Реферат: Норманнская теория происхождения государства у славян и ее роль в российской истории

МосковскийПедагогический

ГосударственныйУниверситет

Историческийфакультет

Доклад натему:

«Норманнскаятеория происхождения государства у славян и ее роль в российской истории»

Выполнила: студентка 1 курса

2-ойгруппы

Кадырова Лариса

Проверил: Горский

Владимир Викторович

Москва 2003
Оглавление

Введение……………………………………………………………………….3

Историография……………………………………………………………….4

Глава1. «Призвание варягов» легенда или …? ……………………….6

Глава2. Критика норманнской теории…………………………………...8

Глава3. Почему норманнская теория существует до сих пор…….11

Заключение………………..…………………………………………………15

Список литературы………………………………………………………...16
«Кто сам себя не уважает,

того, без сомнения, и другие

уважать не будут».

Н.Карамзин

Введение

Норманнскаяконцепция (норманизм) – это одна из теорий возникновения Древнерусского государства,утверждающая, что государство Древней Руси создали пришедшие сюдагерманцы-шведы, известные в русских летописях под именем «варягов-руси». Этаболее чем шаткая гипотеза выдается норманистами за непреложный факт, оказавший,будто бы, огромное влияние на культуру, общественное развитие и даже на языквосточных славян. Норманизму с самого начала противостоял антинорманизм, сторонники которого считают, что государство на Руси складывалосьсамостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, илинеславянскими (но и не германскими) народами, уже славянизированными ко временивозникновения Древнерусского государства.

Можетбыть, не все защитники норманнской теории отдают себе в этом отчет, но посуществу она покоится на чисто русофобском фундаменте, ибо под всей словеснойшелухой тут лежит совершенно определенная политическая идея: утверждениенеполноценности русского народа и его неспособности самостоятельно создать иразвивать свою государственность. Были, мол, орды грязных дикарей, которые«неизвестно откуда взялись, как народ не имели даже своего имени, платилидань — кто варягам, а кто хазарам, жили по-звериному и резали друг друга, пока недогадались поклониться немцам, которые прислали им своих князей, навелипорядок, дали им имя Русь и научили жить по-людски. Историк М. Погодин дошел дотого, что даже принятие Русью христианства считал заслугой норманнов, а«Русскую Правду» Ярослава Мудрого называл «памятником норманнскогопроисхождения».

Норманнская теория — одиниз важнейших дискуссионных аспектов истории Русского государства. Cама по себе эта теория является варварской по отношению к нашей истории и к ее истокам в частности. Практическина основе этой теории всей русской нации вменялась некая второстепенность,вроде бы на достоверных фактах русскому народу приписывалась страшнаянесостоятельность даже в сугубо национальных вопросах. Обидно, что напротяжении десятков лет норманистская точка зрения происхождения Руси прочнобыла в исторической науке на правах совершенно точной и непогрешимой теории. Причем среди ярых сторонников норманнской теории, кроме зарубежныхисториков, этнографов, было множество и отечественных ученых. Этот обидный для России космополитизм вполне наглядно демонстрирует, что долгое времяпозиции норманнской теории в науке вообще были прочны и непоколебимы.

В своей работе я попытаюсь проанализировать норманнскуютеорию, прийти к выводу о состоятельности или несостоятельности этой концепциина основе дошедших и известных нам источников, а также попытаюсь объяснить,почему эта теория так долго живет в русской истории.

Историография

Такимначалом своего исторического бытия мы, как известно, обязаны немцам ФридрихуМиллеру, Готлибу Байеру и Августу Шлецеру, которые, через прорубленное ПетромПервым «окно в Европу», попали в Петербургскую Академию Наук и ревностнозанялись „родной» русской историей.

Онаеще не была написана, — предварительно нужно было собрать, изучить исистематизировать подсобные материалы: русские летописи, хроники соседних народов,свидетельства древних авторов, писавших о Руси, и множество иных документов. Заэто взялся в первой половине 18 столетия русский историк В. Н. Татищев. Человекчрезвычайно добросовестный, он много лет потратил на поиски и исследованьепервоисточников, — в особенности летописей, хранившихся во всевозможныхмонастырях, — и потому труд его подвигался медленно.

Немецкиеакадемики утруждать себя подобной работой не стали. Они сразу взяли быка зарога, и вскоре «русская история» была у них готова. На основании совершеннонедостаточных, сомнительных и непроверенных данных, пополненных натяжками идомыслами, игнорируя одни русские летописи и неправильно истолковав другие, —они объявили князя Рюрика скандинавским немцем и основоположником русскойгосударственности, хотя имелось немало своих и иностранных историческихисточников, которые явно противоречили этому утверждению и проливали свет наболее древние периоды и события русской истории.

