Реферат: Осада Севастополя в воспоминаниях очевидцев

Днепропетровский историко-географический лицей №13

Днепропетровск, 2005 г.

 «Настоящее мужество и отвага людей проявляется лишь встенах осаждённого города!»

Джахал III

Это высказывание дошло до нас из средневековья, но исейчас оно не утратило актуальности, ведь осада города – не является пережиткомсредневековой военной тактики. Хотя уже давно никто не возводит вокруг городовогромных стен, и, кажется, нет ничего сложного в том чтобы просто войти наулицы с оружием, но настоящим барьером для завоевателей становится героизмоборонцев и жителей этого города!

Одним из истинных проявлений героизма в период ВеликойОтечественной войны стала оборона Севастополя, продолжавшаяся с 30 октября 1941до 4 июля 1942. За этот героический факт своей истории Севастополь был удостоензвания города-героя и был награждён орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда»

УКАЗ

Президиума Верховного Совета СССР о вручении городу-героюСевастополю ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»

За выдающиеся заслуги перед Родиной, мужество игероизм, проявленные трудящимися города Севастополя в борьбе с немецко-фашистскимизахватчиками, и в ознаменование 20-летия победы советского народа в ВеликойОтечественной войне 1941—1945 гг. вручить городу-герою Севастополю орден Ленинаи медаль «Золотая Звезда».

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

А. Микоян.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М. Георгадзе.

Москва, Кремль. 8 мая 1965 года.

Первой, и самой важной ланкой обороны всегда считалисьвоенные. Вот воспоминания маршала СССР Н.И. Крылова о первой атакенемецко-фашисткими захватчиками Севастополя.

КРЫЛОВ Николай Иванович (1903-72), Маршал СоветскогоСоюза (1962), дважды Герой Советского Союза (1945). В Великую Отечественнуювойну начальник штаба и командующий рядом армий. С 1947 командующий войскамиряда ВО. С 1963 главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения— заместитель министра обороны СССР.

Кажется, совсем невелик Крым! Треугольник Симферополь— Алушта — Севастополь, вмещающий всю южную часть полуострова, можно объехатьна машине за несколько часов. Но обманчивы короткие крымские расстояния, еслинадо пересекать этот треугольник через горные хребты и их отроги. А тем более —если приходится прокладывать себе путь с боем.

Противник проявил больше мобильности, чем мы от негоожидали, когда в ночь на 2 ноября намечали в Шумхае маршрут движения главныхсил армии на Севастополь по долине Качи, через Бия-Сала, Шуры (теперьВерхоречье, Кудрине). Как стало потом известно, Манштейн, бросив свой 54-йкорпус прямо на Севастополь, поставил частям 30-го корпуса задачу не выпуститьиз гор Приморскую армию. Быстро реагируя на маневр наших войск, немцы сумелизанять Шуры раньше, чем туда подошли приморцы.

Попытка чапаевцев и 95-й дивизии сбить вражескийзаслон днем 3 ноября кончилась тем, что южнее захваченного противником селенияпрорвался лишь один стрелковый полк — 31-й Пугачевский.

Спешно подтянув из Бахчисарая подкрепления, немцызаткнули пробитую пугачевцами брешь, и остальным нашим частям пройти здесь ужене удалось. Занял противник и селение Мангуш (Партизанское). Приморцы оказалисьв полуокружении, под угрозой вражеских атак с трех направлений.

Таково было положение к вечеру 3-го, когда изБалаклавы, куда мы только что прибыли, командарм связался по радио с «Василием»и «Трофимом» (кодовые псевдонимы генералов В. Ф. Воробьева и Т. К. Коломийца).Положение это требовало от войск самых решительных действий, притом без всякогопромедления.

Учитывая личные качества командиров, командармприказал возглавить дальнейший марш комдиву Чапаевской генерал-майоруКоломийцу, указав кратчайший маршрут на Керменчик, Ай-Тодор, Шули. Допускалось,конечно, что обстановка может заставить отклониться от этого маршрута. К утрупоступили донесения о ночном бое у селения Улу-Сала (Зеленое). Там приморцынанесли с ходу удар вставшим на их пути частям 72-й немецкой пехотной дивизии.Были захвачены 18 орудий и другие трофеи. А главное — обеспечена возможностьпродолжать движение к Севастополю. Замысел врага — блокировать и уничтожитьнаши войска в горах — срывался.

Но наши тревоги на этом не кончились. И пройти оставшуюсячасть пути кратчайшим или хотя бы относительно коротким маршрутом основнойколонне (95-я дивизия, два стрелковых и артиллерийские полки Чапаевской инекоторые подразделения 172-й) опять не удалось.

После того как эта колонна миновала Биюк-Узенбаш(Счастливое), откуда уже совсем близко до выхода в равнинную часть долиныБельбека, противник еще раз преградил ей путь в районе Гавро (Отрадное), успевзавладеть господствующими над горным проходом высотами. Однако наши войскапробились и здесь, хорошо использовав гаубицы и минометы и нанеся врагузначительный урон.

5 ноября, у селений Гавро и Коккозы (Соколиное), колоннас боем вышла на шоссейную дорогу, ведущую через Аи-Петри на Южный берег Крыма.

Еще недавно казалось, что дорога эта войскам непонадобится, они ее только пересекут. До севастопольских рубежей оставалось попрямой меньше двадцати километров… Но район Ай-Тодора (Гористое) находилсяуже в руках противника, и успешный прорыв через него представлялсясомнительным. Тем более, что у артиллеристов подходили к концу боеприпасы.

А перехватить айпетринскую дорогу враг уже не мог. Всложившейся обстановке этот кружный путь сделался единственно надежным.

«Отходите быстрее на Алупку», — радировал командармгенералу Коломийцу. Навстречу колонне из Ялты высылались горючее для машин,продовольствие, фураж. Пограничники, которые еще несли дозорную службу наАи-Петри, и партизаны, уже начавшие сосредоточиваться в горах, помоглиорганизовать прикрытие марша.

Сроки выхода к Севастополю основных сил армии, всевремя отодвигавшиеся возникавшими перед войсками новыми и новыми препятствиями(многократные вынужденные обходы увеличили весь их путь в конечном счете почтидо 250 километров), 6 ноября наконец стали довольно ясными.

— Максимум послезавтра все должны быть тут!— соблегчением говорил Иван Ефимович Петров, вглядываясь в последние мои отметкина карте.

Затянувшийся отрыв полевого управления от нашихдивизий все мы переживали тяжело.

Как ни ждали войска под Севастополем, частям,спустившимся в ночь на 7-е с Аи-Петри, был разрешен короткий отдых в Ливадии.Этого требовало состояние людей, измотанных неделей труднейшего горного марша.

Чтобы дать хотя бы некоторое представление о том, чегостоило протащить через горы артиллерию и другую технику, я обращаюсь здесь —поскольку сам в этом марше не участвовал — к воспоминаниям, переданным мненачартом 95-й дивизии полковником Д. И. Пискуновым.

«Злоключения начались, — рассказывает ДмитрийИванович, — на переходе между реками Альма и Бод-рак. Узкая горная дорога,пролегающая среди густых зарослей дубняка, имела крутые подъемы и спуски, быларазмыта дождями. Чтобы пропустить по ней артиллерию, автомашины, повозки,приходилось засыпать промоины, вырубать дубняк. Машины и орудия преодолевалиподъемы только с помощью толкавших их людей. У тракторов много раз слеталигусеницы. Еще труднее давался спуск техники под уклон — на лямках, наканатах...»

Это было еще самое начало пути, войска только-тольковтянулись в горы. По мере углубления в них трудности возрастали. Однако накапливалсяи опыт передвижения по горам, которого наши части прежде совсем не имели. Воткак описывает далее Д. И. Пискунов спуск с высоты 655,0 уже послесоприкосновения с противником в долине Качи:

«Пехотинцы шли под гору зигзагами на широком фронте,собираясь на нижней террасе в отделения и взводы и немедленно укрываясь взарослях. А полковые и противотанковые орудия спускали таким способом: междуспицами колес просовывался кол так, чтобы серединой он упирался в лобовую частьстанины, к проушине станины привязывался конец каната, обмотанного вокругтолстого дерева, и орудие спокойно скользило вниз на заторможенных колесах.Потом, спуская пушки и гаубицы дивизионной артиллерии, попробовали для экономиивремени отказаться от торможения колес и придерживать пушки канатом только досередины склона, а дальше они катились свободно, тормозясь лишь сошниками. Одноили два орудия опрокинулись, но все были спущены без повреждений».

Единственное, что пришлось оставить в горах, — этонесколько легковых автомашин, которые, конечно, не следовало с собой брать. Всюостальную технику люди самоотверженно провели, пронесли через горные кручи,хотя в ряде случаев путь, обозначенный на карте как дорога, на поверкуоказывался едва проторенной тропой.

А ведь за эти дороги и тропы, за то, чтобы иметьвозможность ими воспользоваться, нужно было еще вести бои!

Тщетные попытки запереть армию в горах обошлись врагунедешево. Я не привожу фигурировавшие в тогдашних сводках данные о потерях,которые приморцы наносили противнику, сбивая его заслоны: те цифры могли быть инедостаточно точными. Упомяну лишь, что в бою за выход к Коккозам нашипередовые подразделения уничтожили, в частности, штаб 301-го пехотного полка72-й немецкой дивизии, причем среди убитых был обнаружен и его командир. Самоприсутствие наших войск в горном районе к югу от Бахчисарая отвлекало исковывало значительную часть армии Манштейна — почти половину ее боевогосостава. Тем самым ослаблялся ее первый натиск на Севастополь.

