главах  «Новой  науки»,  превосходит  самые  смелые рассуждения просветительской эпохи. Ненависть  к  остаткам  средневековья  у Вико поистине органическая, нисколько не  книжная.  Но  вместе  с  тем  Вико сомневается в том, что победа буржуазной цивилизации над эпохой поэтического варварства является абсолютным прогрессом.  Ее  прогрессивность  исторически относительна.

Вместе с фантастикой героической эпохи  из  общественной  жизни  исчезает определенный элемент народности, которого не может вернуть даже  «милостивое право,  оцениваемое  по  равной  для  всех  полезности  причин».  Формальная независимость  личности  часто  уступает  естественной  свободе,  охраняемой обычаем.  Не  является  ли  чувственное  сознание,  основанное  на  ярких  и общедоступных   образах,   более   демократическим,    более    близким    к телесно-практической жизни большинства людей, чем тайная мудрость философов, прозаическая и холодная? Что может быть более  равнодушным  к  страданиям  и радостям человечества, чем рассуждения de more geometrico? Народы  -  «поэты по своей природе».

Вико еще неизвестны противоречия развитого буржуазного  строя.  Он  судит только на основании  тех  круговоротов,  которые  испытали  более  ранние  и простые общественные организмы.  Однако  в  этих  пределах  его  рассуждения безукоризненны. Туман героических времен рассеивается, демократия побеждает, а  вместе  с  ней  приходят  гуманность  и  самосознание.  Но   эта   победа недолговечна. Народная свобода в республиках, символом которых являются весы и кошелек,  становится  удобной  ширмой  для  обогащения  немногих.  Частные интересы побеждают общественное начало, и свобода превращается в рабство.

«После того как Могущественные в народных  республиках  стали  направлять Общественный Совет в личных интересах  своего  Могущества,  после  того  как Свободные Народы в целях личной пользы дали Могущественным соблазнить себя и подчинили свою общественную свободу их властолюбию, тогда  возникли  партии, начались восстания и гражданские войны,  и  во  взаимном  истреблении  наций возникла форма Монархии».[9] Благословенно рабство, ибо оно  сохраняет  частицы справедливости! Благородные управляли  своими  вассалами  или  клиентами  на основе варварских обычаев, неписаных  и  тайных  законов.  Плебейская  масса боролась за писаные законы, рациональную юриспруденцию. И  что  же?  Тирания законов необычайно выгодна  для  могущественных  и  враждебна  естественному праву  народов.  Казуистика  героических  времен,   сохранявших   буквальное значение законодательных  формул,  не  исчезает,  она  лишь  видоизменяется, переходя в формализм юристов,  -  казуистику  в  собственном  смысле  слова, известную только образованным нациям.  Так  цивилизация  приводит  к  новому варварству, варварству рассудка, рефлексии. «Как  и  во  времена  варварства чувств,  варварство  рефлексии  соблюдает  слова,  а  не   дух   законов   и установлений, но оно значительно хуже первого,  так  как  варварство  чувств верило, что справедливое — это то, что его поддерживало, то есть звуки слов; варварство  же  рефлексии  знает,  что  справедливое  -  это  то,  что   его поддерживает, то есть то,  что  имеют  в  виду  установления  и  законы,  но стремится обойти это суеверием слов».[10]

Справедливость общественных установлении остается в  области  отвлеченных идеалов; на практике идеальные нормы осуществляются только посредством самых

уродливых извращений. Дух нового  мира  -  лицемерие.  Да  и  сами  по  себе отвлеченные формулы права настолько узки, что  справедливость  находит  себе защиту   только   в   милости.    Система    Вико    содержит    характерную непоследовательность. Показывая, как человеческая природа угнетенных народов побеждает героическую природу благородных,  Вико  сближает  этот  процесс  с общим  развитием  сознания  от  бесформенной   и   туманной   фантастики   к рассудочному мышлению демократических времен.  Согласно  этой  схеме  высшей

формой  юстиции  должны  быть  суды,  основанные  на  строжайшем  соблюдении рациональных норм. Пусть погибнет мир, но  свершится  правосудие!  Однако  в действительности   Вико   считает   более   демократическим    и    гуманным судопроизводством то, которое обращается с нормой  закона  более  или  менее свободно. 

