Реферат: Природа человека смысл его существования

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………….3

Природа человека……………………………………………………...7

Гуманистический заряд данного подтверждения трудно переоценить...........15

Смысл жизни — в чем он?......................................................................................17

Гедонистический смысл жизни…………………………………………………19

Аскетический смысл жизни……………………………………………………..20

Смиренно-стоический смысл жизни…………………………………………...21

Категорически — императивный смысл жизни…………………………………23

Религиозный смысл жизни……………………………………………………...25

Действенно-гуманистический смысл жизни…………………………………..28

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………...29

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ………………………...30

ВВЕДЕНИЕ


Философия дает самопознание культуре, смысловые ориентиры человеческой жизни. Справедливо подчеркивалось, что истинная философия есть духовная квинтэссенция эпохи, живая душа культуры. Конечно, социальные истоки и социальный смысл философских учений зависят от вызывающих их к жизни социальных форм. Хотя всемирная философия, в сущности, вращается вокруг «вечных» проблем. К их числу принадлежит и проблема взаимоотношений Человека и Природы, которая в нынешний переломный момент человеческой истории приобрела, к сожалению, трагическое звучание. Среди многочисленных социально значимых проблем, вставших перед народами на пороге третьего тысячелетия, главное место заняла проблема выживания Человечества и всего живого на Земле. Человеческому бытию угрожает самоуничтожение. Это обстоятельство, как и экологические, научно-технические и другие моменты, неоднократно интерпретировались мыслителями самых различных мировоззренческих ориентаций. Человек стал, как полагал президент Римского клуба А. Печчеи, сам для себя ахиллесовой пятой, он — точка отсчета, «в нем все начала и концы».

С его точки зрения важно понять положение, в котором очутился человек. Почему его дорога привела к катастрофе? Есть ли еще время свернуть с нее, а если есть, то куда? Какой путь выбрать? Какие ценности предпочесть? Резко проявившиеся в последние годы отрицательные для природы и самого человека последствия антропогенной деятельности заставляют пристальнее всмотреться в систему экологических взаимоотношений, задуматься над проблемой их гармонизации. Почему речь должна идти именно о гармонии человека с природой, и недостаточно говорить, например, только об их единстве? Дело в том, что в силу своей объективной диалектичности противоречивое единство человека с природой имеет место и на тех этапах их взаимоотношений, когда эти отношения обострены, как, например, в настоящее время. Вместе с тем потребность выхода из настоящего кризисного состояния вызывает необходимость становления особой формы единства человека и природы, которая и обеспечила бы это. Таковой и является гармония человека с природой.

Человек, как и все живое на Земле, неотделим от биосферы, которая является необходимым естественным фактором его существования. Природа — предпосылка и естественная основа жизнедеятельности людей, причем полноценная их жизнедеятельность возможна только в адекватных природных условиях. Человек может существовать лишь в достаточно определенных и весьма узких рамках окружающей природной среды, соответствующих биологическим особенностям его организма. Он испытывает потребность в той экологической среде, в которой проходила эволюция человечества на протяжении всей его истории. Как отмечает Н.Н.Моисеев, развитие общества вне биосферы- это нонсенс! Возможность существования общества может быть гарантирована только в контексте развития биосферы, и то только в относительно узком диапазоне ее параметров. Знание этого диапазона- жизненная необходимость людей. Конечно, каждый человек обладает возможностью приспосабливаться к изменяющимся (В известных пределах) условиям природной среды, новой для него среде обитания. Дж. Уайнер отмечает, что «Все представители вида Homo Sapiens способны проявить необходимую пластичность реакций в ответ на изменение внешних условий». Однако при всей их широте и мобильности, адаптационные возможности человеческого организма не беспредельны. Когда скорость изменения окружающей природной Среды превышает приспособительные возможности организма человека, тогда наступают патологические явления, ведущие, в конечном счете, к гибели людей. В связи с этим возникает настоятельная потребность соотнесения темпов изменения окружающей среды с адаптационными возможностями человека и человеческой популяции, определения допустимых пределов их воздействия на биосферу исходя из допустимых границ ее изменения. "«Человечество как живое вещество неразрывно связано с материальноэнергетическими процессами определенной геологической оболочки Земли с ее биосферой,- подчеркивал Вернадский.- Оно не может физически быть от нее независимым ни на одну секунду». Иначе говоря, человек как биосоциальное существо для полноценной жизнедеятельности и развития нуждается не только в качественной социальной среде, но и в естественной среде определенного качества. Это значит, что наряду с материальными и духовными потребностями объективно существуют потребности экологические, вся совокупность которых поражается биологической организацией человека. Экологические потребности- особый вид общественных потребностей. Человек нуждается в определенном качестве естественной среды его обитания. Лишь при сохранении должного качества таких фундаментальных условий существования людей как воздух, вода и почва возможна их полноценная жизнь. Разрушение хотя бы одного из этих жизненно важных компонентов окружающей среды привело бы к гибели жизни на Земле.

Таким образом, экологические потребности также древни, как и потребности человека в пище, одежде, жилище и т. д. На протяжении всей предшествующей истории их удовлетворение происходило автоматически и люди были убеждены, что воздухом, водой и почвой они обеспечены в достатке на все времена. Отрезвление наступило лишь несколько десятилетий назад, когда в связи с нарастанием угрозы экологического кризиса стал все острее ощущаться дефицит чистого воздуха, воды и почвы. Сегодня всем ясно, что здоровая окружающая среда не менее значима, чем материальные и духовные потребности. Было бы большим заблуждением полагать, будто бы с экологическим кризисом можно справиться с помощью одних лишь экономических мер. Экологический кризис обусловлен «стрелками», направлявшими движение нашей технократической цивилизации к конкретным ценностям и категориям, без корректировки которых нельзя приступить к радикальным изменениям. При переориентации категорий понятие природы должно стать центральным, так что само отношение человека к природе будет иным, чем было до этого. Важно понять и принять новые ценностные ориентиры, смысловые установки, создать новый образ человека — в противовес человеку-потребителю человека гуманного по отношению к самому себе и природе. без этой глобальной философской перестройки отношений в системе" Человек- Природа" все меры экономического, экологического, научно-технического характера будут иметь лишь частное значение и не смогут стать сколько-нибудь серьезным препятствием на пути надвигающейся экологической катастрофы. Конечный вывод философов, занимающихся этой проблемой, достаточно жесток: «Либо он (человек) должен измениться, либо ему суждено исчезнуть с лица Земли».