Севастопольский гарнизон и Приморская армия, шедшаязащищать город, соединились позже, чем мы рассчитывали. Но действия приморцев вгорах, завершившиеся выходом наших дивизий на Южный берег Крыма, не позволилинемцам собрать в кулак и одновременно сосредоточить против Севастополя ихударные силы. Ни та неприятельская группировка, которая должна была овладетьгородом с ходу, ни та, которой ставилась задача не подпустить к нему нашидивизии, успеха не достигли. Таким образом, приморцы, пробиваясь к Севастополю,уже существенно влияли на начавшуюся борьбу за город.

Отдых войск в Ливадии пришлось ограничить несколькимичасами. Около полудня 7 ноября они были подняты по тревоге, чтобы продолжатьмарш.

К этому времени два полка нашей 421-й дивизии, которыетрое суток вместе с пограничниками сдерживали противника у Алушты и понесли тамтяжелые потери, заняли оборону уже под самой Ялтой, а немцы были в Гурзуфе.

Тревожным стало и положение в Байдарской долине, кудагитлеровцы начали проникать небольшими группами с севера, угрожая Ялтинскомушоссе. Его прикрывала здесь немногочисленная конница — только что прибывшиеостатки 40-й и 42-й кавдивизий. Словом, надо было форсировать движение войск,пока шоссе в наших руках, пока на него не вырвались фашистские танки.

Через горы перевалили с севера тучи, шел дождь, и вражескаяавиация появлялась над дорогой лишь изредка, когда ненадолго светлело. Вовторой половине дня 8 ноября все части 95-й и 25-й Чапаевской дивизий миновалиБайдарские ворота. Полки 172-й дивизии, обогнавшие основную колонну еще вгорах, прошли этот рубеж раньше. Утром 9-го, пропустив последние обозы,достигли Байдар подразделения, прикрывавшие марш.

В этот день на позициях под Севастополем сталонесколько спокойнее. Противник, как видно поняв, что овладеть городом не так-топросто, накапливал силы. Атаки, продолжавшиеся на отдельных участках, успешноотбивались. И если двое суток назад части, выходившие из гор, сразу жевыводились на передовую, то теперь мы смогли дать дивизии генерала Воробьеваотдых — конечно, недолгий — в казармах зенитного училища, отправить людей вбаню.

С нетерпением ожидая подхода войск, в штабе армиибеспокоились, конечно, не только о том, когда они придут, но и о том, в какомпридут составе.

Тревожиться было о чем. Особенно после того, как вследза разведбатом чапаевцев до Севастополя добрался — еще 4 ноября — первыйстрелковый полк -514-й из дивизии Ласкина. Его командир подполковник И. Ф.Устинов, явившись к нам на КП, смущенно доложил, что с ним прибыло 60красноармейцев, 13 младших командиров, а всего, считая штаб и санчасть, 103человека… Смущался он не потому, что чувствовал себя в чем-то виноватым,просто ему было неловко называть все это полком. Тем не менее решено былосчитать, что 514-й стрелковый продолжает существовать, и через день он, немногопополненный, занял оборону у селения Камары.

К счастью, состояние других прибывших частей исоединений оказалось более отрадным. В дивизии Воробьева насчитывалось дочетырех тысяч бойцов и командиров, почти столько же — в Чапаевской. Все частинуждались в основательном доукомплектовании, но даже в наиболее поредевшихсохранились в значительной мере командные кадры, работоспособные штабы.Артиллерийские полки, участвовавшие в горном марше, сберегли, как ни трудно этобыло, свою боевую технику.

Итак, СОР имел теперь четыре сектора. Комендантомкаждого являлся командир одной из дивизий Приморской армии. Штадивы становилисьодновременно штабами секторов.

Первый — правофланговый — сектор, оборонявшийбалаклавское направление, как уже говорилось, возглавил П. Г. Новиков. Мыпродолжали числить Петра Георгиевича полковником, не зная, что еще 12 октябряему присвоено звание генерал-майора. Этот сектор имел самый узкий из всех фронт— всего 6 километров, но и войск — пока один стрелковый полк, притом еще толькоформирующийся. Восстановление дивизии Новикова было делом будущего. Правда, этонаправление прикрывали еще конники Кудюрова, развернутые в качестве подвижногозаслона на подступах к передовому рубежу, в районе селения Варнутка. Пока внаших руках оставались Байдары, да и шоссе за ними, первый сектор находился какбы в тылу и в боях не участвовал. Но сейчас положение тут должно было резкоизмениться.

Комендантом второго сектора, 10-километровый фронткоторого пересекал долину реки Черная и Ялтинское шоссе, стал полковник И. А.Ласкин. Здесь, опираясь на укрепления Чоргуньского опорного пункта, занялиоборону его 172-я дивизия в составе двух полков, пополненная флотскимиформированиями, и 31-й полк Мухомедьярова, временно отделенный от Чапаевскойдивизии.

Дальше влево шло боевое мекензийское направление —третий сектор с генерал-майором Т. К. Коломийцем во главе. Здесь на12-километровом фронте оборонялись два полка чапаевцев, бригада Е. И. Жидиловаи 3-й морской полк подполковника С. Р. Гусарова.

Левый фланг обороны относился к четвертому сектору.Его фронт проходил широкой 18-километровой дугой от приметной высоты 209,9,южнее занятого уже противником Дуванкоя, до берега моря. Приморский участокэтой дуги с Аранчийским опорным пунктом в устье Качи был самым далеким отгорода (около 20 километров) и пока довольно спокойным. Комендантом четвертогосектора стал генерал-майор В. Ф. Воробьев, силы сектора состояли из 95-йстрелковой дивизии и 8-й бригады морской пехоты.

Одновременно с расстановкой войск по секторампроисходило доукомплектование наших дивизий. В них влились все отдельныебатальоны, сформированные в Учебном отряде флота, береговой обороне и тыловыхслужбах главной базы, подразделения севастопольских ополченцев, истребительныеотряды. Перевели в строй также значительную часть личного состава армейскихтылов, сократили до предела полк связи, взяли на учет каждый комендантскийвзвод.

Пополненным дивизиям было далеко до штатного состава,многие полки оставались двухбатальонными. Но все же каждый сектор имел инебольшой резерв. Скромный резерв командарма составляли остатки 1330-гострелкового (осиповского) полка, батальон школы связи и бронепоезд«Железняков».

Чем мы были относительно богаты, так это артиллерией.Во всяком случае по сравнению с Одессой. Как-никак армия располагала восемью артполками,сохранившими в среднем до 70 процентов штатной материальной части. Всего —около двухсот пушек и гаубиц. К этому прибавлялись мощные береговые батареи,орудия дотов, двести с лишним минометов. Наконец, можно было рассчитывать и наартиллерию кораблей.

Начарт армии полковник Н. К. Рыжи и его начштаба майорН. А. Васильев тщательно продумали, как распределить наличные огневые средствапо фронту обороны. Предусматривался и широкий маневр огнем. Задача ставиласьтакая: иметь возможность в случае надобности сосредоточить на любом участкефронта огонь по крайней мере половины всех находящихся на плацдарме батарей.Это могла обеспечить лишь централизованная система управления всеми видамиартиллерии в масштабе оборонительного района. Она существовала у нас в Одессе,и этот опыт сразу же был применен в Севастополе.

Артиллерия была не только главной, но почтиединственной ударной силой, способной в любой момент поддержать нашу пехоту.Танки существовали скорее символически: на 10 ноября армия имела девять вывезенныхиз Одессы старых Т-26, восстановленных после тяжелых повреждений, и еще одинтанк, прибывший с 172-й дивизией, — все, что осталось от приданного ейтанкового полка, геройски сражавшегося у Перекопа.

Что касается авиации, то держать под Севастополемсколько-нибудь значительные воздушные силы было негде. Ближайшие хорошооборудованные аэродромы, где могли базироваться любые самолеты, были потеряны.Оставались две посадочные площадки — на мысе Херсонес и Куликовом поле,предназначавшиеся раньше в основном для самолетов связи. На них с трудомразместились 40 истребителей и 10 штурмовиков из состава ВВС флота. Еще 30легких лодочных самолетов МБР-2 (морские ближние разведчики) базировались вСеверной бухте. Бомбардировщики могли помогать севастопольцам лишь вылетами сБольшой земли.

Вечером 9 ноября коменданты секторов докладывали овступлении в командование подчиненными им частями и о первых организационныхмероприятиях по выполнению приказа: батареи, орудия дотов, двести с лишнимминометов. Наконец, можно было рассчитывать и на артиллерию кораблей.

Начарт армии полковник Н. К. Рыжи и его начштаба майорН. А. Васильев тщательно продумали, как распределить наличные огневые средствапо фронту обороны. Предусматривался и широкий маневр огнем. Задача ставиласьтакая: иметь возможность в случае надобности сосредоточить на любом участкефронта огонь по крайней мере половины всех находящихся на плацдарме батарей.Это могла обеспечить лишь централизованная система управления всеми видамиартиллерии в масштабе оборонительного района. Она существовала у нас в Одессе,и этот опыт сразу же был применен в Севастополе.

Артиллерия была не только главной, но почтиединственной ударной силой, способной в любой момент поддержать нашу пехоту.Танки существовали скорее символически: на 10 ноября армия имела девятьвывезенных из Одессы старых Т-26, восстановленных после тяжелых повреждений, иеще один танк, прибывший с 172-й дивизией, — все, что осталось от приданного ейтанкового полка, геройски сражавшегося у Перекопа.

Что касается авиации, то держать под Севастополемсколько-нибудь значительные воздушные силы было негде. Ближайшие хорошооборудованные аэродромы, где могли базироваться любые самолеты, были потеряны.Оставались две посадочные площадки — на мысе Херсонес и Куликовом поле,предназначавшиеся раньше в основном для самолетов связи. На них с трудомразместились 40 истребителей и 10 штурмовиков из состава ВВС флота. Еще 30легких лодочных самолетов МБР-2 (морские ближние разведчики) базировались вСеверной бухте. Бомбардировщики могли помогать севастопольцам лишь вылетами сБольшой земли.