В  своем  отвращении  к  тирании  законов  Вико  близок  к  идеям Возрождения, как они выступают перед нами в комедии Шекспира «Мера за меру». Не  господство  непогрешимых  законов,  а  напротив:  отступление  от   норм рациональной юриспруденции (точнее — буржуазного  права)  является  основой, человеческого, милостивого  правосудия.  Это  правосудие  не  довольствуется формой, но «рассматривает  истинность  фактов  и  милостиво  склоняет  смысл законов везде, где того требуют равные условия».

Если два человека равны перед законом, но  не  равны  на  самом  деле  по своему реальному положению,  то  для  сохранения  справедливости  необходимо следовать истинности фактов, нарушая формальную правильность  закона.  Итак, узкий горизонт буржуазного права, по известному  выражению  Маркса,  не  был секретом для Вико, но  он  полагал,  что  единственной  возможной  гарантией справедливости явится допущение  какого-то  остатка  иррациональных  времен.

Чувство должно спасти рассудок от  бессмыслицы,  монархия  -  от  жестокости республик, основанных на богатстве. И Вико грезит  о  высшем  типе  судов  — судов, совершенно не упорядоченных. «В них господствует  истинность  фактов; под диктовку совести, везде, где встретится нужда,  на  помощь  им  приходят милостивые законы во всем том,  чего  требует  равная  для  всех  полезность причин. Они овеяны естественным стыдом, плодом образованности,  а  потому  и гарантией в них служит  добросовестность  -  дочь  культуры,  соответственно искренности Народных республик и еще того больше  -  благородству  Монархий, где Монархи в такого рода судах торжественно  ставят  себя  выше  законов  и считают себя подчиненными только совести и Богу». Много времени  спустя  эти рассуждения повторил Бальзак в «Банкирском доме Нусингена». Да,  собственно, и гегелевская философия права основана на подобном сдерживании  противоречий буржуазного строя посредством монархических учреждений.

Вико  различает  монархию,  следующую  за   народными   республиками,   и первоначальную монархию божественных времен  (римских  царей  или  греческих базилевсов). Первая отвечает в известном смысле интересам плебеев,  так  как она подчиняет себе могущественных, опираясь на ненависть к  ним  со  стороны простого народа. Автор «Новой науки» рисует картину утверждения монархии  по образцу итальянских государств эпохи Возрождения  или  императорского  Рима. Его  монархизм  -   местами   простое   историческое   наблюдение,   местами идеалистическая утопия в  духе  теоретиков  просвещенного  абсолютизма  или, скорее, в духе Гегеля. При этом повсюду Вико  дает  понять,  что  демократия является высшим результатом культуры, и только в силу превратности вещей она недолговечна и нуждается в сохранении ее  прогрессивного  зерна  посредством некоторого обращения вспять — к монархии.

Развитие человечности  происходит  вместе  с  падением всесокрушающей  общественной  энергии,  которой  так  богаты  варвары   (она раскрывалась  не  только  в  господской  доблести  благородных,   но   и   в соревновании с ними подчиненных сословий). «Героизм теперь по самой  природе гражданственности невозможен».  В  республиках  герои  единичны,  как  Катон Утический (да и  тот  лишь  благодаря  своему  аристократическому  духу).  В монархии героями называют тех, кто верно служит своим  правителям.  «Поэтому нужно прийти к заключению,  что  героя  в  нашем  смысле  угнетенные  народы жаждут, философы изучают, поэты воображают, но гражданская природа не  знает такого рода благодеяний».

Другими словами,  поступательное  движение  наций  полно  самых  глубоких противоречий. Создает ли оно гарантии действительной  народной  свободы?  Не вырождается ли общественная энергия народов вместе с развитием общественного богатства, обособлением государства от  общества,  утверждением  формального права, изучаемого особым сословием юристов, вместе с победой  эгоистического рассудка над бессознательным общественным чувством примитивных народов? 

