Реферат: Антон Иванович Деникин

Антон Иванович Деникин

А. И. Деникин более всего известен как«белый генерал», едва не победивший большевиков в 1919 г. Менееизвестен он как полководец русской армии времен первой мировой войны, писательи историограф. Считая себя русским офицером и патриотом, Деникин в течение всейсвоей долгой жизни сохранял глубокую неприязнь к большевикам, взявшим верх вРоссии, и веру в национальное возрождение России.

Антон Деникин родился в городе Влоцлавске Варшавской губернии.1(3, с.326) Отец Антона Ивановича Деникина, Иван Ефимович, до 27-летнеговозраста был крепостным, пока, очевидно, в 1834 г., не попал в армию порекрутскому набору. И уже после службы, получив вольную, он поступил в бригадупограничной стражи в Польше, где выбился в офицеры и перед выходом на пенсиюполучил чин майора. Антон был третьим в семье ребенком, родился в 1872 г.,когда отцу его уже исполнилось 65 лет. Семья Деникиных никогда не знала особогодостатка. Но после смерти ее главы она оказалась, по характеристике самого АнтонаИвановича, вообще на грани нищеты. Во всяком случае, матери, женщине простой инеобразованной полячке, плохо говорившей по-русски, пришлось пойти в услужениек господам офицерам — стирать белье.

Какже случилось, что в конце концов Деникин, по сути плебей по происхождению,оказался на самом гребне волны российской контрреволюции, а А. А. Брусилов,например, родовитый дворянин, перешел на службу в Красную Армию, хотя, еслиследовать долго господствовавшим в нашей литературе догматам, все должно было обстоятьнаоборот? Да такой вопрос и не ставился советской наукой, поскольку ответ нанего требовал рассмотрения конкретных событий, числившихся по разрядузапретных.

АнтонДеникин получил доступ к образованию как сын офицера. Обладая способностями ижаждой «выбиться в люди», он успешно закончил сначала реальное, а потом ивоенное училище. После непродолжительной службы, в войсках, в 23 года, Деникинпродолжил образование в Академии Генштаба. По ее окончании, в числе 50 лучшихиз 100 выпускников он причисляется к корпусу Генерального штаба, что открывалоперед ним блестящую карьеру.

Годыобучения офицера были не только временем обретения обширных и всестороннихзнаний, но и формирования, становления личности и политического облика,особенно в академии — кузнице генералитета российской армии. Долгие годы еевозглавлял видный ученый, генерал М. И. Драгомиров. С конца XIX в., когда в ряде стран — и в России тоже —развернулось строительство массовых вооруженных сил, состав офицерства до тогозамкнутый и привилегированный, значительно разбавился выходцами издемократическо-разночинных слоев населения. Естественно, соответствующимобразом это сказалось и на составе слушателей военных училищ и академий,служило истоками существовавшего в их стенах идеологического плюрализма.

Втаком политическом котле складывалось мировоззрение русских офицеров, вчастности, Деникина. Брусилов, «барин» «по привычкам, вкусам, симпатиям иокружению», считал большинство русских офицеров неразбиравшимися в политическихпартиях и неподготовленными к восприятию идей революции.2 (2,Т. I, вып. 1, с. 11) Деникин, ближестоявший к этой массе и, очевидно, лучше знавший ее, не во всем разделял такуюоценку. По его мнению, она действительно во многом была такой, но только до1905 г., когда военная идеология строилась по формуле «За веру, царя иотечество». Позднее офицерство сильно качнулось в сторону либерализма и даже,правда, в редких случаях, демократизма, хотя монархические убеждения ещепродолжали сохраняться у значительной его части. Не случайно Департаментполиции установил бдительный надзор за офицерским корпусом, введя в каждый штабокруга жандарма.3 (4, с. 55–56)

Революцию1905–1907 гг. Деникин не принял. Его отталкивали солдатские бунты, крестьянскиеи национальные возмущения. Тем не менее он сделал важные для себя полити­ческиевыводы: России нужны серьезные перемены, в том числе и в армии. Антон Ивановичне имел личных оснований быть недовольным самодержавием, но он видел серьезныенедостатки в жизни государства и совершенно не хотел с ними мириться.4(1, с. 328)