Вечером 9 ноября коменданты секторов докладывали овступлении в командование подчиненными им частями и о первых организационныхмероприятиях по выполнению приказа.

Н. И. КРЫЛОВ, дважды Герой Советского Союза, МаршалСоветского Союза, бывший начальник штаба Приморской армии

Как известно гитлеровцы за время осады города многораз пытались захватить его и вот рассказ Октябрьского Ф.С. об одной из атак17.12.1941г.

ОКТЯБРЬСКИЙ (Иванов) Филипп Сергеевич (1899-1969),адмирал (1944), Герой Советского Союза (1958). Командующий Черноморским флотом(1939-1943 и 1944-48), один из руководителей обороны Одессы и Севастополя. В1943-44 командовал Амурской военной флотилией. В 1948-53 1-й заместитель главнокомандующегоВМС.

Второе большое наступление фашистов на Севастополь,начатое 17 декабря 1941 года, для нас оказалось внезапным. Мой заместитель вСевастополе контр-адмирал Г. В. Жуков и член Военного совета контр-адмирал Н.М. Кулаков 19 декабря дали телеграмму И. В. Сталину, в которой доложили, чтоСевастополь находится под угрозой падения, нужна немедленная помощь. Противникзанял станцию Мекензиевы Горы и находился на подступах к Северной бухте.

Решение Ставки по данному докладу тотчас поступило вНовороссийск. В этом решении мне предлагалось немедленно отбыть в Севастополь ивозглавить оборону. Для усиления сухопутных сил СОР Военному советуЗакавказского фронта приказывалось: 79-ю бригаду морской пехоты направить вСевастополь, передать нам 345-ю стрелковую дивизию, подать для СОР 10 маршевыхрот, оружие и боезапас.

Было отдано приказание немедленно готовить к походукорабли, оказавшиеся в то время в Новороссийске, которые могли принять участиев. этой ответственной операции по прорыву в Севастополь.

20 декабря в 15 часов 45 минут поступил докладначальника походного штаба, что погрузка 79-й бригады закончена, отряд кораблейв составе пяти вымпелов: крейсеров «Красный Кавказ», «Красный Крым», лидера«Харьков» и эсминцев «Бодрый» и «Незаможник», к походу готов. В 16.00 отряд подфлагом командующего вышел из Новороссийска, взяв курс на Севастополь.

По плану мы должны были ворваться на Северный рейдСевастополя до рассвета 21 декабря 1941 года. В противном случае немецкоекомандование предприняло бы все меры, чтобы не допустить корабли до гавани,утопить их на подходе к базе. Противник имел для этого все возможности.Гитлеровцы полностью господствовали в воздухе, располагали мощной артиллерией,установленной в районах Мамашай, Бельбек, Мекензиевы горы, откуда почти в упормогли бить по нашему основному фарватеру, которым должны были следоватькорабли.

И тут свалилось несчастье на нашу голову, а может,наоборот, счастье? Подойдя утром 21 декабря к минным полям главной базы, мыоказались в густом тумане. Он не давал нам возможности найти подходную точку,чтобы войти в фарватер. Возникла явная опасность оказаться на своем минномполе. Что делать?

Расчеты показывали, что туман нас задержит и скрытнонам не пробиться к Севастополю. Или прорываться днем, или уходить к турецкимберегам проболтаться там сутки, а 22 декабря утром снова прорываться в главнуюбазу! Но мало ли что может произойти за эти сутки в судьбе Севастополя! А вдругвраг сумеет выйти к Северной бухте? Тогда он захватит всю Северную сторону. Еслитак, то мы, безусловно, не сможем войти на Северный рейд. Корабли попадут подогонь прямой наводки мощной артиллерии противника.

Какое же принять решение? Обстановка сложная. Надоидти на риск. Риск, основанный на точном расчете, что враг не поверит, чтоотряд кораблей, да еще с войсками и грузами, вдруг появится днем, открыто вСевастополе.

Прорвавшись в базу, мы будем прикрыты зенитным огнемПВО СОР, огнем нашей мощной артиллерии береговой обороны, истребительнойавиацией, хотя и небольшой, но героической. Наконец, дымзавесы, своякорабельная артиллерия. И главное, мы сможем сразу же, с ходу бросить вконтратаку морских пехотинцев 79-й бригады, поддержав ее огнем корабельнойартиллерии.

Итак, решение принято. Как только туман немногорассеялся, я отдал приказание лидеру «Харьков» стать головным и следовать вСевастополь. Все корабли легли в кильватер. Они благополучно прошли опасныйминный район и, выйдя на береговой фарватер в районе Балаклавы — мыс Фиолент,легли курсом на Херсонесский маяк, не обнаруженные противником.

Но вот туман начал исчезать. День. ОбогнувХерсонесский маяк, ложимся на Инкерманский створ. И… видим первые всплески отартснарядов. Мы обнаружены. Наступил решающий, опасный час, когда должнарешиться судьба всей операции, судьба нашего отряда.

Развернулась борьба за жизнь всего отряда кораблей.Командование охраны водного района (Г. В. Фадеев), береговой обороны (П. А.Моргунов), ПВО (Н. К. Тарасов), ВВС (Н. А. Остряков) все сделало, чтобыобеспечить наш прорыв. Артиллерийскому удару по кораблям и действиям авиациипротивника были противопоставлены отсекающие дымзавесы, мощные контрбатарейныеартудары нашей тяжелой артиллерии береговой обороны, поднята в воздух всяавиация, имевшаяся в Севастополе. Скорость движения кораблей увеличивалась,накал обстановки нарастал.

Гитлеровцы не ожидали такого дерзкого шага с нашейстороны. Их стрельба была беспорядочной, неорганизованной. Они не успелиподготовить и поднять всю свою авиацию для уничтожения идущих кораблей. Готовыхк немедленному вылету самолетов было, видимо, мало. Действовали отдельныегруппы. Количество вражеских машин в воздухе начало увеличиваться, когда мы ужебыли под прикрытием базовой зенитной артиллерии и истребительной авиации.

Мы в Севастополе! Но на этом последнем решающем курсе,на Инкерманском створе, пришлось пережить тяжелые минуты.

Стоя на ходовом мостике крейсера «Красный Кавказ»,откуда я командовал прорывом, мы наблюдали всю картину боя, всю обстановку.События менялись, как кадры на киноленте. Неоднократно повторялись моменты,когда идущие в кильватере корабли оказывались в центре разрывов авиабомб,артснарядов. Фонтаны воды образовывали огромные «свечи», десятками стоявшие ввоздухе.

Не раз у меня сжималось сердце при виде кораблей,идущих в этом каскаде взрывов. Особенно доставалось концевому эсминцу«Незаможник». Вот перед глазами взметнулись огромные столбы воды, совсем рядомУ борта эсминца. Его не видно, наверное, корабль погиб, а с ним и все, что наего борту… Но проходит какой-то момент, и «Незаможник» вновь перед глазами, ивновь на гребне взрывной волны. Идет, идет! Жив! Так повторялось несколько раз.

Так прорывался отряд. Нас атаковывали, а мыотбивались, пока не проскочили Константиновский равелин. Шум, грохот, свистстояли страшнейшие.

Особенно запомнился эпизод, который произошел натраверзе Карантинной бухты. Он навсегда остался в моей памяти. Крейсер «КрасныйКавказ» оказался на волоске от гибели. Все как-то промелькнуло в несколькосекунд, отозвалось ударом, фонтанами воды...

Что же произошло? Откуда-то из-за дыма и облаков вобразовавшийся просвет-окно вынырнула группа немецких бомбардировщиков. Летчикине увидели сверху в дыму корабли, но заметили мачты (так часто бывает придымзавесах) и на предельно малой высоте, вмиг оказавшись над судами, сбросилибомбовый груз. Я увидел, как на высоте не более 20—30 метров от воды появилисьчетыре черных продолговатых предмета. Что это? Откуда они появились? Это несразу дошло до моего сознания. И только когда крейсер вздрогнул, как быподпрыгнул, а по его корпусу кто-то словно ударил, и по правому и по левомуборту взметнулись водяные столбы-свечи, только тогда я понял, что это быласерия тяжелых авиабомб, сброшенных с самолета.

Две врезались в воду на траверзе правого бортакрейсера в 15—20 метрах, другие две перелетели через корабль и упали в воду натаком же примерно расстоянии от левого борта корабля, но ближе к корме. Крейсерпроскочил в вилке серии тяжелых авиабомб.

Войдя в гавань и ошвартовавшись к Сухарной балке, мывысадили 79-ю бригаду морской пехоты. Она контратаковала противника приподдержке корабельной артиллерии.

Положение стало резко меняться в лучшую сторону. Наглавном направлении, где противник имел большой успех, ему нанесли такойконтрудар, что во многих местах он был отброшен на исходные позиции. Угроза,нависшая над Севастополем, была снята.

Можно без преувеличения сказать, что усилиями нашегоотряда кораблей, 79-й бригады морской пехоты и 345-й стрелковой дивизии,которая прибыла из Туапсе в Севастополь 22—23 декабря, положение было спасено. Акогда в конце декабря состоялась высадка десанта, который занял города Феодосиюи Керчь, второе наступление немцев на Севастополь совсем захлебнулось. Второйраз немцы потерпели поражение под Севастополем.

В заключение хочется сказать о том воодушевлении, скоторым встретили приход кораблей защитники Севастополя. При подходе к Сухарнойбалке, когда над нами еще стоял сплошной грохот, вой и наши истребителиатаковали фашистских стервятников, я увидел катер, направляющийся к крейсеру«Красный Кавказ», а на катере контр-адмирала Жукова, генерал-майора Петрова игенерал-майора Моргунова. Какие у них были сияющие, воодушевленные лица! Какони были рады, возбуждены всем происшедшим. Какое чувствовалось удовлетворение,облегчение, что так удачно закончились все события, связанные с прорывом...