Да, на высшей ступени цивилизации народы снова впадают в  состояние  варварства, вначале совершенно иного, чем варварство эпохи Гомера или  Данте.  «Так  как Народы, подобно скотам, привыкли думать только о  личной  пользе  каждого  в отдельности, так как они впали в последнюю степень утонченности  или,  лучше сказать, спеси, при которой они, подобно зверям,  приходят  в  ярость  из-за одного волоса, возмущаются и звереют, когда они живут в наивысшей  заботе  о телесной преисполненности, как бесчеловечные животные  при  полном  душевном

одиночестве и отсутствии иных желаний, когда даже всего лишь двое  не  могут сойтись, так как каждый из  них  преследует  свое  личное  удовольствие  или каприз, — тогда народы, в силу всего этого, из-за упорной партийной борьбы и безнадежных гражданских войн начинают превращать города в леса, а леса – в человеческие берлоги. Здесь в течение долгих  веков  варварства  покрываются ржавчиной подлые ухищрения  коварных  умов,  которые  варварством  рефлексии сделали людей такими бесчеловечными зверями, какими сами они не могли  стать под влиянием первого варварства чувств:  ведь  это  варварство  обнаруживало великодушную дикость, от которой можно  было  защититься  или  борьбой,  или осторожностью, а варварство рефлексии с  подлой  жестокостью,  под  покровом лести и объятий посягает на  жизнь  и  имущество  своих  ближних  и  друзей.

Поэтому  народы  от  такой  рассудочной  злости,  применяемой   в   качестве последнего  лекарства  провидением,  настолько  тупеют  и  глупеют,  что  не чувствуют больше удобств, изысканности, наслаждений и роскоши, но одну  лишь «необходимую жизненную полезность».[11]

Эти страницы – одно из самых блестящих изображений  падения  человеческих нравов в обществе, основанном на  купле  и  продаже.  Это  духовное  царство животных,   по   выражению   Гегеля,    описано    Вико    во    всех    его морально-психологических  особенностях,  описано  с   дерзкой   полнотой   и откровенностью,  с  подлинным  даром  исторического   предвидения.   Царство рассудочной  злости,  одичание  под   сенью   культуры,   стихия   глупости, подавляющая  всякие  признаки  мысли,  полное  погружение   в   идиотизм   и бесчеловечность.

Учение  Вико  о   круговороте   отражает   некоторые   реальные   стороны поступательного  движения   наций.   Многие   предсказания   „Новой   науки“ подтвердились в самых  широких  размерах  -  позднейшие  критики  буржуазной цивилизации  в  XIX  веке  повторяют  слова  великого  итальянца   о   новом варварстве. Но, как всякий  пророк,  Вико  рассуждает  туманно,  с  оттенком мистицизма.   Реальные   картины   действительности   подернуты    у    него фантастической дымкой, ослаблены бессознательным впечатлением общественного круговорота   малых   культур.   «Идея круговорота становится односторонней, и древний  предрассудок  поглощает  едва  родившуюся  научную истину»,[12] — считает М. Лифшиц.

 

Заключение

Джамбатиста Вико –итальянский философ и историк, предвосхитивший методы историко-культурных иэтнологических исследований. В ходе исследований Вико расширил рамкипоставленных задач и в работе Основания новой науки об общей природе наций(Principi di una scienza nuova d'intorno alla comune natura delle nazione..,или просто Scienza nuova), выдержавшей несколько изданий (в частности, в1725, 1730 и посмертно в 1744) и множество исправлений, попытался не толькоописать историю естественного права, но и найти идеальную схему всеобщейистории.