Целью данной работы является рассмотрение именно философских аспектов взаимоотношений человека и Природы в условиях надвигающейся экологической катастрофы, путей и возможностей формирования той новой системы ценностей, с помощью которой можно будет предотвратить сползание Человечества к собственной гибели.

Нужно отметить, что проблема эта, несмотря на всю ее актуальность, далеко не нова. Вопрос об ответственности Разума перед природой был поставлен еще в XIX в. течением так называем русских космистов, развит в работах Федорова, Вернадского и других.

В XIX веке, по мере обострения экологической ситуации, в разрешение проблемы гармонических взаимоотношений Человека и Природы втягивалось все большее число философов и ученых. Возникли даже новые отрасли знаний: философия экологии, социоестественная история, рожденные на стыке естественных и гуманитарных дисциплин, что было вызвано масштабностью и разноплановостью проблемы.

При подготовке настоящей работы были использованы исследования российских и зарубежных ученых, таких как Федоров Н.Н., Кульпин Э.С., Пантин В.И., Моисеев Н.Н., Гиренок Ф.И., Лось В.А., Кравченко Ш.И.; Гор ЭЛ., Хесле В., Форррестер, Печеи А., Тоффлер О. и другие.

Задачами данной работы являются:

1. Рассмотреть современное состояние взаимоотношений «человек-природа Цивилизация» и основные узлы нравственно- философских противоречий в ней на современном этапе общественного развития.

2. Осветить основные пути выхода из глобального кризиса, предлагавшиеся философами и учеными XIX- XX в. и их реальное соотнесение со сложившейся экологической ситуацией.

3. Показать роль и место экологического воспитания в общем контексте экологической проблемы.
1. Природа человека
Вопрос о природе человека, надо сказать, наталкивается на весьма распространенное предубеждение против самого понятия человеческой природы. В литературе, особенно учебной, стало уже общим местом утверждать, что «природа человека» есть результат метафизического, т. е. вне исторического, абстрактно-схоластического, подхода к анализу реальных, полнокровно-живых личностей. Получается, следовательно, что никакой такой общей природы у человека нет, не существует, а есть только конкретно-исторические его, человека, сущности, определенный (временем и местом) человек или даже, если быть последовательным и довести рассматриваемую точку зрения до ее логического конца, — исключительно и только Иванов, Петров, Сидоров… Что это, как не социологический номинализм? Отрицать реальный социально-онтологический статус за понятием природы человека — значит, ставить под сомнение действительное или объективное существование общего как такового.

На подобное отрицание проблемы природы человека легко идут те авторы, которые разделяют известную Марксову мысль: "… Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений". Данная мысль верно схватывает зависимость существования и развития человека от социальной среды, исторического времени, общественных отношений. Человек как человек может действительно состояться только в обществе, в общении с другими людьми, в социальной жизнедеятельности. Но есть, просматривается здесь и другое ( с философской точки зрения явно спорное) — конкретно-историческая релятивизация человека: разные общества или общественные отношения — разные люди, «человеки». Как видим, «человеки» — множественное число от слова «человек» и звучит как-то непривычно, не по-русски. Констатация в общем-то банальная и притом чисто языковая. Но за ней, как представляется, стоит отнюдь не тривиальная идея — о конкретно-исторической неразложимости феномена человека. Есть в нем что-то сопротивляющееся исторической дискретности, указывающее или настраивающее на непрерывность, преемственность. Сущность человека как совокупности общественных отношений с определенностью укладывается в ту или иную историческую эпоху и является результатом, а точнее формой развития чего-то более устойчивого и фундаментального. Это последнее и есть человеческая природа, природа человека. Можно, видимо, сказать так: природа человека представляет собой самую глубокую его сущность.

С учетом диалектики общего и единичного, общесоциологического и конкретно-исторического выступать следует не против природы человека («человека вообще»), а против ненаучных и неубедительных ее истолкований. Таких истолкований действительно очень много. Под человеческой природой часто понимают врожденные биологические свойства человека или биопсихическую конституцию, общую всем людям, универсальные характеристики человеческого поведения, остающиеся неизменными для всех времен и народов, специфические законы, обеспечивающие устойчивость жизненных сил и устремлений человека. Природу человека нередко отождествляют с неотчуждаемыми или естественными правами человека, как-то: право на жизнь, свободу, счастье, на равенство возможностей для развития и т. д. Интересна и попытка вывести природу человека из взаимодействия двух факторов: физических или физиологических характеристик человека и общих требований общественной жизни. В такой установке находит свое выражение в общем-то правильная мысль о взаимопересечении двух линий в становлении и развитии человека — биологической и социальной.

Природа человека не является каким-то абсолютом, чем-то совершенно неизменным. Хотя и следует заметить, что постоянно развивающийся феномен, а человек, безусловно, относится к таковым, исключает только статику, но не постоянство, устойчивость, стабильность. Человек — существо трансцендирующее, то есть постоянно выходящее за наличные, однажды положенные границы или пределы. В то же время человек, сколько бы он ни изменялся исторически, не перестает быть человеком. Он может и меняется лишь в пределах своего человеческого качества, и выходит за него, пожалуй. в одном случае — перестав быть человеком, самим собой.

Природа человека — это своеобразный сущностной осадок его естественно-исторического генезиса, те универсальные структуры, функциональные и иные формирования, в которых закреплялось становление и упрочение человеческого общества, социально-родового единения людей. История как бы ушла здесь в основание. Устойчивость и сохраняемость указанных образований обеспечивается не их изначальной положенностью или жесткой содержательной заданностью, а индивидуальными жизненно-значимыми усилиями людей, их постоянно воспроизводящейся деятельностью. Прекратись случайно эта деятельность — «рассыпется», прекратит свое существование и человек, его природа. Человеческая природа, таким образом, не вырождена, — наоборот, она живет постоянным рождением в поступках, делах, труде — словом, в общественно-исторической деятельности людей.

