Реферат: Смутное время

Прекращение дома Рюриковичей

18марта 1584 года московские колокола своим печальным перезвоном возвестилижителям столицы о кончине царя Ивана Васильевича Грозного.

Приэтой вести народ забыл все великие жестокости Грозного царя, забыл всюненавистную его опричнину, а вспоминал только такие великие дела егоцарствования, как взятие Казани, завоевание Астрахани и Сибири, изданиеЦарского Судебника и построение в Москве великого храма Василия Блаженного. Русскиелюди искренно молились об упокоении грозного, но вместе и великого по своимдеяниям государя.

Послецаря Иоанна остались два его сына: Федор, бывший сыном всеми любимой, кроткойАнастасии Романовны, первой супруги Грозного, и малолетний царевич Димитрий,которому отец незадолго до смерти назначил в удел город Углич. Царь уже давночувствовал приближение смерти и сделал все распоряжения, поэтому старший сынего Федор спокойно, без всяких волнений и смут, как говорил летописец,«воцарися и седе на превысочайший престол Богом хранимого РоссийскогоЦарствия».

Всев государстве, однако, сознавали, что новый царь не будет в состояниисправиться с государственными делами. Постник и молчальник, он больше походилна смиренного инока, чем на царя. Это хорошо видел уже и его отец, которыйпостарался окружить сына верными и опытными в делах государственных людьми. Впервые дни около нового царя мы видим пятерых бояр, которые, составляя как быпостоянный совет при нем, ведают всеми делами правления.

Средиэтих пятерых лиц по своим душевным качествам и по своему влиянию на московскоенаселение выдается боярин Никита Романович Юрьев-Захарьин, дядя царя, брат егоматери Анастасии. Он был во все царствование Грозного вблизи государя,пользовался его неизменным доверием; однако не только не запятнал себя нималейшим участием в его жестокостях, но даже прославился как постоянный ходатайперед ним за опальных; не раз добрая рука Никиты Романовича вырывала их изцепких когтей Малюты Скуратова.

Сотнитри лет прошло с тех пор, как скончался этот замечательный человек, но и сейчасеще на далеком нашем севере живет предание о том, как Никита спас от гневаГрозного его собственного сына… Понятно, почему именно он, как царский дядяи как самый светлый человек среди московского боярства, занял первое место утрона молодого государя.

Покабыл жив Никита Романович, он своим добрым советом и влиянием сдерживалненависть среди бояр. Но вот через год старика Захарьина не стало, и враждасреди бояр проявилась сильно и резко. Шурин государя Борис Федорович Годуновстал принимать все меры, чтобы устранить опасных соперников и одному правитьгосударством. После смерти Захарьина опала постигла знатнейших бояр, среди нихкнязей Мстиславского и Шуйских: они были разосланы по дальним тюрьмам имонастырям. Борис в это время еще дружен был с молодыми Романовыми (так сталиназываться сыновья Никиты по имени своего деда). Говорят, что старик, умирая,взял с Годунова клятву в том, что он будет заботиться о его сыновьях, и Годуновпока исполнял свое обещание. Тем временем власть его в государстве все болееувеличивается: он получает титул «правителя», «дворового воеводы» и «наместникацарств Казанскаго и Астраханскаго». Не только русские, но и иностранцы,посещающие Москву, замечают, что он, а не Федор, правит царством. И нельзясказать, чтобы это правление было плохо: царский шурин, человек умный иопытный, старался успокоить государство после тех потрясений, какие оноиспытало при Грозном, и имел в этом добром деле успех.

Таксмирно и спокойно протекала жизнь государства, как вдруг в 1591 году она быланарушена страшным событием: семилетний царевич Димитрий 15 мая был зарезан вУгличе. Жители Углича в тот же день умертвили приставленных к нему БорисомБитяговского, Качалова и их товарищей, которых считали виновниками ужасногозлодеяния. Через четыре дня из Москвы приехали лица, посланные расследовать вседело: это были митрополит Крутицкий Геласий, князь Василий Шуйский, недавноперед тем возвращенный Годуновым из ссылки и с ним породнившийся, и окольничийКлешнин, всем обязанный Борису. Эти следователи вели дело бестолково, а можетбыть, и недобросовестно и, вернувшись в Москву, донесли царю и боярской думе,что царевич вовсе не был убит, а сам в припадке падучей натолкнулся на нож.Боярская дума этим странным объяснением осталась довольна, а угличан засамоуправство и за убийство якобы невинных людей сурово наказала. Однако народне мог поверить наивному объяснению московских следователей и говорил, чтоцаревич убит; а многие прибавляли, что он убит по наущению Годунова.

Этострашное дело в Угличе и до наших дней осталось нераскрытым окончательно. Естьнекоторые основания считать Годунова виновным в гибели царевича, но доказатьего виновность невозможно.

Какбы то ни было, но ближайшего наследника царского престола в 1591 году не стало.

Прошлосемь лет: наступил 1598 год. Уже осенью царь также занемог, а в самыйкрещенский сочельник, к вечеру «последний царственный цвет Русской земли отошелот очей всех», — писал летописец. Овдовевшая царица Ирина удалилась в монастырьи там постриглась. С Федором прекратился царский род Рюриковичей, правившийРусью более 700 лет. Русским людям предстояло теперь избрать нового царя, а сним возвести на престол и новый царствующий дом.

Борис Годунов и первый Самозванец

Послесмерти Федора в Москве упорно говорили, что почивший царь и перед смертью своейзавещал царство старшему из Романовых — Федору Никитичу. Мысль народа,очевидно, обращена была к Романовым, которые принадлежали к числу самых знатныхстаромосковских боярских родов и издавна пользовались всеобщей любовью за своюсправедливость и заботу о народном благе. Их испытанная верность и близкоеродство с царями Рюрикова дома были хорошо всем известны: Федор Никитичприходился двоюродным братом умершему царю. Все это делало избрание его наМосковский престол вероятным. Однако царем был избран на земском соборе БорисГодунов. За него стояли патриарх Иов и многие служилые люди.

Земскийсобор, избравший на царство Годунова, был составлен не из особых выборных отразличных сословий Русского государства, а из тех лиц, которые стояли тогда воглаве этих сословий по выборам или по назначению. А так как правителем ужеболее десяти лет был Годунов, то понятно, что на собор явились люди, многим емуобязанные. Таким образом, собор 1598 года не был похож на последующие земскиесоборы, на которые собирались люди, выбранные для участия в них самимнаселением.

Послеторжественного царского венчания Борис объявил, что он все сделает для своегонарода, что он готов будет последней рубашкой своей поделиться с подданным. Идействительно, первые два года Борис был хорошим царем, и живший во временаБориса келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын говорит, что «радивсенародных строений своих Борис всем любезен бысть».