Так, например, древнейшая новгородскаялетопись епископа Иоакима. найденная Татищевым, говорит совершенноопределенно, что Рюрик был внуком новгородского князя Гостомысла, а в киевскойлетописи Нестора, — на которой базировались академики, — по поводу призванияварягов сказано: «звахуся те варязи русью, како другие зовуться свей, нормане,англяне и геты». Иными словами, Нестор с предельной ясностью говорит, чтоскандинавами они не были и что варягами в то время назывались на Руси многиенароды самого разнообразного происхождения. Однако, вопреки этому, Рюрикасделали норманном, а Иоакимовскую летопись, — убийственную для норманнскойдоктрины, — объявили фальшивой.

Историяэтой летописи такова: ее список, — по-видимому единственный сохранившийся инеполный, — Татищев получил в 1748 году от Мельхиседека Борщева, игуменаБизюкинского монастыря. Сняв с летописи копию, он возвратил ее в монастырь,где она несколько позже сгорела при общем пожаре. Это дало академикам поводобъявить Иоакимовскую летопись подделкой игумена Мельхиседека или самогоТатищева. Но игумен совершенно историей не интересовался и, судя по запискамТатищева, вообще был человеком необразованным, а Татищев не имел ни малейшейнадобности прибегать к подобным подделкам, ибо в его время никаких споров небыло, — полемика началась через двадцать лет после его смерти, с появлением«трудов» Шлецера и Миллера.

Такимобразом, норманисты обеспечили себе и своим последователям возможность игнорироватьсамое важное свидетельство существования древненовгородского государства.Сказками и вымыслом были объявлены и все сведенья о древне-Киевской Руси,невзирая на то, что и Нестор и целый ряд польских хронистов-, труды которыхбыли академикам известны, — утверждают, что в Киеве задолго до призвания Рюрикауже вполне сложилась своя собственная государственность и в течение трех вековправила династия чисто русских князей, потомков Кия.

Благодарятому же «окну», зерно норманизма упало на благодатную почву: теорию «русских»академиков подхватили и разработали историки Готфильд Шриттер, Эрих Тунман,Иоганн Круг, Фридрих Крузе, Христиан Шлецер, Мартин фон Френ, Штрубе и т. п.Разумеется, она получила полное одобрение и поддержку президентов и вице-президентовАкадемии Наук, гг. Блюмеитроста, Кайзерлинга, Корфа. Таубарта и Шумахера. Надополагать, что очень довольны ею остались сменяющие друг друга временщики —Бирон, Миних и Остерман, да и сама матушка Екатерина, — урожденная принцессаАнгальт фон Цербст, — при таких «исторических» предпосылках чувствовала себяна русском престоле более уютно.

Однако,русские академики (в небольшом количестве были и таковые в русской АкадемииНаук) — Ломоносов, Тредьяковский, Крашенинников и Попов, — горячо протестовалипротив этих оскорбительных для России измышлений. Когда Миллер на торжественномзаседании Академии прочел свой труд «О происхождении народа и именироссийского», они с возмущением заявили, что автор «ни одного случая не показалк славе российского народа, а только упоминал о том, что к его бесчестиюслужить может». Ломоносов после этого писал:

«Сиеесть так чудно, что если бы господин Миллер лучше изобразить умел, он быроссиян сделал столь убогим народом, каким еще ни один самый подлый народ ниот какого историка представлен».

Основываясьна древних источниках, Ломоносов доказывал, что к моменту правления РюрикаРусь уже насчитывала много веков своей собственной, славянскойгосударственности и культуры.

Ещебольшего внимания заслуживает выступление Тредьяковского: в изданном им труде«Рассуждение о первоначалии россов и о варягах-русах славянского звания, родаи языка» — он обнаружил большую эрудицию и в частности утверждал, что Рюрик иего братья были прибалтийскими славянами, выходцами с острова Рюгена, что позженашло некоторые подтверждения в трудах других исследователей-антинорманистов.

Этивыступления русских ученых имели временный успех: Миллер был лишен званияакадемика, а уже напечатанный труд его уничтожили. Но его измышления оказалисьслишком выгодными для многих сильных мира сего: очень скоро он был прощен ивосстановлен взвании. Его«труд» несколько лет спустя был издан на немецком языке в Германии, а позжеснова просунут в официальную русскую историю.

Норманнскаядоктрина восторжествовала: она была признана правильной и научно вполнеобоснованной. С той поры все работы историков, которые ей противоречили,рассматривались как проявление назойлив0ого невежества в науке и встречали состороны Академии пренебрежительное отношение, а иногда и нечто похожее наокрики, — этим особенно отличался Шлецер. Замечательный труд С. Гедеонова«Варяги и Русь», совершенно разбивающий норманнскую гипотезу, испортил емуслужебную карьеру.

Богатые иматериально независимые люди у нас историей, к сожалению, не занимались, а те,кто избрал ее своей служебной профессией, не могли, конечно, вступать видеологический конфликт с министерством просвещения и с Академией Наук. Досамой революции каждый русский историк, если он хотел преуспевать и получитьпрофессорскую кафедру, должен был придерживаться доктрины норманизма, что быон в душе ни думал. Наглядным примером такой вынужденной двойственности можетслужить Д. И. Иловайский: в своих «частных» трудах он был ярым антинорманистом,а в написанных им казенных учебниках проводил взгляды Байера, Шлецера и иже сними.