Офицерствоеще больше демократизировалось в годы первой мировой войны. «Мистическоеобожание» монарха померкло тем более, когда Николай II, объявив себя Верховным главнокомандующим русской армии, наэтом посту ничем себя не проявил. Порождением этой среды был и Деникин. Чертыего политического облика определялись не воспоминаниями о трудностях детства июности, а спецификой той общей атмосферы в которой он повседневно вращался ивоздухом которой дышал. Воспоминания о нелегком прошлом, наоборот, в немпробуждали стремление крепче держаться за достигнутое ценой больших усилий. Еговзгляды не отличались особой широтой, глубиной, четкостью и стройностью. Вконце своей жизни он откровенно признавался: «В академические годы сложилосьмое политическое мировоззрение. Я никогда не сочувствовал ни«народничеству»...— с его террором и ставкой на крестьянский бунт, ни марксизмус его превалированием материалистических ценностей над духовными и уничтожениемчеловеческой личности. Я принял российский либерализм в его идеологическойсущности без какого-либо партийного догматизма. В широком обобщении это приятиеприводило меня к трем положениям: 1) конституционная монархия; 2) радикальныереформы и 3) мирные пути обновления страны. Это мировоззрение я донес нерушимодо революции 1917г.».

Деникин не примыкал ни к каким оппозициям, верно служил, нопри своих больших способностях продвигался вверх, однако, не так быстро. В ходерусско-японской войны, в 33 года, он стал начальником штаба дивизии икомандиром отряда. Только на 38 году жизни, в 1910 г., получил полк, а в июне1914 г., 42 лет, был произведен в генерал-майоры. Лишь в годы войны он быстропошел в гору: генерал-квартирмейстер штаба 8-й армии, возглавлявшейсяБрусиловым, затем — командир бригады, дивизии и корпуса. Начальники, восновном, были довольны им, его отношением к делу.5 (4, с.56)

В период знаменитого наступления Юго-Западногофронта Брусилова (май — июнь 1916г.) главный удар наносила 8-я армия Каледина,а в ее составе — 4-я «Железная дивизия». Деникин с доблестью выполнилсвою задачу, став одним из героев «Луцкого прорыва». За проявленноевоенное искусство и личную храбрость он получил редкую награду — Георгиевскоеоружие, украшенное бриллиантами. Его имя стало популярным в армии. Но онпо-прежнему оставался прост и доброжелателен в общении с солдатами, неприхотливи скромен в быту.

Офицеры ценили в нем ум, неизменное спокойствие,способность к меткому слову и мягкому юмору.

С сентября 1916 г. Деникин, командуя 8-м армейским корпусом,действовал на Румынском фронте, помогал дивизиям союзника спастись от разгрома.Тем временем наступил 1917г., предвещавший России внутренние потрясения.Деникин видел, что царское самодержавие исчерпало себя, и с тревогой думал осудьбе армии. Отречение Николая IIи приход к власти Временного правительства вселили в него некоторые надежды. Поинициативе военного министра А. Гучкова Антон Иванович 5 апреля был назначенначальником штаба верховного главнокомандующего — М. Алексеева. Два талантливыхи самоотверженных военачальника стремились сохранить боеспособность армии иуберечь ее от революционной митинговщины. Получив от военного министра Гучковапроект организации системы солдатских организаций, Деникин ответил телеграммой:«Проект направлен на разрушение армии». Выступая на офицерском съездев Могилеве, Антон Иванович говорил: «Нет силы в той безумной вакханалии,где кругом стремятся урвать все, что возможно, за счет истерзаннойродины». Обращаясь к власти, он призвал: «Берегите офицера! Ибо отвека и до ныне он стоит „верно и бессменно на стражегосударственности“.6 (3, с.327–328)

Брусилов,с 1917 г. питавший обиду на Деникина, не без предвзятости оценивал так его:«хороший боевой генерал, очень сообразительный и решительный…, характератвердого», но неуравновешенный и очень вспыльчивый, весьма прямолинейный,непреклонный в решениях, несообразующийся с обстановкой, почему частопопадавший в тяжелое положение. Кроме того, Брусилов отмечал: Деникин «не безхитрости, очень самолюбив, честолюбив и властолюбив. У него совершенноотсутствует чувство справедливости и нелицеприятия: руководствуется же он попреимуществу соображениями личного характера. Он лично храбрый и в боюрешительный, но соседи его не любили и постоянно жаловались на то, что он частостарается пользоваться плодами их успехов». И в заключение этой характеристикиБрусилов добавил: «Политик плохой, в высшей степени прямолинейный,совершенно… не принимавший в расчет обстановку, что впоследствии яснообнаружилось во время революции».

