Реферат: Александр I
ВЛАДИМИР ФЕДОРОВСтаршийсын Павла I и внук Екатерины II родился 12 декабря 1777 года. Екатерина IIнарекла его в честь Александра Невского — покровителя Петербурга. Александрбыл ее любимым внуком, и она сама руководила его воспитанием, пригласив лучшихпреподавателей. Русскую словесность и историю преподавал ему М. Н. Муравьев —писатель, один из просвещеннейших людей своего времени (отец будущихдекабристов Никиты и Александра Муравьевых); естественные науки — известныйученый и путешественник, академик П. С. Паллас; законоучителем и духовникомбыл протоиерей А. А. Самборский — по отзывам современников, “человек светский,лишенный глубокого религиозного чувства”, сумевший, однако же, внушить эточувство своему ученику. Самборский долго жил в Англии, был страстнымангломаном; ему было поручено, помимо духовных наставлений, обучать Александраанглийскому языку.
Порекомендации широко известного в то время в Европе публициста и дипломатаФридриха Гримма, с которым Екатерина вела дружескую переписку, в 1782 г. вРоссию был приглашен швейцарец Фридрих-Цезарь Лагарп — человеквысокообразованный, приверженец идей Просвещения и республиканец по взглядам —состоять “кавалером” при Александре и обучать его французскому языку. В этойдолжности он находился 11 лет (1784 — 1795), имея полную свободу внушать своемуученику те идеи, которые разделял. Знакомя Александра с отвлеченными понятиямио естественном равенстве людей, предпочтительности республиканской формыправления, о политической и гражданской свободе, о “всеобщем благе”, ккоторому должен стремиться правитель, Лагарп при этом тщательно обходилреальные язвы крепостнической России. Более всего он занимался нравственным
воспитаниемсвоего ученика. Рассказывают, что по совету Лагарпа Александр вел журнал, кудазаписывал все свои проступки. Впоследствии он говорил, что всем, что есть в немхорошего, он обязан Лагарпу.
Общийнадзор за воспитанием Александра и его младшего брата Константина был вверенграфу Н. И. Салтыкову, ограниченному, но ловкому придворному интригану,главной обязанностью которого было доносить императрице о каждом шагеАлександра и Константина, равно как и их воспитателей.
Несмотряна подбор блестящих преподавателей, Александр не получил основательногообразования. Они отмечали в своем ученике нелюбовь к серьезному учению,медлительность, леность, склонность к праздности. Он не умел сосредоточиться.Мало читал; обладая незаурядным умом, быстро схватывал всякую мысль, но потомтак же быстро ее забывал. В 1793 г., когда Александру еще не исполнилось и 16лет, Екатерина II женила его на 14-летней баденской принцессе Луизе, нареченнойв православии Елизаветой Алексеевной. Женитьба положила конец учебным занятиямАлександра.
Действеннойшколой его воспитания была атмосфера враждующих между собою “большого двора”Екатерины II в Петербурге и “малого” — Павла Петровича в Гатчине.Необходимость лавировать между ними приучила Александра, по выражению историкаВ. О. Ключевского, “жить на два ума, держать две парадные физиономии”,развила в нем скрытность и лицемерие. Роскошь и утонченные салонные разговорыне могли скрыть от него закулисную, неприглядную жизнь двора его державнойбабки. Он видел непривлекательность грубых гатчинских порядков, презрениеЕкатерины и ее придворных к “малому двору” в Гатчине, слышал недвусмысленныевысказывания своего отца об “узурпации” Екатериной его прав на престол.Тогда-то и сложилась личность Александра, вызывавшая разноречивые оценки исуждения как современников, так и позднее историков.
Ужев 1787 г. Екатерина II решила передать престол Александру, минуя Павла, а в1794 г. ознакомила с этим планом своих наиболее доверенных сановников, ссылаясьна “нрав и неспособность” Павла. Утверждают, что против выступил граф В. А.Мусин-Пушкин, влиятельный вельможа, и дело о престолонаследии на времяостановилось. В сентябре 1796 г., незадолго до кончины, Екатерина вновьвернулась к этому вопросу, поставив Александра в известность о своем решении,и начала составлять об этом манифест для всенародного объявления, но не успелаэтого сделать. Намерения Екатерины не были тайной для Павла. О них стало емуизвестно от самого Александра. Уверяя отца о своем нежелании принять престол,он в присутствии А. А. Аракчеева принес Павлу присягу как императору и еще прижизни Екатерины называл его “императорским величеством”.
Чтобыпогасить подозрительность отца, Александр во всеуслышание заявлял, что желаетвообще “отречься от сего неприглядного поприща” (наследования престола). Обэтом же он сообщал в письмах, несомненно перлюстрируемых для Павла. В 1796 г.он писал Лагарпу (в то время уже выехавшему из России) о своем желании “поселитьсяс женою на берегах Рейна” и “жить спокойно частным человеком, полагая своесчастие в обществе друзей и в изучении природы”.
Повступлении Павла на престол Александр получает ряд важных постов: его назначаютвоенным губернатором Петербурга, шефом лейб-гвардии Семеновского полка,инспектором кавалерии и пехоты, а несколько позже и председателем Военногодепартамента Сената. Каждое утро он обязан был являться к отцу с рапортом,выслушивая от него строгие выговоры за малейшую ошибку. Ряд крупных военныхназначений получил и Константин, с которым Павел обращался так же круто, как ис любым офицером. Как свидетельствуют современники, Александр и Константиночень боялись своего деспотичного отца.
В1796 г. вокруг Александра сложился дружеский, “интимный” кружок молодыхаристократов — князь А. А. Чарторыйский, граф П. А. Строганов, Н. Н. Новосильцев,граф В. П. Кочубей. Все они в то время увлекались идеями Века Просвещения идаже были поклонниками “радикализма и якобинства”. Наиболее одаренный ичестолюбивый из этого кружка Петр Строганов стремился подчинить своему влияниюАлександра. Двоюродный брат Строганова Николай Новосильцев, обладавшийблестящим литературным слогом, задавал тон изящества и непринужденности вкружке. Тонкий политик и наблюдатель, выдающегося ума и дарований АдамЧарторыйский, будучи горячим патриотом Польши, лелеял мысль о восстановлении еегосударственности и возлагал в этом надежду на Александра как на будущегоимператора. Умеренных взглядов придерживался Виктор Кочубей — блестящийдипломат, воспитанный в Англии, убежденный англоман. Собираясь тайно, членыкружка вели откровенные беседы о необходимости отменить крепостничество, овреде деспотизма, о предпочтительности республиканского образа правления. Приэтом сам Александр высказывал весьма радикальные взгляды. Он, -как вспоминалЧарторыйский, говорил, “что ненавидит деспотизм повсюду, во всех егопроявлениях, что любит одну свободу, на которую имеют одинаковое право вселюди, что он с живым участием следил за французскою революциею, что, осуждая ееужасные крайности, он желает республике успехов и радуется им… что желал бывсюду видеть республики и признает эту форму правления единственно сообразною справами человечества… что наследственная монархия установление несправедливоеи нелепое, что верховную власть должна даровать не случайность рождения, аголосование народа, который сумеет избрать наиболее способного к управлениюгосударством”. Чарторыйский уверяет, что Александр говорил это вполнеискренне.
Вовремя коронации Павла I Чарторыйский по поручению Александра подготовил проект“манифеста”, в котором указывалось на “неудобства” неограниченной монархии ина выгоды той формы правления, которую Александр, когда он станет императором,надеялся даровать, утвердив свободу и правосудие. Далее говорилось, чтоАлександр, “исполнив эту священную для него обязанность”, намерен “отказатьсяот власти для того, чтобы признанный наиболее достойным ее носить мог упрочитьи усовершенствовать дело, основание которого он положил”. Александр был весьмадоволен составленным проектом, благодарил за него Чарторыйского, а затем надежноспрятал проект и никогда не заговаривал о нем. Это было вполне в духеАлександра.
Впоследствии,уже будучи императором, он не раз заявлял о своем намерении ввести в Россиюконституцию, “законно-свободные учреждения”, представительное правление,поручал составить проекты в этом духе, одобрял их и неизменно прятал под сукно.Разрыв между словом и делом, демагогическими заявлениями и реальной политикойбыл для него характерен и находит свое объяснение в несомненном влияниипротиворечивой политики “просвещенного абсолютизма”: модные либеральные и просветительскиеидеи прекрасно уживались в ней с реакционной абсолютистско-крепостническойпрактикой.
“Ужаснаячетырехлетняя школа при Павле”, по словам Н. М. Карамзина, не прошла дляАлександра бесследно. К скрытности и лицемерию прибавился и страх перед деспотом-отцом,а впоследствии и боязнь заговора. Не только “тень убитого отца” (Павла I), но иопасность самому стать жертвой заговора, постоянно преследовали Александра.Правление Павла I вызвало всеобщее недовольство, особенно дворянства, интересыкоторого были сильно ущемлены (восстановление обязательной службы и телесныхнаказаний для дворян, введение для них массы стеснений и ограничений). К томуже при непредсказуемом поведении Павла никто не мог чувствовать себя вбезопасности. Не чувствовал себя в безопасности и Александр. Один изсовременников свидетельствует, что Павел уже готовил приказ своим фаворитамАракчееву и Ф. И. Линденеру “заточить императрицу и двух ее сыновей и темизбавиться от всех тех, которые казались ему подозрительными”. ИмператрицуМарию Федоровну предполагалось сослать в Холмогоры, Александра посадить вШлиссельбург, а Константина в Петропавловскую крепость. Это и помоглозаговорщикам привлечь Александра на свою сторону.
Заговорпротив Павла I созрел уже к середине 1800 года. Вдохновителем его былекатерининский вельможа, опытный политик и дипломат, граф Н. П. Панин, а руководителеми исполнителем петербургский военный генерал-губернатор граф П. А. Пален. Кзаговору был прича-стен и английский посол Чарльз Витворт. Была вовлечена внего также большая группа офицеров. В сентябре 1800 г. состоялсяконфиденциальный разговор Панина с Александром, в котором он “намекнул” навозможное насильственное устранение Павла. Далее все переговоры с Александромвел Пален. Александр дал согласие при условии сохранения жизни отца, дажезаставил Палена в этом поклясться. “Я дал ему это обещание, — говорил послеПален, — я не был так безрассуден, чтобы ручаться за то, что было невозможно.Но нужно было успокоить
угрызениясовести моего будущего государя. Я наружно согласился с его намерением, хотябыл убежден, что оно невыполнимо”. Впоследствии Александр утверждал, чтозаговорщики его “обманули” и демонстративно удалил их всех в деревни. Некоторыеисследователи полагают, что Александр лишь на словах потребовал от заговорщиковклятвы, хотя сам не рассчитывал на иной исход дела.