Дальнейшеецарствование Годунова было для России ознаменовано великими бедствиями:страшный неурожай вызвал повсеместный голод. В одной Москве за два года погибло120 000 человек. Царь всеми силами боролся с бедствием, велел, наконец,раздавать в Москве хлеб даром; но эта мера имела очень печальные последствия: вМоскву пришло великое множество тунеядцев, которые не желали работать, благокормиться в столице можно было даром. Вследствие страшного голода появилось вгосударстве множество разбойников, от которых страдали мирные жители под самойМосквой.

Народищет виновников всех бедствий и, наконец, находит в лице самого царя Бориса:уже в 1601 году глухо начинают поговаривать о том, что гнев Божий карает народрусский за то, что он терпит на престоле царя-детоубийцу. Борис узнает об этихслухах, и светлый ум его затемняется мрачной злобой: он ищет своих врагов,поощряет всякие наветы. Жизнь вследствие их в Москве становится нестерпимой.Поссорятся два приятеля, и один в злобе на другого донесет, что тот злоумышляетпротив царя, и этого довольно: несчастного хватают, пытают, иногда казнят.Холопы и слуги, недовольные чем-нибудь на господ, бегут и клевещут на них. Подоносу собственного холопа была погублена Годуновым семья Романовых. Борисповерил словам дворового человека одного из братьев Романовых. Он хорошопомнил, что старший из братьев, Федор, был его соперником при избрании нацарство, и решил избавиться от опасной для него семьи. Братья Романовыподверглись жестокому заключению, а старший из них, Федор, был насильнопострижен в монахи под именем Филарета: этим хотели отнять у него навсегдавозможность занять престол. Монашество заставили принять и его жену КсениюИвановну с именем Марфы. Пятилетний сын их Михаил был разлучен с родителями ивместе с теткой Анастасией Никитишной был сослан на Белоозеро. Особенно тяжелоезаключение испытал Михаил Никитич Романов: он содержался в земляной тюрьме-ямев селе Ныробе (ныне Пермской губернии, Чердынского уезда). До сих пор тамсохраняются тяжелые железные кандалы, в которых был закован несчастный боярин.Из пяти братьев Романовых только инок Филарет да Иван Никитич вынесли тяжелоезаключение и остались живы.

Годунов,расправившись с Романовыми и со всеми их родными — Черкасскими, Шереметевыми идругими, был уверен в своей безопасности. Но беда пришла для него с тойстороны, с которой он ее совсем не ожидал. Уже в начале царствования Борисаначинает распространяться слух о том, что царевич Димитрий не погиб, а спасся игде-то живет, скрываясь до времени. Наконец, в 1603 году появился человек впольских владениях, который выдавал себя за несчастного царевича. Человек этотслужил у князя Адама Вишневецкого и, находясь будто бы в тяжелой болезни,открыл на исповеди священнику, что он сын царя Иоанна. Когда он выздоровел, тоВишневецкий вместе с родственником своим воеводой Сендомирским, Юрием Мнишекомотвезли незнакомца в Краков. Польский сенат, боясь войны с сильной Москвой,советовал королю быть осторожным в отношениях к человеку, выдававшему себя зацаревича. Не так смотрел на дело король Сигизмунд. Он также, конечно, былуверен, что незнакомец, находившийся перед ним, — самозванец; но считалполезным поддержать этого самозванца, чтобы ослабить внутренними раздораминенавистную ему Москву, а в случае его успеха иметь в нем союзника и пособникадля войны со Швецией, когда-то ему принадлежавшей, и для распространенияримско-католической веры в Русском царстве. Самозванец уже в Кракове тайнопринял эту веру.

Ктоже был этот человек, дерзнувший присвоить себе имя царевича Димитрия?Совершенно точно на этот вопрос ответить невозможно. Одно несомненно, чтоСамозванец был не поляк и не русский из Западной России. Все обнаруживало в немчеловека из Московской Руси.

ЦарьБорис, узнав о появлении за рубежом Самозванца, велел объявить, что это не ктоиной, как бежавший из московского Чудова монастыря чернец Гришка Отрепьев.Весьма возможно, что Годунов был прав; но царскому объявлению в Москве плоховерили: ненавидя Бориса, многие желали, чтобы царевич был жив, а потому и легкоповерили тому, что он живет в Польше и скоро явится добывать свойпрародительский престол.

Вто время как Самозванца торжественно проклинали во всех церквах, он замосковским рубежом набирал себе товарищей: на его призыв откликнулись многиепольские шляхтичи (дворяне), которые хотели поживиться впоследствии русскойказной, и казаки, которые рады были всякой войне. Однако под знаменасамозванного царевича собралось всего тысяч 5 или 6 человек, из которых далеконе все были вооружены хорошо. И вот с такою-то ничтожною силою безвестныйпроходимец задумал приобрести себе Московский престол! И ему это скоро удалосьсделать только благодаря обаянию принятого им на себя имени!

16октября 1604 года самозванец перешел московскую границу и вступил в пределыСеверной Украины (теперь Черниговская и Курская губернии). Ещё раньше, сидя вПольше, он рассылал по Руси подметные письма, в которых рассказывал вымышленнуюисторию о мнимом своем спасении; теперь он обращался к населению со своего родаманифестом, в котором, обещая мир и благоденствие, убеждал всех оставить Борисаи служить ему, якобы законному государю.

СеверскаяУкраина населена была в то время беглыми из разных мест людьми, народомозлобленным, беспокойным, бунтовским. Многие, и не веря Лжедимитрию, рады быливосстать против царя Бориса. Но большинство народа и войска верило, что передними находится подлинный сын Грозного, и с восторгом кричало: «Да здравствуетгосударь наш Димитрий!». Город Чернигов сдался без сопротивления. Самозванецподошел к Новгород-Северску, но здесь встретил мужественное сопротивление состороны воеводы Петра Басманова.

ХотяСамозванец одержал победу под Новгородом-Северском над царскими воеводами,пришедшими на его выручку, однако в конце января 1605 года он потерпел полноепоражение под Севском и сам едва спасся бегством в Путивль. Борис в Москветоржествовал победу, но Самозванец вскоре воспрянул духом. Давно уже почти весьюжный край признал добровольно его власть над собою. Весной около гор. Кромыпроисходили непрерывно битвы и стычки. В Кромах засел отрад преданныхСамозванцу казаков. Царское войско многократно пыталось принудить его к сдаче,но всякий раз безуспешно.

Вэто время, именно 13 апреля, царь Борис после торжественного обеда, данногоиноземным послам, почувствовал себя дурно и через несколько часов скончался,успев перед смертью благословить на царство своего сына Федора и принятьиноческий чин.

Царскоевойско, которое мало расположено было сражаться и за Бориса, еще менее хотелопроливать кровь за его сына. Басманов, поставленный юным царем во главе войска,видя его ненадежное настроение и посоветовавшись с другим воеводой княземГолицыным, перешел на сторону Лжедимитрия. Все почти войско последовало ихпримеру. Путь на Москву теперь для Самозванца был открыт. 1 июня в Москвуприбыли посланные им дворяне Плещеев и Пушкин, они подстрекнули московскуючернь свегнуть Фёдора Годунова. Вместе с матерью и сестрой его перевезли издворца в старый боярский дом Годуновых, и народ принес присягу самозванномуДмитрию. Через несколько дней несчастный Федор Борисович и мать его былиумерщвлены.