Несовсем удачно складывалась личная жизнь Деникина. Он полюбил замужнюю женщину,но обручился только с ее дочерью, когда ему шел уже 45 год. Впоследствии КсенияВасильевна, которую он нежно любил, делила с ним все тяготы войны. Ее муж былбессребреником, никаких личных средств не имел. Жена сама стряпала, а генералходил нередко в заплатанных штанах и дырявых сапогах.

Трудносказать, как бы у Деникина сложилась военная карьера, если бы не Февральскаяреволюция, которую он встретил если и не враждебно то весьма недружелюбно.Посещение Петрограда в марте 1917 г. породило у него «тягостные чувства».Дежурный караул в гостинице «Астория» он воспринял как «грубых и распущенныхгвардейских матросов», в завоеваниях революции ему виделись запах смерти итлена. «Я ни на одну минуту,— писал он,— не верил в чудодейственную силусолдатских коллективов и потому принял систему полного их игнорирования». Такиенастроения получили незамедлительную оценку в высших кругах, взявших курс наустановление в стране сильной власти путем передачи ее в руки военных. 5 апреля1917 г. Деникин назначается начальником штаба при Верховном главнокомандующем,хотя Алексеев, исполнявший эту должность, явно не хотел иметь его в качествесвоего ближайшего помощника.7 (2, Т. I, в. 1, с. 72, 93, 94) Но очень скоро они нашли между собойобщий язык.

4мая 1917 г. на совещании руководителей Ставки, главнокомандующих фронтами ипредставителей исполкома Петроградского совета, проходившем в столице, генералыАлексеев, Брусилов, Щербачев, Гурко и другие предъявили Временномуправительству очень жесткие требования. Непременно выступил Деникин, обвинившийв гибели армии не только большевиков, как и все, но и Временное правительство,меньшевиков и эсеров, пытающихся превратить ее «в средство для разрешенияпартийных и социальных вожделений».

8мая в Ставке, находившейся в Могилеве, был созван съезд офицеров от фронтовых итыловых частей. Алексеев произнес зажигательную речь: «Россия погибает.… Гдета сильная власть, о которой горюет все государство?… Классовая рознь бушуетсреди нас.… Мы все должны объединиться на одной великой платформе: Россия вопасности». Деникин, под стать своему патрону, заявил: «Глядим в будущее стревогой и недоумением. Ибо нет свободы в революционном застенке! Нет правды вподделке народного голоса! Нет равенства в травле классов: и нет силы в тойбездумной вакханалии, где кругом стремятся урвать все…, где тысячи народных руктянутся к власти, расшатывая ее устои». Наэлектизованный съезд офицеров заявил,что подчинится только «твердой, единой, а не взывающей» власти, «не считаясьсовершенно с расхождением в области социальной».8 (2, Т.I, в. 2, с. 88, 107–114)

Этобыл вызов не только революционной демократии, но и за несколько дней до этогосформировавшемуся первому коалиционному Временному правительству. Военныйминистр А. Ф. Керенский сместил с постов Алексеева и Деникина, уволил в резервоколо 150 старших начальников, включая 70 командиров дивизий. Верховнымглавнокомандующим был назначен Брусилов. Деникин отправился командоватьЗападным фронтом. Расставаясь с ним, негодовавший Алексеев сказал: «Вся этапостройка несомненно скоро рухнет; придется нам снова взяться за работу. Высогласны, Антон Иванович, тогда опять работать вместе?» Не раздумывая, Деникинподтвердил свою готовность.9 (2, Т. I, в. 2, с. 8)

Теперьв поисках диктатора верхи остановили свой выбор на генерале Корнилове,проявившем свою решимость покончить с революцией. Правая печать заговорила оего «гениальных способностях. К нему питал расположение и Керенский. В мае,когда, А. М. Каледин был избран донским атаманом, на его место командующего 8-йармией был назначен Корнилов, а 7 июля он стал главнокомандующим Юго-Западнымфронтом, несмотря на возражения Алексеева и других.