У тех, кто отрицает универсальную реальность человеческой природы, в упор не видит «человека вообще» есть, впрочем, одно оправдание — тот факт, что большинство людей пребывало и продолжает пребывать в «видовых» своих рамках — групповых, классовых, национальных и т. п., не предпринимая даже попытки преступить, выйти за них. Рамки эти, надо заметить, исторически оправданы и для массы людей единственно возможны в силу недостаточно высокого уровня развития экономических, социальных и духовных сил человеческого общества. Природа человека — это его родовые (род Homo), а не видовые рамки существования. Это, по-другому, родовая сущность человека. Сам человек есть мера присвоения индивидом своей родовой сущности в рамках данных, конкретно-исторических условий своего бытия.

В понятии человеческой природы нет ничего необычного, а тем более оригинального. Не только человек, но и любой другой предмет мира имеет свой род (класс предметов) и определяется им в своей сущности. В природу человека входят общие для всех человеческих обществ черты, отличающие эти общества, человечество в целом от сообществ зверей, птиц, насекомых.

Сказанное не отменяет того, что конкретный анализ конкретного человека требует комплексного осмысления всех его родовых (общее), видовых (особенное: социально-групповое, национальное и т. д.) и индивидуально-психологических (единичное) характеристик. Родовые черты человека выходят на передний план, становятся доминирующими лишь в достаточно широкой исторической перспективе его бытия. Но человек на то и человек, чтобы видеть эту перспективу, помнить свое прошлое и рассчитывать на будущее. Человеческая природа проявляет или раскрывает себя через массу прошедших, нынешнее и будущие поколения людей. В этом смысле она не субстанциальна, а реляционная, т. е. существует всегда лишь через социально-исторические отношения между людьми, в ткани, контексте этих отношений.

Поскольку деятельность является способом бытия человека и общества, то именно с ней нужно связывать содержательную интерпретацию человеческой природы. Сами общественные отношения представляют собой ничто иное, как формы, или внутренние структуры, человеческой деятельности. Сущностные черты человеческой деятельности являются актуальными формами бытия человеческой природы («человека вообще»), абстрактно-возможными до и вне этого процесса. Их можно представить как деятельные родовые силы или способности человека, его общественно-значимые задатки и таланты.

Учитывая, что данные силы или способности являются фундаментальными, основополагающими для жизни человека, их следует назвать базовыми потребностями человеческого бытия.

Определение человеческой природы как совокупности базовых потребностей человека открывает новые перспективы в ее проблемном анализе. Да и начинать приходится не на пустом месте — есть соответствующие разработки. В их числе наиболее плодотворной нам представляется концепция известного американского социального психолога, основателя так называемой гуманистической психологии Абрахама Маслоу. Его классификация базовых потребностей человека и будет положена в основу нашего дальнейшего анализа человеческой природы.

Каждая из базово-общих потребностей человека, рассматриваемых Маслоу, представляет собой блок или комплекс менее общих, частных человеческих потребностей и запросов, своеобразный синдром с массой специфических симптомов — его внешних, индивидуальных проявлений.

Исходной базовой потребностью человека, по Маслоу, является потребность в самой жизни, т. е. совокупность физиологических потребностей — в пище, дыхании, одежде, жилище, отдыхе и т. д. Удовлетворение этих потребностей, или этой базовой потребности, укрепляет и продолжает жизнь, обеспечивает существование индивида как живого организма, биологического существа.

Социальная безопасность — следующая по восходящей значимости базовая потребность человека. Симптомов у нее очень много. Тут и забота о гарантированном удовлетворении своих физиологических потребностей; тут и заинтересованность в стабильности условий жизнедеятельности, в прочности существующих социальных институтов, норм и идеалов общества, а также в предсказуемости их изменений; тут и обеспеченность работой,

уверенность в завтрашнем дне, желание иметь счет в банке, страховой полис; тут и отсутствие тревоги за личную безопасность; и многое другое. Одним из проявлений этой потребности является также стремление иметь религию или философию, которая бы «привела в систему» мир и определила наше место в нем.

Потребность в привязанности, принадлежности к коллективу — такова, по Маслоу, третья базовая потребность человека. Проявления у нее тоже самые разнообразные. Это и любовь, и симпатия, и дружба, и другие формы человеческой близости. Это, далее, потребность в простом человеческом участии, надежда на то, что будут разделены ваши страдания, горе, несчастье, а также, конечно, — успехи, радости, победы. Потребность в общности-принадлежности является обратной стороной открытости или доверия человека к бытию — как социальному, так и природному. Безошибочный индикатор неудовлетворенности данной потребности — чувство одиночества, заброшенности, ненужности. Удовлетворение потребности в привязанности и причастности очень важно для полноценной человеческой жизни. Отсутствие любви и дружбы так же болезненно сказывается на человеке, как и, скажем, недостаток витамина C.

Потребность в уважении и самоуважении — еще одна базовая потребность человека. Человек нуждается в том. чтобы его ценили, — например, за мастерство, компетентность, ответственность и т. п., чтобы признавали его заслуги, его единственность и незаменимость. Но признания со стороны других еще недостаточно. Важно уважать самого себя, обладать чувством собственного достоинства, верить в свое высокое предназначение, в то, что занят нужным и полезным делом, занимаешь достойное место в жизни. Уважение и самоуважение — это также забота о своей репутации, о своем престиже. Чувство слабости, разочарованности, беспомощности — вернейшие свидетельства неудовлетворения данной потребности человека.