Утром20 июня 1605 года Самозванец вступил в Москву. Народ его торжественноприветствовал. Новый царь прежде всего отправился в Архангельский соборпомолиться у гроба мнимого отца своего Иоанна Грозного.В ближайшие за этим дниначались царские милости всем тем, кто был гоним во времена Годунова. Не былизабыты, конечно, и те, кого Самозванец считал близкими своему роду: оставшиесяв живых Романовы были вызваны к царскому двору; инок Филарет, освобожденный иззаключения, был поставлен митрополитом Ростовским. Этими мерами Самозванецхотел убедить всех в истинности своего происхождения от Иоанна Грозного, но ужепри вступлении его в Москву некоторые в этом сомневались. Поэтому Самозванецпоспешил заручиться признанием со стороны мнимой матери его инокини Марфы.Говорят, что ее принудили к этому страх и желание вернуть себе прежнееположение царицы.

Ликование,с которым было встречено новое царствование, прошло, и наступило среди русскихлюдей разочарование — новый царь многим не нравился. Уже самый въезд его вМоскву в сопровождении польской свиты произвел на москвичей невыгодноевпечатление. Дальше стали замечать в новом царе некоторые уклонения отправославного русского быта: после царского венчания первым поздравил государяримско-католический монах; поляки были всегда к нему особенно близки. Наконец,в Москве стали говорить и о тайном договоре, заключенном им в Польше с королеми римским папой: по этому договору он, действительно, обещал подчинить православнуюрусскую церковь папе, а Польше отдать Смоленскую и Черниговскую области. Новсего больше волновался в Москве народ слухами о царской женитьбе. Самозванецрешил жениться на католичке — Марине Мнишек, дочери польского сенатора,который много помогал ему в Польше.

2мая 1606 года Марина в сопровождении отца и огромной польской прекрасновооруженной свиты приехала в Москву, а через неделю произошло венчание сЛжедимитрием и коронование по православному обряду; но Марина осталаськатоличкой — в православие она не перешла. Последнее особенно возмутиломосквичей; а этим возмущением воспользовались князь Василий Шуйский и другиебояре, чтобы свергнуть ненавистного им Самозванца. Общее недовольство русскихеще усилила наглость польских панов, которые смотрели на себя, как на хозяев вМоскве, и насмехались над москвичами, говоря: «Мы дали вам царя».

Вночь на 17 мая несколько тысяч войска, стоявшего под Москвой, по приказаниюкнязя Василия Шуйского и других бояр были введены в Москву, и с раннего утра в Москвеначалась резня народа с поляками. Во время этой резни толпа бояр и народа,предводимая Василием Шуйским, ворвалась в Кремль и там покончила с Самозванцем.Так прекратилось одиннадцатимесячное правление Лжедимитрия.

Василий Шуйский и усиление смуты

Всехбольше хотелось занять окровавленный уже дважды престол честолюбивому князюВасилию Шуйскому. Его знатное происхождение — по прямой линии от Св. АлександраНевского — и его смелость в последние дни давали, правда, ему преимуществоперед другими боярами на занятие престола; но он так хотел поскорее сделатьсягосударем, что не стал дожидаться, как умный Годунов, земского собора, а принялуже 19 мая царский венец от боярской думы, будто бы повинуясь крику народнойтолпы на Красной площади, которая желала видеть его царем. Такое поспешноеизбрание Шуйского в цари ничего хорошего не предвещало. Кроме того, чтобыугодить боярам, которые, главным образом, и возвели его на престол, он дал имклятвенное обещание, что он никого не будет предавать смерти, «не осудяистинным судом с бояры своими». Очевидно, московская знать, посадившая Шуйскогона престол, желала обезопасить себя от того, что она испытала при Годунове. Нонарод не был доволен таким, хотя и слабым, ограничением власти государя: онбоялся боярского самовластия и в шутку прозвал нового царя «полуцарем». Идействительно, не Шуйскому было справиться с тем тяжелым положением, в какоепопало Русское государство летом 1606 года. Его вступление на престол ещеусилило смуту.

УбиениеСамозванца и выбор нового царя произошли так быстро, что во многих городах,которые стали свыкаться уже с правлением Лжедимитрия, его смерти не поверили. Всамой Москве злонамеренные люди уже через несколько дней после убиенияСамозванца говорили, что Димитрий опять спасся от руки убийц. Вне Москвы слухоб этом принимался с еще большим доверием, и прежде всего против Шуйскогоподнялись северские города, которые первые и встали раньше на Самозванца. Воглаве многочисленных шаек, образовавшихся там, стал беглый холоп Болотников,который хотел поднять всех беглых холопов и всяких гулящих людей не толькопротив царя Василия и бояр, но и против служилых и торговых людей. Грабя иразоряя все на своем пути, шайки эти двинулись к Москве. К ним присоединилисьополчения служилых людей из Тулы и Рязани. Рязанские дворяне возмущены былитем, что Шуйского на престол посадила одна Москва, без совета с другимигородами. Во главе с дворянином Прокопием Ляпуновым они шли восстанавливатьзаконный порядок, нарушенный московскими боярами. Понятно, что холопы и дворянеимели совсем различные желания, и поэтому Ляпунов со своими рязанцами вскореотстал «от воровства» (так в то время называли всякую измену, всякоевозмущение), бил челом царю Василию и получил прощение.

Междутем по городам царь рассылал грамоты, где говорилось, что он по праву избран нацарство, что Лжедимитрий был расстрига, истинный же царевич Димитрий погиб отруки Бориса в Угличе. Однако таким грамотам народ мало был склонен доверять:Василий Шуйский совсем другое говорил в год смерти царевича Димитрия.

Тогдацарь Василий решился на новую меру, которая должна была, по его мнению,прекратить все толки о том, что истинный Димитрий жив. Уже несколько лет гроб состанками царевича в Угличе привлекал благочестивых людей, которые получали отнего исцеления. Царь, посоветовавшись с патриархом Гермогеном, решил перенестимощи царевича в Москву. За ними в Углич был послан митрополит РостовскийФиларет. Во всех городах св. мощи встречали с великим благоговением. В Москвеони были поставлены в Архангельском соборе, где покоятся и поныне.

Вту пору шайки Болотникова подошли к самой Москве; город, по словамсовременников, был «в великом утеснении». Но в Москве в это время некийблагочестивый муж обнародовал послание о том, что он в Успенской церкви виделБожию Матерь, умолявшую Спасителя пощадить Москву, если москвичи покаются.Жители наложили на себя строгий пост с 12 по 19 октября, и, действительно,вскоре явилась помощь из Смоленска и с севера. Болотников должен был бежать вТулу, где его осадили царские войска. Благодаря военному искусству МихаилаСкопина-Шуйского, двоюродного племянника царя, Тула была взята, Болотников былотправлен в ссылку, где его утопили, а воры, бывшие с ним, или казнены, илиразогнаны.