16июля Керенский созвал совещание в Ставке для выяснения последствий июльскогопоражения на фронте и дальнейших основных направлений военной политики.Корнилов, отсутствовавший на совещании, в присланной телеграмме потребовалнаведения порядка и оздоровления командного состава. Его горячо поддержалДеникин. Выступая на совещании, он заявил: «У нас нет армии.… Развалило армиювоенное законодательство последних четырех месяцев», вводимое сначала под«гнетом советов», а потом ставшее системой; Временное правительство должно осознатьсвою вину, отменить солдатскую «декларацию», упразднить комиссаров и комитеты,вернуть власть начальникам и восстановить дисциплину, покончить с военнымибунтами, ввести смертную казнь в тылу. Глядя на Керенского, Деникин сказал: «Вывтоптали наши знамена в грязь. Теперь… поднимите их и преклонитесь передними.… Если в вас есть совесть!»10 (2, Т. I, в. 2, с. 181–182)

Керенскийбыл потрясен. Оправившись, он поспешил протянуть ему руку: «Благодарю Вас,генерал, за то, что Вы имеете смелость высказать откровенно свое суждение».Позднее он писал: «Деникин наиболее ярко изложил ту точку зрения, которуюразделяли все...». И Керенский сделал окончательный выбор в пользу Корнилова,поскольку Брусилов, по его заключению, вел курс «с ориентацией на массы больше,чем на командный состав». 19 июля он назначил Корнилова на должность Верховногоглавнокомандующего русской армии. 24 июля Корнилов телеграфировал Деникину: «Сискренним и глубоким удовольствием я прочитал Ваш доклад… на совещании вСтавке 16 июля. Под таким докладом я подписываюсь обеими руками». И тотчаспередвинул его на должность главнокомандующего Юго-Западным фронтом,считавшимся самым важным.

Алексеевтелеграфировал Деникину: «Ничего не сделано и после l6 июля главным болтуном России.… Если бы Вам в чем-нибудьоказалась нужною моя помощь, мой труд, я готов приехать в Бердичев, готов ехатьв войска, к тому или другому командующему». Деникин заверил Корнилова о своейподдержке в его борьбе за военную диктатуру.11 (2, Т.I, в. 2, с. 188, 190, 198) И когда тот в конце августапытался поднять мятеж, Деникин решительно перешел на его сторону. В Быховскойгимназии, что под Могилевом, объявленной тюрьмой, где Временное правительствособрало всех ближайших сподвижников Корнилова, генералы разработали приактивнейшем участии Деникина, если не под его руководством, «Корниловскуюпрограмму», ставшую военно-политическим и идеологическим кредо всех последующихбелогвардейских движений в России. Главный ее смысл — борьба за военнуюдиктатуру под флагом Учредительного собрания.

Однакогрянувший 25 октября 1917 г. большевистский переворот заставил генералов бежатьв поисках надежного пристанища. Все они сошлись на Дону и вообще на Юге России,где Каледин поднял мятеж, а Алексеев уже развернул формирование Добровольческойармии, куда собирался цвет и мозг противников большевизма — М. В. Родзянко, М.М. Федоров, Н. Н. Львов, В. В. Шульгин и многие другие. Деникин добирался тудапод видом не то обедневшего «польского помещика», не то — купца — в кургузойтройке, смазанных сапогах, во втором классе едва ползшего «скорого» поезда.Заходившие в вагон солдаты покрикивали на него: «А ну, почтенный купец,пододвинься». Корнилов прибыл в Новочеркасск в крестьянском зипуне и с котомкойза плечами с подложным паспортом.

Алексеевоставил в своих руках политическое руководство. Командующим Добровольческойармии стал Корнилов, его заместителем — Деникин. Но действительность скороразочаровала генералов. Оказалось, что казаки предпочитали держаться«нейтралитета», слетевшиеся со всех концов России офицеры не хотелипревращаться в волонтеров, а солдаты и тем более. Корнилов, Деникин и ихпомощники прилагали много усилий, но дело поначалу с места никак не трогалось.К тому же и казачья демократия, вознамерившаяся отсидеться в поднявшейсясоциальной буре, пришла в негодование, когда узнала, что под ее носом создаетсяармия под началом столь одиозных в тогдашнем общественном сознании генеральскихфигур. А тем временем с севера надвигались революционные части под руководствомВ. А. Антонова-Овсеенко. Социальное напряжение на Дону достигло накала. Пытаяськак-то сбить его, генералы со своим немногочисленным воинским контингентомперебрались из Новочеркасска в Ростов. Фронтовые казаки, прибывшие на Дон,вступили в переговоры с красным командованием, создали Областной казачийвоенно-революционный комитет во главе с Ф. Подтелковым. Загнанный в угол,застрелился атаман Каледин.12 (4, с. 56–57)