Вначале марта 1801 г. Павел прослышал о готовящемся заговоре и поделился этим сПаленом. Медлить было нельзя. С Александром был согласован срок выступления —ночь с 11 на 12 марта, когда караул должны были нести солдаты Семеновскогополка, шефом которого был Александр. В полночь 60 заговорщиков-офицеровпересекли Марсово поле, переправились через замерзшие рвы, окружавшие толькочто выстроенный Михайловский замок, куда Павел переселился как в наиболее“надежное” место. Разоружив не оказавшую сопротивления охрану, заговорщикипроникли в замок. В комнату Павла заговорщики шли двумя путями, разбившись нагруппы. Когда они ворвались в спальню императора, то, к своему ужасу, увидели,что она пуста. Мелькнула мысль, что Павел бежал через потайную дверь, но вскорезаметили его скорчившимся от страха за ширмой. Павел на коленях умолялзаговорщиков сохранить ему жизнь, обещая выполнить все их требования. Нособытия развивались стремительно. Вторая партия заговорщиков своим шумнымприближением напугала первую, и та решила немедленно покончить с Павлом. Всуматохе некоторые даже бросились бежать, кто-то сбросил ночник, и в темнотеПавла прикончили. Говорят, что табакерка П. А. Зубова и шарф Я. Ф. Скарятинабыли главными орудиями его убийства.
Впервом часу ночи Пален принес весть Александру о “скоропостижной кончине” егоотца. Рассказывают, что Александр “залился слезами”. Пален заставил его выйти ксобранным во дворе Михайловского замка Семеновскому и Преображенскому полкам.“Довольно ребячиться, ступайте царствовать и покажитесь гвардии”, — сказалон. 12 марта 1801 г. был обнародован манифест, в котором говорилось: “СудьбамВсевышнего угодно было прекратить жизнь любезнейшего родителя нашего, государяимператора Павла Петровича, скончавшегося скоропостижно апоплексическим ударомв ночь с 11-го на 12-е число сего месяца”.
Приизвестии о смерти Павла I “столичное общество предалось необузданной иребяческой радости, восторг выходил даже из пределов благопристойности”, — вспоминалодин из современников. Дружный хор торжественных од приветствовал восшествиена престол Александра I. Среди них была и ода Г. Р. Державина “Навсерадост-ное восшествие на престол императора Александра Первого”. Правда,она не была пропущена в печать, ибо в ней содержался недвусмысленный намек надворцовый переворот, но Александр пожаловал за нее поэту бриллиантовыйперстень. День коронации нового царя, состоявшейся 15 сентября 1801 г.,приветствовал стихами и Н. М. Карамзин. “После краткого и несчастливого царствованияПавла вступление на престол Александра было встречено восторженными возгласами,— писал декабрист А. М. Муравьев. — Никогда еще большие чаяния не возлагалисьу нас на наследника власти. Спешили забыть безумное царствование. Всенадеялись на ученика Лагарпа и Муравьева”.
СамАлександр своим поведением и даже внешним видом производил благоприятноевпечатление на публику. Скромно одетый император “запросто” разъезжал или гулялпешком по улицам Петербурга, и толпа восторженно приветствовала его, а онмилостиво отвечал на эту дань почтения. Самые его слова и поступки, по выражениюМуравьева, “дышали желанием быть любимым”.
Вавгусте 1801 г. в Петербурге появился вызванный Александром из Женевы Лагарп.Но это был уже не тот республиканец и “якобинец”, некогда смущавший придворныекруги. Теперь он предостерегает своего воспитанника от “призрачной свободынародных собраний и либеральных увлечений вообще”, указывает на пример Пруссии,“соединившей с законами порядок”, — твердую монархическую власть. “Не дайтесебя увлечь тем отвращением, какое внушает вам абсолютная власть, сохранитеее в целости и нераздельно”, — наставлял Лагарп. Он давал совет: “Надо приучатьсвоих министров к мысли, что они — только уполномоченные”, обязанные докладыватьмонарху все дела “во всей полноте и отчетливости”; царю следует “выслушиватьвнимательно их мнения, но решения принимать самому и без них, так что им остается лишьисполнение”. Наконец, он требовал от Александра покарать убийц Павла, дабывпредь не было подобных покушений. Лагарп хотя и понимал вред крепостничества,но советовал Александру вести дело к отмене крепостного права постепенно, “безшума и тревоги” и без малейшего посягательства на права собственностидворянства.
Александрвступил на престол со сложившимися взглядами и намерениями, с определенной“тактикой” поведения и управления государством. Современники говорили о такихчертах его характера и поведения, как скрытность, лицемерие, непостоянство:“сущий прельститель” (М. М. Сперанский), “властитель слабый и лукавый” (А. С.Пушкин), “сфинкс, неразгаданный до гроба” (П. А. Вяземский), “коронованныйГамлет, которого всю жизнь преследовала тень убитого отца” (А. И. Герцен).Отмечали в нем и “странное смешение философских поветрий века просвещения исамовластия”. Друг его юности Адам Чарторыйский впоследствии отзывался о нем:
“Императорлюбил внешние формы свободы, как можно любить представление… но кроме форм ивнешности, он ничего не хотел и ничуть не был расположен терпеть, чтобы ониобратились в действительность”. Генерал П. А. Тучков отметил в воспоминаниях,что уже “при начале вступления на престол” Александра “из некоторых егопоступков виден был дух неограниченного самовластия, мщения, злопамятности,недоверчивости, непостоянства и обманов”. А. И. Тургенев (брат декабриста Н.И. Тургенева) называл Александра I “республиканцем на словах и самодержцем наделе” и считал, что “лучше деспотизм Павла, чем деспотизм скрытый ипеременчивый Александра”. А вот впечатления французского императора Наполеонаот встреч с Александром I: “Русский император — человек несомненно выдающийся;он обладает умом, грацией, образованием; он легко вкрадывается в душу, но доверятьему нельзя: у него нет искренности. Это настоящий грек древней Византии. Онтонок, фальшив и ловок”.
АлександрI отличался поистине виртуозней способностью строить свои успехи на чужойдоверчивости. Обладая “врожденным даром любезности”, он мог ловко расположитьк себе людей различных взглядов и убеждений:
с“либералами” говорить о “либерализме”, с ретроградами — о “незыблемых устоях”,проливать обильные слезы с религиозной фанатичкой баронессой В. Ю. Крю-денер,беседовать с английскими квакерами (представителями реформатского религиозноготечения) о спасении души и веротерпимости. Говоря в указах, что человеческиезаблуждения нельзя исправлять насилием, а лишь кротостью и просвещением,Александр тут же негласно приказывал расстрелять нескольких духоборов за отказсражаться во время войны. Он выслушивает проповеди скопца Кондратия Селиванова,но утвердит решение военного суда о наказании солдат-скопцов батогами. Заактерство современники называли Александра I “северный Тальма” (знаменитый вто время французский актер). “Такого артиста в жизни, — писал об Александре Iисторик С. П. Мельгунов, — редко рождает мир не только среди венценосцев, но ипростых смертных”.
Крайнесамолюбивый, недоверчивый и подозрительный, Александр ловко пользовалсялюдскими слабостями, умел играть в “откровенность” как надежное средствоуправлять людьми, подчинять их своей воле. Он любил приближать к себе лиц,неприязненно относившихся друг к другу, и ловко пользовался их взаимнойнеприязнью и интригами, а однажды так и заявил управляющему канцеляриейМинистерства полиции Я. И. де Санглену: “Интриганы так же нужны в общемгосударственном деле, как и люди честные, иногда даже более”.
Лицейскийтоварищ Пушкина и близкий ко двору барон М. А. Корф вспоминал, что Александр,подобно бабке своей Екатерине II, “в высшей степени умел покорять себе умы ипроникать в души других, утаивая собственные ощущения и помыслы”. Известнаяфранцузская писательница мадам де Сталь, на которую Александр произвелбольшое впечатление при встрече с ним в 1814 г. в Париже, отзывалась о нем како “человеке замечательного ума и сведений”. Александр говорил с ней о “вредедеспотизма” и заверял в своем “искреннем желании” освободить крепостныхкрестьян в России. В том же году во время визита в Англию он наговорил массулюбезностей вигам — представителям либеральной парламентской партии — и уверялих, что намерен создать оппозицию в России, ибо она “правильнее помогаетотнестись к делу”.
“Благодушие”и “приветливость” Александра покорили известного прусского государственногодеятеля и реформатора барона Генриха-Фридриха Штейна. Однако от проницательногопрусского министра не укрылась присущая императору черта: “Он нередко прибегаетк оружию лукавства и хитрости для достижения своих целей”. Известновысказывание шведского посла в Петербурге графа Лагербильке: “В политикеАлександр тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, фальшив, как пенаморская”. “Изворотлив, как грек”, — отзывался об Александре французскийписатель Франсуа Шатобриан.
Александрне любил тех, кто “возвышался талантами”. Современники отмечали, что “он любиттолько посредственность; настоящие гений, ум и талант пугают его, и он толькопротив воли и отворотясь употребляет их в крайних случаях”. Конечно, он не могобойтись без умных, талантливых государственных и военных деятелей, таких, какСперанский, Кутузов, Мордвинов. Нельзя назвать бездарностями реакционныхдеятелей его царствования, таких, как А. А. Аракчеев, А. С. Шишков, митрополитФиларет. Но в большинстве своем его окружали беспринципные, без чести исовести, царедворцы, вроде московского генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина,министра духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицына, “гасителейпросвещения” Д. П. Рунича и М. Л. Магницкого, изувера-фанатика архимандритаФотия.
Александри сам весьма нелестно отзывался о сановниках, которыми себя окружил. В 1820 г.он жаловался прусскому королю Фридриху-Вильгельму III, что “окружен негодяями”и “многих хотел прогнать, но на их место являлись такие же”. Он старалсяприблизить к себе людей, не имевших прочных связей в аристократических кругах,привлекал лиц, заведомо ничтожных и даже презираемых в обществе, неохотноназначал на государственные посты представителей родовой аристократии, котораявела себя независимо. Особенно оскорбляло чувства обойденных “российскихпатриотов” “засилье иностранцев” на русской службе, которым Александрдемонстративно отдавал предпочтение. “Чтобы понравиться властелину, нужно бытьили иностранцем или носить иностранную фамилию”, — сетовал А. М. Муравьев.
Всалонах передавали друг другу остроту генерала А. П. Ермолова, который навопрос царя, какую награду он хотел бы получить за свои воинские заслуги,ответил:
“Государь,произведите меня в немцы”. Декабрист
И.Д. Якушкин вспоминает: “До слуха всех беспрестанно доходили изреченияимператора Александра, в которых выражалось явное презрение к русским”. Вовремя смотра своих войск в 1814 г. близ французского городка Вертю в ответ напохвалы герцога Веллингтона по поводу их хорошей организации, Александр вовсеуслышание заявил, что этим он обязан иностранцам на русской службе, аоднажды в Зимнем дворце, “говоря о русских вообще, сказал, что каждый из нихили плут или дурак”. Не случайно в числе задач первой декабристскойорганизации Союза спасения было “противодействие иностранцам, находившимся нарусской службе”.