Самореализация, самовыражение через творчество — последняя, завершающая, по Маслоу, базовая потребность человека. Впрочем, завершающей она является лишь по критериям классификации. В действительности же с нее начинается подлинно человеческое, гуманистически-самодостаточное развитие человека. Имеется в виду самоутверждение человека через реализацию всех его способностей и талантов. Человек на этом уровне стремится стать всем тем, чем он может и по своей внутренней, свободной мотивации должен стать. Работа человека над самим собой — главный механизм удовлетворения рассматриваемой потребности.

Чем привлекательна пятичленка Маслоу? Прежде всего своей системностью, а значит, четкостью и определенностью. Она, правда, не обладает полнотой. не является исчерпывающей. Достаточно сказать, что ее автор выделял и другие базовые потребности, в частности — в знании и понимании, а также в красоте и эстетическом наслаждении, но так и не сумел вписать их в свою систему. Видимо, число базовых потребностей человека может быть и другим, скорее всего гораздо большим. В классификации Маслоу, кроме того, просматривается определенная, а именно субординационная или иерархическая логика. Удовлетворение более высоких потребностей имеет своей предпосылкой удовлетворение потребностей более низких, что вполне оправданно и понятно. Истинно человеческая деятельность начинается в действительности лишь после того, как удовлетворены физиологические, материальные потребности ее носителя и субъекта. О каком достоинстве, уважении и самоуважении человека может идти речь, когда он нищ, ему голодно и холодно.

Иерархическая логика базовых потребностей человека в классификации Маслоу усиливается к тому же их двуступеньчатостью. Первые четыре базовые потребности он относит к первой ступени, считая их потребностями недостатка, определенной нужды. Таланты же и способности, составляющие комплекс самореализации человека, Маслоу рассматривает как потребность (потребности) роста.

Двуступеньчатость базовых потребностей человека можно трактовать также и как разграничение «царства необходимости» и «царства свободы». Идет оно, как известно, от Маркса. «Царство свободы, — писал он, — начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства… По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако. может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе».

Маркс, как видно, ограничивал необходимость сферой материального производства, естественными потребностями сохранения и воспроизводства человеческой жизни.

При анализе и оценке человека важно учитывать как раз возможностное измерение его жизнедеятельности. Человек — это не только то, что он сделал, чего достиг, но и то, что он сможет (смог бы) сделать, сумеет (сумел бы) достичь. Заметим к тому же, что возможность не исключает действительность, наоборот, она является специфической формой саморазвития последней. Другими словами, возможность не есть какое-то особое свойство несуществующего, а действительность, существующая особым образом. Человеческая свобода — общая определенность всех потребностей роста человека, тоже ориентирована на возможность (возможности). В действительности она является сущностным свойством или внутренней определенностью человеческой деятельности, разворачивающейся на основе познанной возможности, вероятной тенденции изменения, развития.

Базовые потребности человека объективно соотнесены с общечеловеческими ценностями, свидетелями возрастания интереса к которым в современном мире мы являемся. Общечеловеческие ценности добра, свободы, равенства и т. д. могут рассматриваться как продукты или результаты мировоззренческой спецификации содержательного богатства человеческой природы — в ее, разумеется, нормативном выражении. Предельно общий характер базовых потребностей человека, их диспозиционность и устремленность в будущее объясняет столь высокий, идеальный (от слова «идеал») статус общечеловеческих ценностей. Природа человека является своеобразным архетипом общества, общественного развития. Причем под обществом здесь следует понимать все человечество, мировое сообщество. Идея взаимосвязанного, взаимозависимого мира получает тем самым еще одно, антропологическое подтверждение — единство базовых потребностей людей, единую природу человека.
1.2. Гуманистический заряд данного подтверждения трудно переоценить.
Он делает понятным и близким вопросы большой политики, насыщаемой сейчас действительно новым мышлением, стремлением создать новый мировой порядок, в котором бы не было места насилию и вражде между народами. По-новому предстают в свете «потребностной» природы человека и другие факторы, обусловливающие целостные, интеграционные процессы в современном мире, такие как интернационализация экономических связей, всеохватывающий характер современной НТР, вездесущность средств массовой информации и коммуникации. Они теряют свою безликость и отчужденность от человека, приобретают гуманистическую окраску, очеловечиваются. Блекнут и исчезают «видовые» (расовые, национально-этнические и т. п.) перегородки между людьми, но выходят на передний план, набирают силу действительно родовые их характеристики. Время гражданина мира, человека вообще, кажется, наступает.

Предложенная концепция человеческой природы дает ключ к пониманию и оценке общественного прогресса. Базовые потребности человека составляют

его основные структурные линии. Линии не только развития, но и критической экспертизы. Обычные критерии общественного прогресса (рост производительности труда, нарастание разнообразия, гуманизация отношений между людьми и пр.) страдают неискоренимой односторонностью — все многообразие общественной жизни с их помощью редуцируется к какому-то одному, пусть даже и очень важному началу. Природа же человека — критерий комплексный. Он улавливает все проявления общественной жизни от бытовой ее стороны до самых возвышенных порывов человеческого духа. К тому же в нем органично сочетаются средства и цели общественного прогресса. Вернее даже так: средства оказываются здесь целями и, наоборот, цели — средствами. В реальности данной диалектики убеждает прежде всего сама логика движения от низших к более высоким базовым потребностям человека. Но наблюдать ее можно и в каждой отдельно взятой потребности, в любом звене человеческой природы.

Возьмем, например, физиологические потребности человека, или потребности человеческой жизни как биологического явления. Безусловно, они являются средством. Но, с другой стороны, в качестве материального благополучия они — уже цель (одна из целей) общественного развития. Определенный уровень (минимум) удовлетворения материальных потребностей народа, как известно, составляет основу, а значит и средство укрепления его нравственного здоровья. Соответствие природе человека, его глубинным или базовым потребностям — важнейший критерий стабильности, эффективности, безопасности, а все вместе — прогрессивности в развитии любого общества.