Поднатиском частей Антонова-Овсеенко Добровольческая армия 22 февраля 1918 г. покинулаРостов и устремилась на Кубань. Эмигрантская литература именует это бегство«героическим» и «славным» «ледяным походом». На самом же деле это было шествиеотчаявшихся людей, крушивших на пути следования все подряд, что теперь многимипредается забвению, хотя без учета такого поведения Добровольческой армиинельзя понять того времени. Дикие сцены массовых расправ творили не толькокрасные, как иногда создается ныне впечатление, но и белые. Это запечатлел некто-нибудь, а участник этого похода Р. Гуль, известный белогвардейскийписатель. На страницах многих своих статей и книг, выходивших за границей ссамого начала 20-х годов, он показал, как по приказу Корнилова публично, настаничных сходах, секли — «учили» — за нейтралитет вчерашних фронтовиков, отказывавшихсявступить в его армию; как расправлялись с крестьянами, пытавшимися защититьсебя, семьи, свое имущество. Справедливость требует признать, что вразвязывании террора повинны и белые и красные. В письме жене Деникинрассказывал: Нет душевного покоя. Каждый день — картина хищений, грабежей,насилий по всей территории вооруженных сил. Русский народ снизу доверху пал такнизко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи. В бессильной злобеобещаю каторгу и повешение…». В мемуарах Деникин рассуждал: «Было бы лицемериемсо стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать отдобровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь».Простое население, в первую очередь страдавшее от грабежей, все сильнеенастраивалось против добровольцев. Лично Деникин резко выступал противрасстрелов пленных красноармейцев и грабежей местного населения.13(1,с. 329) Но остановить жернова братоубийственной войны он не мог. И не случайноКорнилов не получил пополнения, оказался генералом без армии, ибо тольконасилием она не создается. Его попытки сходу взять Екатеринодар вылилась вавантюру, закончившуюся провалом.

Деникиноказался без войск. Но новый командующий не пал духом. Будучи реалистом, онпонимал, что у Добровольческой армии нет даже территории, где она могла быостановиться, чтобы разбить становище, и назвать ее своей. Посоветовавшись ссоратниками, Деникин взял курс на Задонье, где сразу же вступил в бои ссоветскими войсками. Это позволило ему навести порядок в частях и поставить подсвой контроль к тому времени восставшие против большевиков донские станицы. Пословам П. Н. Милюкова, Деникин сумел опереться на элементы, преданные идеяммонархизма и возрождения «великой единой и неделимой России», получитьнекоторую помощь союзников из Антанты, которых предали «большевики — агентыВильгельма».

Само«высшее начальство», прежде всего Алексеев и Деникин, в вопросе о внешнейориентации рассуждало менее элементарно. Оно не могло не считаться с тем, чтосоюзники были далеко, а враждебная Германия, вторгшись в начале мая направобережье Дона и в Ростов, находилась в непосредственной близости. Поэтомупрежнюю непримиримость к «немецко-большевистскому нашествию» пришлось заменитьболее мягкой формулой — «никаких сношений с немцами».14 (4,с. 59) Германское командование с пониманием оценило такой поворот, и разрешилоДеникину открыть на Украине вербовочное бюро и отправлять оттуда добровольцев.15(2, Т.III, с. 130)

Деникинпредпринял ряд решительных шагов по упрочению своих позиций. Первый среди них —широковещательная декларация целей и задач возглавляемой им организации. Всобственноручно написанном им наказе агитаторам, разосланным по городам и весямЮга России, говорилось: «I.Добровольческая армия борется за спасение России путем 1) создания сильнойдисциплинированной и патриотической армии; 2) беспощадной борьбы сбольшевизмом; 3) установлением в стране единства государственного и правовогопорядка. II.… Добровольческая армия не может принять партийной окраски… III. Вопрос о формах государственного строя являетсяпоследующим этапом и станет отражением воли русского народа… IV. Никаких сношений ни с немцами, ни с большевиками».

Отсутствиев наказе упоминания о монархии ни в чем еще не говорило. Алексеев тогдадоверительно объяснял Щербачеву: «Добровольческая армия не считает возможнымтеперь же принять определенные политические лозунги ближайшего государственногоустройства, признавая, что вопрос этот недостаточно еще назрел в умах всегорусского народа и что преждевременно объявленный лозунг может лишь затруднитьвыполнение широких государственных задач».