Помимонеискренности, “изменчивости и двусмысленности его характера”, у Александраотмечали упрямство, подозрительность, недоверчивость, большое самолюбие истремление “искать популярности по любому поводу”. В семейном кругу егоназывали “кротким упрямцем”. Шведский посол барон Стединг отзывался о нем:“Если его трудно было в чем-нибудь убедить, то еще труднее заставитьотказаться от мысли, которая в нем возобладала”. Особенное упрямство инастойчивость он проявлял, когда дело касалось его самолюбия. Упрямство вполнесоединялось со слабой волей, как “либерализм” на словах — с деспотизмом и дажежестокостью — на деле. “Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен,чтобы быть управляемым”, — отзывался о нем Сперанский, который отмечал инепоследовательность царя (“он все делает наполовину”).
Александрникогда не забывал событий марта 1801 г. — не столько из-за “угрызения своейсовести”, сколько как предостережение. Подозрительность, унаследованная отПавла I, с годами у Александра возрастала. Отсюда система надзора и сыска,особенно развившаяся в последние годы его царствования. Сам он охотно слушалдоносы и даже поощрял их, требуя от своих сотрудников, чтобы они следили другза другом, и даже считал допустимым прочитывать корреспонденцию своей жены.
Усовременников сложилось представление о крайней его ветрености и непостоянстве.Для ближайшего окружения Александра не были тайной его сложные семейныеотношения, полные взаимной подозрительности и притворства. Все прекрасно знали,в том числе и императрица Елизавета Алексеевна, о продолжительной (более чем 20-летней)связи Александра с А. М. Нарышкиной, которая в 1808 г. родила ему дочь Софью(смерть Софьи Нарышкиной в 1824 г. Александр переживал как самую большую личнуютрагедию). Он особенно любил “общество эффектных женщин”, выказывая им“рыцарское почтение, исполненное изящества и милости”, как выражались егосовременницы. По свидетельству графини Эд-линг, “отношение к женщинам уАлександра не изменялось с летами, и [его] благочестие отнюдь не препятствоваловеселому времяпрепровождению”.
Полицейскиедонесения австрийскому канцлеру Мет-терниху во время Венского конгресса 1815г., куда съехались монархи-победители над Наполеоном вершить судьбы Европы,пестрят сообщениями о волокитстве русского царя. Но надо сказать, что “игра влюбовь” у Александра подчинялась дипломатической интриге. В салонах веласьзакулисная дипломатическая игра, тон в которой задавали Александр, самМеттерних и французский министр иностранных дел Талейран.
Несколькослов о внешнем облике и некоторых чертах повседневной бытовой жизни АлександраI. Сохранилось немало его портретов, на которых он изображен высоким и стройныммолодым человеком, розовощеким и голубоглазым, с приятной улыбкой. Хотяпридворные художники, несомненно, идеализировали облик Александра, но, судя порассказам современников, основные черты его переданы верно. Наиболее близким кнатуре считается портрет, написанный знаменитым английским художником ДжорджемДоу. Здесь изображен задумавшийся мужчина средних лет с небольшимибакенбардами и сильно поредевшими волосами. С юности Александр был близорук,но предпочитал пользоваться не очками, а лорнетом;
былглух на левое ухо, поврежденное еще в детстве, когда во время стрельбы оноказался рядом с артиллерийской батареей. С юности закаливал свое здоровье,ежедневно принимая холодные ванны. В повседневном быту сам он жил относительноскромно. С весны до глубокой осени обычно проживал в Царском Селе, занимая таммалые комнаты дворца. Ранним утром, в любую погоду прогуливался он поЦарскосельскому парку. С 1816 г. постоянным спутником его прогулок сталКарамзин. Император и придворный историограф беседовали по самым острымполитическим вопросам, при этом Карамзин смело высказывал о них свои суждения.Зимой император переезжал в Петербург, где по утрам бывал на разводе караула ивоинских экзерцициях, затем принимал с докладами министров и управляющих.
Впервые годы царствования он редко покидал Царское Село или Петербург. Частые ипродолжительные разъезды приходятся в основном на последние 10 лет его царствования.Подсчитано, что за это время им было проделано более 200 тыс. верст пути. Онпутешествовал на Север и на Юг России, бывал на Урале, Средней и Нижней Волге,в Финляндии, Варшаве, ездил в Лондон, несколько раз в Париж, Вену, Берлин,посетил ряд других городов Западной Европы.
Вманифесте 12 марта 1801 г. Александр I объявил, что будет управлять “Богомврученным” ему народом “по законам и по сердцу в Бозе почивающей августейшейбабки нашей государыни Екатерины Великия”, тем самым подчеркнув приверженностьполитическому курсу этой императрицы, много сделавшей для расширениядворянских привилегий. Он начал с того, что восстановил отмененные Павлом I“Жалованные грамоты” дворянству и городам (1785), дворянские выборныекорпоративные органы — уездные и губернские дворянские собрания, освободилдворян и духовенство от телесных наказаний (которые ввел Павел), объявиламнистию всем бежавшим за границу от павловских репрессий, вернул из ссылки до12 тыс. опальных или репрессированных Павлом по политическим и иным мотивамчиновников и военных. Среди них значились возвращенный еще Павлом I из Сибири,но находившийся в ссылке в Калужской губернии “бывший коллежский советникРадищев” и сосланный в Кострому за участие в тайном политическом кружке“артиллерии подполковник Ермолов”.
Былиотменены и другие раздражавшие дворянство павловские указы, вроде запретаносить круглые французские шляпы, выписывать иностранные газеты и журналы,выезжать за границу. В городах исчезли виселицы, к коим прибивали доски сименами опальных. Была объявлена свобода торговли, поведено распечататьчастные типографии и дозволить их владельцам издавать книги и журналы. Былаупразднена вселявшая страх Тайная экспедиция, занимавшаяся сыском и расправой.Пока это были еще не реформы, а отмена наиболее тиранических распоряженийПавла I, вызывавших всеобщее недовольство, но влияние этих мер на умы былоисключительно велико и породило надежды на дальнейшие перемены. В серьезностьреформаторских намерений Александра I верили не только в России: дажеамериканский президент Томас Джефферсон полагал, что новый русский царь всерьезготовится к реформам.
Хотяв манифесте о восшествии на престол Александр I и подчеркивал преемственностьсвоего правления с царствованием Екатерины, однако его правление не было нивозвратом к “золотому веку” Екатерины, ни полным отказом от политики,проводимой Павлом. Александр не любил, когда ему напоминали о царствованиибабки, и недружелюбно относился к екатерининским вельможам, на многоепретендовавшим. Демонстративно подчеркивая свое отрицание характера и методовпавловского правления, он воспринял много черт его царствования, причем вглавной его направленности — к дальнейшей бюрократизации управления, кукреплению самовластья. Да и сами “гатчинские привычки” (приверженность квоинской муштре) глубоко укоренились в нем, любовь к парадам и разводамосталась у него на всю жизнь. По натуре Александр I не был реформатором. Ктакому заключению пришел и весьма осведомленный его биограф великий князьНиколай Михайлович Романов: “Император Александр никогда не был реформатором,а в первые годы царствования он был консерватором более всех окружавших егосоветников”.
ОднакоАлександр не мог не считаться с “духом времени”, в первую очередь с влияниемидей французской революции, и даже в какой-то мере использовал эти идеи всвоих интересах. Любопытно его заявление: “Самое могучее оружие, какимпользовались французы и которым они еще грозят всем странам, это общееубеждение, которое они сумели распространить, что их дело есть дело свободы исчастья народов, поэтому “истинный интерес законных властей требует, чтобы онивырвали из рук французов это страшное оружие и, завладевши им, воспользовалисьим против их самих”. В русле этих намерений и следует рассматриватьшироковещательные демагогические заявления царя (особенно за границей) о егостремлении к преобразованиям, к обеспечению “свободы и счастья народов”, онамерении отменить в России крепостное правои ввести “законно-свободные' учреждения”,т. е. конституционные порядки.
Посути дела Александр I стремился, не меняя основного направления политикиЕкатерины II и Павла I, к укреплению абсолютизма, найти способы укреплениясвоей власти, которые соответствовали бы “духу времени”. В этом и заключаласьсуть его заигрывания с либерализмом, присущего, впрочем, не только АлександруI, но и другим российским монархам. Однако он не чуждался, особенно в годы егооткровенно реакционного политического курса, применять и “палаческие методыуправления”. Одна из характерных черт российского самодержавия — его умение,в зависимости от конкретной обстановки, проводить гибкую политику, идти науступки, приспосабливаться к новым явлениям и процессам в стране и использоватьих в интересах укрепления своих позиций. В значительной мере этим и объясняютсяотносительная самостоятельность, сила и живучесть российского самодержавия.
Вступаяна престол, Александр I публично и торжественно провозгласил, что отныне воснове политики будет не личная воля или каприз монарха, а строгое соблюдениезаконов. В манифесте от 2 апреля 1801 г. об уничтожении Тайной экспедицииговорилось, что отныне положен “надежный оплот злоупотреблению”, что “в благоустроенномгосударстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общеюсилою закона”. При каждом удобном случае Александр любил говорить о приоритетезаконности. Населению были обещаны правовые гарантии от произвола.
Всеэти заявления имели большой общественный резонанс. Идея законности,утверждения “власти закона” была главнейшей у представителей различных направленийобщественной мысли: Сперанского, Карамзина, декабристов, Пушкина (наиболеечетко выражена эта идея в его оде “Вольность”). Для разработки плана преобразованийцарь привлек своих “молодых друзей” Строганова, Кочубея, Чарторыйского иНовосильцева, которые и составили его “интимный кружок” или “Негласный комитет”.Хотя комитет и назывался “негласным”, но о нем знали и говорили многие.Впрочем, и сам Александр не делал из него тайны, опираясь на него в борьбе ссановной оппозицией. “Молодые друзья”, однако, уже оставили былыереспубликанские увлечения и придерживались весьма умеренных взглядов, былиосторожны в своих проектах и предположениях и, строя планы реформы государственногоуправления, рассуждая о необходимости издать “Жалованную грамоту народу”, темне менее исходили из незыблемости основ абсолютизма и сохранениякрепостничества.
Сиюня 1801 по май 1802 г. комитет собирался 35 раз, но в 1803 г. после всегодишь четырех заседаний был закрыт. Александр I уже прочно чувствовал себя натроне, и не было нужды в либеральных разговорах. Хотя все дело и ограничивалосьпо существу этими разговорами, но они пугали аристократию екатерининскихвремен, окрестившую комитет “якобинской шайкой” (слова поэта Г. Р. Державина).Повод к такому нелестному эпитету подал и сам царь, в шутку называвший свой“интимный комитет” “Комитетом общественного спасения” (так назывался один изкомитетов французского Конвента в период якобинской диктатуры под главенствомМ. Робеспьера).