Прогресс обычно ассоциируется, и справедливо, с новизной. Ассоциируется, но не исчерпывается, как могло бы показаться на первый взгляд. В структуре общественного прогресса выделяются по меньшей мере три процесса: 1)воспроизведение (наследование, простое освоение) жизнестойких элементов предшествующего, 2)устранение явно устаревшего и 3)создание принципиально нового. Тем не менее эта процессуальная троица еще недавно многим представлялась недостаточно убедительной. Зуд новизны (особая мораль, особая цивилизация) не давал кое-кому покоя, не признавал исключений. Коснулся он и феномена человека. В результате возникла совершенно абстрактная, безусловно искусственная, явно утопическая проблема — воспитать или создать нового человека- Homo novus-а.

И многое на этом пути было все-таки достигнуто. Новый человек действительно появился. Правда, он получился не совсем таким, каким виделся «инженерам человеческих душ» на стадии проекта. Homo sovieticus оказался стопроцентным мутантом. Выходит, надо опять пересоздавать. Но ситуация может повториться. Остановить этот бессмысленный процесс может одно — доверие к человеку, к естественной, здоровой логике его природы. Человека нужно брать таким, каким он есть на самом деле, в реальной жизни, по природе своей. И тогда окажется, что разумнее создавать не нового человека, а новые, более благоприятные условия и возможности для безграничного развития старых, но истинно человеческих начал в человеке. Обращение к общечеловеческим ценностям, нормам и идеалам в процессе перестройки нашего общества убеждает в правомерности именно такой постановки проблемы.
2. Смысл жизни — в чем он?
Смысл жизни — только человеческий феномен. Никто из живых существ, кроме человека, не задумывался над смыслом бытия, не поднимался выше своих физических возможностей. Проблема смысла жизни реальна лишь там, где ставится вопрос о целом, целостности жизни, о взаимосвязи ее начала и конца и потому — о том, что после жизни. Как проблема, феномен смысла жизни существует лишь для того, кто задался целью понять до конца свое поведение, свою линию жизни. Иными словами, «зачем» жизни (а это и есть смысл бытия) появляется лишь тогда, когда человек начинает сопрягать ее «откуда» и «куда». Смысл жизни — это не только ее понимание, но и самооправдание: «голое существование» не самодостаточно, человека оно не удовлетворяет. Под смыслом жизни «скрывается» убеждение, что жизнь достойна того, чтобы ее прожить. И совершенно прав здесь А. Камю: " Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное — имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями — второстепенно". Сама постановка этого вопроса свидетельствует о том, что он рождается из сомнения в существовании такого смысла. Все другие, частные наши сомнения восходят в конечном счете к этому фундаментальному сомнению. Смысл жизни выступает в качестве самого глубокого или главного мотива нашего существования. Смысл жизни не есть чисто «знаниевое» образование. Его нельзя просто знать, а тем более доказать. Совершенно справедливо Ф.М. Достоевский назвал вопрос «для чего жить?» тайной бытия человеческого. Познавательно-доказательным представлением смысла жизни философия, естественно, не занимается. Не занимается она и умозрительным конструированием смыслов жизни. Философия просто обнажает саму проблему смысла жизни и ту гамму возможностей ее решения, которая открывается перед человеком в том или ином жизненном контексте. Но даже в этой перспективе она говорит не столько о «что-смысле», сколько о «как-смысле» — как можно было бы поступать, вести себя, как выстраивать свою жизненную стратегию. Человек — субъект жизни, а значит и ее смысла. В смысле жизни концентрированно выражается сам человек, его природа. Человеческая природа, по общему признанию, бивалентна. Традиционно ее изображают в виде оппозиции души и тела, разума и чувств, идеального и материального. В зависимости от того, чему отдается предпочтение, что акцентируется в этой природе, понимается и определяется смысл жизни. Он ищется или в опыте чувств или в опыте разума.
2.1. Гедонистический смысл жизни
Смысл жизни, выводимый из опыта чувств, ассоциируется обычно с теми удовольствиями, которые они, т.е. чувства, нам доставляют или поставляют. Он поэтому называется гедонистическим (гр. hedone — наслаждение). Как концепция гедонистический смысл жизни уходит своими корнями в древнегреческую культуру. Впервые он был развернуто представлен философской школой киренаиков, основанной Аристиппом из города Кирены. Киренаики видели в чувственном наслаждении цель и смысл своей жизни. Оговорки насчет разумности наслаждений, благоразумности в удовольствиях мало что меняли в их общей жизненной установке. Непосредственное физическое наслаждение, учили киренаики, — единственное и подлинное благо в жизни человека. Жизнь есть совокупность моментов настоящего, каждый из которых должен быть наполнен как можно более сильным и острым удовольствием. Будущего в этом смысле нет.

Для умножения и интенсификации удовольствий хороши все средства и пути. Ничто иное, как удовольствие, является критерием добра и зла. Можно манипулировать всем и вся, лишь бы это приносило наслаждение. Богатство, власть, слава и т.п. — все подчинено наслаждению, его достижению и продлению. Наслаждение, удовольствие — главный мотив всех человеческих поступков и деяний.

Смысложизненная доктрина киренаиков по-своему преломилась в учении Эпикура. Как и Аристипп, Эпикур считал наслаждение единственным благом, началом и концом счастливой жизни. Между ними есть, однако, и различия. Если наслаждение у Аристиппа ценно само по себе, уже одним своим наличием или присутствием, то у Эпикура оно идет как бы со знаком минус — как отсутствие страдания. Лучше сразу избежать страдания, чем искать удовольствия, если оно имеет своим следствием страдание. «Предел величины удовольствия, — отмечал Эпикур, — есть устранение всякого страдания, а где есть удовольствие, там, пока оно есть, нет страдания или печали, или нет и того и другого».
2.2. Аскетический смысл жизни
Смысл жизни, если вести ее «по разуму», в соответствии с каким-то долгом, может приобретать различные формы. Аскетизм — одна из них. Он предписывает то или иное подавление чувственных влечений и желаний человека. В самой сильной своей версии аскетизм означает сознательное отрицание всех желаний без исключения, полное самоотречение, высшее состояние духа, отрешенного от всех земных забот и страстей. Буддийская нирвана, пожалуй, может служить здесь конкретным примером. Один из афоризмов Будды звучит так: «Величайший из победителей — не тот, кто победит тысячу раз тысячу мужчин, а тот, кто победит самого себя». Нирвана — это высшее просветление духа, внутреннее проникновение в истинное бытие мира, состояние, в которое погружается человек, оторвавшись или освободившись от бесконечного круговорота рождений и смертей, беспредельное, безликое и вообще-то невыразимое бытие, абсолютный, ненарушимый покой. Переход к нирване можно сравнить с пламенем, постепенно угасающим по мере иссякания топлива: желаний, страстей, заблуждений.