Так мы заканчивали боевой 1941 год, так готовились кновому, 1942 году.

Ф. С. ОКТЯБРЬСКИЙ, адмирал, бывший командующий Черноморскимфлотом, командующий Севастопольским оборонительным районом, Герой СоветскогоСоюза

В сердцах людей, сражающихся за свою Родину, всегданайдётся место для подвига! Каждый из оборонцев Севастополя будь то генерал илирядовой был готов отдать свою жизнь не ради славы, а ради победы! Вотповествование о бессмертном подвиге советских солдат, отдавших свою жизнь воимя долга перед Родиной

ПОДВИГ ПЯТИ ЧЕРНОМОРЦЕВ

Об этом беспримерном подвиге пяти черноморцевзащитники Севастополя передавали из уст в уста. Но никто не знал имен бойцов,которые в тяжелые для города дни своей грудью преградили фашистским танкам путьк Севастополю. На днях нам пришлось встретиться с одним моряком, который ирассказал всю историю этого подвига.

Дело было в дни яростного наступления немцев наСевастополь. Фашисты ценою больших потерь заняли господствующую высоту севернееД. Отсюда враг простреливал прилегающие к нашим позициям дороги, окопы.

Гитлеровцы спускались по скатам высоты и через трупысвоих солдат рвались к городу.

Моряки под руководством старшего политрука Мельникова3огнем пулеметов и винтовок сдерживали натиск врага.

Надо было не только остановить противника, но и во чтобы то ни стало, любой ценой, выбить его с высоты, открывающей путь кСевастополю.

Зимним вечером комиссар собрал политсостав,проинформировал о сложившейся обстановке и поставил задачу — выбить врага, а крассвету закрепиться на высоте.

В два часа ночи двумя ротами моряки перешли внаступление. Враг оказывал упорное сопротивление. Он обрушил на наступающихсмельчаков ливень огня. Над головами непрерывно свистели пули, снаряды, мины.Казалось, непреодолимая стена огня стояла на пути моряков. Но ничто не моглоостановить их наступательного порыва.

Вперед! Только вперед! И краснофлотцы, ломаясопротивление, теснили врага. Раненые не уходили с поля боя. Стиснув зубы, онис еще большей ненавистью громили фашистов. Многие погибли в этом бою смертьюхрабрых. Приказ был выполнен. Высота взята. Моряки к утру окопались, занялиновую позицию.

Взбешенный неудачей, противник подтянул силы, вновьповел наступление, желая любой ценой овладеть высотой. В наш тыл забралисьавтоматчики. Они беспорядочно строчили из автоматов со всех сторон, создаваявидимость окружения. Немцы пустились на хитрость: впереди солдат погнали овеци, прикрываясь ими, повели наступление. Комиссар быстро разгадал уловку врага.

— Бить по овцам! — приказал комиссар.

Затрещали наши пулеметы. Краснофлотцы Щербаков иЛавров меткими очередями уничтожили неудачно пустившегося на хитрость врага.

На следующий день немцы опять предприняли наступление,пустив вперед семь танков. Прикрываясь броней, фашисты думали сломитьсопротивление моряков, овладеть высотой. Комиссар решил во что бы то ни сталопреградить путь танкам, а затем уничтожать пехоту. Пять моряков вызвалисьвыполнить опасную, но почетную задачу.

Вся наша страна, армия, флот должны знать гордые именабессмертных героев, приумноживших традиции русских моряков. Вот они: политрукФильченков Николай Дмитриевич, краснофлотцы Цибулько Василий Григорьевич,Паршин Юрий Константинович, Красносельский Иван Михайлович и Одинцов ДаниилСидорович.

Комиссар пожал им руки и пожелал успеха.

Смельчаки обвязались гранатами, набрали, сколькосмогли, бутылок с горючей жидкостью, патронов и простились с боевыми друзьями.

Пятеро героев незаметно пробрались вперед и укрылисьза невысокой насыпью. Из-за поворота показались вражеские танки. Один, второй,третий… Семь чудовищ ползли по советской земле, прикрывая трясущихся отстраха фашистских солдат. Подпустив танки поближе, моряки приготовились ксхватке. Политрук дал сигнал. Застрочил пулемет. Краснофлотец Цибулько в упорстрелял по танкам. Пули, выпущенные им, летели в смотровые щели. Один танкостановился. Меткой пулей Цибулько сразил водителя. Остановились и другиетанки, вступив в перестрелку с пятеркой храбрых. Неравный бой длился около двухчасов. Моряки самоотверженно и беспощадно вели бой.

Бронированный кулак фашистов не мог прорваться черезрубеж, обороняемый пятеркой. Гранатами и бутылками с жидкостью моряки подбиваливражеские танки, зажигали их. Немецкой броне они противопоставили богатырскуюсмелость и мужество. На поле боя бездействовали, охваченные пламенем, еще двафашистских танка. Остальные четыре бежали, не выдержав сопротивления горсткикраснофлотцев.

Прошло несколько часов. Вновь показались танки. Теперьих было пятнадцать. На каждого краснофлотца ползло по три бронированныхчудовища. Предстоял невиданный поединок моряков с танками. Черноморцы отчетливопонимали грозящую опасность… Никто не дрогнул, не колебался. Все знали, чтонедолго осталось жить, что придется умереть. И моряки смело смотрели смерти влицо. По зову Родины они пошли на подвиг во имя ее счастья и свободы.

Танки двигались к нашим окопам. Они все ближе и ближе.Моряки еще раз переглянулись, обняли друг друга, расцеловались. Вот уже совсемблизко вражеские машины. Опять застрочил пулемет. Вновь меткой очередьюуничтожен водитель головного танка. Чудовище остановилось. КраснофлотецЦибулько приподнялся, швырнул связку гранат под другой танк. Сильный взрывоглушил моряков". Танк остановился. Пулеметчик схватился за руку. Ранен.Рука окровавлена. Ничего! Не время сейчас заниматься собой. Превозмогая боль,моряк продолжал в упор вести огонь по машинам. Кончалась последняя лента, нетбольше патронов. Выскочив из-за бугорка, раненый краснофлотец со связкой гранатбросился к танку. Связка угодила под гусеницу. Танк взорван. Вражеской пулейтяжело ранен Василий Цибулько, силы оставили его, без сознания он упал наземлю.

Погиб геройской смертью Иван Красносельский. Он успелбутылками с жидкостью поджечь два вражеских танка. Пуля врага сразила героя.Навсегда перестало биться его горячее моряцкое сердце. Осталось теперь троечерноморцев. Патроны все израсходованы. Пущены в ход все бутылки с жидкостью.Остались только гранаты.

Но советские моряки не убегают с поля брани, неотступают и не сдаются в плен. Геройскую смерть они предпочитают бегству с полябоя.

Молча переглянулись три отважных моряка. Молчаполитрук Фильченков поднял гранаты, подвязал их к поясу. Ни слова не сказал онсвоим боевым друзьям. Но они поняли. Так же, как и он, Паршин и Одинцов быстрообвязались связками гранат; Эта мысль в один и тот же миг родилась у бойцов,хотя они и не сговаривались между собой. Другого выхода не было. Первымбросился под танк политрук Фильченков. Одинцов и Паршин увидели, как их боевойтоварищ взорвал танк. Перед глазами мелькнуло раздавленное гусеницами теломоряка.

Подвиг Фильченкова призывал их к тому же. Они недрогнули, нет, они не изменили своего твердого решения. Молча пожали друг другуруки. Юрий Паршин и Даниил Одинцов помчались навстречу ползущим танкам,бросились под них. Оглушающей силы взрыв раздался над степью. Танки взорваны, ипод ними погибли еще два бессмертных черноморских героя.

В этом бою моряки уничтожили до десятка танков,остальные повернули обратно. Ошалевшая от страха вражеская пехота разбежалась вразные стороны. Наше подразделение морской пехоты ринулось на фашистов, пулей,штыком громило охваченных паникой гитлеровцев. Наступление врага было сорвано.Моряки отбросили немцев далеко назад, истребив их в большом количестве.

Когда окончился бой, недалеко от взорванных вражескихтанков моряки нашли тяжело раненного краснофлотца Цибулько. Боец истекалкровью. Напрягая последние силы, он рассказал подоспевшему комиссару исекретарю партбюро Шипаеву, как геройски погибли четыре его боевых товарища.Моряки подняли краснофлотца Цибулько. На их руках умер герой — пятый участникбессмертного подвига.

Пятерка героических богатырей-черноморцев принесласвою жизнь на алтарь отечества. Моряки знали, во имя чего шли на смерть. Онивыполнили свой воинский долг, они преградили путь врагу к любимому городу.

Запомним, товарищи, гордые имена бессмертных героев:Николая Фильченкова, Василия Цибулько, Юрия Паршина, Ивана Красносельского,Даниила Одинцова. Они пали смертью храбрых, и об их легендарном подвиге никогдане забудут народы нашей Родины. Имена пяти героев-черноморцев будут вечно житьв сердцах миллионов.

Пусть подвиг пяти черноморских богатырей, их славныеимена, их светлые образы будут вечно стоять перед глазами наших воинов. Ихподвиг зовет нас на смертный бой с врагом, на окончательный разгром немецкихзахватчиков.

М. КОГУТ.

«Маяк коммуны», 1942, 19 мая.

Однако не только военные подвиги имели место средисобытий Великой Отечественной войны. Люди, обеспечивающие фронт тоже внеслиогромный вклад в то, что город смог продержаться 250 дней под осадой фашистов.

подвиг оружейников

В конце января 1942 года на 30-ю батарею приехалирабочие и мастера-артиллеристы. Их прибыло две бригады: одна от артиллерийскоймастерской флота во главе со старшим мастером Семеном Ивановичем Прокудой, авторая—от ленинградского завода «Большевик» во главе со старшим мастером ИваномОсиповичем Сечко. Оба мастера были пожилые, молчаливые, имеющие огромный опыт вмонтажных артиллерийских работах.

