Реферат: Савин Иван Иванович

(1899-1927)

Дарья Павлова, Москва

«Ему не было еще и двадцати лет, когда он пережил начало революции, затем Гражданскую войну, бои с большевиками, плен у них после падения Крыма… Он испытал гибель почти всей своей семьи, ужасы отступлений, трагедию Новороссийска… После падения Крыма он остался, больной тифом, на запасных путях Джанкойского узла, попал в плен… Узнал глумления, издевательства, побои, голод, переходы снежной степи в рваной одежде, кочевания из ЧеКи в ЧеКу… Там погибли его братья Михаил и Павел» – писал о поэте Иван Бунин...

Пятеро братьев воевали в Белой Армии. 15 летний Коля и Борис убиты в бою. Сестры умерли во время войны. В живых остался Иван.

Дед Ивана по отцу финский моряк Йохан Саволайнен, женился на гречанке, полюбившейся ему в Елисаветграде. Отец – нотариус, человек, вполне восприявший русскую культуру. Писались по фамилии Саволаины – на русский манер. Мать, Анна Михайловна Волик — старинного молдавского рода. От первого брака у нее было пятеро детей, Саволаиных трое. Семья жила в городке Зенькове обычной старосветской жизнью, дети были дружны между собою. Два брата учились в Михайловском артиллерийском училище, сестры в гимназии. Ивану Савину принадлежат верные строки — отступничество предваряло войну и революцию:

Войти тихонько в Божий терем

и, на минуту став нездешним,

позвать светло и просто: Боже!

Но мы ведь, мудрые, не верим

святому чуду. К тайнам вешним

прильнуть, осенние, не можем.

Дурман заученного смеха

И отрицанья бред багровый

Над нами властвовали строго.

В нас никогда не пело эхо

Господних труб. Слепые совы

В нас рано выклевали Бога.

И вот он, час возмездья черный,

За жизнь без подвига, без дрожи,

За верность гиблому безверью

Перед иконой чудотворной,

За то, что долго терем Божий

Стоял с оплеванною дверью.

( Гельсинфорс, 1923)

После мытарств по Петрограду, приехав с отцом в Хельсинки (их выпустили благодаря происхождению), Иван работал на сахарном заводе, и тогда же начал печататься в местной газете «Русские вести» под ред. Г.И. Новицкого. Писал и в газеты «Сегодня» (Рига), «Руль» (Берлин), «Новое время» (Белград), « Возрождение», «Иллюстрированная Россия» ( Париж).

Кроме того, он вел кружок русской молодежи в Хельсинки. Стал, по праву, одним из известнейших поэтов Белого дела. За эти оставшиеся несколько лет жизни Иван Савин успел рассказать о пережитом. Он привлек внимание к запискам Мальсагова, побывавшего в Соловецком лагере. На Валааме встречался и беседовал с Анной Вырубовой. Поэт считал, что оставлен на земле для свидетельства:

Я – Иван, не помнящий родства

Господом поставленный в дозоре.

У меня на ветреном просторе

Изошла в моленьях голова…

Иван Савин рассказал о жизни в Крыму, дошедшей до «раскаленного ужаса». Созвучно «Солнцу мертвых» Ивана Шмелева, оказавшегося в то же время, в том же месте. Образ – палящий, адский. О стихах Савина И. Елагин писал, что в самом их звучании «ритм походки выведенных на расстрел, шатающихся от слабости и от непривычного, после тюрьмы, свежего воздуха».

В повести «Плен» Савин описал не только легион разорителей русской земли, жестоко мстивших оставшимся белым (за то, что часть армии ушла морем), но заметил и тех, в ком жив свет Божий — сострадание к ближнему.

В госпиталь Джанкоя, захваченный красными, неожиданно приходит офицер. Он приносит папиросы, сахар и сухофрукты. Обращается к доктору: «Раздайте поровну вашим больным. Всем без исключения – и белым и красным и зеленым, если у вас таковые имеются. Я сам бывал в разных переделках, так что знаю. Все мы люди…прощайте!». «Когда и чем отплачу я за помощь, мне и многим оказанную? Отсюда, из далекой северной земли, земной поклон шлю всем, жалости человеческой в себе не заглушившим в те звериные дни» — напишет впоследствии Савин.

Вскипала в нем временами непримиримость, непрощение в таких строках:

Любите врагов своих… Боже,

Но если любовь не жива?

Но если на вражеском ложе

Невесты моей голова?

Но если, тишайшие были

Расплавив в хмельное питье,

Они Твою землю растлили,

Грехом опоили ее?

Господь, успокой меня смертью,

Убей. Или благослови.

Над этой запекшейся твердью

Ударить в набаты крови.

И гнев Твой, клокочуще-знойный,

На трупные души пролей!

Такие враги — недостойны

Ни нашей любви, ни Твоей.

Память братьев, замученных и зарубленных, Иван Савин хранил всю свою короткую жизнь. Им он посвятил такие стихи:

«Ты кровь их соберешь по капле, мама, И, зарыдав у Богоматери в ногах, Расскажешь, как зияла эта яма, / Сынами вырытая в проклятых песках, / Как пулемет на камне ждал угрюмо, / И тот, в бушлате, звонко крикнул: «Что, начнем?» / Как голый мальчик, чтоб уже не думать, / Над ямой стал и горло проколол гвоздем…

И старый прапорщик во френче рваном, / С чернильной звездочкой на сломанном плече, / Вдруг начал петь — и эти бредовые / Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе: / Всех убиенных помяни, Россия, / Егда приидеши во царствие Твое».

Молодой поэт был любим русской колонией, после смерти его память чтили в эмигрантских кругах. Художник Захаров в 1926 году представил Савина и его жену Людмилу И.Е. Репину. Илья Ефимович сокрушался, что не успел написать портрет Ивана.

Летом 1927 года во время незначительной операции в больнице у Савина началось заражение крови. Внутренне изможденный поэт давно жил на пределе. В день свв. Апостолов Петра и Павла Иван Савин с молитвенным вздохом предал душу Богу.

Несмотря на страдание, а, может быть, и благодаря ему, Савин продолжал любить Россию, веровать, надеяться на ее возрождение. «Только тогда, в те голгофские годы, я почувствовал в себе, осязал и благословил камень твердости и веры, брошенный мне в душу белой борьбой»:

Вот зачем в эту полную тайны

Новогоднюю ночь, я чужой

И далекий для вас, и случайный,

Говорю Вам: крепитесь! Домой

Мы пойдем! Мы придем и увидим

Белый день. Мы полюбим, простим

Все, что горестно мы ненавидим,

Все, что в мертвой улыбке храним.

Вот зачем, задыхаясь в оградах

Непушистых, нерусских снегов,

Я сегодня в трехцветных лампадах

Зажигаю грядущую новь.