“Духвремени” выразился в проведенных Александром мерах, хотя и второстепенных, потакому жгучему вопросу, как крестьянский. С самого начала новый царь без какого-либоспециального указа или манифеста прекратил раздачу крестьян в частные руки. Ужево время коронации в сентябре 1801 г. таких раздач не последовало (вопрекисложившейся “традиции”) “к великому огорчению многих жаждавших сего отличия”.Когда один из сановников (герцог Александр Виртембергский, родственник царя)в 1802 г. обратился к Александру I с просьбой о пожаловании ему имения, царьответил: “Русские крестьяне большею частию принадлежат помещикам; считаю излишнимдоказывать унижение и бедствие такого состояния, и потому я дал обет неувеличивать число этих несчастных и принял за правило не давать никому в собственностькрестьян”.
Этоотнюдь не означало, что казенные крестьяне были вполне гарантированы отперевода их на положение крепостных. В 1810 — 1817 гг. в связи с тяжелымфинансовым положением империи было продано в частные руки свыше 10 тыс. душмужского пола крестьян; широко практиковалась сдача казенных крестьян в арендучастным лицам в Белоруссии и на Правобережной Украине (к концу царствованияАлександра в аренде там числилось 350 тыс. душ). Казенных крестьян закрепощали и другимипутями: например, переводили в удельное ведомство (в разряд удельных крестьян,принадлежавших царской фамилии), приписывали к казенным заводам и фабрикам,наконец обращали в создаваемые при Александре I военные поселения (последнеебьыо худшим видом крепостной зависимости, о чем будет сказано ниже).
Охарактере мер к смягчению крепостной зависимости крестьян можно судить и поуказу 1801 г. о запрещении публиковать объявления о продаже крепостных “без земли”(“на своз”), хотя практика таковой продажи не запрещалась: в публикуемых вофициальных изданиях объявлениях теперь сообщалось, что такой-то крестьянинили крестьянка не “продается”, а “отдается внаймы”. Указами 1808 — 1809 гг.помещикам запрещалось продавать крестьян на ярмарках “в розницу” (“сраздроблением семейств”, т. е. отдельно мужа от жены и детей от родителей),ссылать крестьян по своему произволу в Сибирь “за маловажные проступки”;помещиков обязывали кормить своих крестьян в голодные годы. Ничтожныерезультаты дал и указ 20 февраля 1803 г. о “вольных хлебопашцах”,предусматривавший выкуп крестьян на волю с землей по обоюдному согласию их спомещиками. Выкупная сумма была настолько высока и сделки обставлялись такимикабальными условиями, что к концу царствования Александра дарованным имправом смогли воспользоваться лишь 54 тыс. душ крестьян, что составляло менее0,5% их общего числа. В 1804 — 1805 гг. был проведен первый этап крестьянскойреформы в Латвии и Эстонии. На этом этапе реформа коснулась“крестьян-дворохозяев”. Они получали личную свободу без земли, которую должныбыли арендовать у своих помещиков за установленные законом феодальныеповинности — барщину и оброк. Указом 12 декабря 1801 г. недворянские свободныесословия — купцы, мещане, казенные крестьяне — получали право покупать землю.Все эти меры Александра I в принципе не затрагивали прав и привилегийпомещиков.
Многиемеры Александра I касались просвещения, печати, центрального управления. В1804 г. был издан цензурный устав, который считается самым “либеральным” вистории России XIX века. Устав гласил, что цензура вводится “не для стеснениясвободы мыслить и писать, а единственно для принятия пристойных мер против злоупотребленияоною”. Цензорам рекомендовалось руководствоваться “благоразумным снисхождениемдля сочинителя и не быть придирчивым, толковать места, имеющие двоякий смысл,выгоднейшим для сочинителя образом, нежели преследовать”. Однако цензорскаяпрактика сводила этя благородные пожелания на нет, а годы усиленияреакционного курса Александра I характеризуются настоящим цензурным террором.И все же некоторые цензурные послабления в первые годы его царствованиянельзя не отметить; расширялась издательская деятельность, — появился рядновых журналов и альманахов, печатались многочисленные переводы.
Поинициативе Александра за счет казны были переведены на русский язык и изданыпроизведения известных западноевропейских просветителей — философов, экономистов,социологов, юристов — Адама Смита, Джорджа Бентама, Чезаре Беккария, ШарляДелольма, Шарля Монтескье. Позже декабристы на следствии будут постоянноуказывать на этих авторов, из произведений которых они заимствовали “первыевольнодумнические и либеральные мысли”.
Реформанародного образования была проведена в 1803 — 1804 годах. Отныне в учебныезаведения могли быть приняты представители всех сословий. На низших ступеняхучилищ обучение было бесплатным, на “казенном коште” училась часть студентов вуниверситетах. Вводилась преемственность учебных программ. Низшей ступеньюявлялось одноклассное приходское училище, второй — уездное трехклассноеучилище, третьей — шестиклассная гимназия в губернском городе. Высшей ступеньюбыл университет, который был поставлен также во главе учебного округа и долженбыл обеспечивать гимназии и училища учебными программами и кадрами учителейиз числа воспитанников университета. Помимо существовавшего с 1755 г. Московскогоуниверситета, в 1802 — 1804 гг. были открыты еще Дерптский (ныне Тартуский),Виленский, Казанский и Харьковский, а также на правах университетаПетербургский педагогический институт (преобразован в университет в 1819 г.).Университеты призваны были готовить кроме учителей для гимназий кадрычиновников для гражданской службы и специалистов-медиков. Университетампредоставлялась широкая автономия. К университетам приравнивалисьпривилегированные средние учебные заведения — Царскосельский (учрежден в 1811г.) и Демидовский (в 1803 г. в Ярославле) лицеи. Основанием в 1801 г. Институтапутей сообщения и в 1804 г. Московского коммерческого училища было положеноначало высшему специальному образованию.
Ещебольшее значение имели преобразования органов центрального управления. Всеважные законы 1802 — 1812 гг. (а позже, при Николае I) составлялись или редактировалисьМ. М. Сперанским. Выходец из семьи бедного сельского священника Владимирскойгубернии, Сперанский, благодаря своему выдающемуся уму, энергии и необычайнойработоспособности, быстро сделал блестящую служебную карьеру. Все современникиСперанского и впоследствии историки отмечали, что никто не мог с таким блескоми строгой логикой составить доклад, проект закона. Он оказался наиболееподходящей кандидатурой для разработки преобразований, которые в новыхусловиях, не меняя основ феодально-абсолютистского строя, могли бы придатьроссийскому самодержавию внешние формы конституционной монархии. В конце 1808г. Александр I поручил Сперанскому разработку плана государственногопреобразования России, и к октябрю 1809 г. проект под названием “Введение к уложениюгосударственных законов” был им представлен царю
Всвоем проекте Сперанский теоретически оправдывает и закрепляет неравенствосословий, привилегии дворянства и отсутствие политических и гражданских прав у“народа рабочего”, куда им зачислялись помещичьи крестьяне, рабочие по найму идомашние слуги. В “среднее состояние” включались свободные, но непривилегированныесословия (купцы, мещане, государственные крестьяне), которым предоставлялись“гражданские”, личные и по имуществу, но не политические (участие в управлении)права. Проект проводил принцип “разделения властей” — законодательной,исполнительной и судебной, при независимости судебной власти и ответственностиисполнительной перед законодательной. Эта система давала доступ к управлениюстраной дворянству и верхам нарождающейся буржуазии, нисколько не нарушая абсолютнойвласти царя.
АлександрI признал проект “удовлетворительным и полезным”, однако проведение его в жизнь встретилосильное противодействие со стороны высших сановников, считавших его слишкомрадикальным и “опасным”, и дело свелось к учреждению в 1810 г. Государственногосовета — законосовещательного органа при императоре. Новый орган, централизуязаконодательное дело, обеспечивал единообразие юридических норм, предотвращаяпоявление противоречий в законодательных актах, но сама законодательнаяинициатива и окончательное утверждение законов оставались всецело прерогативойцаря. Члены Государственного совета не избирались, а назначались императоромСперанский получил важную должность государственного секретаря — начальникаканцелярии Государственного совета.
1807— 1812гг. — вершина карьеры Сперанского: он занимал посты товарища(заместителя) министра юстиции, директора Комиссии составления законов иКомиссии финляндских дел, ведал подготовкой и проведением финансовых реформ.
В1811 г. было обнародовано подготовленное Сперанским “Общее учреждениеминистерств”, которое увенчало министерскую реформу, начатую в 1802 г., когдастарые петровские коллегии были заменены новой европейской формой высшейисполнительной власти — министерствами. Теперь дела по каждому ведомствурешались не “коллегией” во главе с ее президентом, а единолично министром,ответственным только перед императором. Если первоначально, по положению 1802г., структура и функции министерств еще не были четко определены, то новыйзакон 1811 г. строго разграничивал компетенцию министерств, увеличивал ихчисленность (с 8 до 12), устанавливал принцип единоначалия и регламентировалвзаимоотношения министерств с другими органами высшего государственногоуправления — Сенатом, Комитетом министров и Государственным советом.Реорганизованное таким образом при Александре I центральное управлениепросуществовало, с небольшими изменениями, вплоть до 1917 года.
Преобразовательнаядеятельность Сперанского вызвала недовольство в реакционных придворных кругах;вокруг него плелись интриги. До Александра I доходили слухи, муссируемыепридворной средой, о “неблаговидных” отзывах о нем Сперанского. Самолюбивыйимператор почувствовал себя оскорбленным, но не подавал виду; более того,стал демонстративно оказывать Сперанскому знаки своей “благосклонности”, а это,как знали по собственному опыту придворные, служило верным признакомприближавшейся опалы. 1 января 1812 г. тот был удостоен ордена АлександраНевского. А 17 марта 1812 г. он был вызван на аудиенцию к императору. Последвухчасового конфиденциального разговора Сперанский вышел из кабинетаимператора “в великом смущении”. Дома он застал министра полиции А. Д. Балашовас помощником, которые опечатывали его бумаги. У дома уже стоял возок дляотправки Сперанского в ссылку. Сначала его отправили в Нижний Новгород, нозатем по новому доносу перевели в более далекую ссылку — в Пермь.
ПадениеСперанского вызвало в придворных кругах бурю восторга. Некоторые дажеудивлялись “милосердию” царя, не казнившего этого “преступника, изменника ипредателя”. Уверяли, что “этот изверг хотел возжечь бунт во всей России, датьвольность крестьянам и оружие для истребления дворян”. Разумеется, все это былочистейшим вздором. Сам Александр I был убежден в невиновности ссыльного, норешил принести его в жертву, чтобы погасить растущее недовольство дворянства.Сперанский считал, что “первой и единственной” причиной его опалы явилсяслишком смелый план преобразований.