Среди рабочих я узнаю знакомых и ставших для менянезабываемыми фронтовыми товарищами слесарей-артиллеристов Штанько, Высоцкого,Карпова, Цветкова, Шевченко, такелажника Чекина и многих других.

Призыв городского комитета обороны не отставать отпятисотников Спецкомбината № I был воспринят каждым трудовым человекомСевастополя как особо близкое, родное дело.

Вот почему между бригадами рабочих, между мастерамиПрокудой и Сечко сразу возникло социалистическое соревнование.

Генерал Моргунов, прибывший на батарею, осведомляетсяо нашем плане смены стволов орудий и остается вполне удовлетворенным.

— Теперь дело за практическим выполнением работ, а этовы должны сделать в тесном взаимодействии с личным составом батареи, — говорит мнегенерал.

— Так точно! Организация, — докладываю, — будет такой:в первой башне руководят работами мастер Прокуда и командир башни Теличко.Работают рабочие-артиллеристы и личный состав башни. Во второй башне руководятработами мастер Сечко и командир башни Федоров. Работают рабочие завода «Большевик»и личный состав башни. Я и командир батареи возглавляем весь этот своеобразныйзавод.

Генерал Моргунов одобрительно кивает головой:

— Разумно, разумно, ничего не скажешь. Видно, что вывсе четко продумали.

Сыграна боевая тревога. Личный состав спешит на своибоевые посты, но уже не для стрельбы, а для разборки механизмов. Мастера ирабочие тоже спешат по своим башням.

Комиссар батареи Соловьев и политруки башен непожалели времени и энергии, чтобы довести задачу до сознания каждогокраснофлотца.

Так в конце января началась эта трудовая битва завосстановление батареи.

Башни наполнились стоголосым металлическим звоном.Среди этой ударяющей в уши «стальной симфонии» слышатся короткие и четкиеуказания мастеров Прокуды и Сечко. То с одним, то с другим встречаемся в боевомотделении башен, кратко обсуждаем технические вопросы и принимаем решения.

Перед нами два грозных орудия, которые недавноизвергали тонны металла, сокрушая ненавистного врага. Теперь они мертвы.Предстоит заменить их. Для этого надо прежде всего снять ответственную деталь—орудийные замки весом более полутоны каждый. Над операцией по разборкемеханизма замка начали трудиться комендоры и замочные; в первой башне — подруководством рабочего Высоцкого, во второй — рабочего Цветкова. Работа идетчетко, организованно, без лишних движений, хотя и не очень быстро. Да и какздесь можно спешить, когда работать приходится над глубокой шестиметровойшахтой, идущей к основанию башни.

А вот еще бригада рабочих: она поставлена на выемкушпонок в переднем броневом листе. Никогда еще не случалось этим бригадам и дажевидавшим виды рабочим старейшего ленинградского завода «Большевик» иметь дело стакими работами. Недаром для выполнения их каждый мастер выделил настойчивых,сильных душой и телом людей, таких, как Штанько в первой башне и коммунистРазгоняев во второй. Нужно втиснуться в узкое пространство между орудием ихолодной, заиндевевшей вертикальной броней, приспособиться и вытянуть забитыена вечные времена метровые шпонки. От выполнения этой работы зависела судьбанового метода смены орудий. Я протискиваюсь в узкую щель и внимательно наблюдаюза Штанько и краснофлотцами, устанавливающими приспособление для сверловкиотверстия в шпонке.

Слабый свет лампы-летучки озаряет их сосредоточенныелица.

._ Ну как дела, товарищ Штанько?

За него отвечает старший краснофлотец, закручивающийстальной тросик на орудии:

— В Уставе Военно-Морского Флота записано, что бойявляется самым высшим испытанием моральных и физических качеств бойцов…Политрук нам говорил, что ремонт наших башен нужно рассматривать как бой… Такчто оконфузиться здесь будет более чем обидно!

— Верно говоришь, Иван, — крикнул в ответ Штанько.

Я возвращаюсь в боевое отделение. Слышатся близкиепериодические взрывы снарядов. Иногда осколки выбивают барабанную дробь, ударяясьо мощную броню башни. Противник ведет методический артиллерийский обстрел 30-йбатареи и подъездных путей. Но вот обстрел, который, казалось, никогда некончится, прекратился как по команде. Наступила тишина.

Я решаю пойти посмотреть, как работают саперы. Выхожуиз потерны.

День постепенно уступал место ночи. В лицо ударилхолодный северо-восточный ветер. Снегом и льдом покрыт весь бруствер батареи,где работают до тридцати саперов и краснофлотцев. Они кладут деревянные шпалы ик ним крепят железными костылями рельсы, — идет сборка железнодорожного пути.

Подхожу к командиру и спрашиваю, когда будет готоважелезнодорожная ветка.

— Через два дня можно будет пускать пробные поезда, —весело заявляет он.

— Неужели вы все сделаете?

— Таков приказ, можете не беспокоиться.

Я иду вдоль стальных нитей крепостной ветки, ведущей кстанции Мекензиевы Горы. Всюду, насколько можно различить в вечернем сумраке,виднеются фигуры путеукладчиков и тележки, на которых лежат рельсы и шпалы.

«Молодцы саперы,— подумал я.— Завтра надо действовать,чтобы подготовить новые орудия для перевозки на батарею».

Иду в батарейное подземелье и информирую мастеровПрокуду и Сечко о заявлении командира саперного подразделения.

— Это значит, — говорю я мастерам, — что башни черезтри дня должны быть готовы к приемке новых орудий.

— В очень трудное положение мы себя ставим, — заявляетСечко. — Шпонки не выходят, забиты на совесть. — Но мы принимаем все меры.

— Ну хорошо, вы здесь принимайте все меры к выполнениюи перевыполнению намеченного плана, а я должен завтра поехать в Севастополь наподготовку и погрузку новых орудий...

Вернувшись на батарею, сразу направляюсь по башням.Встречаю мастера Прокуду. У него воспаленные глаза, лицо почернело.

— Ну как дела, Семен Иванович?

— Хорошо! Одну шпонку вытащили, вторая сама пойдет.Идемте, посмотрите.

Мы еле протискиваемся в узкую щель за амбразурныйброневой щит. Действительно, первая шпонка длиной около метра, имеющая двойнойласточкин хвост, вся заржавевшая, лежала у ног победителя Штанько. Вторая натри-пять сантиметров вышла из гнезда. Но перекос броневого листа тормозил дело.Краснофлотцы, работающие вместе со Штанько, приспосабливают паровозный домкрат,чтобы приподнять броню.

— Вот это да! Молодцы! — похвалил я рабочих икраснофлотцев.

Мы вылезаем из этого темного и холодного отсека башни.

— Хотя люди работают день и ночь, а все же надо ещебыстрей, — говорю Семену Ивановичу.

— Мы и так стараемся,— отвечает Прокуда. Прихожу вовторую башню. Эхом разносятся по

всей башне металлический стук да голоса рабочих,краснофлотцев, мастера Сечко и командира башни.

Мы стоим в перегрузочном отделении. Это огромноеметаллическое помещение, где вращается желоб для автоматической перегрузкиснарядов. Этот сложный механизм разобрали и теперь устраняют дефекты. Здесьтрудятся рабочие завода «Большевик» и краснофлотцы, которые будут обслуживатьэту автоматическую линию во время стрельбы. В процессе разборки обнаружиласьполомка зубьев шестерни. Надо заменить, а запасной нет. Мне показываютшестерню, на которой два зуба надломлены.

— Что же будем делать? — спрашиваю Сечко.

— Придется восстанавливать.

— Путем наплавки автогеном?

— Совершенно верно, с последующей ручной обработкой пошаблону. Через день-два все будет в порядке. Главная заминка у нас в другом.Третий день мучаемся со шпонками, и ни одна не сдвинулась даже на миллиметр.

Мы поднимаемся через узкие люки в боевое отделениебашни. Осматриваем место стыков боевой брони и приспособления, с помощьюкоторых делается попытка вытащить шпонки. Все сделано по образцу первой башни,а шпонки не выходят.

— В чем дело, товарищ Разгоняев? — спрашиваю лучшегорабочего.

— Сам удивляюсь, работали все как черти, а вот пойми,все равно, как приварены. Тут уже приходили Прокуда, Чекин, давали советы, но, каквидите, все стоит на месте.

— А может, нам вырезать отверстия в платформе и черезотверстия начать их выбивать снизу? — советую Сечко.

— Мысль интересная, но сделать это будет очень трудно.Однако у нас другого выбора нет. Времени осталось до подвоза новых орудий всегодвое суток, а у нас даже башня еще закрыта.

Не откладывая дела в долгий ящик, Сечко и Разгоняевделают отметку мелом, где надо резать металл.

В три часа пополудни на батарею прибыл полковникДонец. А немного позже два генерала — Моргунов и Петров. «Все тревожатся ибеспокоятся за судьбу тридцатой батареи», — подумал я.

После короткого моего доклада полковник Донец решилобойти башни, чтобы поближе ознакомиться с состоянием работ. Командир батареиАлександр и я сопровождаем по всем помещениям. Входим в боевое отделение второйбашни.

— Ого, да у нас тут все уже разобрано! — восклицаетДонец.

— Нет, еще не совсем готово, — отвечает Сечко.

— А что же еще осталось?

— Выбиваем проклятые шпонки.

— За два часа вышла на два миллиметра, — говоритРазгоняев. — Видно, ласточкин хвост шпонки защемило в пазу брони.

Донец смотрит на меня. Его лицо задумчиво. Видно, чтонеожиданная задержка обеспокоила его.

Выходим в первую башню. Мастер Прокуда и командир,башни лейтенант Теличко встречают нас с радостными лицами. Появление Донца иАлександра всех настораживает. Теличко отдает рапорт, что в башне производятсяработы по ремонту механизмов.