Глава 1. «Призвание варягов» легенда или …?

Норманнская теория была основана нанеправильном истолковании русских летописей. Камнем преткновения явилась статьяв Повести временных лет, датированная 6370-м годом, что в переводе на общепринятыйкалендарь -год 862- й:

«В лето 6370.Изъгнаша Варяги за море,и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, ивъста родъ на родъ, и почаша воевати сами на ся. И реша сами в себе:“поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву». И идошаза морк к варягам, к Руси; сице бо тии звахуся Варязи Руь, яко се дркзии зовутся Свие, друзии же Урмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си. Реша РусиЧудь, и Словени, и Кривичи вси:" земля наша велика и обильна, а наряда вней нет, да поидите княжить и володети нами. И изъбрашася 3 братья со родысвоими, и пояша по собе всю Русь, и приидоша к Словеном первое, и срубиша городъЛадогу, и седе в Ладозе старей Рюрик, а другий, Синеус, на Беле -озере, атретий Избрьсте, Труворъ. И от техъ варягъ прозвася Руская земля..."[1]

Главным недостаткомпочти всех работ и норманистов, и антинорманистов (больше применительно к 19веку) «было наивное представление о Несторе, как единственном летописце,написавшем в начале 12 в. «Повесть временных лет», которую позднейшие летописцыаккуратно переписывали. Не обращали (и в большинстве случаев и поныне необращают) внимание на то, что в древней летописи три разных (и разновременных)упоминания о варягах, две разные версии об этнической природе Руси, нескольковерсий о крещении Владимира, три версии происхождения и возраста ЯрославаМудрого. Между тем еще в 1820 г. в предисловии к изданию Софийского временникаП. Строев обратил внимание на сводный характер русских летописей».[2]В 30-е г. XIX в. на это же обстоятельство обращали внимание скептики М.Каченовский и С. Скромненко (С.М. Строев). Обасчитали, что варяго-норманская проблема привнесена в летопись не ранее XIII в., а С. Скромненко подчеркивал мысль именно осводном характере летописи.

Представления о единственномНесторе-летописце были характерны для М.П. Погодина, который защищал авторство Нестора и его последователяСильвестра и принимал норманистскую интерпретацию летописи. Антинорманисты же, читавшиелетописные тексты примерно также, как и скептики, не могли мириться с тем, чтоскептики омолаживалилетописные известия более чем на два столетия. В результате рациональное зерно в понимании летописей небыло усвоено спорящимисторонами.

В30—40-х гг. XIX в. спор о Несторе принял иное направление. А.Куба-рев в ряде статей сопоставил летопись с Житием Бориса иГлеба, а также Житием Феодосия Печерского, достовернопринадлежавшими Нестору. В летописи эти сюжеты излагал «ученик Феодосия»,а в житиях — ученик преемника Феодосия — Стефан, личноФеодосия не знавший и писавший по воспоминаниям немногих знавшихего старцев. Аргументацию А. Кубарева поддержал П.С.Казанский, полемизируя, в частности, с П. Бурковым, пытавшимся признать разнородныепамятники, принадлежащими одному и тому же автору — Нестору.Именно П. Бутков пытался примирить сочинения Нестора стекстами летописи, полагая, что Нестеровы жития были написаны значительноранее составления летописи (тем же Нестором). Этот "аргумент будет позднее использован А.А.Шахматовым (впоследствии онот него отказался) и живет в некоторых работах до сих пор.

В!862 г. вышла небольшая, но важная статья П.С. Билярского. Автор убедительнопоказал различия в языке житий и летописи, которые никакне позволяют приписать те и другие тексты одному автору. Втом же и следующем году свое мнение о летописях высказал один из крупнейших лингвистов XIX столетия И.И.Срезневский. Он не отрицал участия Нестора влетописании (хотя и не обосновал этого), но впервые поставил вопрос о летописных текстах X в. и об участии многих летописцев в составлении тоготекста, который известен под названием «Повесть временных лет». Появилосьтакже несколько публикаций о сложности летописной хронологии из-за разных системсчета лет,

В1868 г, вышла основательная работа К. Бестужева-Рюмина, доказывавшего,что все русские летописи, включая «Повесть временных лет», являются сводами,основанными на различных письменных и устных источниках. В последующейполемике, продолжающейся и до сих пор,обозначились разные взгляды на само понятие «летописный свод», аглавное на способы выявления источников и причинах тех или иных вставок или изъятий текстов из летописей. В XX в. определились два основных подхода: А.А.Шахматова (1864—1920) и Н.К. Никольского (1863—1935). Шахматовполагал, что надо сначала реконструировать текст того или иногосвода и лишь затем оценивать его содержание. В итоге, он много лет пыталсявосстановить редакции «Повести временных лет», но под конец пришел к заключению,что это сделать невозможно. Неоднократно он менял взгляд и на авторство основной редакции, то приписывая ееНестору — автору житий, то Сильвестру. Древнейший свод, по Шахматову, был составлен в конце 30-х гг. XI в. в качестве своеобразной пояснительной запискив связи с учреждением в Киеве митрополии константинопольского подчинения.Многочисленные сказания, являющиеся как быпараллельными текстами к сообщениям летописей, он признавал извлечениями излетописей. Н.К. Никольский гораздо большее внимание уделял содержательной,идеологической стороне летописных текстов, усматривая и в разночтениях преждевсего ту или иную заинтересованность летописцев и стоящих за нимиидейно-политических сил. Соответственно ивсе внелетописные повести и сказания онсчитал не извлечениями из летописей, а их источниками. Литература в целом в Киевское время ему представляласьболее богатой, чем это принято былодумать ранее, а начало летописания он готов был искать в конце X в. Эти два подхода живути поныне в работах по истории летописания.