Наследующий день после удаления Сперанского Александр говорил А. Н. Голицыну:“Если бы у тебя отсекли руку, ты наверно кричал бы и жаловался, что тебе больно;у меня прошлой ночью отняли Сперанского, а он был моею правою рукою!” Каквспоминал Голицын, “все это было сказано со слезами на глазах”. Позже графу К.В. Нессельроде Александр объяснял: “Обстоятельства заставили меня принести этужертву общественному мнению”. Через четыре года Сперанский был “прощен”,назначен сначала пензенским губернатором, а в 1819 г. — генерал-губернаторомСибири, где провел ряд административных реформ. В 1822 г. он был возвращен вПетербург, назначен членом Государственного совета, получил значительныеземельные пожалования. Николай I сначала относился с подозрением к Сперанскомуза его “былые либеральные увлечения” и за “связи” с декабристами, но после“нашел в нем верного и исполнительного слугу”. Сперанский был введен в составВерховного уголовного суда над декабристами, в котором играл видную роль,провел кодификацию законов Российской империи, за что был возведен в графскоедостоинство.
НачалоXIX века в Европе было ознаменовано полосой наполеоновских войн, в которые быливовлечены все европейские страны и народы, в том числе и Россия. В 1803 г.началась подготовка Наполеона к вторжению в Англию. Британское правительствоэнергично сколачивало новую европейскую коалицию против Франции, чем помогли ивызывающие действия самого Наполеона. По его приказу в 1804 г. в Бадене былсхвачен и затем расстрелян принадлежавший к французскому королевскому домугерцог Энгиенский, подозревавшийся в заговоре против Наполеона. Это событиевызвало взрыв негодования всех европейских монархов, однако лишь Александр Iзаявил официальный протест. В Петербурге был демонстративно объявлен траур, аНаполеону направлена нота протеста против “пролития венценосной крови”. Наполеонответил вызывающим посланием, в котором говорилось, что и в самой России былапролита “венценосная кровь”, и пусть Александр I позаботится схватить и наказатьубийц своего отца. Это было прозрачное и публичное обвинение самогоАлександра.
Военныедействия против Франции протекали неудачно для коалиции, в которую входилиАнглия, Австрия и Россия. После поражения союзных войск при Аустерлице 2декабря 1805 г. Австрия капитулировала и заключила унизительный мир сНаполеоном. Русские войска были отведены в пределы России, а в Париже началисьрусско-французские переговоры о мире. 8 июля 1806 г. был заключен мирныйдоговор между Россией и Францией, однако Александр I отказался его ратифицировать,и Россия формально продолжала оставаться в состоянии войны с Францией. Летом1806 г. Наполеон захватил Голландию и западногерманские княжества. Осеньюобразовалась четвертая по счету коалиция против Франции (Пруссия, Англия,Швеция и Россия), однако воевать пришлось только Пруссии и России. В начале октября1806 г. прусские войска в двух сражениях подверглись полному разгрому.Прусский король Фридрих-Вильгельм III бежал к границам России. Почти всяПруссия была оккупирована французскими войсками. Русской армии пришлось однойв течение последующих семи месяцев вести упорную борьбу против превосходящихсил французов.
Наполеонуудалось оттеснить русские войска к Неману, но и французская армия понесла стользначительные потери, что Наполеон не решился тогда войти в пределы России. 25июня (7 июля) 1807 г. в Тильзите между Россией и Францией были заключенымирный и союзный договоры. По настоянию Александра I Наполеон согласилсясохранить самостоятельность Пруссии, хотя территория ее была сокращенанаполовину. Неблагоприятные для России условия Тильзитского мира и союзногодоговора вовлекали ее в фарватер политики Наполеона, ограничивалисамостоятельность Александра I в международных делах, вели квнешнеполитической изоляции. Особенно тяжелые последствия вызвалоприсоединение в 1808 г. России к континентальной блокаде Англии, что причинилосущественный ущерб экономике страны, поскольку Англия была ее главным торговымпартнером.
Тильзитскиймир наносил серьезный удар по международному престижу России, уязвлялпатриотические чувства русских общественных кругов. Популярность Александра Iрезко упала. Поднялся всеобщий ропот. “Вообще неудовольствие против императораболее и более возрастает, — доносил шведский посол Стединг своему королю, — ина этот счет говорят такие вещи, что страшно слушать”. По свидетельствурусского современника, “от знатного царедворца до малограмотного писца, от генераладо солдата, все, повинуясь [царю], роптало с негодованием”. Французский посолв Петербурге герцог Рене Савари писал: “Видна оппозиция решительно против всего,что делает император”. В 1807 г. распространялся в списках “Проект обращения”дворянства к императору с требованием проявлять твердость во внешнеполитическихвопросах. Поговаривали даже о возможности дворцового переворота и возведениина престол умной и энергичной сестры Александра I Екатерины Павловны, жившейв Твери. По материалам французского историка Альбера Вандаля, усердно собирал ираспространял слухи о “заговоре” против русского царя герцог Савари.
Александрвнимательно следил за настроением различных кругов и собирал об этом сведения.Еще в 1805 г., уезжая на войну, он создал Временный комитет высшей полициидля наблюдения за общественным тлнением, телсреди публики. После Тильзитского мираэтот комитет был преобразован в Комитет общественной безопасности, которомувменялась в обязанность и перлюстрация частных писем.
Вправящих кругах, однако, прекрасно понимали, что тильзитские соглашения 1807 г.знаменовали лишь передышку перед новым военным конфликтом с наполеоновскойФранцией. “Тильзитский мир для Франции, — писал Сперанский, — всегда был мирвооруженный. Вероятность новой войны между Россией и Францией возникла почтивместе с [этим] миром, самый мир заключал в себе все элементы войны”. Наполеоноткровенно заявлял свои притязания на мировое господство, на пути к которомустояла Россия.
Ник одной из войн Наполеон не готовился так тщательно, как к походу на Россию,прекрасно отдавая себе отчет в том, что ему предстоит иметь дело с серьезнымпротивником. Под ружье он поставил 1200 тыс. солдат. Около 650 тыс., составившихтак называемую Большую армию, были двинуты к русским границам. В России знали овсех деталях подготовки Наполеона к войне. Русский посол в Париже князь А. Б.Куракин начиная с 1810 г. регулярно, дважды в месяц, доставлял точные данные очисленности, вооружении и дислокации французских войск; ценные сведения он закрупные денежные суммы получал от Та-лейрана — министра иностранных дел внаполеоновском правительстве.
ВРоссии знали и примерные сроки вторжения французской армии — июнь 1812 г.Распространенное в литературе мнение о внезапности нападения Наполеона несправедливо.Неверно также и утверждение, будто вторжение произошло “без объявления войны”.Как установлено в последнее время, объявление войны России Наполеон сделалофициально 22 июня (за два дня до вторжения) через своего посла в ПетербургеЖака-Александра Лори-стона, который вручил управляющему министерствоминостранных дел А. Н. Салтыкову надлежащую ноту. Но Россия к этой войне не былаготова, хотя с 1810 г. полным ходом шло перевооружение русской армии,укрепление ее западных границ, строительство крепостей, устройство складовбоеприпасов, фуража и продовольствия. Однако тяжелое финансовое положениестраны не позволило выполнить эту программу. Архаическая рекрутская система немогла подготовить необходимые резервы. Численность русской армии былазначительно меньше французской, хотя по боевой выучке солдат и техническомууровню вооружений она нисколько ей не уступала.
АлександрI не блистал военными талантами. Современники отмечали характернуюзакономерность: там, где непосредственно он находился, его войска терпели неудачи.Во время тильзитской встречи Наполеон прямо сказал Александру: “Военное дело —не Ваше ремесло”. В сущности такого же мнения придерживались и трезво мыслящиерусские военные и государственные деятели и даже члены царской семьи.
Впреддверии войны Александр имел долгую беседу со Сперанским и в частностиспросил, что он думает о предстоящей войне и принимать ли ему, императору,непосредственное руководство военными действиями. Сперанский советовалАлександру не брать командование лично на себя, а созвать “Боярскую думу” и ейпоручить вести войну, при этом “имел дерзость” расхваливать “воинственныеталанты” Наполеона, чем сильно уязвил самолюбие царя. “Что ж я такое? Разве януль?” — возмущенно говорил Александр.
Перваяакция Александра при известии о вторжении французских войск — предложениеНаполеону мира; с письмом императора к Наполеону был направлен генерал А. Д.Балашов. Впрочем, Александр не верил в успех этой миссии, надеясь лишь выигратьвремя. Присутствие царя в армии сковывало действия русского командования.Александру недвусмысленно указывали на “неудобство” такого присутствия. И оннашел в себе мужество внять доводам влиятельных лиц и членов царской семьи, ноего отъезд из армии преследовал и другую цель — возложить ответственность запервые неудачи и отступление русских войск на своих генералов. Не могАлександр не прислушаться и к голосу общественности, требовавшей назначитьглавнокомандующим М. И. Кутузова, которого он особенно не жаловал послеАустерлица. “Общество желало его назначения, и я его назначил, — сказал он генерал-адъютантуЕ. Ф. Комаровскому. — Что же касается меня, то я умываю руки”. При этомАлександр сетовал, что в молодости не отдали его к Суворову или Румянцеву:“Они меня научили бы воевать”.
Находясьв столице, Александр был в курсе всего, что происходило в действующей армии,отнюдь не довольствуясь официальными донесениями ее командующих. Верный своемупринципу противопоставлять одних лиц другим, Александр, передав командование М.Б. Барклаю де Толли, начальником штаба назначил его соперника генерала А. П.Ермолова с правом личного доклада императору; назначив затем главнокомандующимКутузова, начальником штаба поставил личного его недруга генерала Л. Л.Беннингсена, доносившего царю о всех шагах Кутузова.
Обычноодно-два генеральных сражения решали судьбу всей кампании, которую велНаполеон. И на этот раз, используя свое численное превосходство в силах, онрассчитывал разбить рассредоточенные русские армии поодиночке в несколькихприграничных сражениях. Но этот расчет не удался. Русские войска с боями,организованно и в полном боевом порядке отступали. Еще до подхода к СмоленскуНаполеон убедился, что предстоит длительная и изнурительная кампания. ИзСмоленска он отправил пленного генерала П. А. Тучкова к Александру I спредложением мира, но оно осталось без ответа. Позже Наполеон, находясь вМоскве, несколько раз обращался к царю с подобными предложениями, но все онибыли отвергнуты. Перед началом войны, видя ее неизбежность, Александр заявил:“Я не начну войны, но не положу оружия, пока хоть один неприятельский солдатбудет оставаться в России”. Когда война разразилась, он неоднократно заявляло своей готовности “истощить все силы империи, дойти до Камчатки”, но незаключать мира с Наполеоном. Узнав о взятии Москвы, Александр сказал: “Я отращусебе бороду и лучше соглашусь питаться картофелем с последним из моихкрестьян, нежели подпишу позор своего Отечества”.