В передней части боевого отделения башни зияла большаяквадратная дыра, прикрытая брезентом.

— Так-так… Вы уже завалили бронь? Какие же теперь дальнейшиепланы? — спрашивает Донец.

— Можем теперь вытаскивать орудия, — отвечает Прокуда.

— Чем?

— Лебедкой, которой когда-то чистили стволы.

— А потом? — не успокаивается Донец.

— А потом просим подавать новые орудия. План мойтаков: с вечера вы подаете на батарею платформу, мы ее разгружаем и за ночьперекатываем орудия к амбразурам башни. Днем потихоньку талями будем втягиватьих в башню. Одним словом, пойдет беспрерывка.

Неожиданно раздавшийся взрыв оглушает нас. Брезент,закрывавший проем в башне, с легкостью флага ворвался в башню. Минута тишины.

— Стреляют, гады, — нарушил тишину голос Александра.

За броневыми сводами башни послышалась частаяпулеметная стрельба. Александр подходит к телефону и запрашивает боевую рубкуоб обстановке.

— Попросите Матушенко дать несколько залпов по орудиями пулеметным точкам… Ничего, замолчат, — успокаивающе сказал Александр.

Откуда-то с Северной стороны слышатся выстрелы.Застучали тяжелые пулеметы. Так могут стучать только крупнокалиберные пулеметы.Затем все смолкло.

— Ну вот и все, товарищ полковник, — проговорилАлександр, когда стрельба с той и с другой стороны стихла.

Кругом кипит слаженная работа, каждый делает своедело.

— Учтите, Семен Иванович, — говорит Донец, — новыеорудия начнем подавать для вашей башни завтра ночью.

Вечером начали в первой башне приспособлятьсявытаскивать первое орудие. Фактически это была половина орудия. В периодвторого наступления гитлеровцев оно было разорвано на куски и теперь напоминалоогромную, изломанную пополам сигару.

К полуночи все тяжелые подготовительные работы былизакончены без помех. По команде мастера Прокуды дружно начали работать налебедке. Стальной трос натянулся как струна. Мы стоим возле башни и внимательнонаблюдаем за орудием. Все замерли.

— Что-то не идет, — говорю Прокуде.

— Пойдет, важно сдвинуть с места.

Но орудие с места не двигалось. К нам подходиттакелажник Чекин, пожилой, худощавый, в телогрейке и шапке-ушанке.

— Лебедка не берет, надо что-то придумать другое, —говорит он.

— А что? — спрашиваю я.

— Трактором, что ли, зацепить? — предлагает Прокуда.

После минутного раздумья я даю указание помочь людям,работающим на лебедке, и при помощи домкратов оторвать орудие от обоймы.Прокуда хранит молчание. Но зато Чекин тут же схватил бутылочный домкрат иначал ставить его под орудие. Хотя эта внезапная дополнительная операция занялачас-полтора, зато при очередном опробовании лебедкой орудие медленно поползлоиз башни.

Внимательно осмотрев направление движения орудия, даюкоманду мастеру Прокуде:

— Продолжайте!

Заскрипели и снова натянулись тросы. Все застыли вожидании. Орудие снова медленно, рывками поползло по рельсам, смазаннымтавотом.

— Хорошо пошло, — слышу за спиной чье-то замечание

— Стоп выбирать! — кричит Прокуда, присматриваясь ккромке башни. Я спешу к нему. Очень удачно остановилось орудие. Еще один-двасантиметра, и казенная часть орудия могла зацепить за броневой лист крыши истянуть его со своего места.

— Надо поднять броневой лист крыши на три-пятьсантиметров, — командует Прокуда.

Бригада Штанько с помощью домкратов взялась подниматьтридцатитонный броневой лист.

— Ну, еще немного, еще, — шептали сухие губы Чекина.

— Хватит поднимать, — говорит Прокуда. — Давай теперькоманду на лебедку.

Чекин обернулся, махнул рукой:

— Давай помаленьку!

Снова от усилий людей холодный тяжелый металл пришел вдвижение. На этот раз орудие окончательно вышло из башни и поползло все дальшеи дальше...

— Ура-а! — нестройно и вполголоса раздалось набруствере.

Своеобразным салютом прозвучали крепкие рабочие и краснофлотскиеаплодисменты, когда орудие покатилось в огромную воронку, как будто специальновырытую для этих целей. Подошедшие незадолго до этого Александр и Соловьевпожали нам руки и приказали командиру башни тщательно замаскировать мертвоетело орудия. Посмотреть и перенять опыт пришел и старший мастер второй башни И.О. Сечко. Он одобрительно отозвался о первой удаче и тут же в заключениеговорит:

— Обогнал ты меня, Семен Иванович, в нашемсоревновании победа на твоей стороне. Но на этом не конец.

— Все победили, — почти не задумываясь, отвечаетПрокуда.

Итак, первый этап мы закончили благополучно, безпомех, меньше чем за семь часов. Если учесть встретившиеся затруднения, то этоне так плохо. Во всяком случае мы уже опережаем наши наметки не менее чем натрое суток.

-— Что будем делать дальше? — спрашивает меня Прокуда.

Я смотрю на часы. Половина четвертого. До рассвета ещеостается минимум три часа. Ко мне подходят

144

Александр, Соловьев, инженер Андриенко. Ониинтересуются тем же вопросом, что и Прокуда.

— А не сделать ли перерыв на отдых? — предлагаеткомандир башни Теличко.

— Сегодня будет очень тяжелый вечер. По всем данным, изСевастополя поступят орудия. Нам надо не только подготовиться к их приемке, нои вытащить вот эту «дуру» — второе расстрелянное орудие.

— А нельзя ли сегодня вытащить «дуру» из башни и такимобразом вечером заняться только подготовкой к разгрузке нового орудия? —предлагает Александр.

— Разумно. Но я боюсь, люди устали, до рассвета мы несправимся с этой задачей, — отвечаю я.

Александр задумался. Комиссар Соловьев смотрит на меняв упор.

— Вы понимаете обстановку? — говорит он. — Да.

— Тогда после перерыва мы будем продолжать работать допервой мины или снаряда. Мы объявим всем: кто устал, пусть идет в кубрикотдыхать...

После небольшого перерыва я даю указание готовить«постель» и все приспособления для вытягивания второго орудия. Люди пришли вдвижение. Кто приносил шпалы, кто перетягивал рельсы, кто тянул тяжелыймаслянистый стальной трос.

Впечатление такое, будто мы работаем не под носом угитлеровцев, а далеко от фронта.

На стороне противника тихо. Все реже и реже взлеталиосветительные ракеты. Значит, противник ничего не знает и не замечает нашихработ. Перед утром ветер усилился. Мороз стал крепчать и чувствительно хватает заруки. Поднимается пыль, летит песок. Вскоре у многих были потрескавшиеся губы,воспаленные красные глаза.

Зато какой успех! Под орудием уложены шпалы, проложеныи закреплены два рельса, орудие приподнято домкратами. Осталось завести поднего трос, и можно вытягивать орудие из башни.

У всех одна мысль, одно желание: под покровомфевральской ночи и холодного света луны вытащить второе орудие. Но время,неумолимое время уже истекло.

Со стороны Бельбекской долины доносится хлопок,второй. Снаряды свистят над головой и рвутся поблизости на дороге.

— Ишь ты! Проснулись гитлеровцы, — сказал один израбочих, смазывающий рельсы тавотом.

Послышались новые разрывы снарядов, тарахтениепулеметов. Гитлеровцы явно начали проявлять активность. Башня скрывала нас отпротивника, но не дальше, чем на два метра. Покажись человек дальше — настигнетмина. Наши начали отвечать. Экстренно советуюсь с Александром. Как быть?Продолжать работы или дать отдых? Решаем сделать трехчасовой перерыв.

— Работы прекратить, всем в башню! — скомандовалАлександр.

Уютная, чистая и теплая кают-компания располагала котдыху. Сажусь на мягкий кожаный диван, закуриваю папиросу. Хочу продумать планработы на сегодня, на вечер, когда прибудут новые орудия, но, против своейволи, погружаюсь в глубокий непреодолимый сон. Просыпаюсь от резкого толчка.

— Вас вызывает к телефону полковник Донец,— говориткраснофлотец. — Третий раз будим, приказано разбудить!

Преодолевая сон, иду к телефону.

— Слушаю.

— У телефона Донец. Можно сегодня подавать трубы? —условным шифром спрашивает полковник.

— Можно, но одна старая труба еще на месте, -отвечаюя.

— Вечером вытянете?

— Надеюсь, до наступления темноты.

— Итак, ожидай, отправляю две поодиночке, желаю успеха.

— Ясно, до свидания.

Сон ушел, мозг лихорадочно заработал… Смотрю начасы. Ого! Прошло три с половиной часа. Прошу дежурного разбудить людей и черезполчаса приступить к работам.

Сегодня уже пятые сутки, как начали работать. Фронтработ все раздвигается...

Я захожу во вторую башню к мастеру Сечко.

— Ну как у вас, Иван Осипович, дела? Идут?

— Идут, Андрей Андреевич, — с улыбкой отвечает Сечко.Он берет меня за рукав: — Пошли!

— Куда?

.— Посмотрите, как мы приспособились вынимать шпонки.Если поручите еще такую работу, я обгоню любую бригаду, — говорит Сечко.

Мы залезаем в отделение, где производилась работа повыемке шпонок. Шпонки не выходили, и из-за этого все тормозилось. Много былопередумано. И выход был найден. По предложению коммуниста рабочего Разгоняевшпонки решили выдавливать домкратом. Просто и быстро… Правда, наприспособление времени уходило много. Но зато шпонки выдавливались, как поршеньпод действием газа или жидкости.

— Отменно придумали, молодцы!

— Сейчас мы завалим броню и можем вытаскивать вечеромстарые орудия. Вы согласны?