Чтобыразрядить политические страсти, Алексеев и Деникин провели в станицеЕгорлыкской совещание всех командиров, включая взводных. Первый разъяснилполитику в отношении к немцам, второй — проблему монархии. «Наша единственнаязадача,— говорил Деникин,— борьба с большевиками и освобождение от них России.Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленного поднятиямонархического флага. Для чего? Чтобы тотчас же разделиться на два лагеря ивступить в междоусобную борьбу? Чтобы те круги, которые если и не помогаютармии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас?… Армия не должнавмешиваться в политику. Единственный выход— вера в своих руководителей. Кто веритнам — пойдет с нами, кто не верит — оставит армию. Что касается лично меня, ябороться за форму правления не буду».16 (2, Т. III, с. 132, 133)

Струдом Алексеев и Деникин консолидировал свое войско. Они понимали, что полноеего выздоровление произойдет только в боях за реализацию поставленных имицелей. Они также осознали важность овладения определенной территорией. Таковойпредставлялась им прежде всего Кубань. Туда и устремили они свои взоры,связывая с нею дальнейшую судьбу своей армии. И 9 июня 1918 г. Добровольческаяармия двинулась во второй поход на Кубань. В своих рядах она насчитывала 8,5-9тыс. штыков и сабель при 21 орудии. Вместе с нею выступил также отряд в 3,5тыс. донских ополченцев при 8 орудиях под командованием полковника Быкадорова.17(2, Т. III, с. 148,158, 167) Сила этого в общем-то незначительного контингента заключалась в егосоставе — в обученных бою офицерах и казаках, охваченных ненавистью креволюции, лишившей их привилегий и привычного благополучия. Поэтому онасравнительно легко разбила Красную армию Кубано-Черноморской советскойреспублики, превосходившей ее по численности в 8—9 раз, но преимущественносостоявшей из необученных военному делу и неорганизованных ино­городних икоренных крестьян. 3 августа 1918г. Добровольческая армия после ожесточенныхбоев овладела Екатеринодаром. Она была восторженно встречена жителями. Менеечем за четыре месяца Деникин захватил почти всю Кубанскую область,Ставропольскую и Черно­морскую губернии (последнюю — без Сочинского округа,оккупированного тогда же мень­шевистской Грузией). Численность Добровольческойармии за это время возросла до 35—40 тыс. человек.18 (2, Т. III, с. 210)

7октября 1918 г. внезапно скончался М. В. Алексеев. Деникин сталглавнокомандующим и главой строившейся государственности. Судьба уготовила емутяжелую ношу. Он понимал, что не обладает политическим весом покойного.Поэтому, маневрируя, дабы успокоить и нейтрализовать соперников, сам объявилкомандование Добровольческой армии временной властью, не претендующей «на значениевсероссийской» и распространяющейся только на подконтрольные ей районы.

8утвержденном им «Положении» указывалось, что эта власть конституируется какнеограниченная единоличная диктатура, а Екатеринодар объявлялся ее главнойштаб-квартирой. В отношении же «новообразований Юга», под которымиподразумевались казачья области — Донская, Кубанская и Терская, говорилось о«началах автономии» и необходимости достижения с ними «согласия». При этомнастоятельно подчеркивалась необходимость объединения всех возникших армий подединым командованием для борьбы с большевиками.19 (2, Т. III, с. 270) В качестве правительственного органавыступало Особое совещание.20 (4, с. 62)

Произошликоренные перемены в международном порядке в первой половине ноября 1918 г.Потерпела поражение Германия, поддерживавшая казачий сепаратизм. Антанта,развязав себе руки, получила возможность обратить свои взоры на советскуюРоссию. В фокусе ее внимания оказался Деникин, создавший себе репутацию верногоее сторонника. Еще 25 октября Новороссийск посетила первая союзническаяэскадра, положив начало военным поставкам. За 3,5 месяца грузы Добровольческойармии доставил 41 пароход.

27ноября посланцы главнокомандующего союзной Салоникской армии французскогогенерала Франше д'Эспере передали его послание Деникину с обещанием поддержки вборьбе с советами. На обеде, проходившем в Кубанском законодательном собрании,английский генерал Ф. Пуль в ответ на прочувствованную речь Деникина сказал: «Унас с вами одни и те же стремления, одна и та же цель — воссоздание единойРоссии». Его коллега, представитель Франции Эрмиш, заявил: «Я твердо верю, чтоскоро на высоких башнях святого Кремля красный флаг… будет заменен славнымтрехцветным знаменем великой, единой неделимой России.»21 (2,Т. IV, с. 36, 37)

Вдохновленныйэтим Деникин представил на рассмотрение союзников план «совместной кампании»против большевиков. Согласно ему, районы, оккупировавшиеся Германией,превращались в плацдарм формирования новых войск, с Балкан на Юг Россииперебрасывалось 150-тысячное войско союзников. В качестве ближайшейстратегической задачи ставилось вторжение вглубь России — наступление на Москвуи Петроград, продвижение по правому берегу Волги. Однако эти планы не получилиподдержку английского премьера Д. Ллойд Джорджа. Выступил он и против идеисоздания «санитарного кордона» вокруг советской России, полагая, что для этогопотребуется не 150-, а 400-тысячное войско, к чему союзники не готовы. Егоподдержал Вильсон. В конечном итоге сошлись на идее созыва конференции представителей«различных организованных групп России», включая большевиков, на Принцевыхостровах. Москва тотчас ответила согласием. Деникин, Колчак и главаархангельского правительства Н. В. Чайковский отказались участвовать в такойконференции.