Война1812 г. явилась поистине всенародной, освободительной, и это обеспечило победунад агрессором. 25 декабря 1812 г. был издан царский манифест, возвестивший обокончании Отечественной войны. Россия явилась единственной страной в Европе,способной не только противостоять наполеоновской агрессии, но нанести ей сокрушительноепоражение. Была разгромлена громадная, закаленная во многих сражениях армия,предводительствуемая выдающимся полководцем. Но победа досталась дорогойценой: огромными людскими и материальными потерями, разорением десятковгуберний, бывших ареной военных действий, сожжением и разорением Москвы,Смоленска, Витебска, Полоцка и других древних российских городов. Нопобедоносное окончание кампании 1812 г. еще не гарантировало Россию от новойагрессии Наполеона. Сам Наполеон считал, что война против России еще незакончена. Но теперь военные действия были перенесены уже за пределы России.Советские историки обычно рассматривают заграничные походы русской армии 1813— 1814 гг. как продолжение Отечественной войны 1812 года. Александр Iрасценивал продолжение войны за пределами России как достижение своей цели —низвержения Наполеона. “Не заключу мира, пока Наполеон будет оставаться напрестоле”, — открыто заявил он. Он также добивался и восстановления“легитимных”, т. е. абсолютистских режимов в Европе.
Военныеуспехи России сделали Александра вершителем судеб Европы. С лихвой былоудовлетворено и его самолюбие. После решающей битвы при Фершампенуазе (подПарижем) он с гордостью говорил Ермолову: “Ну что, Алексей Петрович, теперьскажут в Петербурге;
менясчитали за простачка”. И далее: “Двенадцать лет я слыл в Европе посредственнымчеловеком: посмотрим, что она заговорит теперь”. В 1814 г. Сенат преподнесАлександру I титул “Благословенного, великодушного держав восстановителя”.Император находился в зените величия и славы. Декабрист Якушкин вспоминает обэнтузиазме, с каким был встречен Александр по возвращении в Россию. Егопоразил такой эпизод во время царского смотра возвратившейся из Франциигвардии. Какой-то мужик, оттесненный толпой, перебежал дорогу перед самымконем императора Александра. “Император дал шпоры своей лошади и бросился набегущего с обнаженной шпагой. Полиция принялась бить мужика палками. Мы неверили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого царя. Это было вомне первое разочарование на его счет”.
Тщетныоказались надежды ратников ополчений — крепостных крестьян — на обещанную“волю” как награду за подвиг в Отечественной войне 30 августа 1814 г., в деньтезоименитства царя, был обнародован манифест “Об избавлении державы Российскаяот нашествия галлов и с ними дванадесят язык”. Манифест возвещал о дарованиидворянству, духовенству, купечеству различных наград и льгот, а о крестьянахбыло сказано: “Крестьяне, верный наш народ — да получит мзду свою от Бога”.
1815— 1825 гг. принято считать временем мрачной политической реакции, именуемойаракчеевщиной. Однако она в полной мере проявилась не сразу. Примерно до 1819 —1820 гг. наряду с проведением ряда реакционных мер имели место и факты“заигрывания с либералами”:
планыпреобразований продолжали разрабатываться, печать и просвещение еще неподвергались тем суровым гонениям, какие начались позднее. В 1818 — 1820 гг.издаются книги прогрессивных профессоров — историка и статистика К. И.Арсеньева “Российская статистика” и правоведа А. П. Куницына “Правоестественное”, в которых излагались просветительские идеи и открыто ставилсявопрос о необходимости отмены крепостного права в России. В журналах продолжалипубликоваться тексты западноевропейских конституций.
Вноябре 1815 г. Александр I подписал конституцию образованного в составеРоссийской империи Царства Польского. Для того времени она была либеральной.15(27) марта 1818 г. при открытии польского сейма в Варшаве царь произнес речь,в которой заявил, что учрежденные в Польше конституционные порядки он намерен“распространить и на все страны, провидением попечению моему вверенные”,однако с оговоркой: “когда они достигнут надлежащей зрелости”. Его речьпроизвела сильное впечатление на прогрессивных людей России, внушив им надеждына конституционные намерения царя. Карамзин отметил, что речь Александра“сильно отразилась в молодых сердцах: спят и видят конституцию”. Передавали идругие конституционные заявления царя. Декабрист Н. И. Тургенев записал 25октября 1818 г. в своем дневнике сказанное Александром I прусскому генералуМезону:
“Наконецвсе народы должны освободиться от самовластия. Вы видите, что я делаю в Польшеи что хочу сделать и в других моих владениях”.
В1818 г. Александр поручил Н. Н. Новосильцеву составить “Уставнуюгосударственную грамоту” в духе принципов польской конституции 1815 года.Проект был готов к 1820 г. и получил “высочайшее одобрение”. Хотя проектНовосильцева, готовившийся в глубокой тайне,так и остался на бумаге, однако сам фактего разработки характерен для политики Александра в те годы В 1816 — 1819 ггбыла завершена крестьянская реформа в Прибалтике (ее второй этап). Всекрестьяне получали личную свободу, а землю на условиях ее аренды, но вперспективе приобрести ее в собственность посредством покупки у помещика. В1818 г. 12 сановников получили секретные поручения царя подготовить проектыотмены крепостного права и для русских губерний. Один из этих проектов подготовилАракчеев, намечавший постепенный выкуп помещичьих крестьян в казну Пособственному почину подал царю свой проект освобождения крестьян и декабрист НИ. Тургенев, но все поступившие к царю проекты были положены под сукно, так какосуществление их он счел несвоевременным.
Ноуже в первые послевоенные годы Александр I проводит и ряд реакционных мерСреди них наиболее жестокой явилось учреждение в 1816 г. военных поселений, которыеА. И Герцен назвал “величайшим преступлением царствования Александра I”.Создание военных поселений вытекало из задачи поисков новых форм комплектованияармии и разрешения острых финансовых проблем путем перевода части армии на“самоокупаемость”, т. е. устройства солдат на земле, чтобы они наряду с военнойслужбой занимались и земледелием и тем содержали себя. Население определенногорегиона обращалось в военных поселян, которые назывались“поселянами-хозяевами”, а к ним поселяли солдат, составлявших так называемые“действующие” (регулярные) батальоны и эскадроны. И “поселяне-хозяева” исолдаты “действующих” поселенных частей одновременно должны были заниматьсяземледелием и военной службой. И служба и быт были до мелочейрегламентированы. Это был худший вид крепостной неволи. Устройство военных поселенийв Новгородской, Херсонской и Харьковской губерниях встретило отчаянноесопротивление местного населения, переводимого на положение военных поселян.
Начальникомвсех военных поселений был назначен А. А. Аракчеев — показатель того, какоебольшое значение придавал Александр этому учреждению. Аракчеев первоначальновысказывался против военных поселений, предлагая сократить срок солдатскойслужбы до 8 лет и из увольняемых в запас создавать необходимый резерв. Но как тольковопрос о военных поселениях был решен Александром I, Аракчеев стал рьяным ипоследовательным проводником в жизнь этой меры. По наблюдению историка Н. К.Шильдера, Аракчеев усмотрел “в этой царственной фантазии верное средство ещеболее укрепить свое собственное положение и обеспечить в будущем преобладающеевлияние на государственные дела”.
Аракчеевначал службу при дворе в царствование Павла I. Сначала Александр егонедолюбливал и однажды в кругу гвардейских офицеров назвал его “мерзавцем”,но затем увидел в нем “привлекательные” качества' педантичность и поистинеманиакальную приверженность к “порядку”, неукоснительную исполнительность инезаурядные организаторские способности. Письма Александра Аракчееву в эти годыпестрят уверениями в “дружбе” и выражениями “сердечных чувств”, подытоженнымив письме 1820 г.: “Двадцать пять лет могли доказать искреннюю моюпривязанность к тебе и что я не переменчив”. Импонировали Александру I в Аракчеевеи его твердый характер, готовность не считаться с любыми препятствиями ижертвами при выполнении поставленных перед ним задач. Карьера Аракчеева приАлександре I (как и Сперанского) началась в 1803 году. В 1808 г. Аракчеев ужевоенный министр и — надо отдать ему должное — на этом посту (до 1810 г., когдаего сменил Барклай де Толли) он сделал немало для вооружения русской армиипервоклассной артиллерией Но “звездный час” Аракчеева наступил со времениназначения его начальником военных поселений и председателем Департаментавоенных дел Государственного совета. 1822 — 1825 гг. — время наивысшегомогущества этого временщика, которого ненавидела вся Россия. На положениифактически первого министра он являлся единственным докладчиком императору повсем отраслям управления, даже по ведомству Святейшего синода. Все министрыбыли обязаны представлять свои доклады императору “через графа Аракчеева”.
Современники,а впоследствии и ряд историков, видели в “змие Аракчееве” главное “зло” Россиитех лет. Недаром это лихолетье последнего периода царствования Александра Iбыло окрещено “аракчеевщиной”. Современники дело представляли так, чтоимператор, занятый больше внешнеполитическими делами, а в последние годы испытывая“глубокую утомленность жизнью”, передал управление страной своему жестокомуфавориту. Известный мемуарист того времени Ф. Ф. Вигель отзывался обАлександре I как о “помещике, сдавшем имение управляющему” (Аракчееву), вполной уверенности, что в этих руках “люди не избалуются”. Монархическинастроенные дворянские историки (М. И. Богданович, Н. Ф. Дубровин, Н. К.Шильдер) пытались все беды страны свалить на Аракчеева, чтобы тем самым в благоприятномсвете представить Александра I. Нисколько не отрицая большого влияния этоговременщика на ход государственных дел, все же надо подчеркнуть, что вдохновителемреакционного курса был сам царь, а Аракчеев лишь усердно претворил эту политикув жизнь. Александр, даже находясь за границей, держал все нити управления всвоих руках, вникая во все мелочи, касающиеся, кстати, и “ведомства” самогоАракчеева — военных поселений. Начальник штаба военных поселений П. А.Клейнмихель свидетельствовал, что многие из аракчеевских приказов по военнымпоселениям собственноручно правил император.
Черезсеть осведомителей Александр внимательно следил за умонастроениями в России иотдавал соответствующие предписания генералам, возглавлявшим сыск. Александрмастерски умел “перекладывать свою непопулярность” на других. Это видел и самАракчеев, говоря, что император представляет его “пугалом мирским”. Отличнозная его “переменчивую натуру”, Аракчеев даже в годы могущества не был уверен впрочности своего положения. Одному из сановников он говорил об Александре I:“Вы знаете его — нынче я, завтра вы, а после опять я”.