— Броню заваливайте теперь, а вот насчет вытягиванияпосмотрим. Возможно, ваши люди потребуются при разгрузке новых орудий дляпервой башни.

— Опять для первой башни, — говорит Сечко. — А выподавайте орудия для нашей башни, и мы опередим первую, посмотрите!

По лицу Сечко видно, с каким нетерпением ожидает онмоего ответа. Я тем временем думаю: «Вот она ленинградская хватка, выкованнаягодами пятилеток». Действительно, в работе бригады чувствовалась атмосфераприподнятости, стремление стать передовыми в развернувшемся соревновании.

— Нет, Иван Осипович, не могу тебе подавать орудия впервую очередь. У тебя еще много работы, тебе еще целых две ночи придетсявозиться, чтобы вытащить старые орудия.

В башне наступила тишина… Все прислушивались кнашему разговору.

— Когда мы наблюдали за вытягиванием орудий в первойбашне, — говорит Сечко, — у нас появилась идея. Мы хотим вытягивать орудия нелебедкой, не талями, а трактором. Какое ваше мнение? Можно ли достать трактор?

Я сразу понял мысль старого ленинградского мастера.Нечего и говорить, это был смелый замысел, основанный на техническихвозможностях.

— Ладно, Иван Осипович, действуйте! — соглашаюсь нановый эксперимент, ускоряющий процесс нашей работы. — Только перед тем, каквытаскивать орудия, продумайте все как следует, предусмотрите страховку наслучай сползания орудия с рельсов. Что касается тракторов — они к вечеру будут.

В три часа пополудни я и Андриенко выходим на брустверосмотреть железнодорожную колею. Ветер гонит по бетонному брустверу тучи снега;проложенную железнодорожную колею, особенно в затишье, тоже замело снегом.Шесть краснофлотцев вышли на расчистку пути. От противника они скрытывозвышенностью, их не видно. Мы обходим пути. Все в порядке.

У батареи десятка полтора краснофлотцев во главе скомандиром второй башни Федоровым и мастером Сечко укладывают постель из шпал,скрепляют их железными скобами. Работа идет хорошо.

Возле первой башни хлопочет отдохнувший после ночнойработы такелажник Чекин. Под его руководством заводится трос в оставшеесяорудие и производится окончательная подготовка к вытягиванию орудия из башни.

Ранние сумерки уже окутали бруствер батареи. В небепоявились первые ракеты, раздаются короткие очереди тяжелых пулеметов.

— Все готово для вытягивания орудия! — веселодокладывает мне Чекин.

— Разрешите начинать? — спрашивает Прокуда. Яосматриваю крепление и приложенные защитные

брусья.

— Молодцы! — подбадриваю товарищей. — Даю вам зеленуюулицу, пока нам не мешают гитлеровцы.

Снова заскрипела ручная лебедка, натягивая стальнуюнить троса.

— Пошла, пошла!.. — раздалось сразу несколько голосов.

Медленно, сантиметр за сантиметром выплывает из башнидуло орудия. Прокофий Чекин, всю свою жизнь отдавший такелажному делу, не разсмотревший в лицо опасности, подстерегающей такелажников, каждым мускулом,каждой жилкой чувствовал это движение тяжелого орудийного ствола. Работалинапряженно, с подъемом. Наконец Чекин поднимает руку, — в темноте это больше попривычке, — и зычным голосом дает команду застопорить лебедку. — Вышло!.. Смотрите,полностью вышло! — послышались голоса.

По указанию Чекина краснофлотцы отцепили тросы и спомощью ломиков, домкрата и просто деревянных рычагов начали сваливать вынутоеиз башни орудие в воронку, где лежал замаскированный первый ствол.

Тарахтя гусеницами, на бруствер батареи приползли дватрактора. Трактористы наломали веток и так искусно замаскировали свои машины,что со стороны казалось, что это медленно передвигающиеся кусты. Ветер утих.Снег перестал идти. Используя время перерыва до прихода платформы, иду ко второйбашне, разыскиваю Сечко. Он занимается последними приготовлениями к выемкеорудий.

— Ну как, Иван Осипович, все готово? — спрашиваю.

— Да, готово. Прошу дать указание трактористу прибытьв мое распоряжение.

Появился тракторист — молодой краснофлотец.

— Какие будут распоряжения? — спрашивает он.

— Будем вытягивать из башни вот эти «трубки».

— Это мы разом, — не смущаясь, отвечает тракторист,как будто бы он их всю жизнь таскал.

— Давай сюда свой трактор, — командует Сечко. Вдруг побатарее с быстротой молнии разнеслась

весть о прибытии к батарейному городку двух платформ сорудиями.

Я спешу к первой башне и разыскиваю Прокуду и Чекина.

На бруствер высыпали матросы. Появляются Александр,Соловьев.

— Зачем такое количество народа? — спрашиваюАлександра.

— А вдруг потребуется? Я дал команду, кроме дежурныхпо боевым постам, всем выйти наверх.

— Повели за собой, вроде как на штурм?

— Да, штурм, о котором мы больше месяца мечтали, —говорит Александр.

Вечер был тихий, морозный. Выпавший за сутки обильныйснег покрыл вокруг все горы и долины: он искрился, отражая холодный свет луны,хрустел под ногами. Моментами до нас еле слышно доносятся со стороны моряхарактерные звуки перекатывания гальки. На горизонте, в стороне Мекензиевых гори на той стороне Бельбекской долины, сверкали кочующие вспышки выстрелов иразрывы снарядов. Время от времени то тут, то там взметались ракеты, освещаяместность.

— Платформа и паровоз едут! — неожиданно докладываеткраснофлотец.

Мы всматриваемся в горизонт и видим, как по стальным путяммедленно движется черная квадратная тень. Странно, нет ни дыма, ни огонька...

— Здорово железнодорожники замаскировали свой состав,— говорит Александр.

Через несколько минут уже отчетливо видны двеплатформы, на которых лежит орудие, похожее на толстую трубу. Платформы толкаетнебольшой паровоз, замаскированный ветками дубняка.

Четверо краснофлотцев и двое рабочих выстроились вдольжелезнодорожной колеи. Одни вооружены стальными башмаками, вторые — подкладкамив виде коротких шпал.

— Смотрите, будьте внимательны к команде, —предупреждаю людей.

Платформы медленно выползли на нас. Вот уже осталисьсчитанные метры. Я поднимаю руку и даю команду Андриенко, стоявшему на подножкепаровоза, застопорить ход, а рабочим и краснофлотцам подложить башмаки.

Вдруг паровоз забуксовал и платформы потянули его засобой, ускоряя движение… Подложенные первые башмаки не удержали, платформывместе с паровозом двигались над пропастью. Прозевай сейчас еще двоекраснофлотцев и двое рабочих, и все это улетит в тартарары.

Минуты кажутся вечностью. В голове единственная мысль:остановить там, где нужно.

— Стопори! — кричу во все легкие.

Еще два краснофлотца и двое рабочих бросились вперед,навстречу движущейся платформе. Они погасили ее инерцию и помогли паровозуокончательно остановить движение.

Зашевелились десятки людей, поднося к платформамнужные приспособления: домкраты, перекладины, тросы, шпалы. Группакраснофлотцев оседлала орудие, откручивая вязальную проволоку.

Андриенко не отрывает взора от Бельбекской долины. Ончасто подходит то к Александру, то ко мне и просит ускорить разгрузку, так какеще две платформы стояли на перегоне крепостной ветки. Но мы и так делали всевозможное, чтобы снять орудие как можно скорее.

Выстрелов по брустверу не последовало, значит, противникне подозревает о наших работах.

Наконец домкраты установлены, под дульную и казеннуючасти орудия подведены балки. Я осматриваю положение домкратов, балок и даюкоманду:

— Начать подъем!

Заскрипели лебедки четырех домкратов. Медленно,миллиметр за миллиметром плывет вверх гигантская пятидесятитонная труба. Но вотона на весу.

— Теперь можно убрать платформы, — говорю Андриенко.

Он, погладив короткие усы, быстро вскакивает наподножку паровоза, тут же паровоз легко трогается с места и платформы уплываютв темную даль.

Новое орудие бережно опускается на подвешенныепоперечные рельсы и вручную перекатывается к башне. Более пятидесяти человекпод руководством такелажника Чекина работали напряженно, и орудие к приходу ещедвух платформ было установлено на место. Затем повторилась такая же операция совторым орудием.

Тем временем, когда уходили последние платформы,другая бригада рабочих и краснофлотцев, под руководством мастера ИванаОсиповича Сечко, трудилась чад вытягиванием старых расстрелянных орудий из второйбашни. Совсем близко от нас, в каких-нибудь ста метрах, слышны команды,напряженная работа тракторов. Применяя новую технологию, бригада вытащиластарые орудия менее чем за три часа. Это был своеобразный рекорд, достигнутыйза все время работы на тридцатой батарее.

Александр, Соловьев и я пожимаем руки мастеру Сечко,Цветкову и командиру башни. Победа одержана. По улыбкам было видно, что всердцах людей гордость. Они окружают нас, прислушиваются к словам одобрения,которые высказывает комиссар Соловьев.

— Замаскируйте их лучше, и можно идти отдыхать, —говорит Александр, указывая на два орудия, вынутых из башни.

Приближается рассвет. Со стороны моря надвигаетсягустая пелена тумана. Нужно спешить, ибо мы можем работать еще максимум час, азатем наступит день и начнется обстрел. Заглядываем в первую башню. Орудиялежат на своих местах, но домкраты и тросы разобраны.

— Товарищ Чекин, уберите с бруствера все, чтобы неизменять прежней картины, — отдаю последнее сегодня указание.

— Есть убрать!— по-военному отвечает Чекин.

Наконец все замаскировано и убрано. Мы спускаемся кмассивной железной двери потерны. Александр отдает распоряжение дежурному побатарее накормить людей. Подкрепившись, все отправились отдыхать.