Казалось,государство могло теперь отдохнуть и успокоиться. Но освободились от одноговрага — явился новый. В той же Северской Украине, в городе Стародубе какой-точеловек объявил себя спасшимся от смерти царем Димитрием. Этот второйСамозванец был уже такой явный обманщик, что почти никто ему не поверил; однакомногие к нему пристали или по ненависти к Шуйскому, или из желания погулятьвволю и поживиться на чужой счет среди всеобщего развала.

Ополчениянового Самозванца, которого попросту стали называть Вором, быстро росли по мереприближения их к Москве. Однако взять Москву ему не удалось, но и царю Василиюне было возможности разбить Самозванца, который стал укрепленным лагерем в селеТушине, всего в 12 верстах к северо-западу от Москвы. Вскоре в Тушино к немуявилась значительная помощь: пришел из Литвы знатный пан Ян Сапега с 7 000поляков и казаков. Он привез и Марину с отцом ее: их Шуйский отправил на родинус другими поляками, но они попались в руки казаков, сторонников Вора. Мариназабыла свою польскую гордость и согласилась признать безвестного бродягу своиммужем. Спустя некоторое время у Марины родился сын, которого по отцу сталиназывать Воренком.

Многиегорода, лежавшие к северу от Москвы, не имея сил сопротивляться Самозванцу,стали принимать воевод и начальников от него. В самой Москве нашлись князья ибояре, которые отъезжали в Тушино, признавали Вора своим государем, а затем,побыв там и получив поместья или деньги, опять возвращались в Москву к царюВасилию, били ему челом, говорили, что отстали от измены. Таких людей в Москве сталиназывать в насмешку «перелетами».

ВойскаТушинского Вора все росли, все новые и новые отряды поляков, казаков и русскихизменников прибывали в Тушинский стан. Прежде всего тушинцы решили захватитьТроице-Сергиев монастырь, который стоял на дороге из Москвы в северные города,и в конце сентября 1608 года 30 000 воров, казаков и поляков под начальствомЯна Сапеги и Лисовского подошли к стенам монастыря. Началась знаменитая осадасвятой обители. В ней было только несколько сот человек воинов под начальствомвоевод князя Долгорукова и Голо-хвастова; но почти все иноки и крестьяне,сбежавшиеся из окрестных сел в монастырь, вооружились. Своим многочисленнымврагам эта горсть осажденных противопоставила только свое мужество и надежду наПреподобного Сергия. Сапега поклялся, что не отойдет от обители, пока ее невозьмет; но все его усилия оказались напрасны.

Ещепри начале осады архимандрит Иоасаф привел к присяге у раки Преподобного всехзащитников. Первые десять дней октября прошли в непрерывном обстреливании стени укреплений монастыря, а в ночь на 14 октября полупьяные войска Сапегибросились на приступ, но были быстро отбиты; еще несколько раз делал Сапеганочные приступы, но, наконец, видя их полную бесполезность, принужден былпрекратить нападения. Тогда осажденные, в свою очередь, начали делать вылазки изахватили несколько пленных, которые рассказали, что под стены обители ведетсяподкоп, но где — никто долгое время не знал. Можно себе представить, в какомсостоянии находились иноки и защитники обители: они должны были каждую минутуожидать, что взлетят на воздух!.. Однако они не теряли присутствия духа и сбольшим старанием делали вылазки. Наконец, удалось найти подкоп, в который ужебыли внесены бочки с порохом. Два смельчака-крестьянина — Шилов и Слата —уничтожили подкоп, взорвав порох, и сами при этом погибли; но своей геройскойсмертью они избавили монастырь от страшной опасности.

ЗимойСапеге пришлось изменить способ борьбы: приступы были прекращены. Но затоначалось самое тесное обложение: даже выходить за дровами из монастыря всоседний лес приходилось со страшной опасностью — почти всегда при возвращениикого-нибудь недосчитывались. Вскоре к недостатку дров прибавились болезни исильная смертность: хоронили иногда до тридцати человек в день. Но не ослабевалдух славных защитников обители, хотя помощи они не получали ниоткуда, если несчитать 60 казаков, верных царю, которых прислал он в феврале 1609 года.

Веснойсовершенно истощенные осадой воины и иноки должны были отбивать новые яростныеприступы Сапеги и Лисовского. Силы защитников Сергиевой обители были ничтожны:способных выйти в бой было человек 200. Но они знали, что желанная помощь ужеблизка: 12 января 1610 года, узнав о приближении войска князя Скопина-Шуйского,Сапега снял осаду, а вскоре и сам молодой витязь прибыл в монастырь и былторжественно встречен братией. Так кончилась 16-месячная осада Троицкойобители, показавшей пример всем русским людям, как надо защищать свою веру иРодину.

Междутем царь Василий, еще за год перед этим, ищет везде помощи и, наконец, не видяничего лучшего, решает обратиться к шведскому королю — недругу поляков, которыйс неудовольствием и беспокойством смотрел на успехи их в России. Дляпереговоров со шведами был послан племянник царский князь Михаил Скопин-Шуйский,которому после долгих усилий удалось нанять на службу России шведскогополководца Делагарди и 5 000 человек прекрасно вооруженного шведского войска.Москва обязывалась щедро платить шведским солдатам и отдать еще шведам городКорелу с уездом (ныне г. Кексгольм Выборгской губернии). Вместе со шведами ирусскими верными войсками молодой полководец под Калязином, у стенМакарьевского монастыря, встретил главные силы тушинцев и поляков и нанес имжестокое поражение. После этого многие северные и поволжские города,присягнувшие Вору, стали от него отпадать. В северном, особенно крестьянском,населении со всей силой сказалась его всегдашняя любовь к вере православной изаконному царю. Оно увеличило ряды войска, шедшего на выручку Москвы.Скопин-Шуйский, сделавшийся благодаря своим победам сразу народным любимцем,освободив от осады Троицкую обитель, двинулся на помощь к Москве, желаяуничтожить Вора в Тушине. Но когда прославленный победами герой в январе 1610года подошел к Тушину, то там уже никого не было. Тушинский лагерь незадолгоперед тем распался. Произошло это вследствие вмешательства в русскую смутупольского короля Сигизмунда. Уже с первым Самозванцем явилось немало поляков;второго Самозванца поляки окружают в гораздо большем числе. По всему государствуразлетелось много этих хищников, которые под предлогом «стояния за царяДимитрия» грабили и били русских людей. Видя теперь, что Русское государствоуже достаточно разорено и не сможет оказать большого сопротивления, Сигизмунд,придравшись к союзу царя Василия со шведами, объявил ему войну и осадилСмоленск. На предложение сдаться воевода Шеин со всеми воинами и горожанамиответил королю, что «они за истинную православную веру и Божьи церкви игосударя своего царя Василия решили все помереть, а литовскому королю и панамего отнюдь не поклониться». Королю пришлось после этого начать упорную осадуСмоленска. Войска, пришедшего с Сигизмундом, было, однако, мало, поэтому корольприказывает всем полякам, сражающимся за Вора, идти к нему под Смоленск. Большаячасть польских отрядов оставила Тушино, перед уходом зажегши все его здания.Сам Вор Тушинский незадолго перед тем, видя, как пренебрежительно относятся кнему поляки, бежал с казаками в Калугу. Часть русских его сторонников вернуласьв Москву к царю Василию. С ними вместе возвратился и метрополит РостовскийФиларет, которого воры захватили в Ростове и насильно задерживали в своемлагере.