Практическив течение всего XIX в. изучение летописания иисточников летописей почти не соприкасалось со спорами о варягах и русах. И это притом, что именно излетописей черпали исходный материал. Лишь в публикациях Д.И. Иловайского (1832—1920), выходивших в 70-е гг. XIX в.и собранных в сборнике «Разыскания о начале Руси» (1876), была установленаопределенная связь между летописеведением и проблемойначала Руси. Иловайский был абсолютно прав, устанавливая,что «Сказание о призвании варягов» является позднейшейвставкой в «Повесть временных лет». Указал он и на то, что Игорьникак не мог быть сыном Рюрика: по летописной хронологииих разделяли два поколения. Но на этом основании он сделалскоропалительное заключение, что если это вставка, то с ней, следовательно, не стоит исчитаться. В итоге как бы зачеркивались нетолько концепция норманизма, но и основноенаправление антинорманизма — Венелина — Гедеонова — о южном, славянском береге Балтики как исходной области варягов.Историю Руси Иловайский искал только на юге, причем «славянизировал» разные явно неславянские племена, вчастности роксолан, в имени которых многие видели первоначальных русов(хотя очевидно, что это русы-ала-ны, т, е.иранцы).

Глава2. Критика норманнской теории

Существуют 4 основных аргументанорманизма, которые до сих пор используются для доказательтсва истинности этойтеории (3 были сформулированы Байером, 1 Миллером):1. От финского названияШвеции «Руотси» (эстонское «Роотси») и произошло собственно название «Русь» 2. Имена послов и купцов в договорах Руси с греками (Xв.) не славянские, следовательно, онигерманские. 3. Названия Днепровских порогов в книге византийского императораКонстантина Багрянородного «Об управлении империей» (середина Xв.) даны по-славянски и по-русски, нославянские и русские названия явно отличаются, следовательно, русов, по Байеру,необходимо признать за германоязычных шведов.4. Варяги, согласно древнейшимлетописям, живут «за морем», следовательно, они шведы.

1) Давайте попробуем проанализировать аргумент, касающийся происхождения и значения термина «русь». ЕщеЛомоносов указал на нелогичность произведения имени «русь» от финскогообозначения шведов «руотси», поскольку ни славяне, ни варяги такого этнонима незнали. Возражение Миллера, обратившегося к примерам «Англии» и «Франции»,Ломоносов отводил очевидным аргументом: имя страны может восходить либо кпобедителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны.Филологи из Европы — Экблом, Стендер-Петерсен, Фальк, Экбу, Мягисте, а такжеисторики Пашкевич и Дрейер пытались утвердить и укрепить построение, согласнокоторому «русь» происходит от «руотси» — слова, которомфинны называют шведов и Швецию. «Русь» в смысле «Русскоегосударство» — означало государство шведов — руси. Пашкевич говорил, что«русь» — норманны из Восточной Европы. Против этих построенийвыступал Г.Вернадский, говоривший о том, что термин «русь» имеетюжнорусское происхождение, и что «рукхс» — аланские племена южных степей середины I тысячелетия нашей эры. Слово «русь» обозначалосуществовавшее задолго до появления варягов сильное политическое объединениеРусь, совершавшее военные походы на побережье Черного моря. Если обратиться кписьменным источникам того времени — византийским, арабским, то можноувидеть, что они считают русь одним из местных народов юго-восточной Европы.Также некоторые источники называют его, и это особенно важно, славянами.Отождествление понятия «русь» и «норманны» в летописи, накоторое упирали норманисты, оказалось позднейшей вставкой.

Похожее положение и удругого основного пункта норманнской теории-происхождения слова «варяги». Среди разнообразных гипотез есть и такая, котораяпредполагает не скандинавское происхождение этого термина, а русское. Еще вXVII в. С.Герберштейн проводил параллели между именем «варяги» иназванием одного из балтийских славянских племен — варгов. Эта идея быларазвита Ломоносовым, позже-Свистуном. Общий смысл их гипотез сводится к тому,что «варяги» — это пришельцы из балтийских земель, которыенанимались на службу к восточнославянским князья. Если исходить изправильности этих гипотез, становится непонятным, откуда в летописи взялось слово «варяги». Понятно, что искать его в скандинавских сагахсовершенно бессмысленно.