Деникин,получив предметный урок на поприще непривычной для него дипломатии, сделал длясебя вывод: на союзников надейся, а сам не плошай. Лавируя между Англией иФранцией, соперничавшими на Юге России, он вступил в контакт с С. В. Петлюрой,утвердившимся в Киеве, воспротивился французским намерением создать на Кубани иЮго-Западе страны марионеточные правительства и взял крен в сторону Англии.Одновременно была развернута кампания против казачьих самостийников. Краснов вэто время пытался установить прямой контакт с Антантой, всячески дискредитируяДеникина в ее глазах. Но лежавшее на атамане клеймо прислужника кайзера сделалосвое дело. Пуль потребовал безоговорочного подчинения Деникину всего войскаДонского.

8января 1919г., когда под ударами перешедшей в наступление Красной Армии,Донская армия отступала, на станции Торговой состоялась вторая встреча Деникинас Красновым. После шестичасовых переговоров стороны пришли к соглашению.Деникин собственноручно написал приказ, объявлявший о его вступлении «вкомандование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на Юге России»22(2, Т. IV, 198,199). Краснов подтвердил это решение своим приказом.

Сразуже после этого Деникин перебросил свежую дивизию в Донбасс на помощьдействовавшему там с группой войск генералу В. З. Май-Маевскому, а на СеверномКавказе нанес сокрушительные удары по 11-й советской армии. Его войсказахватили Владикавказ, Грозный и вышли к Каспию. Теперь большую их частьДеникин развернул против советских войск Южного фронта, уже нацелившихся наНовочеркасск и Ростов. Престиж его подскочил небывалым образом. И среди всегообщероссийского белого движения, и на международной арене. Уверовав в него,увеличила материальную помощь Антанта. В Новороссийск, ставший главнойперевалочной базой, пошли военные грузы. До апреля 1919 г. основным поставщикомбыла Англия. Уже в феврале 10 ее пароходов доставили оружие и снаряжение для250-тысячной армии. В марте она направила еще 26 пароходов. В апреле-маеНовороссийск принял 54 парохода (из них 4 — английские). В дальнейшем потокгрузов не прекращался. В первые две недели июня он достиг 306 вагонов, впоследнюю неделю августа — 268. В сентябре еженедельно на фронт отправлялось от197 до 685 вагонов оружия, снаряжения, боеприпасов. Всего поступило туда 73танка — новейших тогда наступательных средств. Это позволило Деникину с весны1919 г. перейти к массовым мобилизациям, преимущественно среди крестьян.Несмотря на дезертирство, численность Добровольческой армии подскочила до 110тыс. человек.

ИДеникин бросил свои дивизии на север — «вглубь России». Во многом еговесенне-летнему успеху содействовали антисоветские мятежи в тылу Красной Армии— 11 марта на Верхнем Дону с центром в станице Вешенской и в начале мая наУкраине, где Григорьев поднял на мятеж целую дивизию. Собственно, эти инекоторые другие подобные им выступления того времени объективно явилисьсвоеобразной реакцией на деяния поборников мировой революции в советскихверхах. Охваченные ее идеями, эти большевистские силы, сгорая от нетерпения,пытались подталкивать ее по всем линиям и направлениям, действуя штурмом,администрированием, голым приказом, опираясь на принуждение и грубое насилие. Иотнюдь не только по нужде, но и по убеждению: «насилие — повивальная бабкареволюции».

Гневсвой поборники мировой революции, опираясь на беднейшие и маргинальные слоинаселения, прежде всего направили против тех, кто в силу специфики своейсоциальной природы не мог воспринять их идеи. Первым объектом их широкогосоциального эксперимента стали казаки. Предусматривалось поголовное уничтожениепротивников советской власти, частичное переселение остальных за пределы Дона изаселение его крестьянами из центра страны. В конечном итоге эта линия вылиласьв циркулярное письмо ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года.