Ноне все сторонники Вора ушли в Москву. Часть их во главе с Михаилом Салтыковым иФедором Андроновым уехала вместе с поляками в лагерь к Сигизмунду. Здесь этиизменники предложили королю посадить на Русский престол его сына Владислава,причем они даже не требовали от королевича принятия православия.

Вотпочему когда князь Скопин-Шуйский подходил к Москве, то уже никого не было вТушине. 12 марта 1610 года молодой вождь вступил в Москву как ее желанныйосвободитель. На него народ смотрел, как на будущего царя, так как у Василия небыло сыновей. Но многие знатные бояре, а особенно брат царя Димитрий, втайнезавидовали герою и ненавидели его.

Накрестинном пиру у князя Воротынского — кума Михаила — жена Димитрия Шуйскогоподнесла ему кубок с вином, в котором была, вероятно, отрава, так как черезнесколько минут славный воевода почувствовал себя дурно, был отвезен домой и,промучившись несколько дней, скончался. Горе народа было безутешно. По общейпросьбе, безвременно погибшего витязя похоронили рядом с царями Московскими вАрхангельском соборе, отпевал и хоронил его сам патриарх Гермоген. Горько всерыдали в соборе, плакал и царь Василий, как бы сознававший, что порваласьпоследняя нить, связывавшая его с народом. Как хорошо и долго помнят русскиелюди молодого князя-героя, видно из песни, до сих пор сохранившейся на севереоб его смерти. В песне этой говорится, что «Скопин очистил царство Московское ивеликое государство Российское, за что и славу поют ему до веку».

Государство на краю гибели. Поляки в Москве

Вто самое время как в Москве умирал Скопин-Шуйский, от Смоленска к Москвеприближалось польское войско под начальством искусного польского гетманаЖолкевского; царское войско, высланное навстречу гетману под начальствомнеспособного и всеми нелюбимого Димитрия Шуйского, было им наголову разбито придеревне Клушине. Через несколько дней Жолкевский, усиливший свое войскорусскими отрядами, присягнувшими королевичу Владиславу подошел к Можайску издесь стал ожидать дальнейших событий.

Вестьо клушинском деле повергла москвичей в полное отчаяние. Бедствия увеличилисьеще оттого, что Вор, сидевший в Калуге, осмелел и со своими шайками, подойдя ксамой Москве, занял село Коломенское. Тогда сильная нелюбовь народа к Шуйскомупроявилась открыто: чернь московская, руководимая Захаром Ляпуновым и княземВасилием Голицыным, который сам мечтал о короне, с буйством ворвалась 17 июля1610 года во дворец и увезла несчастного Василия в его боярский дом, где черезнесколько дней его насильно постригли в монахи. Напрасно патриарх Гермоген идругие благоразумные люди противились этому, говоря, что как ни худ царьВасилий, а без него Москве станет еще хуже: их не хотели слушать, а Ляпунов иего приспешники, по словам летописца, «лаяли на самого патриарха».

Послесвержения Шуйского власть перешла в руки боярской думы, во главе которой стоялкнязь Мстиславский. Москве надо было спешить с избранием государя. Патриархпредложил избрать князя Василия Голицына или сына митрополита Филарета —Михаила Федоровича Романова. Так впервые произнесено было это великое имяустами святейшего патриарха, будущего мученика за Родину! Однако предложение патриархане встретило сочувствия. Чернь, желавшая с водворением Самозванца заняться всамой Москве грабежом и разбоем, высказывалась в пользу Вора; но гнусноесамозванство его было настолько известно, и на Москве так сильно боялисьграбежа, что боярская дума, а вслед за ней и московское население поспешилиизбрать на престол королевича Владислава. О полной свободе выбора в то время немогло быть и речи: поляки всюду рыскали по Руси, а гетман Жолкевский стоял вМожайске. К гетману, двинувшемуся к самой Москве, были высланы послы, которые сним и заключили договор; в переговорах принимал участие и изменник МихаилеСалтыков. На этот раз в договор было поставлено требование о принятииВладиславом православия: только под этим условием патриарх согласился допуститьцеловать крест королевичу. Тушинский Вор, угрожаемый тогда и со сторонымосквичей, и от Жолкевского, опять ушел в Калугу. В Москве же, по советугетмана, деятельно принялись за составление великого посольства к королю подСмоленск, чтобы просить у него поскорее отпустить королевича. Во главепосольства, по совету хитрого Жолкевского, были поставлены митрополит Филарет икнязь Голицын, как наиболее опасные люди для Владислава. В Москве великимпослам даны были подробные наказы что и как говорить и отвечать королю.

Вдень отправления великого посольства патриарх в Успенском соборе отслужилобедню и затем обратился к послам с речью, убеждая их стоять за православие;отвечал Гермогену от лица всех послов митрополит Филарет, который поклялся, чтоони ничего не уступят королю из того, что сказано в договоре.

Послыуехали, а Жолкевский успел убедить московских бояр, что для безопасностистолицы от Вора нужно ввести туда польские войска. Бояре, несмотря нанесогласие патриарха и народа, в ночь на 21 сентября открыли ворота, и полякизаняли Кремль, Китай-город и другие важнейшие места.

Вотк чему привела присяга королевичу: вместо православного государя москвичиувидели в столице польского военачальника и наглую польскую шляхту и панов.

Покабыл еще в Москве Жолкевский, он сдерживал бесчинства поляков, но вскоре онуехал, захватив с собою на пути, в Волоколамском монастыре, вопреки договору,несчастного бывшего царя Василия с братьями. В Москве начальником польскоговойска вместо него остался пан Гонсевский. С отъездом гетмана для Москвынаступило самое бедственное время.

Переговорывеликих послов с королем затягивались. Принятые сначала с почетом, послыочутились потом в положении пленников. Многие члены посольства не выдержали,целовали, по требованию поляков, крест самому Сигизмунду, а не его сыну, и,получив от короля милостивые грамоты и подарки, отъезжали домой. Но не такпоступили митрополит Филарет и князь Голицын, с твердостью переносили они вселишения и ни за что не соглашались отступить от договора, подписанногоЖолкевским, а тем более признать царем самого Сигизмунда. Стойкость этих пословвызывает невольно благоговейное уважение к ним: их держали в палатках,раскинутых на бологе отчего они болели, им не давали необходимого пропитания инастаивали на том, чтобы они написали Шеину сдать Смоленск. Но Филарет ответил,что они никогда этого не сделают. Таким же твердым человеком оказался и воеводаШеин. Никакие угрозы польских панов не могли его заставить сдать твердынюСмоленска.