Меня любезно приглашает Андриенко к себе в каюту ипредлагает, располагаться на свободной койке. Я пытаюсь записать наши действияи процесс выполнения работ, но усталость одерживает вверх...

Только напряженная нервная система могла разбудитьменя вовремя, через три часа. Выхожу из каюты и направляюсь в первую башню. ^

… Против отверстия в башне лежали два новых орудия.Бригада Чекина трудилась, чтобы затащить орудия в башню. Эта сложная трудоемкаяработа уже близка была к завершению, как вдруг у дульного среза обрываетсятрос. Дальше тянуть орудие было нельзя. Нужно было снова привязать трос.

Чекин вылезает из башни и осторожно, ползком,по-пластунски, пробирается к дульному срезу орудия. Пока гитлеровцы его незамечали, мины и снаряды рвались преимущественно на дороге. Но стоило Чекинуподняться во весь рост, чтобы окончательно затянуть трос, как серия мин леглана бруствере, недалеко от башни. Чекин, прячась за ствол, успел отползти кбашне.

Через несколько минут, отдышавшись, он снова громко навсю башню начал командовать: — Раз, два, взяли!.. Раз… два… Взя.ли!..Орудие послушно начало ползти внутрь башни. Когда я заметил Чекину, что можнобыло послать привязывать трос кого-нибудь помоложе, Чекин, посмотрев на меня,удивительно спокойно ответил:

— Я старый, а молодежь еще понадобится для настоящихбоев.

Мне хорошо запомнились эти слова старого рабочего...

Тем временем работы в башне оживились. Людирадовались, сознавая, какую победу они одерживают в такое короткое время. Ведьосновное, самое трудное, уже позади. Теперь остаются работы внутри башни,которые можно вести круглые сутки.

— Какие же ваши дальнейшие планы, Семен Иванович? —спрашиваю я Прокуду.

Несколько мгновений Прокуда молчит. И вдруг резковстает и говорит:

— За трое суток думаю окончательно собрать,отрегулировать и передать в руки командира башню.

Он погладил свои короткие усы, что являлось признакомполной решимости выполнить задуманное. Мне хотелось обнять и крепко поцеловатьэтого замечательного мастера.

— А может, не успеем? Подумайте!

— Все продумано, работать будем день и ночь, носделаем.

Я начинаю сожалеть, что мой фотоаппарат увезен наБольшую землю и невозможно сфотографировать эти трудовые будни Отечественнойвойны...

Пропустив мимо себя краснофлотцев, несших в рукахтяжелые детали, выхожу из металлического лабиринта первой башни в теплый исветлый коридор потерны. Пройдя несколько шагов, встречаю жизнерадостногоинженера Андриенко, человека неутомимой энергии и молодого задора.

— Наконец-то я вас нашел! — воскликнул Андриенко. —Звонил полковник Донец и спрашивал, можно ли сегодня вечером подавать следующиедва орудия. Мы ответили: «Обязательно». Но условились: в случае чего, будемзвонить.

Да, эта ночь будет решающей во всей нашей работе.

Вхожу во вторую башню. Та же картина, что и в первой.Гулко разносятся удары. Тесные глухие закоулки башни завалены разными деталямибашенных механизмов. И везде люди, одетые в замасленные телогрейки,краснофлотские шинели и бушлаты.

— Сегодня к девяти часам ждем орудия, — говорю мастеруСечко. — У вас все готово для их приема?

— Все готово, — твердо отвечает он.

После перерыва раздались звонки колокола громкого боя,объявившие боевую тревогу.

Все спешат на бруствер ко второй башне, куда должны сминуты на минуту подойти платформы с новыми орудиями.

Наконец из темноты послышался шорох, перемешанный средким перестукиванием колес. Вот они, долгожданные! На первой платформе стоитинженер Андриенко. Паровоз с платформами остановился точно в заданном месте.Подложив деревянные подкладки и башмаки под колеса платформы, все свободныекраснофлотцы и рабочие приступили к разгрузке. Паровоз тронулся в обратныйпуть, чтобы скрыться за горкой от гитлеровцев.

Отдавая необходимые указания по разгрузке, я поднимаюголову и вижу, как в двухстах метрах от нас паровоз стоит, накренившись направый борт. Еще этого не хватало!

Андриенко подбегает к Александру, докладывает, чтопаровоз сошел с рельсов, и просит в помощь людей. Александр с волнениемспрашивает причину случившегося.

— Разошлись рельсы, и тележка тендера сползла набетон.

— А вы днем проверяли железнодорожную колею? —спрашивает Соловьев.

— Проверяли.

Путь, видимо, был поврежден снарядом при вечернемобстреле. Внезапно воздух дрогнул, просвистели снаряды и хлопнули разрывами вбалке совхоза. Отдельные снаряды и мины разрывались правее башни на склонегоры. Наши батареи с Северной стороны начали отвечать. Беспокойство Александраи Соловьева передалось всем окружающим. Это и понятно: если оставить паровоз навиду у гитлеровцев до утра, будет раскрыт главный замысел командования оборонойСевастополя — скрытно от врага произвести замену орудий. Александр дает командувсем краснофлотцам идти к паровозу. Черные бушлаты и телогрейки бегом ринулисьпо железнодорожному полотну. Пока Андриенко бегал, машинист со своим помощникомподвели под раму паровоза домкрат, которым можно лишь приподнять паровоз,перенести же и поставить его на рельсы можно было только вручную.

— Внимание! Слушай мою команду! — кричит Андриенко. —Всем подойти и на руках поставить паровоз на рельсы.

Все облепили паровоз.

— Раз… два — взяли! — послышалась снова командаАндриенко.

Тендер паровоза сначала качнулся, потом повис ввоздухе… Но вот колеса стукнули о рельсы. Послышался вздох облегчения.

Чувства усталости как не бывало.

— Андрей Андреевич! — обращается ко мне Сечко. — На первойбашне вы применяли ручную подкатку орудий к башне, а я хочу с помощью трактора.Какое ваше мнение?

— Согласен, но только будет трудно задержать противамбразуры. Ведь будет катиться масса в пятьдесят тонн. Вы об этом подумали?

— Цветков вместе с Чекиным предлагают установитьнадежный барьер в виде баррикады вот из этих кусков рельсов и шпал, чтогарантирует полностью от скатывания орудий с постели.

— Это хорошо. Делайте! Только вторым тракторомстрахуйте работу первого.

Не прошло и часу, как все было готово к перекатываниюорудия. Снова заработали тракторы, натягивая заведенные тросы. На всякий случайза железнодорожным полотном стоял второй трактор, который с помощью тросовпридерживал орудие. Таким способом орудие за несколько минут было установленона место.

К нам подходит Прокуда, смотрит с любопытством наприспособление, разглаживает усы и тихо произносит:

— Молодец, Иван Осипович, переплюнул меня.

— На то и соревнование, — отвечает Сечко.

Да, соревнование рождает у всех желание трудиться вселучше и лучше. Прокуда затратил на операцию перекатывания двух орудий всю ночь,а Сечко — всего три часа.

— Здорово! Молодцы! — сказал еще раз Прокуда,повернулся и зашагал в свою башню.

Завтракаем. Иван Осипович Сечко устало вытер платкомлицо, встал.

— Еще чайку? — спросил обслуживающий нас краснофлотец.

— Спасибо, сынок, я сыт.

— Идемте отдыхать и снова за работу, — беспокоитсякомандир башни.

И так сутки за сутками шли в непрерывном труде, почтибез отдыха, в холод и ветер, под вражеским обстрелом.

Наконец все орудия удалось втащить в башню. Это быланаша главная победа.

Прибывший на батарею генерал Моргунов встречает меня вбашне.

— Ну как дела?

Я доложил как мог коротко о самом главном.

— Вот что, Андрей Андреевич, надо ускорить окончаниеработ. Три дня хватит?

— Сегодня десятый день, как мы вкладываем всю нашуэнергию в восстановление тридцатой батареи. День и ночь в башнях кипит работа.Она ведется по совмещенному графику...

— Вы прямо отвечайте: хватит три дня? — снова задает вопросМоргунов.

— Думаю, хватит...

Моргунов, как мне показалось, долго смотрел на меняпристально, испытывающе. Наконец, положив мне руку на плечо, добрым, оченьдобрым голосом, тихо спросил:

— А не подведете?

… Сегодня двенадцатые сутки, как мы находимся подэтим бронированным куполом башни. Все рабочие и личный состав батареи теперьзаняты регулировкой механизмов, устранением мелких дефектов. Близок конец всегокомплекса работ.

В узком коридоре потерны меня окликнул помощникдежурного по батарее.

— Вас просит к телефону полковник Донец. Поднимаемся вкомнату дежурного.

— Как у тебя дела? — спрашивает Донец.

— Дела идут к концу, сегодня думаем закончить.

— Как только закончите, немедленно вы и Прокудаприезжайте ко мне для получения нового срочного задания...

А. А. АЛЕКСЕЕВ, инженер-полковник

Прав ли Джахал Ш в своём высказывании? Я думаю что да.Ведь ничто так не сдруживает людей как общее горе, а какое горе может бытьбольше войны! Когда человек оказывается в безвыходном положении у негопросыпается чувство бескорыстного героизма, готовность отдать свою жизнь воблаго других. Готовность к подвигу – это прежде всего психологическоесостояние. Человек должен пойти против себя, против инстинкта самосохраненияведь каждый из пяти матросов, упомянутых выше понимал, что вернуться живым унего нет шансов, и всё же никто из них не отступил, ведь они знали, что за нимине только их родной город Севастополь, но и вся их Родина!

Список литературы

Сборник воспоминаний «Огненные дни Севастополя»

Г.М. Баталов «Ратное поле»

Д.Ф. Арницкий «Город-герой Севастополь»

БЭКМ

еще рефераты
Еще работы по истории