Курссамодержавия был тесно связан с общеевропейской реакцией. Окончательныйповорот Александра к реакции определился в 1819 — 1820 гг., что было отмеченосовременниками. “Как он переменился!” — писал об Александре в середине 1819 г.в своем дневнике Н. И. Тургенев. Не скрывал такой “перемены” и сам Александр, говоряосенью 1820 г. австрийскому канцлеру Меттерни-ху, что он “совершенноизменился”. Наблюдательные современники, в первую очередь декабристы, связывалиперемену курса русского монарха с политическими потрясениями в странахЗападной Европы: революциями
Португалии,Испании, Неаполе, Пьемонте 1820 г., греческим национально-освободительнымвосстанием 1821 г. “Происшествия в Неаполе и Пьемонте, с современнымвосстанием греков произвели решительный перелом в намерении государя”, — писалВ. И. Штейнгель.
РечьАлександра при открытии второй сессии польского сейма 1(13) сентября 1820 г.сильно отличалась от сказанной два с половиной года назад. Он уже не вспоминало своем обещании даровать России “законно-свободные учреждения”. В это времяполыхали революции в южноевропейских странах. “Дух зла покушается водворитьснова свое бедственное владычество, — говорил теперь император, — он уже паритнад частию Европы, уже накопляет злодеяния и пагубные события”. Речь содержалаугрозы полякам применить силу в случае обнаружения у них какого-либополитического “расстройства”. На собравшемся осенью 1820 г. конгрессе державСвященного Союза в Троппау (в Австрии) Александр I говорил о необходимости“принять серьезные и действенные меры против пожара, охватившего весь юг Европыи от которого огонь уже разбросан во всех землях”. “Пожар в Европе” заставилсплотиться реакционные державы Священного Союза, несмотря на их разногласия.
ВТроппау царь получил известие о восстании лейб-гвардии Семеновского полка,выступившего в октябре 1820 г. против жестокостей его командира полковника Е.Ф. Шварца. Первым сообщил Александру это неприятное известие Меттерних,представив его как свидетельство, что и в России “неспокойно”. Это произвелосильное впечатление на Александра. Поражает суровость его расправы с этимстарейшим, прославленным гвардейским полком. Полк был раскассирован поразличным армейским частям, 1-й его батальон был предан военному суду, иосновная его часть разослана по сибирским гарнизонам без права выслуги, 8“зачинщиков” приговорены к наказанию кнутом и последующей бессрочной каторге.Были преданы и четыре офицера полка, подозреваемые в “попустительстве”солдатам. Остальные офицеры были определены в разные армейские полки.Показательна лицемерными словами о “милостях” царская конфирмация приговорасуда “зачинщикам” выступления. “Государь император, — говорится в ней, — принявв уважение долговременное содержание в крепости рядовых, равно и бытность всражениях, высочайше повелеть соизволил, избавя их от бесчестного кнутомнаказания, прогнать шпицрутенами каждого через батальон 6 раз и потом сослатьв рудники”.
Александрбыл убежден, что выступление солдат Семеновского полка инспирировано тайнымобществом. “Никто на свете меня не убедит, чтобы сие выступление было вымышленосолдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращенияс оными полковника Шварца, — писал он Аракчееву. —… По моему убеждению, туткроются другие причины… я его приписываю тайным обществам”. Начались ихусиленные поиски. Однако не полиция напала на след существовавшего в то времядекабристского Союза благоденствия. С ноября 1820 — февраля 1821 г. власти ужерасполагали серией доносов. В конце мая 1821 г., по возвращении Александра Iиз-за границы, генерал И. В. Васильчиков подал ему список наиболее активныхчленов тайного общества. Рассказывают, что царь бросил список в пылающийкамин, якобы не желая знать “имен этих несчастных”, ибо и сам “в молодостиразделял их взгляды”, добавив при этом: “Не мне их карать”.
Каратьон умел, и очень жестоко. Отказ же от открытого судебного преследования былвызван отнюдь не соображениями “гуманности”. Громкий политический процесс могв то время посеять сомнения относительно могущества “жандарма Европы”.Александр I, по свидетельству декабриста С. Г. Волконского, вообще не любил“гласно наказывать”. Размышляя, “что воспоследовало бы с членами тайногообщества, если бы Александр Павлович не скончался в Таганроге”, Волконскийписал: “Я убежден, что император не дал бы такой гласности, такого развития отайном обществе. Несколько человек сгнили бы заживо в Шлиссельбурге, но онпочел бы позором для себя выказать, что это была попытка против его власти”.Действительно, не желая преследовать явно, Александр покарал ряд выявленныхчленов тайного общества скрытно, без суда и огласки: отставкой и ссылкой сустановлением полицейского надзора.
1августа 1822 г. Александр I дает рескрипт на имя управляющего министерствомвнутренних дел В. П. Кочубея о запрещении тайных обществ и масонских лож и о взятии от военныхи гражданских чинов подписки, что они не принадлежат и не будут принадлежать ктаковым организациям. В течение 1821 — 1823 гг. вводится централизованная иразветвленная сеть тайной полиции в гвардии и армии. Вся система слежкиделилась на ряд округов, имела свои центры, условные явки и пароли, целую сетьнизших и высших “корреспондентов”. Были особые агенты, следившие за действиямисамой тайной полиции, а также друг за другом. Активизировала свою деятельностьи “гражданская” тайная полиция. “Недостатка в шпионстве тогда не было, —вспоминает известный военный историк А. И. Михайловский-Данилевский, — правительствобыло подозрительно, и в редком обществе не было шпионов, из коих, однако же,большая часть были известны; иные принадлежали к старинным дворянским фамилиями носили камергерские мундиры”.
Следилии за высшими государственными лицами, в том числе за Аракчеевым (у которого,кстати, была и своя тайная полиция). Служивший у него декабрист Г. С. Батеньковвспоминает, как Аракчеев во время прогулки с ним на Фонтанке указал на шпиона,который был “приставлен за ним наблюдать”. Впрочем, Аракчеев отнесся к этомукак к должному. В течение всего царствования Александра I действовали “черныекабинеты”, занимавшиеся перлюстрацией частных писем. Это было “классическое”время доносов. “Здесь озираются во мраке подлецы, чтоб слово подстеречь ипогубить доносом”, — писал один из тогдашних поэтов. Доносили на лиц не толькос передовыми взглядами, но и на влиятельных вельмож и ретроградов, например,на того же Аракчеева, на министра полиции А. Д. Балашова, министра духовныхдел и народного просвещения А. Н. Голицына, митрополита Филарета. М. Л.Магницкий подал донос даже на великого князя Николая Павловича (будущего НиколаяI). Стоит лишь удивляться, что в условиях такого “шпионства” правительству долета 1825 г. не удавалось напасть на след декабристских тайных организаций,которые были обнаружены не полицией, а другими “доброхотными” доносителями,совершенно случайно, вследствие неосторожности некоторых неопытных членов этихорганизаций.
Наступлениереакционного правительственного курса в 1820 — 1825 гг. обозначалось во всехнаправлениях.
Былиотменены все указы, изданные в первые годы цад-ствования Александра I инесколько сдерживавшее произвол помещиков по отношению к крестьянам; вновьподтверждалось право помещиков ссылать крестьян в Сибирь “за предерзостныепоступки”; крестьянам запрещалось жаловаться на жестокость. Усилились гоненияна просвещение и печать. Цензура беспощадно преследовала всякую свободнуюмысль. В 1819 г. в Казанский университет для “ревизии” был послан М. Л.Магницкий. Он обнаружил там “дух вольнодумства и безбожия” и потребовал всвоем докладе царю “публичного разрушения” университета. “Зачем разрушать,можно исправить”, — написал в своей резолюции на докладе Александр I. “Исправлять”он поручил тому же Магницкому, назначив его попечителем Казанского учебногоокруга. Из университета было уволено более половины профессоров, из егобиблиотеки изъяты все книги, отличавшиеся, по мнению Магницкого, “вреднымнаправлением”, находившиеся в анатомическом театре препараты человеческого телабыли преданы “христианскому погребению”. Попечитель самовольно отдавал“неугодных” ему студентов в солдаты и ввел в университете казарменный режим,доложив императору: “Яд вольнодумства окончательно оставил университет, гдеобитает ныне страх божий”. В 1821 г. назначенный попечителем Петербургскогоучебного округа Д. П. Рунич подверг разгрому столичный университет. Он началс доноса о том, что науки преподаются там “в противном христианству духе”, ивозбудил судебный процесс против лучших профессоров: К. И. Арсень-ева, А. И.Галича, К. Ф. Германа и Э. В. Раупаха. Процесс тянулся до 1827 г., когда былпрекращен за недоказанностью “преступления”.
Этобыло время господства религиозного обскурантизма и мистицизма, поощряемыхАлександром I. Увлечение царя мистицизмом заметно проявилось с 1814 года. Доэтого, как свидетельствовала Александра Федоровна (жена Николая I), он ввопросах религии был весьма “фриволен и легкомыслен”. В 1814 г. Александр Iвстретился в Париже с “европейской пифией” — баронессой В. Ю. Крюденер и вел сней долгие беседы о религии. Беседы продолжились и в России. Онпокровительствует духовным собраниям фанатичной Е. Ф. Татариновой, обращаетсяк разного рода “пророкам” и “пророчицам”. Вы&&&&&зйнного к нему музыканта Никитушку Федорова,слыв-птего “юродивым” и “пророком”, производит в чиновники. Впоследствии онприблизил к себе известного своим изуверством архимандрита Фотия, близкогодруга Аракчеева. А. С. Шишков составляет для Александра выписки из библейскихтекстов.
В1814 г., по возвращении из Парижа, Александр берет под свое покровительствороссийское Библейское общество, вступив в число его членов и пожертвовав емузначительные денежные суммы. В это общество вошел “цвет” тогдашнейаристократической реакции. Председателем его был поставлен А. Н. Голицын. К1824 г. оно имело уже 89 отделений в России и издало 876 тыс. экземпляровБиблии на 40 языках народов России. Деятельность Библейского общества быласвязана с Министерством духовных дел и народного просвещения, во главекоторого находился тот же Голицын. Однако деятельность Библейского общества иголицьшского ведомства нарушала прерогативы православной церкви, что вызвалонедовольство и противодействие высшего духовенства. В 1824 г. оно приподдержке Аракчеева и Фотия добилось упразднения “духовного” министерства,отставки Голицына и роспуска Библейского общества (официально оно было закрытоуказом 12 апреля 1826 г.). Несмотря на увлечение мистицизмом, царь не терпелвмешательства своих “пророков” в дела управления государством, и когда,например, баронесса Крюденер попыталась вторгнуться в вопросы политики, онабыла немедленно выслана из России.