Более пятидесяти ученыхна протяжении двух веков занимались проблемой скандинавских заимствований в русском языке. Норманисты хотели показать, что многие предметы и понятий врусском языке имеют скандинавское происхождение. Специально для этого шведский филолог К.Тернквист проела огромную работу по поиску и отсеиванияиз русского языка скандинавских заимствований. Результат был совершеннонеутешителен. Всего было найдено 115 слов, абсолютное большинство изкоторых — диалекты XIX века, в наше время не употребляемые. Лишь тридцать — очевидные заимствования, из которых только десять можно привести вдоказательство норманнской теории. Это такие слова, как «гридин»,«тиун», «ябетник», «брьковск», «пуд».Такие слова, как «наров», «сяга», «шьгла» — употребляются в источниках по одному разу. Вывод очевиден. Точно с таким жеуспехом исследователь А.Беклунд пытался доказать наличие на территориирусского государства скандинавских имен.

Еще одна основанорманистского учения — скандинавская топонимика на территории Руси. Такиетопонимы исследованы в работах М.Фарсмера и

Е.Рыдзевской. На двоих они выявили370 топонимов и гидронимов. Много? Но в то время на исследованной территориибыло 60.000 населенных пунктов. Несложные подсчеты показывают, что на 1000 названий населенных пунктов приходится 7 скандинавских. Слишком смешная цифра, чтобы говорить о варяжской экспансии. Скандинавские названиянаселенных пунктов и рек скорее говорят о торговых связях.

Сторонники норманнскойтеории также упирали на обилие скандинавских слов в русском языке. Это касалось области гидронимики: понятия «лахта» (залив), „мотка»(путь), “волокнема» (мыс), „сора» (разветвление) и некоторые другиеказались варяжскими. Однако было доказано, что эти слова местного, финскогопроисхождения.

Вообще, если внимательноразобрать все данные, вроде бы поддерживающие норманнскую теорию, онинепременно повернуться против нее. К тому же норманисты используют иныеисточники, чем антинорманисты, и в большинстве своем эти источникизападные, например, три жития Оттона Бамбергского. Такие источники частофальсифицированы и предвзяты. Источники же, которые можно брать на верувизантийские, например, совершенно четко указывают на то, что нельзя смешиватьрусь с варягами; Русь упоминается раньше, чем варяги; русские князья идружины молились либо Перуну, либо Христу, но никак не скандинавским богам.Также заслуживают доверия труды Фотия, Константина Багрянородного, в которыхничего не говорится о призвании варягов на Русь.

То же самое можноговорить и об арабских источниках, хотя вначале норманисты сумели повернуть ихв свою пользу. Эти источники говорят о руссах как о народе высоком, светловолосом.Действительно, можно подумать о россах как о скандинавах, но этиэтнографические выводы весьма шатки. Некоторые же черты в обычаях указываютна славян.

Совокупность всехисточников смело позволяет говорить о несостоятельности норманнской теории.Кроме этих неопровержимых доказательств, существует множество других — таких, как доказательство славянского происхождения названий днепровскихпорогов, некоторые археологические данные. Все эти факты развенчиваютнорманнскую теорию. Вывод из всего вышесказанного следующий: можнопредположить, что роль норманнов на Руси в первый период их появления натерритории восточных славян (до третьей четверти X в.)- иная, чем впоследующий период. Вначале это роль купцов, хорошо знающих чужие страны,затем — воинов, навигаторов, мореходов.

На престол была призванаославяненная скандинавская династия, ославяненная, видимо, во второй половинеIX века или к моменту прибытия в Киев Олега. Мнение, что норманны сыграли наРуси ту же роль что и конквистадоры в Америке — в корне ошибочна. Норманны далитолчок экономическим и социальным преобразованиям в Древней Руси — этоутверждение также не имеет под собой почвы.

2) Ломоносов отметил«германизацию» Байером имен славянских князей. Весьма важно и убедительно егозаключение, что «на скандинавском языке не имеют сии имена никакогознаменования» (примером «германского» осмысления славянских имен можетслужить толкование княжеского имени Владимир как «лесной надзиратель»).Заключение Ломоносова никто из норманистов и до сих пор не преодолел. Также,очень значимо замечание Ломоносова о том, что со времени принятия христианствана Руси утверждаются греческие и еврейские имена, но это не значит, чтоносители этих имен – греки или евреи, а потому сами по себе имена не указываютна язык их носителей. В соответствии с этим размышлением Ломоносов допускал,что имя «Рюрик» — скандинавское, но пришел князь с варягами – русью с южногоберега Балтики. Убежденность его основывалась и на том, что он, будучи вГермании, побывал на побережье Варяжского моря, где еще сохранились не толькославянские топонимы, но местами звучала и славянская речь.

3) Что касается Днепровских порогов, то М. Ю. Брайчевскийвсвоей статье по существу полностью опроверг один из важнейших аргументовнорманистов: он показал, что большинство «темных» названий порогов, переводкоторых искали в германских языках, на самом деле легко объясняется словами изалано-осетинского языка.