В ослабленном своем варианте аскетизм требует отрицания лишь некоторых телесных (вожделение, сладострастие, чувственность) и мирских (богатство, слава) желаний, готовность страдать, жить в одиночестве и т.п. Монах, отшельник — вот истинные носители этого образа жизни.

Еще более ослабленная или сниженная версия аскетизма представлена частичным подавлением чувственных желаний, страстей и эмоций, достигаемым с помощью разумного контроля над их протеканием. На этом пути, как принято считать, тоже открываются большие возможности для духовного роста, нравственного самосовершенствования человека.

Аскетизм приобретает особое значение в условиях экологического кризиса, требующего как минимум этики ограничения. С учетом же и других бед современной цивилизации есть все основания говорить о необходимости «аскетической мировой культуры».

Одно из первых обоснований аскетизма как смысла жизни находим мы в древнегреческой философской школе киников. Киники сводили добродетельную, свободную и счастливую жизнь к отказу от большей части потребностей и желаний, к их предельной — животной минимизации. Они всячески высмеивали богатство и чувственные наслаждения, превознося бедность, естественность, простоту. Роскошь, излишества только развращают ум, отчуждают человека от естественности, естественного. Антисфен, основатель этой школы, говорил, что он скорее сойдет с ума, чем позволит себе испытать удовольствие от чего бы то ни было. А его ученик, Диоген из Синопа жил в бочке, ел что попало, презирал все традиции, нормы и условности общественной жизни, богатство, славу. При собачьем («киник» происходит от греческого слова «kunos», что значит собачий, собакоподобный) образе жизни у него было одно утешение или наслаждение — презрение ко всякому наслаждению. По легенде, Диоген днем с зажженным фонарем искал настоящего, честного и правдивого человека. Большое внимание уделяли киники тренировке тела и дисциплине ума, без чего, понятно, аскетизм существовать не может.
2.3. Смиренно-стоический смысл жизни
Смирение — еще одна форма смысла жизни как долга, долженствования. Смирение является ничем иным, как покорностью, подчинением себя какому-то открытому разумом закону или другой необходимости. Это упование на характер, внутренние силы и резервы, известная стойкость перед лицом неизбежности, неотвратимости, неизбывности. Своеобразным выражением смысложизненной установки на смирение была греко-римская философская школа стоицизма. Ее представители исходили из строжайшей необходимости, царящей в мире, из убеждения, что все происходящее не может не происходить так, как оно происходит, не может разворачиваться как-то иначе, по-другому. Логос — всеобщая и разумная закономерность — лежит в основе всего существующего. В следовании или сознательном подчинении этой мировой закономерности, неотвратимой необходимости (судьбе, року, фатуму) и состоит, по учению стоиков, свобода человека. Судьба согласного с ней ведет, противящегося тащит, полагали они.

Свободное подчинение объективной необходимости мира было у стоиков, однако, весьма специфическим. Активность человека им вообще-то не перечеркивалась, как могло бы показаться на первый взгляд. А достигалось это за счет выработки особой бытийной индифферентности к текущим событиям, внешним влияниям. Понятие неизбежного носило у стоиков «безразличный» характер. Подчинение через безразличие, индифферентность. Согласитесь, что здесь есть и определенная доля независимости. События, к которым человек глубоко равнодушен, не могут иметь полной власти над ним.

Стоицизм, таким образом, нельзя назвать в прямом смысле фатализмом. Как смысложизненной позиции фатализму характерно пассивно-полное, «без всякого зазора», принятие неизбежности или предопределенности всего происходящего в мире, вплоть до отдельных событий и индивидуальных человеческих поступков. Принятие же неизбежного в стоицизме носит в целом сдержанно-мужественный характер. Подчиняясь судьбе, стоик стремится все же сохранить какую-то внутреннюю свободу. Стоик внутренне готов и к другому миропорядку — просто нет выбора. Фаталист, напротив, не допускает выбора даже в принципе. Фатализм, в свете сказанного, можно считать крайней, экстремальной формой выражения смысложизненного смирения человека. Стоицизм — это очень суровое, т. е. строгое и серьезное, существование, «мужество быть», способность сохранять человеческое лицо даже в условиях нечеловеческого существования.
2.4. Категорически — императивный смысл жизни
Идея смысла жизни как долга нашла свое наиболее полное выражение в философии Канта. Цель или смысл жизни, по Канту, — жить нравственно, т.е. поступать всегда в соответствии с нравственным законом. Закон же этот, называемый по-другому категорическим императивом, формулируется следующим образом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства». Любой индивидуальный и конкретный поступок, если только он претендует на нравственное качество, должен мыслится под углом зрения этого универсального законодательства, быть в сущности своей моральным прецедентом или образцом для всех поступков подобного рода. Нравственно — это когда то, что делаю лично я, могли бы делать, повторить за мной миллионы других, вообще все люди, и жизнь при этом не только не расстраивалась бы, наоборот, делалась бы более человечной. Почему, например, следуя кантовскому категорическому императиву, нельзя лгать? Да потому, что если я стану врать, если вы будете врать, если все вдруг сделаются лгунами, то человеческая коммуникация окажется невозможной, совместная общественная жизнь просто-напросто развалится.

Категорический императив всеобщ и необходим. Он не только предшествует нравственному опыту, нравственному поведению, но впервые только и делает его возможным. Нравственный закон в форме категорического императива дается человеку его разумом. Он уходит своими корнями в свободно-творческое волеизъявление человека. У человека есть фундаментальный долг — быть человеком.