В1819 г. Александр I занялся вопросом о своем преемнике на престоле. Родившиесяу него и Елизаветы Алексеевны в 1797 и 1806 гг. дочери Елизавета и Марияумерли в младенчестве. Состояние здоровья жены царя больше не давало надежды напоявление у них детей. Хотя в коронационном манифесте от 15 сентября 1801 г. ине был назван наследник, но согласно “Общему акту о престолонаследии” и“Учреждению об императорской фамилии” Павла I от 5 апреля 1797 г. законнымпреемником Александра считался следующий по старшинству брат Константин,получивший еще в 1799 г. от отца титул цесаревича. Однако и Константиннаходился “в тех же самых семейных обстоятельствах”, что и Александр, т. е.был бездетным, а со своей женой фактически разошелся в 1801 году. Рождениев 1818 г. у другого брата царя, Николая Павловича, сына Александра (будущегоАлександра II) определило выбор. Летом 1819 г. Александр I предупредил Николаяи его жену, что они “призываются в будущем к императорскому сану”.
Втом же году Александр нанес визит Константину в Варшаву, где тот находился вкачестве наместника царя. Во время этой встречи Александр дал Константину устнуюсанкцию на развод с женой и разрешение вступить в морганатический брак спольской дворянкой Иоанной Грудзинской при условии передачи своих прав напрестол Николаю. Позднее, в 1825 г., Константин говорил, что он сам отрекся отсвоих прав в пользу Николая. Рассказывали, что и ранее в семейном кругуКонстантин говорил о своем нежелании когда-либо царствовать (“удушат, как отцаудушили”). Однако документы, связанные с отречением Константина (да и само егоповедение в дни междуцарствия 1825 г.), позволяют прийти к выводу, что отречениеедва ли было с его стороны вполне добровольным жестом.
20марта 1820 г. был издан манифест “О расторжении брака великого князя цесаревичаКонстантина Павловича с великою княгинею Анною Федоровною и о дополнительномпостановлении об императорской фамилии”. Манифест давал разрешение Константинуна развод с женой, а в дополнительном постановлении указывалось, что членцарской семьи при вступлении в брак “с лицом не из владетельного дома, не можетсообщить ему прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рождаемые оттакого союза дети не имеют права на наследование престола”. Хотя манифестформально и не лишал Константина прав на российский престол, но ставил в такиеусловия, которые вынуждали его отречься от этих прав. 14 января 1822 г.Константин вынужден был обратиться к Александру с письмом об отказе от своихправ на престол. Характерно, что оно было написано под диктовку Александра,который правил и текст письма. 2 февраля Александр дал письменное “согласие”на отречение Константина, а 16 августа 1823 г. последовал манифест, в которомАлександр, ссылаясь на письмо Константина, передавал права на престол Николаю.
Всеэти акты составлялись и хранились в глубокой тайне. О манифесте знали толькосам Александр, Голицын,
Аракчееви составитель текста — митрополит московский Филарет. Манифест был положен нахранение в Успенском соборе в Кремле, а три его копии, заверенные подписямиАлександра, — в Синоде, Сенате и Государственном совете, с собственноручныминадписями царя:
“Хранитьс государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончиныоткрыть прежде всякого другого действия”. Можно предполагать, судя по этойнадписи Александра, что свое решение он не считал окончательным и мог егопеременить (“востребовать” для пересмотра).
Манифестомнарушался изданный Павлом I закон о престолонаследии, о чем говорилпетербургский генерал-губернатор М. А. Милорадович, когда было получено известиео смерти Александра I, и его секретный манифест был оглашен в присутствиичленов Сената, Синода и Государственного совета. Милорадович указывал, чтоволя покойного императора, “изъявленная в запечатанной бумаге, не можетслужить законом, потому что русский государь не может располагать наследствомпрестола по духовной”. Николай вынужден был первым принести присягу своемубрату как императору. Константин в своих письмах заявлял об отказе от престола.Но, чтобы Николай мог объявить себя императором, Константин должен былобнародовать официальный манифест о своем отречении. Константин же по сутидела отказался сделать это, ограничившись частными письмами. Такое поведениеего до сих пор остается загадкой. Оно создало династический кризис, которым,как известно, и воспользовались декабристы.
Нарасталонедовольство самим Александром I, который уже не мог “прикрыться” Аракчеевым.Д. И. Завали-шин вспоминал, что в последние годы царствования Александра I“раздражение против него было значительно, не было очевиднее факта, до какойстепени государь потерял в последнее время уважение и расположение народа”. Об“общем негодовании” против Александра I в эти годы свидетельствовал и П. Г.Каховский.
ПриближенныеАлександра I отмечали, что в последние годы он становился все мрачнее, чащестал уединяться. Разумеется, он не мог не знать о растущем ропоте в народе иразличных общественных кругах, был убежден в существовании тайных обществ иготовящемся против него заговоре, подозревал в этом многих влиятельныелиц из военной среды. В 1826 г. при разборе его бумаг была обнаружена записка,датируемая 1824 годом, в которой говорилось о росте “пагубного духавольномыслия” в войсках, о существовании “по разным местам тайных обществ иликлубов”, с которыми якобы были связаны влиятельные лица из военных — А. П.Ермолов, Н. Н. Раевский, П. Д. Киселев, М. Ф. Орлов и др.
Всередине июля 1825 г. Александр получил достоверные сведения о том, что противнего зреет заговор в войсках, расквартированных на юге России. Унтер-офицерюжных военных поселений И. В. Шервуд случайно узнал о тайном обществе инемедленно донес об этом царю. Однако только одного сведения о существованиизаговора, без знания конкретных его участников, было недостаточно, чтобыначать репрессии. По личному указанию Александра I был разработан планвыявления членов и руководителей тайной организации. Возглавить это расследованиебыло поручено Аракчееву. Известия о заговоре в войсках, расположенных на югеРоссии, заставили Александра I отменить намеченный на осень 1825 г. смотрвойск в Белой Церкви. Впоследствии из показаний декабристов, членов Южногообщества, стало известно, что они замышляли использовать этот смотр для своеговыступления.
1сентября 1825 г. Александр выехал на юг, намереваясь посетить там военныепоселения, Крым и Кавказ (поездка предпринималась под предлогом поправленияздоровья императрицы). 14 сентября царь был уже в Таганроге. Через 9 днейтуда приехала Елизавета Алексеевна. С нею Александр посетил Азов и устье Дона,а 20 октября отправился в Крым, где посетил Симферополь, Алупку, Ливадию, Ялту,Балаклаву, Севастополь, Бахчисарай, Евпаторию. 27 октября на пути из Балаклавыв Георгиевский монастырь царь сильно простудился, ибо ехал верхом в одноммундире при сыром, пронизывающем ветре. 5 ноября он возвратился в Таганрог ужетяжелобольным, о чем написал своей матери в Петербург. Лейб-медикиконстатировали лихорадку. Ранее в Таганрог прибыл начальник южных военныхпоселений граф И.О. Витт с докладом о состоянии поселений и с новым доносом натайное общество. Витт возглавлял также и систему политического сыска на югеРоссии и через своего агента
А.К. Бошняка получил сведения о существова^^ачЮж-ного общества декабристов. Вдоносе Витта значились имена некоторых из членов тайного общества, в том числеи его руководителя П. И. Пестеля. Еще до своей поездки в Крым Александр вызвалв Таганрог Аракчеева, но тот не приехал в виду постигшего его несчастья(убийства дворовыми людьми его любовницы Настасьи Минкиной).
7ноября болезнь императора обострилась. В Петербург и Варшаву были отправленытревожные бюллетени о состоянии его здоровья. 9 ноября наступило временноеоблегчение. 10 ноября Александр отдал приказ арестовать выявленных членовтайной организации. Это было последнее распоряжение Александра: вскоре онокончательно слег, и все дело по раскрытию тайной организации и аресту еечленов взял на себя начальник Главного штаба, находившийся при Александре вТаганроге, И. И. Дибич. Приступы болезни царя делались все сильнее и продолжительнее.14 ноября царь впал в беспамятство. Врачебный консилиум установил, что надеждна выздоровление нет. В бреду Александр несколько раз повторял по адресузаговорщиков: “Чудовища! Неблагодарные!” 16 ноября царь “впал в летаргическийсон”, который сменился в последующие дни конвульсиями и агонией. 19 ноября в11 часов утра он скончался.
Неожиданнаясмерть Александра I, ранее почти никогда не болевшего, отличавшегося отменнымздоровьем, еще не старого (ему не было и 48 лет), породила слухи и легенды.Фантастические рассказы о таганрогских событиях появились в начале 1826 г. взарубежных газетах. В дальнейшем среди многочисленных слухов наиболее широкоераспространение получила легенда о “таинственном старце Федоре Кузьмиче”, подименем которого долгие годы (до 1864 года) якобы скрывался императорАлександр I. Легенда породила обширную литературу, включая и известную повестьЛ. Н. Толстого “Записки Федора Кузьмича”. Великий князь Николай МихайловичРоманов, биограф Александра I, имевший доступ к секретным материаламимператорской семьи, в специальном исследовании “Легенда о кончине императораАлександра I в Сибири в образе старца Федора Кузьмича” (СПб., 1907), опровергэту нелепую “версию”. Он имел также несколько бесед со знаменитым писателем,который не настаивал на достоверности легенды, рассматривая ее лишь какматериал для художественного произведения. Аргументированное опровержение данои в книге К. В. Кудряшова “Александр I и тайна Федора Кузь-мича” (Петроград,1923), в которой собраны и всесторонне проанализированы все данные по этомувопросу. Однако в последнее время вновь делаются попытки отстаивать“подлинность” легенды о “старце Федоре Кузьмине”. Подчеркнем, что все версии о“перевоплощении” Александра I в “старца” основаны исключительно на слухах,зафиксированных мемуаристами. При этом игнорируются или без всякого основанияставятся под сомнение такие документальные материалы, как подробнейшиебюллетени о ходе болезни Александра I, акты вскрытия его тела, официальныедонесения из Таганрога находившихся при умирающем императоре лиц, генераловцарской свиты П. М. Волконского и И. И. Дибича. Наконец, имеются письмаимператрицы Елизаветы Алексеевны, находившейся при муже до самой его кончины, атакже письма придворных дам — княгини С. Волконской и камер-фрейлины Е.Валуевой. Значительная часть этих материалов опубликована в свое времяисториками Н. К. Шильдером и вел. кн. Николаем Михайловичем Романовым.
… Вистории царствования и биографии императора Александра I имеется еще немалоспорных и неизученных проблем. Так, до сих пор не выяснено до конца, чем быливызваны в 1821 г. отказ Александра I от открытого судебного преследования,выявленного по доносам, декабристского тайного общества “Союза благоденствия”или решение не обнародовать такой важный документ, как манифест 1823 г. опередаче престола Николаю, минуя Константина. Биографами так и не объясненыпричины “душевной депрессии” Александра в последние годы его царствования.Недостаточно изучена сущность “правительственного либерализма” в началецарствования Александра I, характер его социальной политики. В литературевесьма разноречивы оценки его позиции в “польском”, “финляндском” и“греческом” вопросах. Жизнь и деятельность этого, несомненно, незаурядногомонарха России ждет обстоятельного монографического исследования.