Но, на мой взгляд, самым главнымаргументов в пользу антинорманизма является то, что государство не можетвозникнуть само сабой, его не могут построить несколько человек, государство –это всегда закономерный процесс в развитии общества. Даже если на минутупредположить, что Рюрик был варягом, это не означает, что он построилгосударство, общество само внутренне было готово и достаточно развито длягосударственности. Поэтому норманнскую теорию можно вполне считатьбеспочвенной.
Глава 3. Почему норманнская теория существует до сих пор

Читателя,может быть, удивит то, что эта унизительная для русского национальногодостоинства теория не встретила в верхах нашего культурного общества никакихпротестов. Но это тоже имеет свое историческое объяснение. Почва и все условиядля пышного расцвета норманизма были подготовлены на Руси задолго до эпохинемецкого засилья.

Ещев конце пятнадцатого столетия у великих князей Московских, уже начавшихтитуловать себя царями, возникла чисто политическая необходимость официальновозвысить свой род в глазах европейских монархов. Это было вызвано следующимиобстоятельствами: в 1453 году турки сокрушили Византийскую империю, а девятнадцатьлет спустя великий князь Иван Третий женился на племяннице последнегоимператора Зое (Софье) Палеолог и в качестве русского государственного гербапринял римско-византийского двуглавого орла. С этого момента в Кремле возникаети провозглашается идея: “Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать».Иными словами, Москва объявила себя прямой наследницей и преемницей Византии,которая была оплотом православия и восточно-европейской культуры. Московскимгосударям надо было чем-то обосновать свои права на такую преемственность и вто же время утвердить за собой царский титул, которого никак не желали признаватьза ними другие монархи.

Всоответствии с этим, опальный митрополит Спиридон, — известный на Руси какшироко образованный человек и духовный писатель, — получил от великого князяВасилия Третьего задание: разработать соответствующим образом родословнуюМосковской династии.

Спиридонэто поручение выполнил. Вскоре появился его труд, озаглавленный «Посланием», вкотором он взял отправной точкой всемирный потоп: от Ноя вывел родословнуюегипетского фараона «Сеостра» (Сезостриса), а прямым потомком этого фараонасделал римского императора Августа. У Августа, по Спиридону, оказался роднойбрат Прус, получивший, будто бы, во владение область реки Вислы, которая, поего имени, стала с тех пор называться Прусской землей. По прямой линии от ПрусаСпиридон вывел род Рюрика и в результате всех этих «генеалогических» построенийоказалось, что «государей Московских поколенство и начаток идет от Сеостра,первого царя Египту, и от Августа кесаря и царя, сей же Август пообладавселенною. И сея от сих известна суть».

Интересноотметить, что в том же «Послании» Спиридон выводит родословную Литовскихкнязей, но их, на-

от него же род Кобылий»…«Выеха из прус к великому князю Василию Димитриевичу честен муж Христофор,прозванием Безобраз и от него род Безобразов»… и т. п.

Всоответствии с подобными заявлениями, потомками немцев оказались Колычевы,Кутузовы, Салтыковы, Епанчины, Толстые, Пушкины, Шереметевы. Беклемишевы,Левашевы, Хвостовы, Боборыкины. Васильчиковы и очень многие другие; потомкамишведов — Аксаковы, Суворовы, Воронцовы, Сумароковы, Ладыженские, Вельяминовы,Богдановы, Зайцевы, Нестеровы и пр.; потомками итальянцев — Елагины, Панины,Сеченовы. Чичерины, Алферьевы, Ошанины, Кашкины, и др.; греков — Жуковы,Стремоуховы, Власовы; англичан — Бестужевы, Хомутовы, Бурнашевы, Фомицыны;венгров — Батурины и Колачевы. Апухтины и Дивовы оказались французами;Лопухины, Добрынские и Сорокоумовы — черкесами и т. д.

Несомненно,некоторые из них действительно шли от нерусских корней и о своем происхожденииписали правду. Но подавляющее большинство было, конечно, иностранцами такогоже порядка, как Иван Грозный. Нередко то происхождение, которое люди себеприписывали, чтобы удовлетворить этой печальной моде, было много хужеподлинного, которое казалось скверным только потому, что оно было чисторусским. Доходило до абсурдов. Так, например, всей России известные Рюриковичи—- князья Кропоткины показали себя выходцами из Орды. Даже это, очевидно,казалось более почетным, чем происхождение от великих князей Смоленских.Собакины, — тоже потомки Смоленских князей, — стали писаться выходцами изДании.

При Петре Первом и его ближайших преемниках эта тенденция в русском дворянстве еще усилилась. Меншиков, до встречи с Петром, как известно, торговавший на улицах Москвы пирожками, оказался потомком литовскихмагнатов; Разумовский и Безбородко — заведомые малороссы и притом далеко незнатного происхождения, — отпрысками древних польских родов и т, д.