Кантовский категорический императив имеет также другую формулировку: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству». Речь идет, иными словами, о важности и необходимости видеть в каждом отдельном человеке представителя рода человеческого, признавать в человеке именно человека и не использовать его поэтому как средство для достижения каких-то узкопрагматичных, эгоистических целей. Рассматривать того или иного индивида в качестве человека — значит, уважать в нем его человеческое достоинство, видеть в нем — хотя бы в тенденции, принципиальной возможности — свободную личность, самоцельное существо. Человек самоценен, также как и добро, которое он творит. Добро можно делать только ради добра, а не в виду какой-то выгоды, пользы, других сторонних соображений.

Рассмотренные выше варианты смысла жизни, задаваемые жизнью разума, долгом, из него извлекаемым, имеют ряд привлекательных черт. Они обеспечивают в определенной мере глубинный покой души, ума, развивают и укрепляют моральные силы человека, возвышают его духовно, что особенно важно в наш нравственно далеко не благополучный век. Они ведут также к углубленному пониманию мира, обстоятельств и людей, с которыми связана повседневная жизнь каждого из нас. Наконец, они выявляют и убедительно подтверждают несокрушимость свободного начала в человеческом бытии, свободу выбора, свободу воли человека.

Вместе с тем данные варианты несколько схематичны. Все богатство и разнообразие человеческой жизни втискивается ими в прокрустово ложе долженствования — разумного, свободно принимаемого, но это уже оговорки. Они слишком ригористичны, несправедливо пренебрегают обычными человеческими радостями и заботами. Намечаемая ими линия поведения для многих оказывается явно завышенной. Ее очень трудно придерживаться. Аскетами, стоиками и кантианцами могут быть далеко не все. Впрочем, различные подходы к смыслу жизни потому и существуют, что люди-то разные. Оцениваемые здесь формы смысла жизни не лишены и внутренних противоречий. Чтобы там ни говорилось, а совместить предопределенность и свободу воли логически никак нельзя. Индифферентность стоиков — мнимое решение данной проблемы. Или возьмем кантовскую концепцию. Как быть, например, в ситуации конфликта двух или более обязанностей. Предположим, вы обещали одному человеку держать какую-то информацию в секрете, а другой просит вас открыть ее ему, быть искренним, правдивым. По категорическому императиву Канта, вы обязаны и держать слово-обещание, и говорить всегда правду. В предлагаемой ситуации, однако, два этих долга взаимно исключают друг друга.
2.5. Религиозный смысл жизни
К ряду форм смысла жизни, выводимого из опыта разума, примыкает непосредственно и соответствующая религиозная проблематика. Она достаточно широкая — ее следы легко обнаруживаются в самых различных смысложизненных постижениях человеческого бытия. Не нужно доказывать, что аскетизм может быть религиозным. А многие его только таким и признают. Еще ближе к такой возможности смысл жизни в форме смирения. Да и у категорического императива религиозная координата просматривается достаточно четко. Как уже отмечалось, постулат свободы, на который опирается данный императив в кантовской моральной системе, с необходимостью дополнен постулатами бессмертия души и существования Бога.

И все же религиозное понимание смысла жизни стоит особняком — оно весьма специфично. Доминирует в нем не разум в человеческой его ипостаси, а вера, т.е. то, что разуму этому как раз противостоит. Религия, как принято считать, удовлетворяет бытийные потребности души, сердца человека, а потом уже, возможно, и разума. В этом смысле религия коренится в каких-то очень фундаментальных эмоциях и чувствах человека. В этой связи можно понять Л. Н. Толстого, утверждавшего, что человек без религии «так же невозможен, как человек без сердца. Он может не знать, что у него есть религия, как может человек не знать того, что у него есть сердце; но как без религии, так и без сердца человек не может существовать». Смысл жизни в религиозной его интерпретации связывается так или иначе с Богом. Уже упоминавшийся нами немецкий протестантский теолог и философ П. Тиллих совершенно справедливо отмечал: «Если теология спрашивает о смысле жизни, то она спрашивает о Боге». Разум в религии тем не менее не отрицается — он ведь «искра Божия» в человеке. Что же, однако, это такое — религиозный смысл жизни? Если кратко, заключается он в самоотверженном служении Богу, в выполнении религиозных заповедей и предписаний, прежде всего заповедей любви и непротивления злу насилием, в приготовлении к достойному переходу в вечность, т.е. к жизни иной, на том свете. Как нетрудно понять, сама по себе земная жизнь человека в религиозной ее интерпретации лишена всякого смысла, всякой ценности и цели. Она бессмысленна так же, как бессвязны выдранные из книги клочки страниц (С. Франк). Собственное, внутреннее содержание всего человеческого не может не отдавать ничтожностью и пустотой. «Прах ты и в прах превратишься» — так очерчивается в Библии круг земного существования (земного начала) человека. "… Все — суета и томление духа! — это о тщете и бесполезности всех земных человеческих дел, забот и стремлений. И еще: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей».

Смысл в человеческую жизнь вносит лишь перспектива потустороннего мира, личного бессмертия и загробного воздаяния. Доминирует здесь убеждение в том, что если за пределами земного бытия для человека нет ничего, жизнь его — суета и тщета, т. е. бессмысленна. Земная жизнь дана человеку в качестве испытания, для страданий, которые, по христианскому вероучению, очищают и закаляют душу, укрепляют веру в Бога. Христос страдал и нам завещал. И от того, как человек выдерживает это испытание, испытание жизнью и ее страданиями, будет зависеть дальнейшая, загробная судьба его бессмертной души. Религия отличается пафосом потустороннего.