Когдасеверные и поволжские города узнали о захвате Москвы поляками и о присягеВладиславу, то при всем отвращении своем к сидевшему в Калуге Вору некоторые изних стали присягать ему, а не Владиславу, не желая видеть поляка на Русскомпрестоле. Но в то самое время, как на севере присягали Самозванцу, он был убитодним крещеным татарином, и сама Калуга вскоре присягнула королевичу.

Сосмертью Вора русские люди, верные своей Родине, избавились от большойопасности, и многие из них пожалели теперь, что так быстро признали Владислава,особенно когда они увидели, что в Москве всеми государственными деламизаправляет пан Гонсевский. В то же время они не могли не видеть, что бедствиягосударства достигли крайних пределов. Всюду бродили шайки казаков, поляков исвоих воров, которые грабили, убивали, насильничали; при этом свои воры иразбойники проявляли какую-то особенную жестокость, даже поляки им удивлялись.На Волге восстали почти все инородцы: черемисы, мордва, татары. Север захватилишведские отряды. Словом, не было •в несчастной России места, где можно было быжить в безопасности. Многим русским людям казалось, что спасения уже нет, чтогосударство гибнет. Появляется и ходит по рукам сочинение: «Плач о пленении иконечном разорении Московского государства». В ярких красках описывая бедствияРодины, составитель плача восклицает: «Горе, горе. Увы, увы. Великая злобасодеяся и многомятежная буря воздвижеся, реки крови истекоша». Но не всеприходили в такое мрачное отчаяние. В другом сочинении, написанном в том же1610 году — «Новой повести о преславном Российском Царстве», восхваляетсястойкость великих послов, особенно митрополита Филарета и защитников Смоленска.Составитель повести советует всем подражать им, клеймить безбожных изменниковМихаилу Салтыкова и Федьку Андронова и призывает русских людей «лучше славноумереть, нежели безчестно и горько жить».

Воглаве людей, еще не отчаявшихся в спасении государства, встал святейшийпатриарх Гермоген, человек твердой воли и строгих нравственных правил, хорошоумевший владеть пером и словом. Еще будучи митрополитом Казанским, он составилпрекрасное сказание о явлении Казанской чудотворной иконы Божией Матери.Патриарх видел, что Сигизмунд вовсе не хочет отпускать сына, а сам желаетзанять престол. Он решил, что медлить нельзя, и начал рассылать по городамграмоты, разрешая народ от присяги Владиславу и призывая его присылать ратныхлюдей для защиты православной веры и святынь московских. Русские изменникидонесли о грамотах патриарха Гонсевскому, тогда поляки окружили Гермогенастражей и отняли от него даже перо и бумагу. Между тем разные города, получивграмоты патриарха и узнав о «великом утеснении» Москвы от поляков, пересылаютсямежду собой грамотами и сами друг друга призывают на борьбу с поляками иворами.

Первымина призыв патриарха откликнулись рязанцы во главе с пылким их воеводойПрокопием Ляпуновым, который сам не раз был раньше зачинщиком смут, но теперьвсе готов был сделать для спасения Родины. В марте 1611 года вместе смногочисленным ополчением из разных городов он подходил уже к Москве, гдевраждебные отношения между жителями и поляками достигли крайних пределов.Москвичи открыто ругали короля, называя его «старой собакой», а королевича«щенком», а 19 марта, когда передовой отряд земского ополчения под начальствомкнязя Димитрия Михайловича Пожарского входил в Москву и занимал Сретенку, вМоскве загудели колокола, и москвичи единодушно поднялись против поляков. Ноони, по совету изменника Салтыкова, подожгли в разных местах столицу, а самиукрылись за стенами Кремля и Китай-города. В течение трех дней пылала Москва —выгорело все Замоскворечье и так называемые Белый и Деревянный города. Полякизахватили на пепелище множество золота и драгоценностей, но мало позаботились осъестных припасах. Главные силы Ляпунова застали только груды дымящихсяразвалин и множество заражавших своим гниением воздух трупов людей и животных.Началась осада русскими людьми попавших в руки врагов Кремля и Китай-города.

Вто время как Ляпунов, подкрепленный многочисленными отрядами казаков во главе сатаманом Заруцким, который после смерти Вора пожелал служить общерусскому делу,мужественно сражался с поляками, на Россию обрушилось новое бедствие: палСмоленск. Сигизмунд, видя, что с митрополитом Филаретом не сговоришься,отправил его и других послов, согласных с ним, пленниками в Польшу. Русскоевойско в Смоленске было изнурено голодом и цингой, но Ше-ин не хотел и слышатьо сдаче. Измена помогла королю: сквозь пробитую в стене брешь в месте,указанном изменником, поляки ворвались в город. Многие смольняне заперлись всоборном храме Богородицы, не желая сдаваться, подожгли бывший в подвале порохи вместе с храмом взлетели на воздух. Шеин оборонялся со своей семьей в однойбашне и, весь израненный, был взят в плен.

Тогдаже, благодаря измене, взят был и Новгород шведами. В Псков явился третийСамозванец. Бедствия увеличивались еще тем, что в земском ополчении,собравшемся под Москвой, начались раздоры. Казаки Заруцкого не ладили сземскими людьми; особенно ненавидели они Ляпунова. Пригласив для какого-то объяснениямужественного воеводу к себе в казачий круг, они его изменнически убили. Послегибели Ляпунова большинство служилых людей разъехалось; под Москвой осталисьтолько казаки с Заруцким да прежние сторонники Вора во главе с княземТрубецким, которые лениво продолжали осаду Москвы, а больше занимались разбоеми грабежом.

ВРусском государстве не было не только царя, как после свержения Шуйского, но неоказалось ни одного человека, которому бы можно было подчиняться. Не Заруцкогоже и его воров было считать правителями государства! Все, казалось, рушилось,неоткуда уже было более искать помощи; но Божий промысел незримо хранил русскийнарод, которому предстояло великое будущее. Все потерялись, но не потерялсяодин, которому всех было хуже: это был великий духом патриарх Гермоген.Захваченный поляками в Кремле и заточенный в тесном заключении, он, несмотря набдительность стражи, находил возможность, главным образом благодаря двум смелымнижегородцам, сноситься с русскими городами. Он снова шлет в города грамоту, вкоторой просит неуклонно стоять за православную веру против ляхов, да и противказаков, которые, как он слышал, хотят поставить в цари Воренка — сына Марины иВора. Чтобы окончательно отрезать для старца-патриарха сношения с внешниммиром, поляки и Салтыков посадили его в каменный подвал в Чудовом монастыре итам уморили его голодом.