Стоитли говорить о том, что порожденная немцами норманнская доктрина, при такойнастроенности верхушки русского общества, не могла задеть в нем каких-либоспецифически русских национальных чувств и была принята в лучшем случае сполным равнодушием.

Онавошла во все академические труды и учебники, ее стали преподавать в школах и вуниверситетах, постепенно отравляя национальное сознание русских людей, преждесправедливо гордившихся своей древней историей и самобытной культурой, атеперь все глубже проникающихся подсунутой им идеей неполноценности русскойнации и неспособности русского народа обойтись без руководства и опекииностранцев. Она была с отменным удовольствием принята и утверждена заграницей, давая нашим соседям «научное» основание для того, чтобы смотреть нарусских свысока, как на низшую расу, пригодную лишь в качестве удобрения длядругих

. Более всего в этомпогрешны немцы, навязавшие нам норманнскую теорию и старавшиеся ееиспользовать в своих политических целях. Но многие русские впадают в глубокуюошибку, не делая различия между этими «внешними» немцами и немцамиприбалтийскими, которые тут совершенно неповинны. Эти потомки Ливонскихрыцарей, с присоединением Ливонии, вошли в состав Российского государства ичестно служили ему на протяжении веков.

Всеэто привело к тому, что развитие русской исторической науки пошло посовершенно ложному пути, искривленному предвзятой уверенностью, что мы народбез прошлого, из мрака неизвестности выведенный на историческую арену каким-тодругим народом высшей категории, — конечно, не славянским.

Приняв летопись Нестора заоснову истории Киевской Руси, наши официальные историки вынуждены были вкакой-то мере считаться со сведениями, которые имеются в этой летописи обоснователе города Киев — князе Кие и его династии. Однако, допустить, что этикнязья были полянами, т. е. русскими, никто не хотел. Академики Байер, Миллер идругие отечественные немцы, конечно, объявили их готами; В. Татищев —сарматами, историк князь Щербатов — гуннами. Только Ломоносов утверждал, чтоони были славянами, позже к этому мнению не без колебаний примкнул Карамзин.Наконец, просто решили объявить все это легендой и таким образом совершенносписать князя Кия и все с ним связанное с исторического счета. На эту позициютвердо встал С. Соловьев, заявивший: «Призвание князей-варягов имеет великоезначение в русской истории, которую с этого события и следует начинать». Костомаров,отважившийся верить в «легенду» и считать Кия исторической личностью, этимиспортил свою репутацию серьезного историка. Преуспевающий Ключевскийблагоразумно обходил спорные вопросы молчанием, хотя по существу норманистом небыл. Платонов тоже счел за лучшее о Кие не упоминать и с некоторыми оговоркамипримкнул к норманистам, — иначе бы ему не бывать академиком. Иловайский, какуже было сказано, сидел на двух стульях.

Итак,под Рюрика был подведен германский фундамент, и с него стали начинатьофициальную историю Русского государства. Все, что было прежде, объявиливымышленным или недостоверным. Даже допущение того, что поляне были способнысами построить свой столичный город, считалось ненаучным и противоречащимвсему норманистскому представлению о древней Руси. Основание Киева старалисьприписать кому угодно, только не славянам. Многие русские историки (Куник,Погодин, Дашкевич и др.) защищали совершенно нелепую гипотезу, согласно которойон был построен готами и есть не что иное, как их древняя столица Данпарштадт.То обстоятельство, что Константин Багрянородный в одном из своих трудов назвалКиев Самбатом, сейчас же породило целую серию «исторических» гипотез, будтоэтот город был построен аварами, хазарами, гуннами, венграми и даже армянами, —только лишь потому, что в языках этих народов нашлись слова, похожие наСамбат. Но прямое указание Птолемея на то, что в его время1 наДнепре уже существовал славянский город Сарбак (чем легче всего объяснить«Самбат» Багрянородного), всеми было оставлено без внимания. Вероятно, решили,что Птолемей что-то путает, — настолько неправдоподобным казалось норманистамславянское происхождение Киева.

Вопрос,по существу совершенно ясный, в конце концов, запутали до того, что толькоархеология могла дать ему окончательное решение. Теперь раскопки археологов, ив частности академика Б. А. Рыбакова, неопровержимо доказали, что никакие«высшие» народы тут ни при чем, и что Киев был построен своими, славянскимируками. К чести многих иностранных историков следует сказать, что не в примербольшинству своих русских коллег, они этого никогда не отрицали.

Конечно,среди русских историков было немало и антинорманистов (Костомаров, Максимович,Гедеонов, Забелин, Зубрицкий, Венелин. Грушевский и др.), которые проделалибольшую исследовательскую работу и нанесли доктрине норманизма чувствительныеудары. Борьба между этими двумя течениями не прекращалась со времен Ломоносовавплоть до самой октябрьской революции. Но практически она ни к чему не привела:слишком неравны были условия этой борьбы.