Цель жизни, можно сказать, — в спасении души. Смерть — «врата вечной жизни», единение верующего с Христом. Из земной «юдоли скорби и печали» в эту вечную жизнь переходит лишь душа (нравственно-духовные ее обретения). Все остальное исчезает вместе со смертью. Как сказано в Библии: «И возвратится прах в землю, чем он был; а дух возвратится к Богу, который дал его». Религиозный смысл жизни привлекателен для очень многих людей. Он достаточно прост и лаконичен, а потому доступен человеку любого уровня развития (блаженны как раз «нищие духом»). Эмоционально-образный строй его оставляет впечатление конкретности и убедительности. Религиозный смысл жизни по-своему примиряет человека с грозным роком — смертью. Последняя, как известно, является ахиллесовой пятой всех других — секуляризированных, светских — вариантов смысла жизни. Согласно религии, истинная жизнь со смертью только и начинается. Лев Толстой, пожалуй, прав: «Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью». В религии человек обретает то, чего нет ни в каком человеческом знании, — надежду на бессмертие. Религиозный смысл жизни дает человеку утешение в его жизненных страданиях, лишениях, невзгодах и бедах. Более того, он обещает вознаграждение за все это в будущей жизни. Осуждая погоню за земными, материальными благами и наслаждениями, внешнее благополучие, религиозный смысл жизни ориентирует человека на первенство духовного, нравственного начала в нем. Нравственность, духовность — действительно самое светлое и благородное измерение нашей жизни.

Посмотрим, однако, как и насколько обоснован религиозный смысл жизни. На чем он стоит? На вере, и только. Но человек, как ни крути, — существо разумное. По-настоящему его убеждают лишь разумные, рациональные объяснения и доводы. Религиозный смысл жизни обнаруживает также известное уничижение человека, обидную недооценку его реальных сил и возможностей — как в отрицательном, так и в положительном смысле. Работа человеческого сознания в присутствии Бога была и остается только смиренномыслием. Снятие оппозиции разума и чувств, по-своему (через веру) намеченное в религии, характерно и для смысложизненной концепции, которую условно можно было бы назвать действенно-гуманистической.
2.6. Действенно-гуманистический смысл жизни
Данный смысл раскрывается через актуализацию и предметную реализацию внутреннего потенциала человека, деятельное выявление его целостной природы. Он придает ценность самовыражению или самоутверждению личности, всестороннему развитию ее внутренних задатков и талантов, чувств и разума. Одновременно это и самопознание, ответ на вопрос, что может, на что способен тот или иной человек. Движение здесь, об богатства возможностей, к богатству действительности.

Действенно-гуманистический вариант смысла жизни, как видим, выводит нас на природу человека, т. е. на его фундаментальные или базовые потребности. Необходимость их удовлетворения постоянно толкает людей на все более полное обустройство жизни, страны, земли, на гуманизацию общественных отношений, на совершенствование, реальное демократическое преобразование многообразных социальных институтов.

Действенно-гуманистический смысл жизни выигрышно отличается от других его вариантов или форм своей целостностью, своим динамизмом и оптимизмом. Вместе с тем у него немало и ахиллесовых пят. Во-первых, никто пока не открыл эффективных путей и средств для его массовой реализации. Он все еще удел немногих. Для остальных же он оказывается довольно смутным идеалом. Во-вторых, даже эта очень, казалось бы, оптимистическая концепция не снимает трагизма, связанного с конечностью или смертностью каждого отдельного человека, а, возможно, и человечества в целом.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На этом обзор основных точек зрения на проблему смысла жизни будем считать законченным. Он, как представляется, позволяет понять, что никакого такого смысла у жизни самой по себе нет. Смысл вносится в жизнь самим человеком. Это — его главный выбор, главная цель, которую он определяет для себя, своей жизни. Она затем как нравственный закон определяет его линию поведения, его образ жизни. Смысл — это от мысли, т.е. с мыслью, жить с мыслью — очень фундаментальной, глубокой, пронизывающей все наши бытийные устремления и надежды. Потребность в смысле жизни есть потребность в целостности жизненного опыта (и мира) человека, в приведении его к какому-то ценностному единству.

Смысл жизни живет постоянным осмыслением, рефлексией над тем, как и чем мы живем. Механизм действия смысла жизни можно сравнить с кантовской свободной причинностью, «причинностью из свободы». И, добавим, из будущего, «причинностью из будущего». Главная цель жизни всегда впереди, во всяком случае пока мы живы, живем. В то же время она постоянно реализуется в настоящим и уходит в прошлое. Вопрос «зачем живу?» рано или поздно становится вопросом «зачем жил?». Но идет смысл жизни всегда как бы из будущего.

Важно, определившись со смыслом жизни, следовать ему во всей своей повседневной «текучке», в сотнях и тысячах мелких дел. А это, разумеется, нелегко. Иногда любить человечество легче, чем того или иного конкретного человека. Повседневное следование смыслу жизни является одновременно и его обоснованием.

Из данного обстоятельства следует один очень важный вывод. В случае пробуксовки с обоснованием смысл жизни может быть уточнен, изменен, а то и заменен. «Причинность из свободы» позволяет человеку начинать все сначала, при условии, разумеется, личного мужества, силы воли.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бубер М. Я и Ты. — М., 1993.

2. Бердяев Н.А. О назначении человека. — М., 1993.

3. Сержантов В.Ф. Человек, его природа и смысл бытия. — ЛГУ, 1990.

4. Крылова А.С. Восхождение к личности. — Ижевск, 1993.

5. Фрумкин К.Г. Антропофобия: К философии личности. — М., 1993.

6. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Интегральная природа человека: Естественнонауч. и гуманит. аспекты: Учеб. пособие. — Ростов н/Д, 1994.

7. Алексеева Т.А. Справедливость: Морально-политическая философия Д. Роулса. — М., 1992.

8. Печенев В.А. Истина и справедливость: Размышления о нравственно-философских аспектах проблемы. — М., 1989.

9. Бербешкина З.А. Справедливость как социально-философская категория. — М., 1983.

10. Карпов М.М. Смысл жизни человека / Отв. ред. В.П. Макаренко. — Ростов н/Д, 1994.

11. Смысл жизни: Антология / Общ. ред. и сост. Н.К. Гаврюшина. — М., 1994.

12. Смысл жизни в русской философии. Конец XIX — начало XX века. — Санкт-Петербург, 1995.