Интерес к исследованиюистоков и причин сочетался у Вико с его самой значительной инновацией — попыткой сформулировать законы исторического развития. Он верил в существованиезаконов истории, которые можно распознать и систематично изложить.»Спиральная" теория Вико (в советской философской литературе еепринято было называть «теорией исторического круговорота») была однойиз первых попыток создать универсальную модель подъема и упадка цивилизаций.Она не была ни линейной, ни циклической и соединила в себе обе эти концепции.Убежденность Вико в существовании определенных законов, которые управляютисторией, подобно тому, как определенные законы управляют любой другой наукой,ознаменовало начало нового взгляда на историю. Он впервые применилпозитивистский подход к истории в первой половине XVIII века, однако только всередине следующего столетия этот подход стал наконец неотъемлемой частьюисторического анализа. Позитивистский подход — как в истории, так и в физике — зиждется на представлении о том, что всякое знание основывается на пониманииестественных явлений и что свойства и взаимосвязи этих явлений, будь тоисторические события или молекулярные структуры, могут быть в полной мереосмыслены и проверены. И все же Вико, например, в «Основаниях новой наукиоб общей природе вещей» признавал такие реальности, как всемирный потоп.

Для />Вико историяэтоникак не простой набор фактов, материально размеченных во времени. Этовпоследствиии />история предстанет перед взоромотыскивающего историческую существенность, сплошным течением, материейдействительности, неподвергаемой осмыслению и рефлексии, не подвергаемой впопытке мифического со-чувствования какой-то адеквации в единстве веры, опыта,представлений. Это потом />история станет воплощённой,воплотившейся во всех своих формах, кроме будущего времени, хронологией,осевшей материей бытия, «ключи от счастья которой»,«небесная» идеальная отмычка которой — всем давно известна иподразумевается как что-то само по себе очевидное в историческом познании.

Но для />Викоистория – это и не простая подгонка фактов под существующую хронологию, кольскоро в факте историку видится пульсирование исторической достоверности. Темболее не это. />Вико бросает вызов бессмысленнойхронологии, на которую в самом же начале «набрасывается» за еёневменяемость и беспомощность саму по себе. Его />История– именно набор Идей, общезначимых, истинных положений, которые остаютсятаковыми «всегда». Которые и поздняя европейская историография также пристальнопыталась отыскать и сформулировать перед непосредственноматериально-хронологическим их воплощением в />история,т.е. платонически, будь это историософские изыски русских славянофиловН.Данилевского и Хомякова; культурно-исторические морфемы Шпенглера;пресловутое осевое время К.Ясперса и другие построения, часто называемые«историософскими».

Идеи, Аксиомы />Вико выражаются в истории, и они выражены в ней (что иесть хронология, как сухой остаток этой выраженности), однако не они, а именносвязь, «как» воплощаются эти идеи в />истории ипочему именно так, а не иначе, вот предмет пристального внимания />Вико. Собственнонаучный интерес к данности, а не кидеальной наполненности. Его «Наука…» — наука, и Аристотель здесь у«изголовья». Предварительный перечень Идей, «Элементов», уВико явно рассогласован, избыточен и продуман не сам по себе, а в отношении кудобству материала, предчувствуемого и положенного «перед собой»заранее.

Конечно, />Вико строит не то, что мы называем "/>историей", в нашем, современном её понимании. Имзадумывается «наука», причём глобально-историческая наука. Спостановки предмета (истории) и метода исследования всякая «наука» идолжна начинать. Однако, именно вот такой, «научно-глобальный» планпостижения, оказывается способен набрать такую глубину исторического обобщенияи такую точность исторического инструментария, что заставляет и фактическиимеющийся материал вставать ещё «твёрже» на своё место.

Список источников и литературы

1.   Вико Дж. Основания новой науки обобщей природе наций. М. – Киев, 1994. С. 116.

2.   Вико Дж. Собрание сочинений в 3-хтомах. М., 1986.

3.  Курятников В.Н. Одвух подходах в освещении истории: духовном и светском //http://samara.orthodoxy.ru/Hristian/Kuryatn.html

4.   Лифшиц М. Джамбатиста Вико // ВикоДж. Основания новой науки об общей природе наций. М. – Киев, 1994. С. 3 – 19.

Примечания