Научныепозиции антинорманизма и тогда были гораздо сильнее, ибо их подкрепляли факты,открывавшиеся все в большем количестве и определенно говорившие не в пользунорманизма, который держался больше на рутине и на предвзятых мнениях. Но настороне защитников норманской теории была сила авторитета Академии Наук исила реальных возможностей. Кроме того, у норманизма был весьма ценный союзник:инертность русского общества, которое считало, что это спор сугубо научный иникого, кроме профессиональных историков, не касающийся.

Скольконепоправимого вреда принес норманизм престижу нашей страны и нам самим, началипонимать уже за границей, очутившись в «норманском» мире и поневоле сделавкое-какие наблюдения, сравнения и выводы. Нашу эмиграцию принимали в ЗападнойЕвропе в полном соответствии с учением норманизма, то есть не слишкомгостеприимно, и не скрывая расценивали нас как представителей низшей расы.Западноевропейских политических эмигрантов, — французов, испанцев, греков идругих (кто только не жаловал в трудные для себя времена на обильные русскиехлеба!) у нас принимали иначе. Французский эмигрант герцог Ришелье в Россииполучил пост генерал-губернатора; русский эмигрант герцог Лейхтенбергский воФранции работал монтером. Французские офицеры-эмигранты, ни слова не знавшиепо-русски, у нас получали поместья и полки в командованье, а русскиезаслуженные генералы-академики, в большинстве прекрасно владевшие французскимязыком, в Париже работали простыми рабочими или гоняли по улицам такси. И этиммы обязаны, главным образом, норманнской доктрине, созданной и взлелеянной внашей же Академии Наук.

Чтокасается советской исторической науки, то она от норманизма решительно отказалась,объявив норманнскую теорию антинаучной. Но оформила она этот отказ не оченьубедительно. Сделав много в области исследования и описания древнейшегопериода истории Руси, полностью признавая самобытность русской государственностии культуры, советские историки в то же время заняли какую-то невразумительнуюпозицию по отношении призвания варягов и личности князя Рюрика: не занимаясьвопросами его происхождения и появления на Руси, о нем просто стараютсявспоминать пореже, трактуя в этих случаях как личность скорее легендарную, чемисторически действительную. Как у этого легендарного отца мог оказаться вполнереальный сын — князь Игорь, советские историки не объясняют, хотя Игоряпризнают безоговорочно и считают его чистейшим славянином. Впрочем, для Рюрикав последние годы выдумали особый термин: его называют персонажем нелегендарным, а «эпизодическим». Это, по-видимому, следует понимать так, что онв действительности существовал, но не заслуживает того, чтобы им занималисьисторики.

Заключение

В целомможно сделать главные выводы из анализа норманнской концепции и критики ееантинорманизмом: 1. Норманисты не нашли аргументов в пользу того, что варяги ирусы были германцами. 2. Антинорманисты предложили более основательную системудоказательств негерманского происхождения варягов и руси.

Так или иначе, с норманизмом на нашей родине практически покончено. Но Западпродолжает за него держатся цепко и в течение двух последних десятилетий сзавидной настойчивостью старается укрепить обветшалые позиции норманнскойтеории. Западные норманисты, среди которых есть, к сожалению, и выходцы изРоссии, в разных странах выпустили немало книг и публикаций, в которых на вселады повторяют, по существу, все те же псевдонаучные измышления шлецеров ибайеров, при полном замалчивании непрестанно возрастающего числа историческихоткрытий и работ, совершенно убийственных для норманнской доктрины.

Этот факт весьма показателен и требует самого пристального внимания, ибо заним кроется не одно лишь тщеславное желание Запада отстоять видимость своегопревосходства над русским народом. Дело обстоит гораздо серьезней: норманнскаядоктрина пошла на вооружение тех русофобских сил западного мира, которыепринципиально враждебны всякой сильной и единой России, — вне зависимости отправящей там власти, — и служит сейчас чисто политическим целям: с одной стороныкак средство антирусской обработки мирового общественного мнения, а с другой —как оправдание тех действий, которые за этой обработкой должны последовать.

Так ошибка историческая, допущенная три века тому назад и казавшаяся тогдамалосущественной, постепенно расширяя круг своего действия, опоганила ирусское самосознание и отношение к нам других народов, обернувшись ошибкойполитической огромного масштаба.

За неуважение к своему прошлому приходится платить дорогой ценой.

Список литературы

- Авдусин Д.А. // Вопросыистории, 1988, №7, с.23-24

- Гедеонов С.А., Варяги иРусь, СПб, 1876

- Карамзин Н.М., Историягосударства Российского, том 1, СПб, 1830

- Картаев М. // Слово,1990, №8, с.63-67

- Кузьмин А.Г.// Вопросыистории, 1974, №11, с.54-83

- Кузьмин А.Г., ИсторияРоссии с древнейших времен до 1618, М, 2003

- Кузьмин А.Г., НачалоРуси, М, 2003

- Кузьмин А.Г., Начальныйэтап древнерусского летописания, М, 1977

- Кузьмин А.Г.,Источниковедение истории России, М, 2002

- Ловмяньский Х., Русь инорманны, М, 1985