Революционныеэкстремисты и авантюристы, ревкомы и ревтрибуналы, создававшиеся в казачьихрайонах, занимаемых Красной Армией, развязали абсурдно-преступную кампаниюпресловутого раскачивания. Жертвами его стали тысячи рядовых казаков, в томчисле стариков. И верхам казачества не стоило особого труда поднять его наборьбу против советской власти. Приблизительно 30 тыс. казаков-повстанцевразрушило тылы советского Южного фронта, а Деникин получил мощное пополнение.

Овладевтремя казачьими областями и семью губерниями, или седьмой частью ЕвропейскойРоссии с 40-миллионным населением, Добровольческая армия летом 1919 г.вырвалась на оперативный простор по фронту в 1500 км. Свои Вооруженные силы ЮгаРоссии Деникин быстро реорганизовал в три армии. Добровольческую возглавилМай-Маевский, Донскую — Сидорин, Кубанскую — Врангель.

Деникинвряд ли осознавал, что над Белой армией уже сгустились готовые разразитьсягромом тучи. Услужливые приближенные подбирали белого коня к торжественному еговъезду как триумфатора в московский Кремль. Да и сам Деникин, судя по всему,тоже утратил присущую ему осторожность, считая возможным теперь явственнееобозначить социальные ориентиры возглавляемого им движения. Во всяком случаеименно в то время получили широкую огласку его предначертания по рабочему и крестьянскомувопросам. Деникин подписал законопроект об ограничении прав пролетарских слоевнаселения, а чуть позднее одобрил земельное положение. Правовые расценилипоследнее как «огульное уничтожение» помещиков, а умеренные социалисты,наоборот, как стремление сохранить их. Крестьяне же, составлявшие основнуюмассу Добровольческой армии, сделав практический вывод, ударились в повальноедезертирство.23 (2, Т. IV, с. 222—225) Эта болезнь перекинулась и на рядовых казаков.Запрещение на Украине преподавания родного языка в школах вызвало мощнуюнациональную волну анархо-социалистического толка. Нестор Махно превратился вкумира голытьбы. Его отряды на тачанках перетряхнули города левобережья Днепра.Расстреливали, вешали, топили и сжигали на кострах всех подряд, без разбора,—офицеров, коммунистов, интеллигенцию — под общим лозунгом: «Бей белых — покапокраснеют, красных — пока побелеют». Для борьбы с махновщиной Деникинупришлось снять с фронта корпуса Слащева и Шкуро. В городах множились подпольныеорганизации, в горах и плавнях — партизанские отряды с выраженным советскимоттенком.

Наподвластных Деникину территориях смятение охватило верхние слои общества.Казачьи представители вышли на советское правительство с предложением заключитьмир. Нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин получил указание вступить с нимив пере­говоры. Кубанцы обнародовали намерение добиваться вступления в ЛигуНаций в качестве суверенного государства. В первой половине октября до Деникинадошла информация, что в Париже их делегацией уже заключен договор о дружбе смеджлисом Горской республики, возникшей еще летом 1918г. под протекторатомТурции.24 (2, Т. V, с. 210)

Междутем красные армии развернули мощное контрнаступление. 20 октября они выбилидобровольцев из Орла, а 24 — из Воронежа, разгромили кавалерию Шкуро иМамонтова. Обстановка требовала немедленного наведения в тылу «железногопорядка». Деникин приказал Врангелю выехать в Екатеринодар и привести в чувствопотерявших разум бунтарей, а 6 ноября сам телеграфировал туда: «Подписавшихдоговор при появлении их на территории Вооруженных сил Юга России приказываюнемедленно предать военно-полевому суду за измену». Рада, однако, проявиланепокорность. Она обязала своего атамана разъяснить верховному, что делегацияподотчетна только своему правительству, а его приказ о предании ее суду —нарушение прав Кубани и подлежит отмене.

ГенералПокровский, согласно приказу, перебросил с фронта к Екатеринодару отряд верныхему бойцов и предъявил растерявшемуся Филимонову ультиматум— до 12 часов 19ноября выдать прибывшего члена делегации Калабухова и прекратить на Кубанитравлю Добровольческой армии. После разразившегося скандала председатель радыИ. Л. Макаренко сложил свои полномочия и скрылся. Делегаты впали в «покаянноенастроение». Покровский по приказу Врангеля арестовал «десять изменников», изкоторых Калабухова, по приговору суда, 20 ноября повесил на Крепостной площадиЕкатеринодара, а труп его «во устрашение» оставили на виселице на