Носмерть подвижника-патриарха за веру и Родину не пропала даром; мученическаякончина его еще более усилила новое народное движение, которое привело в концеконцов к спасению Русского царства.

Нижегородское земское ополчение и избрание в цариМихаила Федоровича Романова

Последнеепослание патриарха было обращено главным образом к Нижнему Новгороду. Во всюпредшествующую смуту нижегородцы проявили удивительную стойкость: они ни разуне пристали к Вору и до последней минуты стояли за царя Василия. Теперьпатриарх просит их писать в Вологду и в Казань, чтобы там не присягалиМаринкину сыну. В конце грамоты Гермоген восхвалял нижегородцев и писал: «А вамвсем от нас благословение и разрешение в сем веце и будущем, что стоите за верунеподвижно, а я должен за вас Бога молити».

Патриархне ошибся в нижегородцах: в августе 1611 года жители Нижнего получили грамотуего, а уже через несколько месяцев в Нижнем, по почину великого гражданинаМинина, готова была новая рать для освобождения Москвы от врагов.

Внастоящее время в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, с левой стороны,находится гробница с сенью из черного мрамора: здесь рядом с древниминижегородскими князьями и святителями покоится прах простого мясного торговцанижегородского — Кузьмы Минина Сухорука. И недаром погребен он на такомпочетном месте; много ему обязано Русское государство своим спасением в годинулихолетия, он начал то народное движение, которое привело к избранию в цариМихаила Федоровича Романова.

Мининпользовался глубоким уважением со стороны своих сограждан и был выбран имиземским старостой. Он уже давно болел душой о бедствиях Родины. Грамотапатриарха окончательно показала Минину, что Отечеству мало одних сокрушений ислов, что ему нужно дело, нужна работа. Созвав совещание главных представителейнижегородской торговой общины в земской избе, Минин предложил прежде всегонайти денежные средства для нового ополчения. По общему приговору нижегородцырешили сделать сбор «пятой деньги», т. е. взять пятую часть имущества каждого;кроме того, они постановили во всем Кузьму слушаться и «приговор ему на себядали». Так было начато великое дело.

Черездва месяца в Нижний пришла грамота от Троице-Сергиева монастыря. В началеграмоты иноки обители яркими чертами изображали бедствия государства: «Поляки сизменниками нашими бесчисленную христианскую кровь пролили, святые Божьи Церквиразорили и осквернили, а твердого адаманта, святейшего патриарха Гермогена спрестола низвергнули и в тесное заключение затворили». В конце своего посланияархимандрит Дионисий с братией умоляли поспешить на спасение Москвы от поляков.

Грамотабыла прочитана торжественно в Спасском соборе протопопом Саввою, который горячопризывал молящихся идти на «заступление многоцелебных мощей московскихчудотворцев». После молебствия, когда толпа выходила из собора, к ней здесь же,на соборной площади, обратился с своей знаменитой речью Минин. Он говорил, что,если понадобится, русские люди не только должны пожитки и дворы свои продавать,но должны быть готовы заложить и жен и детей своих для спасения государства.После речи Минина снова на площади народ молился во главе с архимандритомнижегородского Печерского монастыря Феодосией, и все молитвы сливались в одну:«Да спасет Господь царство русское». Ранее всего Кузьма Минин советовал избратьопытного воеводу. Нижегородцы с ним немедленно согласились. Однако найтихорошего воеводу было нелегко — мало было найти витязя храброго и опытного, нуженбыл еще муж искренний, твердый, ни разу не запятнавший себя какой-нибудьизменой. Такого человека нижегородцы нашли в лице князя Димитрия МихайловичаПожарского, который служил сначала законному царю Шуйскому, а потом сражался вземском ополчении Ляпунова. Пожарский ни разу не склонился, как другие, впользу Вора или короля польского. Он принял предложение нижегородских послов исказал, что «рад страдать до смерти за веру православную».

Казнывоенной было собрано много; были люди, которые не то что пятую часть своегоимущества давали, а отдавали все, что имели, а сами становились в ряды войска.Князь Пожарский предложил нижегородцам и жителям других городов выбрать длязаведования казной особого надежного гражданина. Все единогласно выбралиМинина.

Слухо новом земском ополчении быстро распространяется в разных городах. Раньшедругих вступают в ополчение служилые люди из Смоленска, Вязьмы и Дорогобужа,спасшиеся переселением в Нижегородскую область от польского плена. Затемподошли ратные люди разных поволжских городов, а также Коломны, Рязани, Вологдыи других.

Вначале марта 1612 года Пожарский мог уже двинуться из Нижнего. Как раз в этовремя ополчение узнало о мученической кончине патриарха Гермогена. Среди воиновпередавались слова патриарха, сказанные им изменнику Салтыкову в ответ напредложение написать, чтобы нижегородцы не шли к Москве: «Да будут, — говорилстарец, — благословенны те, кои идут на очищение Московского государства, а вы,окаянные изменники, будьте прокляты».

КнязьПожарский пошел к Москве не прямой дорогой, а двинулся сначала черезЮрьевец-Повольский, Кинешму и Кострому на Ярославль для того, чтобы взять ссобою ополчения из этих городов, а также чтобы очистить среднее Поволжье отшаек казаков и поляков. В Ярославле земское ополчение задержалось надолго: надобыло устроить войско и образовать совет всей земли для управления делами.

Стоявшиепод Москвой князь Трубецкой и атаман Заруцкий усиленно звали ополчение кМоскве, но земские люди в Ярославле поговаривали, что казаки под Москвой хотятубить Пожарского так же, как убили Ляпунова.

Толькопосле того как в Ярославль приехал келарь Троице-Сер-гиева монастыря Авраамий истал убеждать от лица архимандрита Дионисия и всей братии поспешить, князьПожарский и Минин выступили в поход. Однако опасения земского ополченияоказались верными: перед самым выходом ополчения, во время осмотра его княземПожарским, на него было произведено покушение, к счастью, неудавшееся.Предатель, хотевший ударить князя ножом, перед смертью показал, что его подослалЗаруцкий. Последний, узнав, что его гнусный замысел не удался, ушел снекоторыми казаками из-под Москвы, объявив себя за Воренка — сына Марины. ПодМосквой оставались только те казаки, которые хотели помочь общему русскомуделу. Однако полного согласия между ними и ополчением Пожарского не было. Князьи Минин мало доверяли казакам, которые еще так недавно стояли за Вора.Положение под Москвой стало весьма трудным: к полякам, сидевшим в осаде,приближался на помощь литовский гетман Ходкевич. Когда гетман попыталсяпроникнуть в Москву, земское ополчение храбро его встретило, но лучшевооруженные поляки начали уже теснить наших. Исход битвы мог бы быть оченьпечальный, но войско из беды выручили Минин, который с конным нижегородскимполком врезался в середину врагов, и казаки. Они вначале издали смотрели набитву, не принимая в ней участия; но увещания келаря Авраамия пробудили и в нихлюбовь к Родине, и с криком «Сергий Преподобный!» казаки бросились на поляков.Последние были отбиты, даже обоз Ходкевича достался победителям. На другой деньон совсем ушел от Москвы.

ВКитай-городе и Кремле, где сидели поляки и русские изменники, начался сильныйголод. Сначала страшно подорожали все съестные припасы (за корову платили 600рублей, за кошку 8 рублей). Когда все, что можно было есть, было съедено,начали есть трупы животных, а потом перешли на трупы человеческие. Напоследокначали убивать для еды и друг друга.

16сентября князь Пожарский писал полякам, что дольше сопротивляться им не стоит.В ответ на это предложение польские начальники прислали гордое и надменноеписьмо, где позволили себе нагло издеваться над русским войском и русскимнародом; но уже через несколько недель полякам пришлось сильно пожалеть о своемхвастливом и дерзком ответе: 22 октября русские взяли приступом Китай-город, ачерез четыре дня поляки должны были сдать и сам Кремль.

Великаярусская столица — Белокаменная Москва — снова принадлежала русскому народу.

Когдасуровые воеводы и воины, придя на Лобное место, увидали вышедший из Кремлякрестный ход и епископа, несшего Владимирскую чудотворную икону Божией Матери,которой уже не чаяли никогда видеть, они, по словам современника, «слезисточники источиша и облабызаху Святую икону сию». После молебствия на Лобномместе князья Пожарский и Трубецкой вместе со всем ополчением вошли в Кремль,который представлял самую печальную картину разорения: поляки, сидя там,оскверняли церкви, рассекали образа Христа и Богоматери, переворачивалипрестолы.

Кактолько привели хоть немного в порядок кремлевские святыни, русские люди сталидумать о самом важном и неотложном деле — об избрании царя. Измученные годамисмуты, они единодушно признавали, что теперь нужно выбрать такого царя, передкоторым бы все могли единодушно преклониться. Готовились к избранию государя сглубоким благоговением: во все города было послано от священного соборапредложение всем православным поститься три дня и молить Бога даровать Россиицаря и благополучие и мир всему государству. После того из Москвы было веленоприслать изо всех городов «выборных, лучших, крепких и разумных людей дляземского совета и для царского избрания». Так собрался в Москве в самом начале1613 года Великий Земский Собор, которому и предстояло избрать государя. Наэтом соборе находились выборные представители от всех сословий русского народа,в том числе и от крестьянского и от казачьего. Земский собор этот прежде всегопостановил, чтобы отнюдь не выбирать Воренка — сына Марины — или какого-нибудьиностранного принца, а выбрать из русских великих боярских родов. Затем всежители Москвы и все выборные от других городов, разных чинов люди после долгогообсуждения, 7 февраля, единодушно решили быть царем русским двоюродномуплемяннику последнего государя из дома Рюрика Михаилу Федоровичу Романову. Нетолько земские люди всяких чинов, но и казаки решительно и радостно стали занего. Все знали государственные заслуги его предков, начиная с первых днейМосквы, хорошо помнили страдания всей семьи Романовых при Годунове и особенноФиларета Никитича под Смоленском и в польском плену и бедственную жизнь самогоюноши Михаила в Москве, когда там сидели поляки, которые держали его с матерьюкак пленника.

Однакоокончательное торжественное избрание отложили на две недели, чтобы за это времяпослать в ближайшие к Москве города верных и богобоязных людей, дабы онисведали, кого желает народ в государи. Через две недели посланные вернулись вМоскву и доложили собору, что у всех русских людей одна общая мысль: быть царемМихаилу Федоровичу Романову, а кроме него иного не хотят.

Внеделю Православия, 21 февраля в Успенском соборе после торжественного молебнавсе выборные люди избрали царём своим Михаила. «Да примет он,- говорилось визбирательной грамоте, подписанной участниками собора,- скипетр Российскогоцарства для утверждения истинныя нашея православныя веры, и чтобы Господь БогЕго Государским призрением во всем Московском Государстве расточенные иразоренные исправил и во едино благочестие совокупил и междоусобие утолил и всяблагая Московскому Государству устроил»

Тутже, в Успенском соборе, выборные целовали крест Российскому самодержцу. Но вМоскве его в то время не было: старица Марфа, освободившись от польского пленав московском Кремле, уехала с сыном в свои вотчины около Костромы и,помолившись в нескольких монастырях, проживала в селе Домнине, в 70 верстах отКостромы, думая здесь укрыться от всякой опасности. Но польские и казацкиеизменнические шайки все еще продолжали рыскать в приволжских областях, и вотодна такая польская шайка остановилась в поселке Деревнищах, в несколькихверстах от Домнина, и, желая извести соперника Владиславу, приказала старостедеревни Ивану Сусанину вести ее к Михаилу. Сусанин, догадавшись о замыслеполяков, успел послать гонца к инокине Марфе и царю Михаилу, чтобы те спасалисьза крепкими стенами Ипатьевского костромского монастыря, а сам повел шайкуполяков по разным окольным дорогам, а затем, заведя их в леса и болота иуверившись по времени, что царь теперь уже в безопасности, открыл полякамистину. Те зверски его умертвили. Так честно умер крестьянин Сусанин за своегогосударя, показав пример доблести всем русским людям на вечные времена!

ИнокиняМарфа и Михаил проживали в Ипатьевском монастыре, когда в Кострому прибылоторжественное посольство от земского собора просить Михаила Федоровича нацарство. Когда посольство 14 марта явилось в сопровождении крестного хода вИпатьевский монастырь, Марфа с гневом говорила главным послам — Рязанскомуархиепископу Феодориту и боярину Федору Шереметеву, что русские людиизмалодушествовались, в годы смуты часто изменяли своим правителям и что она неможет отпустить сына на царство. Долго просили и молили послы, и только квечеру, когда архиепископ, взяв икону Феодоровской Божией Матери, стал грозитьинокине, что Бог на ней взыщет конечное разорение государства, Марфа уступила иблагословила сына. Только через месяц, ввиду больших неустройств в Москве,молодой государь мог прибыть в столицу, all июля он торжественно венчался нацарство, причем дядя государя боярин Иван Никитич держал Мономахову шапку,князь Трубецкой — скипетр, а князь Пожарский — державу (золотое яблоко). Надругой день Пожарскому был пожалован высший в Москве сан боярина, а КузьмеМинину — сан думного дворянина. Награда эта давала Минину право заседать вбоярской думе, рядом со знатнейшими особами и родственниками государя. Не былазабыта молодым царем и семья Сусанина: Богдану Сабинину, мужу Антониды,единственной дочери Сусанина, была пожалована половина дворцовой деревниДеревнищ «за службу и за кровь тестя его» с освобождением его и его потомстваот всяких податей. Так милостями спасителя Отечества началось новоецарствование, а с ним началось и правление новой династии — Романовых!

Список литературы

Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта historic.ru/